Панама и ценности

Олег Яненагорский
Из цикла «Дорожные разговоры»

Знакомство попутчиков и обустройство в купе закончилось, проводник принес чай и каждый занялся своим делом. Виктор, на вид самый молодой, разгадывал кроссворд, время от времени советуясь с остальными. Процесс шел довольно быстро, и даже я подсказал несколько слов. Николай Петрович, так представился благообразный старичок, проявил серьезную эрудицию. Меньше всех участвовал в этом дорожном интеллектуальном развлечении Иван, мужчина лет сорока, ехавший на вахту.
- Афера, мошенничество в грандиозных масштабах, шесть букв, - сказал Виктор, и в купе наступила тишина. В это момент у меня зазвонил телефон. Видимо поезд вошел в зону действия сотовой связи, и я вышел в коридор, чтобы не мешать попутчикам своим разговором. Когда вернулся, разгадка еще не была найдена, и я сумел блеснуть своими знаниями.
- Панама, так называли, и порой до сих пор называют, большое или грандиозное мошенничество.
- Не-е… Панама – это государство в Южной Америке, - уверенно возразил Виктор, - это я знаю, хотя шесть букв подходят…
- Точно, - поддержал его Иван, - там еще Панамский канал есть…
- Вот-вот, именно при строительстве этого канала во Франции, которая сооружала этот канал в конце 19-го века, было такое надувательство мелких акционеров, такой размах коррупции среди депутатов и крупных государственных чиновников, что «панама» стала словом нарицательным. К 1887 году 1,5 млрд франков «Всеобщей компании межокеанского канала» - а именно так называлась инженерно-строительная фирма - были уже растрачены, главным образом, на подкуп газет, раздувавших ажиотаж среди публики и подталкивавших ее на покупку акций. Однако больше всего взяток досталось депутатам французского парламента. При этом только третья часть финансовых средств была израсходована на производство работ. В пересчете на доллары к 1888 году на строительство канала было истрачено 300 миллионов долларов - и это было почти в 2 раза больше, чем предполагалось. Угадайте с трех раз – какой объем работ был фактически выполнен?
- Половина? - неуверенно предположил Иван.
- Только треть, только одна треть работ была выполнена, - уверенно заявил я. - В декабре 1888 года компания прекратила платежи, и вскоре работы были остановлены, 800 тысяч мелких акционеров потеряли свои деньги. Вот тогда-то слово «панама» и стало синонимов грандиозного мошенничества.
- Точно! Подходит «панама» и по вертикали четвертая буква «а» вписывается, - радостно подтвердил Виктор.
- А Вы-то откуда такие подробности знаете? - удивился Николай Иванович – и даты и суммы во франках и долларах помните.
- В молодости у меня память хорошей была. На первом курсе в институте преподаватель по какому-то поводу рассказал об этой криминальной истории, а я, заинтересовавшись, потом еще почитал кое-что. Вот и запомнил.
- У нас своих «панам» после 91-го года хватало, - пробурчал Иван, - вспомните: МММ, «Хопер-Инвест», «Русский дом Селенга», «Народный автомобиль» Березовского… тьфу, всех мошенников уже и не вспомнить… Всем они на акции и вклады обещали бешеные деньги, а народ-дурак и поверил, что «в миг обогатится», кто-то последние деньги принес...
- А кто-то еще и кредиты взял под залог квартир и крыши над головой лишился, - подержал его Николай Иванович и тяжело вздохнул, - и все, чтобы приобрести «эти вечные ценности»…
Виктор непонимающе посмотрел на Ивана и Николая Петровича - видимо ему «по молодости лет» эти названия ничего не говорили. А я почему-то вспомнил про другие ценности и улыбнулся.
- Вы не согласны со мной, - вскинулся Николай Петрович, - может были из тех, кто народ дурил по телевизору и в газетах?
- Нет-нет, что Вы! Я, конечно, сам не пострадал в этих «играх»… А вот теща на Новый 1994 год прикупила пачку «ценных бумажек» в «Хопер-инвест»… еле уговорил ее остановиться, и не все деньги туда вбухивать. А улыбнулся я по другому случаю. Если желаете – расскажу.
Иван и Виктор заинтересованно поддержали разговор, и только Николай Петрович все еще подозрительно смотрел на меня. Видимо его опыт неудачных инвестиций породил недоброжелательно отношение к мошенникам.
