Канун 2000

Глава 1.
Вознесение.

Двадцать девятого декабря 1999 года в маленьком районом городке Упске, где – то под Ярославлем случилось событие, надолго всколыхнувшее жизнь этого, ни чем не приметного, городка. Священник церкви «Всех Апостолов» - отец Александр, в миру Савва Хитрович – скоропостижно исчез, а точнее, как бы это полегче выразиться – вознесся. Подслеповатая бабка Авдотья сама видела, как батюшка взбирался по лестнице, типа стремянка, вверх к иконам. И, что, мол, оттуда – то четыре ангела подхватили отца Александра и вознесли живьем на небо. Причем, последний прихватил с иконостаса две иконы и золотом окладе, что и засвидетельствовала милиция, приехавшая по вызову перепуганных граждан. Человек сорок, случайно заглянувшие в этот день в церковь, все это подтвердили. Город шептался дни и ночи напролет. Верующие ходили в состоянии эйфории. Ученые зачастили в город, осматривая место вознесения. Богословы, священники, паломники из других городов приходили поклониться месту вознесения отца Александра. Поговаривали, что даже митрополит! – инкогнито (дабы не дать повода ля сплетен московской епархии) приезжал воззреть место чуда. Церковь было решено переименовать в церковь «Святого мученика Александра». Так она теперь и именуется.


Глава 2.
Духовная жажда.

