ЛЮСИ

ЛЮСИ

НБ:
(1) - Основной рассказ.
(2) - Отступления (позволяющие лучше понять личность и поведение главного героя, но необязательные для прочтения).


Перед ним сидела миниатюрная девушка с правильным, но усталым лицом.
Днём в этом русском ресторанчике было совсем мало народу. Как впрочем и почти во всех ресторанах Бруклина. Поэтому Люси и назначила встречу на три часа дня. Он бы тоже так сделал... Но не хотел брать инициативу в свои руки. Зато она выбрала самое близкое место к его дому.
Это явно что-то значило.
Только он не знал, что.
- Ну, что будем делать? - спросила она, тайком докурив свою сигарету и бросив окурок под стол.
В зале было всего ещё два человека, и официант не стал делать замечание. И так мало клиентов... А может, и вправду не заметил.
- Ты будешь есть? - спросила она.
Он почему-то сразу понял, что она с ходу перешла на «ты». Иногда это ясно просто по выбору слов... например, когда тебе говорят «пошёл вон» или тому подобное. Но это в крайнем случае, конечно. Выбор слов - тонкая штука. Тем более в английском языке.
Но на этот раз он просто почувствовал.
Ведь она почти ничего и не сказала.
- Н-не знаю, - пожал он плечами.
Ему было шестьдесят два года, и он не общался молодыми девушками уже лет тридцать пять. Да и до того... он был не очень-то навязчив. Мягко говоря... просто всегда стеснялся.
Даже после шести лет практически женатой жизни.
И достаточно развязного окружения.
В смысле девушек.
- Чего не знаешь? - чуть расширила она глаза. - - Ты хочешь есть, или нет?
- Да нет... не очень, - ответил он на своём ломаном английском.
Ломаном не в смысле грамматики, а в смысле произношения. Тем более, что мешало сильное отсутствие зубов во рту. Что наверно было не так заметно, из-за большой окладистой бороды с усами. Во всяком случае, он на это надеялся.
И опять по сути ничего не ответил.
Он не знал, как себя вести.
- Ну ты даёшь, - произнесла она, снова чуть расширив голубые глаза и явно сожалея, что нельзя закурить ещё одну сигарету. - Ты чего, всегда так?
- Как? - спросил он.
Просто чтобы что-нибудь сказать и оттянуть время.
Последний раз в своей жизни он самостоятельно знакомился с незнакомой девушкой в 1973 году. Точнее, с двумя девушками. Это было в автобусе по дороге домой в Ховрино из его института. Тогда ему было двадцать лет.

Потом всех перебила его будущая жена, и он не знакомился с девушками до 1979, уже в Сирии. Но это было совсем не то, потому что он просто играл вторую роль при своём знакомом палестинце Абдалле. В отличие от остальных русских военных, он не боялся знакомиться с местными арабами, и поэтому большинство считало, что он работает на КГБ. Кроме начальства, которое больше знало, по долгу службы.
И конечно, ничего не получил... на что надеялся, уже по своей большей испорченности.
После шести лет со своей симпатичной, но далеко не святой женой.

- Та-ак, - сказала сидящая перед ним девушка. - Говоришь не знаешь что... да ещё словно каша во рту.
Он чуть покраснел.
Эту способность он не утратил и в старости. В отличие от способности бегать вверх по лестнице или лазить на деревья.
- Я русский, - объяснил он.
Ему казалось, что она не догадалась про зубы. Не у каждого ведь блестят белые зубы при каждом слове. Как на рекламе...
- Я знаю, - сказала она. - Ты чего?... Давай выпьем капучино? Мне не хочется есть.
- Давай, - с готовностью согласился он.
С некоторой радостью.
Из-за зубов.
- Ну заказывай, - сказала она, кивнув назад, на стойку с высокими зелёными табуретами на стальной ножке.
Он встал и пошёл к одинокому официанту-грузину. Люси немного удивлённо проводила его взглядом. В ресторанчик зашёл мужчина лет пятидесяти. В отличие от Сергея, он был подтянут и одет с иголочки. Хотя и Сергей постарался для такого случая одеться приличнее. И в общем неплохо...
Но всё относительно.
- Э-э... дайте нам два капучино, - сказал он грузину, вытиравшему бокалы. - То есть, принесите, - поправился Сергей. - Вон туда, - он махнул на их столик у самого окна.
- Какого? - уточнил грузин.
Сергей на секунду замешкался.

Перед ним промелькнуло воспоминание тридцатипятилетней давности, когда он ещё только приехал в Америку и работал ночным сторожем в старом деловом небоскрёбе, со светлыми каменными стенами. Один раз он вышел купить бутерброд в закусочной почти напротив. Около двух часов ночи... Когда он спросил бутерброд с ветчиной, с небольшим акцентом, продавец тут же начал подробно интересоваться, с какой начинкой. Сергей тогда ещё не имел понятия об американских бутербродах, и сказал «просто бутреброд». Тот обрадовался и злорадно дал ему два куска разрезанной булки с ветчиной граммов в двести. В то время Нью-Йорк был ещё по своему характеру больше белым городом, чем цветным, особенно в Манхэттене. До Гарлема и всего прочего, на восточной стороне.
А белые ненавидели иммигрантов... как ни странно, особенно белых.
Может, думали, что русские... или из восточной Европы.
Был как раз рассвет еврейской иммиграции из СССР.
А русскоязычных считали русскими.
Которых белые ненавидели.
Ещё с пятидесятых годов.
Но особенно сейчас.
При Рейгане.

- А какое у вас есть? - догадался он спросить.
- Ванильный, амаретто, карамельный, чиаро, - быстро проговорил официант.
Его интересовал новый гость. Тот явно не собирался заказывать одно капучино. Да и по виду было ясно. Официанты сразу видят солидного клиента.
Хотя часто ошибаются.
В смысле заказа.
- Ну дайте... принесите амаретто и простой, - сказал Сергей.
- Сливочный, что ли? - уточнил официант.
- Угу, кивнул Сергей.
- Ладно, - кивнул в ответ официант, выходя из-за стойки к новому посетителю.
Сергей хотел спросить, сколько ждать, но тот уже вышел, и спрашивать было неудобно. Он подошёл обратно к столику, где сидела Люси. Она развалилась на стуле, повесив на спинку своё короткое модное пальто из дорогого материала с натуральной опушкой вроде чёрно-бурой лисы. Понизу, на рукавах и по воротнику. Без пальто она оказалась в красном велветовом платье, или скорее сарафане выше колен, с бретельками и пуховом серо-красным шарфиком вокруг шеи. Под сарафаном была серая водолазка с высоким горлом, под цвет пальто.
«Наверно, простужается», - подумал он, садясь обратно на своё место.
- Ну как? - спросила она.
По нему было прекрасно видно, что даже в таких дешёвых ресторанчиках он был не частым гостем. А может, и вообще не посещал.
В последние десять лет.
- Сейчас принесёт, - сказал он, надеясь, что это будет не очень долго.
Конечно, она была ему никто.
Он видел её в первый раз в своей жизни, как и она его. Они были совершенно ничем не связаны. Довольно странное знакомство... чего только не встретишь в интернете. Он мог хоть сейчас выйти на улицу и больше никогда о ней не вспоминать. Но всё-таки не хотелось позориться.
Неистребимая человечесткая натура...
- Да? - с некоторой иронией сказала она.
- Угу, - хмуро кивнул он.
Он начинал понимать, что они относятся к совершенно разным классам общества. Не только по одежде... а вообще. Такие вещи чувствуешь.
Иногда.
- Ну давай познакомимся поближе, - сказала она.
По-английски это прозвучало немного двусмысленно, и он чуть смутился. Хотя собственно, это и было конечной целью его поисков.

Впрочем, поисками это назвать было нельзя. Так, иногда заглядывал на страницу «Топфэйс», где всегда были какие-то ниточки. В смысле кто-то нажимал кнопку «нравится», а потом некоторые и переписывались. У него создалось впечатление, что это были в основном четыре или пять видов женщин или девушек.

Первый - примерно его ровесницы, с которыми он естественно как неисправимый романтик и вообще верующий в чудеса не хотел иметь дела.
Второй тип были девушки и молодые женщины, хотевшие выйти замуж за мужчину со своим собственным домом или хотя бы вытянуть из него пару сотен долларов. Он никогда не скрывал своих материальных возможностей, но они далеко не всегда верили. Тем более он у таких был конечно не единственный. И многие мужчины наверно действительно скрывали свой достаток... чтобы не нарваться. На любительниц поживиться за счёт более старшего мужчины.
Уже заработавшего на свой дом и всё остальное.
Девушки третьего типа видимо просто искали приключений. Но такие тоже не хотели приключений с нищим, как он всегда себя представлял. Не бездомным, конечно - ведь он им и не был. Но нищим в смысле доходов, банковских счетов и собственности.
Четвёртый тип были девушки из бедных стран, хотевшие просто получить американское гражданство. Они об этом не говорили, но это сразу было видно. Все они были белые, даже из африканских стран. У таких были какие-то проблемы... но не менее возможно было и участие французской или английской разведки.

Он прекрасно понимал, что положительная или отрицательная ценность человека для властей отнюдь не зависит от его материального положения. Ведь так было всегда... об этом писалось ещё в Библии, и не в одном месте.
Библию он знал довольно хорошо. Не только потому что молился или интересовался, но и просто по своей работе. Особенно в последнее время. Раньше он больше писал на разные исторически запретные или «эзотерические» темы, а в последнее время - в основном пояснения на библейские тексты. По вдохновению. Он всегда работал по вдохновению...
Иногда вовлечённость в это направление его деятельности разведки или масонов была довольно очевидна. Один раз ему позвонила по скайпу девушка из Берега Слоновой Кости, и звонок сначала сильно испортили, а потом вообще эту связь закрыли. Скорее всего, ФБР... тем более, что она говорила по-французски, и они наверняка не были готовы к синхронному прослушиванию... в данный момент. А уже после решили, то это французская разведка. Была и ещё пара подобных случаев.

Был ещё пятый тип, когда он переписывался, и всё вроде шло как надо, но потом или он, или она почему-то переставали отвечать. Насчёт себя он конечно знал, почему. Просто для него это было пока что не очень серьёзно... если бы только он хоть немного не влюбился.
Ведь в конце концов, он начал всё это дело как запасной вариант, если уедет его последняя дочка, и он останется со своей старой, презирающей его женой-инвалидкой и своим сыном. Который был тоже был инвалидом, только по психиатрической линии. И тогда Сергей серьёзно раздумывал над этим вариантом.
Скорее всего этот пятый тип был полностью от разведок или враждебных организаций. Поскольку он всегда выбирал только симпатичных и соблазнительных... и не чёрных. Он относился к этому вопросу серьёзно. В своём роде...

Враждебные организации были не только масонскими... но в основном. У масонов были в руках все карты, как говорится. В отличие от просто тайных националистических или религиозных организаций, вроде Аль-Каиды, чеченцев или бендеровцев. За последние годы он успел многим насолить, потому что его статьи действительно принимали всерьёз в ГБ и разведках великих держав... а теперь и не только.
Не всё, конечно, но кое-что.
А это уже кое-что...
Особенно если говорить не о паре страниц, а постоянной работе на этом поприще в течение тридцати лет. Сначала он начал писать письма родным в СССР, зная, что их будут читать в КГБ. Поэтому сначала его принимали всерьёз только в СССР. Как друзья, так и враги... Потом, когда он начал писать по-английски, сфера действия расширилась, включив Америку и ЮАР. Ну а потом, с 2007 года, уже практически во всем белом мире. И в целом, конечно, перевешивали враги... не считая своих.
Вроде ФБР, ФСБ, или Израиля с ЮАР.

Была ещё и одна девушка «шестого» типа - потому что она в отличие от других была совершенно явно готова на всё, лишь бы заполучить его. По непонятной причине... причём она была так настойчива, что в течение года представлялась под разными именами и немного в разных видах. При этом он не чувствовал от неё опасности. А опасность он чувствовал всегда... как Белый в «Джентельменах удачи». Но эта девушка ему не нравилась внешне, и поэтому он перестал отвечать, когда она уже была готова переехать ради этого из своего штата в Нью-Йорк и тут содержать его у себя дома.
Поскольку враждебный вариант тут явно не подходил, то девушка была от ФБР. Не подходил не только по интуиции, но и потому что он довольно хорошо представлял себе желание ФБР сохранить его в целости. Потому что после лежания Америки в нокауте в 1993-2013 первой касты в стране осталось довольно мало. В том числе и он...
Желание было достаточно надёжное и упорное...
Но противоречащее намерениям врагов.
А враги ФБР тоже не дремали.
Как он успел проверить на самом себе, в течение всех этих лет. Особенно с девяностого года, когда он написал сжатое, но очень познавательное исследование о сатанистах и их организации. Конечно, не просто сам по себе... а по Вдохновению свыше.
Или духовному Откровению.
Что в общем одно и то же.
В данном случае.

Люси терпела его молчание, положив свою дорогую серую лыжную шапочку с сиреневой полосой на стол. Серо-красный пуховый шарфик она не сняла, а просто оставила его висеть на шее. На бретельках красного вельветового сарафана и сером пуловере под самое горло...
- Ты чего задумался, Сердж? - спросила она после довольно долгого молчания.
В конце концов он должен был развлекать её, а не она его... до некоторой степени. В этом русском ресторанчике. Как это принято... во всяком случае, если не считать школьников.
Которые теперь совсем одичали.
По его наблюдениям.
В Нью-Йорке.
- М-м... - он попытался найти подходящее слово. - Просто думаю... - сказал он, так и не вспомнив этого слова.
В последнее время у него стали иногда появляться некоторые проблемы с памятью. И наверно в первую очередь это затронуло английский. Который он раньше знал в совершенстве... кроме уличного жаргона. А впрочем, наверно и не только английский...
Просто надо было принимать витамины.
Они хорошо действовали.
Он это знал...

Но сейчас не было денег.
Средняя дочь Яна, которая раньше посылала ему деньги из Москвы, вдруг перестала это делать. Он получал сам достаточно, если тратить только на витамины. Но сейчас как на зло надо было копить на билет для своей младшей дочери. Которая обещала ему приехать обратно в Нью-Йорк. Он надеялся, что она заменит собой снова старшую дочь, которая приехала в прошлом году и оказалась совсем враждебной ему. Он даже подозревал, что она связалась с масонами.
Были признаки...

