ТЭЦЕВСКИЕ ПАРНИ

ТЭЦЕВСКИЕ ПАРНИ

Плывёт резиновая лодка, по Ину, а вокруг неописуемая красота древних песчаных кос. Наверное, не одну тысячу лет, несёт он свои воды, через тайгу, и по песчинке на каждую косу откладывает. Вот и накопилось здесь горы, этого красивейшего песка, как приданое богатство дочерям своим, красавицам. И, наверное, никто не сможет сосчитать те сокровища. А унести их, и подавно не сможет.
Пусть женихи прельщаются на эти несметные богатства. Пусть любуются они сокровищем, а не красотой его дочерей: и красавицам весело будет.
Но сразу видно, что женихи с них никудышные, и он это прекрасно знает. Раз богатства его, им дороже крепкой и настоящей любви дочерей.
Мудрый и хитрый отец Ин, и прячет он улыбку свою, в своих мутных волнах. А приглядишься туда: и вот он, уже улыбается сквозь дремучую бороду, и ему весело сейчас.
Только сам он, жениха выберет, какой ему понравится. А дочерям, это всё невдомёк, нет в них мудрости, молодые они.
Так рождается в моём мозгу новая сказка. О древнем Ине, и его дочерях, навеянная мне, шаловливым весенним ветерком. Уж он-то разбойник, и сердцеед многое знает.
Я гляжу на Сашку Мажарова, на его вытянутое лицо: этот тоже хитёр. Особенно в своей неповторимой клетчатой кепке. Где и сам размах клетки, тоже грандиозен. А вся кепка, под аэродром сработана, как у грузина.
Но не знает Сашка, о чём я думаю сейчас, и чему улыбаюсь. Но его так просто не проведёшь, чувствует подвох рыбак.
Не даром, другой наш товарищ, Коля Пыхалов. За эту, его чудесную кепку: Сашку, сексотом прозывает. Что в его переводе означает: секретный сотрудник. Шпикан, или предатель, или ещё, изменник рабочего класса. И всё из-за этой кепки.
-Ты чего Гришка зубы скалишь? Наверно оперу пишешь, как в анекдоте.
Конечно, я знаю весь этот анекдот и вторю Сашке:
-А про меня, напишешь оперу?
Тут уже и Мажарову, чересчур весело стало.
-Конечно, напишу!
Опер сказал, про всех вас, писать!
Тут, мы оба смеёмся. Но думает каждый из нас, строго о своём раздумье. Но в чём-то наши мысли все равно сходятся.
А, Ин крутит, нашу лодку на воде, от радости покачивает её. И ему, с нами весело стало. И плещет он, в нас шутливо водицей. - «Великая река!»
Молодцы человечики! Ох, и хорошо с вами старику: душа отдыхает.
И неожиданно стал грустным. Или солнце на небе, спряталось за тучку: оттого так и изменился старик. Но кто поймёт его душу?
И я был, когда-то молодым, всего-ничего, тысяча лет, тогда было.
И по моим берегам, много народу жило. Но исчезли они в бессмертие – нет их. И тысячных оленьих стад тоже нет. Все они канули, в мудрую вечность. Одни стоянки, тех людей, и остались. Вы увидите их, и холмы нарытые ими. Здесь и города их стояли.
Я иногда, призываю их. Громко стучу в большой бубен шамана. Взываю литыми бубенцами к их душам - вернуться. Но всё напрасно! Нет того древнего народа, что веселил меня, и дочерям моим скучно стало.
Погостите, хоть вы, в моих владениях. Уважьте, меня старика.
И застонал Ин, тяжким стоном: совсем, как человек. И тайга вокруг померкла, своей неповторимой красотой, жалко ей старика. И нам с Сашкой тоже, очень жалко Ина. И мы, даже легкими веслами, не касаемся его глади, чтобы не тревожить его. Пусть косы-дочери, утешат отца: приласкают его. И каждому капризу отца угождают.
Коля Пыхалов ещё издали заметил нашу лодку.
Григорий и Санька? – Привет вам!
Вс-ем в-ам, в-ам, в-а-а-а-м. – Вторит ему, и дразнится утреннее эхо. Гулко отражаясь по тальникам и замирая вдали. Ведь для него, разбойного эхо, - только жизнь начинается. И этот ребёнок, как может, раннему утру радуется – дразнится!
И ещё один, большой ребёнок, Колька наш. Ишь, как обрадовался нам. Наверно опять на кочерге ходит.
