Книга рассказов "Олени и лоси". Часть-2.

Ностальгия…



…Андрей, сидя в самолёте, наблюдал восход солнца.
Вначале на горизонте появилась светлая полоска, постепенно переходящая в разделительную черту между небом и землёй. Потом серое постепенно перешло в различные оттенки алого и где – то впереди, появился источник света, осветивший всё происходящее со стороны.
Затем, алое угасло в течении минут двадцати, и на место цветных облачков - перьев, возникли полоски, слоями отделяющиеся от туманного серого низа и набирающего силу голубого – там, где днём будет небо.
Когда появились первые лучи солнца, всё посветлело и серое волокнистое облако превратилось в белое, а низ его, оказался верхом толстых туманных туч - «одеял», укрывших проплывающую далеко внизу землю…
Салон старенького самолёта ТУ – 154, постепенно наполнялся предутренними сумерками, и сонное царство внутри начало просыпаться. Кто – то поменял положение и продолжил дремать под равномерный гул двигателей, а кто – то проснулся, протёр заспанные глаза и выглянул в иллюминатор.
На какое – то время, Андрей отвлёкся наблюдая за пассажирами в салоне, а когда вновь глянул в «окошко» то увидел, что облачный низ, кое – где покрылся расселинами – ямами в которые, то тут то там проглянула земля.
Это были ломаные линии горных вершин и пиков Алтая, покрытых снегом и черневших, ниже снегового покрытия, щетиной лиственничной тайги недавно сбросившей хвою…

Солнце постепенно поднималось всё выше и выше и наконец, Андрей увидел золотые метки солнца на самых высоких горных вершинах…
Постепенно, ломаные линии хребтов становились всё мельче, дробнее и он понял, что самолёт летит уже над Саянами. Андрею даже показалось, что они пролетают над большой и широкой долиной верховий Енисея, который берёт начало в Западном Саяне.
Чуть погодя, уже точно узнал Восточный Саян, Окинскую долину и примыкающие к ней Тункинские Альпы – вытянутый в сторону Байкала трёхкилометровой высоты горный кряж, ограничивающий с севера Тункинскую долину. По противоположному хребту долины, проходила граница с Монголией…
Затем, под крылом вдалеке справа, проявилась синяя полоска воды между горами и Андрей понял, что это Байкал…
Самолёт начал спускаться и пробив несколько слоистых облаков, в свете яркого солнца подлетел к началу Ангарского водохранилища, граничащего с Байкалом, Потом, сделав плавный разворот и оставляя под крылом знакомые таёжные окрестности Иркутска, потянулся на посадку.
Внизу проносились пологие, золотисто – коричневого цвета пади и распадки с широкими болотами в низинах и лиственничным подростом на месте старых вырубок.
Андрею показалось, что при таком ясном прохладном воздухе, он мог бы увидеть на этих болотинках крупных зверей и даже человека.
Наконец, показались убогие домишки разбросанные между желтеющими осенней листвой перелесками пригородов и самолет, взревев моторами приземлился, выруливая подкатил к зданию аэропорта и заглушил двигатели… Очередной сибирский «отпуск» для Андрея начался…

В аэропорту Андрея встречал брат и после обнимания и поздравлений с приездом, получив багаж они сели в просторную машину и поехали к матери, где Андрей и решил остановиться на время отпуска…

… Гена, младший брат Андрея, лесовик и добытчик не откладывая пригласил Андрея в лес. Андрей, конечно, согласился – ведь он для этого и прилетел сюда из далёкого зарубежья.
Пока ехали к матери, коротко обсудили план будущей охоты на изюбрином реву. Гена, у которого были знакомые в охотничьем отделе горисполкома, недорого выкупил изюбриную лицензию и теперь имел право добыть этой осенью одного оленя.
Андрею всегда не нравилось браконьерствовать, но раньше, купить лицензию было просто невозможно и приходилось, заходя в тайгу, прятать оружие и стараться не встречаться в лесу с людьми, опасаясь натолкнуться на охот инспектора.
А те своё дело знали - главное для них было изгнать из подведомственных лесов ненужных людей. Никто и не думал помогать охотникам и те, начинали браконьерить, потому что даже выход в лес в те времена считался уже преступлением. В то же время, изгнав всех «посторонних», сами они охотились без помех и сопровождали начальство на запрещённых охотах.
Сегодня, положение изменилось и хотя не стало идеальным, однако лицензию купить можно…

Договорившись о лесной поездке, братья расстались - Гена передал старшего брата на попечение матери и сестры, и наскоро простившись, уехал. Он, как всегда, очень торопился…

Андрей поселился у сестры Люды, с которой последние годы жила мать - там тоже ожидали и были рады Андрею!
А он, раздав маленькие подарочки сел за накрытый стол и с блаженной улыбкой выпил водочки за удачное приземление и начало «домашнего» отдыха – Андрей по-прежнему считал Сибирь своим первым домом.
Хлебая сибирские пельмени он рассказывал о жизни в Англии, о своей теперешней поездке, о своих планах, не забывая говорить тосты и опрокидывать рюмочки.
На следующий день, он ничего не планировал и сидел дома, изредка включая телевизор, чтобы посмотреть русские новости, а в промежутках слушал рассказы сестры и матери о здешней жизни.
Гена заехал за ним к матери уже под вечер и привёз рюкзак походной амуниции: в том числе тёплую лесную куртку, сапоги и своё гладкоствольное ружьё с запасом пулевых и картечных патронов…

… На охоту из города выехали уже при заходящем солнце и проезжая через пригороды, увидели осеннюю настоящую природу.
Сентябрь был на переломе и потому, окрестные леса стояли в золоте берёзовых листьев и лиственничной хвои. Синее небо дышало прохладой, а вода водохранилища плескалась тихой, темно-синей, холодной волной…

… По пути прихватили ещё одного «таёжника», Гениного друга Валеру, который начинал приобретать охотничий опыт стараниями брата и его сына Максима. Эти двое, часто бывая в лесу, во всех таёжных приключениях были слаженной и надёжной парой…
Вначале, около часа ехали по Голоустнискому тракту вдоль реки Ушаковки, и чем уже становилась речная долина, тем выше поднимались таёжные хребты, вдоль неё, тем гуще и дремучее кругом вставала тайга.
…На перевале, высота которого достигала почти километра, на секунду остановились и Гена по традиции, бросил несколько монеток в дар таёжному духу здешних мест – Бурхану. Этот бурятский, языческий обычай стал привычным и для русских охотников.

… Для человека природы, эти ритуалы несут вполне конкретный и простой смысл – везение надо умилостивить - для этого многие охотники и «бурханили», сознавая роль удачи в охотничьих походах…
Спускаясь с водораздела, быстро доехали до поворота в Солнцепёчную падь и свернув направо, покатились по грунтовой дороге на юг, в сторону Байкала. Дорога постепенно становилась всё хуже, а при переезде через широкое болото, превратилась в «стиральную доску» – машина медленно тащилась со скоростью десять километров в час, часто подпрыгивая на грязной, ребристой гати…
Постепенно, на таёжные увалы, с темно-синего неба спустились сумерки и Гена включил фары.
Дальше, дорога шла по вырубам, а когда втягивалась в лес, то желтый свет фар «пробивал» в густой чаще и укрывшей тайгу ночи тоннель, ограниченный с двух сторон кустами и деревьями.
По этому «тоннелю» доехали до широкой развилки, на которой Гена тормознул, остановившись заглушил двигатель и позёвывая вышел из машины, осматривая чёрный, притихший лес вокруг заявил: - Ну, вот и приехали!..
Вышли из машины, при включенных фарах получили от Гены каждый свою палатку, выбрали место с левой стороны развилки и выставив палатки, забросили в них спальники и личное снаряжение.
Валера, стал разводить костёр, а Андрей взяв полиэтиленовый бачок и отправился за водой на ручей, бегущий в сотне метров от их стоянки.
Он взял с собой фонарик, но не включая его, шёл по колее почти ощупью, слушая окружающий лес.
С места стоянки доносилось рычание мотора, какой - то резкий металлический лязг, похожий на звук слома под ветром большого дерева, обрывки человеческих голосов…

Вдруг впереди, из темной чащи леса разбуженного этими резкими звуками, раздался рёв потревоженного оленя-быка. Он, наверное, считал себя хозяином этой долинки и был в ярости от вторжения посторонних.
Андрей замер подобравшись, определил место с которого олень подал голос, а через несколько минут услышал, как на стоянке кто – то засипел, загудел в ружейные стволы изображая изюбриный рёв…
Настоящий олень молчал и Андрей, подождав ещё какое – то время, спустился к воде и сделав в чуть заметном, тихо журчащем ручейке ямку, стал набирать ключевую воду кружкой …
Возвратившись к биваку, сбоку от дороги увидел большой костер трещавший лиственничными искрами. Подойдя, Андрей, уже при свете пламени залил воду в пару котелков и поставил на костёр кипятить.
Гена, к этому времени, оборудовав в своём микроавтобусе маленькую столовую, выставлял на стол мясо, колбасу, огурцы, солёные грибы - грузди, лук и прочие деликатесы.
Появилась на столе и бутылка водки.
Когда всё было разложено, нарезано и обустроено, закипела вода в котелках и Валера заварил крепкий ароматный чай…

Андрей, по временам прислушивался к притихшему лесу и поглядывал на звёздное небо, на котором бросалось в глаза созвездие Большой Медведицы.
«Хорошо то как – думал он и вспоминал, когда он в последний раз видел такое звёздное небо.
– В Лондоне звёзд почти не видно - даже глубокой ночью, на улицах очень светло от множества уличных и витринных огней».
Наконец, свободно усевшись в просторном салоне, при включенном свете разлили водочку в пластмассовые кружки и чокнувшись выпили за удачу, а потом, чувствуя голод принялись дружно закусывать.
Чуть погодя, выпили по второй и Гена стал рассказывать, что побывал здесь с месяц назад, но с погодой тогда не повезло – весь вечер и следующий день лил дождик:
- Ну, мы как водится потихоньку стали выпивать и закусывать!
После двух выпитых бутылок водки, поднялись нескончаемые разговоры: об охоте, о лесных прежних удачах и неудачах.
Заснули поздно, и как всегда после пьяного вечера, проснулись далеко по свету…
- Пока пили чай, похмелялись и закусывали по новой, мрачный ненастный день приблизился к полудню и надо было собираться домой – закончил Гена.

… Дружно посмеявшись, все решили, сегодня эту ошибку не совершать, остановились на второй рюмке, поужинали и разойдясь по палаткам, рано заснули.
…Ночью было прохладно. Андрей, часто просыпался и в какой - то момент услышал, как в долине ручейка, бык-олень заревел пронзительно и высоко. «Ходит вокруг нашего стойбища – сквозь дрёму отметил Андрей.
– Его, наверное, незнакомые резкие звуки раззадорили».
Под утро, он проснулся ещё раз, разбуженный изюбриной песней – призывом и сквозь сон подумал, что бык ходит где-то совсем недалеко…
В следующий раз, когда Андрей на минуту вынырнул из забытья, ему даже показалось, что он услышал треск ломаемого рогами дерева, совсем рядом со стоянкой.
Но так не хотелось открывать глаза и вылезать из палатки, что он перевернулся с боку на бок в тесном спальнике, укрылся с головой тёплой курткой и вновь заснул.
А что можно было сделать? В лесу ещё была полная темнота.
Утром, первым вылез из палатки Валера и разведя огонь, поставил подогревать вчерашний чай…

Солнце, тонкими лучиками проникало на поляну сквозь лесные, ажурные заросли, когда Андрей покряхтывая и почёсывая затёкшие бока, вылез из спальника, накинул сверху куртку и устроившись около костра, налил себе горьковатого горячего чаю, и временами отклоняясь назад от едкого кострового дыма, стал осматриваться.
Перекрёсток, был небольшой лесной поляной, ограниченной со всех сторон золотистыми берёзками и осинками. В глубине леса, виднелись зелёные кроны сосен и золотистые свечи лиственниц. Общий фон растительности был жёлто – золотистым с вкраплениями тёмной, хвойной зелени.
На зелёной ещё траве, кое - где видны были беловатые пятна инея, но вообще было не так холодно и попив чаю, в ожидании, когда проснуться Гена и Максим, Андрей сходил по дороге в сторону, откуда они вчера заехали и метрах в двухстах от стоянки увидел, по бокам от узкой дорожной колеи, завалы приготовленного для вывозки леса.

… Эти деревья были спилены лет двадцать назад и потому, стволы почернели и начали гнить там, где механизмами, при рубке, с них была содрана кора.
Зрелище этих завалов было зловещим и потому, Андрей быстро зашагал назад, к костру.
Завтракали вновь в машине и Андрей рассказал, что ночью слышал справа, в стороне ручьевой долины, на противоположной её стороне, рёв гонного быка. Все скептически качали головами и говорили, что это, наверное «трубачи», то есть охотники, заехавшие или зашедшие сюда с другой стороны хребта и пытающиеся подманить оленей через трубу, сделанную из сухого елового дерева или из бересты.
Андрей не стал возражать, промолчал, хотя точно знал, что ревел бык и довольно близко. Но он давно не бывал на реву, не разобрался ещё в местности и потому, от комментариев воздерживался…

После завтрака решили пойти по гребневой дороге вперёд и посмотреть на её обочинах, на зарастающих вырубах, пасущихся «зверей» - так в Прибайкалье называют оленей – изюбрей.
… Дорога сначала спускалась чуть вниз, на седловину между двумя глубокими падями. После, вновь чуть поднялась выше и пошла по самому гребню перевала, откуда, в обе стороны были видны широкие, заросшие густым лесом пади-долины.
Солнце уже поднялось над горизонтом и лес предстал перед ними во всей осенней многоцветной красоте и величавости необозримых просторов тайги. Андрей шёл последним, не спешил, поглядывал под ноги, присматривался и прислушивался к тому, что делалось по сторонам…
Сойдя с дороги на правую сторону, они оказались на краю крутого чистого склона, с торчащими из него чёрными скальными останцами.
Под ними, на глубине около ста метров, начиналась широкая долина, на гребневых склонах расцвеченная овалами золотистых лесов.
Там, среди поредевшей листвы осин и берёз, тянулись вверх свечки золотистых лиственниц и зелёные пушистые вершины стройных сосёнок.
По низу росли кустарники ольхи и мелкий сосновый подрост. Белые, чистые стволы берёз, расчертили лесную чащу параллельно - вертикальными чёрточками - штрихами, а под обрывистым склоном, затаились остатки утренней сумеречной, влажной прохлады.
Устроившись поудобнее, все послушали тишину по-осеннему дремлющего леса, полюбовались раззолоченной осенней панорамой, а потом пошли дальше, не заметив вокруг ничего примечательного…

Выйдя вновь на дорогу, не торопясь и осматриваясь пошли вперёд, миновали перекрёсток - сходящиеся в одном месте борта нескольких долин. Чуть поднявшись, перевалили высотку и увидели внизу, расстилающуюся перед ними необъятную, грустно притихшую, пылающую всеми цветами радуги, тайгу.
… Свернув на один из отворотов спустились чуть пониже, вышли на старые выруба заросшие кустарником, по которым во всех направлениях вились полузаросшие высокой травой, лесовозные дороги.
Вскоре, Максим шедший впереди вскинул ружьё к плечу и Андрей расслышал где – то впереди, треньканье вспугнутого рябчика.
Грянул выстрел и после, в тишине раздалось негромкое хлопанье крыльев уже под деревом, на земле.
Когда подошли к Максиму, он держал за крыло серого, упитанно - круглого рябчика, который ещё трепыхался...
Рассмотрев птицу, Максим словно извиняясь пояснил: – Я его по шее одной дробинкой задел. Вот он и бьётся.
К тому времени Гена, обойдя выруб по краю, мелькая впереди, между кустами ольшаника, подошёл к спутникам и все вместе вновь возвратились к дороге…

Солнце между тем, поднялось выше и залило ярким праздничным светом холмистую, утрене - прохладную тайгу.
Несмотря на яркое солнце, было совсем не жарко.
Порывами, снизу из долины, налетал прохладный лёгкий ветерок, заставлявший взволнованно трепетать золотые листочки на придорожных берёзках.
Лес кругом, казалось принарядился и освещённый ярким солнцем, радовался последним погожим денькам осени…
Пройдя ещё с километр, свернули на высокую, заросшую ароматным багульником горушку откуда, во все стороны гористых лесных пространств открылся прекрасный вид!
Далеко внизу, среди зеленовато – золотистой тайги извивалась ленточкой стального цвета, многоводная река Голоустная и на её берегах, заметны были деревенские покосы с точками стогов и копен сена, стоящих на гладкой, зелёной траве.
А вне пределов видимости, где-то за хребтом, чуть ниже по течению стояла деревня Кочергат, в которой наши охотники не один раз бывали в гостях у старшего товарища, замечательного охотника и охотоведа Александра Владимировича Комарова - земля ему будет пухом…

…Он скончался три года назад, вот так же осенью находясь в тайге, на изюбриной охоте.
Он, Гена и Максим были тогда в вершине таёжной речки Илги и Александр Владимирович, внезапно настигнутый сердечным приступом, прилёг на обочине тропы и умер. Но это уже другая история…

… Осмотревшись сверху, Гена повёл охотников в долину по нисходящему вниз каменистому гребню, заросшему, заваленному упавшими стволами.
На одном из каменистых возвышений, на небольших участках глинистой щебёнки видны были следы оленьего стада во главе с сильным и крупным быком. Его копыта, отпечатавшись на щебенке были раза в два больше чем у маток.
Вокруг, в зарослях шиповника и сухой жесткой травы заметны были круглые оленьи лёжки и видно было, что стадо здесь кормилось и лежало совсем недавно – день или два назад. Андрей это тоже запомнил…

Пройдя по гребню, начали, по очень крутому, просторному склону спускаться в падь. Ноги Андрея устали и скользили на крутом спуске. Он часто падал и катился вниз, стараясь придерживать ружьё, спасая его от ударов о землю.
… Его спутники незаметно ушли вперёд и Андрей, уже отставая, изредка свистел, слыша в ответ знакомый посвист Гены.
Спускаться становилось всё труднее.
Андрей спешил, пыхтел, потел, ругался вслух при каждом неловком падении, но догнать сотоварищей не мог - все они были много моложе и к тому же, в лучшей физической форме…
Наконец, спустившись в русло пересохшего ручья заросшего высокой, ещё зелёной в сырых местах травой, он, уже постанывая, то и дело подворачивая неокрепшие после городской жизни ноги, уже не сдерживая ругательств произносимых сквозь зубы брёл по долинке, пытаясь выбрать место поровнее. Однако раз за разом, он продолжал валиться в траву тогда, когда нога неловко подворачивалась на кочке или проваливалась в заросшее русло весеннего ручья. Сейчас в этих углублениях воды не было…

- Пропадите вы пропадом с вашими бессмысленными шатаниями по лесам -
ворчал Андрей себе под нос хотя понимал, что мужики ни в чем не виноваты - не имея опыта походов он просто ослабел и потому, воспринимал обычные лесные препятствия как нечто экстра – ординарное…
Выбившись из сил, тяжело дыша, Андрей, наконец, услышал громкий Генин посвист и увидел вдалеке, на зелёной площадке огонёк костра.
Ребята остановились перекусить, в этом красивом месте при слиянии распадка и большой пади, по которой протекал, непересыхающий летом, ручей…
Подойдя к костру, он со вздохом повалился на траву и вытирая пот с лица рукой, проворчал: - Понёс вас чёрт по таким чащобникам и крутякам!
Гена с удивлением глянул на него, но промолчал - для него такие переходы по тайге были обычным делом…
Быстренько вскипятили и заварили чай и съели взятые в поход бутерброды, посмеиваясь над качеством колбасы в них. Гена вяло оправдывался: - Сегодня, когда покупаешь то не знаешь, чего в колбасе больше – картона или мяса. Цена вроде бы одна и та же, да и внешне мало отличий… Поверьте, что дело не в экономии…
Андрей ел, не обращая внимания на разговоры – он ещё не совсем «въехал» в российские реалии. Напившись крепкого, горячего сладкого чаю немного восстановился и уже без недовольства, выслушал план Гены на дальнейший переход.
- Мы сейчас перейдем ручей и пойдём дальше по долинке, до вершины левого распадка, где выйдем на гребневую, дорогу, по которой мы приехали. А там, уже скоро дойдём и до нашего бивака…
Андрей помолчал и спросил: – А, сколько это будет по времени?
Гена ответил: – Часа два…
Андрей посмотрел на солнце: - Я, сегодня на закате, ещё на рёв пойду…
Гена не обращаясь к нему прямо, проговорил.
– Но ведь на закате звери плохо ревут и охотятся на них в основном утром…
Не знаю, кто и где так охотится, немного раздражаясь неоправданной
уверенностью Гены, возразил Андрей, - но сколько я себя помню, сделать удачные выстрелы, чаще удаётся вечером ещё и потому – что звери в это время менее осторожны…
Гена промолчал, но явно остался при своём мнении…

Брат Андрей, для него уже не был авторитетом. Ведь он сам, за годы активной охоты уже добыл не менее пятидесяти крупных копытных: кабанов, оленей лосей и косуль, делая это и зимой и летом, а потому считал, что знает о тайге много больше чем его старший брат…

… Потушив костёр, «команда» перешла через заросшую травой и кустарником широкую долину, с прозрачным ручьём посередине и вышла на место, где совсем недавно ещё горел костёр и отдыхали люди. Трава подле костра была примята, угли были ещё тёплыми и несколько пустых бутылок из под водки валялись под кустом.
- Недавно уехали – пощупав золу пальцами, отметил Гена. - Видимо тоже на рёв приезжали, но ничего не добыли и начали пить водку.
Андрей промолчал, но явно не одобрил такого времяпровождения…
Пройдя по тропке чуть дальше, вышли на хорошую сухую, грунтовую дорогу, по обочине которой торчали деревянные столбы, с натянутой между ними толстой, ржавой проволокой.
Гена стал рассказывать.
Тут в середине девяностых, бывшие охотоведы маральник открыли.
Закупили несколько быков где – то на Алтае, привезли сюда и поместили на шестнадцати квадратных километрах, вот этого огороженного пространства.
Он выразительно обвёл рукой, крутой высокий склон со скальниками, торчащими местами из заросшего травой сосняка.
Хотели деньги на этом зарабатывать, но с годами что-то у них в «фирме»
разладилось и они это дело забросили… Вот и стоят столбы…
Закончив рассказ, он молча шёл впереди, видимо вспоминая те времена, а через время продолжил:
- Место здесь хорошее. Зверю было просторно. Но сколько же надо было
денег вбухать, чтобы шестнадцать километров тайги металлической сеткой обтянуть в два метра высотой…
А сетку куда девали? - спросил Андрей и Гена со вздохом ответил:
Часть продали, а часть, как это у нас в России часто бывает, разворовали…

Постепенно, Гена с Максимом и Валерой ушли в «отрыв» и Андрей не спеша шёл позади, поглядывая под ноги.
На мокрых местах дороги он всматривался в колею и на одном из поворотов, увидел большой отпечаток копыта быка – рогаля, а рядом, олений след поменьше – матки…
- Ага – бормотал он негромко.
- След свежий. Значит, бык с матками ночует внизу, а днём поднимается на хребтик и ложится… Там безопаснее днём…

… Вдруг впереди бухнул выстрел и вывернув из – за поворота, Андрей увидел Максима, осторожно крадущегося к высокой берёзе. Остановившись, стрелок вновь поднял ружьё и выстрелил. Второй рябчик камнем упал на траву.
Когда Андрей подошёл к мужикам, Максим обдирал рябчиков, а Гена зайдя на обочину, осматривал вершины придорожных берёз…
- Тут целый выводок – пояснил он подошедшему Андрею. - Максим по первому взлетевшему стрелял, а потом и по следующему…
Скоро тронулись дальше и, поднявшись на хребтик, свернули на дорогу с хорошо заметными следами Гениного микроавтобуса.
На грязи, в низинке, Андрей увидел свежий следок косули и подумал, что зверя в этих местах много, только вот увидеть их – большая проблема.
…Солнце ещё стояло высоко, когда они подошли к биваку. Андрей, усевшись на корягу рядом с потухшим костром, отдыхая, налил себе холодного чая, выпил залпом, потом залез в палатку, достал тёплую куртку и перекинув её через руку, придерживая ружьё, пошёл вперёд по дороге.
- Я хочу посидеть послушать и может быть пореветь – объяснил он на ходу и не дожидаясь вопросов, скрылся за поворотом…
Он шел, чуть прихрамывая на левую ногу, но торопился и потому на боль в натёртой ноге не обращал внимания. Он издавна привык в лесу терпеть боль и усталость, стараясь на этом не фиксироваться…

… Тогда, когда он был моложе и жил здесь, в Сибири, то ходил по Прибайкальским лесам как лось и знал в округе, на пятьдесят – сто километров от города, каждую падь и даже распадки. Тогда, он проводил в лесу почти треть года, а остальное время сидел дома и читая книжки, отходил от тяжёлых походов или пережидал непогоду.
Даже деньги для своей тогдашней семьи он зарабатывал в лесах, собирая камедь и сдавая её в заготовительные пункты, по приличной цене. Работа эта была нелёгкой, но ощущение внутренней свободы помогало преодолевать тяжёлые физические и психологические нагрузки…
Тогда же, он научился, несмотря на усталость, преодолевать за длинный день до пятидесяти – шестидесяти километров с тяжёлым рюкзаком. Пройти, уже вечером, после долгого дня ходьбы по тайге ещё два десятка километров, не представлялось ему проблемой…
С той поры, конечно много воды утекло, но он по-прежнему не боялся ни боли, ни усталости…

Пройдя по дороге до крутой гривки, Андрей осторожно, оглядывая ближайшие чащи и промежутки между деревьями, свернул на обочину, вышел на край обрыва, постоял озираясь, одел сверху зимнюю куртку и, спрятавшись за чёрный, толстый ствол упавшей вниз по склону лиственницы, прилёг на траву и расслабился. Вскоре дыхание восстановилось, он поплотнее запахнул куртку и стал слушать тишину наступающего погожего вечера...

