Неизбежные

Иногда дом напоминал муравейник. Иногда – встревоженный улей. Иногда – уснувший, забывшийся в своём умиротворении кокон. Иногда что-то ещё, что-то, неизменно связанное с насекомыми.
Коллективный разум. Это словосочетание, сухое, пыльное и колючее, как закатившийся за диван и успешно забытый там сухарик, постоянно вертится в голове, ударяясь суховатыми краями в застенки мозга. Пробовал делиться этим сухарём, да все нос воротят, не берут.
Эстеты.
Муравьишки бегут вдоль стены ровным чёрным пунктиром. На их блестящих спинках хлебные крошки, сахарные песчинки, другие кусочки непонятного происхождения. Я не трогаю их. В конце концов, они имеют такое же право на жизнь, как и люди.
Муравьи действуют слаженно – как детали одного механизма. Если деталь ломается, её чинят, если выходит из строя – её заменяют. В этом нет ни цинизма, ни жестокости. В этом не стоит отыскивать глубокую правду жизни и рассуждать с умным видом о “суровых реалиях”.
Можно назвать это Неизбежностью. События случаются, как ни верти, и ничего с этим не поделать – как нельзя остановить движение Земли вокруг Солнца.
Неизбежность (не путать с судьбой) правит миром.

Повсюду вокруг меня живут люди. Я смутно осознаю их уникальность, неповторимость их жизней, которую они почему-то упрямо запихивают в одни и те же рамки. В индивидуальность этих рамок я не верю – они целиком зависят от внешних обстоятельств, а обстоятельства эти, по большей части – от воли тех, кто находится выше по социальной лестнице. Или по пищевой цепочке, как угодно. Суть не меняется.
Или всё не так? И мы – лишь островки под крохотными стеклянными куполами придуманной нами же стабильности и упорядоченности слов, действий… мыслей? В таком случае, всё, что нам остаётся – изо всех сил стараться укрепить свои островки, выдраить купола до кристальной чистоты… или наоборот, наглухо затонировать, чтобы не замечать плескающегося вокруг океана энтропии.
Хаос тянет к нам свои руки, запускает свои длинные пальцы нам в головы, меняет что-то в мозгах… порождая опасность. Как для каждого в отдельности, так и для мира в целом.
Или это лишь оправдание? Но для чего?

Муравьи не боятся Хаоса. Пчёлы не боятся Хаоса. Их мир жёстко структурирован, сами они – оплот Порядка. Хаос противен их природе. Я часто наблюдаю за ними. Записываю что-то. Пытаюсь понять.
Безрезультатно, естественно.
Потом Неизбежность берёт своё. Я слышу, как люди возвращаются с работы, вижу загорающийся в их окнах свет, слышу голоса. Все, как один, звучат с синхронной усталостью; подробности, конечно, разные, но едва ли это что-то меняет. Дальше всегда будет идти стабильный ужин, просмотр телевизора и сон.
Коллективный разум, значит? Ну-ну.

Ещё в доме живут такие странные маленькие существа, из которых потом вырастают объекты для моего наблюдения. Называются детьми.
Сравнивая их и более взрослых особей, невозможно не восхититься дивным замыслом природы. А ещё странным, непонятным, нелогичным и абсолютно… диким. Если продолжать смотреть на всё своими глазами, а не заиметь другие.
Выглядывая по утрам в окно, я вижу, как они вырываются из дома-плотины бурными потоками чистой, почти незамутнённой всем мирским, энергии. Как играют в свои непонятные игры, ведут непонятные разговоры. Я смотрю и чувствую, как помимо восхищения появляется что-то ещё. Непонимание. Злость. Ощущение чуждости.
Что-то я проглядел. Что-то упустил.

Кстати, скоро осень, и детей на улицах будет значительно меньше. Школа там, все дела. Забавный пример созданной нами Неизбежности. Она, на мой взгляд, не имеет ничего общего с Неизбежностью фундаментальной – вроде гравитации – и может сломаться от одного касания. От одного воплощённого в жизнь желания.
Но эта Неизбежность прочно засела в их крохотных телах стальным осколком – и, как не повернись против намеченного курса, почувствуешь боль. А боль воображаемая мало чем отличается от боли настоящей, кто бы что ни говорил.
И снова – коллективный разум.

