Дуэль

Граф Орловский погладил Сашу по маленькой кудрявой белоснежной голове. Кудри, и в этом она очень сильно напоминала ему мать. Саша улыбнулась и посмотрела ему в глаза. Зеленые, яркие, они казались такими огромными. Граф снова коснулся её лица. Это было самым ценным приобретением в его жизни.
Саша обняла его своими ручками и закрыла глаза. Она уже несколько часов играла с ним, а значит, силы были на исходе. Граф бережно обнял её и встал, стараясь не будить это маленькое чудо.
Положив ребенка в кроватку, он ещё долго смотрел на неё. Казалось, в ней непостижимым образом сохранилась часть Анны, которую, увы, забрал господь. Он невольно облокотился о деревянную перекладину. Даже просто видом она дарила больше, чем все, что у него было. Граф вздохнул и аккуратно убрал прядь с её лица. И все же, наверное, этого не хватит, чтобы отказать в дуэли.
Он поднялся и пошел в кабинет. Дуэльные пистолеты он имел право выбрать сам, равно, как место и время. Граф Зубов не ограничивал его ни в чем, справедливо полагая, что ни пистолеты, ни сабли не принесут ему никакой пользы. Ведь все знают, насколько искусен в обращении с оружием его соперник.
Орловский открыл деревянный, украшенный искусной резьбой ящик. Два кремниевых пистолета с гравировкой, непристрелянные. Идеальное решение его проблемы. Он коснулся стали, дерева. Неужели это был единственный выход? Неужели именно такой? Он закрыл ящик и посмотрел на часы. Владимир должен был приехать с минуты на минуту, а значит, скоро всё это уже закончится.
А тем временем метель не утихала. Он подошёл к кону. Интересно, было ли в Божием провидении помочь ему, затруднив Зубову цель? Искусный стрелок явно не рассчитывал на плохую видимость, а ведь менять условия уже невозможно. Шанс – он должен быть у всех.
В дверь легонько постучали. Владимир, как обычно, был пунктуален, и даже такая погода не смогла изменить его привычки. Граф подошёл к двери и открыл её. Старый друг был весь засыпан снегом.
― Ты готов? – коротко бросил он, всматриваясь в лицо друга.
― Да. – Орловский протянул ему ящик с пистолетами. Владимир задумчиво посмотрел на него. Несомненно, он был полон решимости в их предприятии, но его заботило другое.
― Пока ещё не поздно, давай это сделаю я, у меня нет детей, нет любимой. Я полностью свободен от обязательств.
Орловский улыбнулся и положил руку на плечо. Все же Владимир был неисправим и до последнего хотел встать на его место. А ведь их разделила буквально пара минут, прежде чем он успел войти в бальную залу и увидеть, что его друг бросил вызов.
― Нет. Он оскорбил Анну. Её память. Я не могу рисковать тобой, мой друг.
Владимир кивнул. Но кое-что Орловский понял только сейчас, без лишних слов и ненужных обещаний. Если Зуборов его убьет, то уже ничто не сможет остановить его товарища в желании свести счеты. Никакие правила, а значит, быть новой дуэли, чего он, естественно, допустить не мог.
― Владимир. Я хочу, чтобы ты пообещал мне.
― Что?
― Не вызывай его больше на дуэль, я хочу, чтобы ты позаботился о Саше. Кроме меня у неё никого нет.
― Я, – начал, было Владимир, но граф не дал ему закончить.
― Я прошу тебя. Это важнее всего. Он оскорбил меня. Не тебя. Твоя честь не задета.
Владимир опустил глаза. Он всегда это делал, когда его обуревали чувства. Но только они никогда не вставали на пути его обещаний. А значит, если он согласится, то за Сашу можно не беспокоиться. По крайней мере, это было единственно возможным решением.
― Хорошо. Я выполню твою просьбу. Только не стоит тебе думать о дуэли. Как видишь, Бог дал тебе шанс, и ты должен использовать его. В отличие от шпаг, у пистолетов лишь один шанс достать до цели.
― Согласен, – сказал Орловский, прикрывая дверь.
Метель – такой ли это большой шанс? Ведь они как-то странно забыли о совсем недавнем случае, где Зуборов чуть ли не в кромешной тьме застрелил поручика Дзержинского. И все же, вопрос чести не может быть не решен. Разве что Саша не сможет его одобрить, проснувшись и не обнаружив его с утра. Но хватит. Владимир прав, все его мысли должны быть о дуэли.
