Грабеж

Был холодный осенний вечер. В красном отечественном автомобиле ехали двое:
Петр Алексеич. У него была свиная красная морда, маленький курносый нос и тонюсенькие губки, когда он улыбался, то были видны все его гнилые передние зубы, но он нисколечко не стеснялся этого, даже наоборот, гордился! Он был сорока лет, а лоб его был покрыт глубокими и частыми морщинами. От него пахло солеными огурцами. А пузо выпирало так сильно, что упиралось в руль (к слову он находился за рулем), отчего руль ему поворачивать было очень сложно, так как, вместе с рулем, приходилось и двигать своим корпусом, немного наклоняя его вправо или влево.
Рядом же с ним, на соседнем пассажирском сидении сгорбившись, уткнувшись затылком в крышу машины, сидел тощего и высокого телосложения Алексей Петрович. Он беспрестанно курил сигареты без фильтра и молчал, но боялся открывать окно, поскольку боялся, что его продует. Руки его были как спички, а ноги как руки Петра Алексеича.
- Может ты откроешь окно уже, наконец, Алексей! – тоненьким голосочком крикнул Петр Алексеич, чихнув от табачного дыма. У него был очень тоненький голосочек. – Меня от твоего дыму тошнит!
- У меня очень больное здоровье, Петя, – сказал спокойно и равномерно Алексей толстым басом, делая последнюю затяжку из бычка. Затем открыл совсем чуть-чуть окно, пропихнул туда дымящийся табачный обрубок, выдохнул в эту щель густой дым из легких и добавил:
Знал бы ты, Петька, как это приятно, курить! Как это успокаивает. Вот ты сейчас сидишь, ведешь этот драндулет и нервничаешь, а я, Петруха, покурил, и мне покойно то как, эх, знал бы ты! Да и курить лучше без фильтра! Пуще цепляет! Я обязательно тебя научу курить, это необходимое уменье каждого человека! Человек должен попробовать все удовольствия! Один раз живем, Петька!
Петр Алексеич посмотрел на него со злобой, щеки его надулись, но затем он снова начал глядеть на дорогу, поскольку Алексей Петрович не был столь привлекательным, чтоб любоваться его внешностью, рискуя разбиться, улетев в кювет.
- Заткнись! Заткнись! Ты вечно несешь какую то чушь! Ты маразматик! – закричал Петр своим тоненьким голосом, еще более покраснев.
- Да что ты, что ты? Успокойся, Петька! Что ты на меня то орешь? Ты следи за дорогой лучше! Вон как затрясся. Аж рыло все покраснело! Тебе непременно надо научиться курить, будешь спокойнее.
- Если ты закуришь хотя бы еще одну сигарету, я сам лично на всей скорости врежусь в самый первый столб, и ты кубарем вылетишь вместе с лобовым стеклом, черт ты эдакий! Ты понял меня?! Меня бесит этот запах! Меня от него тошнит!
- Хе-хе-хе.
- Ты че, не веришь?!
Тут Петр Алексеич внезапно нажал на газ и машина очень резко ускорилась.
- Да верю, верю, успокойся! Я не буду больше курить, я не буду!
Петр сбавил скорость.
- Вот псих, - немного погодя низким голосом произнес Алексей, смотря стеклянными глазами вперед.
Произошло молчание, длившееся минут десять. За окном мелькали красно-желтые деревья. Довольно редко, но такими же цветами мелькали автомобили по встречной стороне дороги, а также уходящее за горизонт льстящее теплотой солнце, оно тоже имело красные и желтые цвета.
- Мне боязно, Леша, - вдруг, голосом похожим на бабий визг, произнес Петр. – Мы с тобой может-то и живем теперь последние часы жизни, ты посмотри как за окном-то красиво. Умирать совсем ведь не хочется.
- Да не визжи ты так! Что ты вечно орешь? Голос у тебя какой неприятный. Как у бабы, ей богу!
- Нормальный у меня голос!
- Нормальный для бабы.
- Я сейчас вообще никуда не поеду, понял? – обидчиво крикнул Петр Алексеич и чуть-чуть начал замедлять ход.
- Да у тебя и характер-то как у бабы! – повернувшись в его сторону, медленно и спокойно ответил Алексей. - Не истери, Петя, не истери. Все будет в порядке. Это я должен бояться и нервничать, а я вишь какой? Я вполне себе спокоен.