Кстати, я, по-моему, где-то работаю. Стало быть, надо мной ровно в той же степени занесён Дамоклов меч Неизбежности. Правда, я редко вспоминаю о нём.
Забывать – хороший способ. Попробуйте.
Слышал, кто-то из моих коллег умер. Не интересовался, от чего. Долго смотрел на его место, кажущееся странно… пустым без него. Когда исчезают привычные нам детали интерьера – ломается, скажем стул, или телевизор приходит в негодность, и его приходится относить в ремонт – это всегда заметно, правда?
А через пару дней ему нашли замену. Так всегда происходит, когда ломается деталь.
В этом нет ни капли цинизма.

Мои мысли упорядочены. Мои мысли упорядочены.
Мои мысли – в порядке.
Я – в порядке.
Повторяй до тех пор, пока не поверишь.
Чтобы не подпускать хаос, я стал записывать абсолютно всё. Вёл учёт соседей. Составлял всякие графики. Проводил линии взаимосвязей.
Очень интересно.
Я всё пытаюсь уловить какую-то… даже не знаю, как сказать. Закономерность? Да, пожалуй. Некий стержень, на котором всё крутится. Он точно есть, иначе ни у чего не было бы ни смысла, ни цели. Жизнь ради продолжения жизни? А для чего тогда разум (коллективный?)?
Впрочем, нет никаких гарантий того, что разума нет у собак, кошек, свиней, жирафов, слонов, китов и.т.д.
Мои мысли упорядочены.

А муравьев вытравили. Да-да, всех. Пришли люди, попрыскали какой-то дрянью, помазали чем-то – и чёрный пунктир оборвался.
Жаль. Надо было им помешать.
Но они бы не послушали, конечно (?)

Потом пришёл кто-то в белом. Мне нравится белый цвет. Он выглядит так контрастно на фоне окружающего меня мира, что это не может не вселять надежду.
Я говорил недолго. Не понимаю, говорю я, зачем каждый раз выслушивать одно и то же. Каждый прекрасно знает, что скажет другой. Каждая мысль уже давно проверена собеседником, вычищена от всякой шелухи и гордо блестит на почётном месте Внимания. Но все продолжают действовать так, как предписывает Неизбежность.
Порядок и Хаос вовсе не разумны, говорю я. Они не ждут, что мы придём и будем сражаться под их знамёнами, не стремятся заполучить наши души, не следят за каждым нашим шагом. Они не вершат справедливость или несправедливость. Они просто есть. Понимание этого, говорю я, равносильно тому, как… нуу… если бы вы пытались окинуть взглядом очень большой объект. ОЧЕНЬ большой. Как известно, подобные размеры… подавляют.
Разум слабеет, и пошло-поехало. Поэтому, добавляю я, очень важно правильно оценить перспективы разума коллективного. Если деталь ломается – её чинят. Если выходят из строя – её заменяют. Никакой жестокости.
Тот, в белом, морщится. Он не любит меня. Вероятно, потому что ему приходится тратить на общение со мной своё драгоценное время. Получается, я тоже в каком-то роде… Неизбежный.
Странно, но это тоже обнадёживает.

А ещё мне сказали, что в моей палате нет окон. Вот дурачьё!
Не можете примириться с Неизбежностью понимания того, что их нет – ваши проблемы.
Меня они не касаются.

Что-то легонько коснулось моей руки. Я опустил голову.
Муравей.
Совсем крохотный, куда меньше своих собратьев. По его спине, до самой головы, пробегала белая полоска, микроскопическая по моим меркам, и огромная – по его.
Мне показалось, что в его взгляде (ведь он, без сомнения, смотрел именно на меня!) читался страх. Он остался один. Разумы его собратьев, питавшие и поддерживающие его, вдруг просто исчезли. Вероятно, так же мог бы чувствовать себя последний человек в мире.
Не бойся, говорю ему я. У тебя эта полоса на спине, видишь? Она делит тебя на две части. Пусть одна будет служить Порядку – а другой будет владеть Хаос. Они будут равны и никогда не будут посягать на владения друг друга.
Равновесие, говорю я ему, самое важное. Раньше тебе этого не объясняли, так как не было нужды. Но теперь, раз уж ты один, будь добр разобраться в этом сам. Иначе твои собственные мысли когда-нибудь разорвут тебя.

А потом мы говорили. Точнее, я. Он слушал. А я… чувствовал себя чем-то огромным, чем-то незыблемым.
Чем-то… Неизбежным.

Для него, во всяком случае.