Бухта Песчаная. Поездка на Байкал.

«В молодости все силы направлены на будущее, и будущее это принимает такие разнообразные, живые и обворожительные формы под влиянием надежды, основанной не на опытности прошедшего, а на воображаемой возможности счастия, что одни понятые и разделенные мечты о будущем счастии составляют уже истинное счастие этого возраста…»
Лев Толстой

…Кроме лесных походов у Макса была ещё одна, «но пламенная страсть». Каждое лето, не менее чем на месяц он уезжал в Бухту Песчаную и жил там в палатке с друзьями, с подружками или даже в одиночку: купался в ледяной байкальской, хрустально – прозрачной воде, загорал на крупном, белом кварцевом песке пляжа, ходил в походы по окрестным горам и заводил кратковременные романы…
И вот однажды, собрав в околотке «команду» приятелей желающих посетить Байкал, решили отправится туда на теплоходе. Прекрасным летним утром, все встретились на речной пристани и взволнованно вздыхая прохладный воздух, отплыли в далекое путешествие.
Так получилось, что Макс был не только инициатором похода, но и капитаном этой «команды», а его тёзка - тоже Максим по фамилии Глебов, стал во время сборов добровольным завхозом, в силу характера и места работы - он окончил техникум и где – то на заводе работал мастером, привык всё учитывать и предусматривать.
Запаслись продуктами, палатками и конечно купили вина - более тридцати бутылок вкусного, виноградного. Сложили все бутылки в большой рюкзак и доверили его большому, непьющему Петровичу - бывшему однокласснику Макса, а ныне студенту политехнического института.
В команде были разные по возрасту и по характерам люди, но перезнакомившись, все зажили дружной коммуной…

Макс, уже много позже вспоминая поездку отмечал, что это была на редкость слаженная компания. Никто не лез «вперёд», не тянул «одеяло» на себя и легко было не только веселиться или радоваться, но и жить обыденной жизнью, а такое, согласитесь, не часто бывает.
...Теплоход, отойдя от причала в десять часов утра, некоторое время шёл вдоль водохранилища мимо таёжных, невысоких береговых холмов и Макс, стоя на верхней палубе во всю грудь вдыхал прохладный чистый воздух, пахнущий зелёной листвой и скошенной на луговинах заливчиков, свежей травой…
Вода вокруг маслянисто блестела сверкая солнечными бликами и по временам казалось, что они стоят на месте и только панорама берегов, как громадная театральная декорация, постепенно отодвигается назад, то есть в прошлое…
Вскоре, теплоход дрожа от напряжения вошёл в узкое горло ангарского истока, где холодная байкальская вода неслась навстречу теплоходу прозрачным потоком и казалось, что он вот – вот заденет килем за близкое дно. Вода была такой чистой, что водный поток трёх - четырёх метровой глубины, казался не глубже таёжной речки…
Преодолев быстрину, теплоход, белым лебедем на тёмно-синей широкой озёрной глади, открывшегося перед взорами пассажиров Байкала, сделал плавную дугу и пришвартовался к пристани посёлка Листвянка. Здесь была одна из промежуточных остановок.
В те времена, Листвянка состояла из нескольких десятков домов, поселкового магазина и пристани на которой стоял чахлый газетный киоск, где продавали сувениры из дерева и полудрагоценных камней…
Капитан по громкоговорителю объявил, что стоянка будет два часа и «при высадке», Макс распорядился взять рюкзак с вином с собой.
Пройдя по широкой каменистой улице деревни, компания вслед за «капитаном» поднялась на живописную вершину одного из небольших Байкальских мысов и вольготно устроившись на зелёной травке, все с восхищением обозревали монументальные горы вокруг и синеющие дальние вершины хребта Хамар – Дабан, протянувшегося на сотни километров на другой стороне озера.
Максим бывал здесь уже много раз, но каждый приезд сюда, воспринимал как встречу с мечтой о свободе, красоте и силе!

Его настроение невольно передалось всем остальным…
Разлили вино по пластиковым стаканчикам и выпили за удачное путешествие «в мир мечты», как торжественно и вместе иронично провозгласил Макс. После выпитого все заговорили перебивая друг друга, а Макс сидел, молчал, всматривался в дальние берега, в синюю поверхность расстилающегося внизу во всю ширь громадного глубокого озера и вспоминал своё первое путешествие на Байкал, сразу после армии…

…Тогда, они уплыли на теплоходе втроём с братом Сергеем и бывшим одноклассником Петровичем, и увиденный Байкал поразил его воображение своим спокойным величием и мощью. Запомнилась эта совсем не летняя прохлада воздуха, скалистые берега на ближней стороне озера и далёкие, высокие пики на противоположном берегу…
На теплоходе, случайно познакомились с путешествующим в одиночку ленинградцем Вадимом. Так вчетвером и сошли с теплохода в Песчанке, сопровождаемые группой девушек-туристок из Ангарска. Так всегда бывало с Максом, - где бы он не появлялся, вокруг начинали «роиться» девушки…