За день до описанного события в 18 часов 32 минуты к остановке, что возле промтоварного магазина «Замки», под вывеской которого красовалась реклама «Наши цены – ваша головная боль», подошел автобус девятого маршрута. Причем в городе было всего два маршрута: маршрут № 3 и маршрут № 9. Старожилы уверяли, что других маршрутов, промежуточных, никогда и не существовало. Так вот к остановке подошел автобус № 9 и из открывшихся дверей выпало рыжебородое существо, в запачканной грязью рясе и покосившемся на голове колпачке. С трудом поднявшись, существо перекрестило уходящий зад автобуса, потом зачем – то погрозило ему вслед огромнейшими кулаком, поправило где- то на плече болтавшийся здоровенный крест, поцеловало его, и побрело в сторону железнодорожного вокзала.
Да, да, дорогой читатель, это и был тот самый батюшка церкви «Всех Апостолов», который так удачно вознесся в начале нашего повествования. Отец Александр пил горькую безбожно уже четвертый день. Причем он умудрялся не только пить, но и исправно ходил на службы, где читал молитвы, и, направо, и налево отпускал грехи всем прихожанам. Нет, конечно, бывало, что он иногда находился и в трезвом состоянии, но уж если он входил в штопор, остановить его было просто невозможно.
Отцу Александру было 59 лет. Это был большой, грузный мужчина с удивительно большими ладонями и толстыми пальцами. Нос был большой, прямой. Один глаз, видимо от чрезмерных вливаний вовнутрь горячительных напитков, глядел грустно и куда- то в сторону. Другой глаз черного цвета был умным и проницательным. Вот в принципе и все, что можно было сказать про лицо отца Александра, так как все остальное скрывала густая рыжая шевелюра и окладистая могучая борода. Тело скрывала ряса, одетая поверх телогрейки.
Утром тоже дня Савва Хитрович проснулся от ужасной головной боли. Все тело колотило, руки безудержно тряслись, один глаз упорно не хотел открываться. Дрожащими руками отец Александр разлепил покосившийся глаз и в темноте начал шарить по столу в поисках хоть капли спиртного. Звон стаканов и опрокидывающихся пустых бутылок наполнил квартиру душераздирающим шумом. От этого чудовищного звука пред глазами батюшки поплыли желтые круги. Но все старания оказались тщетны; спиртное напрочь отсутствовало. Тогда чертыхаясь и бубня себе под нос: «Господи! Господи!» отец Александр напялил на себя валенки, поправил шапочку (спал он в тулупе и рясе) и вышел на улицу.
Свежий морозный воздух отрезвлял, и даже голова чуть просветлела. На улице было еще темно.
Пять минут он стоял без движения, напрягая мышцы лба, пытаясь вспомнить, где находится его приход. Мысли отсутствовали. Решив, что вспомнит по дороге, он, высоко подняв голову, большими шагами двинулся вперед.
И хотя церковь находилась за его домом, он протопал полчаса, прежде чем добрался до нее. Открыв амбарный замок служебного входа, над дверью которого висела табличка: «только для священнослужителей и спонсоров дел господних» он пошел по гулким коридорам к иконостасу. Из–за портрета Николая – Угодника с деловым видом он вытащил стремянку, приставил ее к иконостасу и со словами «Прости меня господи, но ты же видишь, как я маюсь незаслуженно», полез снимать икону. (Все пожертвования были пропиты отцом Александром накануне вечером – на ресторан, девочек и сауну ушло почти полмиллиона). Кстати сказать, это была уже вторая икона, которую снимал отец Александр. Первую, самую маленькую, он продал по случаю празднования Октябрьских праздников, которые отец Александр не просыхая, справлял ровно 12 дней (на день по апостолу). Вместо позорной черной дыры в иконостасе предприимчивый, Савва Хитрович вставил репродукция Леонардо Да Винчи «Мона Лиза», которую выдавал за святую Ольгу. Прихожанам «Джоконда» пришлась по душе. Тяжело кряхтя и поскрипывая лестницей, отец Александр взбирался вверх. Протянув руки к иконе, он замер: дверь в церковь отворилась, и кто- то хрипучим козлиным голоском произнес: «Изыди дьявол рогатый». «Кто здесь? – быстро произнес отец Александр – Ах! Так это вы батюшка тута! – голос изменился, стал слащав и по–божески милосерден – «Я – то испугалась, с торца вас не признала, думала черт хвостатый обшаривается»
И действительно отец Александр, непричесанный, с болтающимся поясом, отбрасывая зловещую тень на стену, походил на крупного упитанного черта.
- Ты что ль, Авдотья!
- Я батюшка.
- Что же ты матушка притащилась – то с утра пораньше – с досадой произнес отец Александр.
-Да в магазинчик я батюшка товар разложить (Бабка Авдотья приторговывала в церковной лавке, где наряду с церковными атрибутами продавались гигиенические прокладки, чипсы, пиво и орешки). Так же бабка Авдотья из–под прилавка приторговывала самодельной водочкой, которую охотно скупали мужички. ( А точнее даже не скупали, а выменивали на женины золотые украшения).
- А что это вы там батюшка делаете – то? – хитро спросила Авдотья. Но отец Александр, даже не заметив ее ехидства, ничуть не смущаясь, скромно ответил:
- Возношусь, матушка, вот оно что! Прилетят сейчас четыре ангела, да и возьмут на небо к господу нашему. Знак мне ноне был: разверзлись небеса, и молвил господь: «Иди ко мне Александр».
Авдотья со словами: «Ах ты, господи» - начала нервно креститься. Так что ступай матушка с богом, да не поминай лихом – продолжал отец Александр, закатывая глаза кверху, при этом, чуть не свалившись с лестницы.
- С иконой возноситься-то будете? – осторожно, чуть наклоня голову, спросила Авдотья.
- Да матушка, вот хочу, чтобы и там видели творенья рук наших во славу господа. Так что ступай себе с миром.
Авдотья, пятясь назад, как мышь выскользнула из церкви и понеслась по городу распространять чудовищные слухи.
Отец Александр с деловым видом снял икону, потом, подумав, снял и другую. Отклонился чуть назад, осмотрел зияющее пятно и прикинул, что на это место вполне подойдет календарь на будущий год с изображением синего Будды.
Итак, дело было сделано – теперь вперед! Духовная жажда мучила отца Александра, хотелось теплого общения, еще больше ему хотелось выпить по хорошему и много. Ни о чем не задумываясь, он практически бегом понесся к знакомому частному стоматологу, который помимо своих прямых обязанностей: выманивать из людей как можно больше денег, ставя цементные пломбы по цене пластиковых, еще и охотно скупал золотишко, да всякие антикварные вещи. На дверях квартиры, а также и кабинета зуботехника была прикручена блестящая пластинка; надпись на ней внушала посетителям доверие, страх и уважение одновременно. На ней было написано: «Каждому клиенту – по здоровым зубам». Врач Далеко О. Н.
Отец Александр позвонил. Дверь отворилась и на пороге нарисовалась хорошенькая девушка, видимо не очень тяжелого поведения, так как из одежды у нее были только накрашенные ногти. Батюшка зажмурился и перекрестился. Девушка исчезла и на ее месте, ковыряя вилкой в зубах, обозначился стоматолог. Фу, почудилось – подумал отец Александр - Вот до чего воздержание – то доводит, девки голые, бесстыдницы перед очами скачут. И к врачу: - Нужно срочно поправить здоровье.
- Проходите.

