АРХИЕРЕЙСКАЯ АМБРОЗИЯ

Весь наш мир, надо сказать - это большое свинство, и одна из составляющих этого - моего двоюродного племянника тетка Марфа. Зараза, какой свет не видывал, и вряд ли когда еще увидит. Так змеей подползет, так убаюкает, а затем, как шибанет, и зияющая рана долго душу саднит...
Вот и дочь ее, Анастасия... Посмотришь и профиль, и анфас, походка мягкая, заманчивая, и сам невольно подумаешь: вот она истинная дева, с которой так и манит слиться воедино. Только все это одна видимость. Один дуралей осмелился, и руку с сердцем предложил. Она отказываться не умела и приняла все сполна, вручив ему в ответ себя. Много лет спустя она корила и каялась, проклиная опостылую жизнь: " Я же всю себя пожертвовала в твою пользу, а ты не оправдал моих надежд," - и угрожающе наступала с мокрым кухонным полотенцем в руке.
Возвращающегоcя с работы мужа она встречала у окна. Он входил в дом и из приоткрытой двери комнаты слышал стенания:
-- Ты снова приехал на старой машине?! А я тебя так ждала...
-- Где же взять новую-то, - оправдываясь в голос, негодовал муж.
-- А это уж твое дело, тебе виднее. Я же отдала тебе душу и сердце, и даже детей...
" Не могла бы ты все это забрать обратно?" - мысленно отвечал ей муж.
На улице она засматривалась на богато одетых мужчин, от которых веяло благополучием и вечным праздником жизни, и язвительно говорила мужу: "Вот погоди, мама придет - мы тебе взбучку устроим. Вот уж она тебе за все мои мучения крови-то повыпустит, готовься..."
Муж боялся тещи, и поэтому никогда не приходил трезвым на встречу с ней, зная свою слабость. С порога он сразу снимал пиджак и наматывал его на руку, потому знал, что после короткого разговора его будут бить табуреткой или каким-нибудь подобным предметом. На голову он предусмотрительно одевал тут же у порога шапку, беря ее с вешалки.
В борьбе за свою дочь тетка Марфа не щадила себя, и защитные приготовления мужа себя очень даже оправдывали. Обычно, во время потасовки жена норовила зайти с тылу, и задача мужа была не дать ей туда пробраться. Мужа звали Родионом. Жена нарекла его Родей, теща - Уродей. Дети были еще малы и наблюдали за потасовкой из-за двери, живо реагирую на выпады сторон. Они подбадривали побеждающую сторону - это сулило им выгоду в ближайшем будущем. В отдаленное они по- детски не заглядывали, так же как и взрослые.
Когда все заканчивалось, участники стычки и зрители расходились по комнатам зализывать раны и обсуждать ход сражения, выкрикивая комментарии вслух. И долго еще неслось из разных комнат:
-- Алкоголик проклятый! Какой пример детям... На беззащитных женщин руку поднял, гаденыш...
-- Порождение ведьмы и гиены... Нет на них управы, кроме кола осинового! Неужели всю жизнь терпеть... Вот она проза жизни когда наружу вылезла...
-- А мамка его веником, веником...
-- Он ее тоже ногой под зад поддел успешно...


Спустя время, как-то, поздно вечером (это Родион позже узнал, совместив дни месяца, что ночь была на Ивана Купала) услышал в коридоре, сквозь сон, подозрительную возню.
"Ну, - подумал он, - жена тещу никак не выпроводит, никак не наговорятся". Он даже не поленился, встал, и двери у себя в комнату запер: "Вдруг бабы сунутся, а здесь - занято. Ведь их на ночь любая глупая нелепость посетить может - и на полночи скандала не оберешься". Однако, там, в коридоре странно все складывалось, чем-то металлическим грюкнуло, а следом шепот потаенный.
