Заколдованный остров или история одного побега

Заколдованный остров или История одного побега

- Слышь, Старый, что за место? Псы не найдут? Местные твои не сдадут?
В темноте вспыхнула трубка, осветив лица говоривших – мужчину лет сорока, крючконосого, со шрамом на щеке и совершенно седого, в морщинах, напоминавших частую сетку, старика.
- На Луяввьр пойдем, - старик говорил неторопливо, короткими фразами, роняя слова скупо, тяжело, - озеро такое. Остров на нем есть. Колдун прозывается. Местные туда ни ногой. Верят, что кто на этот остров придет – тому беда будет.
- А ты, стало быть, не веришь? скривился в усмешке крючконосый.
- Верю. Только я секрет про этот остров знаю. А они – нет. Вот и боятся. А раз боятся – проводников на остров не сыщет никто.
Крючконосый закашлялся, изо рта вытекла тонкая струйка крови.
- Никто это хорошо,- сказал он, - поутру двинем дальше.

Бандиту и налетчику по кличке Немой жить оставалось несколько месяцев. Доктора так говорили, да и сам понимал – не шутка – туберкулез на последней стадии, кровью кашлял каждую ночь. Но это не беда – прожил Немой жизнь лихую, фартовую. Ровесник начала века, карманы резать начал еще мальцом-беспризорником. Потом, оперившись, грабежами и налетами стал промышлять. К восемнадцати же годам, Немой вовсю бандитствовал, не жалея ни красных, ни белых, ни земляков, ни интервентов. Ростов, Самара, Вологда, Урал – по многим местам побывал налетчик. Не раз был пойман, не раз бежал, в личном деле – сам видел – пометки есть о жестокости и склонности к побегу. А нынче, похоже, кончилась жизнь удалая. Полумертвого от чахотки бандита вез этап на крайний Север, на Кольский полуостров, строить железную дорогу от Мурманска до Баренцева моря. И желание было у Немого одно – не на шконке лагерной дух испустить, а на воле, вдохнув последний раз полураспавшимися легкими воздух свободы. И некий ангел, который испокон веку хранит фартовый люд, послал ему удачу – в одной спайке с ним оказался старик-саами, осужденный во времена «саамского заговора». И мечта у него была схожая – оставить этот мир на родной земле, по которой они как раз и проезжали…

- Завтра ветер будет. Уйти можно, - сказал как-то старик. Вроде ни к кому не обращаясь, но так, чтобы услышал только Немой.
Опытный бандит с годами выработал поистине звериное чутье. Он сразу понял, что саами обращается к нему, почувствовал, что старик говорит что-то по-настоящему важное. Поэтому, даже не поменявшись в лице, Немой, не сказал, а скорее выдохнул одними губами:
- Я в деле.

Стояла середина мая, - период белых ночей, и, как и обещал старик, завьюжил, закружил снегом буран. На каком-то безымянном полустанке среди темного леса стояли особенно долго. Два солдата из четырех, охранявших вагон, курили в тамбуре, высунув носы в приоткрытую дверь. В полутемном вагоне, оставались всего двое.
- Э, начальник, - негромко раздалось из-за решетки одной из камер вагонзака - вагона для заключенных, - здесь старый, кажись, копыта отбросил.
Солдат подошел – действительно, на полу валялось тело. Знаками показав напарнику подстраховать его, он вошел в камеру. Второй солдат, сняв винтовку, встал напротив входа, как и положено по инструкции. Первый солдат нагнулся над телом, и… крохотное, заточенное с двух сторон лезвие воткнулось ему в шею. Воткнулось, и резко ушло назад, а Немой не прекращая движения метнул финку в горло второму солдату. Для сокамерников это выглядело так – один из солдат вздрогнул, а второй в тот же миг схватился за горло. Первый упал ничком, из его артерии точками выбивалась кровь, второй осел вдоль стены вагонзака.
- Атас, братва! – крикнул так и не опомнившимся сокамерникам Немой. Этот призыв повторять не надо было. Камера столыпинского вагона рассчитана на семь человек. Вместе с Немым и стариком ехало еще шестеро. Они просто измочалили ничего не подозревающих солдат, куривших в тамбуре, взяв винтовки, и рассыпавшись по окружившему поезд лесу.
Немой и старик-саами рассчитали все верно. До отправления поезда еще не скоро, солдаты в такую непогоду курить не выйдут, стало быть, побег, устроенный в одном из вагонов, не будет услышан и вскроется не сразу.

