Записная книжка самоубийцы (девять попыток суицида)

"Goodbye, cruel world,
I'm leaving you today.
Goodbye, goodbye, goodbye.

Goodbye all you people,
There's nothing you can say
To make me change my mind.
Goodbye"

Pink Floyd "Goodbye Cruel World"

"Ни хуя себе высота!" – подумал я, глядя на "лепоту", открытую моему взору. Я стоял на балконе четырнадцатого этажа бизнес–центра, расположенного по адресу "улица Долгоруковская, дом 7". Сказал себе, чтобы немного приободриться и собраться с духом: "Чувак, тебе отсюда прыгать! И - точка". Помогло. Но мало. Я напомнил самому себе, что все пути назад отрезаны. Позади – Москва, столица кое-чьей Родины, между прочим, а впереди - эти... ну, как их... олигархи, короче. Нет, тоже Москва! Позволив себе отвлечься от приготовлений к уходу на веки вечные в мир теней, я окинул взглядом удивительный вид. И правда - лепота... Если не смотреть на отдельные "мелочи", а частью переделать или вообще убрать куда-нибудь подальше. Как ни глупо, но рука крепко сжимала поручни. Чёртов страх высоты! В последние минуты на ней Земля особенно прелестна. Good-bye, Moscow!!

Москва… Как много в этом слове
Без смысла! Видно, навсегда.
Уж нет поэтов, нет героев…
И не вернуть их никогда.

Что же открылось взору?

1)Прежде всего – машины. Дорогие. Центр. У, какие! Мне б такую... А ведь могла бы быть. Но, вообще-то, зачем она мне? Теперь-то понятно. А была бы зачем? Девок катать. М-да… Аргумент. Только катал бы их не я. НЕ Я!!! Другой человек, преуспевающий бизнесмен. Пуркуа бы не па?.. Так вот пусть господин Не Я и катается на своём "мерине", а я свою позицию высказал в последней записке. Последнем файле, вернее, но не будем придираться.

2)Новостройка. Гастарбайтеры то борются, то весело весьма и живо передают на руках наверх металлические трубы. Не задумываются, судя по всему, что они «гаст–арбайтеры»... Хотя какие они, к чёрту, "гаст"?! Они-то нормальные "арбайтеры", свои ребята, не мафия чеченская. Только что у входа в метро, по дороге на скайскрэйпер смерти, следующий диалог застал:

БАБУШКА, ПРОДАЮЩАЯ ЦВЕТЫ (в порыве праведного гнева): Вы все будете свидетелями! Он мне сейчас сказал – "Я тебя вечером заряжу!" Все ведь слышали? Он так сказал. Пойду сейчас в ментовку писать заяву!..

КАВКАЗЕЦ, СТОЯЩИЙ СО СВОЕЙ ПОДРУГОЙ (громко топнув по ступеньке): Замолчи, да?! Что ты меня тут бесишь, да?!

3)Бомжарики. Вот это – не гастарбайтеры! Этих алкашей русский завсегда поймёт. Ребята дело своё знают – нахуярятся и валяются в луже кала. Причём своего же. Правда, не всегда… "Больше ничего не надо, с советских времён работать не обучены. Бля! А хули?" Не возражая гипотетической позиции бомжей и их аргументации, перевожу взгляд дальше.

4)Останкинская башня. Всё стоит. И пусть! Хочется верить, что, когда все москвичи выкинут на помойку свои телевизоры, люди всё же не взорвут в эйфорически–аффектном порыве праведного гнева данное фаллическое сооружение. Пусть стоит как памятник. Посмотрели на громаду грёзоимитатора, перенесли фокус глазных объективов левее…

