Повесть о школьной любви

В юности мы все максималисты – всё сразу и сейчас, всё или белое, или чёрное, середины не бывает. В это время разница в год, это существенно. А когда тебе за пятьдесят, то пять и десять лет разницы в возрасте, уже статистика. С Ольгой Борловой, в девичестве Каплиной, я встретился на просторах интернета лет десять назад, когда сорок лет уже прошло после школы.
Жили в одном Байкальском посёлке Хужир, на острове Ольхон, за четыреста километров от областного центра. Плодов цивилизации минимум. Электрический свет от дизель – электростанции, давали в шесть часов утра и вечером часов с пяти и до двенадцати ночи. Телевизоров нет, холодильников нет. Для просвещения поселковая и школьная библиотеки, кино в клубе посёлка и танцы. Сообщение с Большой землёй зимой на машинах и пешком по льду, летом пароходом до Листвянки раз в неделю, через паром автобусом с МРС до Иркутска по убитой дороге. Правда, летал самолёт АН-2 с 1959 года круглый год, естественно, при наличий лётной погоды. Но жили дружно, соседи всегда приходили на помощь в случае нужды, особо никто не выделялся. Буквально не далеко ушли годы страшной войны, но страна восстанавливалась, жить становилось лучше и веселее, как говорил товарищ Сталин.
Хужирская школа давала приличное среднее образование, что давало многим её выпускникам возможность поступать по окончании в высшие и средние учебные заведения страны. И поступали многие.
Я учился классом старше Ольги, знал её и всю её родню, при встрече, кивали друг другу, здороваясь, не больше. И вот через сорок лет Ольга вспоминает, говоря обо мне: - Вы с Виталием Орловым ходили, гордо держа голову, не обращая ни на кого внимания. Будто вы с ним патриции, а все вокруг плебеи. На танцах мы с девчонками хотели потанцевать с вами, но наткнувшись на ваш равнодушный взгляд, усмиряли свои желания. Все шутки, которые среди своих одноклассников мальчишек проходили на ура, при виде вас застревали в горле. Может она и права, но тогда мы с другом об этом не задумывались, просто были старше. Спустя сорок лет после школы, смеялись, вспоминая прошлое, выясняли причины и следствие.

Жизнь Ольги в детстве не была лёгкой. Ольга имеет татарские корни, уходящие в Татарстан. Её бабушка Саттарова с кучей малолетних детей попала на Ольхон в начале войны. Сейчас говорят, что это была эвакуация вглубь страны. Но боёв рядом с Казанью не было, чтобы проводить эвакуацию населения. А какая же женщина мусульманка, без воли мужа, покинет свое родовое гнездо и попрётся на край света в неизведанное. Часть татарского населения увезли дальше на восток на рыбные промыслы Дальнего востока, а часть определили на рыбные промыслы Байкала. В том числе на остров Ольхон. Их привезли поздней осенью, часть на ледоколе «Ангара», других на баржах, буксируемых катером. Говорили, что страху натерпелись. Люди, не видевшие большой воды, попали в осенний байкальский шторм, катера и баржи обледенели, приходилось лёд скалывать. Где людям спрятаться на не так уж большой, деревянной барже. В трюм и на палубе. Но слава, как они говорили Аллаху, добрались благополучно. Жилья на Ольхоне много не было, всё поселение было на Песках. Для приезжих выкопали в песке землянки, селили по несколько семей вместе. Работа на рыбных промыслах не лёгкая, не доедали, не досыпали. Так войну и пережили. А после неё на родину уехали немногие. Здесь обросли корнями, дети выросли. А на родине их уже никто не ждал, да и жилья не было.

Ольгина мать вышла замуж, а счастья не обрела. Родила двух дочерей, но пришлось растить одной, как говорится, не сошлись с мужем характером. Ольга, окончив школу, уехала на Большую землю, там вышла замуж. Много лет работали с мужем на Чукотке, где платили хорошие деньги, а после уехали жить на Украину в город Донецк. Страна ведь была общая, большая. Там купили кооперативную квартиру, воспитали детей, дали им образование. На Ольхоне со временем умерла мать, потом сестра и Ольге в наследство достался родительский дом. Дом обветшал и чтобы выручить от продажи его хорошие деньги, Ольга три лета ездила на Ольхон, где своими силами дом ремонтировала. Дом продала, а на следующий год в Донецк пришла война. Ольга с мужем, забрав внуков, «эвакуировалась» на родину предков в Татарстан, где её дальние родственники выделили им дом для жилья. А два её сына с жёнами остались в Донецке, жить, работать и оберегать свою собственность, каждую минуту рискуя жизнью. Ирония судьбы.

В интернетовской переписке вспоминали общее прошлое, друзей, земляков, смешное и грустное в нашей школе и в посёлке. Вспомнила Ольга о своих девичьих приключениях и школьной любви. Видимо воспоминания её переполняли, и она об этой любви излагала сумбурно, вся на эмоциях, вновь переживая прошлое. Муж её о школьной любви знает давно и никогда не ревновал. Отношения были чисто платоническими и не переросли ни во что большее. Ольга этот рассказ собиралась опубликовать на своей странице в интернете и чтобы не обидеть чувства родственников не стала писать ни имени, ни фамилии. Потом что-то замежевалась и от своей затеи отказалась, оставив свой рассказ на моё усмотрение - будет желание, поставь на своей странице. Прошло уже почти десять лет с той переписки. Разгребая свои архивы, нашёл и письма Ольги. Решил их опубликовать, ничего не меняя в ее изложении. А вот имя её визави назову, думаю, этим не обижу его вдову Веру Маркову. Человек ведь был, существовал, а криминала в этом рассказе просто нет.

