Нерон и христианка

Со времён шкур и пещер,
Когда исток свой заимело всё, что знаем мы поныне,
В раскалённой от зноя летнего долине
Воздвигли Ром и Рэм
Великий город Рим.
И с тех времён,
Времён языческих и диких,
Где жизнь – ничто, а слава война – всё,
Империей могучей станет Рим,
Пройдя войну, и голод, и бедствия другие.
И будут там императоры всегда
Обвинять других, обожествлять себя,
Там льстец в похвальбе колени преклоняет…
Вам что–либо сие напоминает?..
Там раб от непосильной ноши не смеет стонать,
Чтобы на себя хозяйский гнев не нагнать…
Там император получает всё и сразу,
Там развлеченья ради гладиатор умирает по приказу,
Там жертвенный огонь заполыхал
От человечьих жертв «лжебожкам».
Там войны вёл великий Рим,
Нет государства, что перед ним не склонило головы,
На страхе держится режим тоталитарный.
Язычество – ему помощник главный.
И так могуч стал великолепный Рим,
Что был стереотип, что он не сокрушим.
Но вот случилось то, что озарит весь свет:
Пришёл Спаситель наш, Иисус Христос, Божий сын,
И рассказал о том, что больше смерти нет,
О том, что Бог един,
Что Бог милосерден, что все пред ним равны,
О том, что нельзя совершать кровавых жертв,
Что помогать друг другу мы должны,
Быть кротки, терпеливы и скромны,
Что в вере в Бога должны быть искренны,
С людьми – добры,
О том, что можно ни за что любить,
Что можно ближним дорожить,
Что если ты богат,
То обязан тем, кто в нужде помогать…
А я так пред ним благоговею,
Что пересказывать его слова не смею.
И стало так популярно новое ученье
Что образовалась община,
Которая молилась Христу,
Прозвали их христианской общиной.
. И пошатнулся нерушимый Рим
Со всем его тщеславьем и гордыней,
И стал легко преодолим,
Кто раньше слыл непобедимым.
И чтоб не взбунтовались рабы,
Узнав, что равенство нам дал Господь Единый,
Решил Нерон христиан очернить,
Как бы ни сложно это было…
Но часто в жизни ведь бывает так:
От любви до ненависти – шаг…
От того запомнят на века в народе
Легенду о Христианке и Нероне…

…Римский император Нерон шёл широкими шагами со своими советниками и приближёнными по роскошным золочёным залам, и взгляд его выдавал волнение. А тем временем советники говорили:
— Ваше императорское величество, рабы разрушают дома хозяев, гладиаторы вышли из повиновения и отказываются выходить на бой, а всё из-за того, что появилась община христиан, которые учат, что все люди равны, что Бог един и ещё много чему, что настоящий римлянин не способен принять, о, великий император…
Рука Нерона дрогнула, но он, не подав виду, поправил вышитый пурпурной нитью золотой хитон и обратился к самому мудрому своему советнику, Сенеке:
— Сенека, есть ли у тебя идеи?
Сенека потеребил кудрявую бороду и ответил с поклоном:
— Ваше императорское величество, у меня есть одна идея. Нужно христиан очернить. И ваш покорный раб Сенека знает, как это сделать. Нужно выбрать самых верных слуг и послать их ночью на другой конец города поджечь Рим. Когда пожар принесёт много беды, народ придёт жаловаться к вам, вы, великий император, скажите, что виновны в пожаре христиане и по праву расправитесь с ними…
«Да, ничего лучше эти бездари придумать не могут!» — подумал Нерон, с волнением спросив Сенеку:
— А что, если народ узнает правду?
— Не узнает, ваше императорское величество, ведь будет ночь… — подмигнул Нерону Сенека…