5)Редкие ещё не до конца затравленные деревья. Одно, два... три штучки. И ещё несколько, уже с другой стороны. Можно, благо не спешу никуда (вникуда?), многое вспомнить. В детстве я с удовольствием ел с деревьев и кустов в Москве плоды и ягоды. Мне хватало, чтобы утолить голод. Нет смысла перечислять сейчас те плоды, что были мне пищей, к тому же не все для того предназначались и не все были знакомы, но факт есть факт. Впрочем, скажу, что больше всего я любил малину. Сейчас? Сейчас – да-а... Экологическая ситуация за гранью фантастики! Фантастики предупреждения. Антиутопия. Место, Которое Здесь. Правда, пару дней назад набрёл случайно на кустик со знакомыми ягодами, но хоть убей не смог вспомнить название... Вкус узнал сразу. Ностальгия в действии. Дети (естественно, не мои) уже этого не застанут. Как и трамвай по Ленинградскому проспекту до Ваганьковского кладбища и безбилетный безаскп–шный проезд в нём же, без коих моё "счастливое" детство было бы ещё "счастливее". Когда–то контролёр был редкостью несусветной. Как иномарка. Сейчас вместо контролёров стоят мясорубки–загоновожатые, а тачек всяческих – хоть отбавляй. Впрочем, именно поэтому-то ехать по городу на них невозможно в принципе.

Трамвая, правда, не вижу отсюда, что не мудрено, флаеров пока тоже – не изобрели ещё, – но вон там в отдалении пронё… прополз троллейбус! Последний ты мой троллейбус, дай на тебя полюбуюсь. Помашем мысленно троллейбусу. Да и бомжам тоже. Пейте, родные, помяните меня, болезные... Что ж, что рано, сейчас будет в самый раз!

6)Голубое как заезжие и не только артисты небо и стайка каркающих ворон в вышине.

7)Солнышко лучистое, адын штука…

Всё. Обвели взором полные доступные нам 180 градусов. Ещё быстрый взгляд. Ну ещё один! Чё-о-о-рный во-о-рон! Эх, млин. Дождёшься ты добычи, чёрный ворон. Ещё б не дождался, ворона сраная, ежели всякую дрянь ешь. Крыса крылатая. Скоро ли на человечину переходим?

Хорош трепаться, мужик, ибо пора и ты - мужик!! Довожу свой внутренний монолог до логического финала. Не знал и не ведал тогда я, что смерть моя – вещь непростая.

"Ну, хули..." – молнией в мозгу.

Нога на парапет.

Толчок от опоры.

Где мои крылья, которые нравились мне?..

Вопим, вопим громче!

БДУМС! – на жопу.

И...

Что – "И"?! И – хуй. Не, а ты что думал?..

Даже не больно мне. СОВСЕМ, блядь, не больно! Вы можете такое себе представить?! Четырнадцатый этаж! Когда я с родителями ещё жил в старой квартире на тринадцатом, у нас был сосед на этаже. Как-то раз он выкинулся. Нищета... Безнадёга... Я видел вблизи его мёртвое тело. Уже обессмыслившее лицо сохранило отпечаток страдания. Не того, что «украшало» новогодней мишурой его последние годы, а перенесённого в самые последние секунды. А мне вот, видите ли, не больно, бля!

Чёрт!
Свет погас! Во всей Москве! Среди бела дня.
Оп–ля! У-ля-ля! Смена декораций: я... э-э... снова дома!
Полвторого на часах. Зарядка на мобиле тоже увеличилась на одну палочку. И мобильный работает... Темпоральный реверс. А что, обычное явление... Я, по типу, никуда ещё не выходил, никуда ещё не шагал, не летел, не кричал, не падал… Внезапно левая рука дала о себе знать. Но боль не была похожа на боль от ушиба или перелома. Она была острой и в то же время подобной той, что испытываешь от ожога. Что там под рукавом рубашки? Гм! Шрам. В форме циферки. Восемь. Это я сейчас так пишу про шрам: "в форме циферки". А тогда я стоял и офигевал (снизим процент беспардонного лексического моветона). Был я, ребятишки, в состоянии шока... Я был жив, и от этого я был в шоке. Я вдруг оказался в своей квартире, и от этого факта шоковое состояние усугублялось ещё сильнее. При этом я ещё и умудрился вернуться в прошлое… Так какое… какое мне могло быть дело до цифр на руке?! Правильно, это было вообще ни о чём!

Я разделся не выходя из ошалевшего состояния и поставил нагреваться электрический чайник. Снова вернулся в свою комнату, включил комп. Загудел винт, всплыла из временного небытия заставочная картинка "Виндоуз". Привет и вам, коли машины умеют не шутить... Поработители-победители, сознаньем подавиться не хотите ли?