Анатолий Владимиров, мой ровесник. Мы с ним ходили в один детский сад, потом в один год – 1960 пошли в школу. Родители Анатолия были уже в солидном возрасте, когда он родился и едва стал ходить в школу, как остался без отца. Начало 60-х, я со своей бабушкой, Анастасией Павловной Воронцовой, пришёл на похороны отца Анатолия. Они жили на улице Кирпичной, как раз напротив местного кирпичного завода. Сейчас на месте кирпичного завода туристический комплекс «Усадьба Бенчарова». Отец Анатолия разбился на мотоцикле. Мотоцикл-то, смех один, К-126 по прозвищу «козлик». Сейчас у мопедов мощей больше, чем у него, а вот человек погиб. Старший Владимиров на этом мотоцикле спускался с Ходайской горы (святое место у местных бурят), дорога песчано-каменистая. Подпрыгнув на неровности и получив резкий удар, который вызвал поломку демпферной пружины, мотоцикл кувыркнулся, выбросив седока на землю. Отец Анатолия получил травмы несовместимые с жизнью.
На похороны народу пришло много, улица широкая, но для Анатолия с матерью весь мир сосредоточился на отце, лежащем в гробу. Для них в этот миг время остановилось. Мы местные ребятишки стояли среди взрослых и со страхом, жалостью глядели на сцену выноса из дома тела и прощания с усопшим. Мне уже знакомо было чувство безотцовщины. Мать моя развелась с отцом, когда я перешёл во второй класс. Недавно прошёл обмен денег, зарплаты мизерные, нищета! Теперь Анатолия ждало тоже самое. Наверное, с того дня на лице Анатолия на всю жизнь застыло выражение недоумения или какой-то внутренней боли.

Анатолий вырос, отслужил армию, был неудачный первый брак. 1979 год едва не стал для Анатолия последним.
3 апреля 1979 года я прилетел с Дальнего востока в очередной отпуск на Ольхон. Утром следующего дня встречаю свою одноклассницу Нину Хасанову (Кичигину), которая без обиняков мне сходу говорит: - Что, теперь не увидишься со своим другом Виталей Орловым!? Я не сразу включаюсь в тему разговора, и она мне рассказала. Что вчера часов в 14.30 дня Виталий утонул в Байкале в проливе Ольхонские ворота. А я в это время пролетал там, на самолёте Ан-2, к чему-то посмотрев на часы.
Оказывается, в Ташкае зимовал на паромной переправе буксир ММРЗ «Победа». Он первым начинал навигацию весной, разгоняя осыпающийся лёд, чтобы дать возможность работать двум паромам «Ольхон-1» и «Ольхон-2» и осуществлять грузовые перевозки для ММРЗ и населения острова. Команда катера-буксира жила в Ташкае и готовила катер к навигации. Как водится у нас на Ольхоне, жизни без алкоголя не бывает. Мужикам захотелось выпить. До Хужира полсотни километров, до Хадая половина. Вот и поехали по льду на материк на мотоцикле - механик катера Анатолий Владимиров, которого на бурятский манер звали Антроп и старший помощник капитана Виталий Орлов. Лёд Байкала, особенно весенний, коварный – пропарины и щели. Вот в такую ловушку - пропарину друзья мои и влетели. Как бы объяснить, что такое пропарина. Замёрзшая осенняя лужа на земле, местами имеет воздушные пузыри. Везде толстый лёд, а над пузырём только тонкая корочка. Наступишь на лёд, и корочка над пузырём лопается. Вот так и на Байкале. Поверхность льда съедена весенним солнцем, белая, шероховатая, поэтому изъяны на льду незаметны.
Мотоцикл сразу ушёл на дно, а мужики в одежде стали барахтаться в полынье среди крошева льда. Анатолий физически крепче Виталия. Виталий бы хрупкого телосложения, у него был врождённый порок сердца. Но три операции на сердце в Москве, сделали его здоровым человеком, но не закалённым. Проезжавший на мотоцикле по льду мужик из МРС заметил, несчастных в воде, но, не имея подручных средств, помощь им оказать не смог. Он быстро поехал домой, взял верёвки, доски и вернулся обратно. В полынье остался только Анатолий Владимиров, который из последних сил цеплялся за кромку скользкого льда. Мужик помог выбраться Анатолию, отвёз его в МРС, где оказали медицинскую помощь пострадавшему. Виталия Орлова, приехавшие из Иркутска водолазы не нашли. Не нашли его и позже. На скалистом мысе в Ташкае, что справа от пирса, стоит металлическая оградка и ржавый памятник молодому Виталию Ананьевичу Орлову, старшему помощнику капитана буксира «Победа».
Анатолий Владимиров выжил и, наверное, всю жизнь помнил те трагические минуты 3 апреля 1979 года.
Вот такая предыстория к рассказу землячки Ольги Каплиной о человеке и его не лёгкой жизни на Байкале. Свои воспоминания Ольга писала, разрываясь между домашними делами, возни с внуками и другими женскими обязанностями.

Сергей Кретов. 16 декабря 2018 года.

Далёкой юности моей и безвременно ушедшему другу посвящаю.

Я не пишу ни его фамилии, ни имени, дабы не обидеть чувств его родных и вызвать ненужную ревность. Наши отношения были чисто платоническими, но вот уже полгода, как его не стало.
Началась эта история в 8 классе, когда к нам пришли новые ученики. Из-за конфликта
с учительницей математики Рыковой Светланой Александровной, не сдавшие экзамен за восьмой класс, десять мальчишек и девчонок остались на второй год.
Класс наш был дружный и новичков мы приняли с холодком, но прошло чуть-чуть времени и они влились в наш коллектив. Конечно, мы в посёлке все друг друга знали, росли вместе, но пришедшие учились старше нас классом и вроде были рангом повыше. Один из пришедших парней стал оказывать мне знаки внимания. Он был высоким, крепким и неуклюжим.

