Рассказы с Ваганьковского кладбища. Ваганьково. Мститель..

Ваганьково
Ваганьковское кладбище всегда нравилось покойникам: земля, в основном, песчаная, сухо, тепло. Покойник в такой земле лежит как огурчик, не то, что в сырой, холодной, ломовой глине. И публика здесь пристойная – много людей уважаемых: генералов, купцов, писателей, актеров, да всех и не перечислишь. Но и нашего брата, нищеты, здесь хватает, потому, как порядки при Царе-батюшке тут были демократичные: есть деньги – плати двести рублёв и тебя положат в первом ряду у церкви. Ряды со второго по шестой – дешевле (в шестом ряду упокоят за пятьдесят копеек), а нет денег вовсе – то, пожалуйста, вот вам участок бесплатный в седьмом ряду, но от церкви дальше всех. Сам-то я звон колоколов люблю, но не все же такие. Может, кому-то совершенно не хочется, чтобы его колокольным звоном по нескольку раз в день будили, поэтому и ложились от церкви подальше. Так что, все демократично и без могилки никто не оставался.
Так вот, из местных знаменитостей лет сто пятьдесят назад, был тут похоронен Василий Самотрясов по прозвищу Васька Везунок. Славен он был тем, что ему страшно везло в карты, и он практически никогда не проигрывал. То есть, он иногда проигрывал, но, когда этого хотел сам. Например, обыграет он партнеров на несколько сотен, те страшно злятся, того и гляди Ваську прирежут, а он нарочно проиграет тридцатку, потом двадцатку, партнеры довольны, пар выпустят, а Васька их — хлоп, и опять на несколько сотен нагреет!
Вот так и жил Васька припеваючи: в карты играл и в высшем обществе, и в низшем, мамзелей на экипажах катал, конфетами их угощал, вкусно питался, красиво одевался!
Кончилось, понятно, все это печально – расстроенные партнеры из низшего общества, проигравшись, по злобе, задушили бедняжку, да еще и гирькой фунтовой на веревке, чтоб уж наверняка, по голове стукнули. Так и отошел раб Божий Василий в лучший мир и был похоронен на Ваганьковском в третьем ряду, а благодарные мамзели ему памятник за свой счет поставили: сидит Васька, как живой, на троне и в левой руке карты веером держит, а правой рукой бубновым тузом отбой даёт. Очень чувствительно получилось! У многих слезу вышибало. Жаль только, что памятник сей долго не простоял – его какие-то проходимцы сперли, скорее всего, злобствуя на Ваську, а может, на другом кладбище себе на могилку припасли. Ночью подпилили ножки у трона, так целиком с Васькой и унесли.
После похорон, выходил Василий на воздух не часто. Ходил и предлагал всем встречным сыграть в картишки, но ваганьковские все его знали, дураков, желающих проигрывать ему, не было, и играть с ним категорически отказывались. Посторонних же по ночам на кладбище редко встретишь.
Вот, как обычно, бродил Василий грустный по ночному кладбищу, не найдя себе компаньона, пока не наткнулся на Пафнушу, который сидел возле утробинского склепа и мечтательно смотрел на звезды.
Васька с малолетками никогда не играл, а тут так обрадовался встрече, что чуть не облобызал Пафнушу. Понял, что нашел себе партнера. Долго Васька уговаривал Пафнушу сыграть с ним в карты, но Пафнуша отказывался и честно говорил, что играть он не умеет и учиться этому не хочет. Но, добрая душа, под конец согласился, не желая вконец огорчить Василия.
Начали с «Дурака». Игра Пафнуше понравилось – все лучше, чем в одиночестве в склепе сидеть. Потом учились играть в «Очко», «Вист», «Фараон», «Мушку», «Пикет», «Рамс». В общем, учились почти каждую ночь, и вскоре Пафнуша стал достойным противником Василию, чему тот был рад несказанно. Правда, Пафнуша сильно исхудал, потому, как приходилось днем отсыпаться и на добывание пропитания, заключавшееся в попрошайничестве у ворот кладбища, оставалось значительно меньше времени, чем раньше, и прибыток резко упал. Мамка Пафнуши такой дружбой была не очень довольна, но пока большого вреда в ней не находила и активно не противилась.
И вот пришло время, когда Василий выдал Пафнуше несколько ассигнаций и велел на завтра днем сходить в баню, к парикмахеру и к портному - заказать модную одежду. Что Пафнуша и сделал. Когда одежда была готова и наступил вечер, Василий назвал адрес, выдал Пафнуше толстую пачку ассигнаций и отправил в ближайший игорный дом, пообещав, что с 12 часов ночи он будет стоять за его спиной до рассвета.
