Секретное поручение Доминика Радзивилла

Из цикла Неадекватная Реальность

От автора вместо пролога
Спорим до хрипоты об извечном противостоянии между Добром и Злом, перебиваем и отвергаем повествующих сомнительными домыслами и язвительными репликами, но ничего не можем добавить в этот спор от себя, ибо не знаем какую сторону в споре принять. Но как бы не стaрались противники мистического увести рассуждения в направлении практических объяснений и элементарных математических вычислений, они никогда не прольют свет на истину или природу происходящего. Невозможно доказать формулами или теоремами то, что и без нехитрого подсчета существует веками рядом, незримо и постоянно нарушая законы Адекватной Реальности современного человеческого общества, ведь тайное иногда становится явным. Только и надо всего для этого быть в нужное время в избранном месте событий.
***
Конь рухнул подо мной, споткнувшись об невидимую преграду, как только непроходимая лесная чаща поглотила дышащие в затылок крики обезумевшей от ледяного снежного крошева погони. Натужно шумели под порывами ветра верхушки огромных сосен и елей, но не было больше казачьего улюлюканья и частых глухих пистолетных выстрелов. Я уже по глупому юношескому суждению почти поверил в то, смог оторваться, обманув обычной заячьей петлей русский казачий разъезд, внезапно попавшийся на моем пути…
***
Часть всадников подалась на этот трюк, а часть более мудрых и опытных седоков – нет. Вороной, разгоряченный изнурительной скачкой, начал хрипя заваливаться на бок и я, не ощущая толчков в плечо и спину, упал вместе с ним.
Время то ли от пронизывающего до костей морозного дыхания остановилось и замерзло, превратившись в небольшие, чистые как льдинки, яркие блестящие фрагменты. На заснеженной лесной поверхности в густой тишине лежит подергивая ногами конь. Его морда покрыта белоснежной невесомой пеной. Что-то темное и густое растекается, прожигая снег около шелковисто-черного живота. Еще живое и еще теплое…
Молодой поручник в изодранной щегольской форме польского улана пытается подняться на ноги, несколько раз падает, ноги не держат его. Он опирается на саблю в изящных ножнах. Волосы цвета льна заботливо прилизывает ветер. Новый мундир сзади испачкан в двух местах масляными бурыми пятнами, влажными и набухающими. На боку висит кожаная сумка для фельдъегерских донесений. Юноша, нет… скорее еще мальчик, делает несколько неуверенных шагов в сторону поваленной ели.
Кружащийся снег накрывает следы и остывающего коня. Мороз, потрескивая пальцами, подбирается к маслянистой темной луже. Молодой улан бредет через кустарники ядловца, ветви которого нещадно стегают его по лицу, прихватывают за руки, цепляются за одежду и ноги, мешая продвигаться вперед. Не оборачиваясь назад, он бредет в кромешной темноте как большая механическая кукла, готовый сразу же остановиться, когда стальная пружина, заведенная ключом, полностью потеряет свою упругость.
Рука, залитая застывшей кровью, толкает дверь небольшого, по всей видимости, охотничьего жилья, стоящего на краю крохотного подмерзшего озерца или болотца. Мальчик с огромным трудом, подгоняемый снежными порывами в спину, перетаскивает израненное тело через высокий порог. Последние силы покидают его, и он падает плашмя. Дверь с резким истерическим визгом закрывается за его спиной, и тьма наваливается со всех сторон вместе с безразличной ко всему тишиной, неторопливо поглощающая слабые удары юного сердца.
***
- Я еще раз предупреждаю тебя, мой мальчик, это задание очень важное и не менее опасное. Ты можешь погибнуть, подумай еще раз прежде чем ответить.
- Нет, пан майор, я уже подумал. Лучше смерть, чем неволя. Война пришла на мою землю. Разве можно стоять в стороне, когда враг жжет деревни и грабит, разрушает маёнтки. Я готов доставить секретное донесение для корпуса Виктора.
- Мою саблю, новый мундир и свежего коня из моей конюшни юному поручнику. Да хранит тебя пан Езус и его помощники Ангелы небесные!
- Пан Радзивилл, скажите моему отцу, что я обязательно выполню приказ, даже если мне придется умереть, но во имя независимости нашей Родины.
***
Я вынырнул из глубины беспамятства, но острая боль не вернулась и, открывая глаза, по-прежнему оставался настороже, однако ничего не произошло. Посередине охотничьего зимовья, обложенный почерневшими от копоти и сажи булыжниками, находился каменный очаг, в котором лениво трепыхалось пламя. На удивление, окон не наблюдалось. Казалось, что единственное помещение имеет не поддающиеся измерению на глазок грандиозные размеры, теряющиеся во мраке, не разогнанном всполохами живого огня. Высота стен впечатляла: как будто они прыгнули вверх и тоже пропали в непроглядной шероховатой на ощупь сумеречной пустоте. Присмотревшись, заметил, что пол выложен из больших, грубо-отесанных прямоугольных, похожих на могильные надгробья плит, покрытых непонятными полуистертыми знаками.
