Современное искусство

Дело было так. Я написал картину, пафосно выражаясь. А конкретно – пейзаж. А еще конкретнее – серию пейзажей. И решил попытаться их выставить в одном из московских некоммерческих Центров Современного Искусства (да-да, они еще существуют!), где за сравнительно небольшую мзду выставляют кунстштюки таких вот молодых и зеленых, как я.
Центр слегка напоминал советский Дом Культуры, а работники – советских же библиотекарей. Одна из таких «библиотекарей» тут же вынесла вердикт моим пейзажам, после чего они не были приняты:
-Несовременно! – сказала она.
-Как это несовременно?! – возмутился я. – Самые что ни на есть современные пейзажи!
(Честно сказать, я сам был не очень высокого мнения о своих творениях, художникам свойственно сомневаться, но я же вложил в них душу!! Я летом ездил на Волгу, долго сидел с этюдником, колдовал так и этак, только бы вышло… А теперь меня не принимают даже в какой-то паршивый полусоветский Центр! Это при том, что мои коллеги по училищу в основном уже выставлялись, даже те, кто по сравнению со мной вообще кисть в руке держать не умел. Я не хвастаюсь, это правда, есть и такие).
-Ну вот гляньте сами. Что это такое? Ну пейзаж, ну река…
-Что значит «ну река»?! – вскипел я. – Это Волга, одна из главных рек нашей страны!
-Вы думаете, ее до Вас не рисовали?
-До меня все что угодно могли рисовать, но это не значит…
-Значит, молодой человек, еще как для нас значит. Мы – некоммерческий Центр Современного Искусства, мы работаем для талантливой молодежи, вот разовьетесь – тогда и приходите.

Ага. Как же. Будут меня здесь учить. Я вышел злой, решив никогда больше и близко не подходить к этому заведению.
И вечером со стаканом в руке доказывал своему хорошему приятелю, который мне этот Центр порекомендовал, что его работники ничего не понимают в искусстве, и что меня возьмет кто угодно, лишь бы я захотел… Ты взгляни на эту плавность линий, легкость красок, скрытую энергетику, исходящую от полотна, передачу света, ну и т.д. Короче, я вовсю корчил из себя непризнанного гения.

А утром я подумал здраво и, что главное, трезво, и понял, что нигде кроме этого несчастного Центра я выставиться не мог. В других местах требовали деньги или имя. А ни того, ни другого у меня пока не было.
Я посмотрел на свое творение и подумал, что оно совсем, совсем неплохо, но в принципе тетка не так уж и неправа, и что пейзажи – это и впрямь не особо современно.

Еще несколько дней, вернее, ночей я набирался сил в компании товарищей, а потом, встав одним солнечным утром, вернее, днем, принял анальгин и засел творить. То есть, сначала думать о том, что бы сотворить.
С пейзажами было покончено. Портреты тоже стары как мир, да и кого изображать? Писать что-то в стиле «Портрет Маши Зябликовой-Шварценгольд» мне не хотелось.
Я долго думал. Налил кофе.
Кофе оказал на меня благотворное действие. Мне пришло в голову, что молодежь в последнее время, по крайней мере, та ее часть, что посещает выставки, в массе своей неравнодушна к Средневековью. Это что-то вроде моды. Ну и к магии, ведьмам, рыцарям, различным фантастическим существам. Значит, это будет современно.

К сожалению, меня ждали трудности.
Я по характеру и по художественной манере типичнейший реалист. Вообще художники такими не бывают. Я могу нарисовать пейзаж, портрет, натюрморт, могу сделать это отлично. Потому что это не требует особенно буйной фантазии. А вот все эти ведьмы…
Я связался со своим младшим братом-школьником. Конфисковал у него все книги в жанре фэнтези, так как они были с картинками и сюжеты были как раз подходящими. Я забрал у него также детскую энциклопедию: историю, особенно средневековой Европы, я помнил смутно.
Неделю я все это только читал. Никуда не выходил. Почти не пил.
А потом сел за работу.
В общем, у меня опять получился пейзаж. Но никакой Волги, вместо нее был берег Северного моря, был всадник-рыцарь, выхватывающий меч, вороны для придания напряженности момента и его трагичности - враг-то не виден, пылающий закат… Человек на восходе времен, бесстрашный и бескомпромиссный, сталь против смерти и т.п. И потом я сотворил еще несколько подобных картин – для цикла. Когда картины была завершены, я понес их в тот же Центр.
Не приняли.
Я продал их на Арбате по 1000 рублей за каждую, хотя такие картины меньше чем за 5000 не уходили. И потом пил три дня с тем же приятелем, который снова порывался вправить мне мозги.
Несовременно.
Потому что сложно, пафосно, кричаще… Потому что это иллюстрации к книге, как пояснила все та же работница культуры. А не то, что нужно. Кто-то мне язвительно порекомендовал стать патриотичнее – забыть «варягов» и изображать богатырей и героев русских сказок, как один известный художник.