… Солнце садилось за противоположный, пологий склон широкой пади и заливало ярким светом всё таёжное пространство перед ним, подчёркивая разноцветье лесного ковра внизу и яркие, золотые всполохи мягкой и лёгкой хвои стройных лиственниц, ожидающих первых сильных заморозков.
Вокруг стояла прозрачная тишина, изредка нарушаемая суетливым стрекотаньем кедровок. Синее небо, без единого облачка, простиралось над тайгой и ближе к вечеру, словно просело спускаясь ближе к земле, обещая назавтра ясное утро и солнечную, тёплую погоду…

Задумавшись, Андрей вздрогнул, когда из вершины распадка, раздался рёв знакомого быка – рогача!
Олень, пробуя голос протянул на высокой ноте начало песни, потом перешёл на басы и закончил раздражённо – сердитым рявканьем. Дослушав до конца, Андрей не торопясь поднялся на ноги, продышался и только хотел в ответ затянуть высоко и протяжно, приложив руки рупором ко рту, как от стоянки раздался сиплый вой отдалённо напоминающий простуженный рёв деревенского бык. Это трубил в ствол, кто-то из оставшихся на стоянке…

Андрей чертыхнулся и сел на поваленный ствол ожидая продолжения.
Но в лесу стояла тишина и только вспугнутая кедровка пролетела низом долинки и усевшись на чёрную вершину сухой лиственницы, сварливо закричала, словно ругая кого – то.
Через время, от бивака, вновь раздался рёв, теперь уже более похожий на изюбриный, и бык – олень откликнулся на него, уже просто сердито рявкая низким басом - потом вновь наступила тишина...
Прошло ещё несколько минут и Андрей, решил тоже поманить раззадоренного зверя.
Он встал поудобнее, сделал несколько вдохов - выдохов, потом приложил ко рту ладони рупором и в начале, коротко и пронзительно рявкнул, а потом уже, быстро втянув в себя воздуху затянул песню гонного быка, протягивая с высоких нот к низким. А уже закончив, рявкнул отдельно парочку раз и замолчал, смущённо и недовольно качая головой.
Через небольшую паузу бык ответил из вершины распадка и Андрей удовлетворённо покачал головой - бык ему отозвался…
А ведь были времена, когда по осени, заходя в тайгу и пробуя голос, он затягивал изюбриную боевую песню и все гонные быки из округи торопились ему ответить.
Часто, особенно вначале изюбриного гона, быки ответив первый раз, спешили ему навстречу, а он, определив по тембру голоса какого возраста бык, отвечал молодому потоньше, а «старику» - посолидней, побасовитей.
Тогда ему хватало и музыкального слуха и силы лёгких чтобы подманивать самых осторожных быков!

Солнце постепенно садилось и в какой-то момент, коснувшись лесистого горизонта, начало погружаться в синие прохлады, куда – то за край земли на западе.
Андрей запахнулся в куртку и тут, над тайгой прозвучал ружейный выстрел и всё вновь надолго затихло. «Это, наверное, Максим стрелял - подумал Андрей. – У Гены карабин, а звук от выстрела резкий и сухой…
Солнце, прокатившись по горизонту, опустилось за таёжную гриву, кинув на прощенье несколько розово – золотых острых и длинных лучей.
В наступающих сумерках, в самой вершине распадка, как – то неуверенно, протрубил тот же бык…
«Ага - подумал Андрей. - Максим стрелял по матке и может быть, убил её, потому, что бык иначе бы просто ушёл. А тут он пытается её подозвать к себе…»
Андрей ещё посидел прячась за стволом и вглядываясь в сумерки заполнившие долину внизу, подбиравшиеся к нему, наверх.
Постепенно небо потемнело, появились первые крупные звёзды и слева, над дальним краем долины сквозь силуэтную листву и сосновую хвою древесных вершин, проявилась бело - серебряная растущая луна, видимая сейчас как острый полумесяц в форме буквы С, развёрнутой в обратную сторону.
Дождавшись полной темноты и больше не слыша осторожного, напуганного выстрелом изюбря, Андрей поднялся с земли и вглядываясь себе под ноги, шурша травой вышел на дорогу и вслушиваясь в ночную тишину, зашагал в сторону стоянки…

Вскоре за деревьями завиднелся желто – алый огонёк костра, но у машины, было необычно тихо. Когда Андрей вошёл в полосу кострового света, то увидел одинокую, фигуру Валеры, немного испуганного и насторожённого…
- Что, не пришли ещё? – спросил он, уже заранее зная ответ.
- А я не знаю, где они – с обидой в голосе ответил Валера. - Я уже и суп
сварил, и чай вскипятил, а вы все словно провалились в этом лесу…
Он отвернулся и стал греть руки над костром.
- Я думаю, что они добыли оленя, скорее всего матку, вот и разделывают её,
пока ночь не настала - извиняющимся тоном ответил Андрей
Он поставил свою двустволку к палатке, вернулся к костру, присел на край дорожного бортика – закрайка поросшего травой и налил себе чаю…
Осторожно сглатывая горячий чай, он стал успокаивать обиженного Валеру…
- Им просто повезло, если они стреляли оленуху. У неё сейчас мясо жирное,
сочное, мягкое, и помолчав добавил – ты не переживай. Тут радоваться надо, что мы зверя добыли…
Он был уже уверен, что брат с племянником добыли оленя…

Вскоре из темноты тихо появился Гена, а за ним и Максим.
Андрей спросил – Ну как? Можно поздравлять с добычей?
Гена махнул рукой в сторону Максима: – Это всё он…
Андрей, улыбаясь, поздравил племянника: - Молодец Максим. _ Я слышал, ты её одним выстрелом повалил?
Максим, подойдя к костру смущённо улыбаясь, стал рассказывать.
- Мы с папой по дороге быстро шли и вдруг услышали, что бык вякнул, и
совсем недалеко. Мы замерли и вдруг, я вижу сквозь чащу, будто мелькает через листву что-то темно-коричневое. Я не думая вскинул ружьё, навёл и сразу выстрелил. И все затихло, только бык по чаще ломанулся, несколько раз прохрустел, протрещал сквозь кусты…

- Мы с папой постояли, послушали. Я уже и ругать себя начал потихоньку, но думаю, дай на всякий случай схожу, посмотрю на то место куда я стрелял.
- Подхожу ближе – а папа за мной идёт – он глянул на Гену.
- Только я куст ольховника обогнул, а она там лежит и странно, что у неё загривок почти чёрный. Лежит и не шевелится…
Максим помолчал. Потёр лицо правой ладонью: – Пуля сзади, в основание черепа попала и наповал…
Гена продолжил: - А я ничего сообразить не успел, а уже Максим вскинул ружьё и выстрелил. Я потом увидел, как бык вдалеке мелькнул и всё затихло. Ну, думаю – промазал. Ан нет! – он довольно засмеялся. - Так что мужики с полем вас! Бурхан нас своей заботой не оставил…
Валера, слушая рассказ, развеселился и быстро стал приготовлять к ужину стол, в салоне микроавтобуса…
Андрей, допивая чай, добавил: - А я там, на гребне сидел, и всё слышал, и сразу подумал, что Максим матку стрелил…
- Да я не хотел матку стрелять – словно оправдываясь вновь начал
пересказывать охотничий эпизод Максим.
– Я думал, что это бык мелькает. У меня было мнение, что матки намного светлее быков по окрасу. Если б я знал, что это матка, то я бы и стрелять не стал.
- Так бывает – успокоил его Андрей. - Однажды, мы вот так же с егерем, моим давним приятелем, с вечера залезли на хребтик над водохранилищем и стали трубить...
Ещё и солнце было. Тут вдруг егерь меня толкает в бок и показывает направо. Я туда глянул, присмотрелся, а там матка – оленуха ходит, травку щиплет. Мы с егерем посмеялись тихонечко и через время стали снова трубить. А уже сумерки подступили, видно стало плохо, особенно если вниз смотришь…
Тут егерь, вдруг, показывает вверх, в темноту и мне показалось тоже, что два жёлтых пятна увидел на тёмном, которых там раньше не было.
Егерь, поднимает карабин, прицеливается – Бам – м, и что-то там, на бугре, затрещало и затихло…
Подошли, а там матка лежит, да такая крупная…
Пуля ей между глаз точно попала, но делать нечего, выстрел произведён…

…Сидя за столом в салоне машины выпили за Максимову удачу и он, ещё переживая удачный выстрел, стал вновь рассказывать.
- Мы ведь по дороге шли почти неслышно и потому, вышли к зверям близко. И ещё мне показалось, что олени-то шли вниз по распадку, словно куда торопились. И хорошо, что мы на дороге были. Там же ни сучьев ни ветоши сухой нету. Шли почти неслышно. Вот они на нас и напоролись…
Андрей вспомнил, что бык после выстрела один раз проревел, проговорил:
- А я ведь быка после выстрела ещё раз слышал. Только уже далеко вверху, по
распадку, и много вправо от прежнего места. Он туда убежал, а оттуда голос подал…
Выпили ещё по одной, и Гена стал рассказывать, как они с Александром Владимировичем, первый раз здесь лося добыли:
- Тогда, уже зима началась, но снег лежал, правда, небольшой. Александр
Владимирович пошёл верхом, по дороге, а я вниз спустился и пошёл по дну долины, напротив этого крутого склона. Снегу мало и видно кругом очень хорошо…
Гена помолчал, с аппетитом закусывая хрустящими солёными груздочками, захватывая их с тарелки прямо пальцами…
- Александр Владимирович оттуда, сверху, молодого бычка «столкнул» и тот, чуть отбежал от лёжки вниз по склону постоял, послушал и стронулся дальше. А крутяк такой, что тяжело спускаться и потому, он вдоль склона по диагонали пошёл, обходя скалки. Тут я его и увидел. Там было метров сто двадцать до него, и я приложив ствол карабина к берёзе, выцелил и бахнул. Лось как ужаленный подскочил, а потом постоял, пошатался и упал, и поехал по крутяку вниз. Так, он почти к моим ногам и подкатился…

…Выпили по следующей, и всем захотелось спать. Начали зевать и закончив есть попили чаю и пошли по палаткам
Андрей, вылезая из машины, заметил.
– Я завтра с утра, ещё по темноте, хочу пройти на гривку и там пореветь. Теперь уже можно не стрелять, а просто послушать и посмотреть, если повезёт…
Он влез в тёмную палатку, снял сапоги, положил их ближе ко входу, с трудом протиснулся в тесный спальник, поворочался, невольно прислушиваясь к ночной тайге окружающей стоянку, длинно зевнул и словно в омут провалился – заснул крепко и надолго.

… Ночью, проснувшись от холода, накинул сверху на спальник тёплую куртку, он послушал как Гена похрапывал у себя в палатке и угревшись, уснул до утра…
Пробудился Андрей оттого, что Гена у себя в палатке проснулся, долго возился, одеваясь и выйдя на воздух, посветил фонариком на палатку старшего брата…
Андрей, видя жёлтое пятно света на тенте, бодрым ровным голосом проговорил: - Я тоже сейчас встаю…
Через десять минут, ещё в полной темноте – было около шести часов утра, - на стоянке, потрескивая ярко горел костёр и мужики, стоя вокруг, переминаясь с ноги на ногу пили крепкий до терпкости, подогретый чай…
Пожевав без аппетита вчерашние бутерброды, охотники, затоптав костёр и залив его остатками чая, прихватив оружие и выстроившись цепочкой пошли по дороге в сторону гребневого обрыва. Андрей, как обычно шагал последним…
Придя к обрыву, все сели на землю и замолчали, вслушиваясь в приходящий в тайгу рассвет.
Стало чуть посветлее и на тёмном фоне уходящей ночи, проявились силуэты крупных деревьев - лес тревожно и загадочно молчал…
Вдруг Андрей, неожиданно даже для самого себя поднялся, отошёл от всех чуть в сторону и продышавшись, заревел - страшно громко, яростно и пронзительно…

От неожиданности остальные вздрогнули и поёжились, но промолчали, воздержавшись от ненужных реплик.
И тут же, издалека, со дна полого поднимающейся к гребню тёмной ещё долины, басовито и длинно ответил гонный бык! Все зашевелились и в это время из сумерек, снизу, из - под обрыва, совсем рядом, несколько раз коротко мыкнул второй, вчерашний бык. Он видимо уже боялся незнакомых голосов, реветь не ревел, но не удержавшись дал знать, что он тоже здесь присутствует.
Гена, невольно пригибаясь, отошёл от обрыва и сказал шёпотом: – Он нас снизу может увидеть.
Андрей коротко отреагировал: – Он сегодня реветь не будет, напуган.
Уже не обращая ни на кого внимания он вернулся к дороге, перешёл её и войдя в тёмные ещё кусты, став на колени вновь затрубил, направляя раструб ладоней вниз к земле - вначале коротко рявкнул, а потом протянул тонко и сердито, в конце переходя в басы.
В какой – то момент ему не хватило воздуха и он, оборвав рёв, коротко вдохнул воздух и рявкнул ещё два раза…
Прошло несколько томительных минут ожидания и бык, снизу долины, уже громче и как показалось Андрею, чуть ближе, ответил длинно и протяжно: И- а – а – эх, и через паузу выдохнул: А – Ах…
«Ага, это тот вчерашний бык, чьи следы мы видели на щебёнке, который с матками крутился вокруг скального гребешка - отметил Андрей.
- Мне отзывается и, похоже, что он пошёл в нашу сторону, вверх по пади».
Гена, Максим и Валера оставались на своих местах, слушали и наблюдали, что будет дальше…

Их растревожила решимость Андрея и даже бывалый охотник – добытчик Гена, с интересом наблюдал за действиями старшего брата.
В какой - то момент, он поймал себя на мысли, что присутствует на драматическом спектакле, с участием человека и зверя. Казалось, что Андрей, долго ждавший своего «выхода» на сцену, наконец, решился посоревноваться с оленем в умении чувствовать и понимать природу…
На восточной стороне небосклона, в той стороне, где отозвался бык, над горизонтом протянулась синяя полоса рассвета, постепенно от горизонта заливаемая алым цветом.
На дне широкой, таёжной долины, белым паром поднимался густой холодный туман и чем больше вокруг было сине – розового света, тем выше поднимался беловатый «ледник» тумана…

Андрей, переждав немного, пройдя по дороге чуть вперёд, шагнул на обочину и спрятавшись под большой выворотень продышался и вновь заревел, проводя приложенные ко рту руки снизу вверх, из под корневища к небу…
«Так быку будет трудно определить точное моё местонахождение – подумал он и встав на ноги прислушался.
Бык ответил почти тотчас же и теперь Андрей уже точно знал, что ревущий олень двигается в его сторону, в вершину пади…

Оттуда, снизу, повеяло холодком и сквозь кроны сосново-лиственничного леса, растущего на противоположной гривке, проскользнули в полусонную долину несколько острых, золотистых лучей, хотя самого солнца ещё не было видно.
Но Андрей, настолько увлёкся перекличкой с «соперником», что забыл обо всём и помнил сейчас только об олене и думал, как выманить зверя на дорогу, то есть на верх пади…
Солнце незаметно поднялось над горизонтом и осветило золотистым светом, противоположную сторону долины, отчего там, на склоне, на траве, на кустах, на деревьях ярко заиграли золотой, тёплый пастельный цвет.
Вдруг, с обочины, совсем недалеко от Андрея, взлетел крупный глухарь, мелькнувший при подъеме белой пестриной подбрюшья. И тут же, в кустах, справа, человек расслышал шум крыльев второго глухаря…

Андрею некогда было разбираться с глухарями, но ему показалось, что где – то на краю сознания промелькнуло предположение: «Кажется, я слышал часть глухариной песни чуть раньше и в волнении, не обратил на него внимания… Может быть, что здесь бывает глухариный ток? Место подходящее…»

Дорога, покрытая палой лиственничной хвоей, заросшая пожелтевшей травой, уходила вперёд, в золотое, таинственное царство тайги, в котором вот – вот должен был появиться владетель этих мест, царственный олень...
Его развесистые и крупные рога на голове, были здесь, в глухой тайге, в этот утренний час символом власти - «королевской» короной.
Его мощный рёв, больше похожий на тигриное рыканье, размеры, сила и ярость мышц оленя-быка делали его настоящим владыкой этих мест и к тому же, он был владетелем целого «гарема» маток, во всём ему подчиняющихся, что и подтверждало его царственный статус.
В это прекрасное утро он, разъяренный и вместе с тем осторожный, никак не напоминал пугливого оленя из охотничьих рассказов или народных легенд и сказок…

…Однажды, во время изюбриного рёва, Андрей видел сквозь кусты, как гонный олень остановившись, отбивался от целой стаи охотничьих собак. Храпя и пуская из пасти пену, бык бил нападающих собак передними острыми копытами и наносил молниеносные удары – выпады много-отростковыми рогами.
Это была настоящая битва, из которой одна собака вышла искалеченной, с перебитой копытом лапой, а другая - получила колющее ранение в бок и с визгом убежала проч. В тот раз, олень из боя с собаками вышел победителем, и ускакал в тайгу тяжёлым, ходким галопом…
Помня эту картинку, Андрей откровенно побаивался приближающегося быка и если бы не двустволка за его плечами, то наверное не рискнул бы подманивать раздражённого зверя ближе…
Нередко, во время гона олень нападает по ошибке на безоружного человека и даже убивает его. Часто такие случаи бывают в заповедниках, где стрелять зверей запрещено и они теряют инстинктивный страх перед человеком…

В какой-то момент оглянувшись, Андрей заметил на дороге, осторожно идущих ему навстречу сотоварищей и дождавшись их, полушёпотом объяснил:
- Вы пройдите вот туда, на лесистый мысок над долиной, а я попробую подманить зверя к вам поближе. Но стрелять не стреляйте - мясо у нас уже есть…
Гена быстро и осторожно пошагал от дороги на взлобок, возвышающийся над долиной и покрытый молодым соснячком. За ним, не отставая последовали Максим и ошеломлённый услышанной яростной перекличкой зверя и человека, Валера.
Он начинал уже не на шутку побаиваться этого зверя, который так громогласно, свирепо и яростно ревел, уже совсем недалеко…
Сам Андрей, быстрым шагом отошёл за гребневую дорогу, в противоположную сторону и чуть спустившись по склону, заревел охрипшим от напряжения голосом, направляя звук своей «песни» в сторону другой пади. Он хотел, чтобы его соперник-олень подумал, что он тоже «бык – рогач», пришедший в чужие края, а испугавшись встречи уходит в соседнюю падь…
И словно угадав мысли Андрея, бык – владетель этих мест заревел в ответ хрипло и торжествующе и в конце, совсем близко, рыкнул несколько раз так, что вибрации мощной глотки, смогли быть восприняты чутким ухом охотника – «трубача» - Андрея
- Боже мой! – прошептал он в восторге. – Этот зверюга намерен драться со
мной и хотел бы увидеть меня хотя бы мельком!

Он вернулся на дорогу, свернул направо, быстрым шагом дошёл до куртинки молодых пушистых ёлочек растущих на обочине, и стал за ними как за зелёную ширму, приготовив на всякий случай ружьё…
Вскоре послышалось лёгкое шевеление в чаще, в излучине распадка совсем рядом с дорогой, метрах в ста от затаившегося Андрея…
Руки его держащие двустволку, нервно подрагивали, ему вдруг стало жарко и Андрей, свободной рукой вытер со лба выступившие капельки пота. Сердце колотилось быстро - быстро и он старался себя успокоить, повторяя про себя:
- Ты не будешь стрелять... Не волнуйся… Ты просто посмотришь на него и отпустишь его назад, в его владения. Ведь это же его лес… Это его вотчина. А ты непрошенный гость, да ещё и обманщик - «трубач»!