…Настала ночь, но Нерон не спал, а, успокаивая себя игрой на лире, напряжённо смотрел в окно. Вдруг он увидел зарево на другом конце города. « Слуги сделали своё дело, осталось, чтобы остальное прошло по плану…» — размышлял Нерон. А тем временем Рим начал гореть с удивительной скоростью. Люди, ничего не понимая, выскакивали на улицу, дома рушились, спасались не все…
Кругом слышались крики, стоны, кто-то кого-то искал в огне…
Скоро весь «великий нерушимый» Рим полыхал от неистовой страшной стихии огня, люди, не зная, как спастись, со слезами на глазах метались по городу, огонь бушевал до утра, разрушая величественный город и губя его жителей…
Пожар потушили к утру. На следующее утро люди пришли к стенам покоев Нерона и возмущённо кричали:
— О, великий император, мы хотим знать, кто подпалил город, из-за кого мы потеряли кров и родных, и просим тебя судить поджигателей!
Нерон вышел на балкон (почему-то Нерон боялся встретиться взглядом с народом: вдруг они поймут правду?) и сказал:
— Мой народ, после долгих стараний со стороны слуг, советников и меня, мне известны поджигатели: это люди из христианской общины!
Народ стал говорить наперебой, словно загудел:
— Казнить преступников! Казнить!
Нерон успокоился: именно такой реакции от людей он хотел. Император приказал арестовать христиан и посадить их в клетку. Все с недоумением смотрели, как стариков, женщин и детей загоняли в клетки, а те, не имея силы дать отпор, плакали:
— Боже Правый, помоги нам! Мы ни в чём не виноваты!
Тут Нерон увидел рядом с пожилым христианином девушку. С первого взгляда это была ничем не примечательная девушка в залатанном платьице из рогожи, с деревянным крестиком на верёвке. Но Нерону показалось в ней красиво всё: и длинные русые волосы, и веснушки, и большие глаза цвета травы, и чёрные, как арабская ночь, ресницы, и кожа нежно-абрикосового цвета, и тонкий грациозный стан, бойкость движений и взгляда. Она одна не плакала, а, оттолкнув солдата Нерона, сама зашла в клетку.
— Хорошенькая девица, ваше императорское величество, не оставить ли её наложницей? — сказал Сенека.

Клетку поставили в обеденной зале. В этот же день Нерон давал званый обед, и, хотя делал вид, что заинтересован светской беседой, всё время смотрел на юную красавицу – христианку. Она сидела на полу клетки, о чём-то разговаривая со стариком-христианином, и с неким отвращением поглядывала в сторону Нерона…
А Нерон разглядывал её веснушки странного серого цвета, длинные русые волосы, горделивую осанку, ту изящность, с которой она сидела, её взгляд, полный уверенности в своей правоте, несмотря на то, что она заключена в клетку.
Наконец Нерон придумал повод с ней заговорить. Он подал ей кубок вина и произнёс:
— Эй, юная поджигательница, не знаю твоего имени, но ты мне пришлась по нраву. Завтра вас казнят, и я хочу дать тебе последний раз выпить вина и произнести тост!

Молодая христианка не стушевалась, выпила кубок, и сказала:
— Я пью за моё освобождение от Рима и от тебя, Нерон, за мою казнь и возвращение к Господу! Да простит тебя Иисус Христос за то, что ты оклеветал нас и за то, что ты сделаешь с нами завтра!
От удивления Нерон уронил кубок, лицо его исказилось, он воскликнул:
— И ты не боишься?!
— А мне ничего не страшно! — Ответила христианка — Я-то попаду в рай, а вот мучиться угрызениями совести будешь ты!
Нерон пожалел, что связался с этой храброй христианкой, но, решив сохранять царственный вид, изрёк:
— Ты, смелая, как тебя зовут, и почему ты обращаешься к великому императору на ты?
На это христианка, поправив русые волосы и блеснув очами, сказала:
— Зовут меня Христина, мой Бог, Иисус Христос, позволяет в молитвах обращаться к Нему на ты, а ты уж тем более не Бог!
Все застыли в оцепенении, приближённые Нерона думали, что сейчас гнев обрушится на Христину, но Нерон задумался, а потом подошёл к клетке и с изумлённым выражением лица спросил у Христины:
— А разве ты не боишься своего Бога…, как вы Его называете,… Иисуса Христа?
— Нет, — ответила, положив на сердце руку, Христина — Я люблю Его, посвящаю ему свою жизнь, благоговею и благодарю!