...Тогда, они прожили на Байкале около недели. Турбаза в бухте Песчаной только разворачивалась и существовала до этого всего несколько лет. Немногочисленный персонал турбазы и приехавшие сюда туристы чувствовали себя на равных и хотя бы в лицо, но знали друг друга. Поэтому, все приплывающие на теплоходе быстро вливались в дружный коллектив «местных».
Никто не удивился, когда в один из дней, утром, инструктор с турбазы обходя палатки «диких» туристов, приглашал всех на тушение большого таёжного пожара, дымящегося на гребне прибрежного хребта…
Запомнился едкий дым поднимающийся над полуобгоревшими молодыми кедрушками, горящая по низу трава, усталый инструктор распоряжающийся, где надо начинать тушить возникающие то тут, то там огоньки низкого пламени…
Пожар удалось локализовать и к тому же, на следующее утро пролился дождик, окончательно затушивший очаги огня…
Тогда ещё, все дикие туристы разбивали стоянки в бухте Бабушка и тропинки от палаток среди зарослей багульника, метров через двадцать выводили на песчаный пологий берег, куда лениво, с шипением накатывала чистая, медленная волна приходящая из полуовала бухты, ограниченной двумя выдающимися в море скалистыми мысами…
Над пробитой ногами туристов тропой, от пристани в бухту, то тут то там в зелёной длинной хвое кедров проглядывали коричнево – фиолетовые шишки величиной с кулак. Если смолистую шишку положить в костёр, то после того как смола обгорит, можно было доставать из под сердечко-образных чешуек некрупные орешки, молочной спелости …
Над бухтой, в полукруглом амфитеатре поднимающемся от берега к гребню, сквозь зелень хвои сосен и кедров, виднелись громадные, светло – серые скалы, словно вырастающие из земли, темнеющие резко очерченными обломами острых вершин.
А при взгляде с этих скал вниз, прозрачная, холодная вода в бухтах светилась изумрудным цветом, а на глубинах подводных обрывов, темнела синими таинственными омутами…
Как всегда в ту пору молодости Макса, не обошлось и без вечеринок с весёлыми и нестрогими девушками – ангарчанками, вырвавшими подышать свежим воздухом из города, с большого химкомбината построенного в Ангарске совсем недавно.
Девушки, хозяйственные и самостоятельные привезли с собой вина и пригласили Макса с друзьями на вечеринку. После «ужина» у костра, все разбрелись парами по окрестностям...
Потом возвращались, жгли костёр, пели песни, пили крепкий и необычайно вкусный чай и снова парами уходили в прохладную ночь…
Все вместе, позёвывая и потирая уставшие глаза, встретили восход золотого солнца над бухтой, а потом разошлись спать по палаткам, пожелав друг другу спокойной «ночи».
Это было в дни первого посещения Максом бухты Песчаной…

… А в этот раз, когда подошло время отплытия из Листвянки, друзья, уже чуть-чуть навеселе, спокойно и степенно беседуя спустились в деревню, разместились на теплоходе и поплыли дальше. Максу понравилось, что никто не настаивал на продолжении гулянки и все были предупредительны и веселы уже без вина...
День был замечательный: солнечный, чистый и прохладный и потому, пассажиры в первый час пребывания на Байкале бегали с борта на борт, вглядывались в открывающиеся панорамы и показывали друг другу примечательные подробности проплывающих мимо берегов.
Макс заметил молодую, высокую, стройную женщину с девочкой лет семи в кампании с каким - то мужчиной. Она ходила по палубе на высоких каблуках и словно невзначай, иногда взглядывала в сторону Максима, сидящего на лавочке, на корме и читающего книгу…
Первое время, подвыпившая «команда» молодых здоровых парней привлекала к себе насторожённое внимание, но лёгкий винный хмель скоро прошёл и ребята, успокоившись после первых восторгов встречи с озером – морем, собрались в кружок, на корме и обсуждали итоги футбольного чемпионата Союза. Несколько человек из команды были футболистами, с которыми Максим играл вместе в чемпионате города…
Солнце незаметно перевалило зенит и стало клониться к горизонту. Туристы на теплоходе немного устали от восторгов и красивых видов и потому, с нетерпением ожидали окончания плавания...
Когда в синей дымке показался скальный останец мыса Малая Колокольня, действительно, издали, напоминающий церковную колокольню, все заволновались, приготавливаясь к встрече с «терра инкогнита» - землёй неведомой.
Вскоре, бухта Песчаная раскрылась перед взорами пассажиров, во всей красоте и монументальности. Над высоким, скалистым береговым хребтом, темнело закатное, синее небо, а вдоль берега, протянулся широкий песчаный пляж, над которым в хвойной зелени береговой линии, прятались желтоватые пятна деревянных домиков турбазы.
Теплоход сбавив ход, плавно, по дуге подошёл к деревянной пристани, выходящей в озеро на десятки метров и подрагивая корпусом, пришвартовался. Началась высадка вновь прибывших…
На берегу, на жёлтом песчаном пляже и на поднимающейся к деревянным строениям, деревянной же, широкой лестнице, вновь прибывших встречали любопытные «местные» туристы…
Сойдя на берег, услышали объявление главного инструктора турбазы, говорящего в мегафон, что стоянка диких туристов в Бухте Бабушка запрещена и потому, надо селиться по левую сторону от турбазы - туда ведёт торная, натоптанная тропа…
Макс возглавил команду и повел всех по берегу влево. Поднялись на невысокий перевальчик, спустились в небольшую бухту с одноэтажным бараком институтской биостанции, прошли и её и уже преодолев следующий перевал, вышли на берег с невысоким глинистым обрывом, под которым, над крупными гранитными глыбами, плескалось прозрачными волнами потемневшее озеро…
Макс, зная по опыту, что после уплывших на теплоходе туристов остаются благоустроенные бивуаки с кострищем и даже с дровами, ушёл чуть вперёд, нашёл подходящую стоянку и позвал ребят…
Великое «кочевье» началось…