На какое – то время всё вокруг затихло, и остались только два существа, два зверя скрадывающие друг друга.
Один – мощный бык – рогач, а другой, пожилой уже человек, живущий в далёком Лондоне, но на время вообразивший себя не менее яростным и страстным зверем, чем подлинный олень…
Громадный, коричнево серый олень - самец с длинной гривой, с коричневыми, длинными и широко расставленными рогами, с острыми, светлыми отростками симметрично расположенными на каждом роге, вдруг появился на дороге! Перемахнув высоким и длинно - тяжёлым прыжком через дорожный отвал поросший кустами багульника, в несколько шагов перейдя через дорогу, перед тем как углубиться в чащу на другой стороне, зверь повернул изящную голову с высокой короной рогов в сторону Андрея и всего в тридцати шагах, увидел затаившегося человека …
Ноздри его раздувались и влажный, светло – серый пар вырывался вместе с разгорячённым дыханием из широкой груди. Крупные, блестяще - тёмные глаза навыкате, остановились на фигурке сжавшегося в комочек человека и бык тоже замер, рассматривая своего врага, ещё не веря в обман, ещё готовый в несколько следующих прыжков миновать расстояние до соперника и столкнувшись с оглушительным треском рогами, преодолеть его сопротивление, подавить, смять, растоптать, уничтожить…
Мгновения, которые показались Андрею вечностью, человек и зверь смотрели друг на друга не отрывая взгляда.
И когда испуганный охотник, уже невольно начал поднимать к плечу своё оружие, олень вздрогнул, развернул, на сильных задних ногах, мощную, действительно бычью переднюю часть-круп, затем оттолкнулся и, почти презрительно отвернувшись, не глядя на затаившегося человека взлетел в воздух, преодолел одним махом несколько метров по воздуху и неожиданно плавно приземлился среди кустов за дорогой!
Потом прыгнул во второй раз, в третий и почти неслышно исчез в чаще ольховника, ещё не сбросившего листьев…
Андрей дрожа, напряжённо выдохнул воздух и сделал несколько шагов в ту сторону, где только что стоял дикий зверь распалённый жаждой сладострастия и соперничества, красивый яростью многократного победителя изюбриных схваток…
На дороге остались глубокие, необычайно крупные следы аккуратных копыт…
Словно после глубокого сна Андрей протёр глаза, огляделся, увидел высокое золотое солнце в синем безоблачном небе, яркие краски тайги и осинку на обочине, на которой налетевший вдруг порыв ветра, зашевелил, заиграл жёлто – красными, похожими на тонкие монетки листьями…

Из леса навстречу ему вышел Гена и вслед за ним Максим с Валерой.
Валера, впервые видевший гонного оленя, да ещё так близко, с восторгом заговорил:
- Вот это зверюга! Какая громадина! Я только сейчас понял, почему охотники называют самца - оленя быком. Ведь это действительно громадина, килограммов в триста весом. У меня поджилки затряслись, когда он вдруг остановился на виду и зарыкал как лев, хрипло и гневно…
Андрей в ответ кивал головой, но молчал и смотрел куда – то вдаль, переживая раз за разом виденное и теперь оставшееся в памяти, помогающей воображению восстановить картинки только что произошедшего.
Гена, изредка взглядывал на притихшего и молчаливого брата, с уважением подумал, что Андрей нисколько не утратил за годы своего далёкого отсутствия ни охотничьего азарта, ни умения заражать своим настроением как близких и мало знакомых людей…
Максим, наконец, тоже проговорил: – Да, это был самый большой бык, которого я когда-нибудь видел в лесу. Это настоящий король здешних мест! Думаю, что его, все остальные быки в здешней тайге боятся…

… Назад возвращались не торопясь, обсуждая детали увиденного и услышанного…
Андрей шёл последним, смотрел по сторонам и в одном месте остановился, разглядывая, на верхушке молодой кедрушки сдвоенные, серо – коричневые шишки, хорошо заметные на яркой зелени пушистой хвои…
Вдруг, откуда - то снизу, на берёзу уже сбросившую листву, вспрыгнула проворная белочка с чёрной мордочкой, длинными ушками с тёмно – коричневыми кисточками на них, и блестящими бусинками глаз, насторожённо рассматривающих неподвижное двуногое животное, в защитного цвета куртке.
Андрей, мягко двигаясь осторожно подобрался к деревцу и стукнул по стволу ногой.
Белочка, сердито цокая, пулей влетела к вершине, проворно пробежала по тонкой веточке, перескочила на соседнее дерево, потом на следующее и там спряталась, замерла в чаще переплетений веток, веточек, хвои и листьев…
Тут же, на обочину заросшей дороги, прилетела стайка синичек и рассевшись на тоненьких веточках берёзок, засвистели радостно и торопливо.
Андрей остановился, разглядывая крошечных пичужек, а потом сам засвистел, подражая пенью синичек…

Когда они возвратились на бивак, осенний яркий день разгулялся вовсю и от утренней прохлады не осталось и следа.
Раздевшись до футболок, не спеша, приготовили завтрак и сидя в машине, вспоминая насторожённое, прохладно – ясное утро поели и выпили по рюмочке водки за удачную поездку и за хорошую добычу, которая после всего увиденного только добавила настроения.
Потом, взяв полиэтиленовые мешки, сходили по дороге за ручей, к тому месту, где Максим вчера добыл оленуху. Мясо лежало завернутое в шкуру, и когда его распределили по мешкам, оказалось, что каждый будет нести килограммов по тридцать. Гена, раскладывая мясо, вспомнил один случай…

- Андрей! А ты помнишь, как мы твоего первого лося выносили из тайги, с
места, которое находилось километрах в пятнадцати от дороги? Я тогда чуть не надорвался, хотя был молод и силён, как никогда. Я ведь тогда был тренирован и собирался сделать мастера спорта по лыжам…
Андрей заулыбался: – Конечно, помню! Мы тогда с тобой ночью, с большой дороги, по звёздам заходили и попали точно к спрятанному мясу - он тем походом гордился.
Ведь за одну ночь не только дошли, но и вынесли тяжеленные, килограммов по сорок рюкзаки.
И всё это по прямой, через лес, по глухой тайге изрезанной падями, распадками и болотами…
«Да, тогда мы были молоды и сильны как звери – подумал он. - Впереди расстилалась целая жизнь, а охота, походы по тайге украшали это будущее, наравне с красивыми девушками и спортивными успехами… Ах, как давно это было!»
Андрей молча покачал головой и вздохнул…
Возвратились на стоянку идя друг за другом и поглядывая вдоль дороги, как – бы посторонних не было. Андрей как обычно замыкал шествие, часто поправлял на плечах рюкзак и переходя через ручей, поскользнулся и чуть не упал...
- Эх, «где мои семнадцать лет…» – тихонько пропел он и вытерев пот со лба,
двинулся догонять товарищей…
Принесённое мясо, спрятали неподалёку от машины в лесу, и стали собираться уезжать: сняли палатки и полиэтилен прикрывавший их сверху, переоделись в цивильную одежду, ещё раз попили чаю, сидя на солнышке у потухающего костра и в последний раз слушая шум хвойных и лиственных вершин, то затихающий, то «разгорающийся» под порывами тёплого ветра, приносящего из тайги запахи осени.
Перед самым отъездом, перенесли мясо в машину и уложили под собранное и упакованное в мешки и мешочки, лесное снаряжение.
Андрею уезжать не хотелось и, в последний раз попивая чай, он смотрел по сторонам, вглядывался в дальние, синеющие горизонты ярко расцвеченной тайги и думал, что именно такую красоту он часто представлял себе там, в Англии, когда лежал медленно засыпал, проваливаясь в тягучую, сладкую дрёму.

«Англия страна замечательная – с грустью думал он – но уж очень «домашняя», обжитая, приспособленная под нужды городского человека. Там и природных лесов совсем не осталось, да и хищников всех извели ещё лет четыреста – пятьсот назад. А какой – же лес без волков и медведей?
- Там тоже есть и реки и ручьи, но воду из них никто не пьёт, даже при сильной жажде, а добыть оленя в лесу могут только знатные аристократы или богачи, у кого денег и страсти на добычу зверя хватает. Там ведь даже костров нельзя разводить в лесу…
А что за ночёвка без горячего чайку и кострового пахучего дымка, без яркой игры языков пламени в огне…»
Его раздумья, прервала шутливая Генина команда: - По машинам!
Андрей влез в микроавтобус последним и молчал почти всю дорогу, вспоминая многочисленные прошлые походы в тайгу, и сожалея, что сегодня такие «праздники» бывают слишком редко…
«В рощах далёких олени трубят – вспомнил и процитировал он про себя, чьи – то стихи.
- Лето проходит, осень приходит, жизнь уходит…»
Андрей смотрел вокруг, запоминал яркость солнечного, золотого дня, синее небо над таёжными просторами, зелено – золотистую тайгу и уговаривал себя не переживать и надеяться на лучшее…

… Лёжа в чаще прохладного ельника, олень - рогач, услышал шум мотора, проезжающей где – то далеко, на вершине водораздела машины, открыл глаза, потянул ноздрями теплый предвечерний воздух погожего денька, убедился, что опасных запахов нет и огляделся.
Неподалёку, в зарослях пожухлого высокого папоротника, лежали три его матки, а четвёртая - молодая, стояла в березняке и кормилась, изредка поднимая голову и оглядываясь на своего «повелителя».

…Солнце уже опускалось к лесистому горизонту, когда бык в два приёма поднялся – вначале на мощные задние ноги, потом на передние, потянулся подаваясь вперёд, растягивая большое мускулистое тело и высоко поднимая красивую рогатую голову.
Потом выровнялся, зевнул приоткрыв большую пасть, понюхал струйки воздуха стекающего сверху, с нагретого за день хребтика и медленно шагая, начал спускаться по правому борту широкой долины, заросшей кустарником и редким сосняком, к ручью…
Матки послушно последовали за ним, но Молодая, задержалась на какое – то время и это привело рогача в волнение. Он резко развернулся на задних ногах, тяжёлой рысью приблизился к зазевавшейся Молодой, обогнул её по дуге и сердито мыкнул, мотая тяжёлой, рогатой головой.
Оленуха, опасаясь чувствительного удара рогами, с места перешла в галоп и мгновение спустя, догнала своих товарок, спокойно идущих впереди…
Бык, широко шагая вновь выдвинулся вперёд и спустившись ещё на полкилометра в низ пади, вошёл в болото, посередине которого протекал неширокий, но глубокий ручей…
Войдя в небольшую заводь почти по колено, олень наклонил рогатую голову и шумно вдыхая и выдыхая воздух через большие ноздри на чёрно – блестящей оконечности морды, долго и с удовольствием пил.
Матки делали то же, чуть поодаль от быка…
Напившись, он поднял голову и долго стоял неподвижно, слушая шумы деревьев и журчание воды на небольшом перекате, чуть ниже по течению. С его морды, в текучую воду падали крупные капли…
Постояв так какое – то время, олень вдруг лёг в ручей и стал двигать передними ногами в воде, словно пытался плыть, охлаждая разгорячённую плоть…
Насладившись этой холодной ванной, бык вскочил на ноги, встряхнулся мощными, крупными мышцами массивного крупа, разбрызгал вокруг капли воды со шкуры и напрямик, через густой ивняк выбрался из ручья…
После водопоя и купания, стадо оленя – рогача, перешло болотистую долину и принялось подниматься на крутой противоположный склон, с выступающими кое – где из травянистой, кустарниковой чащи, каменными спинами гранитных скал – останцев.

Сумерки, не торопясь опускались в долину постепенно покрывая прохладной тенью, небольшие продольные распадки.
Вскоре, солнце спустилось за поросший крупно-ствольным лесом гребень, отделяющий одну падь от другой.
Присматривая за матками, бык зигзагами поднялся по крутизне подъема почти на гривку и тут, уловив резкий запах незнакомого быка – оленя, остановился, опустил голову к земле и принюхался.
Это был незнакомый бык – новый соперник, и наш герой - Хозяин этих мест взволновался, напрягся и перейдя на рысь, поднялся на заросшую молодым осинником седловину.
Тут, он натолкнулся на «мочевую» точку, где незваный Пришелец останавливался, бодал, драл рогами одиноко стоящую в зарослях папоротника сосёнку, срывая с неё пахучую, влажно-смолистую кору и обламывая хрупкие ветки.
Внизу, в земле, Пришелец выкопал круглую яму копытами выбив это углубление, а потом туда помочился - сделал метку.
Владетелю этих мест, метка очень многое рассказала…

Пришелец был уже вполне зрелым быком, потерявшим свою единственную матку вчера вечером после выстрела Максима и потому, в поисках новой «наложницы» - подруги, перешел лесную гриву, отделяющую одну падь от другой, нарушил границу владений Хозяина…
Наш бык - Хозяин этой долины, - разъярился - шерсть на его загривке поднялась дыбом и он, задрав голову с мощными рогами, открыл пасть и заревел, призывая наглого Пришельца сразиться.
Проревев несколько раз, он помочился на мочевую метку «наглеца» и несколько раз помотал головой, тренируя свой излюбленный удар рогами снизу вверх, а потом резко в сторону, от которого шеи его противников изгибались, и мышцы и позвонки трещали от непереносимого напряжения…
В это время, на противоположном краю лесной опушки, на гривке, появился, замелькал в кустах коричневым нахальный чужак.
Заметив его, Хозяин резко перешёл на галоп и в несколько секунд преодолел расстояние, разделяющее их…

Остановившись на открытом месте, Хозяин ещё раз проревел свой вызов: его голос охрип от охватившей ярости и вместо плавного подъема мелодии от верхов к низам, из разгорячённого, опухшего от возбуждения и похоти глотки, раздалось рокочущее рыканье, повторённое несколько раз с откровенной угрозой.
Пришелец услышав этот ужасный рык вздрогнул, выскочил на край поляны, остановился на месте и даже попятился…
На его рогах висела коричневая «копна» вырванного из земли сухого папоротника, от которой он в суете приготовлений к бою, забыл избавиться.
И в это время, Хозяин на рысях бросился на него и Пришелец, едва успел увернуться, отскочить минуя тяжёлый лобовой удар – таран…
Затормозив всеми четырьмя копытами глубоко вспахавшими землю, Хозяин развернулся и наклонив тяжёлые рога, выкатив налитые кровью яростного гнева глаза, бросился на испуганного соперника.
Раздался сухой, громкий треск столкнувшихся рогов!
Пришелец, упершись в землю копытами изо всех сил, попытался сопротивляться напору Хозяина, но был мгновенно отброшен на несколько метров назад. От резкого удара, застрявший в его рогах папоротник упал на траву и Пришелец, осознав опасность дальнейшей схватки отскочил вбок, крутнулся на месте и помчался прочь от непобедимого оленя рогача - Короля местной тайги…

Хозяин некоторое время, тяжело скакал за убегающим соперником, пугая того коротким злобным хрюканьем, потом постепенно перейдя на шаг остановился, подняв голову победоносно осмотрелся и заметив своих, покорно пасущихся маток, нисколько не взволнованных произошедшей схваткой, ударил копытом правой ноги по земле выбив клок травы и кореньев, а потом снизу вверх поднимая рогатую голову, заревел – зарычал басом, рассказывая всему свету о своей очередной победе…

… Уже в полной темноте, чуть успокоившись, бык – Хозяин, несколько раз проревел на всю округу и вслушиваясь в отголоски эха, ответа не услышал… Потом, стадо долго кормилось на противоположной стороне гривы, в покинутых побеждённым Пришельцем, владениях - Хозяин, после очередного победного боя завладел новой территорией, увеличив свои владения…
А около полуночи, когда рогатая луна взошла на мерцающий звёздной пылью прохладный небосвод, Хозяин, поднявшись к каменистым останцам на гребне лесного мыса выступающего над долиной, лёг в высокую траву и поворочавшись и прослушав окружающую заснувшую, ночную тайгу, задремал прикрыв глаза и изредка утробно рыкая, видя во сне очередной бой с оленем – соперником…

… Переехав тряское болото по полусгнившей стлани, Генина машина заспешила по ровной грунтовой дороге к Голоустнинскому шоссе, потом свернула налево и чуть поднявшись на перевал, помчалась по золотеющей осенней тайге в сторону города…

… Грустный Андрей сидел на своём сиденье у окна и вглядывался в мелькающие за окном широкие долины и крутые, заросшие лиственичником, вершины….
Он думал о том, что поездка была по настоящему удачной, и не только потому, что удалось добыть вкусного, питательного мяса, но главное, потому что он вспомнил свои былые походы и смог хотя бы на время вернуться в те далёкие годы, когда тайга была для него родным домом и местом, где он чувствовал себя своим человеком!
«Значит, есть ещё порох в пороховницах – думал он, едва заметно улыбаясь.
- Значит, я ещё могу радоваться жизни и свободе как тогда, несколько десятилетий напряжённой жизни тому назад…
Значит, ещё не всё потеряно и есть ещё время и для радости и для переживаний…
А это значит, что старость подождёт, пока я сам не соглашусь с её предложениями затихнуть и погрузиться в обывательскую жизнь…»

В одном месте, на гребне водораздельного хребта, сквозь золотой цвет осени, зазеленели густые кедрачи и Гена рассказал, что там, наверху, несколько лет назад они с Максимом «били» кедровый орех и за неделю, каждый набил по мешку очищенного ореха…
- Осень тогда, была поздняя и сухая и шишки, в молодых кедрачах, висели на ветках, коричнево – серебристыми гирляндами. Казалось, что вершинки кедров, какой – то замысловатый художник раскрасил мягкой акварелькой в медовые оттенки…
Гена чуть притормозил, объехал подсохшую лужу, и вновь нажал на газ:
- Тогда, вкусные, ароматные орешки добытые мною по осени, всей
семьёй щелкали всю зиму…
Андрей рассеяно слушал разговоры о сборе кедровых орехов и о урожайных и неурожайных годах в окрестной тайге.
Он думал о том, что скоро надо уезжать, прощаться с родными и близкими, в последний раз видеть эти необъятные просторы тайги, в которой когда - то, как казалось совсем недавно бывал не гостем, а хозяином и где он, не один раз бывал счастлив ощущением силы и здоровья, сознанием драгоценной внутренней свободы, когда любые невзгоды и физические перегрузки воспринимались как дело обычное, как плата, ответственность за состояние свободного человека живущего в свободной природе…

Глядя через окно на пробегающую мимо тайгу, он с грустью думал, что скоро улетит в Англию, где начнётся размеренная жизнь: работа, дом, Рождество, Пасха - всё как обычно, привычно, по одному и тому же маршруту. Всё чистенькое благоустроенное и даже красивое. Но нет ощущения свободы и потому скучно, и временами даже бессмысленно…

Когда подъезжали к городу, Андрей уже успокоился, уговорил себя не волноваться и повторял про себя очередные, пришедшие в голову, по случаю, стихи:
«Я научился понемногу, шагать со всеми рядом, в ногу. По пустякам не волноваться и правилам повиноваться…»


21. 11. 2005. Лондон. Владимир Кабаков









Олени Ричмонд – парка.



Впервые я побывал в Ричмонд – парке, лет семь назад.
Мы с женой, приехали сюда на машине, долго искали въездные ворота и, наконец, попали внутрь и остановились на стоянке рядом с замечательным внутренним парком и кофейней, стоящей на вершине холма, нависающего над Темзой и дальше над Лондоном.
Тогда я впервые, в волнении, увидел там стада оленей пасущихся вдоль дорог-тропинок и так был этим поражён, что почти потерял дар речи. Ведь для того, чтобы увидеть хотя бы одного оленя в сибирской тайге, надо отшагать от города километров пятьдесят, ночевать где-нибудь в лесу, а с утра ходить у подножия марян, (травянистых луговин на крутых склонах), в надежде увидеть там, на вершинах, это красивое, но осторожное и пугливое животное. Ведь летом, в тайге увидеть его очень трудно, почти невозможно. Изредка, в своих дальних походах, я слышал треск веток в непроглядной чаще, на прыжках, под острыми копытами, и характерное фырканье. И всё…
Иногда, в особо глухой тайге, я находил сброшенные по весне рога, но самих оленей видел очень редко…
А тут, рядом с проезжей дорогой паслись несколько десятков крупных маток – оленух, с подросшими уже телятами, не обращавших никакого внимания на проходящих и проезжающих…
Я всплескивал руками, охал и ахал, восхищаясь этой внезапной возможностью наблюдать диких зверей в такой близости, и жене удалось меня угомонить, только тогда, когда она предложила попить чаю с «плюшками», в замечательной кофейне…
Когда мы заказали себе чай и устроились в уютной гостиной, то в окна, внизу под горой, увидели замечательный вид Лондона и его окрестностей. Величавая Темза, изгибаясь, уходила вдаль, и её синяя вода поблескивала под ярким солнцем мириадами отражений. Вдалеке были видны высотки центра города – Сити, а по горизонту, в несколько уровней протянулись леса и луга…
Чай был замечательно ароматным, и плюшки с изюмом и кремовой, ломкой корочкой, возбуждали аппетит. Закусывая, мы обсуждали всё увиденное и я уверял Сюзи - мою жену, что ничего подобного я ещё не встречал в своей жизни…

В тот день, мы, гуляя по парку, обошли его почти весь, вдоль и поперёк, хотя размеры Ричмонд - парка немаленькие: наверное, не меньше чем пять на пять километров.
Там есть холмы, покрытые густым, крупно-ствольным лесом, есть озёра и речки, ручьи и ручейки, плантации дикого леса, огороженного от зверей высокими изгородями - места гнездований для птиц: множества уток разных пород, гусей и лебедей.
Вечером, мы уставшие и полные впечатлений, уехали домой, но я и подумать не мог, что когда-нибудь, посещение Ричмонд - парка, станет для меня почти работой, тем местом, куда я буду в течении года приезжать по нескольку раз в неделю, на много часов…

Следующее запомнившееся посещение, произошло года четыре назад, когда к нам в гости приехали из Питера, наши друзья, музыканты симфонического оркестра Мариинского театра.
С вечера, после репетиции оркестра в Барбикан – центре, мы пришли к нам на Хаттон – Гарден (лондонская улица на которой мы живём), посидели часа два распивая разные вкусные и экзотические напитки, (и не только алкогольные – дочь незадолго до этого была с школьным оркестром в Аргентине и привезла латиноамериканский напиток «матэ» и стаканчики для его заварки) болтая о всякой всячине.
Перед расставанием договорились, что назавтра, когда у друзей - музыкантов будет выходной, мы поедем в Ричмонд – парк, на пикник.
Утром, когда все собрались, мы сели в машину и поехали в парк.
Была неважная погода, но у «нас было» и потому мелкий дождичек нас совсем не пугал.
Когда приехали и поставив машину на привычной стоянке, вышли на воздух, то дождя уже не было и мы, расстелив «скатерть самобранку» рядом с дорогой, совсем по-русски, не обращая внимания на прохожих и проезжих, выставили на неё закуску и главное, литровую бутылку дорогого американского виски…
Первый тост конечно был за дружбу и за гостей… А потом пошло…
Через полчаса всем было хорошо, и мы гадали, почему мы прежде не могли вот так на свободе, встретиться и выпить за здоровье каждого.
Во время выпивания и закусывания, произошёл смешной случай.
Маленький, красивенький пудель, убежал от своей крикливой хозяйки, подскочил к нашей скатерти «самобранке» и, не жуя, проглотил немного чесночного сыру, вместе с упаковочной фольгой. Мы не успели ему помешать, а подоспевшая смущённая хозяйка, подхватила его на руки, и унесла, извиняясь на ходу.
Мы несколько смущённо комментировали последствия такой нездоровой прожорливости.
А я вспомнил своих многочисленных питомцев – охотничьих лаек, в Сибири, которых вырастить было совсем непросто. Характеры у них были разные и привычки не всегда безобидные. Вырастая, питомцы иногда демонстрировали негигиеничные инстинктивные склонности. Один замечательный щенок, по имени Кучум, стоило мне его отпустить, убегал от меня, находил гниющую мёртвую плоть и валялся на ней, втирая в свой чистый мех, жуткие запахи. Каждый раз он проделывал это в сладострастном забытьи, пока я ловил его и с отвращением, не уводил его к воде, где отмывал скулящего хулигана от отвратительных нечистот…

… Закончив выпивать и закусывать, мы сложили «скатерть» в багажник и пошли гулять, оживлённо разговаривая.
Была поздняя осень, начала октября, лил небольшой дождь с перерывами, но нам это совсем не мешало обмениваться новостями и обсуждать мировые проблемы. После выпитого виски, нас охватил порыв всеобщего братства и дружелюбия, что часто бывало с русскими, воспитанными в «блаженные шестидесятые».
Из того похода, я запомнил эпизод с фотографированием под громадным деревом – обрубком, которое на фотографии, сделанной позже, выглядело, как символ, изувеченной, полу задушенной и полу уничтоженной «матери – природы».
Чуть позже, уже возвращаясь к машине, мы встретили оленя – рогача, который гнал перед собой матку – оленуху, и тревожно оглядывался, опасаясь преследования доминантного самца – рогача. Этот молодой олень, «украл» её из «гарема» и опасался погони «хозяина».