Родион живо встал и брюки натащил: "Если, что ведьмы задумали, то врасплох не позволю себя застать", - подумал он. Когда слышит: дверь входная петлями заскрипела ( а он ее специально не смазывал, чтобы теще досадить), и вроде как, выходящие ее попридержать стараются, чтобы шума меньше было. "Чего бы это они о моем сне так пекутся? Не к добру все это", - подумал Родион, и стал поспешно одеваться - любопытство захватило и не отпускает. Выглянул в коридор, а там дверь, закрывающаяся с превеликой осторожностью, и ни жены, ни тещи. "Ну, - думает, - чудеса". Выждал несколько секунд, и сам следом выскочил. На дворе тьма, фонари уже выключили с целью экономии электрической энергии.
"Куда это они направились в такое время? Если что против меня затеяли, то почему я еще жив и даже не обезврежен? Да и таились явно, не случайно, чтобы меня не разбудить... Знала бы теща, что когда она в доме я спать не могу - тогда б и таиться смысла не имело".
Родион всмотрелся в окружающую тьму и увидел две женские фигуры,направляющиеся к парку, к его дикой части.
"Вот так диво, - подумал Родион. - То теща до темна уйти всегда норовила, потому что мрак боязнь нагоняет, да и хулиганы ее как-то, темноту-то эту, больше любят. А тут, темной ночью, да в безлюдные места... Если, кто-нибудь на них нападет - вмешиваться не стану", - только подумал Родион, следуя вдогонку, как перед ним из полуразрушенного особняка вывалилось нечто горообразное, человек - ни человек, обезьяна - ни обезьяна, роста необыкновенного и габаритов необъятных, и шасть за женщинами.
"Этого только не хватало, свят, свят, свят", - проронил Родион, вспомнив, как надо совладать с нечистой силой. А то, что здесь нечисто, ему сразу стало ясно, так как сквозь это огромное мохнатое существо лужи впереди просматривались, да и женщин он из виду не терял, хоть преграда на пути была мощная. Мощная, да вся насквозь просматривается. "Вот чудеса, - подумал он в испуге. - Уж не сплю ли я в самом-то деле?"
На всякий случай, ущипнул себя до боли за ляжку, и чуть было не вскрикнул. Да наяву все, чего уж тут...
И потянулось это чудо-юдо, в самый раз, за женщинами. Родион, как это понял, так дистанцию и увеличил из благоразумия.
"Не потеряю их, если оно за ними прется, а поостеречься надо", - уверил он себя в оправдание.
Жена с тещей прошли через дикую часть парка и стали спускаться в Архиерейскую балку. А эта балка, изгибаясь, занимала площадь порядочную, да посреди нее еще и горбыль метров на пятнадцать возвышался. Не зная места, можно заблудиться, тому способствовали и лопухи под три метра высотой, и заросли амброзии, папоротника, и крапивы хватало, да прочих колючек. Родион место знал хорошо. Они мальчишками здесь все излазили-исходили. Многих тогда это место притягивало: и бродяги там обитали, и блатные разборы вели, и они, мальчишки игры разные мастерили...
Одна из них заключалась в том, что каждый по очереди спускался в овраг и прятался в лопухах, предварительно накрывшись или крышкой от выварки, или драным корытом, или еще чем, что под руку попадало. А остальные сверху каменным градом прочесывали участок за участком. Как только было замечено, какое движение или признаки скрывающегося, туда и направлялся залп камней. У прячущегося был только один шанс спастись - подать голос: "Сдаюсь", - и объявить себя, не оставляя своей защиты.
Лешка Игнатьев так глаз потерял. Он, глаз, до сих пор где-то здесь хранится.
Слухи ходили, что тайно убиенных бандиты тут закапывали, потому как больно удобное место для всяких нехороших дел...
Родион задумался, стоит ли за Сатаной, а он уверился в этом без сомнения, спускаться в такое место глухой ночью. Оторопь его пробирала отменная, но любопытство перемогло. Он даже счел необходимым приблизиться к чудищу, чтобы шум его пробирающихся шагов под свои замаскировать. Да и держать такого надо было на виду, чтобы вовремя рвануть обратно.