Вечером, после того, как на тайгу и на озеро опустились синие сумерки, вся «команда» собралась у костра. Макс Глебов сварил вкусную кашу, но перед ужином полагалось отметить день приезда в это благословенное место…
Разлив по первой, Макс Соколов, поднялся оглядел всех, сидящих кто на чём, вокруг большого жёлто – красного пламени костра, и провозгласил тост. – Мы молодцы! – проговорил он улыбаясь. - Так быстро и удачно собраться, так благополучно, по хорошей погоде добраться сюда – это удача. И я предлагаю выпить за удачное начало и полагаю, что если мы все будем умненькими и добренькими, то дни проведённые здесь на Байкале превратятся в событие, о котором мы будем вспоминать ещё долгое время… За вас, друзья!
Все с воодушевлением прокричали – Ура! Ура! Ура! – и выпили под добродушные иронические смешки…
А потом начались разговоры, рассказы, воспоминания. Костёр потрескивал яркогорящими, сухими лиственничными дровами, чайник с байкальской «сладкой» водичкой ставился кипятиться вновь и вновь, вино распивалось уже без тостов, но дружненько и в удовольствие…
Незаметно, время перевалило за полночь, а потом и приблизилось к рассвету. Кто – то устал и ушёл спать. А оставшиеся, и среди них Макс, сидели и теперь уже негромко разговаривали. Витька Путин вспомнил родную заставу, морозы зимой и жару летом, когда невзирая на погоду, пограничный наряд обследовал погран-полосу, протянувшуюся в дальневосточной тайге на многие километры…
Он живописал, как молодые погранцы обмораживались в «секрете», как тяжело было в пургу выправлять собственный след, чтобы вернуться на заставу…
… А Макс, вспоминая свою армейскую службу погрузился в воспоминания, на время «отлетев», сквозь годы и расстояния, на берег Амурского залива, на остров Русский запирающий вход в акваторию порта Владивостока…

…Армия начиналась некрасиво, трудно, переживательно…
…Новобранцев везли во Владивосток на поезде, в пассажирских вагонах. Народ собрался разный: были испуганные деревенские ребята, а были и юнцы с городских окраин, откровенная шпана, демонстрировавшие налево и направо свои блатные наколки. Они пили водку в своих компаниях, а потом начинали задираться к соседям по вагону...
На остановках в больших городах, такие компании, уговорив сопровождавших эшелон сверхсрочников послать «гонца», бегали за водкой в привокзальные киоски, а потом выпив, самые удалые начинали играть в карты и не всегда честно…
Максим половину пути проболел желудком, после отравления водкой на прощальном вечере, но после Благовещенска выправился, поедая купленные на остановке яблоки, читал книжку стихов своего любимого поэта Саши Чёрного изредка про себя декламируя, что-нибудь особенно смешное… Например, ему нравилось высокомерное: «В книгах гений Соловьёвых, Гейне, Гёте и Золя, а вокруг от Ивановых содрогается земля...»
Во Владивосток прибыли ночью и просидев до утра в холодном помещении морского вокзала, под утро, строем перешли на прогулочный теплоход, переправивший на остров эту толпу хулиганов - крестьянских детей и городских подростков в разношёрстной одежде, специально и протестно изрезанной бритвочками.
Максу запомнилось ощущение холода, сырости, йодистый запах моря и чувство неизбывной тоски, всплывающей на поверхность сознания при воспоминании о бесконечных трёх годах будущей службы, маячивших впереди…
В части, новобранцев разместили в полковом клубе, в «карантине» - так называлось это приготовительное подразделение для новобранцев. Ы качестве инструкторов, назначили молодых, по второму году службы сержантов.
Была уже поздняя осень и потому, даже в шинели было достаточно прохладно, особенно с утра. В первый же день по прибытию на место службы, всех повели в гражданскую баню, неподалёку от казармы и после «помойки», как острили старослужащие, переодели в армейское обмундирование и потому, ещё не разношенные сапоги натирали мозоли, а шинели на некоторых «салагах» торчали коробом…