Итак, я глянул мельком на даму на рабочем столе (раньше я любил шутить, мол – куда ты денешься, ты ж у меня на столе уже!). Навёл стрелку на вордовский файл со столь самоироничным наименованием – "Записанная книжка самоубийцы". В появившемся жёлтом окне я прочёл в информации о файле следующую строку: "Изменён: 11.09.2007 13:08" Зачем-то ещё разок посмотрел на часы на мобе. "Вот ведь как оно бывает, когда кто-то внезапно мало бухает! Ну-ну..." – вяло текло в субъективном душевном пространстве...

— OPEN THE FILE!

"Извините, но моё сознание не вписывалось в этот мир, а изменить мир я не мог. И ещё труднее для меня оказалось позволить кому-то или чему-то менять меня".

Вот что я накатал… Неплохо. В стиле Оззи Осборна: "I don’t wanna change the world/I don’t want the world to change me..." Убедительно и до сих пор актуально! А что вы думали? Из-за лёгких накладок, пусть и не совсем обычного свойства, да дурацких восьмёрок бросать начатое на полпути?! Я – мужчина! Вот пойду и убью... себя. Но сначала пойду чая выпью, вскипел чайник.

За чашкой чая и булкой с изюмом мысли несколько умерили быстрый бег и пошли вялою чередою в привычном русле спокойного мировосприятия. Мы – буддисты, нам всё по… Что мы имеем? Взглянул на руку. М-да… Имеем мы с вами цифру. Даже не число. Цифра восемь – тело сбросим!.. Сбросили. Дальше что? Десять негритят. И их осталось… А что – вариант!

Стараясь как можно тщательнее пережёвывать пищу (уж очень крепко в меня это вдолбили в детстве, за что благодарность родителям), я обдумывал свежевыдвинутую версию мистических событий и каббалистических знаков. Во второй раз покончить жизнь суицидом было бы о-о-очень тяжело, не то, что в первый. Я это уже чувствовал. Хотя бы потому это очевидно, что в истории или литературе просто-напросто нет аналогов подобному и примеров поведения в подобной ситуации. Но мне было плевать, я хотел убивать. Причём начать с себя. Опять аллюзия из «Чёрного Обелиска». К чему бы это? Неужели к тому, что Толик, по сути, тоже покончил с собой, начав употреблять героин? Впрочем, углубляться в эту тему мне не хотелось. Я подошёл к 10-летнему центру и поставил диск "86–88". "Один из лучших альбомов не только у "Обелиска", но и вообще в русском роке и металле", – подумал я. Но я очень люблю эту группу, поэтому известная доля субъективности в моём утверждении имелась. Мандельштам О.Э. оценил бы, ведь недаром он сказал:

"Чудовищна, – как броненосец в доке, – Россия отдыхает тяжело".

Ха, ну всё, PLAY. Понеслась...

— Чёрные крылья над призрачным миром парят, – выводил Крупнов. Странное чувство испытываешь, слушая голоса уже ушедших навсегда потрясающих вокалистов… Будто живы они, просто дурят нас. Какое-то высшее знание, внеземной опыт угадывается в тембрах Талькова, Цоя, Хоя, Науменко, Крупнова… Впрочем, то же самое можно было бы сказать и о книгах умерших талантливых писателей. Отголоски мудрости долетают и до наших сознаний и, по идее, облагораживают нас. Тьфу, какое-то батанство–ебланство, за которое меня многие не любят. Зануда ибо... Слегка облагороженный, я посмотрел на часы. Нормально, всё успеваем. Акция – "дослушай диск и убей себя до темноты!" Убей себя или кого-нибудь другого.

Поразмышляв ещё некотрое время на эту животрепещущую тему и приняв решение последовать бессмертному совету Крупнова, я окончательно решил–таки начать с себя... "Э-то пол-ночь!!!" Далее следует сердитое бормотание. Всё, the end. Деньги, в будущем потраченные на проезд, снова были на месте. Возьмём мы водки. Одеваюсь, хватаю бритву острую, стакан беру... Выхожу из дома, иду по бульвару, в магазин захожу.