Знаки внимания его, меня сильно раздражали, чтобы досадить ему я придумала ему прозвище и дразнила его им, не зная, что дразнила именем отчима. Посёлок наш большой и мы
знали всю подноготную только о рядом живущих, а кто жил подальше мы о них не знали ничего. С отчимом у него отношения были натянутые, это я узнала позже, и к тому времени у меня самой появился отчим, которого я тоже приняла в штыки. А пока, не зная, что ему от этого больно, старалась его обидеть покрепче и конечно за это получала портфелем по спине.
Разговорчивый с девчонками и мальчишками, со мной он был молчаливо-угрюмый. Я же всегда разговорчивая и смешливая находила общий язык с одноклассниками и учителями. В 9 классе нас впервые пустили в кино, на вечерний сеанс. Да, вы не поверите, так и было. Нас вводили в мир взрослых осторожно, на первый сеанс в 20:00 нас привела классный руководитель, и сколько же в нас было гордости, что мы стали взрослей. Если бы мы знали, что мы уже никогда не вернёмся в мир детства.
Понимание придёт позже, а пока нам хотелось стать взрослыми. Пришло время первых провожаний из клуба домой. Вот тогда он стал моим первым провожатым, хотя до этого я из клуба без боязни возвращалась одна. Да и дом мой метров триста от клуба, на соседней улице.
Не было приглашений на свидание, всё происходило спонтанно. Перед началом сеанса к кругу, где стояли девчонки, подходили мальчишки, которые стали проявлять интерес. И если мальчишка не нравился, то девчонка не поддерживала с ним разговор, давая понять, что он ей
безразличен. Если выйдя из клуба пройти по центральной улице, то домой я доходила за 10-15 минут, напоследок поболтав с подругами о только что увиденном фильме.
Первые проводы обсуждались, потом в школе на переменах и каждая девчонка рассказывала, что происходило во время провожания. Мне же нечего было рассказывать, по дороге до дома
говорила я одна, а мой провожатый, молча слушая, шёл рядом. При расставании возле дома на прощание всегда задавался один вопрос, приду ли я завтра в кино.
В ту пору мальчишка старше на год считался взрослым, и девчонкам было лестно, если их провожали ребята постарше. Вот и мне было лестно, тем более, что он был выше меня и я со своим ростиком даже до плеча ему не дотягивала. Моя тётя, увидев нас однажды вечером, на утро пришла возмущённая и с претензией, мол, почему такой здоровый парень положил руку мне на плечо. Как же он посмел и как ему не стыдно. А мне было так смешно - этот здоровый парень не положил мне руку на плечо, а придерживал за плечо, чтобы я в темноте не споткнулась. Мне молчаливые проводы стали надоедать и из клуба я стала сбегать в одиночку, до окончания сеанса.

Некоторое время мне удавалось сбегать незаметно и эта игра в кошки-мышки, мне доставляла огромное удовольствие. Наутро в школе меня встречал угрюмый взгляд, который заставлял меня считать себя победителем. На переменах и уроках он для меня не существовал, уроки, и болтовня с подружками это было важней, его недовольства. В девчоночьём кругу было принято делиться секретами, и каждый знал, кто из мальчишек кому уделяет внимание. И моя игра тоже обсуждалась, тем более в проигрыше был он, а не я.

Потом моим планам пришёл конец, то есть он просчитал все мои действия и из клуба ушёл раньше меня, и стал дожидаться моего возвращения. Возле нашего дома был палисадник, если встать за ним, то стоящего не будет видно. В тот вечер я довольная, что смогла опять
оставить его с носом, тихо напевая, подходила к своему дому, когда сзади меня обхватили чьи- то руки. Зная, что через дом от нашего находится старое, заброшенное, поселковое кладбище, можно представить мой ужас. От страха у меня пропал голос и когда он заговорил, я только молча могла колотить руками его по груди. До него дошло, что я сильно испугалась, и он опустил руки,
давая себя бить.
В тот вечер, уже засыпая, я поняла, что ничего плохого он никогда мне не сделает. Сама же поступала с ним не честно и постоянно обижала. Могла попросить соседского мальчишку
проводить до дома после соревнований, зная, что он за нами идёт. Обиды и злость копились у него, и вот «провожалки» закончились внезапно без объяснений.
В клубе он перестал подходить к нашей группе, меня это нисколько не задевало, нет, так нет. Но вот подружки мне язвительно говорят, что он нашёл мне замену. Это был удар по самолюбию. Какая девчонка будет рада, что кто - то лучше её, и я самоуверенно объявила девчонкам, что ничего подобного, он сегодня провожает меня. Все стали спорить со мной, что этого не будет и что я слишком самоуверенная. Все ждали, что же я буду делать, а ни чего особенного не надо было делать, я просто поздоровалась с ним. После кино мы ним шли вместе.
Наша дружба длилась до окончания 9 класса. Летом некоторые мальчишки поступили в профессионально – технические училища и среди них был он.

Тем летом произошли события, которые изменили наши отношения, он впервые отважился поцеловать меня. Первый наш поцелуй, для меня чуть не стал катастрофой. Это в книжках красиво описывают первый нежный поцелуй, который с трепетом ждут двое. А из нас двоих на первый поцелуй был готов он, а не я. В тот вечер я, как обычно, о чём - то болтала, когда на полуслове он закрыл мне рот своим поцелуем, что я даже не успела глотнуть воздуха. Оттолкнуть его от себя мне не хватило сил, и я от удушья обмякла в его руках. Мы оба были напуганы таким исходом, так что первый поцелуй надолго отбил охоту целоваться. Вечер закончился ссорой и я обозвав его медведем, ушла, домой не попрощавшись. Мирились мы долго.