Нерон ничего не ответил, он просто не понимал, как такое возможно: язычники всегда боялись гнева богов, задабривали их, принося жертвы. Нерон сел на место и решил посоветоваться с Сенекой:
— Я хочу оставить эту девушку у себя во дворце, чтобы поговорить с ней о её религии, не осудят ли меня?
Сенека лебезил:
— О, ваше императорское величество, никто не посмеет осудить вас!
Тогда Нерон обратился к младой христианке:
— Христина, если я сохраню тебе жизнь, ты согласишься остаться во дворце, я хочу, чтобы ты рассказала мне о своей вере?
— Только если ты отпустишь моего отца и позволишь сохранить мне мою веру и честь — поставила условия Христина.
Клетку открыли, юную христианку и её отца выпустили, старика вытолкали из дворца, а Христину проводили на женскую половину дворца, сказав, что она не должна покидать дворец без разрешения императора.

А на следующий день Нерон приказал бросить всех остальных членов общины к диким зверям. Правда, священник и ещё несколько христиан сбежали ночью…
…В этот же вечер Нерон пришёл в комнату Христины и застал её во время молитвы. Она встрепенулась и с испугом посмотрела на Нерона, Христина не знала, как отреагирует тиран на то, что она молится Христу.
— Молись, я подожду… — сказал Нерон на удивление Христины и сел рядом.
Христина продолжила молиться, и у неё возникло смутное чувство, будто бы ей приятно, что Нерон наблюдает за ней.
Нерон спросил:
— А о чём ты молилась?

Христина посмотрела Нерону в лицо и, увидев, что Нерон интересуется искренне, без мысли осудить или посмеяться над её чувствами, ответила:
— Я молилась об усопших сегодня христианах, я восхищаюсь ими: они погибли, как мученики…
Нерон отвёл взгляд и неожиданно для себя самого стал оправдываться (всё-таки в глубине души Нерон чувствовал себя виноватым в бедах близких Христине людей):
— Я знаю, что ты осуждаешь меня, но пойми, ваше учение могло подорвать мою власть, а я так долго и тяжело к ней шёл…
— Я никого не осуждаю, Господь учит всё прощать, … хоть это и тяжело… — сказала Христина.
— Тогда, может, хватит скорбеть? Идём со мною в главную залу дворца, там организован пир, будет весело… — предложил Нерон.
— Можно я не пойду: не могу веселиться… — попросила, опустив длинные чёрные ресницы, Христина.
— Я приказываю тебе идти со мной! — жёстко повторил Нерон.
Христина без особого желания пошла за Нероном. Скоро они оказались в золочёной зале, в которой все пировали, отпускали глупые шутки, неприлично громко смеялись, потому что были пьяны. Слуги только и успевали приносить яства и разливать вино.
— И ради этого стоило бороться за власть?! Я бы не стала… — задумчиво протянула Христина.
— Иди с моих глаз! — разозлился Нерон.

Христина ушла в отведённую ей комнату, а Нерон вышел в мраморную залу. Он склонил голову и о чём-то задумался…
Было о чём подумать, слова Христины разбередили душу Нерона…
На следующий день Нерон со всей своей свитой отправился смотреть гладиаторские бои. И вот первый бой. Бой жестокий. Вдруг один гладиатор был ранен и упал. По традиции теперь зрители должны были решить судьбу несчастного: поднять большой палец, что означало оставить проигравшего в живых, или опустить, что означало, что воля народа добить упавшего. Нерон задумался, как же поступить…