— Бутылочку "Ржаной" водки, пожалуйста!

На удивление корректная продавщица даже не швырнула с презрением бутылку, пытаясь донести до окружающего мира всю степень своей обиды на него. Ничего такого не было. Равно как и не было попытки намекнуть мирозданию через меня на его некое несовершенство. Всё вежливо–корректно, а у меня день цитат… Может, я рано спешу умирать молодым? Ну, ещё Кинчева вспомнил. Чуму...

Так, что-то ещё надо… Да, запивка. И какие-нибудь чипсы, что ли. Кальмарики. Всё... Последние чипсы – ни вкуса, ни хруста.

Пошёл в парк. Благо идти недалеко. Парк большой, народу тоже полно. В Москве каждый год, по проведённым мною визуальным наблюдениям, население увеличивается на треть минимум. Считайте, бухгалтеры, кому интересно. А мы – филологи… Но всё же я найду себе место тихое, вдали от цивилизации займусь мастурбацией. Не, лень даже это. Выпьем ещё, приятель, выпьем ещё...

Ох, хватит мне. Совсем хороший. И куда ты, скотина, так нализался? Тебе ж ещё дело делать! Ничего, дело то нехитрое, и во хмелю осуществимое. Неопытная рука скользит, зажав бритву. Поэзия суицида! О, лезвие бритвы!.. Лезвие братвы...

Ой, блядь! Больно! Ну хоть больно… Так, всё темнеет. Только что всё краснело... Даже, пожалуй, алело.

Оп-ля! Что бы вы думали?! К гадалке не ходи, на часы не смотри. Боль в руке...
— Сынок, какая там цифра? Не подглядывай!
— А чего глядеть? И так ясно – семёрка.
— Угадал, молодец. Возьми себе с полки шприц и иголки.

Что это мы так плоско шутим на тему иголок? Знаю. Это будет третий дубль. Шприц. Нет, без наркоты. Пустой, но со смертью. Или с очередным пробуждением? Мне надо срочно что-то поменять в своей жизни, уж очень она стала какой-то предсказуемой. Всё как у «Металлики» любимой: "To live is to die!" "Мечусь и страдаю в разлуке с любимой… Мир пуст, нет для жизни и тени причины..." – кто сказал? Я сам и сказал. Мечусь, как белка в колесе. Кстати, колёса где-то лежали. Это – на потом, если что...

Разнообразим наше «Вечное Возвращение». Если Богу угодно шутить с нами, то почему бы нам не посмеяться вместе с ним его шутке?

Ха! – смеюсь я вместе с небом...

Ха! – шприцем себя колю...

Хе! – найти себя хотел бы...

Хе! – себя я задавлю...

Ох уж мне эта смерть от удушья... уж скорее бы эти циферки закончились! Так... Wake up dead.

Оп-паньки! Всё как прежде точь–в–точь… Что, собственно, и требовалось доказать. Трогаю свою новую тату в форме шестёрки – не видели ещё? Клёвая тату! Хотите такую же?.. Легко!.. Что-то невроз начинается... Оно и немудрено!

Раз, два, три, четыре, пять…

Снотворное. Всё – в себя! В себя!! Уроборос я, поняли?! У-robo-РОСС!!!

Прыгнув вновь с многоэтажки, я выявил довольно интересную закономерность: нельзя использовать один и тот же способ суицида два раза, в смысле – можно, конечно, но число не будет уменьшаться. Оно нам не надо. Я убил себя по-кобейновски, выпил яд в лучших традициях графоманских пожеланий; кинулся под машину, в последний момент вроде бы увидев за рулём одного известного гитариста, сделал "золотой укол" ("золотой душ" был бы поприятнее!) и даже нырнул под гремучую метростроевскую змею!

Между тёмным делом я сочинил стишок:

"Гимн суицида"

О, пригревший меня, где отвергла она,
О, привлекший меня, где повсюду стена!
Убивая страданье, входя в мозг надеждой,
Ты мне дашь пониманье, что всё вновь как прежде,
Облачится мой разум в златые одежды
Пауков и червей, став обратно невеждой.
И всё в этом мире таком субъективном
Раздастся вдруг вширь; чистым станет, наивным.
Неподвластные впредь уже грубой измене,
Замирают навек в нашем прошлом знаменья,
И в бесстрашии твёрдости, жизни замене,
Я допил навсегда свой остаток сомненья.