- О чём? - поинтересовалась Люси, чуть отпив своего капучино со вкусной сливочной шапкой.
Она взяла себе амаретто.
Оказывается, он молчал уже минут пять. А то и больше... а она всё это время наблюдала за ним, - догадался он.
Ну что ж... это тоже неплохо.
Если конечно у человека в глазах мысли, а не позывы в туалет. Он кстати подумал, что она может быть и относится к тому самому типу, на который он собственно с самого начала и надеялся. То есть, типу прекрасной незнакомки с достаточными средствами, которая готова была провести с ним остаток его жизни. Звучит довольно сумасбродно, но чего только не встретишь на нашей планете. Тем более, когда людей стало больше, чем свиней. А может, наоборот...
Смотря как посмотреть.
- О своей жизни, - честно ответил он.
Он вообще обычно говорил правду. А тем более, когда это ничего ему не стоило. На самом деле, обычно так поступают и все остальные. Просто каждый в свою меру...
Ведь и правда у всех разная... настолько, что диву даёшься.
Например, у полицейского и вора... и тому подобное.
Как в старом фильме пятидесятых годов.
Итальянском.
- Ну и что ты от меня хочешь? - взяла она быка за рога.
Ей не очень хотелось долго сидеть тут с этим задумчивым мямлей. Ведь у неё тоже была своя цель. И как ни странно, более серьёзная, чем у него.
Надо было разобраться.
И менять свою жизнь.
Полностью.
- Я? - чуть растерянно повторил он. - Э-э... ну... ничего особенного. Ведь мы об этом уже говорили, - напомнил он, выйдя из неловкого для себя положения.
- О чём? - поинтересовалась она.
- Ну-у... о том, что вы согласны взять меня к себе.
Он стыдливо не стал продолжать о содержании. Ему никогда не приходила мысль о положении альфонса.
Но сейчас пришла.
Вдруг.

Хотя именно к этой роли он вряд ли очень хорошо подходил. Точнее, вообще не подходил. Ведь альфонс должен быть молод и полон энергии, которой так жаждут пожилые богатые женщины. А он далеко не был уверенным в своих способностях... в этой области.
Ведь уже двадцать лет он жил как монах, не прикасаясь к своей жене. Потому что она открыто вышла из-под его финансового контроля... да ещё именно в то время, когда он по сути уже потерял к ней интерес как к женщине. Ему было тогда уже сорок три года, но его совсем не удовлетворяла любая женщина. Он привык к симпатичной и соблазнительной женщине, какой была его жена примерно до пятидесяти одного года. Он даже помнил этот момент, когда вдруг почувствовал, что она его больше совсем не привлекает. Ему был тогда сорок один год. А она была старше него на десять лет.
Почти.

- А ты можешь... удовлетворить меня, в плотском смысле? - спросила девушка, проницательно глядя на него своими голубыми глазами.
В которых смутно виделась усталость от жизни.
Она сообразила, что он примерно из себя представляет, и пожалела его... да и себя тоже. Не став спрашивать об этом в более привычных разговорных терминах. И тем более уличных... Которые ей самой опротивели, особенно после спецлечебницы от наркомании. Хотя нет... ещё до того, после встречи с Дэйвом. Почему она собственно и попала туда.
Хотя и не только поэтому.
И не только туда.
Но и сюда.
Она была неглупая девушка, и понимала, что без моральной поддержки стоящего мужчины деньги могут просто кончиться. Несмотря на хорошую работу... и даже несмотря на будущее наследство своих дедушек и бабушек. Которых она очень любила. В этом отношении она тоже была белой вороной в современном Нью-Йорке.
Потому что одно дело деловитый и рассчётливый маклер на нью-йоркской бирже или начальник отдела в «Веризоне», или штатный агент ЦРУ, а другое дело - молодая девушка, в силу своей женственной и пластичной натуры неспособная постоять за себя в этом довольно жестоком мире.
Поэтому с наркоманией у неё просто не было шансов остаться на плаву.
В мире каменных джунглей.
- Не знаю, - честно сказал он. - Попробую...
Да и что можно на это сказать? Когда не знаешь по-настоящему человека, с которым говоришь? Ведь и у молодых девушек тоже разные потребности, в этом смысле. А больше всего они - обычно у женщин за сорок... или за сорок пять. Не случайно же есть русская пословица «в сорок пять - баба ягодка опять». Народная мудрость кое-что да значит.
Да и не только народная.
- Сколько раз в день? - прямо спросила она, облизывая ложечку со сливками от капучино.
У неё была малиновая помада.
Не тёмно-малиновая, которую так любят ведьмы или сочувствующие им особы, а настоящего малинового цвета. Как спелая ягода в зарослях колючего малинника.
Которые так часто встречались в густых летних русских лесах.
Здесь в Америке такой малины не было.
Такого цвета.
И вкуса.
- Э-э... - произнёс он, чуть покраснев. - А сколько надо?
- Кончай трепаться, - сказала она. - Сколько раз в неделю?
- Э-э... ну... наверно, через день, - сказал он, совершенно не имея понятия, правду он говорит или нет.
Так, по некоторым признакам, он был способен к этому занятию. Но это была пока только теория. И как проживший с женой долгие двадцать два года до своего самостоятельного «развода» в 1996 году, он понимал, что теория иногда сильно отличается от практики. В этом отношении...
Как и в любом другом.
Тем более, что эта симпатичная и обаятельная девушка вызывала у него скорее душевное и духовное влечение, чем плотское. По плоти он всегда соблазнялся на фигуристых женщин с тонкой талией. Как и все нормальные мужчины.
- Хочешь попробовать? - с подвохом спросила она, чуть склонив голову набок.
На этот раз у него покраснели уши.
Чтобы отвлечь её внимание от этого факта, он начал усердно черпать ложечкой своё так и не тронутое капучино.
- М-м... не знаю, - сказал он. - Наверно, нет... зачем?
Пока он отвечал, она внимательно смотрела на его лицо с короткой как у военных причёской и руки. Особенно той, которая держала ложечку со сливками. На него почему-то напала небольшая дрожь.
В принципе, этого было ей достаточно.
Потому что по переписке она знала не только то, что он нищий писатель, но и основные детали его жизни. Иначе она бы сюда не пришла... пока не узнает. Какой толк, если ничего не знаешь о человеке? Ведь личная встреча - самый последний этап знакомства.
Как она это понимала.
В отличие от своих более простых и хитрых соискателей. Точнее, предпоследний... потому что осталось проверить, на что он способен. Ведь ей не хотелось провести лет пятнадцать лучших лет своей жизни с овощем. Который не способен быть мужем во всех смыслах этого слова. Хотя бы в определённой достаточной степени. Которую она для себя примерно определила.
Но не собиралась ему выкладывать.
- Хм... - чуть усмехнулась она. - А как ты собираешься это проверить без пробы? Ведь со своей женой, как я понимаю, ты не хочешь иметь дела?
Она посмотрела прямо ему в глаза, и он вдруг увидел, что она красивая. Просто раньше он этого не замечал... наверно из-за усталого выражения у неё в глазах. Где-то в самой голубой глубине, переходящей в таинственную синеву... как всегда бывает с людьми, у которых глаза не похожи на сливы. Или на голубые пуговицы из стекла.
Да и не только в глазах... а во всём лице.
В то же самое время она тоже вдруг увидела в его синих глазах настоящую душу человека. Которая обычно скрывается за выражением лица или просто проходит мимо постороннего взгляда. Который обычно ведь не устремлён прямо в глаза человеку. Тем более на улице.
А где ещё увидишь человека, которого не знаешь?
Хотя, если подумать... и дома то же самое.
Только ещё более скрыто из вида.
Потому что всё у всех на виду.
- Слушай, - вдруг пришло ей в голову, - а что ты говорил мне о своём сыне? Ты и правда готов его бросить?
- Ну... не совсем бросить, - сказал он, немного оправдываясь. - Ведь вы живёте в Бруклине...
- Нет, - мотнула она головой. - Ты не понимаешь...
Она допила своё капучино и поставила чашку на стол с белой скатертью, оставив на донышке немного коричневого кофе. Сергей снова почувствовал лёгкий запас амаретто.
Его очки лежали на белой скатерти.
Около его чашки с капучино.
Наполовину полной.
В отличие от её.
- Чего? - спросил он.
Уже догадываясь.
Потому что на самом деле он это прекрасно понимал. Но не знал, что с этим делать. В жизни бывают случаи, когда оба решения плохи. И даже не скажешь, которое из двух зол хуже. Потому что оба - лучше.
- Ты оставишь сына так, что тебя не будет дома, и он как человек особо уязвимый будет очень сильно переживать, - сказала девушка, задумчиво прикусив нижнюю губу. - Ведь как я понимаю, сейчас у него по-настоящему остался только ты?
Сергея снова начали раздирать совершенно противоположные чувства. Как это случалось и раньше... но не с такой силой. Потому что за эти двадцать минут он успел проникнуться существом этой раскованной девуши в красном сарафане, серой пуховой водолазке с висящим до талии полосатым серо-красным шарфом и толстых серых колготках. С невероятно изящными туфлями с красными ремешками, на высоком каблуке. На улице было сухо и ветрено, и она решила сбить его с ног с первого раза. Что ей отчасти и удалось. Тем более, что он далеко не был избалован женским обществом.
Даже в молодости.

А уж сейчас...
Если конечно не считать за женщин старуху вроде его жены, которая считала его умственно неполноценным. Правда, взаимно... И её сестры, которую он изредка встречал в Москве и которая тоже была в молодости обольстительна. Но не так, как его жена, а только фигурой. Зато тут она была идеалом любого скульптора. Конечно, работающего на себя.

Да-а...
Сергей уже привык к мысли об этой девушке. Ведь она оказалась так доступна... только протяни руку. Чему он в душе не верил до самого конца. Тем более, что за всё время за столом она не высказала по поводу него никакой критики.
А это кое-что значило.
- Д-да, - неуверенно произнёс он.
- Ну и что он будет чувствовать, когда ты женишься на мне и переедешь жить в другое место? - спросила она. - Да даже если бы и не переехал? - добавила она. - Он ведь нормальный, в половом смысле? - снова спросила она, чуть склонив набок голову с небольшим хвостом русых волос, забранных в красную бархатную резинку.
- Да, - сказал Сергей.
В этом он совсем не сомневался. Он достаточно хорошо знал своего сына. Хотя и далеко не так, как следовало бы. Матвей был очень скрытный.
Не от природы, а от болезни.
Или следствия болезни.
Он стеснялся того, что с ним случилось. Ведь ещё в двадцать лет он был на голову умней всех своих сверстников. Если говорить о белых.
А о чёрных и речи не было.
- Ну и как? - с любопытством спросила она.
Она тоже уже привыкла к этому пожилому, но симпатичному человеку с окладистой бородой, синими глазами и большим родимым пятном на щеке. И уже не собиралась его бросать...
Во всяком случае, без срочной проверки.
Которую она уже наметила на сегодня.
О чём он конечно и не догадывался.
Однако... на её лицо нашла тень.
Как и на его.
- М-м... не знаю... - сказал он, помрачнев.
Потому что он ясно представил себе Матвейку, знающего, что папа бросил его, женившись на молодой девушке. Чего сам он не мог сделать. Никогда... И что теперь он остался с людьми, на которых он не мог рассчитывать. Как он сам об этом недавно сказал своему папе Сергею, в редком порыве выражения своих чувств.
И мыслей.
«Что же делать?..» - подумал Сергей.
Он искоса посмотрел на Люси, и увидел, что она вдруг тоже погрустнела. Она была тонко чувствующая девушка, и поняла то же самое, что и он.
Одновременно.
- Ещё что-нибудь? - подошёл официант, спросив по-русски.
Ведь он не знал, что Люси не знает русского. Из того, что Сергей и Люси сообщили друг другу по Мессенджеру, он знал, что у неё один дедушка еврей, другой ирландец, а бабушки - итальянка и испанка из Уругвая с голубыми глазами. Все они были живы... Она была из хорошей семьи, в смысле обеспеченности и соответственно, общественного положения и уважения. Но она поняла этого грузина...
Все официанты спрашивают одно и то же.
Да хоть бы и не одно и то же?
Какое ей до него дело?
Она тут главная.
А не он.
- Повторите то же самое, - сказала она по-английски, не поворачивая головы. - Только в амаретто чуть меньше сахара. - Тебе то же? - спросила она Сергея, на всякий случай.
Она уже прекрасно поняла его главные качества. Среди которых была непритязательность. А также удивительная деликатность. Все эти качества ей нравились.
Но... между ними начал вставать его сын.
Она знала, что его зовут Матвей.
И что у него большой вес.
Очень большой.
- Ага, - кивнул Сергей, посмотрев на грузина-официанта.
Этот ресторанчик был в середине между их семнадцатой улицей и Оушен Авеню, около новой русской аптеки. Аптеки тут плодились как кролики. На отрезке улицы Кингс Хайвей в сто пятьдесят метров их было пять штук. Не считая большой американской аптеки Райт Эйд.
- Сейчас, - по-английски сказал официант, удалившись.
Не только потому, что она заказала по-английски. Но и чутьём он понял, что собеседница Сергея совсем не русская. А местных белых американцев эмигранты по привычке уважали больше. Тем более, таких... Не только русскоязычные, которых все считали просто «русскими», а вообще все эмигранты.
Включая индийцев.

Потому что в самой белой Америке всё ещё сохранялся дух превосходства. Несмотря на все перипетии в обывательской жизни последних двадцати, а то и тридцати лет. Хотя в Нью-Йорке из белых американцев остались практически только евреи. Но их всё равно уважали больше. Хотя бы за их богатство. В основном... ведь американские евреи не настоящие американцы. И это глубоко запрятаннное в национальной душе чувство тоже сохранилось. А значит, переходило и к эмигрантам.

- Эй, - позвала она его обратно.
Грузин в чистом как снег белом фартуке вернулся, вопросительно посмотрев на симпатичную девушку в дорогой и красивой одежде. По его лицу промелькнуло лёгкое недоумение, что она тут делает с этим нелепым русским стариком с седой бородой и в дешёвой куртке.
Бороды «русские» не очень уважали.

Отчасти следуя общей американской моде, не считая чисто академической среды совсем другого светского уровня, а отчасти из-за нелюбви к религиозным евреям, на которых приходилось смотреть снизу вверх оттого, что они в своей массе были явно богаче. И намного... именно в массе. Если не говорить об отдельных «русских», пробившихся на тот же социальный уровень. Которых было максимум процентов десять.
А скорее меньше.