- Не беги, задохнешься скоро, - сказал Немому старик. Сам он шел споро, невзирая на возраст, и налетчик, поймав темп, шел за саами след в след. Через некоторое время, Немой с удивлением заметил, что, идти ему в таком режиме очень удобно, и, даже изуродованные болезнью легкие, не так тревожат его.
Старик, шел, делая заковыристые повороты. Северный ветер тотчас заметал следы беглецов, превращая их в свежие сугробы – май на Кольском лют, снежен, и неприветлив. Но старик в родных лесах ориентировался не хуже зверя – лай собак, нет-нет, да слышавшийся первое время, вскоре перестал их тревожить. И, спустя десяток часов безостановочной ходьбы, саами объявил привал. За стеной из палых деревьев устроили стоянку, разрыв рукавицами мокрый снег. Наскоро перекусили тем, что завалялось в сидорах, отдышались. Саами закурил трубку и проговорил:
- Еще четыре таких перехода и будем на месте.
- Слышь, Старый, что за место? Псы не найдут? Местные твои не сдадут? – отозвался Немой…

Конечно, просто дойти до Луяввьра, за четыре перехода не вышло. Буран, разыгравшийся не на шутку, был беглецам не только помощником, но и изрядной помехой. Шесть суток ходьбы по заснеженному лесу, да еще был большой привал, когда старик оставил Немого на несколько часов под очередным лесным укрывищем, и ушел на несколько часов. Вернулся с полной поклажей – рыболовными снастями, топором, охотничьим ножом, котелком и прочими необходимыми для лесной жизни предметами. Где взял – не сказал, а рецидивист особо и не допытывался. Есть и есть. Так или иначе – прошло около недели – без часов точно не скажешь, и беглецы стояли на берегу озера Луяввьр.

Потихоньку вступал в свои права полярный день, а вместе с ним оттаивал северный край, и бывшие заключенные обживались на острове. Раздобытые стариком инструменты пригодились – из поваленных деревьев, коих были добрые десятки в лесах Кольского полуострова, построили плот. Не образец корабельного мастерства, но вполне сносный, крепкий, устойчивый, управляемый. Выбрав тихую пору, беглецы спустили свое судно на оттаявшее к тому времени озеро…
Не соврал старый саами – прошло уже два месяца с момента побега, а на остров ни одна живая душа носу не казала. И дело не в том, что Колдун – именно так величал Старик клочок суши посреди Луяввьра – находился далеко от берега. Озеро хоть большое, но не настолько, чтобы не доплыть до острова. Ни рыбаки, ни охотники, ни милицейские отряды с собаками – беглецы пару раз видели их у берегов и слышали лай – никто так и не сунулся. На соседние острова – пожалуйста, ходили утлые местные суденышки, а к Колдуну никак. Немой над этой загадкой долго размышлять не стал – а снова принял, как данность, очередную тайну этого необычного края и продолжил обустраиваться на острове.