Тут на арену вышла Христина, опустилась перед раненым на колени, оборвала край подола своего старенького платьица и стала перевязывать раненого гладиатора. Все удивились, ведь вмешательство в гладиаторские бои каралось казнью. Но Христине было всё равно. Она перевязала раненого, дала ему воды.
Гладиатор очнулся, открыл глаза и с восхищением спросил у Христины:
— Вы ангел?
Христина помогла ему принять более удобное положение тела и со смехом ответила:
—Нет, я не ангел, я простая христианка. По-моему я очень мало похожа на ангела…

Нерон, скрепя зубами, поднял большой палец вверх, все повторили за императором, а Христина встала и закричала на весь Колизей:
— И это вы называете развлечением?! Это самое жестокое и бессмысленное, что может быть! Господь нам дал жизнь, и нет ценнее дара, а вы заставляете бедных гладиаторов так глупо погибать!
Толпа зааплодировала, Нерон молчал, только когда всё кончилось, он пришёл в комнату Христины и спросил:
— Зачем ты это сделала? Толпа могла потребовать твоей казни за вмешательство в гладиаторские бои!
— Милосердие — мой христианский долг. Все мы перед Христом братья и сёстры, погибнуть, спасая кому-то жизнь, было бы для меня великой честью… — без тени гордости ответила Христина.
Через несколько дней рано утром Нерон пришёл в комнату Христины и сказал:
— Сегодня я свободен целый день и мне бы хотелось, чтобы ты рассказала о своей вере во всех подробностях…
Христина задумалась, а потом попросила:
— Конечно, только давай уйдём для разговора в лес, во дворце душно, да и подслушать могут…
— Хорошо, — к изумлению Христины согласился Нерон — я пойду, переоденусь в простую одежду, чтобы нас не узнали, жди меня в саду…
Христина вышла в сад и решила сплести венок. Она так увлеклась этим занятием, что не заметила, как появился Нерон. Когда Христина увидела Нерона в простом холщовом хитоне, то очень удивилась: Нерон выглядел на много моложе, чем в императорской одежде, она спросила:
— Нерон, а сколько же вам лет?
— Тридцать пять, а что?
Тут уже не нашла ответа Христина, потому что не могла сказать, что он выглядел лет на пятьдесят…
— Ничего, одеяние простолюдина вам идёт больше, чем царские одежды… — замяла разговор Христина и улыбнулась: она увидела, как Нерон смутился.
Нерон опустил взгляд, улыбнулся, зарделся, Христина засмеялась и взяла его за руку.
— А я так стыдился этих вещей, когда рос среди рабов… — произнёс Нерон.
— Ты рос среди рабов? — поразилась Христина.
— Да, отец мой был казнён императором Калигулой за заговор, мать моя, сестра Калигулы, была сослана на необитаемый остров, а я рос среди рабов Калигулы. Когда его дети смеялись, что я императорский сын в лохмотьях, я дал себе слово, что стану императором…
— Я тебе искренне сочувствую, наверное, тяжело жить в неволе… — после затянувшегося молчания сказала Христина.
Нерон взглянул в её глаза и увидел, что Христина действительно неподдельно соболезнует ему, Нерону стало как-то легче на душе: впервые его кто-то понял.

Они долго бродили по густому лесу, а Христина рассказывала:
— Мы, христиане, считаем, что Бог един, он всемогущ и вездесущ, от него ничего не утаится. И создал он небо, светила и землю за шесть дней, а седьмой отдыхал. Так и мы стараемся шесть дней работать, а седьмой посвятить молитве. И создал Бог людей и поселил в раю, но люди согрешили: съели запретный плод, и были сосланы на Землю. Для людей рай был закрыт, после земного пути люди попадали в ад. Чтобы спасти людей, Господь сделал человеком и отправил на землю своего сына, Иисуса Христа, чтобы он научил людей, как правильно жить и чтобы Иисус искупил грех людей своими страданиями. Иисус был распят, но разрушил ад и на третий день воскрес, с тех пор рай открыт для последователей Христа. Мы очень благодарны Христу и никогда не отречёмся от него. Теперь Господь един в трёх ликах: Бог, его сын Иисус Христос и Святой дух. Иисус учил всех людей прощать друг друга, помогать, не гордиться, жить честно, заботиться о стариках и детях. Христос говорил: «Возлюби Бога своего и ближнего своего».
— Да, теперь я понимаю, почему вы так любите своего Бога, мало того, что он перенёс такие муки ради того, чтобы открыть вам врата рая, так ещё учит таким мудростям. В этом учении о любви есть что-то новое… — задумчиво изрёк Нерон.

