В тисках

Ночью я не спал, если не считать тех пятнадцати минут, когда глядя в ночное небо, закрыл глаза и представил, как пролетая мимо звезд, уношусь в бесконечную даль космоса. Накануне своего тридцати трехлетия, струны души, звучащие зловещим реквием современной жизни, лопнули. И вряд ли стоит обвинять в этом кого-либо. Я сам, каждый день, натягивал их сильнее и сильнее, настраивая на тон выше. Наверное, это были самые лучшие пятнадцать минут моей жизни. Пятнадцать минут без вороха проблем, коими тридцать три года меня пичкали врачи жизни: семья – место, где собственное «Я» уничтожалось амбициями родителей, школа – надзиратель системы, СМИ – магазин фальши, общество – паства, подгоняемая псами – прислужниками все той же системы. Пятнадцать минут, когда душа, скинув сотни одежд, масок, распахнув белоснежные крылья, резвится и наслаждается легким и беззаботным полетом, и было бы здорово, если рядом летела душа любимого человека, но это уже слишком. Вряд ли две половинки яблока, соединившись, станут одним целым; слишком долго они находились в чужих руках. Десятки, а может сотни ненужных, да нет, скорее бесполезных мыслей остались там, где человек живет прошлым и будущим, не осознавая, что прошлое и будущее находится «Здесь и Сейчас». «Здесь и Сейчас» – это загадочное место, в котором жизнь есть жизнь, с ее бессметными богатствами, сокрытыми в глубине человеческих душ. Пятнадцать минут, боже как мало.
Проходит все, жизнь меняет одежды - ночь на пороге дня. Не знаю, рад ли я первым лучам летнего солнца. Cтрах лишиться пятнадцати минут жизни, а теперь я знаю, что такое жизнь, пугает. Но остановившись, посмотрев вокруг, человек увидит, что мешает ему жить: вещизм, цинизм, эгоизм, лень, бег, страх, ложь…
Нагой, я сижу на подоконнике. Свежий летний ветерок поглаживает волосы, как в детстве мама. Солнышко освещает хлам посреди комнаты: телевизор, радиоприемник, тостер, микроволновка, кофеварка, миксер, сотовый телефон, журналы, газеты, книги, вещи – костыли и вирусы жизни. И кажется, вот она свобода. Нужно лишь расправить крылья, вдохнуть полной грудью вкусный запах раздолья, насладиться и начать жизнь с чистого листа, но… Как только; расколочены «Розовые очки» - стереотипы, расправлены крылья, ты взмываешь ввысь, вырываясь из тисков квартирных стен, паря над головами обезумевшей толпы, улыбаясь на прощание – выстрел. Тебя объявят безумцем. Комната с решеткой, транквилизаторы, связанные руки, и снова врачи жизни: семья – люди, уничтожившие твое «Я» в угоду собственным амбициям, СМИ – магазин фальши, общество – паства, подгоняемая псами, прислужниками системы и доктор - надзиратель.
Страх! Страх перемен в угоду устоявшемуся, пусть даже не совершенному, ритму жизни. И пусть этот ритм – реквием. Страх - червь, который живет и сжирает плоть, страх – дверь, за которой томятся в неволе чувства, страх – поработитель, делающий человека рабом, хлыстом высекающий из памяти пятнадцать минут Божьей благодати. Солнце уже встало, люди, мураши бытия, спешат на работу. Я смотрю на часы. Из секунд рождаются минуты, из минут часы, из часов дни, потом недели, месяцы, годы, столетия, века, эпохи, жизнь. Эта цепочка – истина, она незыблема. Я могу изменить жизнь в любой момент любого звена, осталось решить, в какой… Страшно!