Звезды освещали место достаточно, и в десяти шагах вполне все было видно. Следуя за супостатом, шаг в шаг, он видел, как теща несла что-то впереди себя на вытянутых руках, далее, со свечей, шла жена, потом кралось это нечто, сгорбившись и согнувшись, стараясь скрыть свои размеры. Родион подхватил палку из под ног одной рукой, а камень другой для уверенности жизни.
Женщины следовали медленно и осторожно, не чувствуя подвоха сзади.
" Я их недооценил, - сказал себе Родион, - смелы не по разуму".
Процессия остановилась. Впереди послышалась возня и звуки металлического предмета ударяющего по каменистой почве.
"Копают", - догадался Родион, и в это время, показавшаяся Луна высветила предмет, который теща несла перед собой - икону Божьей матери. Она хранилась у них в шкафу. " С ума спятили, бабы, - убедился Родион. - Я давно замечал, что они не в себе".
Женщины, копая по очереди, углубились уже по колено. Сатана, видя азарт и потерю бдительности трудящимися, подкрался ближе. Родион сделал тоже.
Работа продолжалась почти час, после чего теща, как жаба скакнула в выкопанную яму, оттолкнув дочь, и вытащила что-то на поверхность.
Чудище приблизилось почти вплотную. Следом Родион с дубинкой и камнем в руках.
Жена схватила мать за волосы и стала гнуть к земле, на дно выкопанной ямы. Мать "угадала" дочь черенком лопаты в живот и обе женщины сцепились в схватке.
На пригорке стоял, то ли ящик, то ли сундучок.
"Сейчас вырву", - сказала жена, взявшись рукой за трехметровый лопух внушительного диаметра. И она изрыгнула содержимое желудка прямо в лицо матери.
- Дура, ты дура...
"Я и так это знал", - подумал про себя Родион.
- ...Здесь нам обеим вполне хватит, - мать обтерла ладонью лицо и полезла к сундучку. Дочь приблизилась с другой стороны.
Теща вынула из сумки ножовку, и стала пилить, похоже, скобы замка или то, что по ее разумению не позволяло вскрыть сундучок.
"Мою ножовку из кладовки свистнула", - сообразил Родион, и пожелал теще всяческих неприятностей.
Вскоре, скрежет пилы стих, короб раскрылся и две головы склонились над ним, издав характерный звук соприкосновения. Обе женщины тут же схватили друг друга за волосы и стали драть.
Чудище резко подхватилось и в мгновение завладело сундучком. Оно уже было готово умчаться, используя свои физические и сатанинские силы, но тут обе женщины, отпустив друг друга, впились в него когтями и зубами, не задумываясь над тем, что перед ними есть такое... Сатана взвился над землей, прихватив сундучок, но жена и теща впились намертво в презренное тело,посягнувшее на их добро. И поделом бедолаге - из мест укусов повалил бурый дым, и он стал терять силу, как пробитый воздушный шар. Звериное чувство подсказывало, что так просто не высвободиться. Его сатанинское колдовство нейтрализовалось тещиными ядом и чарами. Дерущиеся распластались на земле, пытаясь, кто высвободиться, а кто впиться в соперника поглубже.
Зверина отставила сундучок в сторону и взялась за дело более основательно. Сперва была оторвана тещина голова, челюсти которой намертво впились в сатанинское тело, и продолжали терзать врага. После этого принялась за жену. Ухватив ее за ногу, раскрутила тело, словно вентилятор, так, что радиусом на много метров бурьян был срублен под корень. Из разорванного горла супруги хлестала кровь, обдавая окрестность. Глаза супруга закатились к небу от увиденного потрясения. Но, о, какая гадость... Небо в точности отразило зверину, вертящую вокруг себя его Анастасию, и весь поломанный бурьян, скошенный таким странным способом. Кровавыми пятнами отображались на небе части тела , принадлежащие разодранной теще.
