В (если бы не предлог)

(Из цикла "Пред-логики")

Я уже и не помню, сколько времени живу здесь, расталкивая локотками покалывающие буковки, вдыхая аромат трассирующих волн, занесённый при перелистывании с другой, испачканной вишнёвым вареньем, страницы. Слышу стук каблучков за бесполезным словом "дверь". Протягиваю руку к слову "любовь", но оно странным образом съёживается, раздваиваясь, отпрыгивает на следующую строчку и начинает ехидно смеяться:
- Лю-лю-лю-бо-бо-бо!
Недавно, рассматривая своё отражение в дрожащем слове "зеркало", я понял, что она посмеялась надо мной. Она, вечно пишущая о смерти, наделила меня нескончаемой улыбкой и вздёрнутым носом.
Мне показалось, что слово "тишина" внезапно исчезло, оставляя в пространстве тряпичное бульканье. Я обернулся на слово "шёпот", шелестящее в дальнем углу. Из-за слова "вечная" вынырнуло странное слово "память". Слово "холодок" мгновенно расположилось рядом со мной, чуть ли не придавив к загнутому краю страницы. Я помню, она никогда не пользовалась закладками. Закладки - это когда знаешь, куда тебе возвращаться.



- Вообще-то я не курю. Позволяю себе пару раз затянуться, когда нервничаю, только чтобы окончательно не выйти из себя. Ну, ты понимаешь, чтобы не свихнуться...
- Понимаю. За эти пятнадцать минут ты выкуриваешь уже третью сигарету. Выходит, что нервозность - это твоё обычное состояние.
Она натянуто улыбнулась.
Если бы я тогда знал, что для знакомства с ней - достаточно протянуть зажженную зажигалку, кивая, выслушать пару-тройку негативных реплик в адрес её толстеющего мужа и, закатив глаза, процитировать сушёные гербарием стихи из её последнего шестидесятистраничного сборника. Всё равно ничего бы не изменил.



Мимо проходили слова, слова, слова: "люди", "люди", "люди"... Сквозь слово "окно" залетел жёлтый, казалось, слегка подкрашенной кровью, кленовый лист, почему-то ассоциированный с письмом. Не уверен, что быстрая смена времён года мне была на пользу. Я только что стоял, чуть ли не с головы до ног обмотавшийся вязаным шарфом и считал осенние звёзды в слове "созвездие", и вдруг, чихая, стал сдувать слова "парашютики" с бледного одуванчика. А вокруг - ничего, кроме травы и неба - сине-зелёное НИЧЕГО...
Мир, в котором тебя тошнит от слов "клубника" и "грейпфрут", начинает казаться скользким, сырым, то есть откровенно неконтролируемым, ещё до того, как твоих губ коснется слово, сладкое слово "поцелуй". И только тогда ты с лёгкостью медленно опускающегося пёрышка принимаешь все правила этой бесконечно-фонтанирующей фантазиями игры - растягиваешь рот до ушей и вздёргиваешь не единожды сломанный греческий нос.



- Тоскливо. Хочется... как там в той древней песне: жить, шить сарафаны и платья из ситца...
Наверное, я должен был спросить:
"Вы полагаете, будет носиться?"
Но я промолчал. Я молчал и смотрел на ней сквозь дым, плавающий в полусогнутых ладошках. Она лежала на животе, закутавшись в простыню с нарисованными по краям зелёными цветами. Я молчал, чтобы не быть банальным до неприличия. Витиевато говорить - это как метко стрелять. Ужасно, что никто не слышит выстрела, но все вокруг ощущают покалывание шрапнели. А на обратной стороне чужой мишени восприятия - сплошное молоко. И только это поразительно, и только это поражение...



Бегать глазами по самой пыльной странице. Соскрести со слова "наша" букву "а". Оторвать с мясом от слова "беда" болтающуюся на краю ощущаемой бездны буковку "б". Высосать "о" из сломанного слова "предлог". Почесать "р" за ушами слова "разобрать". И откусить "т" от слова "тайнопись". И сложить из этих кричащих букв каеву "ВЕЧНОСТЬ".
"Сколько Вам взвесить граммов новой жизни?"
Я помню, что моя жизнь стала короче примерно на один метр семьдесят пять сантиметров, разумеется, вместе с каблуками. Я перестал звонить, она не знала, куда и как возвращаться; ведь только закладки ведут нас обратно.
Я уже и не помню, сколько времени живу здесь, грозя словом "пальчик" шаловливым словечкам, суетящимся вокруг меня и пытающимся стянуть с меня буквы. Но под буквами у меня ничего нет.
Я озираюсь на жужжащее слово "муха". Ловлю муху мягким словом "ладонь". Подношу ладонь к холодному слову "ухо". И слышу:
- Ж-ж-ж-и-и-знь!