Уходить далеко от дома во время вечерних прогулок я не соглашалась, и тогда он придумал носить меня на руках до угла нашей улицы. Дальше мы шли на берег Байкала, чтобы посидеть в ночи глядя на море. Это он подарил мне красоту ночного озера Байкал и умение слушать лёгкий шум волны накатывающей на берег.

Ходить на берег было интересно, что - то неуловимое происходило между нами. Мы были вдвоём, о чём - то говорили или чаще говорила я одна, а он меня слушал. Разговор медленно угасал, потому что глядя на море, которое завораживало, и было красиво, разговаривать не хотелось. За водной гладью Малого моря, темнел Приморский хребет, у подножья которого белела в сумерках скала Еленка. У нас в посёлке ходила молва о несчастной девушке, бросившейся из-за несчастной любви с той скалы. Нельзя было заранее угадать, каким море будет при следующем свидании.
Отношения между нами тоже менялись, Он становился взрослей, а у меня ещё был ветер в голове и на свидания, о которых мы договаривались при расставании, я не ходила. Всегда находила массу причин, чтобы не прийти в назначенное время, а Он прощал.
Я продолжала учёбу в школе, а Он учился в ПТУ далеко от дома, встречались мы редко, да и мне назначать встречи было бесполезно, я всё равно на них не ходила. Если и были встречи, то случайные и я, как ни в чём не бывало, без всяких угрызении совести не чувствовала своей вины. Он мне старался не перечить, иначе я могла спокойно развернуться, и уйти домой. Его подавленное настроение, наверное, видела его мать, тётя Оля и возможно пыталась его убедить, что я вертихвостка. Той зимой я чуть не натворила беды, его чудом спасла наша соседка тётя Аня Хубитуева.
На выходные Он назначил встречу в клубе, но на сеанс опоздал, из Усть - Орды надо было добираться на попутках, да ещё по льду 40 километров. Вот он в дороге для согрева с мужиками и выпил, хотя на встречи никогда не приходил выпивший. В тот вечер подвыпивший осмелился вызвать меня из дома, чем сильно меня удивил, потому - что мою мать он побаивался. Я вышла и, как только он начал, что-то говорить, почувствовала запах спиртного, а дальше даже не выслушав оправданий, оттолкнула его и ушла домой.