***

Быстро сговорившись, уже через пять минут, отец Александр заходил в пивной бар, который располагался в здании женской консультации. Предприимчивые бизнесмены прорубили с торца дверь, сделали крыльцо и теперь занимали все акушерское отделение. Не утруждая себя покупкой дорогой мебели и перепланировкой помещения, они только поставили стойку бара да несколько пластмассовых столиков в зале. Кресла пред стойкой бара были акушерские, что было весьма удобно: перепившие мужчины быстро научились заворачивать ногу на одну стойку кресла, а пивную кружку ставили на другую. В «Пабе» было тихо. Официантка Любочка мыла в раковине оставшуюся с вечера одноразовую посуду. Бармен стоял за стойкой и пытался ногтем отколупнуть застывшую грязь на дне стакана. За дальним столиком спиной к отцу Александру сидел кто- то. От щемящего чувства уюта и тепла, священник поежился. Подойдя к бармену, он с чувством собственного достоинства пробасил: « Водочки бы мне, деточка!». «Деточка» - здоровенный мужчина лет тридцати, хорошо зная своего клиента, молча плеснул 150 граммов «беленькой» в стакан. Батюшка, не морщась, опрокинул содержимое стакана себе во чрево. Втянув ноздрями воздух, утверждающе произнес:- Я тут надолго.
После этих слов бармен с понимающим видом кивнул, и так же молча, перелил в графин бутылку водки. Учитывая постный день, выложил на тарелочку четыре бутерброда с сыром.
Расплатившись, и захватив все с собой, отец Александр пошел по направлению к незнакомцу, одиноко сидевшему за дальним столиком.

Глава 3.

*****************************************************



Глава 4.
В привокзальном буфете.

