Транс-уральская рапсодия

Глава 4.

Было и не без потерь, не без смертей. Нечасто, но кто-то тонул в реках или разбивался на серпантинной трассе, даже из друзей и знакомых из нашего аула. Тогда было нелепо, страшно, а теперь понимаешь, что это сама природа, жизнь, земля-мать забирала часть живого себе обратно - людей, скот, имущество, к тому же, раз человек так нещадно и разорительно ею пользовался. Устанавливался некий баланс, равновесие, когда стихии забирали себе своё.

Укладываясь спать в Юрюзани, я зашторивала лёгкие летние шторы на окнах и в проёме двери. Чтоб безмятежнее и под защитой было уснуть. Но утреннее солнце никто не отменял, и рано или поздно, всё равно, приходилось подниматься. Зашторенные окна и двери спасали от излишнего света всё ещё валяющихся в постели. Вставала не раньше десяти-одиннадцати часов, а в некоторых случаях даже в двенадцать, когда задерживалась на улице до темна, до двух-трёх ночи. По вечерам засыпала под звуки, доносившиеся с улицы — то кто-то пройдёт по шуршащему гравию дороги, то медленно проедет машина. Из запоздавших друзей, опять же, кто-нибудь прокричит тебя в окошко, а уже нельзя, пора укладываться или смотреть с братом телевизор, и ты даже не подходишь.
Шумные эмоциональные, не без ненормативной лексики беседы рабочих второй смены, или гомонящие стайки старшаков. Всё это слышится уже сквозь сон, когда легла, как будто через его пелену — ты начинаешь засыпать. Поправив шторки окна и бросив взгляд на темно-возвышающуюся гору за ручьём — извечный твой страх, что оттуда, с неё сбегут немцы с собаками и захватят всех вас.
Под кроватью отверстие в подпол, лаз для кошки. Она умная, ловчая, трёхшёрстная, охотится на мышей и крыс. Ты поворачиваешься к стене, кладёшь руки лодочкой под щеку и начинаешь засыпать. Приглушённые звуки и полумрак спальни помогают сделать это в кратчайшие сроки. Завтра новый, насыщенный, с солнцем, речкой, небом, горами и облаками день. День твоего с друзьями местного маленького рая на земле со всеми условиями для игр и радости.
Утром, протерев глаза, ты потягиваешься, переворачиваешься на живот, обхватив подушку руками, в последнем перед вставанием порыве натягиваешь одеяло на голову. Полежав там с минуту, постепенно начинаешь выбираться, вылезать. Садишься на постели, спускаешь ноги вниз, ступаешь на прохладные половицы пола голыми ногами — приятно, бодрит! Выходишь из-за шторки своего маленького спального аппендикса. «Доброе утро» тебе, «доброе утро» и ты, и вскоре ты уже в сенях и на крыльце, полностью залитом солнцем и пропечённом гораздо горячее дома, обуваешься на деревянных ступеньках и быстрее по своим утренним делам, в огород. Возвращаясь в дом, умываешься, чистишь зубы, причёсываешься. Чего-то бы поесть, но завтрак на столе уже давно остыл, и ты привыкла к ворчанию бабы Фени, уносящей всё в холодильник. Каша и блины опять остались нетронутыми, и ты раскалываешь одно-два сырых яйца на горку нарезанного кубиками белого хлеба — «фу, опять свои сопли будешь есть, сетует брат, - как ты можешь?!» А мне нравятся сырые домашние яйца, тёмно-жёлтые, вязкие, непередаваемо сытного вкуса. Свой творог, откинутый бабушкой, можно брать прямо из марлевого мешочка, подвешанного для стекания над эмалированным тазом на ручке буфета в кухне. Посыпаешь сахаром и ешь прямо так, без сметаны — сейчас и Ника тоже так же любит. Ещё за день пару перекусов кусками хлеба с прибитым сахаром или вареньем, чтоб дотянуть до ужина, которым тебя, набегавшуюся за день, кормят до отвала. Картошка или макароны с мясом или грибами и молоком, пироги, пельмени, сочни, жареная рыба… Днём часто делаете с друзьями печёнки на костре или варите суп из пакетиков в котелке — выходит вкусно, если ещё добавить пойманной рыбёшки, горстку крупы и картошки с луком. Жарили хлеб на длинных тонких прутиках над огнём. Пили из колонки или чаще прямо из ручья — и там, и там вкусная, пресная, чистая, аж сладковатая вода, как из-под горы, родниковая! Но самая вкусная та, в ключе под горой — пройдёшь по мосткам через ручей, и наевшись по пути лесной земляники, припадая к воде, пьёшь, черпая в ладони прозрачной воды. И уже не знаешь, что слаще — земляника, или ключевая вода, или вернее, вода делает землянику кислее.
Черёмуха, зелёный горох, ягоды, молодая нежная морковка, пупырчатые огурчики с грядки — наш тогдашний подножный корм.

