Кукин (3)

Воображение, как и сны, уводит в неизвестность, заставляет волноваться, переживать, представляя себе то или другое.
Сон бывает таким убедительным, что когда ещё спишь и даже, когда уже проснулся, кажется, что всё приснившиеся было, существовало, а вовсе не придумано воображением, и видимо, когда ещё совсем не проснулся, кажется, что ты ещё там, где, может быть, не только никогда не был, но куда никогда и не собирался.

КУРШЕВЕЛЬ

Вечером подавали семгу с маслом на черном поджаренном в тостере хлебе. Поутру из продажи семга исчезла, а через день появилась, но, уже значительно подорожавшая. Кукин порылся в кармане, сосчитал по памяти наличность и решил семгу не покупать. Конечно, для завсегдатаев новая цена семги ни практического, ни теоретического значения не имеет. Но Кукин, чтобы отдохнуть здесь, выложился полностью, а тут ещё эта проклятая семга. Когда Кукин кушает семгу, он всё время думает: «Зачем она такая вкусная?» Именно зачем, а не почему. Кукину почему-то кажется, что семга таким образом оказала, в данном случае, пагубное влияние на свою судьбу. Как она могла рассуждать? «Я буду очень вкусной и поэтому буду очень всем нравиться. И те, кто будет иметь много денег, будут меня оберегать.А ведь богатых людей всегда меньше, чем я буду вкусней, тем больше меня будут охранять». В общем-то, логично, если бы все жили по правилам. Но только, если бы все. И если бы богатых было мало везде. А в Куршевеле это правило совсем не выполняется. Здесь, как кажется Кукину, бедный есть, но всего один, это он, Кукин. И поэтому Кукин взял в магазине буханку хлеба, и, положив ее за пазуху, направился к канатной дороге.
Впереди него, у «канатки» стояла пара с фирменными лыжами, которые стоили, верно, как небольшой самолет. Пара была прекрасна. Но уже немолодой Кукин не смотрел на прекрасную спутницу с вожделением, с какой-то степенью зависти, которая возникала у него в подобные моменты в молодости.
Он созерцал пару незаметно, будто любуясь полотном хорошего или даже великого мастера.
«А что? – подумал Кукин, - это ведь тоже произведения мастера!»
Конечно, с некоторыми дополнениями «от кутюр» или чего-то подобного: духи, шампуни, лаки.
Ему, Кукину, как и всем, нравилось, когда присутствие духов, шампуней и лаков не бросалось в глаза.
Они просто подразумевались.
И не обязательно нанесенные за пол часа до выхода в свет.
Находясь в свете, женщины всегда созерцают боковым зрением всех, рядом находящихся. Ведь именно они первыми замечают появление знаменитостей или тех, кто из свиты какой-нибудь знаменитости.
Но Кукин мог констатировать, что его не заметили, вернее не выделили своим боковым зрением.
«Откуда ей знать, что это именно он доказал Большую теорему Ферма», - и что для неё, этой прекрасной леди, какая-то теорема.
Правда, это утверждение не совсем правильно, женщинам все равно, из какой сферы знаменитость, хорошо бы, конечно, чтобы это был тенор. Но почему так, Кукин до сих пор так и не узнал.
Теорему Ферма Кукин доказал уже двадцать лет тому.
Кому может быть интересно утверждение, что равенство:
a в степени n+ b в степени n =c в степени n

При n>2 и целочисленных a, b, c невыполнимо?