Добравшись, Пафнуша позвонил в дверь игорного дома. К нему вышел важный лакей, насмешливо оглядел его, но, впечатлившись модной одеждой отрока, только и спросил:
— Вам кого, молодой человек?
— Да вот, пришел немного деньжат проиграть. — Ответил Пафнуша и показал лакею пачку денег. Увидев самый надежный на свете пропуск, лакей почтительно поклонился и отошел в сторону, освободив Пафнуше проход.
В игорном доме было несколько комнат со столами, за которыми сидели хорошо одетые дамы и господа. Пафнушу проводили к столу, за которым собирались начать играть в «Вист».
Василий не ставил Пафнуше целью выиграть много денег, потому как таковые у Василия имелись – еще при жизни он сделал несколько заначек в разных районах Москвы и мог при необходимости ими попользоваться. Да и вообще, при его статусе усопшего, деньги были ему не нужны. Его целью было ввести Пафнушу в круг игроков.
Пафнуша очень нервничал и старался вести себя солидно. Он никогда не был в приличном обществе, весь круг его общения ограничивался ваганьковскими поселенцами и подающими милостыню богомолками. Чувствовал некоторую насмешку по отношению к себе, связанную с малым его возрастом, но твердо решил держаться до конца.
В первую игру он проиграл 200 рублей, во вторую 150.
— Не робей, прорвемся! — услышал он, наконец, за спиной знакомый слегка свистящий голос Василия, — Все правильно делаешь. Хода нет – ходи с бубей, нет бубей – чем хочешь бей! — закончил он речь своей любимой поговоркой. И началось.
С приходом Василия, Пафнутий почувствовал себя увереннее и играл грамотней. В сложной ситуации, когда неясно было, как поступить, Василий, который был наверху блаженства и чувствовал себя молодым Васькой Везунком, мгновенно принимал грамотное решение и выручал Пафнушу. В общем, выиграли они восемьсот рублей, но, близился рассвет, и надо было убираться восвояси. В принципе, Пафнуша мог бы остаться один и продолжить игру, но ему очень хотелось обсудить с напарником свой первый выход в свет. К тому же, нервное напряжение было столь велико, что он попросту выдохся.
— Завтра укажу тебе адрес, пойдешь и снимешь себе комнату – негоже в такой хорошей одежде по склепам болтаться, — сказал Василий. — Там же и столоваться будешь. Наймешь из студентов учителей по арифметике и письму – будешь учиться. Без этого нельзя – с господами играть, а грамоты не знать – срамота!
Как порешили – так и сделали. Днем Пафнуша спал и учился, вечером и ночью выигрывал. Одежды накупил, нанял напостоянно извозчика, чтобы тот везде его возил, мамке памятник поставил, «Скорбящий ангел» называется – лежи да радуйся! Хотел и Василию памятник поставить, но тот не согласился – трудно вылезать из-под него каждый вечер, да и кому его смотреть – кроме Пафнуши никто к Василию уже давно не приходил. Былая слава – скоротечна!
И все было бы прекрасно, но по Москве прошел слух, что есть такой отрок, который никогда не проигрывает в карты и с ним за стол лучше не садиться. Стали Пафнушу в игорных домах встречать неприветливо, если за стол садился – остальные игроки из-за этого стола вставали и уходили! Более того, уже дважды на Пафнушу покушались злоумышленники – толи ограбить хотели, толи просто из мести забить до смерти. Хорошо Василий был рядом – так оба раза шуганул поганцев, что те верст пять бежали без остановки, а может, кто и не добежал – со страху на бегу помер!
Стали друзья держать совет – что Пафнуше дальше делать, как поступить. Два раза - обошлось, а на третий или шестой – может не обойтись. И Василий сказал:
— Надо тебе, Пафнуша, уезжать из Москвы. Будешь ездить по разным городам, где тебя не знают. Долго нигде не задерживайся. А то и заграницу езжай – с твоим талантом нигде не пропадешь! А мы с мамкой твоей здесь останемся – здесь домовина наша и мы тут. Не боись, не пропадём.
Так и порешили. Попрощался Пафнуша с мамкой, ваганьковскими и уехал в город Петербург. С тех пор ничего о нем слышно не было.
Правда, говорят, лет двадцать пять спустя, видели на Ваганьковском высокого молодого мужчину с благородной сединой на висках, очень богато одетого. И будто бы он долго стоял у могилы с памятником «Скорбящий ангел» и могилы Василия Самотрясова, а потом положил на обе могилы по огромному букету цветов. Кто это был – неизвестно.

