Знак Судьбы

Туров только сейчас понял, спустя десятилетия, что это был, наверное, знак Судьбы. Когда до края пропасти бывает всего один шаг, один неверный шаг, и ты летишь в бездну. Умей вовремя остановиться. И у него это, кажется, получилось.
Весна в тот год в Хабаровском крае и в самом Хабаровске была ранняя и дружная, уже к маю распустились листья на кустарниках и деревьях, стояли жаркие, по летнему, дни и душные ночи.
Накануне 9 мая в частях были проведены торжественные построения с выносом Знамени части, объявлены праздничные приказы, прошли торжественные собрания воинских коллективов с концертами художественной самодеятельности. Те офицеры, кому не повезло, находились в командировках или заступили в суточные наряды, ну, а везунчики находились со своими семьями или собрались в дружеских компаниях.
Они, живущие в деревянном, щитовом общежитии, как всегда скинулись деньгами на спиртное, закуску, наготовили дома что-то своё любимое и вечером на общей кухне организовали застолье. Составили столы, принесли из комнат стулья, а потом уж и скатерть самобранку накрыли. Люди все молодые, до двадцати пяти лет, легки на подъём. Накормили детей, чтобы они потом не лезли за стол, а вскоре и сами чинно расселись. Длинных речей за Родину и партию не произносили, не на митинге, а просто предлагали тост за этот Великий праздник. Война в той или иной степени коснулась каждой семьи и все это понимали, тем более сами люди военные.
Череда первых тостов и за столом стало оживлённее, шумнее, потекли разговоры, воспоминания обо всём. Туров принёс из своей квартиры радиолу, грампластинки и начались танцы. Время от времени мужчины выходили на улицу курить, потом возвращались к столам. Часам к десяти веселье было в самом разгаре, когда жена Турова отправилась домой спать, ей утром было на работу. Дочери дома не было, она ночевала у старушки, которая водилась с нею. Им очень повезло с ней, так как мест в детских садах не на Пятой площадке, не в районе станции Хабаровск II, найти было не возможно. Туровы платили женщине 30 рублей в месяц и были избавлены от проблем. Старушка сказала Туровым, если вы до 8 часов вечера не можете забрать дочь, не приходите, пусть ночует у меня, чтобы не нарушать режим ребёнка. Вот и в этот раз её оставили там, потому что жене утром на работу, а к вечеру Туров заступает в наряд, помощником дежурного по управлению. В предпраздничные и праздничные дни, дежурными по управлению заступали старшие офицеры, и объявлялась повышенная боевая готовность.
Праздничное веселье продолжалось, а в весёлой компании без пар оказались только Туров и Инга Малина. Андрей Малин, муж Инги, секретарь комитета ВЛКСМ части, был ответственным офицером от командования и должен был находиться с личным составом. Туровы и Малины в часть прибыли одновременно, сошлись характерами и дружили семьями, почти одновременно у них родились и дети. У Туровых дочь, а у Малиных сын, который сейчас находился у их родителей на западе, поскольку Инга вышла после декретного отпуска на работу, а места в детском саду не нашли.
Туров и Инга за столом, по привычке сидели рядом, выпивали при очередном тосте, участвовали в разговорах, танцевали. К полуночи стали расходиться по квартирам, со столов уберётся сообща утром и вымоется посуда. И здесь у Турова случился провал в памяти, который он не мог восполнить не на следующий день, не позже и тем более спустя годы. Говоря на современном языке, как в компьютере стёрли.
Как и когда Туров с Ингой ушли с вечеринки не известно, а оказались не в квартире Инги, где никого не было, а у него. Да ещё на большом диване – кровати, в ногах у спящей жены Турова.
Мозг Турова включился лишь, когда его руку обожгла скользкая, истекающая соком плоть молодой женщины. И в полной темноте сразу понял, кто в его объятиях и что жена посапывает рядом на кровати.
Хотя соблазн обладать молодым разгорячённым телом был велик, а его набычившееся желание, распирало низ живота, но уже включившийся разум, наложил табу:
-Сволочь! Что ты делаешь? Она же жена твоего друга, который сейчас находится на службе. А ты залез в трусики его жены и доволен. Это его моментально отрезвило, и он стал искать выход из создавшегося положения. О том, что его жена рядом, он даже и не подумал и не смутился.