Наутро, сквозь сон услышала тревожные голоса: тёти Ани и мамы, день был выходной, и мама
была дома. Прислушиваться я не стала и, отвернувшись, вновь уснула, да не тут- то было, подошедшая мама спать не дала. Сердитым голосом скомандовала подъём, чем меня сильно удивила. Пришлось встать и идти за ней на кухню, где они вдвоём с тётей Аней наперебой, стали меня расспрашивать. Приходил вечером Он или нет, и куда он пошёл от меня? Я им и рассказала, что он был, и я его выгнала и за что. Вот тут они вдвоём на меня и накинулись, что я даже сразу и не поняла, за что они на меня сердиты.
А оказывается Он из-за ссоры, не пошёл домой, а сел на лавку напротив нашего дома и заснул.
Поздно ночью его увидела из своих окон тётя Аня. Она его к себе домой и затянула замерзающего, отогрела горячим чаем и проводила домой. Я думала, что мать меня прибьёт, она так была возмущенна, и мне пришлось от них выслушать много «интересных» слов.
Если вы подумаете, что на меня они повлияли положительно, то ошибаетесь. Все слова, что я выслушала, пришлось передать ему, и вдобавок я отказалась от всяких встреч. У меня хорошо получалось: вместо оправдания всегда были обвинения, и ему приходилось оправдываться, зато я была на высоте. Та история имела продолжение, его сестра и мать смотрели на меня при встречах всегда сердито. Его мать я близко видела всего один раз в жизни, после 10 класса. Он не ночевал дома, и они рано утром пришли к нам узнать у меня, где их сын и брат. Вот тогда он рассердил меня очень сильно, и ему пришлось долго оправдываться за мать и сестру, и за то, что они пришли его искать у меня.
После 10 класса я не поступила и вернулась домой, не поступила и моя подруга. Мы опять бродили по посёлку с подружками, не задумываясь о будущем. Может у подруги мать, что- то и решала в её судьбе, то мне светил лишь рыбозавод. Дома обстановка тоже ухудшалась, мать с работы всё чаще приходила выпившая и дома ещё с отчимом добавляла. Начался обратный отчёт.
С ним у нас вроде тоже наладились отношения или как я сейчас понимаю, он для меня был как японская комната, где можно говорить о своих бедах и знаешь, что тебя не предадут. Он единственный знал, что дома у меня всё плохо а, что делать я не знала. А тут и у него после практики на полевом стане, что-то произошло и их с Власовым дядей Володей решили отдать под суд. Я его успокаивала и говорила, что всё у него будет хорошо. А я захотела уехать в Тюменскую область к нашей квартирантке и там найти себе работу.
Он просил подождать до суда и хотел проводить до Иркутска. Почему так далеко от дома, а всё потому, что в городе негде было остановиться. Подруга и соседка сама жила в общежитие с ребёнком. Мама далеко отпускать меня одну не хотела и просила дождаться весны, а весной, мол, по теплу поедешь.
Всё изменилось одним вечером, когда я пришла домой со свидания, мать с отчимом дядей Маркелом, напились и разругались. Из-за чего не знаю, но в дом я зашла в тот момент, когда он замахнулся на неё ножом, который я вырвала из рук отчима, схватив за лезвие. Прошло много лет, а у меня сохранился страх и я до сих пор боюсь ножей. Помню, что у меня была истерика и они, опомнившись, отпаивали меня водой.
Наутро у нас с матерью был разговор, где я матери предъявила ультиматум: или он или я. На мой протест мать отреагировала не в мою пользу, вечером придя с работы, она сказала, что если я не уеду через три дня, то тогда на рыбозавод и своя жизнь.
В тот вечер на свидание я не пошла и ни кому не рассказывала, что произошло у меня дома. А пошла к подруге, чтобы сообщить ей о своём отъезде. Его я не встретила и об отъезде не сообщила. Два последних дня мы с подругой ходили по девчонкам, оставшимся, в посёлке и со всеми я попрощалась, а вот своему другу самой сообщать не хотелось, надеялась, что он узнает всё после моего отъезда. Врать ему я бы не стала по какой причине уезжаю внезапно. Но судьба распорядилась иначе.
Мы встретились на окраине посёлка, за больницей, когда в аэропорт на мотоцикле меня увозил дядя Ляна Нелюбин. Я сидела на заднем сидении, а в коляске лежал чемодан, и в тот момент, когда мы поравнялись со встречной грузовой машиной, то в кузове я увидела его. Он в доли секунды понял, что я уезжаю. Вся буря эмоций отразилась на его лице. Большие удивлённые и моментально прищуренные глаза, жгли мне спину, пока мы удалялись друг от друга. Этот молчаливый, тяжёлый взгляд, что - то перевернул в моей душе, и вот только тогда я поняла, насколько я подло поступила с ним.
Есть поступки, которые нельзя исправить, а жалеть приходиться всю жизнь. Вот так мы и расстались, переписки между нами не было, и всё стало забываться. У меня своя жизнь, у него своя. Через какое - то время мне написали из дома, что Он женился. Меня не новость удивила, а удивило то, кто стал ему женой - это была невеста его друга. Мне от такой новости стало легче, и перестала мучить моя совесть.
Домой я приехала через 1,5 года, весной. Было радостно увидеть родных, да и на отчима былой обиды уже не было. Встретились мы тепло, да и не одна я приехала, а со мной приехал парень, с которым мы жили, но не были расписаны, так как ему эту процедуру хотелось провести в родительском доме. С нами он побыл немного и уехал дорабатывать по договору, а я осталась дома. Сестра все поселковые новости мне рассказала во всех подробностях, кто женился, кто уехал, а кто из подруг остался в посёлке. Самая радостная новость для меня была, что моя близкая подруга тоже в посёлке с мужем. И еще я узнала, что у друга жена находится в больнице и должна вот- вот родить. Эту новость я выслушала спокойно и она меня не задела за сердце. Мне больше всего хотелось встретиться с подругой, по которой я сильно соскучилась, и пошла к ней, не дожидаясь её прихода.
Святая наивность, что я верила в нашу дружбу. Подруга была беременная и такая напыщенная, как индюк, что даже не предложила сесть. Всё что я от неё услышала, это то, что они идут в гости и один дежурный вопрос, когда я приехала. Такой тёплой встречи я не ожидала и совсем не была к ней готова. Её заносчивость мне была известна с детства, так она относилась ко многим нашим одноклассникам, но мы ведь расставались подругами, а не врагами. Почему вспомнилась бывшая подруга? Да, наверное, потому что, после моего отъезда она подружилась с женой моего друга, и они смогли ему помочь забыть о моём существовании. Я не знала об этом, когда шла навстречу с подругой. Дружба, в которую я верила, испарилась в один момент и навсегда. Позже, помня этот урок, всегда осторожно относилась к своим друзьям. Есть много хороших знакомых, но мало друзей, которым доверяешь, как себе самому.
Жизнь без подруги не остановилась, были в посёлке ещё подружки, и время летело быстро. У моего бывшего друга родилась дочь. Издали, от хлебного магазина, я видела Его, возвращающегося из больницы после свидания с женой и дочерью. Знала, что он ходит на барже с моим отчимом дядей Маркелом, но дома о нём никто не говорил.
Было полной неожиданностью, когда в один из дней приехала машина – водовозка, на которой работал его друг. Я не вышла открывать калитку, чтобы водовоз смог заполнить бочки водой, открыла сестра, но и она не стала дожидаться, когда наполнятся бочки, а вернулась домой и объявила мне что, в машине Он.
Вот это было неожиданно и мне захотелось посмотреть на него. Под предлогом закрыть ворота, я вышла на улицу, но ни возле машины, ни в машине, никого не было. Бочки ещё не были заполнены водой, и я вернулась в дом. Обращаясь к сестре, покрутила пальцем у виска, за то, что она так шутит. Но она стала доказывать, что видела и посоветовала выйти, когда машина отъедет от дома. Мне было очень любопытно, я так и сделала. Да, он был в машине и смотрел на наши ворота, когда я вышла. Пришлось быстро закрыть ворота и вернуться в дом. Стало очевидно, что приехал он неспроста, но не решился выйти из машины. А вот зачем? – было не понятно. Оба были не свободны, а юношеские отношения уже в прошлом.

