Приказали любить

Женщину звали Аленкой. Я звал ее Аликом. Она не обижалась, а мне это нравилось. Можно было
при ней позвонить другой женщине, назначить ей встречу или отказаться от нее: «Мы с Аликом завтра идем..., так что я не смогу, извини». Правда, я так ни разу и не воспользовался этой привилегией, но сама возможность как-то приободряла.
Познакомились мы с Аликом на одном из много- численных юбилеев, которые в то время просто заполонили все наши предприятия. Юбилеем считался даже факт образования десять лет назад фирмы «Рога и копыта».
Алик была пьяна вдрызг. На лестничной клетке, куда все курящие вышли подышать свежим воздухом, она нагло перецеловала всех мужиков в засос. А одного шибко стеснительного так швырнула, что он чуть не рассыпался, кувыркаясь по заплеванным ступенькам. Я был в этой компании новым человеком, такую бурную сцену видел впервые и решил поинтересоваться у человека, которому доверял: что это с дамочкой происходит? На шлюху не похожа...
Оказалось, что Алик в тот день получила известие о смерти матери, на похороны выехать не смогла, весь день готовила закуски для этого юбилея, ни разу не присела, сама не поела – вот и развезло.
Нашел я ее в истерике, в дальнем темном углу коридора. Вытер сопли и сказал: «Пойдем со мной, знаешь, как я тебя любить буду?!»
Так мы стали регулярно встречаться. Но очень скоро я понял, что мы больше друзья, чем любовники. Не сказал бы, что она была сексуально не привлекательна. Нет, скорее наоборот: большой чувственный рот, огромные оливковые глаза... С ней было интересно общаться. Но как только дело доходило до постели, у меня ничего не получалось. Перед глазами всплывал этот чертов юбилей и Алька, пьяная до безобразия. Она набрасывается на одного из присутствующих на лестничной клетке мужчин, вырывает у него изо рта сигарету, впивается ему в губы. Мужик с ужасом вырывается, а Алька кидается на другого.

Зачем я ее пожалел тогда? Почему жалею теперь?
–Я с тобой импотентом стану.
–Не дури, пойдем выпьем.
Так продолжалось пять лет. Я потихоньку спивался. Вы спросите: почему я ее не оставил? Пытался, и не однажды. Но соль в том, что она меня не хотела отпускать. А при первой же попытке расстаться, мне позвонил ее младший братишка Юра и сказал прямо:
«Алку обидишь – яйца отстрелю».
Он не шутил. И опыт у него в этих делах был нешуточный. Начинал Юра рядовым опером-«уголовником», говорят, хорошим аналитиком был. В начале перестройки послал всю эту бодягу куда подальше и стал «крутым». Правда, не сразу. Случай помог. Мать с племянником свалили в Штаты, там окопались, а Юра тогда занимался системами охранной сигнализации: искал клиентов, продавал, устанавливал эти самые системы. Заработал себе на хлеб с маслом и поехал в Штаты маманьку навестить. Быстро сообразил, что такие игрушки там стоят хороших денег, а по качеству ничуть не лучше наших. Заключил несколько договоров на поставку и вернулся миллионером.
Деньги пустил на усовершенствование охранных систем. В то время, когда все предприятия простаивали, а умные головы искали возможность хоть как-то подзаработать на кусок хлеба – это было несложно. Затем пришла идея охранять не только при помощи техники, но и «живой силой». Сил в Питере было немерено. Молодые крепкие ребята не знали, куда себя девать. Оформлялось все законно, благо кореша оставались в ментовке, помогали. Так что оружие имели все братки лицензированное, и попробуй с ними договор на охрану своего офиса не заключить. В общем, схема уже сегодня известная.
Так что Юрашка процветал: полный набор жизненных благ, не считая верной подруги жизни. Но и она долго ждать себя не заставила.
Едет как-то Юрий Абрамович на своем американском джипе со всеми прибамбасами по ночному Питеру и видит за рулем «Жигуленка» хрупкую девочку.
«В такое время уж пусты дороги...» – поет Александр Дольский. – С такой смелой надо познакомиться, – решает Юра и прижимает к обочине ее «лохматку».
Девчонка оказалась матерью двоих детей, которых воспитывала одна. Их надо было кормить, вот и подрабатывала иногда извозом (по ночам больше платят). О себе не думала. Юра оказался как раз кстати.
Так Вика переехала из комнатки в коммунальном клоповнике в квартиру по евростандарту. У нее тут же появилась новенькая «Бомба». Короче, Золушка превращается одним легким движением Юрашкиной руки... в несчастную женщину.