- Хотя без сигарет тоже тяжко соблюдать спокойствие, - немного погодя добавил Алексей Петрович.
Петр снова набрал скорость до стандартной и больше не проронил ни слова до конечной точки их пребывания.
Машина остановилась за углом старого двухэтажного жилого здания. Стекла машины были затемнены, поэтому страха, что их кто-нибудь заметит внутри – не было.
Алексей, сгорбившись еще больше из-за своего высокого роста, натянул на затылок черную шапку и со словами «надеюсь, она там» вышел из машины.
Он шел быстрыми и широкими шагами. Глаза его были стеклянны и напряжены (я недаром уже второй раз называю его глаза стеклянными, поскольку они были зелено-голубого цвета, и в любой его задумчивости глаза были похожи на два маленьких осколка стекла).
Он завернул за угол и зашел в первую дверь следующего здания. Быстро спустил шапку на лицо, на шапке оказалось два отверстия для глаз (для тупых: это была маска, для умных: забудьте что я написал в этих скобках). Вытащил из-за пазухи пистолет и навел его на очередь людей возле кассы маленького банковского отделения.
Люди стали кричать и сразу же автоматически упали на пол лицом вниз. Их было трое. Наверное, их было так мало потому, что это банковское отделение было очень маленьким, и находилось оно на самой окраине малюсенького городка, а может даже и поселка городского типа.
Алексей Петрович навел пистолет на кассира и своим медленным спокойным басом, протягивая вперед черный пакет, произнес:
- Положите мне пожалуйста сюда деньги. Желательно рубли. Я надеюсь, что вы меня поймете с первого раза, и мне не придется никого убивать как в прошлый раз.
Кассир медленно поднял руки вверх. Было видно, что он жутко нервничает и боится смерти. Его губы дрожали, а лицо покрылось бледной как молоко пеленой.
- Что вам ну-ну-нужно? – кое-как, заикаясь, произнес кассир.
Впрочем, его можно было понять. Он был довольно-таки молодого вида, лет эдак двадцати. Прыщав и очень некрасив. Руки были длинными, даже может длиннее собственных ног. Весь был каким-то угловатым и сутулым. Роста был среднего, нос был длинным и узким, а губы тонкие. Волосы были жирные от долгого немытья и свисали примерно до уровня ушей по всей окружности головы. Он был очень неопрятный: рубашка белого цвета была помята и заправлена в брюки без ремня. Был очень худой, отчего рубашка на нем смотрелась великовато. А глаза, глаза я не знаю какими у него были, да это и неважно, и сейчас вы поймете почему.
Прогремел выстрел и на стене за головой кассира прилипли красные от крови кусочки его мозгов. В отделении банка пленники громко заорали и зарыдали, кроме одной молодой девушки. Да… Описывать кассира было большой глупостью.
Алексей Петрович резкими движениями перепрыгнул за деревянный барьер, который находился между ним и неподвижным трупом мальчика, открыл кассовый аппарат и стал панически брать оттуда зеленые бумаги стоимостью пять тысяч рублей каждая.
Набил этими бумагами свой черный пакет, и в то же самое время за окном послышалась сирена мигалок полицейской машины.
Алексей перепрыгнул обратно через барьер, поднял с пола, потянув за платье, ту девушку, которая не плакала, и, приставив ей дуло пистолета к виску, медленно пошел к выходу.
- Не стреляйте, у меня заложник! – громко прокричал он.
- Не стрелять! – вдруг послышалось вдали со стороны полицейских.
Алексей Петрович медленно стал идти со своим заложником за угол, где его ждал Петр Алексеич с заведенным двигателем в машине.
Медленно дойдя до машины спиной вперед, Алексей посадил девушку на соседнее сиденье возле водителя справа, а сам прыгнул на заднее.
- Трогай, Петр, трогай! – прокричал он, и машина, с таким же визгом как голос Петра Алексеича, тронулась с места и скрылась в облаке дыма выхлопных газов.
- Анна, а я уж боялся, что ты опоздаешь! Я думал, что ты окажешься не столь пунктуальной, как вчера обещала. К тому же на первое наше свидание ты опоздала на пол часа, - промолвил Алексей с широкой до ушей улыбкой на лице.