Сезон для него, только начался. И всё ему, сейчас в масть идёт: и рыба есть и рыбаков много, и водки вдоволь.
Колька, в землянке живёт, уже лет пять, если не больше. И настоящим аборигеном стал, аж почернел весь от солнца. Вот и набили сюда дорогу рыбаки, к жилью его. Всё же, кров над головой, в дождь, и в непогоду любую.
Ну, как с ними не выпить Кольке: моряку-подводнику. Для него это грех немалый. – Наливай в кружку, родимую. - Наливай!
Григорий, друг ты мой флотский!
Тискает нас Колька в своих объятьях. И лицо его от радости сияет. Хозяин искренне рад нам, и это тоже заметно. Ещё бы, его лучшие друзья в гости прибыли. Это целое событие в его жизни.
А нас интересует рыбалка. Где и как рыба ловится, и какая?
Но для Николая, главный вопрос: сколько мы водки взяли?
Тут уже, Сашка не утерпел, и как кот зафыркал, на своего лучшего друга. Серые глаза его выпучились на Кольку. И сверкали эти глаза пронзительно, что молнии. Но на Николая это совершенно не действовало. - Тот был в своём репертуаре. Ему водку подавай, и только водку, всё остальное потом. И пусть будет пожар, то и тогда всё будет так, а не иначе.
А Сашка, рыбак заядлый! Тут рыбачить надо, не до пьянства ему.
Да отвяжись ты!
Там в рюкзаке, лежит твоя водка: пьянь ты болотная!
Пей, сколько хочешь! Только рыбачить не мешай.
Вдвоём Григорий, нам здесь, делать нечего. А парочку сеток, я и один поставлю.
А ты с Колькой поговори, пока тот в норму не придёт. Потом все вместе на землянку пойдём, дрова готовить.
Поплыл Мажаров сетки ставить, а мы с Колькой присели у рюкзаков. Теперь для Пыхалова рай наступил: и выпить есть. И поговорить тоже, есть с кем. А рыба для него, особой ценности не представляет, что поймается, то может, и так всё отдать.
Пока мы говорили, из-за кривуна реки, показалось сразу две двухместных лодки.
Может это инспекция? – говорю я Николаю. С ней в любом случае встречаться не хотелось.
Но тому после водки, было всё безразлично. Инспекция, так инспекция, и там люди есть – отдыхаем мы! И нам всё, как говорится: по барабану!
Пока мы рядились, лодки зашли в залив. И я узнал ребят. Это наши ребята, с нашей ТЭЦ: вон как нам улыбаются. И скоро они были уже на берегу, рядом с нами.
Привет, рыбакам!
Это Саша Григорьев, Андрей Татунь, и Тарас. Фамилию последнего товарища, я толком и не знал: всё Тарас, да Тарас. Но служил тот, в десанте когда-то, и пользовался уважением среди ребят. Это я знал точно.
Да и первые два хлопца, орлы хоть куда. Саша Григорьев, чуть ли не мастер спорта, по вольной борьбе. И восточными единоборствами занимался. А Андрей бывший омоновец, и в горячих точках успел побывать. И ростом, и силой: всех их троих, Бог не обидел.
Но волею случая, все они работают в одной большой бригаде грузчиков, выгружают уголь на городской ТЭЦ. И Саша Григорьев у них, уважаемый бригадир. Его фотография, неизменно, на доске почёта висит.
И вся их работа, безусловно, каторжная, иначе её, и не назовёшь: ни выходных тебе, ни проходных, и не праздников. Но тут, всё дело, конечно в деньгах. Иначе, если не воровать, таких денег, не заработаешь.
Опять же: семьи у всех, и дети растут. А с работой в нынешние времена, трудно в городе. Вот и думай, хоть ты и герой, как их прокормить: всю семью свою. – Замкнутый круг, получается.
Но и рабочим, иногда хочется отдохнуть от всех: и от работы, и от семьи. И разорвать этот тяжкий круг всяческих обязанностей. Вот сейчас, случай такой, и представился. И грех тут отказываться, когда ещё такое счастье, само соизволит в гости пожаловать – никогда!
Коле, тут же, наливают ребята опохмелиться: водочки, из своей походной фляжки. Хотя тот уже, скоро и на ногах стоять не будет, но душа его, ещё просит. А обделить хозяина, грех большой, и совесть не позволяет это делать. Раз хочет человек, то пусть пьёт вволю.