- Как-то читал книгу «Жизнь Ренуара»… был такой французский художник-экспрессионист, - я поспешил сделать это уточнение, чтобы попутчики, не дай Бог, не заподозрили Ренуара в финансовых аферах. – Так вот он, идеализируя былые времена, тосковал, что больше нет принцев-покровителей искусства. И добавлял: «Теперь мы не картину вешаем на стену, а ценность… Почему бы не выставить тогда на обозрение акцию Суэцкого канала»?
- И чё? В чем тут прикол и фишка? – спросил Виктор.
- Действительно, что тут может вызвать улыбку? - поддержал его Николай Петрович.
- Понимаете, лет 30, а может и больше, до начала ХХ века работы импрессионистов никто не покупал. Художники порой реально – без всякого преувеличения - голодали, Практически их работы можно было приобрести за гроши. А теперь их живопись «бьет ценовые рекорды» на мировых аукционах. Несколько лет назад картина Ренуара «Бал в Мулен де ла Галетт» была продана за 78 миллионов долларов. Никакие акции никогда не возрастали в цене настолько, чтобы сравниться с картинами больших художников. Вот истинные ценности!
- Да где же взять миллионы долларов, чтобы покупать такие картины? Будь у меня миллионы, я бы вообще ничего не делал, и никаких акций бы не окупал, - как-то уныло произнес Иван.
- Точняк, - захохотал Виктор, - на хрена миллионы на картины тратить, когда можно жить припеваючи, водочку хлебаючи...
- Я не про деньги «на хлеб и пиво» говорю. Понятно, что большие деньги вкладывают в искусство как альтернативные инвестиции, те, у кого бытовые проблемы решены и есть свободные финансовые средства. Но еще раз напомню – у тех же импрессионистов, да впрочем, и у других художников, до того как они стали признанными и знаменитыми, картины и рисунки покупали очень дешево! И уже ближайшие наследники дальновидных коллекционеров импрессионизма получили колоссальную выгоду. Если бы наши люди двадцать лет назад хотя бы на десятую часть тех средств, что они потеряли в «МММ», «Хопре», «Селенге» и прочих финансовых пирамидах, купили картины современных и еще неизвестных художников, то сегодня, как минимум, эти картины украшали бы их квартиры, дачи, офисы, а как максимум – можно было бы их продать, сделать дорогим подарком…
- Ну, это еще надо угадать, кто станет знаменитым художником, - протянул Иван...
- А какие акции, может быть, принесут, выгоду – разве не надо угадывать? – усмехнувшись, спросил я.
– А «прыгающие» курсы валют загадок не задают? – поддержал меня Николай Петрович и уточнил – Вы сами покупали картины?
- Да, у меня неплохая – для частного лица – коллекция акварели. Но я все же не про это хотел сказать. Ренуар был прав – акция, повешенная на стену - в отличие от картины - не украшение жилица. А дом без картины – хижина. И не важно, сколько этажей в этой хижине... Нужен разумный подход в любых инвестициях. В 93-м, у меня случайно образовался больший доход, чем я планировал – так уж сложилась рыночная ситуация. И на весь «излишек» я купил картины у курганских художников, «свежее масло»… Так эти работы до сих хранятся у меня и детей… А художников уж нет…
- А можно применять к этим… как Вы сказали «альтернативным инвестициям» подход венчурных инвесторов? – спросил Иван. – Я читал, что из 10 венчурных проектов 8 или 9 приносят убытки и только 1 или 2 компенсируют все затраты и дают прибыль. Наверное, по закону больших чисел из десяти начинающих художников кто-то один должен стать знаменитым?
Поездное радио объявило, что поезд прибывает на станцию Тобольск, и мои попутчики зашевелись. Разговор угасал сам собой, и только Виктор хотел последнее слово оставить за собой:
- А я все-таки, как будут денежки, лучше в банк схожу да доллары куплю – как-то оно надежнее всяких там картинок…
- Давай-давай, - усмехнулся Николай Петрович, - особенно когда курс растет… сначала за покупку банку заплатишь, потом – за продажу… Банк свое не упустит… на таких вот как ты и зарабатывают…
Он помолчал, а потом, повернувшись ко мне, уточнил: «Дом без картины – это хижина». Так? А ведь хорошо сказано…


© Copyright: Олег Яненагорский, 2015
Свидетельство о публикации №215071101467