- Что вам угодно? - услужливо наклонился официант.
Она чуть порылась в своей красивой замшевой сумочке вишнёвого цвета. Достав оттуда пятидестидолларовую ассигнацию, она протянула её официанту.
- Я тут немного покурю, - сказала она. - Совсем незаметно... я умею.
- Сожалею, мисс, - сказал официант с огорчённым выражением. - Вон тот господин может донести... и тогда нам дадут штраф в тысячу долларов.
Он распрямился, чтобы снова отойти. С сожалением посмотрев на банкноту в пятьдесят долларов. Это была половина его дневной выручки.
Обычной.
- Подождите, - окликнула его Люси. - Сердж, ты можешь снять с этой карточки тысячу долларов?
И оглянувшийся грузин, и Сергей вытаращили глаза на привлекательную девушку в красном вельветовом сарафане выше колен, серой водолазке с высоким горлом и толстых серых колготках. Они подумали, что она хочет заплатить штраф. Что было конечно нелогично... но оба немного забыли о логике.
Грузину она тоже нравилась.
- Вы можете тут снять деньги? - обратилась она к официанту. - Я дам вам залог, и если приедет инспекция, вы оставите его себе.
- А если не приедет? - глуповато спросил официант.
- Тогда они ничего не докажут, - пояснила она, как маленькому. - А деньги останутся мне.
- М-м... - с сомнением произнёс грузин. - А если будет запах?
- Ха, - хмыкнула она. - Вы что, смеётесь? Какой же запах от одной сигареты через пятнадцать минут?
На лице грузина появилось сомнение. Он не хотел терять хорошую работу из-за прихоти девушки... независимо от её внешности и обаятельности. Ведь в первый раз он мог оправдаться, что просто не заметил, а теперь они договаривались.
А это совсем другое дело...
- Ну-у... в крайнем случае, вы просто скажете, что заходил курящий мужчина, ничего не заказал, и сразу ушёл, - предложила она.
- Нет, мисс, - с искренним сожалением сказал официант. - Я не могу... вот если бы хозяин... Но он бы тоже не разрешил. Сейчас с этим очень строго, сами знаете...
- Ну ладно, - потеряла она терпение. - Сейчас...
Сергей видел, что ей страшно хочется покурить. Он знал, что такое иногда случается с курильщиками. Ведь как-никак, а это тоже наркотик.
Хоть и очень слабый.
«Вот ещё...» - подумал он. - «Нашло...»
Девушка одним изящным движением встала со стула, и подошла к слегка седоватому солидному господину за дальним столиком. Чуть поговорив с ним, она снова подошла к своему столику. Ресторан был почти пустой. Пара у другого окна уже ушла.
- Я ему дала сто долларов, - сказала она ожидавшему её официанту. - Так что он не будет против.
- А если зайдут ещё посетители? - спросил он, уже чувствуя себя неловко от её настойчивости.
Хоть и был грузином. Но грузинам тоже не чуждо всё человеческое, как говорили древние римляне. Поскольку грузины тоже люди.
- Я вам возмещу чаевые, - успокоила она его. - По двадцать долларов с человека.
- Ну ладно, - с некоторым облегчением вздохнул официант. - А залог?
Сергей удивился, что он ещё помнил про этот дурацкий залог. Просто у него был не такой практичный ум. Как у большинства простых эмигрантов.
И простых американцев.
И не очень простых.
До самого верха.
- Пойди сними, Сердж, - сказала она, снова развалившись на мягком стуле, чуть раздвинув ноги в изящных красных туфлях на высоких каблуках.
- Ладно, - согласился Сергей, вставая.
Через минут пять он вернулся, сев на своё место. Ещё через пять минут официант принёс на подносе два капучино, поставив чашку с амаретто перед девушкой.
«Помнит...» - удивился Сергей.
От чашки с амаретто слегка пахло миндалём. Люси сразу же достала из своей сумочки пачку Марлборо и потихоньку закурила, щёлкнув маленькой зажигалкой в форме зелёного эмалевого листика. Затянувшись, она взяла свою ложечку.
- Скажи мне, Сердж, - спросила девушка, съев половину маленькой ложечки сливок из чашки. - Мэтью на самом деле здоров, в смысле женитьбы?
У Сергея ёкнуло сердце.
Оглянувшись, он уловил любопытный взгляд солидного подтянутого мужчины через три столика от них. Совсем в другом углу ресторанчика.
- Да, - сказал он. - Но ты же сама сказала, что можешь попробовать.
Она задумалась, тронув свой полосатый серо-красный шарф.
Про себя он тоже перешёл с ней на «ты». Куда же деваться с такой напористой особой, которая не даёт тебе шансов управлять разговором... и вообще всем остальным? Однако он не чувствовал в ней мужского духа, который всегда так противен в женщинах.

Особенно он замечал его в скандинавских женщинах.
Давно... когда ещё работал на такси. И практически познакомился не только со всем Нью-Йорком, но и со всей Америкой, и в большой степени с остальным миром. Потому что американцы оказывается относились к Нью-Йорку так же, как русские к Москве в пятидесятых годах и позже. Во всяком случае, тогда... когда он ездил на такси. В конце восьмидесятых и до девяносто шестого года.
Этого он совсем не ожидал... настолько разные были эти города.
В том числе по качеству... лично для него.
Он не дал бы за Москву своего детства и юности и пятьдесят Нью-Йорков. Но - каждому своё, как говорится. И делается.
Всевышним.

- Хм, - хмыкнула она, чуть отпив своего кофе. - Какой ты быстрый... ты чего, за свободную любовь?
В СССР даже его молодости это было совсем устаревшее выражение, настолько оно воспринималось как само собой разумеющееся. По крайней мере, среди молодёжи.
Впрочем, по-английски оно было пожалуй шире.
Даже намного шире... в наше время.

Сергей помнил, как переводчик с арабского у них в рабочей группе в Сирии посетовал, что как жалко... в Москве такие красивые женщины, но все готовы на самый грязный вид секса. Переводчик был таджиком из Душанбе, и поэтому для него это было очень неожиданно и неприятно. У них в национальной провинции были другие нравы. Тогда Сергей не обращал внимания на некоторые детали. Но намного позже вспомнил кое-что и подумал, то тот наверно был верующим.
Его звали Асуметдин Бахретдинов... он был хорошим парнем.
В отличие от того, кого он заменил... азербайджанца Айдына.

А насчёт веры Сергей тоже ошибался, по молодости.
В семидесятые годы в СССР было много верующих.
Гораздо больше, чем казалось на первый взгляд.
Он и сам был верующим, с восемнадцати лет.
Но он же никому об этом не говорил.
Кроме самых близких друзей.
И родственников.
И жены.

- Пей, - кивнула она на чашку Сергея. - А то снова остынет, как в прошлый раз.
Сергей послушно взял в руки белую чашку.
Он молча отхлебнул вкусных сливок сверху... продолжая вспоминать. Он ведь и сам пережил подобное удивление, когда ездил на своём такси по Манхэттену, самому центру мирового Вавилона, и обнаружил, что американцы в целом гораздо консервативнее в этих вопросах, чем русские на десять лет раньше.
Но всё это было совсем давно...
Всё в мире меняется.
- Почему ты так думаешь? - спросил он.
Просто чтобы хоть как-то восстановить свою репутацию. На этот раз он покраснел больше, чем в первый раз.
- Что? - спросила она, чуть расширив голубые глаза.
- Ну... насчёт свободной любви, - пояснил он, смущаясь. - И всего такого...
- Сам знаешь, - небрежно бросила она, выдохнув дым в рукав своего серого пальто на спинке стула. - Ты говорил, что он на уровне десятилетнего, по уму?
- Да-а, - подтвердил он, чувствуя какую-то щемящую жалость.
Как будто держал волшебный цветок, и тот вдруг начал исчезать прямо у него в руках. Как в рассказе Катаева.
- Трудно сказать точно, - добавил он. - Иногда он как шестилетний, а иногда как десятилетний. А может, и больше. Он очень мало разговаривает. Наверно, стесняется...
Она снова затянулась, и отпила своего кофе. Сергей подумал, как это должно быть невкусно - кофе с табачным дымом. Но ей так не казалось.
Каждому - своё.
Они оба замолчали, о чём-то задумавшись. Может быть, каждый о своём. А может быть, и об одном и том же.
- А что, - осторожно спросил он, видя, что Люси задумчиво выпустила дым прямо над столом.
Забыв, что надо прятаться.
- Чего, Сердж? - подняла она на него свои глаза.
В них была грустная задумчивость. Но он почему-то не уловил в них настоящей нерешительности. Хотя должен был заметить... по идее.
Он хорошо чувствовал людей.
- Ты думаешь, ему можно жениться... в смысле, по закону? - спросил он.
- Ещё бы, - усмехнулась она его простодушию. - Попробовали бы они отказать... инвалиду. Знаешь, что поднялось бы?
- Значит, можно? - спросил он.
На этот раз с противоречивым смешанным чувством удовлетворения и чего-то потерянного... Вроде «Потерянного рая» Мильтона.
Наверно... судя по названию.
Он его не читал.
- Конечно, - снова выпустила она дым, на этот раз в рукав своего пальто с дорогой чёрно-бурой опушкой на спинке мягкого стула с махровой зелёной обивкой. - В этой стране нет никаких ограничений в правах для инвалидов, независимо от типа их инвалидности. Тем более таких фундаментальных прав, как право на женитьбу. - А что, - спросила она. - Ты испугался?
Можно было и не спрашивать.
Это было прекрасно видно по его слегка растерянному лицу при первом упоминании о женитьбе Матвея. Но сейчас у него появилось и противоположное чувство. Очень глубокое и доброе чувство о возможности пристроить своего сына. Причём на всю жизнь, с хорошей девушкой и с хорошим достатком. Так что в данный момент его душа была расколота на две равные половины. Равные, потому что несмотря на свой возраст, он всё равно до последнего надеялся на счастье в этой земной жизни. И вот оно готово уплыть....
- Да... - протянул он. - Немного... но мой сын тоже человек. А я уже старик...
- Ха, - сказала она. - Ты будешь стариком через двадцать лет. Так что не придуряйся... лучше скажи мне, что ты обо мне думаешь?
Вот как раз таких вопросов они не обсуждали по Мессенджеру. Как-то в основном приходили в голову более приземлённые вопросы. Которых было достаточно много. Впрочем, они переписывались не так долго. Всего около месяца... почти каждый день.
Может, у неё были другие варианты?
Конечно, должны были быть.
Он только сейчас сообразил.
Потому что у него не было.
Практически.
- Ну что... - сказал он, несколько потухшим голосом. - Думаю, что ты очень симпатичная девушка. И ты мне нравишься, - добавил он.
- Нет, - сказала она, глотнув кофе из белой чашки. - Я не о том... почему я вдруг решила связать себя с таким старым олухом, как ты?
Он подумал.
Но ничего не приходило в голову. Все известные ему варианты отпадали. И в первую очередь - что он ей просто понравился.
Как самый нелепый.
- Откровенно говоря, не знаю, - сказал он наконец.
- Совсем-совсем? - поинтересовалась она.
- Не имею понятия, - признался он. - Совершенно не могу понять...
- А ещё писатель, - сказала она, склонив голову набок. - Просто мне нужно сделать в жизни доброе дело. Но не такое, как брешут нам в церкви, а настоящее... на всю жизнь. Ты знаешь, что мне спас жизнь один полицейский?
- Как? - спросил он, подумав о пистолете и грабителе.
- Очень просто... уговорил меня пойти лечиться от кокаина и просто поменять всю свою жизнь. В том числе и таким образом. Это он подсказал мне начать курить, чтобы поначалу легче было отвыкнуть от наркотика. И когда он со мной говорил в первый раз, я родилась свыше. Прямо там, в участке... в смысле, начала рождаться.
- Каким образом? - не понял Сергей.
Он пропустил мимо ушей то, то она сказала про рождение свыше. Может быть, потому, что для него это было слишком привычное понятие. А скорее потому, что она уже упоминала об этом в их месячной переписке. Только ничего не говорила про полицейского.
Или по другой причине...
- Каким, - чуть усмехнулась она. - Вот таким, как сейчас...
- А ты что... правда сильно наркотиками пользовалась?
- И не только, - сказала она. - К сожалению... я всего повидала.
- В каком смысле? - спросил он.
Хотя мог бы и не спрашивать. В принципе, ему было прекрасно известно, на что можно нарваться. С такими вопросами... в наше время.
Но это в принципе.
- Хм, - снова усмехнулась она, бросив второй окурок под стол и облизав губы с малиновой помадой.
Как малиновое варенье.
Он всё чаще останавливал свой взгляд на лице девушки, и в том числе на её красных как малина губах. Правда, он стеснялся смотреть ей в глаза.
Слишком часто.
- Ты знаешь, что такое VA? - спросила она.
Не сводя с него пытливых голубых глаз.
Ей тоже было стыдно говорить сейчас о таких вещах. Но она была уверена, что он ничего не поймёт. А если поймёт... то придётся над этим сильно подумать. И скорее всего, не в его пользу. Всё-таки она знала его не двадцать лет. И рисковать такими вещами после своего рождения свыше не собиралась.
- Ветеранс Администрэйшн? - сказал он.
Такие простые вещи все знали. Только он не понял, зачем она спросила. К своему счастью... и к её тоже.
- Балбес, - пренебрежительно сказала она. - А ещё на такси восемь лет ездил...
- А что тогда? - спросил он.
Он вдруг смутно понял, почему она сразу стала с ним обращаться так фамильярно. Потому что «всё повидала» в наше время включает в себя очень многое. В том числе и стариков...
Они были ей далеко не в диковинку.

Он вспомнил свою жену, которая пустилась во все тяжкие с тридцати одного года, и сначала ничего от него не скрывала. Ведь тогда ей ещё не могло и в голову придти, что можно жениться. Он была на десять лет старше, и совсем из другого социального слоя. Сама женитьба её не так уж привлекала, как типичную гетеру второй белой касты, но страшно хотелось поехать заграницу. И конечно, накупить себе тряпок. Не говоря уже о новой «волге», отдельной квартире и даче.
Трёх невзрачных стариков он видел, и тем более не мог поверить.
Двое из них были её отчим с пяти лет и муж родной тётки.
Не говоря уже о том, что она проделывала в школе...
Она работала в двух школах, и особенно смаковала эту жизнь во второй школе, где работала до отъезда в Сирию. Он всё это прекрасно видел умом, но сердце не хотело верить, и он не верил. Хотя и мучился от этого раскола между сердцем и умом. Мучительнее которого наверно, нет на этом свете. Пречудные таланты даёт Господь людям, и им часто трудно понять, зачем. Во всяком случае, во времена космической Ночи. И этих талантов не десятки, а десятки тысяч...
О большинстве их которых никто и не слышал.
Поэтому никто и не догадывается.
Даже если сам его имеет.
Как талант верить...