У Родиона сперло дыхание. Он не стал дожидаться завершения расправы; его подкинуло, и страх мгновенно вынес из оврага.
Прошли считанные секунды, и Родион оказался у двери своей квартиры. Ключ зацепился за подкладку кармана брюк и не хотел извлекаться, вызывая панику в перевозбужденной душе.А тут еще кто-то снизу зашаркал ногами, подымаясь по лестнице подъезда. Наконец, дрожащая рука с ключом, затрепыхала, пытаясь попасть в замочную скважину...
Родион обрушился не раздеваясь на свой диван и его стало знобить, кружить голову и бросать из стороны в сторону. Он накрылся с головой покрывалом и стал проваливаться в глубину ночи. "Прощай жизнь, прощай земля, прощайте други и недруги", - подумал он, подводя итог всей жизни.


Когда дневной свет пронзил его веки, он долго соображал, где он и стоит ли подыматься. Посторонний звук, ухохатывающийся и одновременно хрипящий, заставил его открыть глаза и встать с дивана. Он обнаружил, что спал одетым, и к его брюкам снизу прилипли колючки, а в них ветка амброзии с Архиерейского оврага.
"Конец, - подумал он. - Всему конец. А как же дети? Они же не обузданные... В них столько еще надо вложить... И знаний, и мудрости, и много всего того, из чего состоит жизнь".
Гортанный звериный звук снова привлек его внимание - жуткое напоминание прошедшей ночи. Он направился в комнату жены, с готовностью принять ее отсутствие, как печальную неизбежность.Первым делом его взгляд скользнул по зеркалу, расположенному напротив ложе жены: кровать была пуста и застлана,значит с вечера не ложились... Родион был готов смериться с неизбежным, медленно переводя глаза от зеркала в противоположную сторону. Колени его наполнились слабостью, а желудок неприятно провалился вниз. Но, о чудо! Жена лежала на кровати с открытым ртом, вроде, как и не крутил ее Сатана вентилятором, и извергала вулканического происхождения звуки. На горле у нее был глубокий шрам, который он раньше не замечал или не обращал внимания. Родион обернулся опять на зеркало. Оно отразило застланную кровать, без всяких признаков присутствия на ней женщины. Он перевел взор на кровать  : жена раскинув руки, перестала извергать бульбы и зачмокала во сне губами."Вот так диво: небо событие отображает, а зеркало - нет"...
В углу комнаты стояла лопата, и Родион схватил ее с надеждой открыть истину. Было ли воспоминание этой ночи - реальностью? На лопате были свежи следы работы. А одежда жены была изодрана в клочья и лежала на стуле. Тут же, на столе, расположилась и икона Божьей матери, вынутая со шкафа, и не возвращенная на место. У него снова захватило дух, а мозги с хрустом стали соображать.
- Сатана! - сказал Родион вслух. - Она с ним договорилась...
- Что Стана?! Где Сатана?! - просипела проснувшаяся жена. Она зверски потянулась и сказала: - А-а, это ты меня разбудил, и в выходной покоя нет... - виновник моих бед!Вечно не вовремя вторгаешься... Сатана тебя накручивает, что ли?
Родион оторопел и отодвинулся в сторону.
Мозг его лихорадочно соображал: так было или не было, сон или явь? Ни черта не разберешь в этой жизни.
- Картошку почисть, мама придет, завтракать будем, - хриплым со сна голосом молвила жена.
- Как? А разве, она вчера ни... - взгляд Родиона снова упал на зеркало. Комната была пуста, кровать стояла застлана, жена в зеркале не отражалась. Он вышел на цыпочках и прикрыл за собой дверь. Снял с вешалки шапку, одел ее и лег в кровать. В голове вертелись разодранные мысли: "Так все же: было или не было? Чистить картошку или повременить? Придет теща или?.. И, если да, то как же тогда, вообще..."