Тут и Саша Мажаров приплыл на лодке, и присоединился к нашей компании. И сразу же, запросто перезнакомился со всеми рыбаками, на этот счёт он молодец. И голова у него что компьютер, всех помнит. Правда, под красивейшей кепкой. Зато информации там, о-го-го сколько накопилось. Даже слов у меня нет, что бы всё это выразить. Но если Колькиными словами, то шпикан он. Работа у него такая!
Но всё это шутка, Саша честнейший человек. И может он, последнею рубаху с себя, товарищу отдать, если надо.
Забрали мы рюкзаки и в глубину рёлки двинулись, к жилью. Парни заняли, старую Колину землянку. А мы с Сашкой, как почётные гости: в домик, к хозяину перебрались.
Гудит дубовая релка от топоров и пил. Идёт заготовка дров, на ночь. Благо, что дубов здесь, подгоревших и поваленных предостаточно.
В позапрошлом году, гудел этот лесной массив от пожара. С севера, двигался вал огня такой силы, что возле землянки: у кастрюль, клёпки от ручек, плавились и вытекали из своих гнёзд. Жуть, что творилось тогда: ад кромешный, и всё живое спасалось от огня. И если бы не героизм Сашки Мажарова, и Петра Паснаева, то и Колина землянка, конечно бы, сгорела.
Но и тут, Коля Пыхалов, никому не даёт работать. Всё бороться ему хочется, этому большому и вредному ребенку. И надоел он уже, всем нам: даже очень, порядочно.
И тогда, Саша Григорьев, провёл приём: ему такую вертушку закрутил, что Коля, вмиг отрезвел. Но ни ушибов, ни царапин, Александр, ему не причинил, просто поигрался с ним, как с мышкой. – Не мешай нам работать!
А силу все чувствуют. И Коля поневоле угомонился: и, похоже, даже зауважал Сашу. - Этот, в его понятии, уже точно герой.
И всем, сразу хорошо стало: и нам никто не мешает работать, и Коля активно отдыхает. Анализирует ситуацию – думает! То, что и требовалось от него.
Скоро и парни занялись своими сетками, и нам стало не до разговоров. Только Коля Пыхалов, не поднимаясь со своего седалищного аппарата, отдавал им свои ценные указания. Но им никто не внимал: готов Коля: еле на ногах стоит, и ему как космонавту нужен активный отдых. Мозг и тело его, давно уже, работают не синхронно, и никак не могут это понять.
Николай Пыхалов, служил когда-то на атомной подводной лодке, турбинистом - есть такая специальность на корабле, чем, несомненно, он очень гордился.
Даже Юрий Алексеевич Гагарин, первый в мире космонавт, побывав на подводной лодке, на экскурсии. Записал в журнале отзывов, примерно такие слова: Я восхищаюсь моряками-подводниками, здесь на лодке, аппаратуры больше чем на космическом корабле, вот где настоящие герои.
Я пишу: примерно такие слова. Потому что мало кто их читал в подлиннике. А передаются они на флоте, из уст в уста, из поколения в поколение. Но, тем не менее, это гордость для всех подводников. Раз Юрий Алексеевич сказал так, то первому человеку, побывавшему в космосе, и герою можно верить. Всё это очень трогательно звучит: и не менее почётно, для каждого подводника.
Я тоже служил на дизельной лодке, и поэтому мы с Колей друзья на всю оставшуюся жизнь. – Мы честно отдали своей Родине, свои прекрасные молодые годы. О чём я, никогда не жалею, и считаю их лучшими годами в моей жизни.
Но личная жизнь у Коли не сложилась. И он подводник, а затем рабочий парень, теперь живёт в землянке, на берегу речки, уже не один год. Сам наказал себя неизвестно за что – и зачем? Не хочет он жить, как все люди – ушёл от всех. Но от себя вряд ли ему удалось уйти. Проблемы остались все прежние, и добавились новые.
Прихожу я, как-то весной, ещё по снегу к нему на рыбалку. Коля возле землянки с дровами возится. Обрадовался он товарищу по службе, очень даже сильно, даже слеза на глазах навернулась. А потом выпил немного водки, что я принёс для него. И высказался мне: всё, что у него на душе накопилось, за всю долгую зиму.
Ни одного человека кругом: ни тебя, ни Сашки Мажарова нет, друзей моих лучших. Всё снег кругом, да лес. Тоска такая на душе, что не поверишь даже: словом обмолвиться, и то, не с кем. Сяду на пенёк, а слёзы сами по щекам текут. А плакать, вроде и стыдно.