Всё выше увиденное, как бы подготавливало почву, для последующих приключений. Да и сам однообразный быт в большом городе, лишённый общения с природой, загнанный, заключенный в четыре тесных стены, с закрытым каменными крышами, горизонтом, вызывает приступы тоски по пространствам реального мира, по зелёным лесистым лужайкам, по синему бескрайнему куполу чистого неба…
Однообразие и стрессы эмигрантской жизни, со временем рождают приступы тоски, которая исподволь грызёт душу человека, постепенно превращая его в мрачного меланхолика с истерическими наклонностями…

… Прошло ещё четыре года, и как – то, по весне, соскучившись сидеть дома в окружении крыш, гудящих машин и автобусов, я собрался и поехал в Ричмонд - парк в одиночку.
… Доехав до станции метро – Ричмонд - я с трудом разобравшись в карте – схеме, определился и, пропетляв по извилистым улочкам, нашёл вход в парк.
Войдя внутрь парка через решетчатую металлическую калитку, пробитую в высокой кирпичной стене и специально устроенной так чтобы не выпускать наружу оленей, я удивился его размерам и проходя по ближайшим окрестностям нашёл несколько гигантских деревьев – дубов, лондонских платанов, буков, несколько секвой и даже канадский клён. Я был поражён их размерами и решил сделать несколько выездов сюда для промеров и записей об этих замечательных, исторических деревьях.
Обходя парк по периметру, я встретил громадное стадо пятнистых оленей, числом голов в двести, и неподалеку увидел несколько стад, благородных оленей: матки паслись отдельно, быки держались отдельно.
Я так был поражён величиной парка, громадными старинными деревьями, животными: шустрыми белочками, множеством увиденных вблизи диких кроликов, оленями и их красотой и размерами, что уезжая на электричке домой, записал в записную книжку план исследования жизни диких оленей в Ричмонд – парке, рассчитанный на год…

Надо учесть, что полгода до того я был два месяца в России, в Сибири, и совершил несколько продолжительных походов по тайге, в поисках тех же оленей, которые в Прибайкалье называются изюбрями или маралами.
Тогда же, ходил в Иркутский сельскохозяйственный институт, на факультет охотоведения и сидел в тамошней библиотеке, читая и записывая интересные подробности о жизни и морфологии оленя, кабана, лося и медведя.
Однажды, я зашёл в музей охотоведения, где меня любезно встретила его директор, Наталья Ивановна Мельникова, которая показала и рассказала о самых интересных экспонатах коллекции.
Экспозиция оставила самое волнующее впечатление. Там были муляжи громадных лосей и оленей, кабанов и дерущих их медведей, байкальской нерпы и птиц, как водоплавающих, так и хищников. Одним словом это была энциклопедия животного мира России и Сибири…
И уже там, в Сибири, я подумал о том, как хорошо было бы уединиться где-нибудь в глухой тайге, и живя в одиночестве, написать научную работу по поведению и среде обитания того же изюбря или косули (подвид оленя).

… И вдруг, здесь, в большом городе Лондоне, мне предоставляется возможность понаблюдать за жизнью полудиких животных, и исследовать их привычки и проявления инстинктов.
Я вдохновился и решил приступить не откладывая.
Итак, начиналось всё в начале апреля, а точнее третьего апреля, когда в яркий солнечный день, я, на пригородной электричке приехал до станции «Ричмонд» и через двадцать минут вошёл в парк, через Ричмондские ворота…
Было около двух часов по – полудни, дул лёгкий ароматный ветерок и с неба светило золотое солнце - долгий весенний день был в разгаре…
Пройдя чуть вперёд и влево, увидел почти круглую по форме дубовую рощу. Впереди, чуть выступая из общей массы деревьев стоял, вздымаясь в небо, симметричной, ещё безлиственной кроной красавец дуб, высокий (до сорока метров) и с толщиной ствола, на высоте полутора метров от земли, около двух с половиной метров.
Я сделал обмеры, прихваченной с собой рулеткой, и оказалось, что его диаметр ствола - около семи метров, восьмидесяти сантиметров.
Тут же неподалёку, проходила старинная дубовая аллея, заросшая уже молодыми деревьями, но просматриваемая по весне, особенно чётко…
В той же рощице, на границе с лугом, стоит бук диаметром в четыре метра, семьдесят пять сантиметров. Это около полутора метров в толщину.
В этот же день я увидел неподалеку от дубовой рощи, стадо благородных (красных) оленей, числом до сорока особей. Большинство маток, но были и рогачи. Рога у оленей – самцов, прошлогодние, ещё не опавшие. Но у двух быков, уже появились чёрные пенёчки новых рогов – пантов, на месте старых.
Рядом паслось второе оленье стадо, штук около двадцати. Они частью лежали, а частью кормились. При моём приближении, олени насторожились и проводили меня внимательными взглядами…

Потом я подошёл к грязевой яме, которая летом, наверное, наполняется водой. На грязи отчётливо видны следы оленей и даже отпечатки их туш, оставленные любителями грязевых ванн. Видимо наступала пора линьки, то есть смены волосяного покрова, и звери пользуются грязью, как мазью от постоянного зуда.
Пройдя дальше, вновь вышел на заросшую, заброшенную, наверное ещё лет сто назад, аллею, по которой, может быть в те, давние ещё Викторианские времена, прогуливались здесь благообразные семейства буржуа и титулованной знати, приехавших в роскошных колясках или живущие неподалёку - с их собаками, детьми и домочадцами.
Конечно, за сто лет всё здесь изменилось, но, наверное, не так разительно, как сам город. Да и вообще в природе всё сохраняется из поколения в поколение без особых перемен, в отличие от мира людей. Во всяком случае, и ландшафт и сами деревья и звери, населяющие парк, внешне мало изменились…

… Ричмонд – парк, как охотничий, королевский парк, был устроен в шестнадцатом веке. На этом же месте, бывшем тогда далёким пригородом вблизи поселения или даже большой деревни, стоял дремучий лес, в котором водилось много оленей, лис и куда по временам заходила стая волков.
Король Чарльз Первый, узнав об этом, приказал своим «охотоведам», устроить парк, в который можно было бы приезжать на несколько дней, на охоту…
Случилось это, в 1637 году…
Король был страстный любитель охоты и поклонник красивых лесных видов. Он был натурой утончённой, приглашал в Англию знаменитых живописцев из Голландии и сам позировал для известного художника Ван – Дейка.
Представляю, насколько были богаты и красочны, торжественные охотничьи процессии в тогдашнем Ричмонд – парке.
Вереницы гарцующих на великолепных лошадях, разряженных всадников, своры лающих знаменитых английских гончих, раззолоченные кареты, пятна яркого солнечного света на зелени полян, прохладная тень от громадных кряжистых дубов…

…Однако вскоре, разразилась Гражданская война между войсками Короля и сторонниками Парламента, и потерпевшему поражение Чарльзу Первому, прохладным зимним утром, торжественно отрубили голову на площади перед Вестминстерским Аббатством.
В 1649 году территорию парка передали во владение корпорации Лондонского Сити. После реставрации монархии, какое – то время за Ричмонд – парком «присматривал» владелец пивных заводов Джон Льюис. Впоследствии, парк переходил из рук в руки богатых английских аристократов, а во время Второй мировой войны, принадлежал английскому, военно-воздушному флоту…
В годы войны, парк был закрыт для посещения, хотя несколько столетий до этого, и после, Ричмонд – парк служил местом отдыха и гуляний для зажиточных горожан и гостей города.
Тогда, в парке, часто можно было видеть коров и овец, пасущихся рядом с большими стадами красных оленей.
Живописные ландшафты, пруды и текущие по лугам ручьи, всегда привлекали сюда любителей природы и чистого воздуха. Любили этот парк и Короли.
Рассказывают легендарную историю, что именно с вершины Ричмондского холма, король Генрих Восьмой, с напряжением наблюдал, за окрестностями Тауэра, когда там, казнили одну из его очередных жён, Анну Болен. Каждая казнь отмечалась пушечным залпом и сноп огня, вылетавший из пушечных стволов, был виден с высот Ричмонда. (Но об этом подробнее, в другом месте)
Уже в те времена, многие из дубов, растущих в парке по сию пору, наверное, были свидетелями мстительной ухмылки на толстом, круглом лице этого Короля – женоненавистника.
Большинство тех дубов в аллее, уже давно без вершин, диаметром в основном около двух и высотой не больше десяти – пятнадцати метров. Многие подгнивают, раскалываются снизу, но летом упорно «обрастают» листьями, словно доказывая, показывая Творцу, что они ещё живы и ждут бытописателя, которому они могли бы пересказать много весёлых и трагических историй, случавшихся под их широколиственными кронами...

…Фантазируя, таким образом, я долго шёл вдоль каменной изгороди – стены, в которой сделаны калитки и ворота, с приспособлениями, не позволяющими выходить, убегать из парка крупным животным, таким как олени…
Однако, для лисиц это не преграда и может быть поэтому постепенно, количество городских лис всё увеличивается и не только на окраинах города Лондона, но и в его центре. Недавно в газетах писали, что лиса пробралась в Парламент и даже поднялась по лестнице на второй этаж, где её блокировали охранники…

… Идя дальше, я нашёл целое городище кроличьих нор. Кролики, заметив опасность, прячутся в эти норы, но через минуту, если их не потревожить, вновь выходят на поверхность – вначале кролик разведчик, а потом и другие, большие – взрослые, и совсем ещё маленькие крольчата.
Они пасутся на весенней сочной, травке вылезающей густо и зелено из земли.
Некоторое время, наблюдал за кроликами в бинокль. Собаки, «прогуливающие» хозяев, иногда бросаются догонять кроликов, а те, мелькая короткими хвостиками, быстро – быстро отталкиваясь, улепётывают, набегают на нору, и «заныривают» в неё.
Хозяева, в такие моменты начинают нервничать, озираться и стараются поскорее увести подальше от этого места, своих азартных питомцев… По дорожкам парка ездит полицейская машина, из которой полицейские наблюдают окрестности и пресекают нарушение правил поведения в парке, как животными, так и человеками…
Очень много вполне диких, совсем не «парковых» белок, которые при виде приближающегося человека, прячутся, шурша коготками по коре, взбираются на вершины, или перебегают на другую сторону ствола.
Если они на земле, то быстро и высоко выпрыгивая из травы, бегут к дереву и взбираются на него. Собаки иногда ловят нерасторопных, но бывает это очень редко…
Чаще, небольшие, шустрые терьеры, подбегают под дерево и начинают, задрав голову, задорно лаять на затаившихся белок, пока хозяева не отзовут их.
… Набрёл на дуб в низине, за усадьбой смотрителей парка. Он без вершины, но с очень пышной кроной. Окружность его, около семи метров двадцати сантиметров, а значит толщиной около двух метров сорока сантиметров.
Думаю, что ему лет триста - четыреста.
Чуть позже, постараюсь рассказать об истории того времени, когда дубы эти были ещё молодыми деревьями. Приблизительно, это было время Великого Лондонского пожара или времена властвования Оливера Кромвеля – отца современной мировой (старой) демократии, главного вождя и военачальника войск Парламента, победивших в Гражданской войне. Это была первая европейская революция, вдохновляемая религиозными мечтаниями о справедливом христианском мире…
И это только один эпизод из буйной средневековой истории Англии.
Я постараюсь, попутно описывать сюжеты из этой истории, пытаясь связать её с возрастом парковых деревьев. Ведь они были молчаливыми свидетелями многих происшествий при дворе английских королей, и в семьях смотрителей и служителей парка…
…Неподалёку от этого дуба, через асфальтовую дорогу, есть озеро с вытекающим из него ручейком. Там встретилось мне многочисленное стадо пятнистых оленей, лежащих на берегу и греющихся под солнцем.
Каких только расцветок нет у этих оленей. Два оленя, из приблизительно двухсот, меланисты – совершенно белые особи – матки. И неподалёку пасутся две или три тёмные, почти чёрные оленухи. Звери держатся плотным стадом и при опасности, рядами – «волнами» начинают передвигаться подальше или даже убегают прочь.
Расстояние от меня через озеринку, до ближайших оленей было метров двадцать – двадцать пять, но звери в парке привыкли к людям и потому, не очень пугаются...
На озере, гнездится пара красивых, незнакомой породы, гусей, которые прилетают на озеро весной откуда – то издалека, и начинают здесь обустраиваться на лето, заводят брачные игры. В этот раз, гусыня, на бережку, лениво щиплет травку, не обращая внимания на надоевшего «партнёра», а тот, вытягивая шею ходит кругами и кричит страстно и надрывно…
Тут же кормятся утки-кряквы. Одна серая уточка и несколько красивых селезней, с зелёными отливистыми головками и шеями, в коричнево – сером оперении. Иногда утки начинают купаться, заныривая почти с головой, а потом распушив перья, встряхиваясь всем телом, оглаживая, вычёсывая влажное оперение клювом, проводя им вдоль перьев, от головы к хвосту.
В районе этого озерца, видел стадо красных оленей, пасущихся на луговине, за ручьём. По следам на глинистых берегах избитых копытами оленей определил, что они, приходят сюда на водопой.
Стадо маток с одним рогачом - пять отростков и несколькими молодыми оленями с рожками - «спичками», не пугаясь нас кормилось на медленном ходу.
Молодой олень со «спичками» проявлял любопытство, и остановившись, высоко подняв голову, долгое время смотрел на меня, не отрываясь. Позже, я понял, что вытягивание головы вверх - первый признак агрессивности оленей!
Пройдя чуть дальше от большого пруда, на луговине, встретил как мне показалось стадо оленей, состоящего из помеси красных и пятнистых. Они поменьше ростом и массой, чем благородные олени, но крупнее чем пятнистые. По цвету, схожи с благородными оленями. У быков, не сброшенные рожки с двумя отростками.
Позже выяснилось, что я ошибся. Это были «красные» олени.
Матки, что-то не поделив, стали бодаться, а парочка особо нервных встала на дыбы и начала, передними ногами вместе и по очереди - одна нога за другой - колотить по воздуху, стараясь достать друг друга копытами.
Когда степень раздражения и агрессивности возрастает, оленухи поднимая головы, вытягивают шеи, прижимают уши, а потом поднимаются на дыбы, уверенно и долго балансируя, бьют друг друга, иногда переступая на задних ногах, словно боксёры передвигающиеся по рингу.
В какой - то момент, четыре оленухи из тридцати, быстро и мощно поскакали в сторону, вдоль дорожки, возможно услышав призыв оленей из другого стада. Их движения были легки и грациозны как движения профессиональных балерин…
Через время, успокоившись, они возвратились к своему стаду…
Возвращаясь к Ричмондским воротам, подле домика лесника увидел стадо красных оленей – быков. У большинства уже чёрные толстые «пеньки» рогов – пантов, с пушистой шёрсткой на них. У трёх или четырёх крупных, уже и отростки на рожках появились. Такие рога, немного напоминает толстые ветвистые сосиски… Высота пантов уже сантиметров пятнадцать - двадцать.
Доминантный бык – вожак, почти чёрного цвета, насторожённо, не отрывая взгляда смотрел на меня с расстояния двадцати шагов, лёжа на траве и пережёвывая жвачку…
От его пристального взгляда, становится неуютно, и даже мурашки страха пробегают по спине.
Быки, что у благородных оленей, что у пятнистых, намного крупнее маток и большие красные олени производят внушительное впечатление.
Самые смелые из благородных оленей быки, совсем не бояться собак, а иногда даже идут к ним навстречу, явно с агрессивными намерениями. Самые крупные собаки, видя такого оленя, отступают и ретируются под защиту своих взволнованных хозяев.
… На горке, на широкой просеке, увидел пять быков разного возраста. Старший и главный рогач, ведёт себя агрессивно по отношению к остальным и гоняется за молодыми с явным намерением поколотить. Интересно видеть эти агрессивные попытки у животных, которые в обыденном человеческом сознании являются воплощением грации, осторожности и даже слабости.
Перейдя дорогу, неподалеку от дома с конюшней, увидел стадо пятнистых оленей - бычков с рогами - лопаточками на концах и в белых, на светло - коричневом фоне, пятнышках. Потому они и называются пятнистыми, или по-английски – фоллоу диир…
В стаде только самцы и величина их рогов разная. У доминантных быков, рога длинной до семидесяти сантиметров и лопаточки шириной до пятнадцати – двадцати сантиметров. Это красивые грациозные животные высотой до метра и выше, сильные, быстрые, но не агрессивные. Конечно, пятнистые олени уступают по размерам благородным почти вдвое, однако больше домашних коз и овец, значительно. Они тоже не боятся людей и ведут себя достойно…
Выйди из парка уже в начале седьмого, с террасы, полюбовался на Лондон, лежащий далеко - далеко впереди и внизу. Три уровня возвышенностей сменяя одна другую, уходят к горизонту и кажется, что там, вдали растёт уже сплошной лес.
Хотя я бывал там и знаю, что среди леса, то тут - то там стоят дома, а то и целые деревни и поселения.

Семнадцатого апреля 2006 года. Солнце и облака. Плюс шестнадцать градусов.
Первые встреченные пятнистые олени - семь штук самцов. Четыре взрослых и три молодых бычка со шпильками. Два цвета шерсти: бурый и светло – серый, почти белый. Все звери пятнистые. Один ещё сохранил рога с лопатками. А остальные имеют розовые пенёчки сантиметра по три высотой с плоскими завершениями и точками посередине…
То есть большинство самцов пятнистых оленей, уже скинули рога. У того оленя, у которого рога остались, один обломан, а другой с надглазным отростком и расходится от центральной линии рога лопаткой, на которой четыре примыкающих к ней отростка…
Потом встретил стадо маток благородного оленя штук в двадцать пять смешавшихся на лугу, с бычками пятнистого оленя. Совсем не боятся друг друга и ходят рядом, почти соприкасаясь. Благородных оленух возглавляет самка, самая крупная, и возможно самая старшая. Цвет у большинства тёмно-бурый с желтоватым зеркалом на заду.
Самцы сегодня спокойно подпустили меня на двадцать шагов…
Около домика лесника, вновь встретил стадо быков благородных оленей, которое видел несколько дней назад…
У быков, в зависимости от возраста и физических кондиций, разная стадия «созревания», вырастания рогов, от «пенёчков» до четырёх отростковых пантов, толстых (сантиметров в пять - семь, у основания) и ворсистых и до сорока сантиметров в высоту…
Ведут себя олени спокойно, мало перемещаясь, и я встретил их там же, что и в первый раз. Пенёчки рогов, чёрные и толстые у основания. Когда олени ложатся, то опускаются вначале на передние ноги, а потом подгибают задние. А встают наоборот, - вначале выпрямляют задние, а потом, поднимаются на передние.
Лежат быки среди кочковатого луга с редким, высохшим, старым папоротником. И тут же, поднявшись через некоторое время, начинают неподалеку кормиться…
Среди пантачей, ходит один бык с крупными, шести отростковыми не сброшенными рогами. Эти рога серого, а не коричневого цвета как осенью и один отросток отломан.
Этого же быка я видел дней через десять, уже с одним рогом, - второй он сбросил.
В это же время у многих доминантных быков, панты были много-отростковые, с серо – коричневой шёрсткой и с формирующимися новыми отростками. Получается, что олени сбрасывают рога не одновременно, а в течении нескольких недель…
Сегодня вновь видел, как матки вначале задирая головы прикладывали уши к голове, а потом вставали на дыбы, стараясь ударить друг друга копытами…
Линять олени, начиная снизу, от задних ног, и уже в конце линьки, теряют волос со спины и с боков. Новая шерсть – более тёмная. По цвету быки, все более или менее тёмно-бурые. Одни чуть светлее, другие темнее.
Видел, как молодые быки делали «садки» друг на друга.
Видимо гомосексуальные намерения воспринимаются ими как тренировки перед настоящим гоном. Думаю, что и у людей существуют нечто подобное и половые аномалии, это всего лишь затверженные инстинктивные действия, при отсутствии особей противоположного пола. Во всяком случае в природе кажется так действует механизм половых перверсий…
У собак, сильные, агрессивные, «мужеподобные» особи женского пола, делают иногда «садки» на однополых товарок… Нечто подобное существует и у птиц.
Половой инстинкт, в своих проявлениях чрезвычайно силён. Однажды в парке, наблюдал группу «селезней – насильников», которые до изнеможения, замучили одинокую уточку, своими домогательствами…
В человеческом обществе, такое поведение тоже присутствует, но только на стадии формирования общественных отношении и устраняется религиозным и культурным «табуированием»…
Но это тема другого эссе.

Девятнадцатого апреля. Тепло и ветрено. Солнце сквозь облака. Одиннадцать тридцать утра.
Решил в этот год подробно наблюдать только за красными (благородными) оленями. А за пятнистыми, хочу походить в следующем году. Приходится выбирать, потому что олени разных пород, часто держаться в разных уголках парка.
Обошёл парк справа и замерял несколько дубов. В основном, толщина крупных деревьев около двух метров и чуть меньше. На старых дубах различного вида пупырчатые натёки и наросты. Стволы часто бугристые, до высоты двух метров. У многих вершины от высоты десяти метров обломаны и уже давно (наверное, несколько десятилетий, если не столетий) Поражаюсь долголетию этих деревьев.
Представляю себе королевские охоты в этом оленьем парке, который был сделан местом таких развлечений около четырёхсот лет назад. Уже тогда, он, был огорожен деревянной оградой. Позже возвели многокилометровую кирпичную стену.
Охотились, наверное, с собаками. Всадники скакали за оленями и когда собаки останавливали зверей, то убивали зверей либо стреляя из луков, потом из мушкетов, слезая с коней. Иногда наверное метали лёгкие, но острые дротики…
Одежды, лошади, оружие, приготовления к охоте были дорогостоящими, а сами охоты привычно азартными, как всякие полувоенные игры…
Вместе с королями выезжали на охоту их жёны. В отсутствии оных – любовницы. И конечно весь двор, удалые витязи из свиты, подручные – егеря - «охотоведы».
После охоты, повара тут же неподалёку, в охотничьем дворце, жарили оленину, а король и придворные пьянствовали и хвастались своими собаками и их охотничьими подвигами…

…В половине первого, неподалеку от дворца, который сейчас ремонтируют, встретил стадо взрослых быков, двенадцать штук. Рядом лежали и паслись много маток – оленух.
У однорогого быка, из правого «пенёчка» на голове, уже показался чёрный пант. У других уже большие панты, и кажется надглазные отростки, сформировались в полную величину.
Хотя окончания рогов ещё не оформились, сам ствол «выделил» уже до четырёх отростков (включая вершину рога). Но это самые большие панты в стаде. У оленей, которые имели двухсантиметровые пенёчки - панты, за это время выросли до десяти сантиметров в высоту. И в толщину тоже, шесть - семь сантиметров…
Пасутся спокойно. Увидев большую собаку, не пугаются.
Линька становится очень заметной. Шерсть начинает вылезать от живота вверх. Местами лезет клочьями. Галки сопровождают стада и выбирают линяющий волос со спины у стоящих, и с боков и даже с головы, у лежащих.
Над оленями днём всегда шумно и «базарно».
Галки кричат не переставая. Набив волосом клюв они летят на гнездо и оставив там изрядный пучок волос для подстилки для будущих галчат, летят назад. Галки совсем не бояться оленей и иногда садятся на них по две – по три. Они также и кормятся с оленей, потому что вокруг, в воздухе и на оленях, множество различных насекомых.
Над стадом оленей, всегда летают или сидят на них, несколько галок и часто, громко и сварливо кричат, разговаривая между собой.
В два часа дня, олени постепенно, один за другим встают и начинают кормиться подрастающей зелёной, сочной травкой.

Снизу, долины, подошло второе стадо самцов, и вместе стали кормиться. У одного старого крупного пантача, левое ухо разорвано почти до середины и давно заросло уже. Видимо повредил в бою, во время гона…
Пока наблюдал за оленями сидя на куче пиленных толстых веток, подъехала полицейская машина и полисмен прокричал в рупор что - то сердитое. Со второго раза я понял, что он обращается ко мне.
Я встал, отошёл от оленей метров на тридцать и сел на скамейку. Непонятно почему он беспокоился. Но я на всякий случай подчинился «запрету» и в этот день уже близко к оленям не подходил, а наблюдал за зверями в бинокль со скамеек.
Неподалёку растёт старый высохший бук толщиной около полутора метров, напоминающий иссохший скелет какого – то доисторического прямоходящего животного, с явной угрозой в тёмном силуэте. Ночью этой тени можно сильно испугаться.
На этой же стороне луговины, напротив автостоянки, растёт канадский клён, плоский, как потолочная балка, но широкий, в обхвате около восьми метров с кроной раскинувшейся на тридцать метров в диаметре.