- Ничего, - просто сказала она.
Как отвечают ребёнку на неудобный вопрос, чтобы от него отвязаться. Он ответил так искренне, что сомнения не было.
- А DVA? - спросила она, просто для проверки первого впечатления.
При этом незаметно передёрнувшись от отвращения. Но одновременно и от какого-то чувственного влечения. Ведь поэтому Дэйв и посоветовал ей найти человека, который уже давно родился свыше. И который по этой причине уже может быть ей прочной духовной опорой.
Потому что после своего рождения люди растут.
Ведь другого пути нет... кроме смерти.
После того, как родился.
- М-м... не знаю, - сказал он. - А что?
- Ничего, - снова сказала она.
Сергею стало немного обидно, что она обращается с ним как с маленьким, и это отразилось у него на лице. Всё-таки он старше неё в два с половиной раза, а не она. Однако в некотором смысле было совсем наоборот. Только он этого пока не понял.
Он никогда ничего не понимал с первого раза.
Не вообще ничего, конечно.
Но вот в таких случаях.
Но сейчас Люси выглядела довольной. Как маститый учёный после проведения удачного опыта. А он наоборот, чувствовал себя немного сбитым с толку.
Он думал совсем о другом...
- Значит, ты это делаешь просто так... для доброго дела? - с заметным разочарованием спросил он.
Несмотря на всю свою логику и знание жизни, он надеялся, что в её действиях есть и определённая доля просто симпатии к нему как к человеку. Да и кому этого не хочется? Особенно если говорить о пожилых мужчинах. Но мало ли чего кому хочется...
В этой жизни... там, где умирают души.
Тех, кто не выдержал жуткого мороза.
Приморозившись к материи...
Мёртвой душе Люцифера.
Её окаменевшей части.

Он вспомнил, что ему сказал на это счёт практически святой человек, Миливой Секулич, его знакомый по церкви во Флашинге. Он был на двадцать пять лет старше Сергея, и сейчас наверно уже умер. Потому что болел Паркинсоном. Когда они один раз шли вместе за пенсией Миливого во Флашинге, тот ему сказал: «Я уже старик, а всё равно заглядываюсь на девушек». Сергей тогда немного удивился, потому что Миливой был на самом деле был почти святым. В этом Сергей хорошо разбирался, как и вообще хорошо разбирался в людях. Как интуитивно, так и по жизненному опыту, помноженному на ум. Но удивляться было конечно глупо... тем более в данном конкретном случае.
Просто в мёртвой фарисейской церкви к нам всегда пристаёт некоторая грязь.
От фарисеев и лицемеров, которые просто не понимают, что такое грех.
Как младенец не знает, где у ореха скорлупа, а где сам орех.
Только для младенца это конечно простительно.
В отличие от змеиного семени.
По словам Господа.

- Ты что... имеешь в виду, что я к тебе чувствую? - сразу догадалась она.
- Ну... да, - признался он. - А что?
Он уже почти перестал стесняться незнакомой и симпатичной девушки. Впрочем, они уже были знакомы по переписке. В некотором роде...
- Ты мне нравишься, - просто ответила она. - И внешне, и просто как человек.
Он чуть покраснел от неожиданного удовольствия.
Как Шарапов в фильме, со своими наградами.
И как бывает в реальной жизни.
- А почему тебе не нравятся более молодые люди? - спросил он, допивая свою чашку.
- Кто тебе сказал, что не нравятся? - возразила она. - Конечно, трудно найти приличного парня... но вполне можно.
- А-а... чего ж ты тогда? - не окончил он вопроса.
Впрочем, всё было ясно.
- Очень просто, - сказала она. - Если можно соединить приятное с полезным, почему бы этого не сделать? И к тому же... - она не договорила.
Это его не касалось... пока.
То, что у неё был настоящий и надёжный друг, знающий жизнь и гораздо больше того... знающий, что надо с ней делать.
- Это я понимаю, - сказал он, не обратив внимания на её последние слова. - А что ты чувствуешь к Мэтью? Ведь ты его не видела... и совсем с ним не говорила.
Они оба допили своё кофе и сидели за столиком у самого окна. За окном проходили прохожие, у которых ветром чуть не сдувало шляпы. Правда, шляп почти ни у кого не было. Все носили или лыжные шапочки, или вообще ничего.
- Дурачок, - сказала она. - А кто тебе сказал, что я не собираюсь с ним встретиться?
- А, - сказал он.
На это нечего было возразить. Во всяком случае, ему. У него снова появилось то противоречивое чувство. Совершенно неразрешимое... само по себе.
Без посторонней помощи.
- Но только если ты сейчас сделаешь свой выбор, - сказала она. - За тобой право первого голоса. Я ведь тебя знаю... и знаю, что ты мне нравишься. А его - совсем не знаю. Да и вообще... всё должно быть по справедливости. Правильно? - спросила она.
Чтобы посмотреть, что он скажет.
Она сидела, откинувшись на спинку своего стула, а он наоборот, поставив локти на белую скатерть и подпирая руками голову.
- Да, - сказал он. - Всё должно быть справедливо. То есть, так, чтобы все были счастливы, - добавил он, по наитию.
- Ну, - сказала Люси, сдунув со щеки пару русых волос из небольшого хвоста у себя на затылке. - Насчёт всех не знаю, а насчёт двоих из нас троих думаю, что ты пожалуй прав. Так что давай решай, - прибавила она.
- Что? - уточнил он.
Он не совсем понял её плана.
- Вот олух, - сказала она. - Я же тебе сказала... встречаться мне с Мэтью... или поедем прямо сейчас ко мне.
- Для чего? - глуповато спросил он.
По правде говоря, Люси была пленительна в своём красном вельветовом сарафанчике, как у маленькой девочки. И сером пуховом пуловере с высоким горлом. Оттеняемом пуховым серо-красным шарфиком до талии. Не говоря уже о чуть усталых голубых глазах с неведомой глубиной, притягательном голосе и всём остальном.
И к данному моменту Сергей был достаточно в неё влюблён.
Много ли нужно влюбчивому от природы человеку. Но вот что касается всего остального... он был совсем не уверен, что может пройти это испытание именно сейчас. Люси была миниатюрная девушка с не особо пышными формами. Мягко говоря... Но чувственно его всегда привлекали женщины с соблазнительной фигурой. А кроме этого, долголетняя привычка и возраст брали своё.
Ему было уже давно не шестнадцать лет.
- Что для чего? - уточнила она.
Он подумал, и не решился ответить на этот вопрос. Ведь он и так понял его в обоих частях. А спрашивать он смущался. Во второй части... хоть уже и привык к прелестной Люси, за эти недолгие сорок минут. Казалось бы, так мало времени... но всё зависит от того, с кем его проводишь. И конечно, с кем проводит его он.
Или она.
- Ну? - подтолкнула его она.
- Не-е... ничего, - сказал он, покраснев. - Я понял.
- Ну тогда говори, - предложила она.
- А если ты выберешь его, то мы с ним будем встречаться? - спросил он, для ясности.
- Конечно, - сказала она. - Сколько хочешь... у меня дом неподалёку отсюда. На Грэйвсенд, знаешь?
Сейчас она жила у свой бабушки по матери. То есть, приехавшей в эту тогда ещё благословенную страну из Уругвая.
- Угу, - сказал он. - А какая улица?
- Семнадцатая, - сказала она. - А чего тебе? - спросила она, с некоторым подозрением.
Но не настоящим.
Просто по старой привычке. Она действительно всего навидалась, в своей короткой жизни. Больше, чем он... если говорить в узком смысле.
- А, - с радостью сказал он. - И мы живём на семнадцатой... только здесь, около Квентина.
«Радуется... как маленький», - подумала она.
- А если наоборот? - спросил он, для ещё большей ясности.
- То же самое, - пожала она плечами. - Будешь ты говорить или нет?
Ей не было с ним скучно.
Но просто хотелось скорее узнать такое важное для себя решение. Хотя конечно, окончательное решение зависело только от неё.
И она его знала.
Пожалуй...
- Тогда, - сказал он, чуть растягивая слова. - Я думаю, тебе надо встретиться с ним тоже. Он добрый парень. Но без меня он не сможет. Так что придётся заказывать три капучино.
- Это ничего, - наконец улыбнулась симпатичная девушка в красном сарафане с бретельками и водолазке под ним, серое горло которой доставало ей до самого подбородка. Такая, что он всё больше в неё влюблялся. - С этим мы справимся.
Три капучино... это был хороший ответ.
То, что было нужно... Наконец её жизнь начинала принимать настоящую человеческую форму. И уже навсегда... как и обещал ей Дэйв Свенсон из участка в Астории. Теперь он был не только её другом... но больше того. Настоящим братом... таким, какими редко бывают простые братья по крови.
Особенно в наше время.

Правда, она не знала, что на самом деле он был совсем не из полиции. Этого знать ей было не положено... Просто в тот момент ФБР прислало в этот участок своего человека, в ходе расследования более широкого дела о мафии.
И не только это.

Ни он, ни она пока не знали о двух странных совпадениях.
Первое было то, что Сергей побывал в том же самом участке, только гораздо раньше неё, когда полиция его остановила в 1996 году на такси без водительских прав.

Собственно говоря, Бог его тогда спас этим лишением работы. Потому что сразу после выезда, буквально через три минуты Сергей начал чувствовать лёгкую аритмию, которая уже в полицейском участке и КПЗ, куда он попал на три дня, уже довольно сильно его мучила.

Но мало того, что его привезли в наручниках в ближайший и тот же самый полицейский участок, где позже побывала Люси. Тут было и второе странное совпадение: и к нему тогда тоже пришла женщина из ФБР, и спрашивала его о том, что он знает о враждебной деятельности русских организаций в Америке и Нью-Йорке. Она конечно не представлялась, но он всегда чуял, кто из какой организации... КГБ, ФБР, ЦРУ, масонов и даже один раз почуял французскую разведку. Только не знал, как она называется. В этом он был не силён.

Он мало чего знал конкретно, но конечно рассказал этой интеллигентной женщине лет сорока пяти, от которой так и веяло острым орудием Бога именно американской породы, и про того русского шофёра, который его травил на машинах хозяина Тассоса, и про Черкассца, и про Вовку Сотникова, который приезжал его устранять в 1990 и 1991 году, и про Славку Никифорова, который был послан с теми же целями самим Примаковым из СВР уже в 1992 году и пытавшегося выполнить задание до 1993 года. Обоим кстати пришлось убраться ни с чем, не говоря уже о некотором ущербе, который они понесли. Включая и Черкассца.
Ведь у ФБР тоже есть зубы, и совсем неплохие... как это всем известно, и с давних времён. Как и у ЧК-ФСБ... Хотя они не так уж часто их применяют, кроме особых периодов полускрытой внутренней войны. Вот как в Америке после убийства Гувера в 1972 году, когда ФБР фактически разгромило Пентагон и ЦРУ и с позором выкинуло их президента Никсона. Причём всё это - практически в открытую. Сергей и сам смотрел в Сирии один из широкопрокатных в Америке ФБР-ских фильмов, где ЦРУ описывалось как чудовище.
Или как НКВД побило Армию в 1937-39 годах.
Сказал он этой женщине по наитию и про организацию «Смерть предателям». О которой на самом деле ни от кого не слышал. Впрочем, кроме последнего, ничего нового в этом для ФБР уже не было.

Что касается Примакова, тот послал устранить Сергея не столько за анти-русское идейное направление, свойственное чисто Правому нацизму, сколько за распространение этого Божественного учения в России. Поскольку в СВР, в отличие от ФСБ, преобладали Либералы. Одна треть из которых была довольно ярыми антифашистами. Не зря же именно идеей Примакова было массовое государственное расселение армян в русских деревнях, ещё в СССР. И не случайно Примаков именно при Горбачёве совершил свой главный карьерный взлёт, законченный только при Ельцине, а потом при Путине. СВР было для председателя Верховного Совета СССР при Горбачёве явной ссылкой.

Но кроме того, было и ещё необычное совпадение. Не последнее и тем более не самое первое в этой чудесной в смысле Небесной мистики истории. Примаков учился в одной группе с родным дядей Сергея по маме, Петром Сергеевичем, который вместе с ним сразу после войны приехал учиться в Москву из Тбилиси. Только дядя Петя был армянином, а Примаков тбилисским евреем. Совершенно здорового до своей смерти Дядю Петю отравили только в 2004 году, почти сразу после прихода к власти Саакашвили. Потому что он был человеком ГРУ.

Сергей же стал Право-Левым Коммунистом только в 1998 году, по исполнении духовной зрелости в сорок пять лет. Как и положено людям, прошедшим рождение свыше. Духовной зрелости, которая не то же самое, что просто душевная зрелость, достигаемая мужчиной в тридцать лет.

А тогда при аресте за езду на такси без прав и следовательно потере работы в 1996 году Бог спас его и потому, что тем же летом 1996 года Сергея уже два раза чуть не отравили в такси до смерти. Один из них он валялся на большой травяной опушке около Гранд Сентрал в самом начале Астории от страшной аритмии часов пять подряд, и когда почувствовал себя достаточно лучше, сразу уехал в гараж хозяина, оставить там машину. Если бы он всё время не молился, он бы тогда помер. Не считая более мелких попыток, в том числе другого рода.

Особенно снотворного в своей машине, в которой он ездил на работу, почти каждый день около двух лет подряд, сразу после встречи с Сашкой Черкассцем в русском православном летнем детском лагере НОРР под эгидой власовского и полумасонского РИСа летом 1991 года, когда Сашка случайно упомянул, что он член РИСа. Той же осенью Черкасец позвонил ему специально для того, чтобы узнать его адрес и где он работает. Других вопросов просто не было. Черкасец не был профессиоанлом. Сергей почувствовал опасность, и ничего не сказал.

К тому времени масоны и пропитанное масонами ГРУ уже охотились на Сергея, только ГРУ чуть раньше. Потому что Сергей неформально был человеком КГБ, и во всём поддерживал их политику. Которая естественно как и всегда, с самого начала, когда в 1924 году умер Ленин и началась смертельная борьба между всей антикоммунистической сворой под началом Троцкого и его наследников, опиравшихся на армейскую разведку, и Сталинской группой, опиравшейся на ГПУ-НКВД. Почему и политика КГБ всегда была совершенно враждебной и противоположной политике ГРУ.
Просто саму возможность охотиться на него и масоны, и ГРУ получили примерно в одно время, с 1990 года. Первые в основном за рассылку его краткого трактата о сатанистах и сатанизме в том же году, а вторые в основном за все остальные труды, начиная с трёх идейных писем в месяц в СССР и Россию в течение многих лет, по двенадцать, а иногда и по двадцать четыре страницы каждое, а потом с 1986 года и такие же рассылки по-английски по всей Америке и ЮАР, в том числе и этот трактат в тридцать страниц.

Но не только снотворного, которое аккуратно появлялось в машине почти каждую ночь, прямо перед его выездом на работу. Ехать надо было полчаса, и в конце он чуть не засыпал. А уже пересев в такси становился бодрый как огурчик. Его спасало от аварии удивительное умение соображать за рулём. Ну и защита Небес, конечно.
Потому что один раз весной 1992 года подсунули не снотворное, а настоящую сердечную отраву, и он еле очухался от неё. Только потому, что по воле Божьей уже минут через десять вдруг кончился бензин, машина остановилсь на развязке, и ему пришлось шагать около часа туда и обратно до ближайшей заправки, в самом конце Квинс Бульвара. Он оставил окна открытыми, и на остальном пути отравы почти не чувствовалось.