Потом начались будни…
Весь длинный день службы, проходил в занятиях по строевому шагу или на политзанятиях, где начали изучать армейский устав…
Однако через неделю спокойной жизни, потребовалось разгрузить несколько барж с лесом и «карантин», с утра до вечера, в сырости, под холодным ветром перегружал брёвна на берег.
Но такая тяжёлая работа даже нравилась Максу. Он, напрягая спинные мышцы, один за двоих тянул из трюма мокрые брёвна, а остальные старались увиливать от работы или действительно были слабаками. Макса за его силу и упорство зауважали, хотя он старался держаться как все - то есть не выделяться…
По утрам, после подъёма, по покрытой белым инеем дороге бегали километровые кроссы в сторону леса и сержанты, красуясь и гордясь своей выучкой и тренированностью, подгоняли полусонных «салаг», показывая «класс» быстроты и выносливости.
Максим на «гражданке», помимо поднятия тяжестей и занятий на турнике, с детских лет играл в футбол в клубной местной команде и потому, кроссы его не напрягали. Он вообще не был маменьким сынком, был спокоен и силён не по годам и никому не давал на себя «давить».

В середине карантинного срока случилось происшествие. К ним, молодым, в казарму, то есть в клуб, иногда приходили старослужащие из автороты поиграть в бильярд…
В тот день, когда им с утра сделали противостолбнячные болезненные уколы, Макс, был дежурным по «карантину» и приглядывал за порядком. Он уже слышал краем уха, что старослужащие часто обижают молодых, но в контакт с «дембелями» не входил. А тут, в клуб пришли двое солдатиков из соседней автороты, вытащили тяжёлый стол на середину и начали играть, звонко щёлкая киями по костяным шарам, не обращая внимания на молодых, занятых уборкой помещения.
Когда «дембеля» закончили игру, то не убирая за собой пошли на выход и Макс, счёл возможным попросить их убрать стол на место. Дембель, тот что поменьше и потоньше, просто взорвался истерикой. Он почти завизжал: - Что ты сказал – салага! Да я тебя…
Макс нисколечко его криков не испугался, подошёл к истеричному дембелю вплотную, перехватил его руки и сжав их своими ладонями, завёл за спину и чуть надавил. Дембель, выпучив глаза и чувствуя необычную силу молодого солдата, вынужден был изогнуться в обратную сторону и замолчать находясь в этой унизительной, беспомощной позе…
Макс холодно смотрел в его испуганные ошеломлённые глаза и говорил медленно и спокойно объясняя: - Нам всем сегодня сделали уколы и поэтому, руки у всех болят чтобы таскать тяжёлые столы…
Когда он выпустил дембеля, тот матерясь и испуганно озираясь вышел из клуба на ходу крича: - Ну попадёшь ты в автороту, я с тебя с живого не слезу, салага!
Максим промолчал и попросив помочь ему одного из молодых сослуживцев, задвинул бильярдный стол в угол…
Чуть позже к нему подошёл один из «карантинных» сержантов и с тревогой спросил – Что тут случилось без меня?..
Ему видимо кто-то уже рассказал о происшествии.
Максим коротко, но дельно всё объяснил и сержант молча посмотрел на него с нескрываемым уважением…
Он сам служил второй год и знал дембельский гонор очень хорошо - на то, чтобы возразить дембелю надо было или не знать армейских порядков, часто напоминающих тюремные, или очень верить в свою силу…