Не желая обидеть Ингу своим отказом от близости и оскорбить её в лучших чувствах, Туров замедлил свои ласки, а потом и совсем их прекратил.
Понимая, что нет опаснее врага, чем обиженная и неудовлетворённая женщина, Туров дождался, когда Инга успокоилась, а потом ласково уговорил перенести это событие на будущее, сказав, что вот-вот вернётся домой её муж. И, удивительно, она беспрекословно, молча согласилась.
Туров поднял её с дивана и помог ей привести себя в порядок, после чего проводил до комнаты, в которой они жили. Убедившись, что она замкнула комнату на ключ, ушёл к себе и, уже проваливаясь в сон, слышал, как хлопнула входная дверь общежития и по коридору протопали сапоги Андрея Малина.
Утром проснулся поздно часов около десяти утра, жена уже давно на работе. Не спеша побрился, умылся, долго и тщательно чистил зубы, избавляясь от ощущения, что во рту побывал и нагадил табун лошадей, позавтракал. В голове слегка штормило, после вчерашнего возлияния, но тут пригодилось припасённое бутылочное пиво, и жизнь стала выглядеть привлекательно. Готовясь к службе, отутюжил военную форму, развесил её на спинках стульев, чтобы высохла.
Два раза заходила Инга, муж её Андрей поспав всего четыре часа, ушёл в часть на подъём личного состава, к шести утра. Вчерашний вечер не вспоминали, просто Инга подходила к Турову, протягивала руки, обнимая за шею, и целовала упоительно в засос. Потом отрывалась и уходила, заниматься хозяйством. В три часа Туров собрался выходить из дома, чтобы иметь в запасе два часа времени добраться до управления, в пять развод личного состава и смена старого наряда. Опять пришла Инга и опять ни о чём не говорили, не ласкали друг друга, как ночью, не делали попыток для близости.
Инга просто прижалась к Турову всем крупным телом, нашла его губы и застыла в длительном поцелуе. Если накануне, всё происходило спонтанно, в беспамятстве и у Турова хватило ума остановиться, то днём в полном здравии, он не опустился бы до низости наставить рога своему товарищу. Да и Инга просто целовала его, пока он не сказал, что ему пора, иначе опоздает. Не понятно, что происходило с ними, никакой страсти, ни каких признаний, как и до этого праздничного вечера и утра.
Проверив все ли электроприборы выключены, Туров замкнул дверь, перекинул сложенный китель на руку, взял портфель, вышел на дорогу, идущую вдоль заборов гарнизона, и потопал на Пятую площадку, до которой два километра. Автобусов в рабочие дни, бывало, не дождёшься в этой глуши, а в воскресные и праздничные дни тем более. А с Пятой площадки в город шли автобус, и трамвай, последний был даже надёжнее.
Светило яркое солнце, по небу ползли лениво редкие облака, на душе было спокойно и даже не беспокоило, то, что он едва не совершил мерзкого поступка по отношению к товарищу. Было какое-то наваждение, и оно прошло без ущерба для всех. Туров был уже минут десять в пути и невольно ускорял шаг, не очень хотелось жариться на солнце, как вдруг вокруг всё померкло. Подул порывистый ветер, полетели прошлогодние засохшие листья деревьев, бумага и какой-то мусор. В мгновение ока небо смешалось с землёю, и в двух шагах ничего нельзя было увидеть, хорошо машин на дороге не было, иначе задавили бы. Поднялась пыльная буря, выл ветер, где-то слева за забором периметра гарнизона военных железнодорожников, гремело железом, билось со звоном стекло.
Туров такого ни разу в жизни не видал, кроме пурги зимой, пугаться и суетиться не стоит, потеряешься. Шоссе шло вдоль железной дороги, и спрятаться было совершенно негде. Да и прятаться, это значит потерять время, а сколько продлится эта круговерть, одному Господу известно. Ветер грозил вырвать из рук китель, фуражку и портфель. Изощрившись, Туров натянул на себя китель, застегнул все пуговицы, крепче ухватив портфель и фуражку, нагнув корпус вперёд, навстречу ветру зашагал, держась кромки шоссе, оставляя её с правой стороны.