Балансируя на грани между реальностью и бредом, заметил краем глаза, что начали появляться из воздуха, как по повелению некой магической силы, полка с глиняной посудой, шкаф с потемневшими от времени тяжелыми фолиантами, дубовый широкий стол, несколько стульев, бронзовый подсвечник с незажжеными темными, вылепленными руками восковыми свечами, пышные связки всевозможных сушеных трав, чашка с янтарными сотами.
Из сгустков шевелящихся теней появился силуэт высокой седоволосой старухи с посохом в руках и с птицей на правом плече. Потом видение подернулось тугой пленкой. В нос ударил острый запах свеже-измолотого девясила, перемешанного с прополисом и душистым вереском. Свет померк опять в моих глазах, оставив за дверью на линии вечного ожидания ноябрьский лютый холод и остывающего коня.
***
- Если донесение по каким-либо причинам попадет в руки русских, не кори себя мой мальчик. Я посылаю вместе с тобой еще двоих вестовых. Сложно будет отличить Правду от Лжи в короткое время. А там, если пан Езус не отвернется, то уже будет неважно, что написано в донесении. Бонапарт будет уже очень-очень далеко и часть спасенных войск с ним.
- Пан майор, я все сделаю, как Вы мне говорили. Погоня будет самой настоящей. Я заставлю их поверить. Разрешите идти?
- Иди, мой поручник. И да хранит тебя сила нашей земли, мудрость лесов, рек и полей. Пусть духи предков наших не оставят тебя одного в этом смертельно опасном задании.
Часть вторая

Я медленно погружался в пекальную тьму, очень похожую на вязкую, отдающую илом и страхом, уже начавшую сворачиваться и густеть от продирающего до сердца холода водяную колыбель. Глаза мои были плотно закрыты, но я ощущал вокруг себя множество людских тел, которые кружились вместе со мной в одном ритме, иногда касаясь окоченелыми членами моих рук, ног, лица. И чем больше моя душа наполнялась промозглым ужасом, кислым на вкус, заставляя паниковать и открыть пошире в ужасном крике рот, тем больше становилось сломанных взрывами, изувеченных пулями, а то и просто застывших от мороза и безысходности человеческих силуэтов.
Казалось, что каждая новая минута добавляет в соленую от страдания воду новые и новые шеренги жертв: и нет им конца, и нет дна у этого водоема. Не зная, что делать в подобной ситуации, я, оттолкнувшись от чего длинного металлического ногами, рванул по направлению к поверхности, шустро перебирая руками атмосферу, по плотности своей не уступавшую овсяному киселю, коим меня однажды угощал на пасеке отцовский слуга. Последних сил хватило лишь на то, чтобы держать рот закрытым, пробивая головой шевелящуюся от инородного присутствия, прихватывающую неуловимыми водоворотами бурлящую среду. И я оказался сидящим за длинным, отполированным локтями нескончаемых смен присутствующих, пустым дубовым столом. Подо мной чувствовалось резное с подлокотниками кресло. Полотно стола уходило во тьму и пропадало в ней, растворяясь и превращаясь в зыбкий и легкий туман. Но стоило лишь мне попробовать встать, как в тоже мгновение стол съежился как от укола острой иглы, и я увидел своего визави напротив высокую седую старуху.
***
- Пан майор, в стороне, куда ушел последний посыльный, разведчики слышали стрельбу и крики погони. Если ясновельможный пан мне разрешит, я поставлю свечу за упокой души невинно убиенного Богдана и помолюсь, чтобы он не сбился с дороги, ведущей на небеса, и не попал на путь, что ведет прямиком в ад.
Я чувствовал, что мальчика по какой-то жертвенной причине не отдали в руки неприятеля. Его укрыл от погони и, как мне кажется, будет испытывать на прочность веры непроходимый лес. Сможет ли ребенок не поддаться иллюзиям и чарам и завершить уже начатое? Времени до рассвета остается совсем немного.
***
Бонапарт, изнуренный дневной скачкой, сидел у небольшого, укрытого со всех сторон тонкими стенами походной палатки, костра. Вода в котелке начинала закипать, со дна наверх начали подниматься пузыри, создавая впечатление, что кипяток густеет. Адъютант щедро бросил в котелок молотого, немного затхлого кофе и вода потемнела. Перед взором великого Императора открылась страшная картина: тысяча военных, а также гражданских вместе с лошадьми и телегами, тяжелым скарбом и другим имуществом, медленно погружались в воды ледяной неприятельской реки, сзади напирали новые волны голодных людей, а река все никак не могла утолить свой людоедский голод. До рассвета оставалось несколько часов, а известий от Доминика Радзивилла о месте тайной переправы еще не поступало. Наполеон запахнулся поплотнее в изодранный от времени тяжелый медвежий тулуп и стал делать то, что всегда мастерски умел - ждать.