Мститель
После отъезда Пафнуши, Василий сильно загрустил. Почти не вылезал на воздух, не бродил по кладбищу и не предлагал никому сыграть в карты. Думал какую-то свою думу и, наконец, пришел к выводу, что во всем виноваты поганцы, которые дважды пытались напасть на Пафнушу – именно из-за них тому пришлось уехать, и из-за них вся новая прекрасная и разудалая кладбищенская житуха Василия пошла наперекосяк. А Василий своим обидчикам никогда спуску не давал.
— Найти и наказать! — сказал он сам себе, и на душе воцарилось полное блаженство.
Ближайшей же ночью Василий вышел на охоту. Обидчиков своих он хорошо запомнил и не сомневался, что если встретит – то обязательно узнает, а искать следовало поблизости от игорных домов. Так он прогуливался часов до двух ночи, но интересующей его публики не встретил. Вдруг из-за угла донесся слабый звук разбиваемого стекла. От нечего делать, Василий завернул за угол и наткнулся на четырех мужиков, которые разбили витрину мехового магазина купца Охлопкова и начали вытаскивать из него шубы. Рядом стояли две пролетки, на которые и грузили украденное.
Самого Охлопкова Василий не знал, но хорошо знал его мать и отца, тихих старичков, которые мирно лежали недалеко от Ваганьковской церкви и изредка вылезали послушать кладбищенских новостей.
А надо сказать, что освещение многих улиц в городе, кроме центральных, было отвратительным. Передвигаться ночью, зачастую, приходилось почти в полной темноте или при свете луны. Единственный фонарь поблизости висел у входа в магазин Охлопкова, поэтому на фигуру Василия мужики обратили внимание только после того, как лошади, почувствовав кладбищенские флюиды, исходящие от Василия, испуганно захрипели и стали бить копытам. Мужики застыли на месте, видимо сразу не сообразив, что им делать с внезапным пришельцем. Василий же, подойдя к первой пролетке, шепнул лошадке что-то на ушко и слегка шлепнул ладонью по крупу. Лошадь рванула с места в карьер, а за ней понеслась и вторая пролетка. Один из мужиков бросился догонять их в надежде остановить – но куда там!
Трое других, выйдя из замешательства, взяли в руки принесенный для взлома инструмент: лом, топор и нож, стали обступать Василия полукругом. Вдруг тот, который держал топор, взмахнул им и с силой запустил в Василия. Василий толи не успел, толи был не готов к такой подлости, но лезвие топора влетело ему точно в лоб, раскроив голову на две, практически, равные части, до самой шеи. Обе половинки развалились, упав ему на плечи, и из развала фонтаном хлестанула кровища. Недолго помахав руками для эффекта, Василий поднял обе половинки и сжал голову с обеих сторон. Голова тут же воссоединилась в одно целое, кровь исчезла, как будто ее и не было вовсе (и правда, откуда бы ей взяться у покойника?).
— Больно мне, больно! — Закричал Василий, театрально заламывая руки, а потом разразился таким адским хохотом, что двое мужиков упали в обморок, а третий упал на колени и начал громко кричать молитву.
Понятно, на шум собрались соседи, вызвали полицию, грабителей арестовали, а Василий тем временем уже перелезал через забор родного Ваганьковского кладбища и настроение у него было отличное! Кстати, те две лошади с пролетками, погуляв часок, сами вернулись к магазину – так им нашептал в ушко Василий, а ослушаться его они не посмели.
На следующий день Василий с нетерпением ждал наступления ночи и вновь отправился на охоту. И опять, как в прошлый раз, вначале все было тихо и спокойно. Господа с семейством или друзьями, после вечерних развлечений, рассаживались по пролеткам и разъезжались по домам. На улице чинно прогуливались городовые. Конечно, были кварталы с плохой репутацией, где пьянствовали и дрались и днем и ночью, но Пафнуша в таких местах в карты не играл, и искать обидчиков там не следовало.
Вскоре улицы опустели, февральский холод загнал городовых в теплые норы – Москва засыпала праведным сном. Вот именно в это время, на улицу и выходят всяческие тати, дабы напасть на припозднившихся одиноких прохожих и облегчить их карманы и кошельки.
По улице навстречу Василию с криком: «Помогите! Грабят!» бежал мужчина без пальто. За ним, с зимним пальто в руках, бежали двое мужиков. Убегавший добежал до Василия, вцепился в него и заверещал:
— Спасите, спасите, Христа ради! — потом отпустил Василия и побежал дальше. Василий подождал, пока преследователи подбежали к нему, растопырил свои руки в стороны. Преследователи обескураженно остановились.
— Позвольте обнять вас, дорогие друзья? — спросил Василий.
Мужики стояли молча.
— Ах, простите. Я очень плохо слышу. Мне нужно прочистить ушки.