Как вы уже знаете, любезный читатель, после выпадения из автобуса, отец Александр побрел в сторону железнодорожного вокзала, где намеревался пополнить свой питейный багаж. Всего пару раз нырнул в сугроб, он благополучно добрался до привокзального буфета.
В буфете он взял еще водки, кружку пива и в придачу (плюнув на пост) бутерброд с вареной колбасой. Глубоко и громко вздохнув, батюшка огляделся. Это было довольно мрачное заведение; обшарпанные стены зеленого цвета приятно грели душу. Грязные столы очень удачно сочетались с грязной одеждой посетителей. Из посетителей: двое тыкали друг в друга пальцами и, хлюпая носами, выясняли «Who is who», еще двое громко матерясь, обсуждали политические события. Еще одни, довольно молодой и довольно пьяный человек плакался в фуфайку не менее пьяной бродяжке с подбитым глазом, про то, как он служил на Кавказе, почему – то на линкоре «Императрица Мария» в должности бортинженера – снайпера. Местные подбандитники за соседним столиком, растопыривая пальцы, громко болтали по фене. Под стойкой бара, в какой – то луже лежал актер местного драмтеатра. Все его знали – поэтому не будили.
Отец Александр кряхтя, стал пробираться сквозь столики при этом на весь буфет произнес: «Что ж это Вы, дети мои, так кучно расселись – то?» На секунду все отвлеклись, посмотрели на странного священника и продолжили свое занятие. Добравшись до столика в углу, батюшка присел, одним махом заглотил водку и, поднеся кружку пива к губам, чтобы запить, с удивлением заметил, что на краю кружки сидит наглого вида чертенок с малюсенькими рожками, и копытцами барабанит в кружку. Ничуть не смущаясь, отец Александр одним щелчком стрекнул черта в темный угол буфета и снова поднес кружку к губам. Черт опять сидел на краю кружки, но видимо уже обнаглел окончательно, так как своим хвостом начал взбивать пивную пену. Батюшка насторожился.
- «Изыди нечистая» - за этими словами последовал еще один щелчок мощнее прежнего и чертенок с писком улетел за соседний столик. Но тут же опять появился. Раскачиваясь на краю кружки, он опрокинулся и бултыхнулся в пиво. Отец Александр чертыхнулся и своими толстенными пальцами полез в кружку доставать рогатого. Тот пищал, и как рыбешка выскальзывал из пальцев священнослужителя. Наконец, ухватив чертенка за хвост, отец Александр швырнул его в зал, проговорив вслед: «Летите голуби, летите». Чертенок, перелетев над головой морского снайпера, спикировал прямо к нему в стакан с водкой. Видя все это, отец Александр, дико захохотал. Но в следующий момент ему стало не до смеха. Неизвестно откуда, взявшиеся черти, облепили кружку батюшки; двое чертенят утащили с бутерброда колбасу. А еще одни залез в усы отца Александра и стал хвостиком щекотать ему в носу. Батюшка начал безостановочно чихать. Отец Александр был человеком не робкого десятка и мужественно сражался с чертями: разбрасывал их налево и направо, при сем безобразно матерился. И друг черти стали расти. От этого факта у священнослужителя волосы зашевелились даже там, где их и не было, и он как ошпаренный вскочил со стула, опрокинув деревянный стол, заблажил: «Господи, спаси мою душу грешную. Во имя отца и сына и святого духа. Аминь». Но все молитвы были напрасны. Черти все росли и росли, хватая его то за бороду, то за пятки. Окосев от горя, отец Александр дико выл. Один глаз его скривился настолько, что можно уже было заглянуть себе через плечо. Что он и сделал. И зря. На горбу у него сидел здоровенный черт и громогласно вопил: «Иго- го-го». Ошалевшие от поведения отца Александра клиенты буфета мигом протрезвели и, прижавшись со стаканами к стенам, с испугом смотрели на священника. Тот, то падал на колени и клал кресты, то вскакивал и кружился волчком, сбивая посуду со всех столов, при этом нечленораздельно выкрикивал все пришедшие на ум молитвы и проклятия. То громко выражался, и пытался было заплакать и, наконец, с ужасным воплем пулей вылетел на улицу. Перепуганные граждане успокоились и продолжили свое занятие.
Провосьмило.


***


« Скорый поезд № 612 сообщением Воркута – Москва прибывает на платформу № 1» - голос из репродуктора звучал мерзко и гнусаво. « Повторяю: Скорый поезд Воркута – Москва прибывает на платформу № 1, стоянка поезда пять минут».
Выскочив из дверей, отец Александр громадными шагами, бешено вертя ручищами, стал рассекать перрон городского вокзала. За ним гнались черти: один сидел на загривке, другие хватали за ноги и дергали за рясу. Из окон останавливающего поезда, удивленные пассажиры видели, как странного вида священник, поджав под себя рясу, высоко задирая ноги, бегал взад и вперед по заснеженному перрону.
Забежав за какую – то темную будку, отец Александр брякнулся на колени и стал неистово молиться. Он крестил себя и стены, осеняя все вокруг золотым крестом. Зажав голову руками, бился ей о железный пол. Сразу вспомнилась вся его прежняя жизнь. В одно мгновение она пронеслась перед его газами. Ему казалось, что черти своими щупальцами, вытягивали из него душу. Стало страшно. И тут случилось чудо. Четыре белых ангела спустились с неба, подхватили отца Александра и увлекли за собой. Черти, ругаясь, остались на перроне, грозя кулаком, вслед удаляющемуся в темноту священнику. Отец Александр плакал и клялся ангелам, что больше пить не будет и даже пиво. Ангелы разразились сатанинским хохотом и исчезли. Перрон остался где - то позади.