А насчёт отравы в 1996 году, он точно знал, через кого это делалось. Примерно за год до этого с ним первый познакомился на одной из стоянок в Кеннеди русских шофёр, сразу спросил, пишет ли он стихи, потом у какого хозяина он работает, приглашал в ресторан со своими друзьями, прочитал ему довольно складные стихи о смерти нью-йоркского таксиста. Сергей тогда сразу почуял опасность и не сказал ему, где работает. Но ему так не хватало общения, что окончательно до ума это дошло только через пару дней. В том числе контрольный вопрос про стихи.
Стоит себе представить...
К тебе в такси на стоянке в Кеннеди садится совсем незнакомый тоже русский таксист и сходу спрашивает, пишешь ли ты стихи.
Ахинея.
А потом, уже через год, Сергей случайно увидел его фамилию на лицензии таксиста в одной из готовой к выезду машине, у своего хозяина в Астории. Такое совпадение было само по себе чудом, потому что таксисты вставляют свои лицензии перед самым выездом, буквально за минуту. А этот парень жил в Бруклине, за сто километров от гаража Сергея. Но как-то нашёл его... конечно, не без помощи своих товарищей или заказчиков. Сам он он явно от него скрывался, потому что когда Сергей спросил у хозяина, когда тот русский к нему устроился, он сказал, что уже месяца три.
Сергей так его там и не видел.

Пока хозяин-грек Тассос не получил права прогнать Сергея, за отсутствие прав на вождение. Ведь Сергей прекрасно видел, что тот ничего не может с ним поделать, потому что в последнее время нахально оставлял себе от выручки не меньше ста долларов, независимо от доли хозяина, и в конце задолжал тому долларов триста. Но когда он как-то упомянул про этот долг, хозяин от него открестился и сказал, что ерунда, не может быть.
Сергей конечно догадывался, почему.

- Договорились, - согласилась она. - Тогда здесь же завтра в то же время?
- Нет, - сказал он. - Давай лучше в ресторане на Ностранде, часов в семь утра. Днём он сейчас спит, и мне с ним приходится гулять или ездить в магазин рано утром.
- Спит? - удивилась она.
Она села прямее на стуле, положив ногу на ногу. Смотря на девушку, Сергей всё больше попадал к ней в плен. Он ничего не мог с собой поделать. Она была такая симпатичная... и во всех движениях, и в голосе. Да и вообще внешне, особенно в такой красивой одежде.
Не говоря уже о душе.
Вообще она была не совсем в его вкусе, чисто внешне. Ему нравились статные женщины с безупречной фигурой. Вот как его жена... лет до пятидесяти.

Люси же напоминала его первую девушку Аню, с которой Сергей сначала познакомился у Большого театра с помощью приятеля из своего института, Андрея Маркова. Сам он тогда был на это неспособен. Тогда Сергей не знал, что тот работал в КГБ и почти два года проучился с ним в одной группе в МГИМО, только для его проверки.

Но этот неплохой парень был достаточно опытный в таких делах и не очень ей понравился. Потом Серёжа сообразил, что таких у неё была куча. В принципе, она была девушкой лёгкого поведения. Как это называется в литературе девятнадцатого века. В том числе, среди иностранцев. Что в то время кое-что значило. И совсем не в смысле валютной выручки.

А потом она позвонила лично Серёже.
Однако он слишком поздно понял, что и вправду понравился ей как симпатичный молодой человек, а не просто как мужик. С которыми она до тех пор имела дело. Как он понял из её рассказов. То есть, что она в него немного влюбилась. Ведь если бы он тогда это понял, то сразу же простил бы ей всё предыдущее поведение. А так... когда он к ней привязался, было уже поздно. Потом ему было жаль... Уже гораздо позже Сергей догадался, что она была второй арийской касты, как и эта Люси. Хотя практически он узнавал таких женщин сразу, при первых словах... и даже без слов. У него это был особый талант от Бога.

Но тогда её ведущий из КГБ уже обратил эту Аню, точно как Дэйв Свенсон Люси, и сосватал её своему товарищу из КГБ. А скорее всего, сам женился. Прямо как в «Испытательном сроке»... Всё это тогда Сергею не могло и в голову прийти. Он был совсем простой парень. Не в смысле способностей, а в смысле библейской простоты.
В то время он был немного моралист.
Наверно, к сожалению...
А может, и нет.
Но скорее да.

- Да, - сказал Сергей, посмотрев ей в глаза. - Понимаешь, он принимает таблетки, у которых побочное действие сонливость.
- Паксил, что ли? - почему-то догадалась она.
Сергей вспомнил, что около сорока миллионов американцев принимают психиатрические лекарства. А она к тому же и бывшая наркоманка. Так что ничего удивительного...
- Да, - сказал он. - И ещё то-то... а, клоназепам.
- Клоназепам... - задумчиво повторила она, положив локоть в сером пуховом рукаве водолазки на стол и пошевелив свою пустую белую чашку. - Это серьёзно...
- Да нет, - пояснил Сергей. - Он вообще-то нормальный парень. Только немного фобии и иногда голоса слушает. Ну и Ай Кью...
- Да ладно, - отмахнулась она. - Приходите завтра в...
Она замолчала, вытащив из своей вишнёвой замшевой сумочки белый телефон и начиная отыскивать в нём рестораны на Ностранде. У неё были тонкие пальцы с малиновыми ногтями. Как малиновое варенье..
- Около какой авеню? - спросила она, подняв голову на Сергея.
- Ну... примерно Y, - сказал он. - Или чуть выше, до U…
- Oколо U… есть один, открывается в 7 часов утра, - сообщила она через полминуты. - Перри’с. Все остальные в одиннадцать. - Подойдёт?
- Давай, - сказал он. - Только дай мне свой телефон, на всякий случай. Иногда его из дома не вытащишь...
- А, - понимающе улыбнулась она. - Ладно... всё равно тебе нужен мой телефон, - добавила она. - А ты дай мне свой. Кстати, спиши с моего адрес ресторана, - добавила она, подвинув к нему по скатерти свой телефон.
Сергей чуть стесняясь вытащил из кармана свой простой телефон, которыми давно никто не пользовался.

Хотя этот телефон выглядел немного лучше, чем тот, который он купил года четыре назад, когда вернулся из Москвы, а старый телефон сломался. А этот, более приличный, ему дали бесплатно вместе со связью, когда он выходил из одного из местных отделений Собеса, прямо возле деревянного настила и за ним бесконечных песчаных пляжей Кони Айленда. Тогда он сразу отдал его своей младшей дочери Маше, приехавшей из Москвы летом 2012 года. Ей он был нужней, потому что бесплатной связи было на час в день.
Или на два...

Люси положила свой телефон на скатерть и откинулась на зелёную спинку стула, закинув ногу на ногу и обхватив колени в толстых серых колготках.
- Давай я тебе позвоню, чтобы не записывать номер, - сказала она. - А ты мне, - добавила она, чуть покачивая ногой в изящной красной туфельке на высоком каблуке.
С ремешками вокруг ноги до полуколена.
Сергей осмотрелся вокруг и вдруг заметил, что и официант, и мужчина в длинной замшевой куртке с широким поясом и кепи с интересом смотрели на них. Он немного смутился, но не особенно сильно. С такой дамой он чувствовал себя на высоте. К тому же их интерес можно было понять. Ведь никто не обменивается телефонами с проституткой. А ничего другого в голову не приходило.
Людям, которые были неспособны видеть чудесное.
При виде такой разнородной пары.
Они лениво отвернулись.
- Не обращай внимания, - пренебрежительно сказала Люси, не оглядываясь. - Пусть пялятся... они тебе завидуют. Что у тебя есть деньги в любое время нанимать такую проститутку.
- К-как это? - пробормотал он.
- Так, - сказала она. - Ничего другого им не придёт в голову. Не те мозги, как выражались у нас в последнем классе.
В обоих случаях она нарочно для него смягчила выражения, от которых сама хотела отвыкнуть. Но пока не отвыкла...

Потому что человек после своего рождения свыше вообще нуждается в духовной поддержки старших по этому рождению. Точно так же, как и в плотской жизни. О чём и упоминается много раз у нас в Новом Завете. А особенно если этот человек девушка. Поэтому Дэйв очень настоятельно советовал ей найти мужчину уже давно прошедшего сквозь первые испытания после духовного возрождения. Потому что дьявол набрасывается в первую очередь на духовных младенцев, и оттого многие из них умирают, не выдерживая его искушений и спасаемые Богом из этого плотского мира. Он сам помогал ей, стараясь найти кого-нибудь среди своих знакомых. Но пока никого не было... все были женаты. Или уже имели невесту. Народ в ФБР довольно образованный в духовном смысле, но этот Дэйв знал больше других. Такое конечно случается... но в данном случае тут было ещё два странных совпадения этой закрученной самим Небом в своих ключевых точках истории.

Третье, гораздо более странное для судьбы совпадение заключалось в том, что Дэйв Свенсон был тем самым агентом ФБР, которому поручили с самого начала наблюдать за Сергеем. Ведь сначала они были почти уверены, что он особый шпион, очень ценный в смысле ума и образованности и с далеко идущим, пока неизвестным им заданием. Как он потом понял, его проверяли очень долго, и в ФБР примерно с 1990 года практически решили, что он безопасен, а уже позже, примерно с 1996 года, в основном решили, что он свой. Но не все... у отдельных локальных начальников подозрения оставались, даже до настоящего момента. А ведь была ещё армейская разведка и ЦРУ, которые никогда ему не верили. И даже если поверили, что он не шпион, он всё равно оставался им врагом, в силу внутреннего американского раскола. Очень похожего на русский, начиная с 1924 года.

А четвёртым, самым удивительным и явно Божественным, происходящим свыше совпадением было то, что само по себе большее, чем у других духовное знание у теперь уже начальника одного из главных отделов Дэйва Свенсона было как раз от Сергея, потому что по долгу службы, направление которой у него не менялось, он всегда с большим интересом читал и письма, и английские статьи, а сейчас и русские статьи и другие труды Сергея.

И наконец, самое удивительное было то, что таким образом, они оказались все трое знакомы друг с другом, только Дэйв и Сергей как бы замкнули круг Судьбы, сведя - хоть пока и заочно - заново знакомство тридцатилетней давности, а Люси оказалась по воле Божьей неким личным связующим звеном между уже старыми Сергеем и Дэйвом. Впрочем, если учитывать все три последних совпадения, то в этом уже не было ничего удивительного. Потому что когда Бог что-нибудь начинает, Он всегда заканчивает. И только так, как Ему угодно.
А не иначе.

- Только я не совсем умею находить номер в телефоне, - сказал Сергей, боясь, что забудет эту важную для него вещь. - Так что напиши мне и в моей книжке.
Он предусмотрительно принёс с собой и свою красную записную книжку, из новогоднего набора уже шестилетней давности.
- Давай сюда, - снисходительно сказала она.
Он бросил ей на белую скатерь записную книжку, и она старательно, чуть высунув кончик розового языка, записала на чистом листке свой номер. Потом чуть подумала и записала под ним свой адрес, где она жила сейчас. Недалеко от этого ресторанчика, всего пять-десять минут езды.
С родителями она не очень ладила.
- Ну чего, - спросила она, когда он прочитал написанное в красной записной книжке. - Понятно?
Было заметно, что она редко бралась за ручку или карандаш. В том числе по почерку. Хотя почерк у него теперь тоже был неважный. И скорее всего, по той же причине.
- Нормально, - сказал он. - А адрес зачем? - поинтересовался он с таким чувством, что ему подарили что-то значительное.
- Сам знаешь, - сказала она. - Пригодится. Или ты больше не хочешь меня видеть? - спросила она, с притворной наивностью.
- Я? - сказал он. - Хочу... да мы же уже договорились, - вспомнил он.
- Брось болтать, - сказала она, снова положив ногу на ногу и обхватив руками колени. - Я совсем не о том.
«Надо его познакомить с Дэйвом», - подумала она.

Она не знала, что Дэйв имеет право встречаться с ним только если завербует его как своего агента. Но для Сергея это не было большой проблемой. В 1991 году два сотрудника ФБР уже предложили ему внедриться в РИС, чтобы сообщать им о том, что там происходит. Тогда он знал, что такое РИС... хотя ещё и не до конца. Уже после этого Миливой косвенно раскрыл ему глаза.
Да он и сам бы дошёл... в своё время.
Тогда он тут же согласился, но они то ли просто проверяли его, а скорее начальство не утвердило этот проект, потому что не хотело рисковать головой Сергея. После его пронзающего Тьму мини-трактата о сатанистах. Начальство нью-йоркского Отделения прекрасно понимало, что такую вещь не напишешь, если сам не находишься в голове Глаза. А поскольку это исключалось, было ясно, что у них появился человек, осеняемый вдохновением Учёного от Св.Духа. И как минимум знали, что это возможно только у первой касты Агни. Которую глупо использовать для примитивной работы.
Всё равно, что забивать гвозди компьютером.

- А о чём? - спросил он.
- После узнаешь, - снисходительно сказала она. - Слушай... я хотела у тебя спросить одну вещь. Хотя если хочешь, можно отложить...
- Нет, - сказал он. - Лучше сейчас...
- Подожди, - сказала она, подняв свою вишнёвую замшевую сумочку на длинном ремешке. - Сейчас...
Сумочка была небольшая, и она почти сразу вытащила из неё немного потрёпанную сложенную вдвое тонкую стопку бумаги с каким-то текстом. Она развернула тонкую стопочку, и та оказалась скреплённой в углу скрепкой.
- Вот, - сказала она. - Почитай две или три страницы. Что ты об этом думаешь?
Сергей взял из её тонких прохладных пальцев с длинными ногтями цвета малинового варенья, от прикосновения к которым у него защекотало под ложечкой... и во всём теле. Бросив взгляд на бумаги, он онемел от неожиданности. Это была его собственная старая статья на английском. Та самая, которая называлась А-SP, написанная в 1990 году. Он бегло просмотрел две первые страницы, и протянул работу обратно Люси.
- Это моя работа, - сказал он, ничего не понимая. - Откуда она у тебя?
У него конечно защемило сердце при виде своей давней работы, потому что он вспомнил, как он писал её на пишущей машинке, в балконной комнате их большой квартиры в Роуздэйле, и вообще... как они жили тогда, ещё дружной и любящей друг друга семьёй.

Даже Нелли... конечно, с 1988 года она стала резко терять доверие к его деятельности как опоры семьи, но тогда ещё не выходила за рамки доброй жены. Не считая её давно уже непреодолимой блудной страсти. Которая удовлетворялась до времени без нарушения супружеской верности в других областях жизни. Три раза в неделю он уезжал ночью на суточную смену на такси.
Да и душа не сразу умирает в человеке.
За два года после порога смерти в 1988 году Нелли мало изменилась. Загнивание умершей в живом человеке души происходит в семь раз медленнее, чем загнивание мёртвого тела. А если рядом находятся духовно бальзамические источники, то даже гораздо медленней этого. Точно так же, как бывает и с мёртвым телом.