***
Женщина с надменно поднятой изящным движением головой, не моргая, смотрела на меня, и было в ее взгляде столько боли и скорби, что мое сердце, вздрогнув, пропустило один толчок. Где-то в голове прошелестели подобные начинающейся метели ровные без эмоций слова:
- Ты пришел ко мне незваным гостем, маленький солдат. Твое время еще не наступило, возвращайся назад на свой берег и радуйся солнечному дню. Почему ты так стремишься умереть?
Накатившая на меня неуверенность превратила поток живых мыслей в нечленораздельный
детский лепет:
- Но если я не выполню то, что должен - погибнет великое множество людей. Разве они заслужили такую смерть вдали от родных стен?
- Они, так или иначе, погибнут. Война - кровожадное существо, не остановится на начатом, однажды вкусив кровавого подношения. Неужели твой военачальник, пославший тебя с таким важным поручением, не знал этого? Богдан, ты глупая пешка на доске войны, а партия никогда не закончится, пока льется жертвенная кровь. Посмотри, что будет в скором будущем.
***
Поверхность стола под взмахом ее руки превратилась в стекло, с помощью которого можно было увидеть внизу темную и узкую ленту переправы через воды хмурой и неприветливой реки. По ней, подобные трудолюбивым муравьям, спешили, падали, опрокидывались, тонули среди льдин тысячи тысяч французских солдат. Сзади напирали новые волны людей, пытающиеся скрыться от огня русской артиллерии, острых казачьих сабель и от лютого губительного холода. И не было конца и края раненым и обмороженным солдатам некогда непобедимого войска его величества Бонапарта. А река, на самом деле не шире улицы Рояль в Париже, продолжала ненасытно пожирать крохотных муравьев, хороня в леденящих глубинах вод тело к телу, душа к душе, льдина к льдине.
***
- Я предлагаю тебе сделку, мальчик. Ты отдаешь мне свое донесение и я дарую тебе ласковую от возраста и пресыщения интригами и балами смерть. Если ты откажешь мне, твои муки будут вечными, и никто никогда не вспомнит твоего имени, тем более твоего поручения. Хуже смерти запомни, Богдан, есть лишь безызвестность. Ты исчезнешь из истории, как исчезает ненужный и глупый факт произошедшего, как будто бы и не было его вообще. Выбирай, юный поручник, я не нарушу твое право последнего выбора.
***
Перед моими, мокрыми от горячих слез несправедливости, глазами пронеслись за короткое мгновение все самые замечательные и яркие события такой короткой жизни: веселый бал в замке Радзивилла, неописуемый восторг посвящения в родовую тайну, гулкий топот кареты, летящей по артерии глубокого подземелья, спокойная уверенность, исходящая от золотых фигур апостолов, стоящих полукругом в нише древнего, построенного под землей костела, и первый поцелуй, невинно чистый, подаренный мне юной дочерью польской королевы. И превозмогая животный страх перед беспощадной и суровой старухой, срываясь на горький от несправедливого предложения плач, я произнес, сделав тем самым свой выбор:
- Я доставлю поручения, чтобы не говорили обо мне или вообще не говорили никогда, туда, где оно должно быть. И мне не страшны вечные муки, пани Смерть, ибо все тайное рано или поздно станет явным. Аминь!
***
Усатый казак с уродливым шрамом от удара польской сабли на правой щеке осматривал сумку убитого мальчика-улана. Кровь под хрупким тельцем такого юного поручника уже покрылась хрустящим бурым ледком. Открывая сумку, ветеран тихо пробурчал себе под нос:
- И куда тебя, постреленок, под наши пули понесло. Война - удел опытных солдат. Сидел бы дома рядом с мамкой, живой и красивый.
Его одервенелые пальцы нащупали плотный бумажный пакет с красной сургучной печатью и замысловатым гербом, черным коронованным орлом на золотом фоне и витиеватую надпись «Лично Бонапарту» на польском. Стряхивая с короткого полушубка непослушные снежинки, казак крикнул:
- Секретное донесение французов. Немедленно в ставку генерала Чичагова.
***

Все же, как и было задумано Домиником Радзивиллом, русские приняли правила игры, ухватившись за жертвенную переправу. Император Франции тем временем переправился около Студенок, а вместе с ним около 60 000 человек - остатки Великой Армии. Подвиг Богдана так и оставался неизвестным истории почти двести с небольшим лет, пока его душа не вернулась после отбытия сурового наказания за непочтительный ответ Седой Старухе в родовое поместье, чтобы и дальше охранять тайны пана Доминика Радзивилла.