Cirque du freak

...

Аккордеонист разминает пальцы перед началом выступления где-то в подсобке. Пробегает хроматическую гамму, аккорды. Проверяет басы. Звук долетает до тесной гримерки, разливается тягучей, как патока, почти терпкой на слух мелодией.
Он сидит на деревянном стуле, крепко сколоченном из дуба или граба, перед зеркалом. Наклоняется вперед. Улыбается широко. Очень. Слишком. От такой улыбки мурашки бегут по коже. Лицевые мышцы напрягаются, растягивая губы полумесяцем - от уха до уха. Буквально.
Человек, Который Смеется. Они называют его Человек, Который Смеется.
У него в руках белила и что-то ещё, какая-то косметика; бежевый спонж. Он растирает краску по лицу, минуя подведенные черным глаза, - в воздух летит белая пыль. Ярко-розовые шрамы тянутся от правого уха до губ; от губ до левого уха.
Он натягивает рыжий парик, смешную шляпу; проверяет подтяжки ярко-красных брюк и снова улыбается зеркалу так, что от него хочется бежать без оглядки.
Аккордеон замолкает.

_

У Директора в кабинете пахнет сыростью. Массивный дубовый стол на перекошенных ножках завален какими-то бумагами - серыми, желтыми - будто выцветшими.
Он стоит у своего стола, полуприветливо улыбается и говорит, здравствуйте. Говорит, присаживайтесь, и указывает на крепкий стул у своего рабочего стола.
Девушка совсем молоденькая, изящная, морщит носик от запаха сырости в Директоровом кабинете. У неё в руках диктофон и блокнот с ручкой. Она - журналистка.
Директор говорит, располагайтесь удобнее, и сцепляет руки в замок. Говорит, очень рад вас видеть.
Девушка садится аккуратно и разглядывает кабинет - комнатку в одном из огромных трейлеров передвижного цирка «Avortons». Говорит, я вообще-то репортер.
Небольшое окошко мутно-желтое и заляпанное дорожной грязью. На стенах криво висят портреты в рамках. Молодой человек с широкой и пугающей улыбкой - от уха до уха, под запыленным стеклом. И подпись - «Жерар. Человек, Который Смеется».
Директор говорит, меня зовут Луи. Задавайте любые вопросы.
А девушка щелкает кнопкой диктофона, открывает блокнот и слащаво улыбается.
Луи, расскажите мне о вашем... цирке, говорит. Усмехается.
Цирк «Avortons» - шоу уродов. Огромный облезлый и выцветший шатер, раскидывающийся за городом с такими же, только маленькими вокруг. Его снимают после выступлений, складывают и запихивают в один из больших трейлеров, похожий на тот, в котором находится кабинет Директора. И едут дальше. Они называют это гастролями.
Цирк «Avortons» - кунст-камера на колесах. И журналистка усмехается.
Директор говорит, как вас зовут?
А она отвечает, Жюли.
И он повторяет имя эхом, Жюли.
Журналистка кривится. Потому что её шеф произносил его так же, Жюли. А потом ещё раз и дальше: Жюли, ты должна взять интервью у Директора цирка «Avortons».
И неважно, что Жюли вообще-то репортер; что привыкла работать в паре с оператором и задавать вопросы так, чтобы они звучали на камеру.
Шеф говорил, артисты цирка «Avortons» (из его уст это было больше похоже на «уроды цирка «Avortons») не хотят, чтобы потенциальные зрители могли увидеть их на телевидении. Так что тебе, Жюли, придется взять у Директора интервью.
Луи присаживается на краешек своего массивного перекошенного стола, и он мало похож на Директора шоу уродов. У него большие голубые, почти синие глаза; приятный низкий голос; волевой гладковыбритый подбородок и высокие скулы. У него есть все руки-ноги и улыбка, полуприветливая и какая-то отталкивающая улыбка. Как и у большинства людей.
Луи переспрашивает, рассказать о нашем цирке? И усмехается, а потом продолжает. Знаете, Жюли, мы хотели назваться шоу уродов. Снова усмехается. Шоу уродов «Avortons», звучало бы, не правда ли? Но нам запретили. Говорит, оказывается деятельность шоу уродов под неофициальным запретом.
Под другим пыльным стеклом ещё одна фотография, портрет. У девушки красивые темно-карие глаза, длинные пушистые ресницы, маленький, чуть курносый носик и пухлые малиновые губы. А вокруг них и на подбородке густая борода каштанового цвета пышных, подобранных вверх волос. И подпись внизу, которую Жюли читает, - «Амели. Женщина с Бородой».