А работы было много! Беглецы, как могли, налаживали быт. Неподалеку от южной оконечности Колдуна были выкопаны две небольшие землянки, каждая с кострищем-очагом и отверстием для выхода дыма в задней части. Практически идентичные – в каждой из них была лежанка, с матрасом из коры и пуха, деревянные полки с деревянной же посудой. Посуду вырезал Старик – и Немой, молча, про себя много раз благодарил судьбу, пославшую ему такого провожатого. Без Старика он бы не прожил в лесу и пяти дней.
Старик же робинзонил вовсю, обучая Немого жизни в диких условиях. Островитяне ловили рыбу, били птицу – лук смастерил Старик. Он же и стрелял, вытачивая острые стрелы из легкой древесины. Мужчины ходили по острову – благо, размера он был немалого – собирая корешки и травы. Большая часть засушивалась на зиму, остальное – уходило на ежедневное питание. Между двумя землянками был сделан деревянный навес с двумя скамейками и кострищем. Там готовили еду, ужинали, перекидываясь друг с другом парой слов – оба мужчины были немногословными, закрытыми, да и ситуация не располагала к светским беседам. За обеденным навесом был выкопан ледник, он же погреб. Там хранились собранные коренья и травы, вяленое мясо и рыба – беглецы готовили запас на продолжительную северную зиму. Запасались и дровами – целая поленница за лето была прикрыта от дождей и снега хитрым образом сделанным шалашом.
Так, за бесконечной суетой прошел длинный полярный день, а за ним, подошло к концу короткое полярное лето. И вот, в один прекрасный момент, замело-завьюжило и обрушилась на Луяввьр зима.

В холода беглецам пришлось не в пример труднее, нежели летом. Но мужчины не сдавались. Ставили силки на зайцев, забегавших после ледостава на остров. Поддерживали огонь в землянках, расчищали от снега обеденный навес. Старик за лето насушил каких-то трав, и с видимым удовольствием дымил ими из своей трубки, Немой же, наоборот, к куреву не притрагивался, и, чудесным образом, стал дышать гораздо ровнее, не заливая кровью ладони и воротник. Видимо, помог целебный воздух северных лесов.

Когда Немой покидал вагонзак, внутри него не было ничего, кроме сдержанной ярости – уйти, в последний раз вдохнуть воздух свободы и отойти спокойно в мир иной. Но, после зимовки на острове, здоровье беглого заключенного крепло, и вместе с ним крепло желание жить. А вместе с желанием жить, в голове Немого беспрестанно крутились два вопроса – что это за остров такой и что делать дальше?
До конца зимы рецидивист ответов на эти вопросы получить не мог. Сколько он не допытывал Старика, почему, даже по скованному льдом озеру за ними не пришли и не забрали назад? Ведь не может быть такого, чтобы их никто не заметил? Следы самодельных снегоступов вокруг острова, дым очага, да еще куча примет, по которым беглецов можно было выследить. Но нет, окружающий мир продолжал вести себя так, будто маленького клочка земли с двумя островитянами посреди Луяввьра попросту не существует.
- Говорил же я тебе, у острова есть тайна. А тайна она на то и тайна, чтобы быть сокрытой ото всех. Остров же тебя ни о чем не спрашивал, когда приютил? Ну, так и ты его не пытай, - говаривал обычно Старик на расспросы Немого. Тот в ответ кивал, как бы соглашаясь с доводами, но любопытство разжигало огонь внутри него все сильнее.
Второй вопрос – что же будет дальше, занимал Немого не меньше. Как ни крути, а натура фартовая брала свое. Монотонное робинзонское существование оказалось неподходящим для бандита. Отчаянно хотелось жить. Так как раньше, на полную катушку. И с этим желанием Немой поделать ничего не мог, оно завладевало рецидивистом все сильнее. И вот, с приходом весны, жизнь островитян начала меняться.

На Луяввьре растаял снег, сошел лед, старик возобновил ежедневную рыбалку, пополняя закрома нерестящейся рыбой. Немой же пропадал на севере острова, а старик расставлял свои снасти на южной оконечности. Он тоже приносил рыбу, хотя в гораздо меньших количествах, а к середине весны начал брать с собой топор. Старик часто слышал стук от ударов, покачивал головой, словно досадуя о чем-то, тихонько вздыхал, но при встрече ничего не говорил соратнику по побегу и ни о чем не расспрашивал. Немой же, наоборот, внешне стал подозрителен, часто озирался по сторонам, втянув голову в плечи, и походил на хищную птицу, готовящуюся к опасной, но чрезвычайно плодотворной охоте. Островитяне, и прежде не отличавшиеся многословием, совсем прекратили общаться друг с другом, лишь глядели друг на друга. Старик со снисхождением, граничащем с жалостью – так смотрят на несмышленое дитя, натворившее что-то, что нельзя исправить. Немой же смотрел на соседа, как пес, охраняющий старую, обглоданную кость – только шаг шагни, тотчас заворчит и бросится. И вот, к концу августа, когда на озере стояли ночи – не ночи, а так, сумерки, Немой зашел в землянку к старому саами.