- Алешенька, любименький, да разве ж я могла тебя подставить? Я же понимала, что от этого зависит твоя жизнь, а я тебя так люблю! Я непременно решила, что я там буду за пятнадцать минут до вашего приезда. Я ждала вас там, но когда подоспела моя очередь к кассе, то я начала тянуть время и задавать глупые вопросы этому мальчику-кассиру. Он долго отвечал на них, а потом начал что-то подозревать неладное, и два человека, что стояли за мной, начали ругать и бранить меня, начали называть недалекой и говорить, как им непременно надо куда-то спешить, - протараторила Анна так быстро, что ее язык наверное бы завязался в узелок, будь он чуть длиннее.
- Все хорошо, что хорошо кончается! – сказал, не тая удовольствия, Алексей Петрович.
Затем он достал сигарету и смачно ее закурил, пуская дым вверх.
- Леша, я что тебе говорил по поводу курения в машине? – провизжал Петр Алексеич и открыл до конца окно.
- Закрой! Холодно! Я простужусь! – прикрикнул на него Алексей.
- Закрой окно, Петя, у моего любимого кисы очень слабенькое здоровье, - начала психологически давить на Петра Алексеича Анна.
- Потуши сигарету! Меня тошнит от твоих сигарет! – начал визжать еще сильнее и выше по звучанию Петр.
- Да че ты опять заистерил как баба! Смотри сколько у нас денег! – и Алексей показал набитый до отвала пакет с деньгами. – А ты ноешь из-за пустяка! Да мы поделим эти деньги и вали на все четыре стороны! А пока я хочу, и буду курить! Я между прочим больше твоего рисковал, пока ты тут сидел, прохлаждался и слушал в машине радио!
Алексей Петрович нарочно затянулся сигаретой еще смачнее, и эффектно выдохнул весь дым в сторону Петра Алексеича, нагло глядя ему в глаза через зеркало заднего вида.
(Я не буду описывать эту бабу, которую они кличут Анной, не хочу повторять ошибок с мальчиком-кассиром.)
Лицо и глаза Петра покраснели как томат, зрачки расширились, он пристегнул себя ремнем безопасности и начал медленно, но уверенно нажимать своей огромной ступней ноги на педаль газа.
Машина начала прямо пропорционально этому нажатию ускоряться.
- Ты что делаешь, гад?! А ну сбавляй скорость! Ты че, угрохать нас задумал?! – начал судорожно кричать Алексей Петрович. – Сбавляй скорость говорю, у меня нет ремня на заднем сиденье! Ты меня убьешь, гад!
Анна громко завизжала. Да так, что даже у самого Петра Алексеича заложило уши, хотя вроде он должен был давно привыкнуть к такой частоте звуков.
Петр продолжал нажимать сильнее педаль газа и молчать, смотря своими бешенными красными глазами в зеркало заднего вида и ища в нем пугливое лицо Алексея Петровича.
- Анна, Аннушка, ты не пристегнута! – завопил, Алексей. – Прошу тебя пристегнись! Он убьет нас! Я хочу, чтоб ты была пристегнута! Пожалуйста, пристегнись сейчас же!
Анна дрожащими руками начала вытягивать ремень безопасности, но вытягивать так резко, что ремень безопасности блокировался и не выходил.
- Прошу тебя, Анна, пристегнись! Тяни этот чертов ремень плавно! – закричал он на нее во все свое тощее горло.
Наконец Анна смогла вытянуть ремень до места его крепления. Но руки дрожали (она плакала) и не слушались ее. Она собралась с духом, выдохнула и медленно начала прицеливаться в красный паз. Наконец она попала, осталось на него нажать до безопасного звука щелчка, но тут ее с бесконечною силой откинуло вперед! Она пробила собою лобовое стекло и улетела вместе с ним на встречную дорогу под колеса грузовика.
Алексей же не успел пересесть за водительское кресло (поскольку там самое безопасное место), так как сидел за Анной и уговаривал ее, во что бы то ни стало, застегнуть ремень безопасности.
Его тоже бросило невероятной силой головой вперед. Он пролетел между передних сидений и тут же ударился черепом об железобетонный столб, торчащий из середины смятого красного капота.
Также не выжил и Петр Алексеич, поскольку автомобиль был отечественного производства.
Деньги из черного пакета разлетелись по кровавому салону, теперь не только красной снаружи, но и внутри, машины.
Часть денег вылетела через разбитые окна на улицу и кружила на холодном осеннем ветру…