- После того случая я его больше не видела. Дома всё было спокойно, а я вечерами ходила к Зурмаевой Свете, у неё уже был маленький сын, и мне было интересно с ними. В один из вечеров за мной прибежала расстроенная сестра, которая стала торопить меня домой. У Зурмаевых она мне ничего объяснять не стала, уже по дороге к дому ошарашила новостью, что приходил Он и дома по этому поводу скандал. Оказывается, что Он пришёл огородами и наткнулся на отчима, который несколько дней караулил вора, который украл у него из гаража ружьё. На вопрос отчима, что он забыл в нашем огороде, Он сказал, что пришёл к Ольге, то есть ко мне. Конечно, отчима это возмутило до глубины души и они поругались, а сестра побежала за мной.
Пока мы шли к дому, сестра на ходу рассказывала мне все подробности происшедшего. Мы так увлечённо разговаривали, что даже не услышали шагов сзади, и Он нас так сильно напугал, положив свои руки нам плечи. От испуга мы обе подпрыгнули, а страх исчез при первых же его словах: не бойтесь, ничего плохого я вам не сделаю. От пережитого испуга и от таких слов я перешла в нападение, что его никто не боится и какого чёрта ему от меня надо. Ответ был простой, нам надо поговорить, а на мой вопрос, о чём, он только твердил, что надо поговорить. Вот так препираясь, от базара мы дошли до нашего дома.
Уже возле дома я согласилась поговорить, и мы втроём сели на соседскую лавочку. Разговор начался с вопросов и ответов кому, как живётся и о прошедших событиях в посёлке за моё отсутствие. Я поздравила его с женитьбой и рождением дочери, да вот только радости ему моё поздравление не прибавило, он сидел с поникшей головой и на поздравление промолчал. Сестре стал надоедать наш разговор, и она стала торопить меня домой, вот тогда Он попросил её идти одну, пообещав, что всё со мной будет хорошо.
Голос, каким он просил сестру уйти был глухим, и в нём чувствовалась мольба так, что сестра сдалась, и со словами да ну вас, она ушла домой. А мы, оставшись вдвоём, оба замолчали, мне было очень трудно начать разговор, зная, что это моя вина, и стыдно за безрадостный голос и поникшую голову. Это молчание Он прервал, попросив сходить на наше место на берегу. Отказаться было трудно, потому что в его голосе было столько мольбы и надежды. Мысль, что это будет последнее объяснение и всё на этом закончится, меня успокоила, и мы пошли на берег. Святая наивность, этот разговор не развёл наши судьбы а, наоборот, с каждой последующей встречей, чувство вины не проходило, а только усиливалось. За время моего отсутствия берег мало чем изменился, изменились мы. Не было тех наивных мечтательных разговоров, кто-то невидимой рукой прервал объединяющую нас нить. Разлука оказалась лакмусовой бумагой – я его не любила, поэтому на предложение быть вместе, я отказала. Вот только его ответ меня удивил, он сказал, чтобы я уезжала, иначе нам обоим будет тесно на Ольхоне. У него уже была попытка переехать меня на машине, оказывается, меня он увидел сразу по моему приезду в Хужир.

Сидя на тёмном берегу Байкала, я слушала не признания в любви, а признания в злобе
и ненависти испытанные впервые минуты, когда он увидел меня в посёлке. Обида, которую я нанесла своим внезапным отъездом, вернулась к нему с новой силой. Больше месяца прошло после моего приезда и его мучительных раздумий о нашей с ним совместной жизни. Говорили мы долго, и при расставании я думала, что время поможет забыть ему меня. Больше, до моего отъезда мы не встречались, зато встретилась с его женой, которая мне сказала, что она знает о нашей встрече. Они жили с её родителями, а он после встречи со мной, не пришёл домой, а стал жить у своей матери. Что я могла сказать ей, кроме того, что уезжаю и их семью разбивать не собираюсь. Через много лет, когда они уже давно были в разводе, Оля Зверева, в очередной мой приезд в Хужир, предложила сходить к ней в гости, Однако у меня были сомнения, что она будет рада моему приходу, так оно и оказалось, нас даже не напоили чаем. Всю обратную дорогу Ольга была удивлена таким приёмом, только я знала, где собака зарыта.
Через шесть лет мы опять встретились, на пароме. Муж и сыновья знают всю историю наших отношений и даже были свидетелями нашей встречи. Муж мой спокоен, так как в семье у нас всё построено на доверии. В 1976 году мы с мужем и сыном, ему было одиннадцать месяцев, приезжали в Хужир. Я знала, что Он, с Любой Копыловой разошёлся и жил с Марковой Верой. Об этом мне рассказала тётя Люба Владимирова, его сестра, при встрече. Те, кто в то время приезжал на Ольхон, видели его на пароме, он работал там механиком. Паромщики всегда жили там - кум королю и сват министру и вели себя по – царски, ничего не изменилось и по сей день.
А вот, как произошла наша с ним встреча при отъезде из Хужира. Нас на паром провожали мама, отчим дядя Маркел и дядя Ляна Нелюбин. Народу на пароме было много и наши провожающие в МРС с нами не поехали.
Когда паром подошёл к пирсу, мы стояли в стороне и видели каким напыщенным с трапа сходил мой друг юности: кто - то из городских людей дал ему сумку, наверное, с презентом. С важным видом он оглядел всех стоящих в очереди на паром, пока не увидел нас. Лицо у него мгновенно изменилось и он с застывшим взглядом, пошёл к нам. Мать моя охнула и по-татарски быстро стала говорить: - Ой-ёй, ой-ёй, умру сейчас! Как ему не стыдно, муж ведь рядом! Хорошо, что никто рядом не понимал, что она говорит.
Муж мой Дима оценил обстановку и забрал с моих рук сына Сергея. Когда Он дошёл до нас и взял в свои руки мои ладошки, все от нас отошли. Друг мой был высокий, я ему до плеча
не доставала, вот так мы и стояли на виду у всех. Запомнила, что задавались два вопроса: когда я приехала, и почему он не знал? 38 лет после моего отъезда из Хужира он встречал и провожал. Дима после той встречи сказал, что его нельзя ревновать, ему можно сочувствовать.
У кого-то может возникнуть мысль о нереальности этой истории, но я пишу всё, как было. На вопрос, что захотела бы, то могла разорвать этот порочный круг, но поверьте, не могла. Если по молодости Он мог ещё скрывать свои чувства, то с возрастом, эти его барьеры исчезли. Вот после этой встречи на следующий день, он приехал к нам домой днём. Я приехала с младшим сыном, муж должен был приехать попозже. Представьте себе, что этот визит не был для меня радостным: мать, переживающая за мою репутацию, бурчала себе под нос, как же, муж скоро приедет, а ему добрые люди такую новость сообщат. Хотя всё это и говорилось на татарском языке, но по выражению её лица можно было понять, о чём она говорит.
Он и не подумал уйти. И даже на мой вопрос: « Твоя жена мне окна не побьёт»?- сказал, что она знает, куда я поехал. В общем, посидели, чай попили и обо всех, и обо всём поговорили.
Домой я ездила не часто, а приехав, старалась не попадаться ему на глаза, у нас это просто. Да ведь мир не без добрых людей, всегда кто-нибудь да сообщит о моём
приезде, интересно же какая будет реакция. Прошлым летом Власов Виктор рассказал, что рассказывать о моём приезде он перестал после МРС. В 1987 году я приезжала по телеграмме, когда мать лежала в больнице. Так за весь месяц, который я прожила в Хужире, мы встретились случайно в последний день, я хотела увидеть родственника Игоря перед отъездом и потому в 16-00 пошла на мол с ним проститься.
Вот там мы и встретились. Даже мужики притихли, увидев его расстроенное лицо, из-за того, что ему никто не сказал о том, что я в Хужире.