И Кукин-то теперь знает, что никому не интересно.
Интересно не доказательство, а что-то другое. Иногда кажется, что каждому просто хочется доказать эту самую теорему самому. А так как теорема одна, никто даже не вникает глубоко в доказательства, предлагаемые другими. То ли не хотят, то ли не могут.
Вообще, над этим вовсе не стоит смеяться. Процесс познания требует не только заинтересованности, но и определенных способностей.
Попробуйте научить человека, уже немолодого, новому языку, и вы убедитесь, что это непростая задача. А если вы знали этого человека в молодости, то обязательно удивитесь, не понимая: это он, ваш старый знакомый, или совершенно другой неизвестный вам человек.
Представьте себе теперь, что все или почти все, от кого зависит признание, уже очень немолоды, и у них порой нет даже уже никакой возможности разобраться в чём-то, непознанном в юности или уже давно забытом.
Как известно, самая главная способность памяти - это способность забывать.
Но эта способность для таких, как Кукин, абсолютно лишняя.
Раньше Кукин думал, что стоит кому-нибудь доказать эту теорему и он сразу станет не только известен и богат, но, что самое главное, уважаем.
Все же более трех с половиной веков это никому не удавалось.
Ему казалось, что очень многие люди, большая часть людей всей земли, при возможности будут стараться посмотреть на этого счастливчика.
Но сам Кукин не думал тогда, что таким счастливчиком может стать он сам. А теперь он вообще сомневается, сможет ли вообще кто-нибудь когда-нибудь понять предлагаемое доказательство.
Он знал о существовании этой проблемы еще со школьной скамьи, когда ему почему-то очень легко удавалось решать первым, или, в крайнем случае, вторым, контрольные по математике.
Вообще-то, у него тоже очень сложно складывались поначалу отношения с арифметикой. Он никак не мог понять сложение дробей. Ну, как это можно сделать, чтобы сложить, или вычесть одну третью часть одного яблока из двух пятых частей другого яблока?
Отец даже ставил его в угол и с помощью ремня объяснял ему эту премудрость.
«Такого не может быть, - говорил отец, - чтобы Кукин не понимал математику!»
И, кажется Кукину, что это продолжалось очень долго, а потом вдруг сразу, как будто ни с того ни с сего, стало понятно, что надо представить, что яблоки поначалу не разрезаны, и не надо их резать: одно – на три, а другое на пять частей, а надо найти такое количество частей, какое можно представить как произведение трех и пяти. И каждое из двух яблок мысленно порезать на такое количество частей, в данном случае на пятнадцать.
И остается только ответить на вопрос: Во сколько маленьких частей превращается одна третья и одна пятая часть яблока, а потом и их сумма или разность.
А если знаешь, во сколько маленьких частей превращается одна часть, то узнать, сколько маленьких частей будут составлять несколько больших частей - пустяковое дело.
И не известно почему: потому ли, что он научился большую задачу разбивать на маленькие или потому, что все задачи, в принципе, решаются аналогично, за все школьные годы он больше никогда не испытывал трудностей при решении любых математических задач.
Но кончились школьные годы и производные с интегралами уже не стали понятны ему так легко. Может быть потому, что он никак не мог понять, как это при помощи этих интегралов и производных можно точно так же делить яблоки.
Ему Кукину пришлось издавать «Доказательство…» самостоятельно, не только за свои деньги, но и очень маленьким тиражом и без рецензентов, то есть без оценки специалистов. И неподготовленный читатель, глянув на книжку, в лучшем случае скажет: «Ещё один придурок!».
И на математическом форуме МГУ он не услышал аплодисментов.
Какие-то странные вопросы и непонятные замечания:.
«Зачем вы показываете это так, можно показать проще».
«Может быть, но от доказательства очень далеко»
И это математики, дипломированные, а не просто «форумчане».
И вообще, то, что сделано, не оценивается конкретно.
«Ваши формулы можно получить, если формулы имеющиеся тут, умножить на дополнительные сомножители».
«Возьмите более мощную программу и проверьте еще раз».
А Кукину кажется, что проверять должен тот, кто сомневается, но интересуется, сам.
Но форум всё же оказался полезным.
Своими тегами, ссылками и тому подобным.
Да и путь в Википедию протоптался.
Но из Википедии погнали – нужны публикации в серьёзных математических журналах, то есть опять рецензенты.
Странно, конечно, зачем тогда публиковать в Интернете, если работа уже опубликована в серьёзном математическом источнике, это же не повесть.
Но всё же нашлись такие издательства, правда: «Слава Богу!» - говорить рано.
Но всё же уже читают. А вдруг среди читающих будет и потенциальный рецензент.
И решил Кукин это отпраздновать.

Это оказалось сном. На самом деле, он правда не может претендовать на доказательство.
Хотя ему кажется, что для завершения доказательства достаточно подтвердить систему, которая может быть представлена или какими-то кольцами, или, ещё лучше, спиралью.
Но Кукину это не под силу.

ПРОБУЖДЕНИЕ

Сон удивил Кукина, но ведь чего только не приснится. А тут всё совсем недалеко от истины.
И потом, пусть Большая теорема Ферма действительно имеет капризы, но что касается «Методики определения делимости целых чисел», которая выткалась как-то параллельно с поисками доказательства теоремы, встретила совсем уже безобразное восприятие у всей, так называемой, математической общественности. Просто, бред какой-то.
Десять лет прошло с момента публикации работы и предоставления её в библиотеку математического института им. Стеклова, а до сих пор никто из так называемой математической элиты в русскоговорящем мире так и не высказался.
Просто не заметили. Или не поняли довольно простое и оригинальное решение проблемы, решения которой ожидают уже не одно столетие. Или они тоже инопланетяне? Там, на других планетах, всё делается, видно, через …, не так ли?