Максим действительно был уже бывалый драчун и года полтора назад ему, в неудачной уличной драке, сломали челюсть. Случилось так, что он начал почти в одиночку воевать с поселковыми хулиганами. Его друзья: и Хилков, и Путин и Коля Костромской - силачи и драчуны - были в отъезде и потому, его однажды подкараулили недруги в соседнем посёлке, после танцев…
Они подошли неожиданно, затеяли разговор на повышенных тонах и подло, без предупреждения начав драку, смогли нанести ему два зубодробительных удара. Когда он понял, что челюсть сломана, то отбежал в сторону и подозвав своего дружка - очкарика Юру Логинова попытавшегося вступить в драку. Макс сплёвывая кровь наполнявшую рот, объяснил ему, что челюсть лопнула пополам и надо уходить, чтобы при продолжении драки не повредить её ещё больше…
В ту ночь, из скорой помощи он вернулся домой под утро и тихонько, забравшись в ещё не застеленную родительскую кровать, лёг отвернувшись к стене. Зубы у него были скреплены между верхней и нижней челюстью проволочными скобами и стянуты резинками…
Мать и отец, услышав его нечленораздельные ответы - мычания, не очень удивились, поохали – поахали и вскоре успокоились – главное, что он был жив… В посёлке, в те времена были и такие хулиганы, которые носили в карманах острые ножички - финки…
Та история в конце концов закончилась, челюсть у Максима срослась, стала ещё крепче и хулиганы его зауважали, несмотря на кажущееся поражение…
…Вот и в этот раз, угрозы дембеля вовсе не испугали Максима. Он привык, как всякий опытный уличный боец, не бояться угроз на будущее и действовал по обстановке. Ведь часто угрожают, чтобы напугать, сами не веря в будущую месть. Так случилось и в этот раз…
А вскоре, время «карантина» закончилось и Максим, после распределения попал в батарею управления. Это было самое привилегированное подразделение в полку, и наверное самое «образованное», во всяком случае туда попадали самые образованные и продвинутые…
Служба в батарее началась с дневальства в казарме, находившейся в расположении штаба полка, почти в том же помещении, что и бывший карантин.
Молодые, оставленные при полковом штабе, ходили дежурными кухонными рабочими на полковую кухню, что стало настоящим испытанием для Максима.
…Уходя на кухню, к шести часам вечера, вымыв всю посуду после вечерней кормёжки в полковой столовой, он, приходил в казарму поздно вечером и ложился спать. Переночевав, с утра пораньше шёл назад, на кухню в посудомойку и без остановок работал там до следующих шести часов вечера: поддерживал огонь в титане нагревающем воду; мыл жирные чашки и тарелки, кружки, большие баки для компота и маленькие бачки, для еды на десять человек...
Небольшой перерыв, в работе делался только для еды, которую он проглатывал, озираясь на посудомойку и обдумывая, что из посуды осталось для следующего «захода». И так целые сутки!
Главное, что угнетало Максима – это была занятость мытьём посуды не покладая рук, всё время пребывания на кухне. Не оставалось ни минуты чтобы отвлечься и подумать о чем-нибудь другом - более бессмысленного и глупого занятия, он ещё не встречал в своей молодой жизни. Ему казалось, что уходя на кухню, он на целые сутки выключал себя из нормальной, обычной жизни…
Уже много позже, он понял, что была в этом суточном «заплыве» и положительная сторона - вырабатывалось терпения и умение мгновенно забывать об упущенном жизненном времени. А Максим старался всегда жить обдуманно и осмысленно…
После Нового года, их - несколько молодых солдат - перевели на сопку, в расположение оперативного штаба полка, находившнгося в подземном, бетонированном помещении - капонире. Максима определили в отделение сержанта Щёголева, главного радиоспециалиста по релейным станциям, на которых, Макс начал учиться своему армейскому «ремеслу».
Вскоре, командир батареи капитан Запорожец привёл всех свободных от службы солдат на стрельбище, которое располагалось, в правом углу укрепления, в глубоком рву, разделяющего заградительную каменную стену и сам капонир.
В этом «кармане», у дальнего его конца, установили мишень – силуэт, зелёного на белом фоне человека по пояс.
В ста метрах от мишени, на землю уложили мешки с песком и брезентовые подстилки, на которые ложились стреляющие, установив винтовку СКС, на мешок. По команде капитана, очередной стрелок выходил из строя стоящего чуть позади, ложился на подстилку и тоже по команде, делал три прицельных выстрела. Потом, сержант вместе со стрелком бежали к мишени и узнавали результат...
Наконец дошла очередь и до Макса. Он взял свой карабин, лёг поудобнее, выцелил фигурку и мягко нажал на спуск — раз, потом ещё и ещё...
Он хорошо видел и фигуру и гранитную стену за нею, и в момент нажатия на спуск уже знал, что пуля придёт точно в голову, как раз в середину жирно нарисованного круга. В момент выстрела, он совершенно расслаблялся, не чувствовал тела и работал только его палец на спусковом крючке.
После выстрела, в плечо ударяла отдача, ствол чуть дергался вверх, но Макс уже прицеливался во второй раз. Внутренне, он приказывал себе расслабиться и сосредоточиться только на фигуре, в голову которой необходимо было попасть. И он был уверен, что обязательно попадёт в центр этой рисованной головы. Так уже бывало с ним однажды, когда он ещё в детстве кинул камень в воробья, сидевшего на заборе. Камень, тогда, как ему показалось, летел долго-долго и уже в начале полёта, Макс знал, что он попадёт в воробья и убьёт его. Так и случилось - когда он, подбежав поднял птичку с взъерошенными перьями, то ещё раз удивился этому непонятному чувству знания будущего, ставшего следствием его действий...

Когда рассматривали мишень, то оказалось, что все три пули вошли почти одна в одну, в восьмёрку и сержант, глянув с уважением на Макса, сказал:
- Твой карабин немного влево бьёт. Потому и восьмёрка...
Когда он показал поражённую мишень офицеру, капитан Запорожец удивлённо вскинул брови и поощрительно проговорил: - Да ты у нас настоящий снайпер. Можешь на полковые соревнования по стрельбе попасть. А потом, ещё раз глянув на дырку в мишени, спросил: - А что же ты молчал, что стрелять умеешь?
Макс смущённо улыбнулся и ответил:
- Да я в первый раз на стрельбище и из карабина тоже первый раз стреляю...