И Василий засунул в правое ухо указательный палец правой руки – палец прошел через всю голову и вышел наружу через левое ухо. Василий покрутил в башке пальцем и вытащил его наружу.
— Вот теперь совершенно другое дело – слышимость великолепная! Так о чем мы говорили? Разрешите подержать это зимнее пальто, а то вам оно явно мешает? — и он зажал воротник пальто беглеца пальцами своей левой и потянул к себе. Преследователь безропотно разжал руки и выпустил пальто. Затем они, сначала один, потом другой, повернулись к Василию спиной и бросились бежать, на бегу крестясь и выкрикивая молитвы. Именно в тот момент Василий впервые задумался, почему это все разбойники, когда хотят сделать какую-нибудь подлянку, не крестятся и не молятся, а когда убегают, то непрерывно крестятся и читают молитвы? И почему одни кидаются топором, а другие спокойно отдают чужое? Но поскольку эти вопросы очень сложные, то он решил обдумать их как-нибудь днем, лежа в своей домовинке.
Василий не побежал за грабителями, а решил поискать хозяина пальто. Развернулся и пошел вдоль улицы.
Вскоре перед ним появились бегущие навстречу городовой и уже знакомая жертва ограбления. Жертва быстро надела пальто, потому как сильно тряслась от февральского холода, и рассыпалась в благодарности, называя Василия «Мой благородный спаситель». У городового, видимо, имелся к Василию ряд вопросов, но он почему-то не стал их задавать, а взял под козырек и попрощался.
Василий решил, что на сегодня хватит, и отправился к себе.
Настроение у него было не очень хорошее. Он был собой недоволен, потому как не встретил искомых обидчиков и не отомстил им.
Понятное дело, что Василий не хвастался своими подвигами и ничего никому не рассказывал. Однако, многовековая мудрость говорит, что земля слухом полнится. Вот Ваганьковская земля и наполнилась слухами о героических поступках Василия. Многие подходили к нему и выказывали свое восхищение, другие предлагали свою дружбу, а старички Охлопковы, в знак признательности за спасенный магазин, принесли ему шубу, шапку и рукавицы – подарок от благодарного сына.
В Москве, правда, стали ходить совсем иные слухи. Будто бы объявился в городе отставной капитан Копейкин, весь израненный, с кровоточащими ранами, и будто бы по ночам нападает он на ночных прохожих, отнимает у них деньги и выпивает кровь для восполнения кровопотери из своих ран. Ну, да, ветер носит! Люди частенько обливают грязью своих героев, вместо того, чтобы воздать им должное!
Василий не привык быть в центре внимания и очень стеснялся. Шубу и шапку он поносил несколько ночей, чтобы не расстраивать стариков Охлопковых, а потом тихонько подарил какому-то болезному бродяге, сквозь драный пиджак которого просвечивали синюшные ребра. Бродяга гордо проносил обновки целых полдня, затем заявил: «В феврале цыган шубу продает», продал меховые рукавицы, за ними шапку, затем шубу. Вырученные деньги пропивал целую неделю со своей братией. Когда деньги закончились, все питейцы передрались из-за последней чекушки и одного даже забили до смерти. Василий, узнав про это, только хмыкнул. Ну, что ж, в седьмом ряду Ваганьковского кладбища полка прибыло!
Приходил к Василию и поручик Вольдемар Уваров. Долго тряс руку и просил взять в компанию, мол, вместе они такое замутят, что ого-го. Вася обещал подумать. Собственно, поручик мужик неплохой, в ранней молодости был любимцем полка, но пристрастился к вину и превратился в банального пьяницу. Друзей растерял, стал много играть в карты, обычно проигрывал. В свой последний день, сильно напившись, проиграл в карты все, что имел. Захотел отыграться и поставил на кон свой фамильный перстень с черным камнем, который, по слухам, обладал какой-то сверхъестественной силой. Проиграл его хозяйке дома графине Барятинской. Стал требовать, чтобы ему дали денег в долг, и он смог бы отыграть перстень назад, но денег никто не дал. В принципе, графиня уже было собралась вернуть ему перстень, но из-за хамского поведения поручика, решила этого не делать. Под конец скандала поручик вызвал четырех офицеров на дуэль и требовал драться на пистолетах немедленно, обзывая их трусами. На первой же дуэли ему вкатили пулю в грудь, и он успокоился. Правда, после похорон, он и на кладбище любил пошуметь и поскандалить, а если учесть, что однополчане положили в гроб набор его дуэльных пистолетов с запасом пороха и пуль, то он частенько вызывал соседей постреляться. Никто, правда, не соглашался.
Вот таким манером и текла загробная жизнь на Ваганьковском кладбище.