Денег на жизнь не было. Я полгода то расклеивал объявления, то раздавал листовки, то обзванивал московские квартиры с предложением купить пылесос или пояс для похудения. К мольберту даже не тянуло.
Потом дело пошло к весне. Задергался гриппозный ветер, обнаглели сосульки, заорали коты. Ко мне очень несмело подкралось то, что принято называть вдохновением.
Мне захотелось изобразить нашу серовато-желтую московскую весну, грязную капель, равный ветер, офис-менеджеров в расхристанных пальто.
Я так и сделал. Вдохновение не отпускало меня до середины апреля. Я «родил» несколько городских пейзажей, портрет одной своей знакомой, томно курящей в кофейне и почему-то несколько абстракций.
-А! Это современно! – подумал я (прежде всего об абстракциях).
И потащился… ну, вы сами поняли. Хотя давно уже на это заведение не рассчитывал, писал картины для себя, а работал все в том же телемаркетинге – по 4 часа в день надоедал людям предложениями купить какую-нибудь ненужную вещь. Платили мало, но я жил один и давно привык обходиться немногим.
Но всё же я пошел в Центр.
Со своими абстракциями.
Которые похвалил даже один уже довольно известный молодой художник, его вовсю выставляли, он был модным, хорошо ел-пил-жил, но все еще не брезговал общаться с нами, вроде как неудачниками, и пили мы в тот вечер на его деньги.
Их хвалил не он один.
И вообще, если сравнить их со многими абстракциями, которые можно увидеть сейчас на выставках, мои ни в чем им не уступали. Это правда.
Может, я хвастун, но я не дилетант. Я отлично закончил училище, меня обычно хвалили и обещали неплохое будущее.

Не взяли. Я уж молчу об остальных творениях, которые я тоже носил.

-Что тогда современно, мать их?! – рычал я все тому же приятелю. – Что?! Коза на восьми ногах?! И что значит «несовременно», не желаю я слышать никакого «несовременно», важна сама картина, может быть у меня другой взгляд на эту вашу современность, может быть, я вообще современность ненавижу…и хочу на Северное море, нет, на Волгууу… - истерил я.
-А что вообще такое современный человек?! – восклицал мой приятель. – Что его характеризует? (Он был еще достаточно трезвым, чтобы выговорить «характеризует»). Что ему нравится?
-Да какая разница, что ему нравится!!!! – орал я. – Я творю то, что нравится мне!..
И так далее, и в том же духе. Когда я поутих, мы попытались составить что-то вроде портрета современного человека, для которого и создаются все эти коммерческие и некоммерческие Центры Современного Искусства, который потребляет подобное творчество. Нетрудно догадаться, что современный человек у нас получился тем еще крокодилом. Наоравшись и наспорившись вволю, придя к выводу, что мы последние, кто хоть что-то понимает в искусстве, мы легли, вернее, повалились спать.

Когда я проснулся, приятель уже ушел. Я встал с дивана и тут же наступил во что-то липкое. Липкое оказалось невысохшим красным вином, впитавшимся в небесно-голубой коврик.
Я чертыхнулся и, после возвращения себя к нормальной жизнедеятельности, потащил коврик в ванную – отстирывать. Не знаю, из чего на самом деле было то вино, которое мы вчера пили, но оно не то что не отстиралось, а еще сильнее расползлось по несчастному ковру. И стало похоже на розовое солнце, расплывшееся в чьих-то нетрезвых глазах.
Вернулся приятель. Оказалось, он ходил за пивом.
Он сказал, что, возможно, мой ковер с винным пятном весьма понравится современному человеку.
С поступлением пива в мой организм мне захотелось ему верить.
Ближе к вечеру я в его сопровождении с ковром под мышкой отправился в Центр. Работники уже разошлись, остался один охранник, и я оставил свой сверток у него, наказав завтра же «передать это полотно Марине Ивановне».
А утром я проснулся от телефонного звонка. До омерзения знакомый голос уверял меня, что моя работа чрезвычайно интересна и просил указать, «под каким названием мы выставим вашу работу – Закат над Тихим Океаном?»
-Нет, - сказал я. – Винное Солнце.
-Почему Винное Солнце? Вы же указали – Закат над Тихим Океаном!
-Так современнее! – съязвил я.
13.11.07 г.