К людям выбираться надо Коля! Пропадёшь ты здесь ни за что – говорю я ему. Но Коля не торопиться, а лето пришло: и гостей у него со всех волостей собирается. И снова жить хочется, моряку-подводнику.
Помогите Тэцевским парням сетки поставить, и место хорошее покажите.
И название парням Коля дал, в нашем современном жанре – Тэцевские парни. Вроде, как группировка, какая, но звучит оно, это слово, однако весомо. – Тэцевские парни!
Мы с Сашкой, с Колей не спорим, но и не торопимся помогать. Тэцевские ребята и сами герои, не нам их учить, как рыбачить – сами справятся. Ведь всю рыбалку, каждому рыбаку прочувствовать надо. Тогда, что-то в памяти и останется, на долгие годы.
Я тоже работаю на ТЭЦ, только в охране. И поэтому они все у меня на виду, эти парни, только работа у нас разная. Но уважаемые они на работе ребята, никто и ничего плохого про них не скажет. Это уже точно! Хоть сейчас их фотографии на доску почёта вешай.
Скоро мы все опять собрались у землянки, и беседа наша ожила от новых принесённых впечатлений. Коля тут же предложил выпить, за всех тэцевских парней сразу. Хотя это особой роли для него не играло, за что пить и за кого? Главное здесь, сам процесс и конечно задушевная беседа.
Мне без разницы, как меня назовут: тэцевские парни, так тэцевские, говорит Андрей Татунь. Хоть горшком назовите, только в печь не суйте. А выпить можно.
А вообще-то, ты кого знаешь из наших ребят?
Тут уж Николай оживился, и лицо его осветилось радостной улыбкой.
Наверное, самый старший из всех, это Самойленко дед, глава всей династии Самойленко. Он в паре с Валеркой Зубаревым приезжает ко мне рыбачить. Оба на ТЭЦ работают, в одной смене. Уважаемые люди там.
Далее, Саша Николаев, Федя Чирич, Володя Ноготков, Сергей Григорьев - Сашин брат.
Тут уже не сдержался Пыхалов, чуть не закатывается от смеха, щерит свой почти беззубый рот.
Умора с ним, с этим Сергеем Григорьевым! Весу в нём, наверно за полтора центнера будет, если не более. Сел тот в лодку, чтобы сетки проверять, а та пополам складывается, и чуть его не накрыла, его веса не выдерживает.
Вот где кино настоящее. Хоть так вплавь плыви, да сетки проверяй. Стоит Сергей, как нашкодивший мальчишка, а в чём он виноват, сам не понимает. И глаза его густыми ресницами прикрываются, вот это рыбалка. Беда, да и только.
Но парень он стоящий, богатырь настоящий. Я ему всё время помогаю рыбачить. Грех такого душевного человека обидеть.
А Юра и Геннадий Гуменюк, мои дорогие земляки, мы росли вместе, в одной деревне когда-то. Мало, что ростом гренадеры – так люди, какие замечательные. Осенью на Большом озере их встретил, они с отцом, Евгением Моисеевичем, там рыбачили. Просто взяли, и приехали отдохнуть на машинах, и про отца своего не забыли. Его все люди в посёлке всегда уважали – трудяга тот, каких мало на свете. И дети его в отца уродились, часто на доске почёта их фотографии красуются.
Так они, и напоили, и накормили меня, чуть не на год вперёд. И ещё в посёлок на машине отвезли. Отдохнул я тогда, как в детстве своём побывал.
Много тут кого бывает, но без рыбы никто от меня не уезжал – это точно. Но тэцевские парни, мне, как родные стали.
Заплачь ещё! – съехидничал Сашка Мажаров, любит он подзавести Кольку. Впрочем, и мне достаётся от его оптимизма, и врождённого чувства юмора, и огромной жизненной энергии.
А Санька неожиданно заговорил о себе. Я даже нее ожидал такого откровения. И худощавоё его лицо неожиданно стало серьёзным.
Раньше, меня Клёпой звали. Ещё в детстве это было. Наверно и по жизни я такой же добрый и не унывающий клоун. И я никогда не обижался на тех пацанов. Я гордился этим. Возможно, это и было моё призвание по жизни, но всё сложилось иначе: не стал я цирковым артистом, а мечта осталась. Странно всё в жизни бывает.