Старик, по обыкновению, курил трубку. В полутемной землянке, то и дело, вспыхивал и гас огонек.
- Заходи, Немой, - обратился к бандиту старик, - все-таки решился?
В ответ, рецидивист лишь осклабился одной половиной лица – вторая не двигалась, следствие ножевого удара, оставившего памятный шрам.
- Тогда, прежде чем уйти, прошу, выслушай меня, - продолжил старик.
Немой не изменился в лице и не двинулся с места.
- Знай, Немой, я потомственный шаман. Шаман – это не когда глупец с бубном пляшет вокруг костра. Это человек, знающий тайны природы, родных лесов и гор. Шаман владеет, историей своего народа и знает когда подует теплый восточный ветер, а когда с севера налетит безжалостный ураган. Я шаман – возможно, последний настоящий шаман. Я знаю тайну этого острова. Я знаю, что ты нашел там, на северной его оконечности. Я знаю, что ты собираешься сейчас делать. Отговаривать тебя не стану, но предупредить все-таки считаю своим долгом. Небольшая россыпь золотых самородков, иногда выходит из-под земли на этом острове. Они не принесут тебе счастья, Немой. Знаешь, почему на этот клочок земли ни одна живая душа не суется? Потому что, отсюда живым еще никто не уходил. Остров не пускает в большой мир никого, кто пытается что-нибудь унести с собой. Если пустой уйдешь, то да, отпустит. Так что, если хочешь вернуться отсюда, не бери с острова ничего.
Бандит за время монолога стоял не двигаясь. Лишь крохотный отсвет угольков в трубке старика мелькал на его крючконосом лице.
- Что же, - продолжил старик, - раз мои доводы были неубедительны, делай то, за чем пришел. Наверное, сегодня хороший день ,чтобы оставить этот мир…

А спустя несколько секунд, Немой вышел из землянки в долгие сумерки, вытирая финку, с которой никогда не расставался и направился к северной части острова. А над озером сгущались тучи, поднимался ветер, и далеко к северу небо разрывали первые сполохи молний. И, спустя час Луяввьр накрыл сильный ураган…

«Страшная находка»
Заметка в газете «Ловозерская правда» от … августа 1939 г.

Вчерашним утром, обходящим берега Ловозера (саамск. Луяввьр) патрулем, в составе милиционеров Бондарева и Карцева, а также проводника Аксенова, был обнаружен труп мужчины приблизительно сорока лет от роду. По предварительным данным, погибший – опасный рецидивист Иван Ефимов, известный под кличкой Немой. Ефимов в мае прошлого года совершил дерзкий побег с пересылки заключенных, и до сегодняшнего дня его местонахождение не было обнаружено. Тело было пристегнуто к плоту кустарного производства наручниками, по-видимому, похищенными во время побега. На поясе погибшего был обнаружен самодельный кисет с несколькими золотыми самородками, а в кармане обоюдоострый нож, на котором сохранились следы крови. Возможно, этот нож стал орудием очередного убийства, совершенного рецидивистом, но этот клубок милиционерам еще предстоит распутать. На данный момент, по берегам озера ведется поиск тел, но пока безрезультатно.
Ефимов погиб от попадания в легкие большого количества воды. По версии следствия, он решил направиться на плоту на один из малых островов Ловозера, предварительно приковав себя наручниками к плавучему средству, чтобы не упасть в озеро во время непогоды. Но его задумка не удалась. Не на шутку разыгравшийся ураган, поставил жирный крест на кровавой карьере бандита.