Всё остальное, что я совершил с собственным телом, помогло делу арифметического прогресса, и вот уже на руке чётко выделился "нуль".

Именно тут мне стало по-настоящему страшно. Куда страшнее, чем должно быть страшно человеку, кончающему с собой в первый раз… Весь полученный уникальный опыт суицида не мог помочь унять дрожь в коленях… Постой, паровоз…

Виселица. Самодельная – петля на крюке. Банально? Что поделаешь. Умирать вообще давно уже банально. Такова c'est la vie, such is death.

Вдруг вспомнилось детство. Какие-то обрывочные воспоминания, даже странно, что такая чушь приходит в голову перед смертью. Гапей, молодой человек из соседнего дома, ломом, который у него всегда с собой, бьющий свою бабушку. Пьяный мужик уже из нашего дома, кричащий на меня с друзьями – "Пиздорванцы!" Это слово, услышанное мною в девятилетнем возрасте, заставило меня задуматься над своим смыслом надолго, будто какое-то довлатовское "абанамат!". Лишь недавно я начал догадываться, что это просто абстрактное словесное творчество пьяного стихийного постмодерниста. Сразу же вспомнился виденный вчера бомж, показывавший фигу проезжавшему трамваю. Выработанный у моего поколения в тяжёлые девяностые бандитский кодекс чести, который, что бы кто ни говорил, уже давно в крови, заставил показать "FUCK!" в ответ… Мужик же из более далёкого прошлого, тот, что кричал про "пиздорванцев", позже подходил в автобусе, где случайно снова встретились, ко мне с мамой и даже в шутку хотел меня увести, зазывая конфетой. Лагеря мои вспомнились. Солженицын, млин. Пионерские и трудовые. Меня заперли в сортире. В Новороссийске дело было. А я перелез через просвет над дверью (шаг ногой – на ручку, взмах другой – через дверь) Вот – я на другой стороне и боюсь спрыгнуть, хотя тут уже полметра до земли, и незадачливый обидчик произносит одобрительно в мой адрес: "Ну ты и артист!" Это было приятно. В детстве очень многое приятно. Потому что ничего не надо изображать. Многое можно вспомнить и сделать за минуту до смерти, иногда больше, чем за всю трудовую жизнь.

Я не спешу. Последний раз ведь убиваю себя, вряд ли дальше счёт на минус пойдёт. Тариф "Бесконечный"? Едва ли.

Взял наугад книгу с полки. Лучший способ посоветоваться с Богом! "Исповедь" Льва Николаевича Т-го. Ну-ка, это интересно!

"Давно уже рассказана восточная басня про путника, застигнутого в степи
разъярённым зверем. Спасаясь от зверя, путник вскакивает в безводный
колодезь, но на дне колодца видит дракона, разинувшего пасть, чтобы пожрать
его. И несчастный, не смея вылезть, чтобы не погибнуть от разъярённого
зверя, не смея и спрыгнуть на дно колодца, чтобы не быть пожранным драконом,
ухватывается за ветви растущего в расщелинах колодца дикого куста и держится
на нём. Руки его ослабевают, и он чувствует, что скоро должен будет отдаться
погибели, с обеих сторон ждущей его; но он всё держится, и пока он держится,
он оглядывается и видит, что две мыши, одна чёрная, другая белая, равномерно
обходя стволину куста, на котором он висит, подтачивают её. Вот-вот сам
собой обломится и оборвётся куст, и он упадёт в пасть дракону. Путник видит
это и знает, что он неминуемо погибнет; но пока он висит, он ищет вокруг
себя и находит на листьях куста капли мёда, достаёт их языком и лижет их".

Чёрт! Ведь в самую точку… И что же я, дурак, здесь такое несусветное вытворяю?! Высшая мудрость была близка… Спасибо, Боже, ты правильный пацан. Знаешь, когда и что кому открыть...

Пойду напишу песню, выпью банку и позвоню Марине. Плевать, что... Что это?!