И загрустил мой напарник Санька, даже голову опустил. – Уже никогда не вернуть ушедшие года, жизнь торопит нас.
Теперь я понял его страсть к огромным и клетчатым кепкам.
А мне кепку подаришь, - прицепился Пыхалов к Сашке Мажарову своими большими и заскорузлыми от рыбы руками. Но Сашка молча пододвину ему свою любимую кепку – бери! Словно прощался с мечтой своего детства. И не посмел Колька взять её; - Я пошутил, Саша!
А вечер взял своё торжество победы, над уходящим и угасающим днём, и тихонечко канул в ночи, черной и разбойной. С ворчливыми всплесками тёмной воды в заломах, и страшными вскриками хищных птиц. Началась другая нам мало понятная жизнь, и мы только удивлялись её многообразности, в этом чреве природы. Казалось, что там ничего не могло выжить, а тут такая гамма жизни. Сплошной всплеск эмоций, что с лихвой перекрывало впечатления всего дня. Стали вырисовываться на ночном небе и первые звёзды.
Тарас с Сашей Григорьевым, мигом развели костёр, и Андрей Татунь водрузил на таган чуть не ведёрный котелок с водой.
Вот это, цыганская посуда! Весь наш табор накормить хватит.
Поистине раритет, только на службе у хорошего трудового народа. – Это уже Андрей веселится.
Я тоже достаю продукты из наших рюкзаков. Тут дело общее! И хоть мы с Санькой Мажаровым, и не пьём, родимую водочку. Но, тем не менее, отсутствием аппетита не страдаем. Кушать всем хочется: и хитрым, и умным, и ловким. И только дурак, сам без приглашения и труда, воспользуется всем, что Господь Бог послал. Это только ему разрешается, а остальные люди должны работать. И мы стараемся преуспеть в этом деле – суетимся, готовим себе ужин. - Нет среди нас дураков, это точно уже!
Знаем мы, что и дураков иногда крепко учит уму-разуму, сама жизнь, что бы, не забыли люди заповеди Божьи. Тут и нам бы, не попасть под раздачу!
А ведь скоро юбилей нашей родной ТЭЦ, - говорю я ребятам. – Пятьдесят лет скоро будет. Не знаю почему, но получилось так, что я вызвал парней на откровение.
Не может быть? – Изумился Саша Мажаров. Наверно, ей побольше годков будет, ведь наш Биробиджан, статус города в тридцать седьмом году получил. Наверно и ТЭЦ, постарше будет.
На фасаде здания, кирпичиками выложена цифра пятьдесят восемь, вот и весь вам спор, - вмешался бригадир грузчиков Саша Григорьев.
Моя молодость здесь укрепилась, как сталь стала, иначе не скажешь. Может – точнее будет.
Сейчас отсветы огня блуждали по его лицу, и волосы на голове отсвечивали яркой медью, а в глазах игралось пламя костра. Совсем, как у одержимого человека. Наверно Саша и был таким в работе: и себя не жалел, и ребятам спуску не давал. Тяжёлая у него ноша. Как говорится: По Сеньке шапка. - Справляется он!
Быстро время летит, назад его не воротишь. Вроде и техникум закончил, а здесь на ТЭЦ, как прижился. Хотя работа, не позавидуешь: ни выходных, ни проходных.
Наверно не один я такой. – Задумался бригадир Саша Григорьев.
Вон сколько трудовых династий сложилось, за это время. Здесь и династия Токоленко, и Комар, и Лезиных, и Самойленко. Всем ТЭЦ, дала дорогу в жизнь. И что ни говори, поддержало своих людей, в трудные девяностые годы. И на данный момент, самое стабильное предприятие в городе. Это тоже отрадно звучит.
Тут и завязался у нас открытый разговор. У кого, что на душе было, то тот и старался всё высказать. Да ещё под рюмочку, душевный разговор получился!
За нашу родную ТЭЦ! За её славный юбилей! Выпьем, мальчиши-кибальчиши: те геройскими ребятами были.
Отчего же не выпить? У кого душа принимала, то с радостью и примет сейчас, свою допустимую норму живительных калорий. Греха здесь нет никакого, причина очень даже уважительная. И Коле плеснули водки, в его кружку: Пей за нашу ТЭЦ, что бы тепло в домах не переводилось. И организьма наша, наша ТЭЦ, своё душевное тепло сохраняла. И не переводилось оно никогда.