.
Глава 5.
Колдырь – великомученик.

31декабря 1999 года в 23 часа 42 минуты в дежурную часть № 47 г. Москвы ввели странного вида мужчину лет 60–ти. Он был весь испачкан грязью, рыжие волосы на голове и борода скатались так, что превратились в упругий ком. Правый глаз отрешенно глядел куда – то в сторону. Зато левый испуганно обшаривал стены и потолок дежурки. Валенок на одной ноге отсутствовал.
- «Ну, ты представь! – сказал усатый сержант, приведший мужика. – Эти колдыри достали уже. Этот чудила – он нежно брякнул дубинкой задержанного по затылку, - тот сморгнул. – Этот- Санта – Клаус недоделанный бегал сейчас в одном валенке по городу и клянчил «За ради бога» денег у прохожих, якобы на билет до Упска, якобы в Ярославской области, говорит мол, что он отец Александр и типа, как попал сюда, не ведает.
Услыхав свое имя, отец Александр оживился, и начал было кивать головой но, получил второй приятный удар по голове, опять виновато сморгнул и как – то скис. – Да ладно тебе, может действительно мужик из Упска или как там город – произнес писклявым голосом второй. – Ага, жди! Я блин специально зашел на вокзал, спросил в справочном- города в Ярославской области. Так вот: никакого Упска там и в помине нет и не было, во! Но ничего мужик – обратился усатый уже к отцу Александру – Москвичом будешь, сделаем тебе прописку, где – ни будь в теплотрассе или в подвальном помещении, харчеваться на подаяния будешь, может, отсидишь еще пару годков за мелочевку, а там глядишь от цинги или вшивости откинешься. Ступай, давай!
Решетчатые двери в обезьяннике распахнулись и отца Александра втолкнули внутрь. Он скромно уселся на краешек скамеечки, сложил на коленях ручки и виновато стал поглядывать на веселых сержантов. На электронном табло в дежурке бегали зелененькие циферки. Было ровно двадцать три часа пятьдесят девять минут пятьдесят пять секунд… - Уй, е! Давай быстрей, давай, давай! – заверещал усатый. Второй мгновенно отреагировал: достал из–под стола два стакана, одним взмахом раскупорил бутылку водки и тут же влил в тару. Забрякали куранты.
- Фу, успели. Пять секунд почти, что вечность. Да? Ну, с Новым годом тебя, колдырь – великомученик!» - взмахнул стаканом усатый в сторону отца Александра.
По радио заговорил бывший президент: про то, как трудно нам всем, и как мы хорошо справляемся с этими трудностями и про то, что наше дело правое и про завоевание демократии и т. д. и т. п. –« Опять этот коматозный загундел, никак не уймется, хотя… и хрен редьки не слаще – врубай лучше Серега музон, щас снегурочек датеньких привезут. Кайф! Гуляем!!!
И тут грянула музыка.

А отец Александр, опустив голову, сидел на краешке скамейки и тихо плакал. И плакал он не оттого, что его оскорбили и обидели, а от того, наверное, что и действительно не был он никаким отцом Александром и что города Упска в помине, наверное, не существовало, как и не существовало церкви «Всех Апостолов». И что он может быть действительно московский гражданин Савва Хитрович, пьяница и неудачник, всю жизнь мечтавший жить в тихом маленьком городке, служить в церкви и быть может, когда – нибудь в одночасье взять и вознестись на небо.


Глава 3.(пропущенная)
Разговор.