Теперь, как только Нерон заканчивал государственные дела, они с Христиной уходили беседовать о вере. С каждым днём Христина открывала мир христиан Нерону подробнее и подробнее, причём эти прогулки доставляли удовольствие обоим. Скоро и Нерон, и Христина поняли, что полюбили друг друга. Христина отпросилась у Нерона из дворца, отыскала спасшихся христиан и священника и попросила совета:
— Отец, как мне быть, я влюбилась…
— Потрясающе! — сказал священник.— Кто твой избранник? Когда ты приведёшь его в общину, чтобы мы вас повенчали?

Христина замялась, а потом ответила:
— Вот в том-то и дело. Я полюбила Нерона…
Священник был так шокирован, что сел, долго молчал, а, когда пришёл в себя, отчитал Христину:
— Христина, ты навлечёшь на себя беду или грех на душу! Играешь ты с огнём, имей в виду! Не станет ангелом Денница, старого тирана сердце никогда не растопиться!
— А если Нерон полюбит меня так, что откажется от власти и станет христианином, ведь не идол он, не зверь, а человек? И он не старик, ему тридцать пять лет… — спросила Христина.
Подумав, священник ответил:
— Что ж, пути Господни неисповедимы, попробуй, всё в Божьей воле…
— Только в ней одной… — покорно добавила Христина.
Нерон и Христина дружили довольно-таки долго, когда наложница Нерона, рабыня Акта, увидела, что Нерон и Христина держатся за руки. Акту охватила ревность, она выпила кубок вина, разбила кубок и упала со слезами и причитаниями на ложе:
— О, боги, сколько раз я ублажала Нерона, чтобы выбиться из рабынь, и он любил меня, дарил дорогие подарки, но теперь нет ни сахарных ночей, ни подарочков, а всё из-за того, что Нерон влюбился в христианку! Венера, глупая деревяшка, скажи же, куда ты смотрела, когда небесной красотой ты христианку наградила! У меня есть золото, жемчуг, атлас. А у неё волосы – злато, улыбка – жемчуг, кожа – атлас. Её даже солнышко так возлюбило, что веснушками одарило. А глаза у неё, как изумруды, хоть добывай оттуда руды! Чтобы такого выразительно взгляда добиться, мне две ночи надобно сурьмиться!
…Тут в покои Акты зашёл Нерон. Акта вытерла слёзы и улыбнулась Нерону.

— Ах, господин, я вас так ревную к этой христианке… — пожаловалась Акта.
— Глупости не думай, Акта, христианка просто рассказывает мне о своей вере… — ответил нехотя Нерон.
— Ну, пожалуйста, господин, прогоните эту христианку, зачем вам её вера, разве вы собираетесь креститься? — стала упрашивать Акта.
— Ты не понимаешь, закончим этот разговор! — прекратил причитания Акты Нерон и поцеловал Акту…
И тут Нерон вздрогнул, потому что явно представил, что целует не Акту, а Христину.
«Ах, как бы сладостно было поцеловать Христину. Наверное, я её люблю…» — подумал Нерон, оттолкнув Акту.
Акта посмотрела на Нерона чёрными, наполненными слезами, глазами. Желая избежать очередной истерики Акты, Нерон быстро ушёл из её покоев. Нерон отправился к Христине.