Буль-буль, карасики! - дурачатся хлопцы между делом! И булькает водка из родимой бутылки.
Не было у нас на ТЭЦ, что бы директор: хоть старый: Токоленнко Николай Михайлович. Хоть и новый директор: Коростылёв Евгений Владимирович, руку рабочему человеку не подали. – Не было такого!
Не брезгуют они, - как говорил Павка Корчагин, - рабочему человеку руку пожать.
Так же: и Комар Александр Иванович, главный инженер ТЭЦ. И Чибисов Владимир Владимирович, помощник директора. Хороший пример своим подчинённым подают. Нельзя иначе, с людьми обходиться – нельзя, на таком ответственном предприятии, себя по другому вести!
А сейчас, что вокруг твориться. Везде новые русские – господствуют! Не знают, как только унизить человека. И не платят ничего, и выгоняют с работы – запросто так, без денег.
Уходи! На твоё место, ещё десять человек найдутся. – Свободен!
Притихли грузчики, всем стало неловко от такой правды. К хорошему финалу это господство не приведёт, это точно.
Вон, я на лодке служил, - вмешался я, - так командир, никогда не назовёт своего моряка по званию. А просто скажет: Гриша, нужно это сделать, и это. И с радостью, военнослужащий бежит выполнять задание. - С радостью!
И папой зовут моряки, своего командира, не иначе!
Конечно, не может быть руководитель ординарной личностью. Так же не могут его все, и уважать. Это удел сильных людей.
Но мне было приятно, когда мой, ныне покойный друг Саша Павленко. Пришёл ко мне, ещё при жизни, в гости домой. И говорит мне: Ты знаешь, Гриша, сорвал я спину. И тяжело мне работать. А директор ТЭЦ, говорит мне: У меня есть хорошая мазь Саша, сам на себе её пробовал. Она обязательно тебе поможет. Я завтра тебе принесу её на работу.
Некоторые ухмыльнулись из рабочих – слушай больше! Но завтра приносит директор тюбик с мазью: Держи Саша, и не болей больше. – Держи!
Честно Гриша, меня это очень растрогало. И захлопал Саша своими белесыми ресницами. – Тогда! Но уже скоро год как нету моего друга в живых. Эх, жизнь-жестянка!
Тут уже не выдержал Андрей Татунь. Лицо его задвигалось в отсветах костра, видно и ему было не сладко, задавили мозг тяжелые воспоминания. Да ещё в это время огромная рыба так саданула хвостом по воде, что будто точку поставила в этом деле – говори! И притихли остальные рассказчики, вроде, как под суд она нас всех подвела – вот это рыба? Судья она нам, или прокурор, никто того не знает, а Андрей заговорил.
Я на ТЭЦ вроде случайно оказался, после ОМОНа, хотя сам вырос в этом городе. Здесь, и учился, и спортом занимался - классической борьбой, и восточными единоборствами. Так и школу, и техникум закончил. А там армия подоспела. Я и там спорт не бросал. А на гражданке всё перестройка шла. И до того мы все перестроились, что ни работы после армии, ни денег. Хоть в криминал иди, там такие парни, как я, всегда нужны были. Только позор это для всей фамилии нашей, трудовых людей грабить.
Пошевелил ветер пламя в костре, одним сильным дуновением, и заметалось оно, ярче осветив Андрея, всю его мощную фигуру. Прямо Илья Муромец, наш былинный русский богатырь, сам к нам в гости пожаловал.
Претила мне такая денежная работа: старых, да больных людей, с моей рожей, обирать. И я решил, что мне место в ОМОНе, ведь надо было к какому-то берегу прибиваться. Там мне легче было работать, хоть и опасно, зато душа на месте.
Четыре боя в рукопашной схватке, на экзамене я выдержал сразу, с первого раза прошёл. Не обошлось без синяков и ссадин, но это просто семечки. Крепкие там ребята были. Так и прописался я на новом месте работы. И иначе там нельзя было, надо показать себя в деле. - Чего ты сам стоишь.
А там, надо было, нам в командировку, в Чечню ехать. Можно было, и отказаться, но это стыд и позор перед своими товарищами по работе. Всё просто было: ложи заявление на стол, и с позором, уходи с работы – это не для меня. И как не просила меня моя молодая жена, ведь только недавно мы свадьбу сыграли с Надей. Я наотрез отказался от предательства, иначе я и не расценивал такой поступок.