Хорошо, что дорога ему была прекрасно знакома и, оставляя, кромку шоссе справа от ноги, он не прошёл бы мимо поворот к железнодорожному переезду, через который можно было попасть в город. Ветер немного ослабел, и стало чуть светлее у городских домов Пятой площадки и кинотеатра, где разворачивался трамвай.
Трамваи ходили, постоянно трезвоня сигналом, вот подошёл и трамвай, идущий к железнодорожному вокзалу Хабаровска. В вагоне, в котором был Туров, сидели пассажиры чуть ли не с безумными лицами, женщины со всклоченными причёсками, чумазые сняв с себя блузки и оставшись в комбинациях и бюстгальтерах, своими вещами укутывали лица детей, спасая их от пыли и мусора. Какой уж там стыд, когда переживаешь ужас. Туров и сам понимал, как он ужасно выглядит, подготовился, видишь ли, к несению службы.
По улицам, сгибаясь под порывами ветра, брели редкие прохожие, такого грязного Хабаровска Туров никогда не видел. Городские власти строго следили за состоянием краевого центра. Наконец трамвай дополз до Центрального рынка и стоящего рядом с ним городского цирка-шапито на Амурском бульваре, где Туров и сошёл. Небо всё ещё было серым, дул порывистый ветер. Когда пересёк трамвайные пути и направился через дорогу, увидел как на газетном киоске, стоящем на углу Амурского бульвара и улицы Льва Толстого ветер согнул вдвое оторванный лист рифлёного покрытия крыши из стекловолокна. Так под нажимом пальцев сгибается лезвие безопасной бритвы, но не придал этому значения и торопливо двинулся вперёд, одной рукой придерживая на голове фуражку, не надеясь на застёгнутый ремешок.
Вот тут-то он едва и не поплатился своей жизнью, потеряв осторожность. Новым порывом ветра сломало согнутый лист покрытия и швырнуло его плашмя вперёд, как лезвие гильотины. От жуткой участи Турова отделяло только полшага. Окажись он на полшага впереди, его голову бы мгновенно срубило, как обыкновенный кочан капусты, а так только попало по тулье фуражки, сорвав её с головы, и козырьком ободрало нос и щёку. Он даже испугаться не успел, а трагичность положения осознал позже.
Изуродованная фуражка, улетев вперёд, шмякнулась в кустарник и там задержалась. Лист покрытия, пролетев вперёд, со страшной силой врезался в асфальт, сделав в нём выбоину, и рассыпался на куски. Туров успел подхватить свой головной убор, чтобы не унесло дальше, хотя носить его уже было больше нельзя, так хоть для формы одежды нести в руке. В одной руке портфель с фуражкой, а другая прижимает носовой платок к носу и щеке, чтобы ещё и в крови не вымазаться. Попадись в таком виде патрулю в обычный день и не миновать бы гарнизонной гауптвахты.
К заступлению на дежурство успел вовремя, даже привёл себя в порядок, почистил от пыли форму, умылся, налепил на нос пластырь и на развод.
Дежурным по управлению заступил подполковник Клеймёнов Фёдор Иванович, Туров помощником дежурного, быстро ознакомились с обстановкой в городе и подчинённых воинских частях, расположенных по всему Хабаровскому и Приморскому краях. Обстановка была сложная, пыльной бури никто не ожидал. Во многих местах полыхали пожары, следствие нашей русской безалаберности. Весна, поэтому люди прибирают территории и жгут мусор. Налетевший ветер мгновенно разнёс огонь по округе, поджигая всё вокруг. Горят леса за Комсомольском на Амуре, в опасной близости с нефтепроводом. Личный состав 13 пждб из Комсомольска на Амуре привлечён местными властями к тушению пожаров вблизи нефтепровода. Ещё хуже было на станции Токи рядом с портом Ванино, где квартировал 63 пмждб.
Лесной пожар быстро достиг территории 101 и 76 военных баз, то есть военных хранилищ, перемахнул периметр ограждения и загорелся склад с хранящимися там ПТУРСами. В ракетах без взрывателя от температуры воспламенялся заряд, и они разлетались по округе, как обыкновенные пиротехнические, попадая в дома и строения лесозаводского посёлка Токи, поджигали их.