Потом, несколько раз его вызывали в полк, и даже в корпус на соревнования по стрельбе и он привёз на батарею несколько дипломов за первые места на этих стрельбах.
Его даже вызывали на сборы в корпусную спорт-роту, но он повздорил там со старшиной и после, наотрез отказывался ехать туда, каждый раз находя уважительную причину.
Однажды, чтобы не ехать на соревнования, Макс, проверяя силу воли и глядя на себя в зеркало, зажёг спичку и положил её на внешнюю сторону ладони. Он ждал, пока она не догорит, и ощущая боль следил в зеркало, как реагируют его зрачки на эту резкую боль. На руке всплыл волдырь от сильного ожога и он, показывая это капитану, заведующему спортом в полку, оправдывался: - Я хотел только поправить сковороду, а оттуда жир как брызнет...
Капитан покачал головой, нахмурился и произнёс: - А я на тебя рассчитывал. Думал, что мы на корпусной спартакиаде первое место по стрельбе возьмём. А потом вздохнул и закончил: - Ну иди. Что с тебя возьмёшь...
А вскоре и дембель «надвинулся», и уже стало не до соревнований...

… Из потока воспоминаний его вызвал голос Петровича:
- Смотрите, смотрите, уже рассвет полощется в горах» – и он показал рукой на восток, где чернота ночи, незаметно отступила и появилась синяя полоска разгорающейся зари…
Макс встал с бревна, служившего у костра сиденьем, махнул всем остающимся у костра рукой и позёвывая ушёл спать в большую палатку.
Когда он, ворочаясь залезал в спальник, то разбудил Глебова и тот спросил, который час? Был уже пятый час утра и перед тем как заснуть, Макс попросил Глебова приготовить утренний завтрак.
– А завтра, я сам с утра буду готовить – пообещал он, запахнулся поплотнее полами спальника и почти мгновенно заснул…
К прогоревшему костру, на яркое полуденное солнце, он вылез из палатки, когда часы показывали двенадцать.
Солнце проглядывало сквозь зелёные хвойные кроны и на землю, легли тёмные, контрастные тени. Воздух был свеж и прохладен и пах лиственничной смолой и багульником…
Захватив полотенце, спустившись с обрыва на каменистый берег, Макс с удовольствием плескался в чистой воде сожалея, что берег был покрыт гранитными острыми глыбами и просто купаться, а тем более плавать было опасно…
Вскоре вся команда собралась у кострища, расселась с чашками каши поблизости и переговариваясь «позавтркала», обсуждая что делать дальше. Максим предложил всем идти загорать в бухту Бабушка и все дружно согласились с ним…
Уже после полудня, пройдя по замечательно живописной тропе в Бабушку и разбросав на белом, крупном песке подстилки, команда устроились загорать…
Максим скинув спортивные трусы, в которых было так удобно ходить по жаре, оставшись в плавках, расправил широкие, загорелые плечи, сделал несколько разогревающих упражнения и смело пошёл к воде…
Сделав короткий разбег по песку, уже из мелкой воды он сделал последний мощный прыжок и вытянувшись в воздухе всем сильным, стройным телом, казалось замер на мгновение и потом, почти без брызг вошёл в воду…
На пляже было немного народу, поэтому все обратили внимание на смельчака не испугавшегося ледяной байкальской воды…
Макс проплыв под водой не менее десяти метров, вынырнул и фыркая как морж, быстро поплыл вдаль, ощущая жжение холодной воды и всё быстрее вымахивая сильными руками…
Через несколько минут, утирая лицо от воды он вышел на песок, тяжело и часто дыша присел на подстилку и стал ерошить влажные волосы правой рукой. Та самая блондинка с девочкой, внимательно смотрела в его сторону и когда Макс случайно скользнул по ней отсутствующим взглядом, улыбнулась ему дружелюбно и понимающе…
Загорали в бухте до заката золотого солнца, а потом, проголодавшись, тронулись к биваку мимо пристани и зданий турбазы….
Вечером, после ужина, уже привычно сидели у костра, пили чай и разговаривали. Максим рассказывал о прошлых приездах сюда, о том, что вокруг в тайге полно медведей и прошлый год, на турбазе держали медвежонка в клетке…
Когда, на сей раз намного раньше рассвета расходились спать по палаткам, Максим проговорил: - Завтра старики, пойдём вечером на танцы – и это его обещание все встретили оживлёнными репликами…