- Как это твоя? - округлила она глаза с длинными ресницами так, что в них можно было запрыгнуть. - Ты чего, серьёзно?
- Конечно, - сказал он. - Откуда она у тебя?

Он ведь точно знал, что рассылал все свои статьи только в двенадцать-двадцать пять американских организаций расистского и нацистского толка, список которых медленно менялся, хотя и не полностью, и в двенадцать организаций в ЮАР. Он знал, что за консервативными и религиозными знамёнами там скрываются настоящие крайне правые. Этот африканский список почти не менялся, но практически быстро исчез после 1994 года. После этого он ещё долго посылал свои статьи в одно чисто религиозное издание под руководством цветного миссионерского деятеля, потому что знал по определённым признакам, что за ним тоже стоят крайне правые африканеры. Наконец в 2003, когда он написал свою последнюю английскую статью, и в Америке, и в ЮАР все ушли в подполье. В Америке ему отвечали только четыре организации, а в ЮАР - ни одна. Один его близкий знакомый по переписке, Питер Хэммонд, стал писать через Замбию, но ответил только один раз.

Поскольку в 2003 году он перестал писать по-английски, и самые последние связи стали ослабевать. Последняя, кто перестал отвечать в 2014 году, была Тина Хиггинс из Сиракуз на севере Нью-Йорка, человек Тома Метцгера из WAR в Калифорнии. Почти столько же продержалось Ополчение Монтаны.

- Дал один человек, - сказала она, всё так же недоверчиво глазея на него широко раскрытыми голубыми глазами. - Мой друг.
- Кавалер? - спросил он.
- Пошёл ты, - незлобиво сказала она. - Мой знакомый.
- Тот самый? - догадался Сергей.
- Не-ет, - неохотно ответила она.
Она хотела научиться больше не врать. Но сразу ничего не получалось. Один раз она даже снова попробовала кокаин. После этого она долго плакала и попросила Дэйва побить её. Но он сказал, что тогда она почувствует себя искуплённой и снова попробует.
«Пусть тебя лучше мучает совесть», - сказал он. - «Но тебе надо как можно быстрее найти человека, которого ты будешь слушаться как мужа. Тогда опасность станет в сто раз меньше. А без этого боюсь, что Бог заберёт тебя раньше времени».
Дэйв запретил ей говорить, кто дал ей эти бумаги. Он дал ей не только эту статью, но и некоторые другие, по своему выбору.
Но только на время.
- А кто же? - недоумевающе спросил Сергей.
- Не скажу, - капризно ответила она. - Какое тебе дело?
- Ничего себе, - сказал он. - Я сам это написал двадцать пять лет назад, и мне интересно, какой путь проделала эта статья до тебя.
- Фигня, - сказала она. - И не волнуйся, никакого пути она не проделала. В данном случае. Просто это не твоё дело, и всё.
- А если ты выйдешь за меня замуж, ты будешь себя хорошо вести? - спросил он.
Он уже чувствовал себя с этой занимательной девушкой как с давней знакомой, и начал говорить, что думает. Почти...
- Конечно, - ответила она. - Ты же знаешь, что мне нужен духовный наставник. И построже... но есть вещи, которые я тебе не скажу.
- Ладно, - согласился он.
Значит, это было не его дело...
Она взяла у него бумаги, снова сложила их вдвое и засунула в свою сумочку. До него вдруг дошло, что именно его труды послужили ей для духовного возрождения. Потому что соврала она совсем не от души, и он прекрасно догадался, кто дал ей эти бумаги. А значит, это был человек, который правильно использовал полученное им дополнительное знание... в данном случае, для её спасения.
Только он пока не знал, что это был тот самый Дэйв Свенсон.
«Что посеешь, то и пожнёшь», - вдруг пришло ему в голову.
Он даже сначала не сообразил, почему. Но в общем дело было ясное. Всё получилось точно как по пословице из Библии. Наверно, так оно всегда и бывает, только мы не всегда это замечаем. Или очень редко. Или вообще никогда...
В самом крайнем случае.
- Ты с тех пор не переменил своего мировоззрения? - спросила она.
Такое слово не каждому придёт в голову. Из современной американской молодёжи. Они скорее знают слово попроще. Просто «взгляды»... даже «мнения» у них считалось словом выходцев из культурных семей.
- Нет, - сказал он. - Зачем?
- Ты есть не хочешь? - спросила она, не став продолжать тему про мировоззрение.
Тем более, что он конечно упоминал это в их довольно долгой месячной переписке. Относительно долгой. Чего только не напишешь за это время...
- Нет, - сказал он.
Хотя кусочек пиццы он бы пожалуй съел.
- Ну тогда потерпишь, пока я перекушу чего-нибудь? - спросила она, снова закинув ногу на ногу.
На этот раз Сергей почувствовал, что в ней есть нечто привлекательное совсем в другом роде. О котором она и спрашивала вначале.
Она умела быть заманчивой.
- М-да, - ответил он.
Она конечно ещё не знала его как следует, и поэтому поняла его «нет» буквально. Как и любой нормальный человек. Но у каждого есть свои заскоки.
Он привык с детства ничего не просить.
Кроме своих родителей и близких.
И то не больше одного раза.
- Ты чего? - догадалась она. - Стесняешься?
- Ну-у... - протянул он. - Так... не очень.
- Ну тогда я тебе закажу то же самое, - сказала она. - Согласен?
С первого раза, как Сергей перекинулся с ней парой слов, он понял, что с этой девушкой особенно не поговоришь. Она не любила лишних слов. По крайней мере, на бытовые темы.
- Давай, - согласился он.
- А если бы я тебе предложила сейчас миллион, ты бы сказал «нет»? - непритворно поинтересовалась она, подзывая знаком официанта.
- Нет, - сказал он. - Что я, дурак, что ли?
- Кто тебя знает, - поддела она его, откинувшись на мягкую зелёную спинку стула.
Она была неотразима в своём красном сарафане с серым пуловером под ним, с воротником под самое горло. И висящим на них серо-красным шарфиком, который она изредка трогала своими тонкими пальцами с малиновыми ногтями. Как красное малиновое варенье, когда посмотришь сквозь него на солнце.
«Придёт же в голову...» - подумал он. - «И туфли... не то что мои дочки.»
Такие туфли были действительно одни на всю улицу.
Его дочери были привлекательны, но никогда не умели красиво одеться. В отличие от его жены в молодости. До сорока восьми лет...

А у дочерей это было в основном не из-за отсутствия вкуса, а из-за психологической зажатости. Может быть, потому что он воспитывал их в полном неприятии окружающего мира, и это подействовало на них угнетающе. Потому что раз враждебно, то и обоюдно. А если обоюдно, слабые натуры или девочки начинают бояться критики. А когда боишься критики по поводу одежды, естественно, не будешь одеваться незаурядно. У него самого в молодости не было таких проблем. Он мог в любое время одеться так, как ему нравилось. Точнее, как он считал, должно нравиться всем остальным на улице. Но их мнения он и не думал спрашивать. Ему было на это плевать. Это был его недостаток... но в данном случае, скорее положительный. Вроде лишнего зуба. Потому что он был первой касты Агни.
Он всегда искренне считал своё мнение или вкус истиной в последней инстанции.
Как это и свойственно «дикой маслине», по выражению апостола Павла.

- М-м... - он не нашёл, что на это возразить.
- Что... нечем крыть? - довольно спросила она, нарочно сев в свободной заманчивой позе.
Она умела использовать свои достоинства. Те, которые были... хотя они были явно больше в сфере души. Которая скрывается у человека в глазах.
И вообще на лице.
- Угу, - кивнул он, решив не связываться.
- Что вам угодно? - спросил официант по-английски.
- Фрикадельки в томатном соусе, - сказала она, положив меню на белую скатерть. - Две порции.
- Будет сделано, - сказал официант. - Примерно пятнадцать минут.
- Хорошо, - сказала она.
Он удалился.
В быстрой закусочной это сделали бы за пять минут. То есть, в микроволновой печке. А она этого не ела. В общем-то, как и он.
- А чего ты сейчас пишешь? - поинтересовалась она.
- Сейчас... в основном две вещи, - сказал он. - Одну художественную, а другую идейную. В общем, почти как всегда.
- А как это называется?
- По-русски?
- Ну, - сказала она.
У него появилось ощущение, что она немного в курсе его дел. Например, она явно знала, что он теперь пишет только по-русски. Хотя в переписке он вроде этого не упоминал.
- «В поезде», - сказал он.
- Интересное? - спросила она, налегая на стол и пристально смотря на него голубыми как небо глазами.
- Да-а... - сказал он.

Он начал эту вещь совсем недавно, и писал очень быстро. По вдохновению... он всегда писал по вдохновению, но на этот раз Бог дал ему очень быстрое вдохновение. Наверно, чтобы он не падал духом оттого, что в последние два-три года поэтическое вдохновение его почти совсем покинуло. Написал он за это время всего страниц сто пятьдесят.
Да сказать по правде, и научное вдохновение тоже. Правда, устойчиво оставалось вдохновение на пояснения к Писанию.

- А про чего? - спросила она, посмотрев ему в глаза.
Не просто так, а как могут смотреть женщины. Таким взглядом, в котором чувствуется влекущая сила. Как помимо его воли тянут зацепившегося за крючок карася... А у женщины второй касты это влекущее зовёт в такую небесную тайну, что действует практически неодолимо. Конечно, для мужчины её уровня.
Или выше...
«Вот ещё...» - подумал он.

Он вспомнил, как в церкви в Астории, куда он начал ходить с 1992 года, на него очень настойчиво так смотрела очень молодая девушка, сначала с младенцем. У него тогда и мыслей не было уходить от своей жены и семьи, да и девушка сначала не показалась ему такой уж красивой. Но он заметил, что она самая симпатичная в церкви. А там было довольно много народу. По воскресеньям... в субботу вечером приходило человека два-три. Каждый раз, когда они всей семьёй приезжали в церковь по воскресеньям, он бросала на него вот такие долгие взгляды. И в них было что-то притягательное для него, хотя он этого не переводил на язык ума. И поэтому думал, что ничего к ней не чувствует... первые два года. А потом, когда она летом 1994 года куда-то уехала, он смутно почувствовал, что чего-то не хватает. Он конечно догадался, чего. Девушка была похожа на Варю из фильма «Место встречи изменить нельзя». Но это было пока только начало...
Не очень заметное.

А вот уже в 1995 году он вдруг ясно почувствовал, что влюбился. Первый раз с 1974 года, когда жена так испачкала его своим сладострастием, что он потерял всякую способность влюбляться. В духовном смысле, конечно. Который только и есть у этого слова. Но поувствовав, что влюбился, он как и с самого детства, ничего не сделал. И опоздал...
А сделать мог.

Тем более, что это было очень просто даже для него. Как раз с 1994 года их священник учредил в своей церкви ещё и моления по средам, кроме обычных субботних и воскресных служб. Туда приходило всего человек пять, а то и три. В том числе Сергей, считавший своим долгом посещать все церковные службы, и эта девушка, с какой-то женщиной. Так что он запросто мог познакомиться с ней, в полутьме всего нескольких свечей, и... а что дальше, он даже и не думал.
Тогда он узнал у кого-то, что её зовут Ира.

Кроме таланта веры, назначение которого только кажется таким однозначным, у него был и талант совершенно не думать о последствиях своих действий, когда ими двигало любое положительное чувство. Вроде бы тоже понятный талант, но если подумать...
То далеко не всегда.

Когда он решился на знакомство в 1996 году, и был совершенно уверен в её положительной реакции, было уже поздно. Сначала она почему-то уехала надолго, видимо, в Москву, и он мучительно ждал её прихода в церковь до начала 1997 года. Потом в феврале он набрался смелости и в церкви спросил у неё телефон, который она почему-то дала с не такой охотой, на которую он рассчитывал, учитывая её недвусмысленные взгляды в течение четырёх лет. Он немного удивился, но позвонил, и она назначила ему встречу прямо на следующий день вечером, сказав свой адрес в Бруклине, недалеко от Оушен Парквея. Прямо перед тем, как поехать туда, он сидел за своим рабочим столом и читал повесть Бестужева-Марлинского именно о такой ситуации.
И явственно почувствовал, что его ждёт такая же неудача.
Он ощутил, что это знамение, перед самой поездкой.
Но решил не обращать на это внимания.
Тогда помог талант веры.

В середине и осенью 1996 года он был полон решимости бросить свою жену за то, что она перестала слушаться его, как мужа. Это было для него такой дикостью, которую он не мог терпеть, и поэтому тут же прекратил с ней общение как с женой. Но не мог покинуть её и всю свою семью только потому, что как раз потерял работу, и не имел никакого дохода.

Однако уже к началу 1997 года у Сергея незаметно для него самого совершенно переменились представления о своём положении и этой любви. Он привык к своему фактическому «разводу» с женой и снова проникся семейным духом в отношении своих детей. Теперь уже, когда он собирался познакомиться с этой девушкой, он имел по своей наивности совершенно другие, только самые чистые намерения. Он был в неё сильно влюблён, и ему хотелось просто душевного общения с девушкой, которую он любил. Смотреть с ней хорошие советские фильмы, разговаривать, дать ей почитать то, что он тогда уже написал, делится чувствами и мыслями, просто пить чай и наслаждаться её обществом. Намерения были настолько чистые, что он был совсем не против, а наоборот ожидал, что её мама будет дома, когда он приедет. Он был уверен, что та женщина, с которой Ира обычно приходила в церковь до лета 1996 года, была её матерью.
Хотя она не была.

Поэтому ситуация была действительно точно, как у Бестужева-Марлинского в повести «Фрегат Надежда». Но это в то время... А в наше время такая наивность у образованного, начитанного и умного сорокатрёхлетнего женатого мужчины в Нью-Йорке граничит со святостью.

Потом, когда он приехал на улицу Кортелью в Бруклине, он увидел на табличке жильцов во внешнем холле её дома совсем другое мужское имя с фамилией Брагин. Дома никого не было...
Он не совсем понял.
Она пришла на полчаса позже, ведя уже пятилетнего сына из детского сада. Он кое-как признался ей в любви... что было уже само по себе большим достижением, впервые за всю его жизнь. Но она была уже в таком положении и настроении ума, что «кое-как» было далеко недостаточно. Он не понял, почему она отказала, хотя она объяснила, что «живёт сейчас с другим человеком». Ведь она смотрела на него около четырёх лет... и в этом не было ошибки. Он прекрасно чувствовал, что значат эти взгляды в течение четырёх лет. А потом даже догадался, зачем она каждую среду приходила вечером в церковь. Правда уже после того... когда было уже поздно.

Потом он позвонил ей пару раз с улицы, но оба раза она отказывала. Позже в том же году его жена Нелли упомянула в разоворе Иру из церкви, и именно в таком контексте. Так, что у него появилось ощущение, что она звонила, когда его не было. Потом он сообразил, что она замужем, потому что звонил ещё раза четыре до 1999 года, и после 1998 отвечала только женщина, по всему мать её мужа.