Позже они узнали, что посёлок сгорел полностью. Начальство, проживающее в посёлке, успело эвакуировать свои семьи и даже вещи на машинах в безопасные места, а остальным смертным досталось. Тётка жены Турова, приехавшая к ним пожить из посёлка Токи, рассказала, как всё это было. Она женщина грузная, имела неосторожность, незадолго перед пожаром сломать ногу и когда горел их дом, в чём была, в том и сползала вниз головой по деревянной лестнице, со второго этажа на первый и дальше. На улице её подобрали соседи и помогли выбраться из горящего посёлка.
Люди спасались на берегу Татарского пролива, держась ближе к воде, там дым пожарищ стоял выше над землёй, и можно было дышать воздухом. Посёлок сгорел полностью, а лесозавод удалось спасти. Местные партийные и территориальные власти, при поддержке и контроле Москвы, использую мощности лесозавода, смогли к осени заселить людей в свои квартиры и дома, восстановленные на своих же фундаментах.
Территория, имущество и личный состав 63 пмждб не пострадали, так как воинская часть стояла вблизи станционных путей, и только с одной стороны к её забору подступал молодой ельник, к которому огонь не подошёл.
Другие воинские части соединения были так же приведены в повышенную пожарную готовность, но всё там, слава Богу, обошлось.
Тяжело пришлось понтонно-мостовому батальону ярославского учебного железнодорожного полка, который приезжая на лето в командировку, вблизи Хабаровска наводил понтонный мост в укрепрайон Большого Амурского острова и входил в оперативное подчинение 33 ждбр. После событий на Даманском, безопасности наших границ уделялось большое внимание. Строились УРы, днём и ночью шли машины с бетоном и железобетоном через эту тоненькую нить, связывающую остров с материком. По расписанию, для прохода речных судов в обе стороны, выводную часть моста, маленькие буксиры отводили. Место дислокации батальона было удачное на берегу Амура, особенно радовало любителей рыбалки и рыбы. Подсобного хозяйства, в виде свинокомплекса, не было ввиду кратковременного пребывания, поэтому остатки пищи из столовой выбрасывали в реку. Нужно было видеть, как бурлила вода вблизи берега, когда кормилась рыба. На берегу напротив этого места стояли обычно вёдра, лежали удилища и подкормка. Любой желающий мог взять в свободное время удилище и поймать рыбу или взять готовую в ведре. Естественно, что во время нереста лососевых, командование организовывало рыболовецкую бригаду, заготавливавшую рыбу для нужд воинской части.
Внезапно налетевшая буря вырвала выводную часть моста и погнала её вниз по течению, угрожая утопить или разбить о попавшее на пути судно. Находившиеся на катерах экипажи в кромешной тьме и при большой волне, сумели завести моторы катеров, не потерять ориентации и, борясь со стихией спастись самим и сохранить штатную технику, выведя её в безопасную заводь. Офицеры политотдела и управления, бывшие там, на праздничных мероприятиях, воочию видели мужество воинов батальона, борющихся со стихией и как только стихийное буйство на убыль, вновь обеспечили непрерывную связь островитян с материком.
Стихия коснулась и солдат роты управления, которые под командой секретаря комсомольской организации роты, прапорщика Геннадия Смелова, уехали на автобусе на экскурсию в Волочаевку на сопку Июнь-Корань. Штурм последнего оплота белых идеализировали и восхваляли, поэтому экскурсантов там всегда было великое множество. Автобус свой, принадлежавший управлению соединения, взяли сухой паёк на день и уехали, переправившись на пароме через Амур, где их застала буря и что с ними неизвестно. О случаях гибели личного состава мгновенно докладывалось по перечню номер один в вышестоящие инстанции вплоть до МО СССР и ГлавПура СА.
Прапорщик Смелов человек ответственный, но неизвестность пугает. Наконец, около шести часов вечера, поступил телефонный звонок от Смелова – с ними всё в порядке, они на другой стороне Амура, дожидаются в очереди на паромной переправе. Позвонить не мог, была нарушена телефонная линия. Доберутся сами, как только автобус переправят на пароме. Вот и здесь всё обошлось.
Тревожные звонки из подчинённых частей поступать перестали, личный состав занимался устранением последствий буйства стихии.
На следующий день, когда Туров после дежурства возвращался домой, он видел, что город зализывал раны, бросив на это все силы. Народному хозяйству края был нанесён большой материальный урон – это оборванные линии электропередач, повреждённые телефонные линии, сгоревшие сёла и посёлки, и многое другое.