ВОСПОМИНАНИЯ
(Продолжение сна)

Кукин поднялся на подъемнике, конечно, без лыж. Он только в далеком детстве катался на лыжах с гор. Да и тогда чаще других после преодоления небольшого трамплина приземлялся на пятую точку. Да ещё будучи взрослым, гуляя с сыном, попробовал скатиться с небольшой горки, и опять приземлился на пятую точку. И при этом таким образом, что брюки разорвались по швам до самого пояса. «Да, - подумал Кукин, и зачем я сюда приехал?


Уже очутившись в постели, Кукин подумал очень нехорошо о семге, и, посмотрев на кусочек потемневшего неба, видимого сквозь незашторенное окно, провалился в подушку, ответившею ему прохладной лаской.
Кратковременное единство.


СОН ВО СНЕ КУКИНА

Все перестали читать Дуню Толстую и даже её великого родственника. Все гуртом ходят за Никитой Михалковым и поют почему-то Интернационал. И это сейчас, когда с Никиты уже полностью сошла юношеская прелесть, запечатленная на лице мальчика, бегущего по эскалатору метро. Эта бесконечная толпа приблизилась к трассе и тут вдруг, откуда ни возьмись, возник высокий и худой дядя Степа в белой парусиновой кепке и поднятым жезлом остановил всё поперечное движение. На Кукина последнее видение произвело поистине ошеломляющее впечатление. «Боже мой, - подумал Кукин, - И как же это может быть?» Он вытащил из-за пазухи остатки несъеденного хлеба, и, отломив горбушку, стал с хрустом, напоминающим какой-то механический звук, откусывать от неё значительные куски.. Хлеб быстро стал таять, толпа куда-то растворилась вместе с дядей Степой и он вдруг увидел двор, ватагу ребят, Борю, который сказал: «У меня в кармане гвоздь, а у Вас?…».
Перед тем как продолжить повествование о видениях незадачливого Кукина, следует кое-что вспомнить.
Следует вспомнить, что дело было в то самое время, когда Советского Союза уже не стало, а устоявшиеся отношения между бывшими дружескими республиками, ныне уже независимыми и не такими уж дружескими ещё не установились.
В каждой новой стране оказалось очень много людей, которые задавали себе примерно такие вопросы:
Кем раньше был этот нынешний губернатор?
А почему не я нынешний губернатор?
И не находя на эти вопросы достойного ответа, начинали грустить или, того хуже, стали выражать недовольство новыми губернаторами и не только губернаторами, но и теми, кто, по их мнению, в создавшейся суматохе преуспел больше, чем он.
А таковых, как оказалось, очень много, почти все.
Не надо думать, что они вдруг все стали таковыми, они таковыми и были.
Но раньше об этом не принято было говорить, разве только на кухне и при погашенном электричестве.
Светящиеся ночные окна могли вызвать у некоторых граждан очень нездоровый интерес: что это за люди, чего это они не спят, как же они смогут завтра хорошо работать, это непорядок.
А тут вдруг всё стало можно. И даже создалось такое впечатление, что нужно. Хорошее создалось впечатление. Но тоже опасное.
И все стали надеяться, что теперь, наконец, посыплется с небес сладкая манная каша на молоке и с маслом.
Но сыпание то ли ещё не началось, а может быть, оно стало происходить местами, как-то неравномерно, к чему обыватель оказался абсолютно не подготовлен.
Он, обыватель, предполагал, что сыпаться всё это должно прямо на него, ведь именно он больше всех этого заслуживает.
А кто так не подумывает частенько перед сном, а иногда и по утрам?
Кукин вспомнил ласковое море, и подумал, что в принципе, для него ничего и не изменилось.


Море плескалось, на пляже почти никого.
И Солнце такое ласковое. И теперь почти целый месяц, можно будет наслаждаться этим ласковым Солнцем, этим плещущимся морем и, может быть…
Целый год думаешь об отпуске, стараешься что-то накопить, чтобы здесь вдруг почувствовать себя немножко выше, немножко значительнее. Немного более независимым. А значит и более приятным для других.
Только тогда он экономил копейки у ласкового моря, а теперь центы в предгорье Швейцарских Альп.