Почему же несчастную? Попробую объяснить. Хотя это уже объясняли много раз и до меня. Да ведь каждая семья несчастна по-своему.
Что у Юрки работа нервная – это понятно. А он не полный отморозок, а с художественным уклоном. Все-таки «Кулек» в свое время закончил. Прилично на гитаре играет и по клавишам стучит тоже сносно.
Огорчался Юрашка часто, строго говоря – каждый день. Виду не показывал (надо быть крутым) и вскоре нахватал целый ряд болезней, самой легкой из которых был сахарный диабет. Вот так и жил: впрыснет в руку инсулин, треснет литр водки (при весе 130 кг это – слону дробинка) – и на дело.
Говорят, что все болезни – от нервов и только сифилис – от удовольствия. Правильно говорят. Только удовольствия Вике он доставлял сомнительные.
Ребеночка родили хиленького. Никакие няни не помогали. Вика не вылезала из больниц и уже, похоже, смирилась с мыслью, что остаток жизни своей она проведет у постели больного сына. Золотая клетка оборачивалась нервными расстройствами, накопившаяся неудовлетворенность возмещалась на детях, муже...
–Изменить? Завести любовника? Да ты что? Он же убьет!
Мстила Вика оригинально. Кажется, Юра действительно не понимал, что это своеобразная форма мести. Например, в казино Вика старалась как можно больше проиграть Юркиных денег. Очень радовалась, когда ей это особенно удавалось, и Юра огорчался.
Однажды я не выдержал и подошел к ней. Вика беспорядочно, квадратно-гнездовым способом втыкала башенки фишек на зеленое игровое поле, при этом нимало не заботясь о том, куда их поставить. И когда одна из таких башенок рассыпалась, а девушка-крупье попросила уточнить, на какие номера она поставила, Вика небрежно обронила: «Я играю уже шесть часов. Хоть раз за это время я с вами поспорила по поводу своего проигрыша? Так вот, не выпендривайся, милая, а принимай ставки».
Юра играл за другим столом, в другом конце зала. Казалось, ему было все равно: выиграет она или нет и сколько «нет». Но ей-то доставляло почти сексуальное наслаждение – проиграть как можно больше.
–Вика, имей совесть, хватит мужика опускать.
–А он знал, на ком женится? Вот пусть теперь и расплачивается!
Зло. Открыто. С ненавистью. В чем он был виноват? Много времени уделял работе, мало – семье. Зато считал себя добытчиком и был таким на самом деле. А чего хотела Вика? На елку влезть и ничего при этом не поцарапать. Если бы знала, чем все это обернется, может быть, и не вылезала бы из своего потрепанного
«Жигуля»?
Маленькая дочь как-то спросила ее: «Мама, а папа кого больше любит: меня или телевизор?» Ну, что тут ответишь? Юра был настолько коммерсант, что, занимая деньги у родителей, возвращал их с процентами.
В общем, теперь вы имеете представление, куда я попал. Но в отличие от Юры, его сестра не стала бы меня убивать, узнав, что я ей изменил. Я мог гулять сколько угодно, вот только Алика оставлять нельзя. Это святое.
Ну и гулял бы себе! Нагулялся – и к богатой тетке под бочок. Плохо, что ли? Не поверите – плохо. И даже очень. Если у вас еще, конечно, осталось хоть что-нибудь из того, что когда-то совестью называлось. Не знаю, как у вас, а у меня в то время еще чего-то оставалось. И я пил, думая, что эти остатки захлебнутся и оставят меня в покое. Тем более, что «пойла» было навалом.
–Ты знаешь, сколько мужиков мечтают присосаться к моему водочному крану? – спрашивала меня пьяного изрядно поддатая Алька. – А вот к этой пышной груди?
Я знал: сейчас надо хвалить все ее прелести и выражать собачью преданность. Тысячи мужиков о такой счастливой доле только мечтают, а мне она в тягость.
–Значит, ты не мужик.
–Зачем тогда в меня вцепилась?
–А интересно с тобой. Врешь красиво, стихи пишешь...
Все это я рассказываю только для того, чтобы вы поняли: ничего особенно ужасного в наших отношениях не было. Во всяком случае внешне это никак не проявлялось.
Через пять лет терпение ее друзей лопнуло, они стали напрягать меня. Жениться мне не хотелось. Можно подумать – на Голгофу тащили. Но я упертый, на очередной сходке друзей ляпнул, что у меня есть подруга, а с Алькой мы как брат с сестрой – и только. На что Юра при всех недвусмысленно намекнул, что ему нужен не брат, а наследник. Видимо, он не надеялся вылечить сына, а Викиным детям от- давать наследство не хотел.