Семнадцать тридцать. Олени объединившись с матками перешли асфальтовую дорогу и рассыпавшись по лугу, стали кормиться на луговине. Общее стадо числом в сто двадцать голов, не меньше…
Первый ряд оленей, растянулся метров на двести и зрелище впечатляющее. Трава на кочковатой луговине ещё короткая, а папоротник новый ещё и не вылез и потому, оленей видно с ног до головы, издалека и отчётливо. Ощущение, что великолепные скакуны рассыпались по зеленеющему полю, готовые к скачкам.
В голубом, лёгком небе поют звонкие жаворонки и на табличках воткнутых в землю предупреждают гуляющих, чтобы ходили только по тропинкам - здесь вьют свои гнёзда эти весенние птахи.
К вечеру поднялся резкий ветер, и сидеть на месте прохладно. К оленям, часто подходят очень близко маленькие дети, несмотря на предупреждения, написанные на табличках и транспарантах.
Олени действительно опасны не только для собак, но и для детей особенно, хотя во время гона могут затоптать и заколоть рогами даже взрослого человека.
Я слышал по английскому радио о такой жертве неосторожности в Шотландии, где много диких оленей. Этой осенью, там, олень убил человека. Думаю, что это произошло ночью, когда звери совсем перестают бояться человека, тем более гонные, сумасшедшие быки.
Вспомнил, как мне рассказывал егерь Прибайкальского заказника, что во время гона, осенью, на него, рубящего топором дерево, вдруг из кустов налетел олень и боднув, распорол палец правой ладони, в которой он держал топор.
Егерь махал топором, защищаясь от нападавшего оленя…

…Вскоре, стадо разделилось, - самцы отошли в сторону, а самки, которых было около сотни, кормились и передвигались отдельно. В стаде маток молодой олень с не сброшенными ещё шпильками, начал гоняться за оленухами пугая их. Странные иногда действия происходят в большом стаде.
Положение тел в лёжках в основном левым боком и туловищем фронтально к солнцу. Хотя есть и обратное, правое расположение и продольное, по отношению к солнцу.
По-прежнему, меня интересуют крупные деревья парка. Иногда нахожу дубы, с обломанными уже вершинами, высотой около двадцати метров и толщиной около двух с половиной метров…

Двадцать шестого апреля. Час дня. Температура восемнадцать градусов. Облачно.
Рядом с Ричмондскими воротами встретил стадо пятнистых оленей. У нескольких самцов, ещё есть старые рога. У большинства уже невысокие пенёчки – начало новых пантов. Но есть и панты, оформляющиеся в рожки.
Подумал, что и сроки сброса рогов, сроки и быстрота роста пантов зависят не только от физиологических кондиций зверей или генной структуры, но и от химического состава корма. То есть, от травы и кустарников, от степени их урожайности и даже от погоды.
Иначе говоря, если в этом году весна задерживается, то и вегетация зелёного корма отстает по срокам и соответственно жизненный цикл во всей природе отстаёт или расстраивается.
На днях появилась в массе зелёная трава и листья на каштанах. На дубах ещё нет листьев и на буках, висят только крупные почки…
Около половины второго, встретил у дома смотрителя стадо маток благородных оленей вперемежку с пятнистыми. Все ходят и кормятся, не обращая внимания, друг на друга.
Подумал, что у большого стада, наверное, есть свои пути – маршруты по парку и свои часы, когда ложиться, а когда начинать кормиться.
Многое, наверное, зависит и от субъективных причин, например от силы и характера вожака, от количества и соотношения быков и маток в стаде, от дневной температуры и силы ветра…
Точное определение этих факторов зависит от тщательности и скрупулёзности наблюдений за животными…
Видел в привычном месте, знакомое стадо. Олени шли и кормились в ту же сторону, что и прошлый раз. Потом, на моём пути встретилось стадо пятнистых оленей около ста голов. Линька, и у них продолжается.
Появилось больше кровососущих насекомых сопровождающих оленей. Олени, особенно пятнистые, постоянно прядают ушами и обмахиваются хвостиками, длинна которых сантиметров тридцать. У красных оленей хвосты короче.
Отдельные особи, начинают перебегать с места на место, спасаясь от мошки и комаров.
У молодых благородных оленей, пасущихся с самками, появились на месте прошлогодних «шильцев» ворсистые «пенёчки», высотой в несколько сантиметров, коричневого, а не чёрного цвета, как у взрослых.

… На зелёной луговине, между озером и дорожным перекрёстком, появились несколько стад благородных оленей, которые каждый день держатся в одном месте. Вечером перед водопоем стада объединяются и идут к большому озеру.
Стадо красных оленей, собралось голов в пятьдесят вместе с матками. У взрослых быков уже многие с четырёх-отростковыми, но все ещё растущими рогами. По цвету рога порыжели и становятся коричнево – серыми. По-прежнему пушистые волоски на рогах. Длинна многих рогов до пятидесяти сантиметров. Ведут себя очень спокойно, кормятся или лежа жуют.
На другой стороне ручья, молодые самцы и два взрослых. Определяю возраст по величине пантов и по размерам тела. У молодых появились панты – шильца. У молодого бычка один прошлогодний, не сброшенный рог с пятью отростками.
У другого, доминантного самца, панты уже с пятью отростками. Длинные надглазные отростки. Возраст и главенство (доминирование), внешне наверное можно определить, как по величине крупа, так и по длине надглазных отростков, по высоте рогов и расхождению их в стороны.
Морда у молодых оленей вытянута, а у номинантов более клинообразная. Такая же важная внешняя возрастная примета - толщина шеи и длина гривы на ней.
Доминантные самцы превосходят маток размерами почти в полтора раза и держаться всегда уверенно и спокойно.
Во время ссор, поднимают головы вверх, вытягивают шеи и прижимают уши к голове, поводя ею из стороны в сторону…
Дерутся вставая на дыбы, ударяют соперника ногами вместе, или «барабанят» поочерёдно.
Но в сибирской тайге я видел, как дикий олень остановленный собаками, бьёт их передними копытами вместе, поднимаясь на дыбы - так, наверное, удар сильнее…

В четыре часа дня, звери постепенно встают из лёжек и начинают кормиться. Доминантные быки обычно лежат до последнего. Часто рядом со стадом благородных оленей кормятся и крутятся несколько пятнистых оленух - маток или молодых самцов.
Из крупных оленей только один сохранил один рог. Он лежит и кормится отдельно от остальных…
У молодых, почти у всех ещё костяные шильца. Видимо, молодым проще скидывать и быстрее выращивать новые рога.
Интересно было бы посмотреть, что и как они делают в течение ночи…
Возвращаясь, по пути к Ричмондским воротам видел пять оленей – быков, которые кормились отдельно от стада и были похожи на банду хулиганов. Они вели себя уверенно и даже вызывающе, с презрением посмотрели в мою сторону и продолжали пастись, изредка прерываясь, чтобы начать гоняться друг за другом. Среди них старшим и заводилой был крупный агрессивный бык, который смотрел гордо и при малейшем неповиновении младших и меньших по размерам быков, начинал гоняться за ними с намерением ударить копытами или головой, а может даже укусить. Доставалось больше всех самому мелком и я подумал, что остальные быки, пытаются утвердить свой статус в промежутке между самым старшим и сильным и самым младшим и слабым. Может быть, поэтому они были так нервно агрессивны? Наверное, после установления иерархического статуса, их нервозность окончится и можно будет отдохнуть от утомительного доказывания окружающим, своей значительности …

Двадцать девятое апреля. Вечер. Семь двадцать. Чистое закатное солнце. Прохладно.
Нашёл стадо благородных оленей на луговине, напротив многоэтажек торчащих из склона, в полутора километрах, из-за перелесков.
Когда смотришь из Ричмонд - парка вокруг по линии горизонта, то создаётся впечатление, особенно летом, когда листьев на деревьях много, что Лондон стоит среди леса и лугов.
И даже в Сити, среди высоток, достаточно много зелени. Во всяком случае, внутренние дворики, даже в центре города полны зелени…
Это в Англии удивляет меня больше всего.
И конечно, неповторимы, замечательные английские, и в частности, Лондонские парки.
Тут и Ридженс-парк, и Гайд-парк, и Сент Джеймс-парк, и Баттерси-парк, и Александра – парк, и множество других.
В будущем, я постараюсь написать книгу очерков о Лондонских парках, в которую войдёт и этот очерк.
Но вернёмся к нашим…оленям.
…И быки и матки красных оленей, кормятся вместе и медленно движутся к дорожному перекрёстку. Стадо общим числом голов в двести.
По пути сюда, видел стадо пятнистых оленей самцов - старые вместе с молодыми.
У молодых ещё не опавшие костяные рога - шпильки, а у взрослых уже розовые «пенёчки» - начало пантов. Пасутся на обычном месте, недалеко от Ричмонских ворот.

Однако, я обещал в начале повествования, больше заниматься красными, благородными оленями и потому, вернёмся к благородным оленям.
Они, под жёлтым закатным солнцем, на зелёном коротко-травном весенне-летнем лугу, с их коричнево - шоколадными силуэтами выглядят очень эффектно.
Иногда кажется, что ты находишься где-нибудь в дикой Африке, в долине Серенгети.
Но здесь, вместо редких невысоких, изогнутых акаций, какие мы видим в африканской саванне, зелёные луговины окружены рощами крупно-ствольных могучих дубов, кое - где стоящих и отдельно.
Многим по возрасту лет триста и они свидетели многих перемен и социальных переворотов. Во всяком случае, эти дубы были уже солидными, почти столетними деревьями, когда в Англии происходила промышленная революция, превратившая страну в сильнейшую империю мира...

…И тут же, словно напоминая мне, где и в каком веке мы находимся, из – за леса, появляется угол городского пейзажа с большими пятнадцатиэтажными домами на противоположном залесённом склоне.
И в небе над нами, с интервалом в три минуты, гудя моторами пролетают большие самолёты и уже выпустив шасси, готовясь к посадке в Хитроу…
Ширина луговины – метров четыреста – пятьсот, и чуть с краю, асфальтовая дорога, по которой медленно ползут жуки – автомобили.
Ветерок относит гул их моторов в сторону и кажется, что авто двигаются бесшумно…

…Быки в стаде благородных оленей держаться группкой и особняком. Их можно узнать по большим размером и по пантам и когда олени отдыхают на лугу в лёжках, то их рога торчат частым «заборчиком» из подрастающей травки.
Стадо, рассредоточилось широкой полосой, по луговине, и изредка к оленям подходят группки гуляющих, и фотографируются «с видом на оленей».
Иногда появляется девушка, одна и та же и замерев перед лежащим стадом, стоя на коленях выразительно вытягивает руки навстречу грациозным животным - наверное пытается молится. Вид у неё серьезный, жестикуляция немного сентиментальная, но наверное, для неё, эти олени часть обожаемой дикой природы…

Внезапно услышал над головой шум крыльев и увидел, как у ручейка приземлились два гуся и расхаживая по травке, загоготали пронзительно – металлическими голосами, делая волнообразные движения длинными вытянутыми шеями.
Это та парочка, которую я видел недавно на озеринке.
Становится прохладно, и я застёгиваюсь «в куртку» наглухо. Восемь часов вечера. Олени кормятся и один за другим ложатся в лёжки. Похоже, что матки уже перелиняли и вид у них как у новеньких игрушек. Остевые волосы на шкуре короткие и более тёмные по цвету, а шерсть словно стрижена под гребёнку...

От этого, силуэты оленей стали отчётливей и строже.
На закатном солнце они действительно отливают красным. Наверное, поэтому этот подвид благородного оленя в Англии называют красным.
Вдалеке, за дорогой пасётся стадо пятнистых оленей и по окрасу они заметно светлее, много сероватых и есть прямо белые. У некоторых пятнистых оленей видны на голове – сантиметровые пенёчки. А у одного ещё старые, костяные рожки – шильца.
Уже вечер, но уходить не хочется. Золотое, предзакатное солнце, прохладная тишина, четкие силуэты деревьев и животных вокруг, зеленеющие, просторные луговины – всё это заставляет забыть хотя бы на время шум, копоть, пыль и человеческую суету, в которую каждый раз приходится возвращаться – часто с сожалением…

На следующий день в солнечную погоду пришёл в парк пораньше и наблюдал, как благородные олени кормятся на привычной луговине. К двум часам дня, все легли отдыхать: кто – то положил голову на траву и дремлет, кто – то равнодушно уставившись в одну точку нескончаемо и однообразно жуёт жвачку... Но обязательно одна или две матки, подняв головы, сосредоточенно наблюдают за окрестностями.
Старых быков в этом стаде нет и потому иду их искать Много кровососущих и матки почти всё время машут ушами, отгоняя комаров и мошек. Когда стадо лежит, то заметны только двигающиеся уши…
Обойдя почти половину парка и собираясь уходить, вышел к тому же стаду маток, только с другой стороны и вдруг у себя на пути, в тени дубов, увидел торчащие вверх панты быков, издали похожие на завал из сухих веток. Это было стадо из двадцати – тридцати быков. У всех или толстые, высокие панты или пенёчки из которых начинают расти шильца.
Рога уже становятся светло – коричневыми, но по-прежнему с пушистой шёрсткой сверху и у самых крупных быков, состоят из пяти отростков, с не оформившейся ещё, вершинкой рогов. Многие быки ещё не перелиняли и выглядят немного неряшливо – шерсть местами выпадает клочьями, и остатки какое – то время висят, торчат во все стороны.
У двух, самых крупных быков, рога в четыре отростка, но у основания уже толщиной до десяти сантиметров, и ещё будут расти. На вид, они мягкие и тяжёлые – наполнены кровью. Думаю, что для заготовителей пантов, это был бы большой трофей. В такое время, быки – пантачи стараются быть осторожными и очень берегут рога от повреждений…

… Весной, пантачи часто ходят на солонцы, естественные, то есть природные, и искусственные, которые делает человек, чтобы иногда охотится на оленей. В начале лета на такие солонцы ходят олени, лоси, и другие животные, включая зайцев и даже медведей…

…Вспомнил, как давно, в Сибири, в глухой тайге, мой друг удачно отсидел на знакомом мне солонце и добыл изюбря – пантача. Он выбрался из тайги в тот же день, вынес отрубленные панты и перемолов их в мясорубке, смешал со спиртом и сделал настойку, которая называется пантокрином. Я сам попробовал этот пантокрин и убедился, что настойка из пантов оленя даёт человеку силу и выносливость дикого оленя, помогает в лечении болезней, укрепляет иммунитет и зимой, спасает от крепких сибирских холодов… Вспомнил также рассказ алтайского сторожила, который говорил мне, что местные жители, во время пантовки (заготовки пантов от живых оленей), приходят к загонам маральников и собирая кровь, после спиливания рогов, пьют её. Он сам видел, как по холоду к панторезке прибежали голопузые, босоногие мальчишки и терпеливо ждали своей очереди, попробовать свежей пантовой крови. А ведь на улице было холодно и ветрено.
Кровь из пантов оленя стимулирует жизнедеятельность человека, улучшая в том числе систему кровообмена и теплообмена… Но я отвлёкся…

…В четыре часа дня быки поднялись и начали кормиться, выходя на середину луга, на ветерок. Несколько оленей влезли в ручьевую канаву, и пили воду. Сверху, торчали только причудливо разросшиеся панты…
У многих быков грива вылиняла и потому шея стала длинной и тощей.
Интересная подробность. В это время быки и матки живут отдельно, но в большом, голов в сто, стаде маток, ходит один бык с тремя отростками на пантах. А значит ему не менее трёх лет. Он похож на «пастуха» маток. Посмеиваясь, я думал, что видимо и у оленей есть так называемые «девчачьи пастухи», «маменькины сыночки». Этот молодой бык, наверное «задержался, у материнской «юбки»» и вот теперь получилась аномалия. Он один с рогами, а маток целая сотня. Хотя, в стаде ходят ещё несколько молоденьких быков, с рогами - шпильками. Но и их всего три – четыре штуки. Остальные быки, держатся отдельно от маток, разбившись на несколько групп…

Двенадцатого мая. Два тридцать дня. Тепло и солнечно.
В поисках стада быков благородных оленей, подошёл к круглому озерку в долинке, окружённой лесом и зарослями зелёного рододендрона. По пути туда, с расстояния в пять шагов, рассматривал в бинокль кормящегося кролика. Он щипал траву, жевал её, и изо рта торчали длинные травинки. Потом он потянулся и почесал задней лапкой у себя за ухом и сделал это совсем, как блохастая собачка.
Я начал из – за толстого дерева бросать в его сторону веточки, но он не видя меня, а значит не понимая опасности, не реагировал на них. «Мало ли что может с большого дерева упасть» – наверное, думал он, и продолжал срезать острыми зубами - резцами сочную травку.

… Спустившись к озеринке, увидел у берега кряковую утку с крошечными утятами. Утята, видно совсем недавно вылупившиеся из яиц, ещё почти черного цвета, пушистые с жёлтыми пятнышками по тёмному. Они очень резкие и быстрые. Гоняются друг за другом по воде, а утка наоборот спокойно кормится ныряя с головой, и что – то отыскивая на илистом дне озера. Утят восемь штук, и пока не отличить будущих селезней от уточек.
Я так увлёкся рассматриванием этой семейки, что когда услышал шум справа, поднял голову и только тогда, увидел неслышно подошедших с горки, нескольких маток благородных оленей.
Одна подошла к луже жидкой грязи, метрах в десяти от меня (я стоял за деревом и не двигался) и повалилась в неё, а потом стала ворочаться и двигать ногами, стараясь набить жидкой грязи в линяющую шерсть. Оленуха крутила головой и старалась провести лбом по грязи, для того чтобы измазаться грязью морду, и так защитить себя от назойливых мух и комаров.
Поднявшись, она копытам почесала лоб, и развернувшись легла в лужу на другой бок и от удовольствия стала бить копытами по жидкой грязи, поднимая брызги.
Рядом с грязевой купальней стояло сухое дерево, измазанное на высоту до полутора метров подсохшей грязью. Поднявшись из «ванны», матка подошла к этому дереву, и стала о него чесаться, втирая грязь в линяющую шерсть. Видимо грязь не только защищает от кровососущих насекомых, но и помогает при линьке отделяться волосу от тела. Потом, когда матка - доминант в этой группе животных, отошла от грязевой лужи, на её место улеглась следующая оленуха.
Всего в этом месте около десятка грязевых луж – купален, вокруг которых земля была истоптана оленями, а на грязи, были видны отпечатки оленьих тел.

…Совсем недалеко от этого места, на луговине, лежали быки рогачи в окружении маток.
Почти у всех быков, рога – панты выросли почти в полную высоту и поменяли цвет на серо – коричневый. Сверху, они покрылись кожицей, с опушкой из коротких мягких волосков.
Рога, располагаются на головах быков симметрично, на каждом, повторяя рисунок отростков почти зеркально. Но у одного взрослого быка на левом роге, на стволе не было обычных отростков, и торчал голый «ствол» с разветвлением на вершине. Значит, возможны аномалии в развитии рогов, и значит не всегда рога похожи у всех, и симметричны…
Быки держатся сейчас вместе, большим стадом до шестидесяти голов, из них штук пятнадцать доминантные, взрослые, крупные и сильные быки, остальные помоложе и совсем молодые. Быки тоже, иногда, в раздражении встают на задние ноги и угрожая передними копытами сопернику, ударяют ими по воздуху. И в это время, даже делают несколько шагов на двух задних ногах - одни отступая, другие нападая.

Крупный бык с седым пятном на морде, лежит, жуёт и внимательно, не мигая и не отворачивая голову, оценивающе смотрит на меня. Под таким взглядом, чувствуешь себя неловко и немного тревожно. Словно попал на территорию, куда вход всем, кроме оленей, запрещён…
Солнце давно уже поднялось в зенит и припекает, вполне по-летнему. Большинство оленей из – за жаркого солнца, лежит в тени деревьев.
В половине пятого, быки поднялись, и стали кормиться. Я обратил внимание, что два крупных быка хромают при ходьбе. Один на правую переднюю, другой на заднюю ногу. Первый старается ставить копыто плоско на землю, из чего я заключил, что у него ссадина или нарыв где - то в области копыта. Почти все непрерывно обмахиваются ушами, иногда фыркая, когда мошка пытается проникнуть в нос.
Быки, как и матки, перелиняли по-разному - у одних уже почти нет старой шерсти, у других на плечах и на спине торчат вылезающие клочья.
Быки иногда, изогнувшись, осторожно, копытом чешут растущие рога. Оленят новорожденных пока не видно, хотя иногда в стаде можно различит маток с раздувшимися животами…

… Пятнадцатое мая. Погода тёплая с дождливой мелкой моросью. Семь часов вечера.
Увидел стадо благородных оленей недалеко от автостоянки. Стадо постепенно поднялось с лёжек и начало кормиться, двигаясь в сторону дороги. Щиплют траву, которая за эти весенние деньки сильно вытянулась вверх.
Рога у быков выросли ещё и у самых крупных сделались по пяти отростков. И по цвету, они меняются, как бы рыжеют, выцветая на солнце. Рога красиво симметричные, немного вогнутые внутрь. Во время кормления олени изредка громко фыркают отгоняя мошек. Молодой олень с раздвоенными рожками встаёт на дыбы и, срывая дубовые листья с веток, жуёт их…

Поэтому, наверное, молодые деревца в парке окружены защитными загородками от оленей, высотой до двух метров, а кроны больших деревьев, в свою очередь, словно пострижены снизу, тоже на уровне двух метров…
У быков номинантов, уже есть рога – панты высотой до восьмидесяти сантиметров. А есть, толстые у основания, но короткие, с только – только прорастающими, развивающимися отростками и основным стволом…
Один молодой олень, чесал рожки и лоб, о сухие ветки, лежащего на земле старого дерева. Потом подошёл крупный рогач и тоже начал чесать свои, большие рога. Но очень осторожно. Видимо, как в любом сообществе. Момент подражания играет заметную роль в обучении полезным навыкам…

… Наблюдал забавную сцену - кормящийся молодой олень погнался за парочкой гусей мирно щипавших траву на том же лугу. Те, убегая и смешно переваливаясь, недовольными скрипучими голосами ругали озорника.
Уже уходя, заметил шесть крупных быков, кормившихся за изгородью, рядом с автостоянкой. Они были совсем близко, и я разглядел их лоснящуюся под солнцем, новую красноватую шерсть. Я стоял за забором и в бинокль, вплотную смотрел на них, видел все детали сложения, рога, чёрные раздвоенные копыта, и слышал хрупающий звук поедаемой ими травы. Один бык прошёл совсем близко к забору и по заборной перекладине, я определил, что его высота по верхней части спины, в холке – около полутора метров…

Двадцать третье мая. После пяти дней дождей, пришёл в парк. Солнце среди облаков. Прохладно и влажно.
Всё кругом зазеленело, деревья распустили листья, и папоротник не только показал ростки наружу, из земли, но и выпустил первую веточку, «лапку» - «корону».
Крепкий ветерок сдувает мошку, и олени кормятся с удовольствием…
Олени начали делиться на группки. Матки, видимо беременные, приготовляются рожать, и ходят отдельно по восемь – двенадцать особей, во главе со старшей маткой - вожаком. Быки тоже держатся отдельно и поделились на группки.
У доминантных быков боковые отростки достигли длины до тридцати сантиметров (надглазные) Уже намечаются шестые отростки у тех же крупных, половозрелых быков. Это видимо, уже верхние части рогов. Стадо, вновь разделилось на маток и быков, и беременные матки готовятся к родам…
Все тропы, тропинки и дорожки в парке, испещрены следами оленей, большими и маленькими и усыпаны помётом – катышами «вроссыпь» и кучками - лепёшками. Следочки у маток небольшие и удлинённые по форме, с острыми краями, отпечатывающимися на земле. У быков следы крупнее - круглее. Размах шагов у них значительно больше, чем у маток; ставят ноги пошире не попадая точно след в след.
Основная часть быков держится вместе, стадом голов в шестьдесят. Тут и доминантные, и молодые, и по второму году.
Думаю, что телята покидают стадо маток в конце первого года, в начале второго. Хотя я уже говорил, что в стаде с матками ходят не только бычки по второму году, но задержался один «красавец», аж по третьему, если не по четвёртому году…