Директор говорит, да, это Амели - наша звезда. Говорит, у неё потрясающий голос, вам обязательно нужно послушать. А потом будто бы вспоминает, что же вы больше не задаете вопросов, Жюли?
Тогда Жюли спрашивает, какая атмосфера у вас в коллективе? Артистов (и это звучит, как «уродов») не угнетают их физические недостатки или дефекты?
Она улыбается. После таких вопросов всегда нужно улыбаться.
Диктофон пишет, слегка нагреваясь в её руках, а блокнот лежит на коленях.
Луи улыбается и говорит, нет. У нас в коллективе прекрасная атмосфера. Говорит, у нас есть своя философия.
Где-то на улице начинает играть аккордеон.
Парень улыбается из-под грязного стекла. У него светлые волосы в беспорядке и музыкальный инструмент с белыми-черными клавишами, блестящими даже из-под мутного стекла. На фотографии не видно, что с ним не так; почему он один из звезд шоу уродов. Но внизу есть подпись - «Дамьен. Парень с двенадцатью пальцами».
Настоящий виртуоз, думается Жюли, потому что мелодия за маленьким и грязным окошком набирает силу и темп.
А Луи говорит, уродство - это не то, что люди привыкли понимать под этим словом. Говорит, уродство - это одна из граней красоты. Наклоняется чуть ниже к Жюли и продолжает, вот если вас плохо накрасить и одеть, вы тоже можете выступать в нашем шоу. А потом смеется.
К мелодии аккордеона присоединяется тихий женский голос, низкий, чуть с хрипотцой.
Амели.
Директор говорит, люди уродуют себя каждый день. Накрасить глаза посильнее, губы поярче, - и указывает на портрет Жерара. Говорит его мать была убеждена, что такая широкая улыбка только украсит её мальчика.
Дамьен начинает играть чуть громче, Амели выводит свою отдельную мелодию, то срываясь на высокие ноты, то пришептывая где-то в районе малой октавы.
Луи улыбается, я же говорил - прекрасный голос. Прислушивается и продолжает, у девушек странные идеалы красоты. Окидывает Жюли взглядом и говорит, грудь побольше, платье покороче, - хмыкает. Амели глотала эти таблетки, повышающие уровень эстрогена. Говорит, и вот что получилось. Так что это не недостатки и не дефекты, нет. Уродство - это изюминка. Говорит, вы же тоже замечали, да? Снова наклоняется ближе к Жюли. Говорит, уродство привлекает, приковывает внимание. Просто притягивает. Улыбается. Люди всегда приходят - им любопытно, интересно. Им противно, мерзко, но они смотрят, не отрывая взгляда.
Жюли слушает и что-то пишет в своем блокноте, быстро-быстро. Горячий уже диктофон у неё на коленях.
Луи продолжает, так что уродство - это тоже достоинство.
А потом заглядывает в маленькие исписанные листики и начинает смеяться. Его плечи вздрагивают в такт срывающейся мелодии аккордеона за мутным замызганным окошком. Амели молчит.
Директор говорит, нет, Жюли, что вы; это не комплексы. Говорит, я никогда не хотел чувствовать своё превосходство над кем-то ущербным. Говорит, вы ничего не поняли. И горько усмехается.

_

У большого, облезлого и выцветшего, будто сшитого из множества разноцветных лоскутов ткани, шатра только один вход, и люди толпятся у него огромной шумной очередью. У каждого в руках билет - листок черной бумаги, испещренный белыми буквами. Люди спешат пройти внутрь, занять своё место - до начала шоу всего десять минут. Людям интересно.
На дорожном столбе яркий плакат.
«Не пропустите! Только три дня в городе цирк «Avortons» со своей захватывающей программой!»
Вязь строчек изящная, витиеватая. Слово «цирк» неаккуратно закрашено черным, а ниже приписана другая фраза, так что получается «шоу уродов «Avortons». Местная ребятня развлекается.
Люди скрываются за тканевыми стенами шатра. Его завешивают за последним из зрителей.
Небо серое, в темных потеках хмурых туч.
Внутри шатра пахнет сыростью.
С улицы слышно, как начинает играть аккордеон.
Низкий приятный голос Луи звучно объявляет: «Дамы и господа! Добро пожаловать в цирк «Avortons»!

...