В последний раз он говорил с Ирой по телефону в 1998 году, и видел несколько раз в церкви. После этого он её не видел, но всё равно ещё пытался поговорить с ней, хотя трубку брала мать мужа.

В 2000 году ему приснился очень странный и редкий сон, где был не один сон во сне, а целых два. То есть, он просыпался во сне два раза, и только на третий раз проснулся по-настоящему. В этом сне, на самом глубоком уровне, Ира дала ему свой телефон, который он запомнил. Но когда он позвонил туда, там спросили «какую Иру?», он сказал «Брагину», но ему ответили, то таких нет.
Брагин была фамилия её мужа.

Вообще, он довольно часто видел её во сне. И обычно такие сны давали надежду на встречу. Отчасти поэтому он и продолжал время от времени звонить по тому же телефону, в неизвестную ему квартиру на улице Кортелью. Когда он в последний раз позвонил ей в 2002 году, мать мужа сказала, что Ира уехала в Россию, то есть теперь уже не живёт с этим мужем, её сыном. Сергей попросил её телефон, но она сказала, что сама узнает у неё, хочет ли она с ним говорить, и сказала, чтобы он перезвонил. Когда он перезвонил, она сказала, что у Иры своя жизнь, и она не желает никаких контактов. Правда, он не был уверен в её искренности...
Сны окончательно перестали сниться только в 2010 году.

Кроме этого, в то время он уже довольно хорошо разбирался и чувствовал людей как образы наций или их отдельных частей. И уже с 1995 года знал, что Ира - образ России, в своей определённой форме. Так оно на самом деле и было, конечно. В таких вещах он не ошибался... почти. Поэтому он достаточно ясно понимал, то происходит на уровне наций, и с этих пор всегда знал, какая комната у него в квартире - русская, которая принадлежала Ире. Потому что примерно в то время он наткнулся и разработал науку о жилище как образе живущих в нём людей.

И не только на уровне наций.
С 1996 года он был уверен, что она пытается его заполучить по заданию ФСБ. И источником этого убеждения была не мысль, а чувство. Которое его почти никогда не обманывало. Точнее, никогда... Потом он в этом ещё более уверился, поскольку как на уровне наций, так и на уровне действий их органов среди людей именно в конце 1995 года Россия резко сдала позиции - что в основном и послужило ему толчком в сторону России. Потому что побеждала вовсе не возрождённая Германия, которой к этому моменту уже явно не было, а - просто либеральный Запад, который он всегда ненавидел. С самого 1973 года, когда понял, что Запад стал окончательно загнивать, и назад дороги нет.
Если не считать появившуюся у него позже концепцию Ига США над Европой, от которого Германия со своими сторонниками должна освободиться после большой войны 1993 года, и начать новый Золотой Век уже в 1999 году. Но эта концепция не оправдалась, поскольку полное по смыслу Знание никогда не приходит к человеку первой касты до сорока пяти лет. А к людям других каст - только через первую касту Агни. Но конечно, Знание только в целом полное...
Но далеко не во всех своих частностях.
Такого знания у человека не бывает.

После этого у него был ещё один, но совершенно особый шанс. Когда он приехал в Москву, как всегда, чтобы попытаться устроиться, как ему косвенно, но недвусмысленно и обещали с самого первого приезда в 1999 году, он наконец смог встретиться со своим школьным товарищем, который раньше работал в КГБ. Правда при встрече ему показалось, что шофёр Вовки Карпова не особенно похож на человека из ФСБ. Были и другие детали... но во всяком случае, Вовка действовал по заданию ФСБ, и ясно дал понять Сергею, что найти Иру не представляет проблемы, как и положительные последствия этого. Но как раз в за день-два до их встречи на Сергея нашёл дух от Бога, совершенно противоречащий его начальным целям. Ведь по большому счёту он и приехал, чтобы найти Иру и работать на ФСБ. Однако вдруг совершенно неожиданно для него он сильно пожалел о своей семье, и даже о Нелли, и на ясный намёк о новой женитьбе, причём именно такой, о которой он и мечтал уже лет восемь, он сказал, что не может, и лучше решать дело с переездом всей его семьи. Хотя за год перед этим видел сон, что она согласилась на внешние уговоры бросить того, с кем она жила и сойтись с Сергеем.

Тогда он совсем не знал, что возможностей заполучить его с семьёй у России просто не было. Хотя мог бы догадаться... ведь ещё в 1999 году, при первом приезде в Москву из Америки, знакомая преподавательница МГИМО спросила его насчёт женитьбы. Она была чуть постарше него. Он конечно сразу ничего не понял, и подумал, что это чисто личная инициатива. Правда, он всё равно не собирался бросать семью, а хотел переехать в Москву всем вместе. Одновременно сильно желая жениться на Ире. То есть, налицо был глубокий раскол в душе, которого он как-то не замечал. Может быть, поэтому и не получалось ни того, ни другого. Ведь противоположные желания невозможно выполнить. Как бывает и со всеми людьми... которые этого не замечают. Даже слишком поздно, как он.
Кроме отдельных счастливчиков.

Всё это в полном объёме постепенно дошло до него гораздо позже, примерно к 2014 году. И не только своим медленным на догадку умом, но и после совершенно ясного сна в 2006 году, что его приезд в Москву находился под контролем Англии. А совсем не Америки или России, как он раньше думал. Вообще, кроме частых знамений и вещих для него снов, он обладал довольно хорошим духовным зрением, и всегда хорошо видел, то вокруг него происходит. Но к сожалению, не в такой степени, как Вольф Мессинг. Хотя у того это зрение было короткое, а у Сергея длинное. То есть, тут речь шла не просто об окружающих тебя людях, а о карте большого масштаба. Вплоть до маленького...
Поэтому скорее, к счастью.

Устроить его в России не было и у ФСО, другой половины бывшего КГБ, которая сначала посчитала его своим, поскольку он был полностью церковным человеком. Конечно, сохраняя при этом своё знание от Бога о грядущем обновлении Церкви Божьей по всей земле. Они ему наобещали с три короба в 1998-2000 годах через своего человека и его одноклассника Юрку Осипова, но выполнить этого конечно не могли. А после прихода Путина и начала жестокой борьбы между ФСО и ФСБ уже и не хотели. Наоборот, уже в 2003 году их целью стало его уничтожить. Поскольку он был уже явно для них на стороне Путина и ФСБ. И чуть не убили его смертельным заклятьем в конце 2003 года.
Что касается Юрки Осипова, то его использовали и в этом случае.
Причём не только враги ФСБ в России, но МИ6.
Которая завербовала его гораздо раньше их возобновлённого знакомства в мае 1998, когда он специально приехал для этого в командировку в Нью-Йорк. И конечно пыталась устранить Сергея ещё до окончательного раскола между ФСБ и ФСО в 1999 году. То есть, уже при их встрече в нью-йоркской гостинице в 1998 году. И Сергей это тоже почувствовал, только ничего не мог понять. Но на всякий случай отменил тогда визит Юрки к себе домой в Квинсе и обещанную поездку с ним на Брайтон Бич. То есть, просто перестал отвечать на его звонки.
На всякий случай, чтобы не объясняться.
Ведь он не понимал, что происходит.
Юрка был явно от КГБ из России.
В чём он тогда был уверен.
Но напрасно.

О внутренней борьбе в бывшем КГБ он тогда ещё не знал... как и о многом другом. Как и положено, детальное знание в разных областях приходило к нему постепенно. Поэтому всё, то здесь изложено, он практически до конца узнал только к 2014 году. Но опять же, только в целом. А уже некоторые отдельные детали - к 2016. В том числе в данный момент, когда он пишет этот рассказ. Потому что свойство настоящего знания от Бога - приходить к человеку, когда он собирается довести его до остальных людей. Ибо нашему Господу угоден свет, а не тьма.
В которой всегда совершаются скверные и злые дела.
Чем и объясняется откровенность этих отступений.
Которые являются особой частью рассказа.

- Так, - сказал он. - Про встречу девушки и подростка в поезде. Точнее, в отдельном купе поезда дальнего следования. У нас в России поезда не такие, как в Америке. Там в каждом вагоне девять или десять отдельных купе на четыре человека. Вроде каюты на корабле, только поменьше, - объяснил он.
- Ты сказал, что купе на четырёх человек, - заметила она, развалившись на мягком стуле и протянув ноги под стол. - Что же делали остальные?
Её туфли касались его кед.
Для любого это была бы совершенная мелочь. Но на него это подействовало почти как поцелуй. Настолько давно он уже не замечая того внутренне истосковался по настоящему женственному обществу. Не в смысле плотской связи, а в смысле приятельских отношений с обаятельной и привлекательной девушкой. Конечно, с телесным контактом.
В смысле дружеских прикосновений.
- Ничего, - сказал он. - Их не было...
- И чего, - уже с большим интересом спросила она, пошевелившись на стуле. - Они... э-э... вступили в связь?
Она и сама пока ещё только отвыкала от вульгарных выражений, и поэтому далеко не всегда их избегала. Но в данном случае она почувствовала, что с ним лучше говорить, как в далёкое время её бабушки. Когда та была молодая... у себя в далёком и чудесном Уругвае.
В то время.
- Да... - немного смущённо сказал он.
Как будто он сам там находился. Впрочем, мы всегда находимся именно там, о чём идёт речь. В данный момент.
- Наверно, интересно... - задумчиво проговорила она. - Ты знаешь, ведь интерес книги или фильма совсем не в том, о чём они. - А в том, как они это описывают или показывают.
- Вот ещё, - сказал он, чуть хмыкнув. - Это я должен знать, а не ты... я же писатель.
- Ну и что, - сказала она. - Не глупее тебя, небось.
Он не стал спорить. В определённом смысле она была права. К тому же спорить с такой симпатичной и притягательной девушкой глупо. Разве только разъяснять то-нибудь... или объяснять.
Тактично, конечно.
Как и следует.
Всегда.
- Слушай, - сказала она, когда официант поставил перед ними тарелки и всё остальное. - ОК, - сказала она ему. - А каким ты был в детстве? - продолжила она вопрос к Сергею. - Ты был красивый парень?
Она чуть смутилась.
- Ой, - сказала она. - Извини...
- Ерунда, - сказал он. - В моём возрасте глупо претендовать на внешнюю привлекательность. Во всяком случае, в обычном смысле этого слова.
- Нет, - задумчиво сказала она, медленно стянув с себя полосатый серо-красный шарфик и приступая к еде. Он вспомнил молодую учительницу Татьяну Сергеевну в «Весне на Заречной улице»... со своим шарфиком. - Я просто хотела узнать, каким ты был в молодости...
Независимо от его воли ему представилось, как она стягивает с себя пуловер. Скорее всего, на это и было рассчитано изящное движение руки с шарфиком. Что впрочем происходит у женщин почти совершенно бессознательно... Поэтому «рассчитано» тут не подходит. А по большому счёту, и вообще всё поведение настоящей женщины в присутствии мужчины. Любого возраста...
Полное неуловимой умом женственности.
Такой редкой в наше время.
- Ну, - сказал он, тоже взяв вилку. Салфетку он положил на колени, в готовности применить её в случае, если соус капнет на бороду. У бородатых мужчин есть свои особые проблемы... о которых даже не догадываются их лишённые этого мужского достоинства собратья. - У меня сохранилось несколько фотографий, - добавил он. - Я тебе потом покажу... - если ты захочешь, - чуть запнулся он.
Вспомнив, о чём они договорились. Хотя встречи у неё дома были обеспечены в любом случае. Если только она не передумает в последний момент.
Но он чувствовал, что вряд ли передумает.
Он понял, что это слишком серьёзно.
Как ни странно, больше для неё...
Сначала больше, чем для него.
Хотя теперь уже одинаково.
- Я себе не казался красивым, - пояснил он. - Да в общем-то и не был. Хотя по сравнению с другими, пожалуй был... девочки в меня влюблялись. Довольно часто...

Он и раньше знал, что в него часто влюблялись девушки, уже после школы. И очень часто с первого взгляда. Где-нибудь на автобусе или троллейбусе. Но только совсем недавно до него дошло, что так же часто это случалось и в школьные годы. Начиная со второго класса...
Он вспомнил фотографию их второго класса, которую ему недавно прислала из Германии Лена Ветрова. Это была девочка из их двора, но её совершенно не помнил. Тем более, что они учились в параллельных классах. А потом они снова познакомились через московскую знакомую, которую он тоже по правде говоря не помнил. Хотя они и учились в одном классе пять лет.
Он помнил в основном мальчишек.
С девочками он почти не общался. С некрасивыми было незачем, а если бы были красивые, тогда он стеснялся бы, и тоже не общался. Был только один случай, когда он сидел в шестом классе с нормальной по внешности девочкой Олей Мурашовой, и постепенно стал невольно привлекаться к ней чисто физически. Доходило до касания коленками, и он видел, что она не против. В то время это у него было большой проблемой. Такой, что он не мог скрывать свои чувства от других... точнее, ощущения. Как это было положено...
Поэтому их вовремя рассадили.
В общем, на той фотографии из всего класса было всего два-три симпатичных мальчика. В том числе и он. Но вообще внешность играла вторую роль в отношении к нему девочек и девушек. Не всех, конечно... ведь и в этом деле действует правило «каждому - своё». А тех, кто почувствительней к душе человека, он больше привлекал своими синими глазами.
В которых было то-то небесное...
Сейчас он это понимал умом. А в молодости только чувствовал. Правда, один раз одна из редких знакомых ему девушек была настолько очарована его мечтательным синим взглядом, что сказала ему об этом. Тогда он был у неё в гостях, и она пригласила ещё одну девушку, довольно симпатичную.
Та явно была с ней согласна.