«Интересно, это даёт ему какие-нибудь «преференции» во время гона? - подумал я. - А может быть и без боя, половина маток из стада предпочтут его, потому что к нему привыкли? По человечески, это может быть у них называется, «любовью»
…Папоротник вылезает везде зелёными стеблями - побегами. Однажды, я набрал несколько пучков таких побегов с одной «лапкой» на вершине, принёс домой и промыв в холодной воде прокипятил их минут десять в подсоленной воде. Потом налил масла на сковороду и обжаривал порциями с добавлением яиц. Получалась вкусная поджаристая зелёная масса, которая немного похожа на жареные грибы. Есть вкусно и очень много витаминов и клетчатки, что чистит желудок и кишечник.
Со сметаной или с майонезом - это просто объеденье. Однако, олени папоротник не едят…

У пяти – восьми самых крупных быков уже появились вершинки рогов (шестые отростки). Но на вершине отросток расправляется постепенно, как цветок и появляется сразу несколько небольших отростков направленных в разные стороны.
Сидя на сухом брёвнышке, метрах в двадцати от оленей, приглядывался к самым крупным быкам. Уши, у старого, с седой мордой, быка порваны, то ли во время гона, в схватках с соперниками, то ли где в колючих кустах…
Галки постоянно крутятся вокруг стада и, прилетев, садятся часто на голову оленю, между рогов, а иногда скачут по спине, склёвывая насекомых. Большинство оленей уже перелиняло, и смотрятся, как чисто вымытые, ярко и красновато окрашенные.
Дожидаясь вечера, вдруг попал под дождик. Наплыли по небу серые тучи и издали были видны тёмные косы дождя, падающие из них. Налетел ветер, и громко зашумела лиственная дубрава вокруг… Трава на луговине уже высокая, под ветром переливается волнами, как, наверное, в необъятной степи волнуется ковыль…

Двадцать восьмого мая в четыре часа дня пришёл в парк. Погода тёплая и солнечная с небольшим ветерком.
Трава уже выросла на луговине почти до колен и играет, волнуется волнами под ветром. Немного напоминает кадры из фильма Тарковского «Зеркало».
Вдоль дороги лежат и ходят благородные олени, стадо голов в сто. С ними ходит крупный пантач, с четырьмя отростками. Я называю его «девчачий пастух». Все быки отдельно, а он с матками. Неплохо устроился. Как он поведёт себя во время гона?
Впереди на лугу, вдруг увидел полицейскую машину, которая медленно ехала по траве. Через время, подойдя поближе, глянул в ту сторону, и увидел, что на луговине, метрах в двадцати от машины, стоит женщина – полицейский, симпатичная блондинка, а рядом с ней, на траве, шевелиться что - то коричневое. Глянул в бинокль и увидел, что это новорожденный оленёнок, темно – коричневого цвета и с частыми небольшими белыми пятнами по всей шкурке, и маленьким светло - коричневым зеркалом на заду…
Женщина, наклонившись, гладила его, а он жался к ней и обнюхивал руки. Подошла вторая женщина, наверное, просто гуляющая по парку. Села рядом с оленёнком на траву и стала его обнимая, гладить по спинке, с обычной, наверное, врождённой женской сентиментальностью. Оленёнок начал тыкаться мордочкой ей под мышку, ища материнское вымя… Выглядело это довольно трогательно…

…Это уже второй новорожденный телёнок, которого я вижу в этом году. Первый неотлучно ходил за матерью. И если первый был уже величиной с косулю (молодую), то этот всего сантиметров сорок высотой и видно, что сегодня только родился, и мать, оставив, «спрятав» его в траве, ушла кормиться… «Куда же мамаша подевалась? – подумал я и стал оглядываться…
В это время мимо машины и косулёнка, рядом с женщинами, в панике проскакала оленуха, видимо искавшая своего оленёнка. Она подпрыгивала от земли на всех четырёх копытах и приземлялась также, а в полёте крутила головой и осматривалась.
Женщина полицейский стала, по мобильному телефону вызывать кого – то, наверное, дежурную службу парка…
Если бы она знала повадки оленей, то наверное поняла бы, что скачущая в беспокойстве оленуха, это и есть мать новорожденного телёнка…

…Чуть погодя, пришла машина, и забрала оленёнка. Служащие парка хорошо знают, что оставлять новорожденных телят, в траве очень опасно, потому что кругом прогуливают больших и малых собак, которые в охотничьем азарте могут задушить беспомощного оленёнка, особенно в первые несколько дней жизни.
Прошёл дальше и в высокой траве, около дороги, в стороне ремонтируемого дворца, увидел лежащих быков. При первом взгляде, создается впечатление, что над луговиной торчит частый невысокий заборчик. А это панты на головах доминантных быков…

И в это время, на другой стороне асфальтовой дороги случилось любопытное происшествие. Крупная, восточно-европейская овчарка, коричнево – рыжего окраса, вырвалась от хозяина и, не обращая внимания на его окрики, кинулась ловить пятнистых оленей, в примерно, двусотголовом стаде, которое паслось рядом с дорогой.
Вот были гонки! Тяжёлая овчарка намётом носилась за стадом грациозных и стремительных оленей. Вся их масса была коричнево – серого цвета, но среди них выделялось несколько почти белых. Олени были намного быстрее собаки, но овчарка с упорством хищника носилась за ними, круг за кругом, уже высунув язык.
Я думаю, что борзой или волку ничего не стоило бы, схватить одну из маток…

Машины на дороге остановились, и водители с любопытством смотрели за этими импровизированными гонками. Олени массой описывали восьмёрки. кругами прилегающими один к другому в центре. Они неслись, летели над землёй, плотными, волнующимися рядами, а те, что были на внешней стороне стада, находились временами очень близко от собаки. Тогда они, прыгая в воздух на полтора метра в высотку, ускорялись и вихрем уносились вперёд. Овчарка пыталась срезать круги, и тогда, последние из этой стоголовой массы, завершая круги, неслись пулей перед самой мордой собаки.
Так львы, в африканской саванне, гонят стадо напуганных антилоп и в какой – то момент, срезав круг, бегут почти по прямой к центру стада и ловят зазевавшихся антилоп.
Глядя на эту «погоню», я вспомнил, как моя лайка, по кличке Лапка, однажды в зимней тайге, поймала косулю, величиной с такую вот матку - оленуху. Лапка вот также, срезала круг, и броском, в несколько прыжков, догнала косулю, схватила зубами за ногу, проехала по земле, тормозя движение косули, а потом, перехватившись, задушила её. Когда я к ним подбежал, всё уже было кончено…

… А здесь, крупная, тяжёлая овчарка быстро устала, но в руки кричащему хозяину не давалась, а олени, отбежали метров на сто, и оглядываясь остановились.
И тут, та же женщина полицейский, которая только что опекала оленёнка, спокойно подошла к громадной овчарке, подозвала её и поймала за ошейник. Хозяин подошёл, извиняясь взял собаку на поводок, выслушал упрёки и наставления от полицейских и увёл собаку, теперь уже на поводке…
А у меня возник немой вопрос – почему спасаясь от хищников, копытные бегают по кругу, иногда очень короткому? Не боятся смерти? Или, наоборот, из боязни, что по прямой их быстро догонят? Ведь тут – то и ловят их, упорные преследователи - хищники…

… Все олени на луговине, стояли, наблюдая за этой гонкой и после, долго ещё были возбуждены. Они вытягивали головы вверх и, насторожив уши, не отрывали взгляда от того места, на котором недавно была эта опасная собака…
Неожиданно сквозь тучи выглянуло золотое солнце и под его яркими лучами, всё заиграло необычайно яркими красками, в полную жизненную силу: зелень деревьев и травы, синее небо на фоне серо – белых облаков, охристая высокая ковыль, волнующаяся под порывами ветра, чёткие красивые силуэты множества оленей.
… Благородные олени уже перелиняли и действительно под ярким заходящим солнцем были красными…
В этот же день, чуть позже, увидел ещё одного недавно рождённого телёнка, который в сопровождении матери ходил отдельно от стада. И через время, матка увела его в высокий уже густой папоротник, наверное, кормиться.
В течение дня, наблюдал несколько маток, которые держались отдельно от стада, и постоянно поглядывали в сторону леса. Иногда они поодиночке входили в лес с густыми зарослями высокого папоротника и заходя в его чащу, там ложились на траву… Может быть собирались родить, но не получалось с первого раза?
Полежав, какое – то время, они выходили из чащи снова на луг. «Может быть, они ходят туда кормить спрятанных в чаще папоротника недавно рождённых оленят?» – думал я приглядываясь…
Похоже, что эти матки делают и первое и второе. Но их внешняя озабоченность очень заметна. Несколько раз, высмотрев в бинокль, куда прячутся матки, я заходил туда, когда они уходили, прочесывал эти места, но ничего не находил…
Так и ушёл из парка, размышляя над этой загадкой, стараясь найти объяснение таким «перекочёвкам»…

Двадцать девятое мая. Солнце, дождь и тучи. Пришёл в парк в половине первого. Первый день снимал на камеру. Попытался снять куртину живописно, цветущего рододендрона, но забыл снять с объектива «бленду» и конечно ничего не получилось, пока не понял свою ошибку…
Спустился к озеринке, напротив, через дорогу от домика с конюшней, встретил стадо пятнистых оленей, и долго снимал оленей поодиночке и кампаниями. Цвет этих оленей – от чёрного, через коричневый и серый, до белого. В стаде только матки. Быки пасутся где – то отдельно. На том же озерце, снимал утку, которая плескалась и обливала себя водой. Она на мгновение заныривала под воду, и крупные капли скатывались, с её оперения, как ртуть. Потом утка вспрыгнула на корягу, торчащую из воды, и стала прихорашиваться – сушиться на солнышке…
Позже, прошёл дальше и снимал благородных самцов - оленей у ручейка, текущего по канаве. Они лежали, сосредоточенно пережёвывая жвачку, а потом, поднявшись, перешли – перескочили канаву и начали кормиться на луговине. Быков с большими рогами много, и когда они вместе, то впечатление замечательное…
Потом, минуя лесное озерко, поднялся на бугор, заросший непроходимым рододендроном. Сейчас на нём, яркие, фиолетово - розовые цветы висящие лёгким облачком, на фоне яркой лиственной зелени…
Посреди этого цветника, кормятся кролики, выбегая из под низко висящих, густо переплетённых веток, на зелёную травяную лужайку. Среди них, маленькие, совсем игрушечно крохотные, но есть большие и ленивые. Некоторые, не боятся человека, и подпускают метров на пять, особенно если движешься тихо.
Кролики, совершенно забавные существа, с длинными усами видимыми против солнца, длинными ушами и горбатенькой спинкой. Хвостик коротенький, пушистый и словно пришитый сзади к «игрушке».

Позже, подошёл к большому озеру – пруду. Множество водоплавающих птиц: водяных курочек, суетливых и сердитых порой, уток нырковых пород и кряковых селезней, жирных и гладких, лоснящихся и отблескивающих изумрудными шейками и головками, гусей серых, немножко туповатых и агрессивно настойчивых в выпрашивании подкормки, и канадских, крупных с белым рисунком на головах, степенных и более осторожных, но очень крикливых; лебедей белых, крупных, высотой при вытянутых шеях, почти до человеческой груди, держащихся независимо и вежливо, но иногда сердито отгоняющих гусей от подкормки.
Вспомнил, как месяц назад проходя мимо пруда, увидел среди голых веток на небольшом острове посередине пруда сидящую на гнезде лебедиху, и папашу лебедя с нервным га – гаканьем плавающего вокруг.
Парочка канадских гусей устроило гнездо на этом же острове и муж – лебедь, судя по крикам, был этим очень недоволен. Однако мамаши - что лебедиха, что гусыня, вели себя вполне мирно…
Вообще, большинство обитателей этого пруда строят гнёзда и выводят птенцов в чаще рододендрона и березняка, который окружён высокой изгородью и примыкает одной стороной к озеру. В эту чащу, на гнёзда птицы попадают с воды, а собаки и люди не могут туда пройти. Одновременно – это и хорошо оборудованная плантация для кустарников и деревьев, и место для гнездования водоплавающих птиц.
А на озере, в это время, маленькие ребятишки, кормили гусей и лебедей, стоя в резиновых сапожках в воде и разбрасывая кусочки хлеба вокруг себя. Гуси ведут себя поуверенней, если не нахальней, а лебеди более осторожные и степенные. А сбоку, пытаются ухватить что-нибудь, утки, уточки и маленькие крикливо – скандальные юркие чайки…

… Поднялся на мост – дамбу и увидел на соседнем озере семью лебедей с шестью пушистыми пуховыми, ещё серыми, лебедятами. Стоило, этим лебединым «деткам» растянуть «строй», как папаша - лебедь притворно строго начинал «кричать» на них, ругаться и лебедята, чтобы его не раздражать, тут же подплывали поближе к спокойной мамаше. Лебедятам около двух недель, и они уже сами пытаются отыскать съестное в камышах, около берега. Заметив гусей на воде, папаша устремляется в их сторону, с явно нехорошими намерениями, и гуси, отругиваясь и крикливо возмущаясь, вылезают из воды и недовольно наблюдают за сердитым лебедем, проплывающим мимо…
… Позже, отойдя от пруда, медленно перемещался, переходил с места на место вслед за благородными оленями – быками. Два доминантных быка, особенно крупные и их все боятся, а точнее они никого не боятся, и потому, лениво спокойны. Один уже с семи отростковыми рогами, тёмной масти, а второй, пока с шестью отростками, но с нераскрывшимся верхом рогов. У него на боку, хорошо заметный заросший шрам, протянувшийся по диагонали на двадцать сантиметров...
Шрам, полоской проходит вдоль крупа, и отличается от общей массы шерсти коричнево – красного цвета, более светлым волосом.
У «тёмного» быка, вершинка рогов, состоит из четырёх отростков раскрывшихся «вазочкой». Высота рогов около метра, а может и больше. Размах рогов (расстояние по верху между рогами), тоже больше метра…

Тридцать первого мая приехал в парк около четырёх часов дня.
На заходе, сразу после первого перекрёстка, увидел двух маток лежащих в траве и при моём приближении ушедших в дубовую рощу. Дубы крупные, в два обхвата толщиной, и снизу растёт густой папоротник.
Думаю, что эти матки собираются рожать. Дубовый лес пересекает множество тропинок, но есть места с чащей из высокого папоротника, по которому никто кроме оленей не ходит…
Я сел под деревом, на противоположном краю луговины и стал наблюдать за двумя, пасущимися отдельно от стада, матками, в бинокль. Оленухи разделились, и стоя в папоротнике чего – то ждали.
Потом, одна медленно ушла в сторону стада, а другая словно выбирая место, прошла по лесу и вдруг исчезла из глаз. Я поднялся, прошёл по ориентирам к замеченному месту и стал «обыскивать» папоротниковые заросли. Передвигаясь по густому папоротнику, «галсами», уже перед дорогой, метрах в пяти от меня, из - за толстого дерева вскочила матка, и «пулей» помчалась в сторону луга, но метрах в тридцати остановилась, рассмотрела меня, а потом ушла на луговину…

Я пошёл дальше, вглядываясь в заросли зелёного папоротника, перешёл дорогу и вскоре вспугнул из чащи оленёнка, который уже хорошо бегал. Он отскакал от меня метров на двадцать и снова лёг. С этого места, уже были видны матки из стада, и я заметил, что некоторые из них, пристально следят за происходящим, глядя в мою сторону.
Я осторожно подошёл к залёгшему оленёнку и он метров с пяти от меня, вскочил и оглядываясь отбежал по дуге, теперь уже метров на восемьдесят, по прежнему оставаясь в черте леса. Оленёнок ещё совсем маленький, думаю ему всего несколько дней и потому матка прячет его в папоротнике и раз в три – четыре часа ходит его кормить…
В это время, оленята даже голоса не подают, хотя позже, находясь в стаде часто зовут свою мать – «Кн - е – е, кн – е – е»…
Видимо, пока оленята маленькие матки оставляют их в чаще, боясь наземных и крылатых хищников. Думаю, что они это делают инстинктивно. Ведь очевидно, что в этом парке нет орлов или волков. Собаки для местных оленей, наверное, не представляют опасности. Хотя позже, уже в конце июня я стал свидетелем несчастного происшествия…

Я сидел на обломке толстой дубовой ветки и наблюдал в бинокль за оленями на луговине, когда за моей спиной, в чаще папоротника, на окраине крупно ствольного дубняка, услышал громкий окрик – команду собаке: Нельзя! Нельзя! И потом, как – то придушенно вскрикнул оленёнок. Это был видимо один из самых поздно родившихся оленят. Стадо благородных оленей, мгновенно насторожилось. Одна из маток, галопом заскочила в папоротник, а остальные шестьдесят - семьдесят оленей, вскочили на ноги, как по команде и напрягшись, уставились в ту сторону, откуда прозвучал «всхлип» оленёнка.
Чуть позже мимо меня, пробежала крупная собака, нервная и очень возбуждённая, видимо потерявшая хозяина и я понял, что именно она набросилась на оленёнка. Я пошёл на то место, откуда, как мне казалось, раздался крик оленёнка, долго ходил мимо непроходимых зарослей папоротника, но так никого, ни живого, ни мёртвого, не нашёл. Думаю, что собака набросилась на оленёнка и задушила его, а взволнованный хозяин ушёл с того места, в негодовании, а может быть, испугался, чтобы не показать себя «хищником», погубителем беззащитных оленей.
Хотя повторяю – ничего подозрительного, я в этом месте не нашёл -
видимо такие случаи, иногда случаются в парке…

… Пройдя, дальше я вышел на край луговины, сел на упавшее сухое дерево неподалеку от лежащего стада и стал разглядывать оленей.
…Солнышко медленно садилось к горизонту, ярко освещая высокую степную траву на лугу. По краям большой поляны, стояли кряжистые дубы, которым было лет по двести - триста и которые могли быть свидетелями охот, допустим принца – консорта Альберта, мужа королевы Виктории. Тогда, егеря и «собаководы» окружали господ и только и ждали, чтобы спустить собак по свежему оленьему следу, а принц Альберт сидел в тени перевозного шатра и пил вино вместе с придворными, окружая большой, тоже переносной стол с закусками и яркими заморскими фруктами.
… Наконец принц поднялся, махнул рукой распорядителю охот и тот в свою очередь подал команду егерям и выжлятникам. И тут началось: собаки, спущенные с поводков, завизжали, залаяли от азарта и нетерпения, и бросились по следу. Двор, во главе с принцем, вскочили на коней, и все устремились, под топот копыт, ржанье множества лошадей и пронзительный, азартный лай собак, вслед за стремительно несущимися по чаще, оленями…

… Размечтавшись, представляя, как проходили тогдашние охоты, я совсем забыл о времени и даже о месте, где я находился - а дело между тем, двигалось к вечеру.
Наконец я поднялся и двинулся к выходу из парка, оставляя на ночёвку, стадо ярко – красно - коричневых оленей, которые уже перелиняли и обзавелись полновесными рогами, которые даже в высокой траве выдавали их место залегания…
Поднявшись на невысокий холм, заметил одинокую матку, кормившуюся отдельно от стада и подумал, что она тоже стережёт своего телёнка и далеко от него не отходит. Либо это была очередная беременная матка, которая в ожидании рождения оленёнка ушла из стада.
Спустившись к озеру, я сел на лавочку, достал бутерброды и перекусывая наблюдал, как на озере плавали и плескались множество водоплавающих: утки с утятами и без, гусыни с гусятами, лебеди в окружении лебедят… Солнце садилось, вода искрясь, отражает его лучи, широкой золотой дорожкой, и воздух пахнет летними ароматами, разомлевшей за день от жары, зелёной травы и цветов…

Пятого июня. Солнечно и тепло. При заходе в лес вспугнул одиночную матку, которая, отбежав в сторону, пошла лесом к лугу. Сейчас, достаточно много маток, которые ходят и лежат в лесу и на луговине в одиночку. Видимо собираются рожать, и ищут подходящее место. А может быть, есть и такие, которые спрятали новорожденных в лесу, в папоротнике и караулят их, до следующего кормления. Трава на луговине поднялась, уже почти по пояс и телята могут в ней спрятаться так, что их не видно с десяти шагов…
Матки, которые собираются рожать, уходят в лес и ложатся там, в папоротнике, где их совсем не видно, и только прохожие громко разговаривая, могут их вспугнуть.
В этот день, я совсем не видел быков и понял, что они всем стадом ушли в другую часть парка. Матки разошлись по всему парку, разделившись на небольшие стада и на одиночек, которые или уже родили и кормят своих питомцев, либо собираются рожать…
Я обошёл до вечера большую часть парка, и все – таки встретил пятнистых оленей - самцов. Все уже с пантами. У всех сравнительно толстые, надглазные отростки и основной «ствол» растёт из лба, чуть назад. У тех, что покрупнее, панты тёмные, но не чёрные. Длина около сорока сантиметров. Очень «пушистые».

Стадо состоит из тринадцати – пятнадцати самцов. У доминантного самца, рога – панты самые большие. Самцы кормятся, обмахиваясь хвостиком, плоским и достаточно длинным - до сорока сантиметров. Часто фыркают, отгоняя мошку и по фырку можно их услышать метров за сто. У одного бычка глаза, под солнцем, блестели как стеклянные.
В зарослях папоротника увидел матку пятнистого оленя, которая отпрыгала от меня на четырёх копытах и остановилась наблюдая - думаю, что у неё в чаще был оленёнок. Через минуту с того места, откуда ушла матка, при моём прочёсывании, выскочил оленёнок, побежал к матери и она стала его уводить.
Вскоре увидел маток благородного оленя. Их было четыре, и у одной уже был телёнок. Я долго наблюдал в бинокль, как матка облизывала малыша, его уши и мордочку, спасая от назойливых мошек, которые доводили его до истерики. Иногда он взбрыкивал копытцами, и начинал бегать, потом подходил к матке и, забравшись под брюхо, сосал молоко. В течение нескольких минут, пара стояла на одном месте, неподвижно. Эту, почти скульптурную композицию, вполне можно было назвать – «Мать - кормящая…»
Потом, когда оленёнок закончил, есть, матка облизала «малышу» анальное отверстие и брюшко. Олёнёнок почти всё время топтался около матери, не отходя от неё ни на шаг. Остальные матки, наверное, были родственницы родившей оленухи и потому, держались вместе. Эти оленухи - родственницы уходят из стада, и живут какое – то время отдельно от остальных оленей.
… Видел в дупле гнездо галки с птенцами, которые громко пищали, когда галка прилетал их кормить. Затем прилетел папаша – «галл», сел на ветку выше гнезда, и стал важно разговаривать сам с собой: Кха – Кха… Он был, очевидно, сам собой доволен…

Девятнадцатого июня. Погода облачная, с ветром, но тепло. Около двадцати градусов.
Приехал в Ричмонд – парк, около двух часов дня. На заходе, долго снимал, с пяти метров, из – за куртины папоротника, кролика около норы. Он сидел на выходе, шевелил усами, крутил головой и прислушивался. При малейшем шуме убегал в нору и выходил вновь через несколько минут.
Выйдя на луговину, увидел на противоположном краю маток благородных оленей. Их было штук семьдесят – восемьдесят. Одна матка отделилась от стада и идя по ковылю (высокой траве), отошла метров на сто и легла в траву. Рассматривая всю картину происходящего в бинокль, я заметил в зелёном пучке густой травы, мелькнувшее коричнево - жёлтое пятно, а потом оттуда поднялся телёнок, осмотрелся и снова лёг… Видимо он ждал мать – «кормилицу».
Я, осторожно, начал к нему подходить. Трава за эти солнечные недели, как бы выцвела, и к зелёному цвету добавился серый. Высота травяного покрова около полуметра, местами ещё выше и под ветром, ковыль красиво ходит волнами… В такой траве оленята затаиваются и их не видно совершенно.