Незнакомец сидел в черном пальто, белый шарф был перекинут через шею, и ниспадал на колени. Человек потягивал дорогой коньяк из пузатого бокала. На среднем пальце левой руки был нанизан перстень с черным камнем, отливающий лунным светом. В правой руке дымилась сигара.
Увидав на столе бутылку превосходного коньяка и дорогие сигары, отец Александр произнес:
- Уважаю! Позвольте к вам?
Незнакомец жестом пригласил батюшку присесть. Тот приземлился. И как ни старался отец Александр разглядеть лицо человека, сидевшего напротив, ничего у него не выходило; свет падал так, что тело и руки были освещены, а голова оставалась в тени. Но смутно, каким – то внутренним чувством священнику казалось, что незнакомец ему очень даже знаком. Все время поглядывая на коньяк, батюшка вдруг тыкнул в бутылку пальцем и произнес: «Позвольте капелюшечку ради любопытства», - и потупил взгляд. Человек молча налили ему в стакан коньяку.
- Прекрасный запах, - вымолвил батюшка, поднося стакан к губам, и стал сквозь зубы процеживать удивительный напиток. Сочный вкус солнечного зелья обволакивал небо, чуть вязал и, медленно скатываясь по горлу, приятно согревал грудь.
-Превосходный коньяк! – похвалил напиток о. Александр. И видимо от крепости и густоты напитка, какой – то пеленой заволокло глаза, все вдруг поплыло куда – то, смазались очертания стен и меблировки бара. Взгляд сфокусировался только на силуэте незнакомца. Язык развязался и, батюшка ни с того ни с чего вдруг начал жаловаться на жизнь: « Город – дрянь. Скука смертная. Сходить даже некуда. Все бары – гадюжники. Да и ходят в них одни опойки (я, разумеется, не имею в виду нас с вами). Прихожане мои - одни старухи…тупы и злы до неприличия. В церковь ходят, как на работу. Да у них там целая старушечья мафия, - шепотом произнес о. Александр, - Думают, что в бога верят, молятся, как прокаженные, а все туда же; если придет кто из другой церкви, всех шавок на него спустят, да еще и подерутся под конец. Вечером выйдешь – хоть глаз выколи. Улицы грязные. Весь город загадили. А ведь знаю я истинное слово Божие. Правду ведаю. Нет, уеду, босым пойду скитаться по Руси, слово Божие понесу в народ. Ведь правда не в том, чтобы молиться неустанно, а в том, чтобы жить по совести, без оглядки на бога, жить, не делая глупостей, хорошо и честно, а это и есть праведно. В Москве народу много, туда бы попасть. Там все иначе. А оттуда и по Руси».
Отец Александр так разошелся, что и не заметил даже, как сам налил себе коньяка, взял из рук незнакомца сигару, затянулся, отдал обратно, выдохнул серебряный клубок дыма и опять стал горячо продолжать в тоже духе.
Говорил про город, про страну, про женщин вообще и в частности. А потом засмеялся, тыкнул пальцем в своего слушателя и произнес: «А ведь я знаю кто ты! И тебе одному, больше никому, скажу я это слово Божие. Никто не знает истину. А она простая как день, как солнце, как небо»!
Тут он наклонился к самому уху незнакомца и прошептал несколько слов. Потом откинулся назад, сделал большие глаза и стал наблюдать за реакцией сидящего напротив. Горько усмехнувшись, так и не говоря и ни слова, тот встал. И только тут о. Александр заметил, что незнакомец был исполинского роста, головы на две выше его самого. Что–то грозно – страшное виднелось в его образе. Он встал и в свою очередь произнес только одно слово. Но от этого слова батюшка побледнел, испариной покрылось все тело и, смущенно опустив голову, он суетливо начал шарить по столу. Нащупав графин и пытаясь не глядеть на человека, стоявшего напротив, он налил себе водку и быстро выпил.
Незнакомец развернулся и, цокая по кафельному полу подковами, удалился.


***
Пелена спала с глаз батюшки, он огляделся и увидел, что в баре уже довольно много народу и, что гулянка в полном разгаре.
- Ну и плевать на него! – произнес он в сторону двери, сразу повеселел и начал быстро заглатывать порционные граммы «Столичной». К тому же, к нему припорхнули две барышни, и ненавязчиво предлагая их угостить, обнимали и целовали отца Александра, что было очень даже приятно. Потом он снова пил, плясал, вздремнул полчасика, упершись головой в стол, снова пил и кажется с кем – то спорил о вреде алкоголизма. Что было потом в баре, батюшка уже не помнил.