Катер «Победа», на котором он ходил механиком, вечером уходил в МРС, и
Он стал уговаривать меня с ними доплыть до парома и там переночевать, а не трястись рано утром сорок километров на мотоцикле. Я не согласилась, очень хотелось ещё один вечер провести с матерью. Что - то подсказывало, что надо быть с ней и оказалось, что это была наша с ней последняя встреча. Рано утром дядя Ляна отвёз меня на паром к автобусу, ему нужно было вернуться к 8 на работу. В 6-30 дядя Юра Голиков перевёз меня на материковую сторону. Утро было сказочное, всё вокруг было в ярко - розовом цвете. Паром уже ушёл обратно, а до отхода автобуса ещё было много времени, поэтому я, не спеша, долго стояла на берегу, рассматривая остров и его берега. Других пассажиров на автобус с острова не было, и я в одиночестве пошла на автостанцию в МРС.
За поворотом горы отступили, и открылся МРС или как ещё называют этот посёлок Сахюрта, пристань в бухточке и одинокая фигура на берегу, это Он встречал меня, чтобы проводить на автобус. Оказывается его, после трёх часов ночи, выгнали с катера, чтобы он не мешал команде спать своей ходьбой на берег. Ради нескольких минут зная, что других не будет и ничего не будет, терпел насмешки и ухмылки мужиков. Вот за эти отчаянные минуты я и не могла при встречах быть равнодушной, это всегда было пыткой для нас обоих.
Последняя встреча, произошла в 2009 году. В ноябре 2008 года я безо всяких причин заболела и слегла, думая, что уже не встану. Всё что можно просветили, на все болячки проверили и ничего не обнаружили. Вот так меня крутило месяца три, перепугала всю семью и сама уже собралась в последний путь. Однако всё, слава Богу, прошло ближе к весне, и когда я почувствовала, что всё в порядке засобиралась домой, на Ольхон, где не была 18 лет.
О том, что я собираюсь приехать знала только Валя Аршанова, она летом приезжала на Украину к дочери, но без точной даты. Когда прилетела в Иркутск долго с Любой Рыковой решали звонить или нет Игорю в Хужир, чтобы он предупредил сестру и тётю Милю о моём приезде. Позвонили утром перед отправлением «маршрутки» из Иркутска, так что в Хужире мои знали. Встретил меня Игорь на остановке и так, как сестры дома не было, то мы поехали к моей тёте, к Миле.

На остановке Игорь сказал мне, что Он знает о моём приезде, а так как мне
было не до этой новости, то я пропустила сообщение мимо ушей. Во-первых, наповал
убил вид нашего дома и замок на двери, сами знаете, как это улыбаться, когда внутри всё сжалось, я ведь домой ехала, а не к тёте в гости. Встреча с плачущей тёткой и её причитания, в предбаннике, это у них летняя кухня. Вся Игорева - семья жена, две дочери и тётя задают вопросы наперебой, а у меня на душе кошки скребут о предстоящей встрече с моёй сестрицей. Чтобы не показать тётке, как мне плохо, я с улыбкой отвечала на вопросы.
Как подъехал Он я не видела, а когда Игорь сказал, что он здесь я, наверное, слишком громко ответила ему то, чего не надо бы. Он мой ответ слышал и всё равно зашёл, и остался стоять у порога. Все продолжали задавать вопросы, а он стоял в дверях и не
сводил с меня глаз, в которых было столько любви, что я от неловкости спросила: «Что постарела «? А он только головой покачал в ответ.
Тётя поманила меня рукой, а она сидела на кровати напротив двери, то я, ничего не подозревая, наклонилась к ней с улыбкой на лице, а она мне тихо сказала: «У него ведь рак»!
Представьте весь ужас моего положения, когда улыбка застыла на лице, и сил нет
повернуться и посмотреть ему в глаза, ноги просто стали ватные. Когда я выпрямилась и повернулась к нему, то он по моему виду понял, что мне сказала тётя.
Всё было как в тумане, ему тоже стало плохо, и он стал прощаться.
Весь этот кошмар организовал мой братец, который вместо того, чтобы рассказать мне о его просьбе, сообщить ему, когда я приеду, не сказал мне об этом. Вот так меня родина встретила.