Ночью Байкал шумел свежим прибоем под близким обрывистым берегом и это убаюкивало ребят, а Макс, утомлённый долгими моржевыми заплывами, заснул сразу как только залез в спальник…
Проснулся рано. Тёплое солнце, уже начавшее нагревать тент палатки взошло, над мысом Малая Колокольня, высящейся остроугольной скалой слева от их стоянки,. Сквозь сон он услышал, что снаружи кто – то уже разводит костёр и побрякивает котелками…
Макс вылез из палатки и увидел Глебова, который развёл огонь и принялся готовить завтрак. Макс потягиваясь подошёл к костру, потрескивающему невысоким, бесцветным на солнце пламенем, сел на брёвнышко и ероша волосы спросил:
– А ты чего так рано встал сегодня. Ведь сегодня моя очередь готовить завтрак?
- Ты знаешь, - улыбаясь ответил Глебов – я здесь как-то удивительно быстро высыпаюсь. Вот и подумал - чтобы пораньше на пляж идти, надо пораньше завтракать… А мне ведь нетрудно…
После завтрака действительно все быстро собрались и пошли в Песчанку, прихватив футбольный мяч.
На широком песчаном пляже, разделившись на две команды по четыре человека в каждой, принялись с криками и смехом гонять мяч, забивая его в маленькие ворота, сделанные из плавниковых, отшлифованных прибоем палок.
Чистое солнце поднялось в ярко синем глубоком небе и при совершенном безветрии, Байкал с шипением нагонял на пологий берег плавные волны без гребешков.
Когда надоедало бегать, все заходили в воду - кто боязливо ёжась полоскался в холодной воде зайдя по колено, а кто – то как Макс, заплывал подальше, бодрясь и задорно вскрикивая…
На этот раз, Максим, взобравшись на пристань, разбежался по деревянному настилу от её начала до конца и высоко выпрыгнув, описав плавную дугу, вонзился в воду головой и, мелькая светлой тенью, на фоне серого песчаного дна, вынырнул далеко впереди…
Его команде это понравилось, и большинство с разной степенью умения стали нырять оттуда же. Остальные купальщики с интересом наблюдали за ними, откровенно завидуя и побаиваясь ледяной байкальской воды…

На стоянку, к палаткам, возвратились часам к семи вечера, помылись, побрились, переоделись в чистые одежды и вновь вернулись на турбазу…
Остановившись кружком на высоком берегу, привлекая к себе внимание «аборигенов», они встретили приплывший из Иркутска теплоход, потом погуляли по турбазе и услышав первые гитарные аккорды из дощатого просторного клуба, пошли туда…
Вокально – инструментальный ансамбль, был совсем неплох, а один из солистов обладал сильным звучным голосом. Да и репертуар был подходящим…
Большинство ребят из «команды», стесняясь, первое время не танцевали - сидели вдоль стен, слушали музыку и засматривались на танцующих девушек…
Когда объявили дамское танго, к Максу стоящему у стены, решительно направилась та высокая блондинка с теплохода и пригласила его на танец.
Он, не стесняясь и не выказывая удивления, танцевал с ней до конца вечера, болтая о разных разностях, легко прижимая её сильное, теплое тело, а она этому вовсе не противилась. Когда он спросил, кто тот мужчина на пароходе, который разговаривал с ней и её дочкой, она ответила, что они вместе работают на заводе в хим-лаборатории и встретились на теплоходе случайно…
По окончанию танцев, Макс простился с Таней - так звали блондинку, и «команда» - все вместе, пошли по ночному лесу, по набитой каменистой тропинке на свою стоянку, посмеиваясь и обсуждая происходившее на танцах…
Над озером, стояла прохладная, тёмная ночь, а на небе, были видны яркие звёзды и целые созвездия, которые в городе бывают вовсе не заметны... Несколько раз сбивались с тропинки и Макс, всегда выводил всех обратно на протоптанный путь. Все посмеивались, спотыкаясь в ночной темноте и следовали за ним через кусты багульника, нимало не сомневаясь в его знании маршрута…
Ребята были чрезвычайно довольны проведённым днём и танцами и потому, какое – то время не могли успокоиться и ещё долго сидели у костра обсуждая: и игру ансамбля, и вокальные данные кудрявого солиста, и достоинства некоторых девушек, с которыми успели познакомиться на вечере…