Обойдя место, где видел телёнка, я осторожно стал подходить ближе, стараясь неслышно ступать по узкой тропинке, набитой оленями. Вначале, ещё издали, заметил большую лёжку под куртиной травы, в которой видимо недавно лежала матка, а потом в нескольких метрах от меня, в траве, мелькнули рыже – коричневые ушки, торчащие и двигающиеся.
Потом разглядел голову обращённую в противоположную от меня сторону и не реагирующую на моё присутствие. Затем, в бинокль разглядел и туловище, коричневое с белыми «солнечными» пятнышками по всему тельцу.
Я снимал головку с большими ушами на камеру, а потом неловко пошевелился и оленёнок, наконец, заметив меня, вскочил, отбежал на несколько шагов, остановился и повернувшись ко мне, стал внимательно рассматривать незнакомца…
Так мы и стояли, друг против друга несколько минут…
Затем оленёнок не торопясь отошёл от меня, примерно на пятьдесят метров и снова лёг в траву. По времени было около трёх часов дня и светило яркое солнце.
Я, помня, что матки приходят кормить спрятанных оленят около четырех часов дня, прошёл краем луговины по крупному дубняку и сел на скамейку, за дорогой к ремонтирующемуся дворцу.
Достав бинокль, стал рассматривать стадо оленей, которое было от меня метрах в восьмидесяти. Вдруг, рядом с матками, случайно увидел поднявшуюся головку оленёнка, потом вторую, третью. Малыши, родившиеся неделю-две назад жили уже при стаде и стараясь избавиться от полчища кровососущих насекомых и разминая ноги, они по временам начинали бегать по кругу, посередине стада то в одну, то в другую сторону.
Разглядывая стадо в бинокль, я насчитал до семи телят и один как минимум, был спрятан в ковыле. Все оленята были небольшими, но разного роста, с коричнево – рыжей шубкой, с пятнышками почти белого цвета, разбросанными по всему тельцу, со временем темнеющими. Голова небольшая, точёная, с непропорционально большими ушками и с тёмными глазками. От пятнистых оленей они отличались: зеркальце на заду было жёлтым, а не серо – беловатым, как у первых, и по размерам эти недельные телята были похожи на годовалых маток пятнистого оленя.

… Чуть погодя, я услышал в стаде звуки, напоминающие трескучее блеянье барашков, и увидел, как один телёнок, подойдя к «мамаше», подлез под неё и стал сосать молоко. Матка стояла неподвижно, и телёнок сосал молочко несколько минут (4 – 5 мин), не отрываясь. Закончив кормление, малыш пошёл вперёд, а мать шла рядом и старалась его вылизывать.
Поснимав эту сцену, я вернулся к спрятанному оленёнку и увидел подходящих к тому месту двух маток. Первая уверенно шла к месту, где затаился телёнок. Когда до него оставалось метров десять, оленёнок вскочил из травы, подскакал к матке, но та оттолкнула его головой – это был не её оленёнок. Телёнок тоже видимо понял свою ошибку и остановился в недоумении.
Вторая матка рысью подбежала к нему и он, узнав «родную», нырнул под брюхо и стал с жадностью сосать молоко. Из травы, видны были только его задние ножки. Через некоторое время мать увела накормленного оленёнка в стадо, а вторая, так и не найдя своего, тоже возвратилась, следом за ними.
Стадо оленей, как обычно сопровождали галки, но вглядевшись, я понял, что это скворцы, стая штук в пятьсот, числом. Они весь день летали плотным «облачком» над полем, иногда по несколько штук, рассаживаясь на спины оленей и с высоты рассматривали окрестности.

… Я подумал, что у скворцов были брачные игры – нечто подобное сбору или митингу…
Рассматривая стадо оленей в бинокль, я увидел рядом с одной из маток, две крошечных ушастых головки и понял, что это двойняшки.
Матки в это время очень пугливы и осторожны. Увидев меня, они неподвижно замирают и неотрывно смотрят, подняв уши немного вперёд и вверх. Давая сигнал опасности другим оленям, они басисто рявкают, совсем как сибирские косули – самцы.
Через время, я поднялся и пошёл разыскивать оленей быков, которых не видел недели две. Они переместились со своих привычных мест, и я никак не мог их найти…
Перескочив заросший ручеёк, пошёл по тропике петляющей между двух густых и высоких куртин папоротника, в дальний конец леса, В этот момент, мне показалось, что услышал стук копыт по дереву...
Я повернул голову и увидел вначале рога, а потом и быков стоящих и кормящихся посреди высокого и частого папоротника. Мне даже вначале показалось, что это была развесистая коряга. Но когда коряга двинулась, я понял, что наконец - то нашёл стадо быков.
Это были в основном быки доминанты и рога у них стали развесисто громадными, как мне показалось.
За эти две недели, рога на вершинках своих, у всех раскрылись в подобие «вазочки» из которой в разные стороны, торчали по три – четыре коротких острых отростка.
Здесь была половина бывшего бычьего стада, но какие они все были крупные и откормленные…
Одни ходили по папоротнику и скусывали что – то с земли, другие лежали и жевали нескончаемую жвачку...
Я с волнением устроился неподалёку, и стал наблюдать за ними в бинокль. Новая шерсть на оленях отросла, бока круглились от съеденной сытной травы. Изредка останавливаясь, они неподвижно смотрели на меня, а потом убедившись, что я, не представляю опасности, начинали кормиться снова.
На концах рогов, доминантных быков выросло что – то невероятно массивное, и у одного, я насчитал аж девять отростков, включая длинные четыре отростка на стволе, и на вершине остальные, четыре или даже пять, но совсем коротких сантиметров в пять - десять.
Уже идя в сторону дома, я увидел ещё быка, но в одиночестве. Видимо настала пора, когда он посчитал возможным отделиться от стада.
Я его так и назвал для себя – Одиночка. У него на голове были большие рога в семь длинных отростков и на морде, как мне показалось, росли седые волосы…
Заметив меня, он поднял голову на мощной шее и долго смотрел с расстояния в двадцать метров, крупными глазами навыкате, тёмными, ничего не выражающими.

… По шоссе, метрах в трёхстах от нас катили автомобили, в небе гудели авиалайнеры, направляясь на посадку в сторону Хитроу, а мы стояли друг против друга и глядя в упор молчали, словно играя в игру, - кто кого переглядит.
Я, наконец, стал опасаться решительных действий со стороны Одиночки и начал «отход», -двинулся по тропинке назад. А бык, по - прежнему пристально глядя, поворачивал голову на толстой шее вслед моему передвижению. По выражению его глаз, ничего нельзя было определить заранее – в каком он настроении.
Отойдя метров на сорок, я сел на сухой ствол поваленного бурей дуба и стал рассматривать пасущегося быка. Это был крупный, тёмно – коричневого цвета бык, который в стаде доминантных самцов выделялся размерами и «мрачным» спокойствием. И вот сейчас он решил жить один дожидаясь осени, когда начнётся гон и надо будет драться с другими быками, заводить себе гарем и охраняя его, «крыть» маток, передавая им свои гены в потомство. Ну а пока, он спокойно, в одиночестве пасся, думая о чём то своём, бычьем…

В Англии и в Лондоне был апогей лета. Парк утопал в зелени и многокилометровые луговины, покрытые высокой травой, волновались под порывами тёплого ветра.
Дубы вокруг стояли во всей зелёной лиственной красе, а их шершавые, темно – морщинистые многообхватные стволы, вздымались над травой гигантскими кронами, сплетёнными из толстых, в обхват толщиной, причудливо изогнутых веток.
Посереди леса то тут, то там лежали кучи торчащих из травы обломков стволов, спиленных вершин и обломанных веток собранные в кучу. Обычные приметы старого леса.
Над просторными постоянно меняющими цвет луговинами в синем небе заливались свистящими трелями крошечные трепещущие крылышками жаворонки. А в дубняках базаристо кричали галки, и чирикали «иноземные» длиннохвостые попугаи, словно по ошибке попавшие в Англию.
…Ближе к вечеру, золотой закат сменял яркий свет дня, и на притихший парк опустились тёплые сумерки, в которых хорошо видны были электрические светлячки на башнях ближних многоэтажек. Казалось, что эти многоэтажки выросли когда - то здесь сами собой, заполнив пространства между дубовыми рощами, луговинами и гольфовыми, стриженными под гребенку, полями.
«Хотел бы я здесь жить – размышлял я. – Ведь с балконов домов, в бинокль можно по утрам видеть стада оленей на луговинах. А на закате, по весне слушать разнообразные трели дроздов и других певчих птиц…»

Я замечтался, - над моей головой под порывами ветра шумела жёсткая узорная листва дубов и о чём - то грустно шептались плакучие столетние ивы, растущие над соседним ручьём. Изредка по тропинкам и дорожкам парка пробегали неутомимые бегуны, и уже совсем редки были прохожие, внезапно возникающие среди зелени травы и деревьев, и так же внезапно исчезающие в складках местности и в зарослях лиственных рощ.
Олень – Одиночка, к тому времени лёг, и спокойно пережёвывал жвачку в сорока метрах от меня. А я сидел на сухой коряжине, изредка взглядывая в его сторону и слушая недалёкую перебранку галок в соседнем дубняке…
Уходить не хотелось. Мир и покой, разлитые вокруг, в природе захватили и меня…

Сегодня я увидел в этом большом парке – заповеднике столько необычного, что вдруг и сам почувствовал себя частью этого сложного часто драматичного природного мира. Со мной так бывало и раньше, когда я в одиночку жил и бродил по необъятной сибирской прибайкальской тайге, наслаждаясь свободой, спокойным и равнодушным величием природы, в которой драма нашей жизни оканчивающейся рано или поздно, растворяется в вечности существования этого бесконечного мира…
Здесь, посередине огромного старинного оленьего парка, я вдруг вновь почувствовал себя одиноким, но свободным…
Небо над горизонтом на западе постепенно окрасилось в ало – серый цвет, потом потемнело, и электрические огоньки города придвинулись ближе в наступившей темноте…
А мне надо было уходит… Со вздохом я поднялся, в последний раз глянул в сторону оленя – Одиночки и быстрым шагом пошёл к опустевшей дороге…

Двадцать седьмого июня. Ричмонд – парк. Солнечная, тёплая погода с ветерком…
Приехал в парк, в три часа дня. На обычном месте, возле перекрёстка паслось стадо маток и среди них телята. Трава на луговине «порыжела» и кое – где приобрела охристый оттенок. Очень красиво.
Я пошёл дальше искать стадо быков, и через некоторое время нашёл их, лежавших в обычном месте на луговине, возле автостоянки. Рога у быков приобрели естественные размеры, и когда они лежат в траве, кажется, что из земли торчат бороны, или сухие сучья, разбросанные в траве.
Вместе с быками было несколько маток и два телёнка разных размеров, видимо родившихся в разное время. Тут же ходили матки пятнистых оленей и одна из них почти белая, как домашняя коза, а другая совсем чёрная. Видимо меланисты встречаются в природе одна две на сто особей и в таком большом стаде они обязательно должны присутствовать…
У одного доминантного благородного (красного) быка, рога имеют одиннадцать отростков, за счёт раскрытия вершинного «узла», на котором пять или шесть маленьких остреньких отросточка, торчат несимметричным «букетом» У того быка, у которого один рог был совсем без боковых отростков, наверху «узел» раскрылся развилкой из трёх отростков.
Олени уже давно перелиняли и новая шерсть начала отрастать, закрывая красную «подпушь» более тёмными остевыми волосами… Но гривы на шее пока нет ни у кого.
«Шуба» оленей потемнела цветом. На рогах – пантах пушок ещё есть, но некоторые рога стали светло – серого цвета. Сегодня сытые животные лежат, не вставая до шести часов вечера, и поднимаются кормиться не все сразу…

Двадцать пятого июля. Жарко и солнечно. Температура около тридцати градусов. Не был в парке почти месяц. Весь июль стояла жара около тридцати…
Маток увидел на старом месте, около перекрёстка. Среди них по-прежнему ходит, как пастух бык с пятью отростками. Это тот, которого я называю «девчачий пастух». Прошёл дальше и увидел маток с подросшими телятами… Сел на землю, под двухобхватный дуб, и сидел так, несколько часов наблюдая за оленьей жизнью, изредка меняя положение тела – ноги затекали от неподвижности…
Размышлял о том, что звери в природе заняты постоянно либо поисками пищи и насыщением, либо её перевариванием. Но делается всё это неспешно и спокойно, по заведённому давным-давно, природному распорядку. И только когда в такую размеренную жизнь вступает, а точнее врывается инстинкт размножения, тогда животных охватывают страсти и бешеные чувства погони, сладострастия или разочарованного горя.
Чувство приходит в жизнь природы с возникновением любви. И получается, что целый год вот так звери, живут упорядоченно и размеренно и вдруг, с наступлением сезона любви: гона, «свадеб», токов - становятся существами непредсказуемыми и одушевлёнными…
Трава на луговине выросла ещё, но высохла и пожелтела. Отзывается волнами на малый ветерок. Благородные олени ещё потемнели, и уже не кажутся красными. Многие стали темно-бурого цвета. Рога перестали расти, но по-прежнему покрыты сверху ворсистой кожицей…
У всех доминантных быков рога высокие, широко расставленные и по шесть – семь, восемь – девять - десять отростков. Рога вогнуты и концами торчат чуть вперёд. Обычно надглазные отростки самые длинные, потом на стволе ещё растут два или три. И потом уже на вершине «разветвление – узел», в котором до шести маленьких остреньких отросточков, торчащих во все стороны несимметрично. Иногда, загнув голову, быки рогами, которые достают почти до хвоста, почёсывают бока.

В середине лета, стояла сильная жара и канава, идущая вниз от главного пруда пересохла, а озерко в лесу обмелело, заросло ряской и издаёт неприятный гнилостный запах. Вся поверхность его закрыта зелёной ряской.
Пройдя мимо озера в поисках «своих» быков, поднялся на горку и в начале, увидел матку пятнистого оленя, а потом под дубом в тени, заметил несколько десятков быков прячущихся от жары и мошки здесь, в лесу, под крупным тенистым дубом…

Звери стояли плотной «толпой», и только доминантные быки могли себе позволить изредка менять место, пугая молодых оленей своими намерениями. Один молодой бык, лежащий на дороге у «старшего» не успел уступить, и «доминант», пренебрежительно ткнул его копытом в бок, сверху, после чего, «молодой» вскочил и отбежал в сторону.
Около четырёх часов дня, стадо, постепенно выходя из тени дуба, начало кормится и в этот момент, вдруг все олени замерли и в напряжении повернули головы в одну сторону.
Я некоторое время гадал, что могло привлечь из внимание и вдруг увидел инвалидную коляску с сидящим человеком, и другого, который катил эту коляску мимо, по лесной тропинке.
Олени проводили поворотом голов это казалось неуместное здесь на горке, среди леса существо и успокоившись начали вновь кормиться, а я подумал, что инвалид с помощью «поводыря», таким образом общается с дикой природой…
Для инвалида, такое общение – своеобразным лекарством от одиночества и неподвижности.
Ведь и для меня все эти долгие месяцы знакомства с парком и его «населением», были лечебным средством от тоски и однообразия, часто бессмысленной городской жизни. Каждый раз, под вечер, возвращаясь после продолжительного свидания» с оленями, я словно «выныривал» из другого мира, где никто не озабочен течением времени, где смысл и радость, неприятности и даже трагедии взаимообусловлены самим процессом жизни, протекающей на лоне матушки природы, бесстрастно равнодушной, но щедро согревающей и кормящей своих «детей», вне глупого экономизма или идеологий.

Я заметил, что нервы мои успокаиваются, без каких - либо лекарств или упражнений с моей стороны. Придя домой, я с восторгом, напоминающим былые мои энтузиастические времена, рассказывал домочадцам о том, что увидел в «лесу», а потом, поужинав долго и продуктивно, внимательно и сосредоточенно читал, писал или печатал свои заметки на компьютере, нисколько не раздражаясь если неисправная «мышка» не попадала на нужный значок с первого раза.
Ещё совсем недавно, я от этого мог прийти в гневное бешенство, а сейчас, посмеивался и упорно двигал курсор в нужную сторону…
Так я невольно открыл действенный метод лечения нервных, тяжёлых депрессий…

От общения с природой, от сидения долгими часами рядом с оленьим стадом я чувствовал себя умиротворённым и проблемы смысла в моей жизни, перестали меня тревожить. Я подспудно понял, что надо просто жить, есть, двигаться не думая, что я могу от этого выиграть или проиграть, получить или потерять… Жизнь ведь сама по себе есть драгоценный Божий дар…
Но я отвлёкся…
Самые крупные быки, не уходя из тени, кормились, иногда позёвывая и облизывая длинным языком чёрный нос…
Наконец солнце опустилось за деревья и звери по одному по два, по три, ведомые крупным, доминантным самцом, «Чернышом» (он по цвету шерсти самый тёмный), двинулись мимо меня в сторону лесного озерца, которое после летних жар превратилось в грязевую лужу, покрытую тинистой ряской. Проходя мимо пруда, некоторые олени заходили в тёмную воду почти по брюхо и охладившись выходили на берег разбрызгивая со шкуры капли мутной грязи…
Стадо, к вечеру переместилось на луговину, а я сопровождая их, вышел на берег озера, рассмотрел на грязном берегу их следы и присев на корягу, в тени крупного раскидистого дуба, съел бутерброды прихваченные с собой из дому, прихлёбывая водичку из пластиковой бутылки.
С дерева, слетела ворона, чёрная и блестяще – глянцевая и села, поближе ко мне. Она вперевалку ходила неподалёку, и когда я бросил ей корочку хлеба, она схватила его в клюв, подскакала к лужице, бросила корочку в воду и стала уже размоченный хлеб отрывать клювом по кусочку, придавив ломтик лапой.
Я с восхищением наблюдал за смышлёной птицей и думал, что человек только себе приписывает свойства, так называемого инструментального разума, а тут на мох глазах, ворона демонстрировала этот «разум» нисколько не гордясь своим развитым интеллектом, способностью логически связывать причину и следствие…

Однажды, я, вот так же прогуливаясь лондонском Беттерси – парке, видел, как ворона наевшись, закопала в траву кусочек хлеба и сверху, схватив клювом палый лист, прикрыла им «схоронку», замаскировала её…
На луговине я долго наблюдал за оленями. Крупные быки, иногда очень осторожно чешут увеличившуюся в размерах мошонку, кончиком передних отростков рога, изгибаясь и напрягая большое тело. У двух доминантных быков рога самые большие, как по высоте, так и по количеству отростков. У основания они массивны, не мене десяти сантиметров в диаметре. Эти рога могли бы завоёвывать медали на трофейных выставках.
А я вспомнил экспонаты единственного в мире музея охотоведения, в Сибири, в Иркутске. Там есть рожищи, рога и рожки оленей лосей, косуль, снежных баранов, дзеренов и прочее и прочее. Музей сам по себе чрезвычайно интересен, но коллекция рогов для меня особенно привлекательна, потому что, глядя на рога, я могу представить размеры животных, на чьих головах они росли. Кроме рогов и чучел, часто уникальных животных, в музее есть модели охотничьего снаряжения и оборудования, муляжа лесных домиков – зимовий и эвенкийских жилищ – чумов.
Каждый раз, бывая в этом музее, я словно попадаю в страну чудесных явлений и знаний. То, что я в лесу, в тайге, в степи видел мельком, несколько мгновений и часто издалека, здесь я могу рассматривать вблизи и долгое время. И видя всё так отчётливо и подробно, я могу лучше понимать жизнь этих животных и птиц в самой природе…

Сегодняшнее стадо, за которым я наблюдаю, состоит из трёх десятков быков, имеющих на головах разных размеров и конфигураций рога, от длинных, выгнутых в середине, наружу «спичек», по сорок сантиметров длинной, до развесистых, толстых, высоких «супер» рогов. И всё это разнообразие находится от меня метрах в сорока – пятидесяти и в бинокль я могу рассматривать это великолепие часами. Я конечно ещё и снимаю на камеру любопытные эпизоды и рано или поздно хочу сделать фильм – «Олени Ричмонд – парка…»
Рядом с этим стадом сегодня крутится почему – то матка – одиночка пятнистого оленя.

Отношения благородных и пятнистых оленей, тоже чрезвычайно любопытны, но исследовать их я постараюсь в следующие годы.
Над луговиной изредка пролетает с тонким свистом маленький соколок, которого я вижу здесь очень редко. Вообще, тут бывают совершенно неожиданные встречи. Например, как – то вечером, я услышал в лесу необычный крик и приглядевшись к толстому соседнему дубу, вдруг различил дупло, из которого показалась круглая головка, а потом вылетела сова. Совсем небольшая, она села на ближайший сучок, прокричала несколько раз свою тревожную песенку и не услышав ответа, вновь слетела к дуплу и забралась внутрь.

В лесу, почти на каждой полянке, на открытые пространства выбегают резвые суетливые кролики, и рядом, иногда, можно увидеть в траве скачущих пушистых серых белочек, за которыми, азартно гоняются прогуливаемые хозяевами собаки, разных пород и размеров. Человека, белки почти не боятся и подпускают очень близко. Однако в отличие от белок в других лондонских парках, которые совсем ручные, эти – дикие, и к человеку, выпрашивая орешки, сами не подбегают. Им, наверное, хватает того корма, который здесь растёт на деревьях и прячется в траве.

Ближе к вечеру, я отправился домой и обойдя гору, встретил стадо маток, голов в сто, лежащих на луговине. С матками ходит бык – «девчачий пастух» и тут же в густой траве прячутся телята - из куртинки травы. Иногда, видна только маленькая аккуратная головка, с острыми ушками, коричневого цвета. Их тела, по-прежнему покрыты беловатыми пятнышками имитирующими рефлексы солнечного света. Они лежат в густой траве отдельно друг от друга, а когда присоединяются к матерям, то ходят отдельным стадом чуть в стороне от остальных оленей. Оленята уже хорошо и быстро бегают и потому, иногда играют между собой устраивая гонки, посреди лежащих и жующих мамаш -оленух…

Телята, после того как встают и присоединяются к родительницам, залезают им под брюхо и сосут молочко, и в это время матки стоят неподвижно, а после кормления стараются вылизывать «деточек», чтобы малыши поменьше привлекали к себе кровососущих.
Я наконец посчитал, что в стаде из ста голов телят всего около четверти, приблизительно двадцать пять штук. Заметил, что есть и несколько «двойняшек».