В общежитии встретившись с Ингой Малиной, они вели себя, как обычно, не вспоминая приключения в праздничную ночь. Не прятались по углам, не целовались и не обнимались. Будто ничего не произошло.
Однако дня через два, когда Андрей Малин и Туров вечером курили возле общежития, Андрей, пытливо глядя в глаза Турова спросил, почему Инга ночью после вечеринки, во сне обнимала и целовала мужа, называя его имя. Но поскольку между Ингой и Туровым ничего не произошло, то и совесть его была спокойная, поэтому он не смущаясь парировал:
- Андрей, ты за языком-то следи, причёт тут я и зачем зря на жену наговариваешь. Спроси у Инги, чего это она тебя обнимала и целовала, может по сыну соскучилась. Имя сына Малиных было такое же, как у Турова, но они сами его так назвали.
Андрей смутился и стал извиняться, что ему блажь ударила в голову. Инцидент был исчерпан, хотя у Турова на душе остался неприятный осадок, гадить ближнему не хорошо.

Дружили они ещё пять лет, пока Туров не перевёлся по службе. Получая квартиры, молодые семьи покидали общежитие, вселяясь, кто в новые, а кто в старые, но зато со всеми удобствами. Во избежание кривотолков Туров никогда не звонил Андрею Малину на квартиру и не заходил в его отсутствие. Если было нужно, он находил Андрея в гарнизоне.
На праздники, если мужики были свободными от несения службы, собирались отметить у кого-то по очереди. Всё шло, как обычно чинно, но в самый разгар веселья, при всех, Инга предлагала:
- Давай Туров поцелуемся!
Как Туров не отнекивался, видя напряжённую позу Андрея Малина, и колючий взгляд, а так же понимая, что тому это неприятно, но остановить Ингу было невозможно. Она подходила к Турову, обнимала за шею и впивалась губами в его губы в засос, так, что они ещё несколько дней чувствовали на себе её атаку. И опять всё ограничивалось только поцелуем при всех, без обжиманий по углам, так до следующего раза.

Как-то летом погостить приехали матери Инги и Андрея, уж очень им хотелось посмотреть, как живут их чада. Рассматривая семейный альбом с фотографиями, мать Андрея увидела фото, где Инга целует Турова и не удержалась от восклицания:
- Сватья! Глянь-ко, глянь! Вот это новость, моя невестка с кем-то целуется!- и уже Инге:
- Невестушка, что это!
Инга не смутившись, ответила:
- Да это друг нашей семьи, мы вам о них рассказывали, и сегодня их пригласили в гости.
Туров с женой и дочерью вечером, после работы, пришли к ним в гости, познакомились с матерями и он, часто ловил на себе испытывающий взгляд матери Андрея.

Совместная жизнь с женой у Турова не сложилась, и он решил перевестись по службе к себе на Родину. Вскоре получил приказ о переводе и перед отъездом собрал всех своих друзей с семьями к себе на прощальную вечеринку. Как всегда в разгар веселья Инга подошла к Турову и печально сказала:
- Ну, что Туров поцелуемся на прощание, больше ведь не увидимся - обняла за шею и впилась в его губы губами, долгим поцелуем. После отошла к своему мужу Андрею, села рядом и запела свою любимую песню «Милый мой дедочек»:
«…На кого оставишь, милый мой дедочек?
На кого оставишь, сизый голубочек?
На деверя, бабка, на деверя, любка,
На деверя ты моя сизая голубка».

В фотоальбоме Турова до сих пор осталась фотография сделанная Андреем Малиным в момент прощального поцелуя.
Что это было у Турова с Ингой? Совершенно не похожее на флирт, на влюблённость двух обременённых семьями людей, при всей красоте Инги. Инга была обыкновенной добропорядочной женой, хорошей матерью для своих детей.

И вот сейчас Туров пришёл к выводу, что Инга Малина была послана ему Всевышним в виде испытания, которое он выдержал. Иначе чем объяснить провал в памяти и неожиданное возвращение в реальность. Напаскудил бы он в ту праздничную ночь и на следующий день, непременно, лишился головы.


Сергей Кретов
Баден-Баден, 10 апреля 2012 года