...Так это всё и продолжилось в следующие дни. Кто-то из ребят добровольно просыпался пораньше, разводил костёр, варил завтрак… Потом, из палаток постепенно выбирались остальные и сидя у кострища, в тени молодых, мягко хвойных лиственниц, рассказывали свои сны…
Позавтракав, гурьбой направлялись на пляж, купались и загорали до вечера, а потом шли на танцы, на турбазу…
Солнце, как часть гигантского часового механизма, утром показывалось над скалистым мысом, потом постепенно взбиралось по синему, безоблачному небосводу в зенит и после жаркого полудня, постепенно спускалось к горизонту…
Игра в футбол и лежание на солнце заряжали всех энергией и к вечеру, «команда» была готовы продолжить развлечения - наступало время мыться и чиститься перед танцами. Затем, тоже все вместе, шли встречать теплоход или играть в бильярд.
В сумерках, в клубе звенели первые гитарные аккорды и вскоре начинались танцы…
Вокально – инструментальный ансамбль пел и играл до двенадцати, потом кто – то из самых бойких приятелей Макса шёл провожать девушек, а остальные, в темноте шли по тропе к стоянке и приходя к палаткам, разводили большой костёр, заваривали чай, долго сидели вокруг яркого огня, попивая крепкий ароматный чай разговаривали, а после рассказанного весёлого анекдота, долго и громко хохотали…
Иногда снизу, из темноты, доносился отчётливый шум медленного байкальского прибоя и над серебристой лунной дорожкой, в провале темно-синего неба, светили яркие, чистые звёзды. Воздух был на удивление свеж и прозрачен…
В единственный облачный, но тёплый день, собрав всех желающих, Макс увел их по опасной скалистой тропинке, идущей вдоль берега Байкала, на заброшенный кварцевый карьер, где много лет назад добывали песок для стеклозавода…
Места вдоль байкальского побережья были на редкость дики, пустынны и красивы - друзья шли по тропинке, крутили головами и восхищённо цокали языками при виде особенно высокой скалы, или напротив страшно высокого гранитного обрыва, уходящего круто вниз, к плещущейся у подножия утеса, воде…
К полудню, дошли до полуразваленных, дощатых будок бывшего карьера, спустились на берег, и расположившись на крупном, словно просеянном серо-палевом кварцевом песочке поели, запивая бутерброды замечательно вкусным ароматным чаем и очарованно вглядываясь в открывающиеся необъятные пространства, над темно-синей, тихой водой громадного, глубокого озера…

...Через неделю такого житья, многие ребята обзавелись подружками и иногда, приводили их ночевать. В этом случае все теснились и выделяли отдельную, самую маленькую палатку счастливой парочке…
Макс внешне ничем не выделялся из остальных. Но в случае возникновения каких – либо проблем, за советом и помощью все обращались именно к нему. Все привыкли к тому, что он был «вожаком стаи», а так как для этого он ничего специально не делал, то его спутники молчаливо признали его главенство…
Через десять дней закончились продукты и Макс, вечером на танцах, подошёл к пареньку, который работал на кухне турбазы, в сопровождении внушительного штангиста Петровича и бандитистого вида паренька, по кличке Хыра - знатока лагерного зэковского жаргона - но совершенно безобидного и спокойного в быту человека. Кухонный паренёк побледнел от неожиданности и в ответ на Максову просьбу продать продуктов, срывающимся голосом произнёс: - Завтра вечером неси деньги. Я всё достану…
Так они стали обладателями нескольких банок тушёнки, килограмма сливочного масла, мешка крупы килограммов на десять…
Все собирались прожить в Песчанке ещё несколько дней, но Макс вдруг засобирался в город – у его младшей сестры, должна была состояться свадьба и он обещал ей вернуться, к назначенному дню…
Таня узнав о намечающемся отъезде Макса, загрустила, и вечером пришла к их стоянке вместе с дочкой, принесла две бутылки вина и перезнакомившись со всеми ребятами, села подле Макса и не отпускала его от себя до ночи.
Когда выпили вина, она не стесняясь, прямо тут же стала обнимать и страстно целовать смеющегося Макса… Дочку в это время отвлекал какими – то интересными рассказами Глебов…
Таня заметив, что дочка нашла себе умного собеседника, схватила Макса за руку и потянула в маленькую палатку…
- Я по тебе сума схожу, - шептала она сдавленным голосом, срывая с себя одежду и помогая это же сделать Максу. - Ты мне снишься!

Покрывая его руки и плечи страстными поцелуями, она шептала: - Я каждый вечер ложась в постель в своём домике думала, что просто так, мы не должны с тобой расставаться…
Она, снова и снова гладила его тёплое, сильное загорелое тела, целовала его в губы, а потом трудно дыша склонилась над ним и покрыла жаркими поцелуями всё тело…

...Назавтра, Макс уплыл домой один и из весёлой команды, словно из яркого воздушного шара выпустили воздух уверенности и энергии. Без Макса всё казалось каким - то неинтересным и незначительным. Даже каша сваренная поутру, как всегда раньше всех проснувшимся Глебовым, показалась им не такой вкусной, как вчера…
Продержавшись ещё день, решили выезжать…
Все вдруг поняли, что без Макса пошла уже не та жизнь и закопав оставшиеся продукты в условленном месте, шутливо поклялись скоро вернуться.
А вечером, все с грустью покинули свою удобную стоянку, гостеприимный берег ставший на время их домом, и простившись с Байкалом, уплыли на теплоходе в город, в синюю, прохладную ночь…

2000 год. Лондон. Владимир Кабаков.


Остальные произведения Владимира Кабакова можно прочитать на сайте «Русский Альбион»: http://www.russian-albion.com/ru/vladimir-kabakov/ или в литературно-историческом журнале "Что есть Истина?": http://istina.russian-albion.com/ru/jurnal