Через два дня мы встретились у рыбозаводской проходной, когда с Валей Аршановой шли на мол. Он подъехал на машине. У меня даже есть фото этого момента, я была с
фотоаппаратом и снимала на память все старые поселковые дома. Он вышел из машины, и я его сфотографировала, а кто сидел ещё в машине, не знала, и когда мы прошли мимо, Валя помахала в сторону машины рукой и я тоже. Уже вдали от машины Валя сказала, что там сидят его дочки.

Через несколько дней пошла на полевой стан, уж очень хотелось побыть одной, без
посторонних глаз. Пока шла, вспомнила, как с Сашей Янченко в детстве гоняли туда коров, и там всегда было много подснежников. Прошлым летом их тоже было
много на тех полянах. С Сашей, мы были соседями, и он никогда меня не обижал, а наши родители дружили между собой. Вот на тех полянах слёзы сами собой полились из глаз, а на душе стало спокойно - спокойно. Уже при виде полевого стана я плакала навзрыд, вспомнила всех, кого уже нет среди нас.
На горе сидела долго и смотрела на Хужир и Байкал пока решилась позвонить Вале, чтобы она мне дала его телефон. Позвонила и мне даже не пришлось говорить кто ему звонит, мой голос он сразу узнал и тут же спросил, где я. Выслушав мой ответ, сказал жди, я сейчас приеду. Приехал он быстро, так что мне и ждать, долго не пришлось. Вот там и встретились. В книгах пишут красиво о любви, в жизни же всё сложней и запутанней.
Долго стояли, обнявшись и ничего не говорили, пока Он как - то облегчённо не вздохнул и не выпустил меня из рук. Потом сидели и рассказывали друг другу о себе. Я рассказала, что у меня чуть не сорвалась, из-за болезни, поездка и было не понятно, что со мной происходило. Он, уточнив, когда со мной это случилось, сказал, что ему в то время поставили окончательный диагноз - рак. У меня это как - то быстро прокрутилось в голове, и я у него спросила, что я тоже умру? Он прижал меня к себе и говорит, нет, я хочу, чтобы ты жила, я очень сильно ждал тебя.
Потом очень спокойно рассказал, почему отказался от операции, у них в роду это наследственное, тётя Оля (мать его) тоже умерла от рака. За свою жизнь ему не раз приходилось бывать в переделках. И вот Косая всё-таки его настигла, уже не выкрутиться.
За два месяца мы виделись несколько раз, а больше говорили по телефону. Он уже два раза на дню принимал уколы и по телефону говорил, что ему хорошо от мысли, что я в Хужире.
Но угасал он быстро, в последний вечер перед моим отъездом мы виделись, и по нему было видно, как сильно он похудел. Расставался с таким видом, как будто мы ещё увидимся.

Из Иркутска я ещё раз позвонила ему, как и обещала, а в ответ услышала
признания в любви и глухое рыдание. Он же знал, что больше мы никогда
не увидимся. Вот я и написала историю длиною в 40 лет, всё как было. Любовь тоже пришла, нельзя не любить того, кто тебя любит всю жизнь. Вот только любовь эта другая. У него была очень хорошая мужская черта, он никогда не говорил ни о своих жёнах, ни о женщинах с которыми у него были отношения. Я знала, но знала это от других. Женщины его любили, и он их любил и уважал. Меня его жёны не трогали, они меня просто избегали, я с ними никогда не встречалась. Нам делить было нечего. Царствие небесное моему другу юности и вечная ему память!

Ольга Борлова (Каплина)
Донецк, 27 июня 2010 года

P.S.
Чувство Анатолия ко мне, меня с годами всё больше утомляло и заставляло чувствовать себя виноватой, хотя сам он меня не винил. В 90-е годы, когда я прилетала на Ольхон на похороны матери, мы встретились через несколько дней на улице, возле бывшего хозяйственного магазина. Ты думаешь, он проехал мимо и помахал ручкой, ничего подобного. Остановил свой трактор и подошёл. Всё бы прошло мирно, по-хорошему, поговорили и разошлись. Нет, он от радости, что встретил, сгрёб меня в охапку и поднял на руках. Вот представляешь себе эту картину, я на чужих руках напротив дома Лебедевых и промтоварного магазина.
Вместо слова приветствия «здрасьте», в очередной раз обозвала его и оттолкнула от себя. Вот тогда я его впервые видела разъярённым. Как он тогда меня не ударил, не понимаю. Анатолий, садясь в свой трактор, со злости хлопнул дверкой, не убрав руку, да так, что чуть не отрубил пальцы.
Я бы на его месте, в мою сторону больше не смотрела, а он перед моим отъездом приехал с забинтованной рукой. Он был, как обречённый на свои чувства. Семья Орловых меня просто ненавидела. Ведь Вера Маркова родная младшая сестра Груни Орловой (Марковой). С дядей Кешей Орловым, к которому всегда относилась хорошо, я встретилась в Хужирском аэропорту. Я сидела в самолёте, когда он, провожая кого-то, с улыбкой заглянул в самолёт. Увидев меня, его прищуренные глаза стали злыми, улыбка с лица мгновенно слетела. Вот такие шанежки!
Я поняла Сергей, почему нам с тобой легко общаться и открывать то, что сидит глубоко внутри. В психологии это называется «синдром попутчика». Чтобы избавиться от мучивших мыслей или сомнений, психологи советуют съездить на вокзал и поделиться с любым пассажиром, который выслушает. Ведь со случайным человеком ты уже никогда не встретишься, а он увезёт твои сомнения и освободит душу от «нет» и «да». Вот и мы с тобой на вокзале памяти. Я благодарна судьбе за нашу с тобой встречу в этом огромном мире под названием интернет!