На днях, ходил за стадом оленей по папоротниковой чаще и приехав домой, принимая ванну, вдруг с удивлением заметил на теле несколько маленьких, чёрных впившихся в меня клещей. Они намного меньше сибирских, таёжных и едва заметны, даже на открытых участках кожи. Видимо они существуют, как оленьи паразиты и впившись в животных, пьют кровушку и мучают их. Ранки после извлечения из меня клещей тоже стали зудиться…
Вот уж никогда бы не подумал, что клещи живут и в центре Лондона, в городских парках. Для Сибири, клещи, переносчики опасных инфекций – это целое стихийное бедствие. Ежегодно, только от клещевого энцефалита умирает в России несколько сотен, если не тысяч людей.
Мне рассказали, что одна девушка гуляла в парке, в черте города, была укушена инфицированным клещом и умерла через некоторое время, несмотря на все старания врачей спасти её…

Тридцатое июля. Тепло ветрено, иногда сеет мелкий дождик.
Приехал в парк около часу дня. Рядом с перекрёстком встретил стадо маток с телятами. Телята большие, перекликаются с матками тихими, блеющими голосами. При переходах и на днёвках, держатся своеобразным детским садом, не смешиваясь с остальными. Видимо матки живут родственными группами: дети, матери, бабушки и так далее…
Пошёл через гору к стоянке машин, но стада быков на обычном месте не оказалось. Уже совеем собрался уходить, когда за дорогой увидел мелькание серых рогов и движение коричнево – шоколадных тел, над зелёными зарослями высокого папоротника. Это было небольшое стадо быков, которое кормилось, медленно переходя с места на место и подминая под себя папоротник. Подойдя поближе, я различил «лес» рогов над зеленью и насчитал около тридцати быков. Вторая половина стада отсутствовала…
Рога по-прежнему в шерстистой сероватой кожице. Но заметно, что рога быстро окостеневают и принимают более чёткие резкие формы. У одного из быков, с рогов висят уже клочки подсохшей сухой кожи и видны белые костяные кончики отростков, наверху рогов…

Я собираюсь уезжать почти на месяц, и потому пришёл проститься, на время.
Быки и матки за лето успели нагулять, наесть себе жиру и потому выглядят сильными и здоровыми. Шерсть на их спине и боках отливает блеском. Видно, что звери готовятся к гону и спариванию.
Папоротники, местами выросли выше двух метров, и почти полностью скрывают самых крупных оленей. Быки по-прежнему живут отдельно от маток, но разделились на две половины, на два стада. Матки тоже ходят группами по пятнадцать – двадцать особей. Всего красных оленей, как их называют в Англии, в Ричмонд – парке около двухсот голов.
Пройдя метров триста в сторону Ричмондских ворот, увидел вторую половину быков. Они стояли или кормились около дороги и все были очень упитанны, уверенны в своих силах и красивы. Рога достигли в росте максимальной величины, и когда быков много, поражаешься разнообразию величин и форм рогов. Конечно, все рога более или мене симметричны, но у одних, у доминантных быков, они по шесть, семь, десять(!) отростков и высотой более метра, как и в размахе, а у других с пятью отростками, не более семидесяти сантиметров высотой и шириной около полуметра.
Быки, не боятся людей и подпускают почти на десять шагов. Когда оленей много, то это замечательное, почти нереальное зрелище. Я уже говорил, что увидеть такое количество оленей, и так близко, просто невозможно где-нибудь в тайге, при всех ухищрениях, и подкрадываниях. А здесь, я рассматриваю красивейших животных часами, так что они уже ко мне привыкли и почти не обращают внимания.
Оставив быков пастись, я пошёл к выходу из парка, и по дороге встретил стадо маток с телятами, общим числом голов в шестьдесят. Они шли впереди меня по дороге, и казалось, не собирались мне уступать. Только когда я приблизился к последней оленухе на пять шагов, она, кося на меня большим недовольным глазом, перешла на вялую рысь и сошла с дороги в сторону, в папоротник. Среди телят уже есть большие, почти с матку величиной. Думаю, что это будущие быки. Матки – телята конечно поменьше. Похоже, что они тоже обрастают новой шерсткой, и белые маскировочные пятна исчезают с их шкурок…

Чуть дальше, на краю большой луговины, видел молодых быков, которые парочкой друзей, путешествовали по лесу, отколовшись от стада. Возможно, они переходили из одной половины стада быков в другую.
Чуть дальше увидел в кусте папоротника подозрительное движение и, всмотревшись, понял, что над кустами торчат большие оленьи рога. Подойдя, почти на пять метров, я кашлянул и бык поднял рогатую голову. Это был Одиночка. Он долго, неподвижным взглядом, рассматривал меня и от этого взгляда, внутри невольно зародился страх, и мурашки побежали под корнями волос. Однако, бык не стал предпринимать никаких действий и повернувшись на месте, медленно пошёл на луг. Остановившись метрах в тридцати, он угрожающе помотал рогами и после улёгся в траву. Я уже говорил, что Одиночка, в силу своего характера постоянно делает, какие – то индивидуальные действия, часто уходя от сородичей «гуляя сам по себе».
Я долго сидел на валёжине, наблюдая за ним в бинокль, и уже в сумерках пошёл назад, к Ричмондским воротам.
Проходя по дамбе разделяющей пруд на две половины, уже почти в полной темноте, услышал плеск воды и увидел, как из пруда выходило стадо маток. В темноте олени подпускают человека очень близко и потому, в десяти шагах от меня стадо неторопясь пересекло тропинку и исчезло в темноте.
Выйдя на просеку, я видел пятнистых оленей неподвижно стоящих на обочине и наблюдающих за мной. Ни моё покашливание, ни шуршание шагов их не пугало. Выйдя на дорогу, я двинулся по асфальтированному тротуару и, проходя мимо ближней к воротам дубовой рощи, вдруг, увидел очень близко, под деревьями стоящих оленей. Самый крупный, высотой почти в полтора метров, с высоко поднятой, рогатой головой, замер, наблюдая за мной… Рядом с ним несколько маток.
Я хотел напугать их и зарычал, изображая хищника. Но на оленей это не произвело никакого впечатления. Теперь уже испугался я сам, и оглядываясь, продолжил путь в сторону, сверкающих огнями, проезжих улиц города, за воротами…

Появился в Ричмонд парке через месяц, после поездки во время отпуска по Франции, Италии и Швейцарии. Об этой отпускной поездке я тоже написал, и о ней можно прочесть в другом месте…
Первое сентября. Тепло, солнечно. Небольшой ветерок. Пришёл в Ричмонд парк после месячного перерыва. Трава на луговинах стала охристо-коричневого цвета и подсохла, а папоротники вместо зелёного, обретают коричневый цвет, постепенно теряя упругость и свежесть.
Застал стадо быков на обычном месте. Быки лежали и жевали жвачку, а несколько маток ходили рядом и паслись. Молодые быки начинают возбуждаться, и сегодня, я впервые видел, как они стали бодаться, постукивая рогами о рога, тренировочно упираясь головами. Стараясь занять своими рогами лучшую позицию, иногда, они склоняли головы до земли и сцепившись рогами сохраняли такую позицию некоторое время. Быки доминанты, по-прежнему спокойно невозмутимы и не обращают внимания на молодых…

Шестнадцатого сентября. Прохладно и солнечно. Небольшой ветерок. С нетерпением ожидаю начала оленьего гона – рёва. Но большинство доминантных быков совершенно спокойны.
Отдельно увидел Одиночку, который, то объединяется со стадом, то уходит в лесок. Он был возбуждён и не мог оставаться на одном месте.
Однажды, выйдя на середину луга, он вдруг поднял голову и коротко заревел – замычал так, как иногда мычат молодые быки в колхозном стаде. Это было первое проявление оленьего гона. Я пытался ходить по его следам, но он двигался очень быстро и потому я, не видя его, ещё раз услышал рёв на опушке леса. Остальные быки не обратили на эти звуки никакого внимания. Тем не менее, можно записать шестнадцатое сентября, как первый день наблюдаемого мною начала рёва…
Матки по-прежнему держатся отдельно от быков. Но разделились на группы по пятнадцать – двадцать голов…
К сожалению, через три дня я уехал в Россию и возвратился только двадцать шестого октября…
За это время я побывал в Петербурге и в Сибири, где несколько раз ходил в тайгу, а также побывал на охоте, на изюбрином реву (Изюбри – это подвид благородного оленя обитающего в прибайкальской тайге)
Об этой охоте я написал рассказ, который называется «Ностальгия». В тот раз, мы добыли матку – оленуху, и я видел и манил голосом огромного быка – рогача, который не только отвечал, но и пришёл снизу большой пади, чтобы драться со мной. Но об этом подробнее в самом рассказе.

Шестое ноября. Солнечная, ясная, но прохладная погода, при которой, когда долго стоишь на месте, начинают подмерзать руки.
Войдя в парк, я залюбовался яркими красками осени: дубы только - только начали терять первую листву, а клены, и платаны стояли ещё полностью зелёными. Однако лиственные кустарники были ярко – жёлтого или даже коричнево – алого цвета и потому броскими пятнами контрастного цвета выделялись на общей лиственной зелени. Папоротники же, почти засохли и обрели цвет от светло - коричневого до тёмно – коричневого и были все истоптаны оленями.
Я шёл, любовался окружающим меня осенним великолепием и покоем, вглядывался в кроны деревьев выделяющихся на синем небе и вдыхал прохладный горьковатый запах чуть подмороженной первыми утренними заморозками травы и листьев.
И вдруг, где - то справа, далеко, за огороженной плантацией, услышал рёв и понял, что это ревёт бык - олень. Я, не веря своим ушам, почти бегом кинулся в ту сторону и услышав рёв во второй или третий раз убедился, что это гонный бык. Я уже совершенно был уверен, что гон окончился и вдруг этот нервный яростный рёв…
Я дрожал от возбуждения, а когда увидел на скамейке, на берегу круглой озеринки, спрятанной в зарослях папоротника, парочку сидящих пожилых спокойно разговаривающих людей, то сбавил ход и разочарованно вздохнул.
И вдруг вновь хриплый прерывистый рёв раздался теперь уже метрах в ста пятидесяти и мне даже показалось, что я увидел над коричневым папоротник мелькнувшие, светло - серые большие рога…
Тут я заставил себя остановиться и начал прикидывать, как лучше и безопасней подойти к этому сумасшедшему быку. Ведь в таком состоянии он и пырнуть рогами может, не разобравшись…

Я обошёл широкое поле папоротника, вышел на тропинку, и чуть продвинувшись вперёд увидел, как на полянке зелёной травы, вдруг появился возбуждённый бык с высоко поднятой головой и гривастой толстой шеей. Он быстро ходил по папоротниковой чаще, посреди которой мелькала, то его коричневого цвета грудина, то видна была только часть шеи и голова с рогами.
Вдруг перейдя на рысь, он появился на открытом пространстве, остановился, нервно озираясь, и заревел хрипло, сердито, с перерывами.
Потом вновь скрылся в чаще и через время я увидел, что поодаль от него, появились неслышно идущие оленухи – матки и чуть позже, другой доминантный бык, который шёл осторожно, опасливо и молчал, хотя видно, что не боялся первого быка, и что у него у самого есть свой «гарем» маток.
Вдруг из кустов появился молодой бык с целой копной сухого папоротника на рогах. Первый бык раздражённо коротко, но часто «хрюкая» кинулся в его сторону и молодой бык, с необычайной скоростью ретировался вовсе и не думая вступать с доминантным быком в драку.
В стаде первого доминантного быка, было около пятнадцати маток, включая двух телят, и парочка молодых быков с пяти отростковыми тонкими и невысокими рогами.
Отчего этот бык пришёл в такое волнение, я мог только догадываться - всё что предшествовало его появлению здесь, происходило до меня и вне поля зрения, в непроглядных кустах. Можно только предположить, что второй доминантный бык, у которого тоже было несколько маток, приблизился со своим «гаремом», непозволительно близко, к Нервному. Для простоты описания я его так и назову.
У Нервного, гон, видимо был ещё в разгаре, в то время, как многие остальные быки ещё ревели, но драться уже избегали и не так уже ревновали своих «наложниц» к другим самцам.
Наконец, Нервный выгнал своё стадо на полянку и тут, матки частью легли, а частью медленно продвигались в сторону озерца, пощипывая траву.
Я незаметно подкрался к стаду метров на двадцать пять и бык, раздражённо помахивая головой, словно тренируя удары рогами, стал уходить вправо, изредка останавливаясь и всматриваясь в мою фигуру - я был одет в серые брюки и светлую куртку и по цвету никак не напоминал оленя.
Сделал несколько кадров моей кинокамерой, я продолжал двигаться за стадом Нервного. Матки не торопясь кормились и когда второй бык - доминант, вместе со своими матками удалился на почтительное расстояние, первый бык начал успокаиваться и тоже принялся кормиться, изредка останавливаясь, поднимая голову и вытянув шею ревел, но уже без ярости и азарта. Он делал это минуты через три - четыре: иногда довольно высоким тоном, а иногда рыкая, как раздражённый тигр, хрипло и простужено…

Я тоже немного успокоился и идя не торопясь вслед оленям, старался их не беспокоить и слишком близко не приближаться. Постепенно сумерки стали спускаться на лес и луговины, заросшие папоротником. Руки у меня начали зябнуть, и я отогревал их попеременно в карманах куртки. Становилось по вечернему прохладно и бык, когда ревел, вращал головой и из его жаркой глотки вылетали струйки пара…

Я вышел на глинистую тропинку и увидел в сумерках, впереди в папоротнике несколько маток. С другой стороны, пересекая мне путь, подошёл молодой олень - рогач и остановившись на обочине, задрал голову, прижал уши и открыв пасть, смотрел в мою сторону как – то дерзко и с вызовом.
Я засуетился, почувствовав в этих его жестах очевидную враждебность, и на всякий случай рыкнул по-звериному, на что молодой бык никак не отреагировал.
«Ещё кинется на меня» – подумал я и постарался обойти раздражённого оленя стороной…
Я понял, что в таком состоянии, быки бывают намного смелее и даже агрессивны особенно вечерами и ночью…
Вскоре стемнело и я, поёживаясь от вечерней прохлады, вышел на асфальтовую дорогу и проследовал в сторону выхода. Выйдя за ворота, я спустился к смотровой террасе и полюбовался переливами огней большого города, внизу, за рекой. Над головой с громким гулом, периодически, проплывали сверкая алыми бортовыми огнями самолёты направляющиеся в сторону аэропорта Хитроу…

Пятнадцатое ноября. Ясная прохладная погода. Приехал в парк часам к трём дня.
Пройдя по дороге, до места, где в прошлый раз встретил Нервного и его соперника, никого там не обнаружил и потому заспешил вниз в сторону большого пруда, к стоянке машин.
Деревья за это время покрылись разноцветными листьями и я, шагая не спеша, любовался яркими красками древесной листвы и вдыхал холодные, немножко горьковатые ароматы. По пути увидел корягу, лежащую на обочине, со следами свежих заломов и царапин. Наверное, раздражённый бык – рогач тренировался здесь, «нападая» на валежину и ломая её рогами и копытами…
Выйдя на луговину, неподалёку от автостоянки я увидел в дальнем её конце несколько коричневых силуэтов и понял, что там олени. Но сколько их и какие олени я не мог рассмотреть.
В этот момент, я случайно глянул с обочины дороги на папоротниковую поляну справа и посередине различил, вначале хороши видимые на коричневом фоне серые крупные рога, а потом и стоящего неподвижно, крупного быка. Взглянув в бинокль, я узнал его – это был Одиночка. Он неподвижно стоял и смотрел на меня, пристально и не двигая ни одной мышцей. «Что с ним – подумал я. Он что болен?»
Долго мы стояли в пятидесяти шагах друг от друга и смотрели, узнавая и не узнавая.
Чуть позже, я понял, почему он один и почему так грустен. Видимо начиная «гоняться» первым среди доминантных быков, он, наверное, первым и закончил гон и сейчас уже старался отъедаться перед зимними испытаниями и не обращал внимания на царящую, продолжающуюся вокруг него суету гона…

«А может быть в одной из схваток, тот же Нервный нанёс ему чувствительное поражение и тем самым, погрузил его в нескончаемые переживания – предположил я и усмехнулся - я знаю за собой такую черту – драматизировать всё происходящее вокруг»
Постояв и понаблюдав ещё какое – то время за грустным Одиночкой, я пошёл дальше и вдруг справа, но далеко впереди, за дорогой услышал знакомоё раздражённое «рычание» Нервного, а потом появился и он сам, гоня перед собой стадо маток. Он по-прежнему нервничал, и рысью обегая маток по дуге, не позволял им расходится по луговине. На другом конце большой поляны, расположились ещё три стада во главе с крупными быками.
Подойдя поближе, я остановился и стал снимать оленей, находящихся от меня по периметру, метрах в пятидесяти.
У подошвы лесистого холма, на противоположной стороне луга, паслись пятнистые олени, в основном матки… Молодые оленята громко перекликались с мамашами: - Кне- е – е, кне – е – е, - словно что – то им рассказывая, или о чём – то прося совета…

Постепенно, солнце спряталось в холодных тучах, и приблизился вечер, - время наибольшей активности «поющих» быков.
Нервный, разволновался и на быстрой рыси, раздраженно обегал, раз за разом своих маток и видимо недосчитавшись одной, вернулся за дорогу, туда, откуда стадо только что пришло. Опустив голову к земле, он, вынюхивая след «пропавшей жены» зигзагами бегал вдоль берега ручья. Потом остановился, поднял голову, проревел – прокричал, что – то яростное в тишину приходящего вечера и рысью вернулся к стаду. В это время с противоположной части луговины в его стадо, на галопе возвратилась потерявшаяся «жёнка». Она видимо просто заблудилась и услышав яростные вопли быка – хозяина «гарема» поспешила назад…

Нервный немного напоминал мне пьяного мужа – ревнивца, который всегда в беспокойстве, всё время озирается и воображает улики «измены».
На лугу, кроме стада Нервного находились ещё три «гарема» во главе с доминантными быками, включая молодых быков, их адъютантов. «Хозяева» остальных гаремов вели себя спокойно, а молодые, с наступлением сумерек принялись между собой «бороться». Эти «тренировки» готовят молодых к будущим боям, и, кроме того, позволяют установить иерархическую лестницу «силы и власти» в стаде. Схватки эти были, в отличие от начала сезона вполне агрессивны, хотя и не так опасны для дерущихся, как бои между доминантными быками за обладание новыми самками.
Вокруг заметно потемнело и похолодало. Над луговиной поднялся туман. Создалось впечатление, что земля вздыхает, выделяя из себя этот сырой тёплый воздух, который, соприкасаясь с холодным воздухом вне земли, окрашивался в белый цвет, напитывался влагой – конденсатом…

Я собрался уходить и, обойдя луговину, вышел на противоположный её край, на границу с холмистым лесом. Часть «гарема» другого быка - доминанта, вошла в этот лес, в сторону лесного озерца и вглядевшись в полутьму, я увидел как два молодых быка, стуча рогами во время схватки, принялись, толкая друг друга упёршись лбами, гоняться друг за другом. Костяной стук рогов наполнял лес, и я не рискнул войти под его потемневшие своды.

Бык - доминант, в это время, не обращая внимания на суету вокруг, выйдя на берег озеринки нашёл грязевую яму и повалившись в неё начал возиться там, ударяя в лежачем положении передними ногами по вязкой, как тесто, чёрной пахучей грязи. Когда один из молодых быков с рогами из пяти отростков, подошёл к нему слишком близко, «хозяин» вскочил и отогнал молодого от «своей» грязевой ванны.
Конечно, все действия оленей, имеют какой – то утилитарный смысл, которого я, часто не мог угадать. Зачем, например бык – рогач, уже в такую прохладу принимает «грязевые ванны?

Чуть позже сгоняя несколько назойливых мошек со лба я понял, что во влажном воздухе появляется много кровососущих и потому бык, старается забиить грязью шерсть, не давая им пробираясь к коже…
Туман, поднявшись над землёй на метр – два сал густеть и превращаться в непроницаемое для взгляда «молоко», смешавшееся с наступающей ночной темнотой. Травянистой поверхности луга не стало видно, и по большой туманной поляне, бродили тёмные силуэты оленей, с выделяющимися среди них крупными самцами, с большими рогами, торчащими вверх, как бороны.
Нервный, в это время немного успокоился, зато начал часто и раздражённо реветь ближний ко мне бык – доминант. Он крутился на площадке размерами десять на десять метров и, задирая голову, ревел низким простуженным голосом, отрывисто и сердито. Его матки паслись неподалеку, не обращая внимания на возбуждение и раздражение «хозяина».
Движение по дорогам парка прекратилось, а я зашёл в этот вечер так далеко, что точно не знал в какую сторону и сколько мне идти до Ричмондских ворот. Я, вздыхая, и не желая уходить, оттягивал момент прощания с оленями и, наконец, невольно помахав им рукой, тронулся в сторону дороги, которая к тому времени исчезла в пелене туманного мрака.

Выйдя на дорогу, и пройдя по ней несколько сотен метров, я свернул на щебёнчатую тропинку, пришедшую справа, и направился, как мне казалось, вдоль неё и в итоге… потерял путь. Я шёл в тумане, видя далеко сбоку и вверху электрические огни высоких здания. Но внизу всё расплывалось, терялось в клочьях тумана. Иногда, сбоку от тропы, я видел силуэты оленей и даже мог различить среди них крупных быков с высокими развесистыми рогами. Они стояли неподвижно, и провожали меня взглядами, поворачивая головы вослед моей фигуре.
Меня охватило чувство тревоги, которое я испытывал и не один раз, в глухой сибирской тайге, населённой дикими зверями и опасными хищниками. Казалось, я на время забыл, что нахожусь в парке, в большом европейском городе… Я вращал головой в разные стороны, напряжённо всматриваясь в туманную мглу, пытаясь определить, где нахожусь…

Наконец я понял, что не узнаю этих мест, и что заблудился. Конечно, я мог выйти из парка через ближайшие ворота, но мне - то надо было выйти, как можно ближе к метро «Ричмонд- парк»!
Я начинал нервничать, представляя себе, как начну крутиться на одном месте и вдруг выйду совершенно в противоположную сторону. А дома меня будут ждать и волноваться, а потом успокоившись и надеясь, что я остался в парке ночевать, лягут спать. Я знаю, что домашние от меня ожидают всего чего угодно, зная мой авантюрный характер…

Тут, впереди, на асфальтированной тропинке, раздались чьи – то шуршащие шаги и появился силуэт человека, ведущего сразу несколько собак на поводках. Я обрадовался встрече и, запинаясь, по-английски спросил, как пройти к Ричмонд – Гейт и услышал в ответ, что надо идти прямо, никуда не сворачивая и до ворот около мили пути.
Я воспрял духом и уже метров через триста начал, по чёрным силуэтам холмов и крупных деревьев, узнавать знакомые места.
В это время вдруг резко похолодало и быстро поднялся туман, обнажив и землю, и заросли папоротника и силуэты деревьев по обе стороны дороги, и чистое темное небо, с множеством мерцающих на горизонте, над линией лесистых холмов, далёких электрических огней Лондона.
Увидев впереди, за металлической оградой ворот, огни городских улиц, я невольно вздохнул с облегчением: «Сегодня, по крайней мере, не придётся ночевать под деревом» – подумал я и невольно рассмеялся, представляя, как холодно и сыро бывает здесь во вторую половину ночи…

Двадцать четвёртое ноября. Облачно и сыро. Весь день шёл дождь и совсем недавно прекратился…
Приехал в парк во вторую половину дня. Всё тихо грустно и влажно. Тропинки через лес размокли и я старался аккуратно пробираться по обочинам. Выйдя на большую луговину, увидел большое стадо оленей – вперемежку стояли, лежали и паслись благородные и пятнистые олени. Молодые пятнистые оленята перекликались блеющими тоненькими, мяукающими голосами и потому над полем стоял неумолчный шум. Быстро наступили сумерки и я проходя мимо благородных оленей пытался их снимать на камеру. Звери стояли кучками, неподвижно и поднимая головы повыше и направив длинные острые уши в мою сторону, слушали внимательно и смотрели во все глаза. Доминантные быки, находясь среди стада были уже совершенно спокойны и жуя жвачку равнодушно поглядывали в мою сторону. Их возбуждение улеглось, а значит, гон закончился. Теперь, они сами будут отъедаться после приключений во время гона, а матки вынашивать появившихся в них зародышей – результат страстей во время гона…
Олени по прежнему были разбиты на стада и проходя мимо одного из них я остановился и стал подражая голосу телёнка манить: К – не – е – е, К - не – е - е…

Матки насторожились, а одна даже пошла в мою сторону, высоко и грациозно поднимая при ходьбе передние копыта и тревожно поводя высоко поставленной головой…
Я постоял некоторое время, а потом пробовал реветь, правда, голосом сибирского изюбря. Доминантный бык поднялся из лёжки прошёл несколько шагов в мою сторону и стал насторожённо наблюдать за моими дальнейшими действиями. Очевидно, олени принимали меня за подгулявшего чудака…
Сумерки постепенно переходили в ночную тьму и я, на сей раз, не решаясь оставаться до ночи во влажном, грязном лесу, поспешил на «выход». Однако, увидев скамейку на мысу леса, решил передохнуть, подстелив газету под себя сел и развернув свой «пикник» - еду для леса - принялся жевать вкусный бутерброд из свежеиспечённого хлеба с сыром, запивая водичкой из полиэтиленовой бутылки.

Я смотрел на притихших в вечерней мгле лес, на чистую луговину впереди и думал, что в этом году олений гон уже закончился, и что надо будет цикл наблюдений начинать заново. Впереди была ещё ненастная осень и длинная зима, с лёгкими морозами, капелью и может быть даже внезапным, быстро стаивающим снегом. Я в такую пору обязательно постараюсь побывать в Парке и обо всё увиденном расскажу нашим читателям…
Ну а пока, хочу со всеми попрощаться и пожелать счастливого Нового года и новых удач, как в работе, так и в личной, частной жизни…


Ноябрь.2006 года. Лондон.