Нерон задал Христине давно волнующий его вопрос:
— Христина, а ты бы стала моей женщиной?
— Я буду принадлежать лишь тому, с кем повенчаюсь перед Христом. Любой другой вариант был бы неприемлем для христианки. А повенчаться я могу только с христианином. Но ты ради меня поменяешь веру? — озадачила Нерона Христина.
Нерон выдавил из себя кислую улыбку и под надуманным предлогом ушёл. Душа Нерона словно была не на месте, так он расстроился. Теперь перед ним стоял выбор: отказаться от власти, которая досталась ему таким трудом, от привычной жизни, от богатства, от своей веры, стать христианином, но быть с Христиной, чего он так сильно желал, или оставить всё, как прежде, но потерять любимого человека навсегда. Нерон долго думал, торопиться он боялся, ведь неправильным решением он может сломать жизнь и себе, и Христине. Не приняв никакого решения, Нерон отправился за советом к Сенеке.

— Что делать мне, Сенека,— начал Нерон, — я влюбился в христианку…
— Оставить её наложницей, ваше императорское величество… — ответил Сенека.
— А если она не согласится? — задумался Нерон.
— Кто смеет вам отказать, о, великий император? Вот вам мой совет, ваше императорское величество, женитесь, но на женщине, что вам подходит по статусу, например, женитесь на Поппее , она родовита, богата и красива, а христианку оставьте, как наложницу. Поймите, брак с христианкой не принесёт вам счастья, у вас разное представление о мире…— сказал Сенека.
Нерон задумался и решил, что лучше выхода он не найдёт.
А тем временем Христина уже потеряла Нерона и стала искать его по всему дворцу. Вдруг она зашла в незнакомую комнату и увидела богато одетую черноволосую женщину.
— А… вы кто? — удивилась Христина.
— Наложница Нерона, Акта. А ты, верно, та самая христианка, которая стала новой любовницей Нерона, из-за которой я вся горю от ревности?
Тут Христина оскорбилась серьёзно:
— Во-первых, я — не любовница Нерона и никогда ей не буду! Во-вторых, можете не ревновать, я ухожу из дворца! Навсегда!
Христина бежала по лесу, в котором они раньше гуляли с Нероном, и казался ей лес мрачным, и звучали слова священника: «тирана сердце никогда не растопиться!». Христина упала и зарыдала:
— О, Иисусе Христе, за что ты послал мне любовь к такому человеку, как Нерон? Я ведь видела, чувствовала, что он не поменяет ради брака со мной веру, а, оказалось, он любит другую! Я должна уйти!

Проливной дождь хлестал Христину по лицу, но она не замечала этого: её душа болела от мысли, что Нерон предал её. Вдруг она увидела Нерона. Нерон быстрыми шагами подошёл к ней. Он хотел что-то сказать, но Христина дала ему пощёчину и закричала:
— Ты, распутный, несерьёзный, самовлюблённый изменщик! Я думала, что ты меня любишь! Я ошибалась!
Нерон на изумление спокойно это стерпел и сказал:
— Можешь ударить меня ещё раз: я женюсь на Поппее! Но ты останешься моей наложницей!
Христина ударила его ёще раз.
— Никогда в жизни! — прокричала она.
—Почему? Мы же любим друг друга! Если уйдёшь, то сердце мне разобьешь…— сказал Нерон.
— Христиане чужого не берут, а ты теперь чужой! Будь счастлив с Актой и Поппеей!— хотела поставить точку в разговоре Христина, но Нерон схватил её в свои крепкие объятья и закричал с остервенелой злобой:
— Всё равно ты будешь моей!