Итак – меня заставили подшиться. «А вот когда из этого придурка все спиртное выветрится, он тебе сделает шикарного пацана», – заявил Юрашка Альке. Использовать себя, как племенного быка, никакой нормальный мужик не позволит. И я демонстративно
стал встречаться с девушкой лет на 15 моложе.
С Ларисой мы познакомились в бассейне. Она резвилась в воде, как маленький бесенок.
Лариса была по профессии акушеркой, принимала роды, насмотрелась на всяких женщин и относилась к ним с определенной долей скепсиса.
«Пока зовут – надо идти, – был ее девиз, – придет время – могут и не позвать». В постели Ларка была ураган, а я за пятилетнюю диету так истосковался по настоящей женщине, что в той коммунальной квартире, где она жила, мы сутками любили друг друга. Орали и стонали мы так, что однажды пожилая соседка не выдержала и вызвала милицию. Молодые менты постояли за дверью, послушали, посмеялись и уехали, а соседке посоветовали завести собаку и как можно чаще бывать на свежем воздухе.
Через некоторое время мы заметили, что дверь в комнату Ларисы просверлена, а через отверстие хорошо просматривается ее постель. Сначала мы хотели переставить кровать в другой угол комнаты, а потом решили не лишать соседского подростка удовольствия подсматривать за нами. О 16-летнем пацане я забывал тут же, а Лариса, увидев влажный зрачок в отверстии двери, заводилась еще больше и кричала, дрожа всем телом: «Учись, пацан, как любить надо!»
–Не понимаю я этих женщин – говорила она, когда мы лежали, измученные друг другом. – У меня подруга лишний раз не пошевелится: ни на кухне, ни в постели. Муж говорит ей: «Пошли спать». А она: «Сейчас постираю и приду». Какое там – постираю! Мужик на святое дело зовет, все бросай и беги!
Правда, хозяйкой Лара была никакой. Да нам и времени на готовку тратить не хотелось, а на общей кухне, под пристальными взглядами соседей – тем более.
–Давай домашнюю порнуху сделаем, – предложила как-то Лариса. – Тебя не будет, а я буду смотреть кассету и наслаждаться.
–А куда же я денусь?
–Да кто вас знает – куда вы деваетесь и что вам надо. Вас бабы любят без ума, а вы сбежать норовите.
...В тот день я открыл дверь Ларисы своим ключом и решил приготовить праздничный ужин. Она принимала очередные роды и обещала к восьми часам управиться. «Быки» ввалились как раз в тот момент, когда стол был уже накрыт. Меня свалил одним ударом коренастый брюнет со словами: «Ты что, урод, не знаешь, кого любить надо?»
Я знал, но не хотел. А еще я знал, что скоро вернется Лара и увидит меня таким беспомощным. Они это тоже знали, поэтому не спешили со мной расправиться. Один из них так и сказал: «Сейчас выпьем, поедим. Здесь умеют друзей встречать. А этого «субчика» на закуску оставим».
Второй, увидев только вино на столе, изрек: «Толян, сгоняй за водкой. Хозяин ничего не умеет, даже водку пить».
Толян сгонял быстро: магазин находился в том же доме, в соседнем подъезде. Мне тоже налили. «Один черт покалечат», – мелькнуло в голове, и я залпом выпил. Челюсть мне все-таки выбили. Водка вперемешку с кровью пролилась на рубашку, обожгла рот и оставила его в страшной гримасе: Толян раздевал вернувшуюся с работы Ларису. Она не сопротивлялась и не кричала, только смотрела на меня с какой- то материнской жалостью и нежностью.
–Налей еще... – прохрипел я и выпил. Стакан хотел запустить в бритый затылок Толяна. Не вышло: брюнет перехватил руку. Теперь меня крепко держали за руки двое, а Толян заливал мне в горло водку, приговаривая: «Не умеешь пить водку из стакана. Несчастная Алла, нашла себе чмо такое и влюбилась. Бедная женщина...»
–Кричи... – прохрипел я, булькая водкой себе на грудь.
–Зачем? – спросила отупевшая от всего происходящего Лариса. – Соседи подумают: это они опять любят друг друга.
«Что они сделают с Ларисой?» – это последнее, о чем я успел подумать, когда меня медленно убивали.
...Лариса осталась жива. Ее спас пацан, который любил за нами подсматривать. Он вызвал милицию. Но я об этом уже никогда не узнаю.
Февраль - март, 2002