***
Сидя в санях, Орловский, не отрываясь, смотрел на занесенные снегом деревья. Удивительно, как прекрасен, как сказочен этот лес. А ведь вернувшись в поместье после учебы, он то и дело думал о Петербурге, решив, что будет жить именно там. Кучер цокнул и хлестнул поводьями. Они спешили, так как из-за занесенной снегом дороги невольно опаздывали на дуэль.
Владимир молчал. За время поездки он так ничего и не сказал, полагая, что именно он должен был драться с Зубовым. Тем более что шпага давалась ему очень легко, а именно её чаще всего использовал Зубов. Граф посмотрел вперед. И как кучер понимает – куда ехать? Ведь сам черт не разберет дороги.
Прибыв на место, первое, что бросилось в глаза – это крайне скудное освещение, которое кое-как организовали Зубов с секундантом. Два масляных фонаря в метель не давали ни единого шанса попасть с двадцати шагов.
Орловский быстро выбрался из саней. Хотелось уже покончить со всем этим. Заметив их, секундант Зубова, прикрывая лицо, подошел ближе. Он должен озвучить вопрос о примирении. Такова уж традиция.
Выслушав его, Орловский покачал головой. Это даже выглядело карикатурно, особенно учитывая, что князу Мышину пришлось это прокричать.
Зубов же не стоял, не шевелясь. Невысокий, худой. Он куда меньшая мишень, нежели он. Орловский увидел, как тот кивнул, когда к нему поднесли пистолеты. Впрочем, Зубов никогда не славился капризами при выборе оружия.
Мышин воткнул шпагу в снег. Двадцать шагов. Вот то расстояние, которое разделит их. Орловский подождал, пока Зубов подойдет к нему. Он хотел увидеть его глаза.
И Зубов не разочаровал. Он не боялся. Ни метель, ни снег, ничто не могло скрыть его хладнокровия перед дуэлью. В вопросах поединков он не давал слабины.
Князь снова прокричал о примирении. Пустое. Теперь это не имеет значения. Орловский вытащил пистолет. Рукоятка органично легла в его ладонь. Зубов развернулся и пошел ко второй шпаге, почти исчезая в метельной мгле.
Время. Лишь оно имеет цену. Оно измеряет и расстояние, и нашу жизнь. А потому у него его должно быть больше. Ведь попасть с двадцати шагов он точно не сможет. Граф отошел от шпаги. Теперь он просто обязан победить.
Шаг. Еще. Метель все так же буйствовала, разделяя их. Орловский пытался разглядеть обидчика. Но, увы. Все тонуло в танцующем снеге.
Выстрел. Граф почувствовал, как пуля вошла в грудь. Боль. Боль и страх. Он улыбнулся. Да, именно так его отец учил смотреть на это. Чувствовать и не бояться. Он выпрямился. Владимир хотел было подбежать к нему, но замер. Несомненно, он понял, что произошло. И все же граф стоял. Еще стоял.
Он сделал шаг. «Аня. Жена моя. Я знаю. Ты бы не хотела этого». Еще шаг. «Я знаю. Ты против дуэлей, ты ведь женщина». Он почувствовал, как силы покидают его, а снег все меньше и меньше заботит его мысли.
Граф поднял пистолет. Дрожь, она мешает целиться. Но ничего. У него все получится. Ведь. Жизнь. Она… Просто мгновение перед этим важным моментом… Перед вопросом чести... Он прицелился.
Выстрел. Зубов покачнулся. Хорошо. Это хорошо. Граф опустился на колено, а Зубов упал. Орловский отбросил пистолет. Все. Теперь все. Он повалился на снег. «Саша. Прости, Саша. Ради мамы. Ради семьи. Ради непосрамленной чести».
Он посмотрел на небо. Снега не было. Метель прошла. Лишь звезды. И лишь затем глаза друга, за пару мгновений осознавшие, что это конец. Владимир сжал его руку. Это хорошо. Он сдержит слово. Он будет с ней. Орловский закрыл глаза. Теперь можно уйти. «Саша, прости. Но я не мог иначе. Я просто не мог».