И согласилась со мной, моя милая Наденька, хотя и тяжело ей, оставаться женой-декабристкой – езжай!
Война косит всех без разбора, и без устали. И нет никакой гарантии, что цел буду. Перекрестила меня жена: Береги себя Андрюша, ты нам с сыном очень нужен, - у нас, непременно сын родиться. - Вот это припарочка после баньки.
Тяжело всё это воспринимать, когда уже рюкзак собран. И я тихо погладил её по голове: её черные, стриженные короткие волосы - спасибо родная. Но дороги назад нет, иначе себя уважать не буду.
Замолчал Андрей, он заново переживает ту первую свою командировку в Чечню, которая могла стать и последней. Ведь, совсем случайно, в последний момент поменяли им место дислокации отряда, и поехали они на пару дней позднее в другой район.
Тот отряд, куда мы должны были ехать, весь погиб. Попал он в засаду, и все его бойцы легли под пулемётным, и снайперским огнём бандитов. Повезло тогда не мне одному. Очень тяжело это, так говорить. Ведь все мы люди, и у каждого семьи есть. Матери, и дети, и родные. И смерть для всех одинаково страшна.
Но, минула нас смерть - так другим досталось! Вот тебе и вся, колючая правда жизни, её раскладка.
А всего их у меня, было четыре командировки на войну: иначе не скажешь, не грибы собирать ездили. Это целый год, проведённый на войне: в наше мирное, и такое не мирное время. – Всё гибнут ребята!
Два раза был в самом Грозном, после его штурма. Техники там нашей, было набито, без счёта. Про людей, и говорить нечего! И никто не ответил, даже сейчас, за то, что людей там: ни за что положили. Как в мясорубку кинули, и главное: молодых, необстрелянных солдат.
А мирных жителей сколько погибло? Всех национальностей, и русских тоже. Куда они могли деться, если им заранее приговор подписали – оставили там.
Вокруг разрушенные дома, и блок посты кругом. И растяжек понаставлено немало: и наших и чужих. Так что полный комфорт был: да ещё с музыкой. Рванёт одна растяжка, и пошла стрельба по секторам. Что там ночью увидишь. А потом вперёд, и осматриваем то место, где началась заваруха.
Есть у меня правительственные награды: За охрану общественного порядка, и другие награды. Только медаль: За отвагу, не отдали. И в армии чиновников хватает, и самодуров тоже.
Я собрался уходить из ОМОНа: так и оставили её, где-то в сейфе у начальника лежать. Спорить я не стал, обида задавила. – Забирайте, если вам виднее, кто достоин награды, а кто нет. Из кабинета всегда виднее.
Молчит Андрей, и остальные молчат. Вздохнул и Тарас тяжело. Может и у него есть, что рассказать нам. Ведь и он, не с пряников пыль сдувал в армии. Но воздержался парень, видно не пришло время говорить.
Да-а-а! Никогда бы не подумал я, что ты Андрей герой у нас. Да и на ТЭЦ, мало кто знает об этом. Не случись эта рыбалка, то всё бы так и осталось, только в душе твоей.
Зачем говорить об этом? - Поднял свою голову Андрей Татунь.
Это мало кого интересует сейчас: не до этого людям! У них свои интересы, и вполне мирные. А тут грязь и война с кровью! И многие, просто не поймут ничего.
Выпили ребята ещё по рюмочке, и подались: кто спать в землянку, а кто рыбачить.
Коля Пыхалов давно уже видел райские сны. Что ещё надо местному аборигену, ему не до нашей романтики – он дома! А мы, с Сашкой Мажаровым, по очереди плавали к сеткам, и как говорится - трясли их. Тут уже, Александру нет равных рыбаков – любит он рыбачить.
Рыбы было много, и к утру у нас были полные короба. Но Сашка ещё и прицепом, с пяток килограммов прихватил. Этот рыбак, как кот рыбку уважает, и не откажется от лишней ноши. У него, просто нет такого понятия, что она лишняя.
Куда тебе столько, хапуга? – говорю я Мажарову. – Пуп развяжется такие тяжести таскать!
Тот только смеётся в ответ: Не извольте беспокоиться. Григорий Семёнович. Не вашего ума это дело! Это тебе не оперу писать. – Писатель!
Вот и поговори с ним: меня, моим же оружием уничтожает. Вот – змей!