Школу я очень любила и перед поступлением даже грезила ей — светло-голубые парты с откидывающимися крышками, коричневая доска — наконец-то я уже тоже взрослая и почти совсем такая же большая, как старший брат! Привыкнув всё воспринимать и выражать эмоционально, вольно, не скупясь ни на слёзы, ни на смех, я, конечно, старалась сдерживаться, держать себя в руках, но не всегда получалось. От того и двойственность — общество от тебя требует одного, а чувствуешь ты и переживаешь в себе совсем другое — когда-то выплеснется и выльется наружу то, что засело, забитое, там, где-то глубоко внутри. Так и проходила, продвигалась моя жизнь — на Последнем звонке в школе первоклашки по ошибке одарили двумя, вместо одного, бумажными корабликами, как символом двойственности жизненной стези. Так дальше и шло, вся внешняя жизнь - конформистская, неестественная, неудовлетворительная для внутреннего «я». И другая, та, которая выливалась в увлечения и творчество, в которой дышала и находила отдохновение душа. Терялся контроль времени, тем оборачивая его вспять, превращая в вечность и водя по нескончаемому кругу.
Школьная учительница, скромная, строгая и достойная, просто образец — Тамара Фёдоровна Осинцева. Именно она научила становлению и формированию первых моральных представлений и основ, работе совести. Только отучив до нас класс моего старшего брата, так как пошёл в школу чуть раньше, а я чуть позже, после окончания нами младшей школы её через полгода не стало. Так что поблагодарить и воздать ей должное как следует так и не получилось. Скопившись целым пластом и комом, багаж правильных и достойных установок из семьи и школы, не давал уж сильно ударить в грязь ножом (по А.Н.Башлачеву). Такой же бы, или приближенный, как у наших учителей и родителей, уровень нравственности и нам! А где она сейчас, наша совесть и совестливость? Живёт ли ещё в душе, не ушла, не покинула ли бренное тело? Не предана ли, не растоптана немилосердной жизнью, окружающим, действительностью? Отчего ей оставаться, если об этом её никто не просит, не попросит и явственно ей не выскажет, не заявит?

Скоро уже осень, летний месяц июль, хоть пока и топит во все свои солнечные батареи, но скорее, уже больше походит на май, чем июнь, только с большим количеством всяких утех и плодов, а в мае лишь цветение и предчувствие, томление, ожидание. Купание и общение с природой — кажется, рукой можно достать солнца, вот что такое июль.

Биться за чьи-то души, как и за свою, одинаково сложно и ответственно — ты выходишь на поле боя и противостоишь всему и вся, вредному, дурному и пагубному. Не думать о времени и своих силах, или бессилии, в такой момент бывает самым главным, нужным, и единственно правильным. Те, кто живут, не думают о смерти, они просто живут. И тут тоже так же — просто ни о чём не думая и не задумываясь, делать своё правое дело.
Такая тактика, кстати, может быть полезна, когда нужно поверить в себя, в собственные силы, в своё дело, своё предназначение. Не разбираться в сверх-разнообразном потоке, а держаться своих взглядов, выбранного направления, и всё тут! Мы как трепетные птицы, пел ещё один небезызвестный русский рокер. Трепещем сами в себе, незаметно для себя содержа космические просторы и возможности для полёта. Вопрос в другом — способе и путях высвобождения и оборонения себя, своей души, если это нужно.
Люди сродни, они же и разнятся. Но душой мы всегда безошибочно угадываем своих, родных, близких — действует некое разделение на первых-вторых — третьих не дано! С одними всё понятно, чётко, конкретно и ясно, других же не понять — мутно, жутко, уныло и смрадно. Будто прошёл кто по тебе своими горящими ступнями, оставляя следы ожогов на душе… Чтобы в людях не терялся луч надежды, душа живёт и расширяется, принимая в себя всё больше и наоборот. Образовываться, стараться, стремиться и совершенствоваться, ну или хотя бы, стоя на своём, с ослепительной чистоты сверкающей душой, оставаться непобеждённым, непокорённым, не поверженным, не уничтоженным, ещё не... Ещё рано, ещё не время, ещё не срок для твоей живой и трепетной, свободной души.