- Ну, сколько мальчиков было в твоём классе лет в четырнадцать? - задала она более наводящий вопрос, жуя тефтелю в томатном соусе.
- Человек двадцать, - сказал он. - Или двадцать два...
- И сколько было красивее тебя?
Вот об этом он точно никогда не думал. Как-то не приходило в голову... никогда. Он помолчал, думая об этом.
Тоже жуя свою тефтелю.
- В четырнадцать... - задумался он. - Наверно, были несколько человек. Человек пять... Но точно я знаю про одного. Он был как раз моим другом.
Он говорил про Юрку Осипова.
- Странно, - не поверила она. - Судя по тебе сейчас, ты должен был быть в молодости красавцем. Сердцеедом... а что ты вообще считаешь красивым? - пришло ей в голову.
Мало ли что человеку кажется красивым. Особенно такому, как он. Ведь она уже поняла, что он внутренне в общем остался тем самым мальчишкой. Только с большим опытом жизни. Больше негативным, чем позитивным. Как бывает у всех... даже у самых святых. Как научил её Дэйв.
А его заочно Сергей, в своей молодости.
Так уж устроена эта жизнь.
- Ну, - сказал он. - Ты сама знаешь... арийскую расу.
- Нет, - сказала она с интересом, жуя третью тефтелю. Она вдруг проголодалась. - Мы с Дэйвом об этом не говорили. То есть, он её не описывал...
- Так трудно описать, - сказал он. - Надо на примере...
Он вдруг подумал о том, с кем она сейчас встречается. Ведь если судить по тому, что она рассказала, наверно ни с кем... это было в его пользу.
Он как-то забыл про Матвейку.
Что конечно немудрено.
Но сразу вспомнил.
И помрачнел.
- Ну, кто из актёров самый красивый? - с ещё большим интересом спросила она, не заметив перемены в его лице.
Не то чтобы она ими так уж увлекалась, но было интересно, насколько он расходится с модными взглядами на этот счёт. Но тут её ждало разочарование. Он почти совсем не знал современных американских актёров. Да и из старых не очень много...
- Ты имеешь в виду, которые сейчас? - уточнил он, снова невольно заглядевшись на её фигурку в красном вельветовом сарафане, как у маленькой девочки.
И всё остальное... особенно голубые глаза.
Он заметил, что они немного оживились.
И почувствовал, что от его общества.
Уж слишком грязно было вокруг.
Даже в восьмидесятых...
А теперь тем более.
- Ну да, - сказала она.
- Я их мало знаю, - сказал он. - Да и то, только по имени...
- Стой, - придумала она. - Я тебе их сейчас покажу...
Всё так же жуя свою тефтельку, она положила вилку на белую скатерть, с зубцами на тарелке, и сняла со спинки свою вишнёвую замшевую сумочку. Достав свой белый телефон, она стала быстро набирать поиск в интернете.
«Довольно проворно для наркоманки... хоть и бывшей», - подумал он, глядя на эти изящные пальцы девушки, с длинными красно-малиновыми ногтями.
К которым так и хотелось прикоснуться... или чтоб они прикоснулись к нему. Сергей только сейчас почувствовал и понял, как он безнадёжно истосковался по такому женскому обществу, как она. Просто душа черствеет, как руки матроса от постоянного ветра, воды и солнца. Но только снаружи... если конечно эта душа живая. А у него была живая... и очень. Причём такой сильной мужской природы, что он просто увядал без душевной близости к настоящей очаровательной женщине.
- Вот, - сказала она, проглотив остаток тефтельки во рту. - Посмотри... пятьдесят самых известных актёров Голливуда.
Он взял у неё из рук белый телефон, на секунду ощутив необычное удовольствие от прикосновения к её пальцам. Она это заметила... и сделала свои выводы.
Но он не знал, какие.
- М-м... самый красивый пожалуй Питт, - сказал он, просмотрев все фотографии. - А остальные чуть меньше, примерно на одном уровне... Харрельсон, Бриджес, Уилсон, Редфорд, Купер. Ну, Редфорд чуть получше остальных, - добавил он. - Кроме Питта.
- А другие? - спросила она. - Мел Гибсон?
- Менее арийская внешность, - сказал он. - Поэтому и не такой красивый. Но он во второй категории, где Дэймон, Филип Хоффман, Хоук... остальные не годятся.
- Все одинаково? - воткнула она вилку в четвёртую тефтельку.
- Нет, - сказал он. - Конечно, по-разному. Ничего одинакового не бывает.
- Ты говоришь точно как Дэйв, - заметила она.
«Чего ж тут удивительного», - подумал он, вспомнив про статью.
И другие статьи.
Недоумевая, откуда она её взяла. Точнее, откуда её взял тот полицейский. Скорее всего, у него были и другие его статьи... Впрочем, ничего волшебного тут не было. Мало ли куда попадают рассылаемые бумаги. Хорошо, если не в мусорный ящик.
Она протянула руку за телефоном.
- Не обращай внимания, - сказала она, заметив, что он смутился, капнув соусом себе на седую бороду. - Твоя борода мне пока не нужна.
Она немного осеклась, странно посмотрев на него. Он что-то почувствовал, но решил, что не стоит обращать на это внимания. Мало ли что человек случайно ляпнет. Тем более тут может быть ничего и не было. А ещё тем более, что она была только на пути к выздоровлению. Причём из гораздо худшего положения, чем было у него тридцать лет назад. Хотя на это можно посмотреть с двух сторон...
Как и на всё остальное.
«Странно», - подумал он. - «Такая умная и симпатичная девушка, и так низко опустилась».
Он забыл про ту пропасть, в которую готов был упасть, если бы не пожалел в тот момент свою маленькую дочку Лину, которая почувствовала, что с ним происходит, и на неё вдруг нашёл какой-то цинизм. Месяц или два он уже не мог играть со своими детьми, совершенно лишившись духа, и она постепенно потеряла в него веру.
Тогда ей было шесть лет.

И в этот момент, единственно из-за страха за неё, он обратился Богу с полным покаянием, и на него нашёл Св.Дух, тут же давший ему рождение свыше. Точнее, сначала это было скорее зачатие, потом он постился сорок дней, еле выдержал пост, и тогда началось рождение. Точно как бывает у зачатого ребёнка.
«Когда же тогда я родился?» - подумал он.
Раньше ему не приходила в голову эта мысль. Казалось, что родился, и всё. А уж потом постепенное восхождение в гору. Но если есть зачатие, то есть и рождение. А если духовное рождение происходит в семь раз медленнее плотского, то по-настоящему он родился примерно... примерно в мае 1990 года. Он вспомнил, что вообще-то так оно и было. Потому что только с середины 1990 года он окончательно перестал интересоваться программами «для взрослых», и стал по-настоящему поститься. То есть, сначала перестал есть мясо, а потом стал есть через день. До 1997 года, после чего стал нарушать этот пост, потому что Бог готовился вывести его из этой Старой церкви.
В которую он попал по ошибке...
Но необходимой в его судьбе.

- Ты знаешь... - сказала она. - У меня такой же вкус, как у тебя. Странно, да? - добавила она.
- Не, - сказал он. - Ты не знаешь... на самом деле даже сейчас у большинства людей, включая небелых, сохранилось в душе понимание прекрасного. И если спросить о том же такого человека, то он будет колебаться в ту или другую сторону, но в целом скажет то же самое. То есть определит красоту также... в том числе и у женщин.
- А сколько этого большинства? - спросила она, с интересом приоткрыв рот с недожёванной тефтелей.
И с красно-малиновыми губами. Которые были гораздо приманчивей этих тефтелек. И далеко не только их.
- Ну, примерно две трети, - сказал он. - Сейчас... в наше время.
- Порядочно, - оценила она. - Значит, ты думаешь, этому большинству насильно пихают в рот всю остальную камарилью актёров, певцов, манекенщиц так далее?
- Нет, - сказал он. - Ничего я не думаю. Просто так оно и есть на самом деле.
Где-то он слышал эту фразу... но сейчас некогда было вспоминать, где. И так он сообразил, что сидел здесь напротив милой девушки, минут по пять не открывая рта. Что не очень-то вежливо. И не так уж умно... на первом свидании.
- Ты уверен? - немного смешливо спросила она.
- Конечно, - сказал он. - В данном случае ошибки быть не может.
- А ты вообще часто ошибаешься? - спросила она, сунув себе в рот ещё одну тефтельку и мельком посмотрев ему в глаза.
Он тут же почувствовал, что в этом вопросе есть скрытый подводный камень. По её голосу и по быстрому взгляду голубых глаз девушки. Но ему это ничем не грозило... именно по этой причине.
Потому что он всегда чувствовал.
Точно, как бандит Белый.
Только гораздо шире.
- Конечно, - сказал он. - Но неодинаково в разных областях знания.
- Например? - спросила она.
Он её пока не убедил.
Она действительно много успела повидать на своём коротком веку. И в основном плохого. Поэтому сейчас, после полной перемены своей жизни свыше, была постоянно настороже.
- Например, когда я говорю о расе или качествах Бога, ошибки быть не может, - пояснил он. - А когда о толковании отдельных фактов истории или политики, верность может снижаться до двух третей вероятности. Но я имею в виду не саму концепцию, а только отдельные факты. Пусть и очень важные...
Она остановилась, перестав жевать.
- А чего ты так застрял на своих двух третях? - с иронией спросила она.
- Хм... ну это просто совпадение, - сказал он. - А вообще, в Творении всё всегда состоит из... из полных дробей.
Он немного помолчал, вспоминая нужное слово. Теперь он был совсем не в такой форме, как в 2003 году, когда он в последний раз писал сборник английских статей на эти темы, и практически без черновика. Приходилось только заклеивать белой лентой небольшие промахи по смыслу или опечатки. Грамматических ошибок у него не могло быть.
То есть, никогда не было.
С самого 1986 года.
Когда он начал писать по-английски. Сначала часто используя словарь английских синонимов. А потом всё реже...
- Давай догоняй меня, - сказала она с полным ртом. - У тебя полтарелки полные.
Он снова удивился неожиданным переходам девушки на такие прозаичные темы. Как и в далёком прошлом со женой, у которой в молодости была такая же красивая душа, как у этой девушки. Но к сожалению, не такая же чистая. Как ни странно это звучит в данном случае. Но чистота души в конечном счёте определяется не тем, насколько она испачкана, а тем, насколько она способна отмыться.
Не опускаясь при этом в огненное озеро.
То есть, в глубины Преисподней.
Для более жестокой чистки.
На Жёлтых планетах.
Во внешней тьме.
- Ладно, - сказал он.
- Мне сегодня надо к зубному, - пояснила она. - Через полчаса... примерно. Хочешь, подожди меня... потом погуляем?
- Нет, - сказал он, вспомнив про своего Матвейку. - Лучше завтра...
Хотя конечно хотел бы провести с Люси хоть весь день. И даже более того... потому что первое впечатление улетучилось, и теперь она привлекала его не только душевно и духовно. Морально он этого не боялся, как греха... потому что считал американское «сепарэйшн» просто видом развода. Как оно на самом деле и было. Если судить по Писанию.
- А то если хочешь, пойдём ко мне в гости? - предложила она.
Она явно тоже не хотела с ним расставаться. И как ни странно, по тем же двум причинам, что и он. Желание общения... и всего остального. Потому что Дэйв запретил ей все блудные связи. И она держалась из последних сил. Если бы Сергей знал это, то вспомнил бы своё рождение свыше в 1985-90 годах. Ведь все рождения на земле почти одинаковы.
- У меня там бабушка, - немного просительно сказала она. - Она нам кофе сварит...
Ему показалось, что она уже всё решила заранее. С одной стороны, это действовало на него опьяняюще. Как первая любовь в сочетании души и тела. А тем более духа...
Но с другой стороны...
«А как же Матвейка?..» - с некоторой растерянностью пришло ему в голову.
Ведь его по-прежнему раздирало надвое то же самое противоречие. Которое немного забылось в охмеляющем общении с настоящей милой и пленяющей девушкой с чувством юмора и способной понять нечто большее, чем залоговый процент на ипотеку или сравнительную выгодность работы бухгалтером или фармацевтом. Но забылось только на время...
А не исчезло из памяти насовсем.
- Н-нет, - с трудом отказался он. - Давай лучше завтра... только ты меня не обманешь?
- Что я, дура, что ли, - всерьёз сказала она.
Такого человека, как он, надо было поискать. Он ей попался чисто случайно. То есть, по воле Судьбы. Потому что таких был один на миллион.
И она в этом не ошибалась.
Просто случайно.
- Ну тогда договорились, - чуть прошамкал он с полным ртом, спеша доесть свою порцию. - До встречи завтра. В семь часов в Перри’с.
- Зря ты не хочешь пойти ко мне в гости, - заискивающе сказала она. - Подождал бы часок, а потом тут совсем рядом. Познакомился бы с моей бабушкой Алисией, - невинно добавила она. - Попили бы кофе... все втроём.
Она прекрасно его понимала, в данном вопросе... почему и не хотела его вспугнуть.
Да и вообще, за этот час с небольшим они как ни странно узнали друг о друге больше, чем за весь месяц переписки. Впрочем, ничего странного тут не было. Человека всегда лучше узнаёшь при личном общении с ним. И гораздо быстрей...
- Не, - повторил он. - Давай завтра... когда ты решишь. Ладно?
Знал он этих бабушек... чуть что, сразу смоется.
Но он боялся обидеть Люси. Вдруг она разочаруется и передумает с ними завтра встречаться. А то и вообще. Даже с ним... и не только завтра.
Ведь они ещё только познакомились...
- Приятель, - позвала она грузина у стойки. - Принеси нам счёт.
Сергей нарочно взял с собой все свои сбережения. Восемьдесят восемь долларов. Но девушка протянула руку через столик, сжав его руку в своём кулачке. От неожиданности он почувствовал себя не в своей тарелке. Как будто она его вдруг поцеловала.
В щёку.
- Я плачу, - сказала она. - Не выступай.
Он без слов сдался.
Она прекрасно знала его обстоятельства, и он теперь тоже знал, что в отличие от него, она никогда ничего не делает просто из вежливости. Или щепетильности...
Этого у неё не было.

- Ну пока, - сказала она, когда они вышли на ветреный Кингс Хайвей. Народу было не очень много. Люси в своём сером пальто с чёрно-бурой опушкой понизу на прощанье снова сжала его руку в своей. На ней была серая лайковая перчатка. - Моя машина там. Она показала в сторону Оушен Авеню. - Не скучай, ладно? И смотри не забудь придти... я тебе всё равно позвоню. Или приду. Я теперь знаю твой адрес.
По её чуть дрогнувшему голосу и взгляду голубых глаз Сергей вдруг сообразил, что она опасается его потерять не меньше, чем он её. А может быть, даже и больше.
Учитывая его проблему с Матвейкой.
- Нет, - сказал он. - Лучше помереть, чем не встретиться с тобой снова.
- Правильно, - одобрила она.
Явно успокоенная, девушка наконец повернулась и пошла в сторону угла Кингс Хайвей и Оушен Авеню. Пройдя несколько шагов, она обернулась и махнула ему рукой. Не просто так, а как его хорошая знакомая. Как его жена в молодости.
Но совершенно другая...
Он махнул в ответ.
Девушка в сером пальто и дорогой шапочке с сиреневой полосой больше не оглядывалась. Конечно, он сказал эти слова, чтобы она не беспокоилась. Ведь теперь, когда он почувствовал опасения девушки, он совсем не мог бы подвести её. Будь она хоть толстая и некрасивая. И пришёл бы в любом случае... независимо от своих дальнейших действий. Но со своей стороны он тоже чувствовал, как ему было бы трудно пережить, если бы она не пришла.
Наверно, так же, как сейчас ей...

По пути домой его снова начали мучить противоположные чувства... а может быть, просто совесть. Он столкнулся с таким душевным противоречием, которого не мог бы разрешить и за всю свою жизнь. Таким, которое может разбить человеку сердце.
Вся жизнь была завтра.





14-2-2016
Сергей Горлов