— Ни за что! Я тебя не любила, я жалела тебя, что тебя никто не любит по-настоящему во дворце, а все только лебезят!!! — соврала Христина, чтобы Нерон её отпустил.
Не знаю, что именно повлияло на решение Нерона, но он отпустил Христину. Христина упала на землю и посмотрела удивлённо на него и увидела, как злоба во взгляде Нерона сменилась глубочайшей грустью и тоской.
— Да, ты права, я не имею права по договору требовать этого от тебя. Ты выполнила свою обязанность, я тебя отпускаю, можешь идти, куда хочешь… — сказал Нерон с поникшим видом.
Христина, конечно, поразилась, но поспешила уйти, пока Нерон не передумал, но Нерон остановил её:
— У меня одна просьба: покажи, как прощаются христиане…
Христина перекрестила Нерона и произнесла:
— Христос с тобой… — добавив — Так прощаются христиане.
Нерон перекрестил Христину, сказал заветные слова , и Христина исчезла в тумане на горизонте.
— Пусть твой Господь будет милостив к тебе, Христина… — с печалью изрёк ей в след Нерон.
Он облокотился на дерево, в глазах что-то защипало, сердце билось как-то медленнее, душа стала тихо болеть.
— Ну, вот, теперь я точно потерял последнего человека, которому был дорог, который меня понимал. И теперь мои глаза всегда будут печальными, но я никому не расскажу из-за кого. Я благодарен тебе, Христина, ты первая увидела во мне человека. Я никому ещё не был так благодарен, и никого так не любил. Я сомневаюсь, что, вообще, до тебя умел любить. А ведь любовь есть главная необходимость для человека. Именно потому что я тебя люблю, я тебя отпустил: ты бы не была со мной счастливой. Ах, как болит моя душа! Как же я всё-таки глуп: счастье было так близко, а я выбрал то, что мне привычней. Привычка, как злой властелин, разрушила моё счастье. Но буду помнить тебя, Христина, или как тебя все звали, христианка, потому что ты открыла мне мир с другой стороны: со стороны любви и милосердия. Разве это не счастье? Я не знаю, как дальше жить, ведь таким, каким ты хотела, я не смог стать, но и прежним уже не буду… — рассуждал Нерон.


… А Христина отправилась к священнику и попросила:
— Батюшка, постригите меня в монастырь, пожалуйста…
Священник с грустью посмотрел на Христину и спросил:
— Это из-за твоей любви к Нерону?
— Да, батюшка…— опустив чёрные ресницы, ответила неохотно Христина.
— Христина, подумай, ведь не все пары доходят до венца, как не все фантазии поэта до пера, первая любовь, как подснежник, самая хрупкая, её легко сломать. Пройдёт время, и ты забудешь Нерона. Ты выйдешь замуж за настоящего христианина, с которым будешь в любви воспитывать детей… — священник хотел отговорить Христину. Но она была непреклонна:
— Я никого не смогу так полюбить, как Нерона…
Священник начал таинство пострижения, и длинные русые локоны Христины были обрезаны и упали на пол…
А тем временем Нерон сыграл пышную свадьбу с Поппеей. На свадьбе все выглядели счастливыми, кроме самого Нерона.
Нерон смотрел на Поппею и диву давался: какая же она красивая, но равнодушная, жадная и распущенная женщина. Она сидела за столом, развалившись, переглядываясь с молоденьким пареньком из прислуги, если разговаривала с Нероном, то только о деньгах.
«Да, Христина была не такая…» — подумал Нерон.


Правда, Нерон и Поппея правили не долго, скоро начался бунт. Поппея успела уехать за границу, а Нерон, понимая, что за все его ошибки народ теперь отомстит, решил заколоться, но не нашёл в себе сил это сделать и попросил раба:
— Добей меня!
Раб выполнил приказание, Нерон рухнул, но успел сказать:
— Прощай, Христина…
Христина, в монашестве Стефания, узнав об этом, молилась за Нерона…
В этой истории есть и правда, и выдумка, но главное, она учит любить, ведь любовь приносит счастье…
… Даже такая странная и бесперспективная любовь, родившаяся из ненависти, как любовь Нерона и христианки…