Тащи-тащи, умник! Дорога, хапуг не любит – и учит их, уму-разуму, по-своему: мурлом об кочки. Ещё не раз пожалеешь, что нахапал рыбы столько, когда потом своим умоешься. Тут до дороги, пустому-то рыбаку, целый час идти, а гружённому?…
Попрощались мы, с ребятами и в дорогу с Сашкой собрались.
У наших товарищей, по рыбалке, рыбы было намного меньше, чем у нас. Хотя и Коля им карасиков подкинул, чуть не ведро. Но видать, что Фортуна им не сопутствовала сегодня – капризничает благодетельница!
Зато Коля, уже был на кочерге, и ему было не до нас, и до всякой там Фортуны.
И в шалаше, может быть рай, смотря как его обставить – каждому своё! – Буль-буль, карасики!
Попрощался я со старым и мудрым Ином, и его дочерьми косами, и двинулся в дорогу.
Так и не написал я про них сказки: знать время ещё не пришло. Зато сколько многого узнал про тэцевских парней: и всё это тоже интересно. - Всё в жизни пригодится!
Стоим мы Санькой на дороге и остываем от пота, и никто нас подвезти не хочет. И вдруг со стороны города машина к нам, сама заруливает. – Вот это удача!
Да это же Юра Гуменюк, с Сергеем Григорьевым, вон как улыбаются герои. Только ночью о них говорили, и вот они орлы, сами пожаловали к нам.
Оказывается, что они за своими рыбаками поехали. А те не захотели, гружённые рыбой и лодками, по кочкам, к дороге тащиться. И пошли они сплавом на лодках, вниз по реке, со своими коробами, и уловом. Но это ещё два часа надо плыть по Инну, если не больше. А машину уже с речки, по телефону вызвали. Вот и заморочка теперь: Юрию, да Сергею, ждать их.
Познакомил я Мажарова, и с этими тэцевскими парнями. Богатыри они настоящие: Юра двухметрового роста, а Сергей пониже немного. Только весу в нём: аж, лодка пополам складывается, - как говорит Коля Пыхалов. Но добряки оба героя, так и светятся добротой их лица.
Уезжал Юра, как-то со своей первой семьёй в Израиль, и увольнялся с ТЭЦ, но давно это было. Но вскоре, вернулся оттуда: и домой, и на ТЭЦ работать. Так друзья его до сих пор смеются:
Улучшал бы ты Юрий, их породу там - производителем был: большие бы деньги имел за это. А ты домой сорвался – дурень! Где они таких богатырей у себя там, в Израиле найдут, это тебе не Россия с её просторами.
Своей душе не прикажешь где жить: она сама нас по жизни ведёт, а мы только глупости делаем. – Подвёл итог размышлениям Юра Гуменюк. – Всёравно домой тянет!
А вот совсем недавно, из Израиля, сын Олег приезжал. Ему уже двадцать два года исполнилось. Так он намного выше меня, и весу в нём сто сорок килограмм. Окончил он школу телохранителей, и какого-то босса охраняет. Не хочет оттуда уезжать, прижился там парень. – У него своя жизненная дорога!
Всё в гости зовёт меня сын, что бы все прелести Израиля показать. Но я, наверно уже никуда не поеду. Мне и сны снятся домашние. Будто, я снова - ещё в детстве, и снова лечу на велосипеде по дороге. А остановиться я никак, и никак не могу, как и тогда. Так и врезался я, как когда-то, в толпу мужиков, что шли по дороге. - Давно это было, но до сих пор не забывается. Заново всё переживаю!
Садитесь мужики, я до посёлка вас довезу, там и остановка есть. На сто процентов, что подберёт вас там автобус. А здесь, и остаться можно: ведь, всяко бывает с рыбаками, да шоферами. Всё от шофёра зависит: если человек он хороший, а не жлоб по жизни, то обязательно подберёт вас. А нет: так париться вам здесь, пока мы с Сергеем своих рыбаков не заберем и назад поедем.
Довезли нас с Сашкой, герои до посёлка, а рыбу в угощенье, брать не хотят. Но мы, с Мажаровым, настояли на своём решении. Ведь и мы, в накладе не остались. - Ох, уж этот хапуга Сашка Мажаров. - Пригодилась лишняя рыбка.
Ну, как наши тэцевские ребята? – спрашиваю я, у своего друга Александра.
Стоящи они парни, или нет?
Сашка вполне серьёзно показал, свой большой оттопыренный палец правой руки – герои! Это у него наивысшая оценка! Я тоже согласен с ним – настоящие герои!
2 июня 2008 г