Туман мало – помалу рассеивался, где – то тревожная птаха выкрикивала своё имя:
- Гад- гад- гад.
И вскоре за этим :
- Можно мне с вами за праздничный стол, в гости, где все разряжены, мужчины гудят толстыми голосами, их шляпы в прихожей, вешалка ими переполнена, а я сижу одна, мой уголок тих и полупрозрачен, я сливаюсь окрасом с одеждой прибывших гостей и мне немного грустно, но грусть эта особенная, серо-золотистого оттенка, будто чьё-то обручальное кольцо, извалянное в пыли и грязи.
Мне не хватает одного.
Ну впрочем, хваткие слова, как всегда, проиграли свое дело, недостаток воображения их губит.
Шуршат юбки и женские голоса чирикая и разлетаясь, обретают собственную жизнь, даром, что звон бокалов им вторит!
Мама! Мама! Дитя бледное и блеклое шарит ручонками по деревянному, в рытвинах, полу,
- где мои глазки?
Вечер подошёл к концу.
Вслед за ним всполохи красок исчезающего дня махнули нам рукой.
И я, нечаянно-негаданно поднялась со своего места и выпорхнула из окна!
Прощайте, милые сосны, прощайте, цепкие хвои, мы с вами одной крови, но разные мечты и стремленья кружат нам головы.
Любовь!
Внизу туман, над головою звёздное небо, как хочется тепла и солнца!
Скрипит колесо телеги.
Старая спина чёрного седока мне кривит улыбку сквозь холод и морось утра.
Прощайте, старые гобелены родного дома!