Посланник Небес

ПОСЛАННИК НЕБЕС
(Главы из романа)


Глава 1.

Несмотря на ранний час, солнце уже пекло немилосердно. И неудивительно, ведь корабль находился в пятнадцати градусах севернее экватора. Бескрайние просторы Атлантики раскинулись во все стороны от горизонта до горизонта, словно круглое голубое блюдо. Океан в это солнечное утро был довольно спокоен. Его лишь слегка морщил свежий, но достаточно крепкий ветер, который наполнял паруса «Кассиопеи» и гнал судно со скоростью добрых одиннадцати узлов. Однако на палубе его дуновение ощущалось лишь легкими порывами, поскольку корабль шел фордевинд , и его скорость практически уравнивалась со скоростью попутного ветра.
Палубные матросы, пытаясь бороться с жарой, беспрестанно поливали друг друга водой из ведер, но их одежды очень скоро высыхали. Невзирая на то, что на судне присутствовали женщины, рулевой стоял у штурвала голый по пояс, пользуясь тем, что в настоящий момент ни одной из дам на палубе не наблюдалось. Вахтенный офицер, стоявший на капитанском мостике рядом с рулевым, был в сорочке. Но он поминутно снимал ее, ополаскивал в бадье с забортной водой, после чего надевал снова. Сорочка тут же высыхала и становилась сухой и твердой, будто накрахмаленной, из-за того что насквозь была пропитана солью морской воды и потом самого офицера.
Такая погода установилась на праздник Нептуна, когда судно пересекло экватор, после чего неизменно сопутствовала мореплавателям последние четыре недели пути. До этого случались и дождливые дни, и полное безветрие, когда в течение нескольких суток паруса беспомощно висели на реях, словно вывешенное на просушку белье. Слава богу, до сих пор не случилось ни одного серьезного шторма. Правда, на третьи сутки после выхода из Кейптауна ветер разогнал довольно крепкую волну, и качка доставила немало неприятностей пассажирам. Но опытные моряки сходились во мнении, что это еще не качка, а так, небольшая болтанка. А через пару дней ветер утих и его сменил полнейший штиль.
Вахтенный офицер снял в очередной раз сорочку, окунул ее в бадью с так и не остывшей за ночь водой и, не отжимая, напялил на себя. На какое-то время, пока вода испарялась, это принесло облегчение. Подойдя к релингу, огораживающему капитанский мостик на полуюте, он прикрикнул на группу матросов, бездельничавших около борта. Их внимание привлекла стайка дельфинов, которая скользила параллельным курсом на небольшой глубине. Время от времени животные показывались на поверхности, чтобы глотнуть воздуха, и даже выпрыгивали из воды, с любопытством наблюдая за кораблем. После окрика офицера матросы отошли от борта и нехотя занялись своими делами.
Из каюты на палубу вышла молодая стройная дама, в белом платье с кринолином и в широкополой шляпке из-под которой на ее плечи струились вьющиеся каштановые волосы. Она осмотрелась по сторонам, словно пытаясь отыскать глазами кого-то, но, не найдя кого искала, подошла к фальшборту и устремила взор в море. Вахтенный офицер жестом велел рулевому надеть сорочку, а сам, опершись на релинг, пристальным взглядом уставился на пассажирку. Девушка, словно уловив этот взгляд, обернулась. Загородив глаза ладонью от солнечных лучей, она посмотрела на капитанский мостик.
— Доброе утро, сэр Гарри! — девушка приветливо помахала офицеру рукой.
— Доброе утро, мисс Дэлилай! — сэр Гарри тоже ответил на приветствие взмахом руки.
Девушка отвернулась и осталась стоять, положив руки на реллинг и глядя в море, словно в ожидании кого-то, а Гарри занял свое место рядом со штурвальным и приставил к глазу окуляр подзорной трубы. В это время из другой каюты вышел высокий худой мужчина, одетый, несмотря на знойное утро, в камзол кремового цвета. Этого человека звали лорд Оскар Мейкенфрут, ему было двадцать семь лет, и он носил титул виконта. Он подошел к мисс Дэлилай и что-то шепнул ей на ухо, возможно приветствие или комплимент, что, впрочем, не вызвало с ее стороны каких-либо эмоций. Однако это был, несомненно, тот человек, которого она ждала, поскольку леди подала ему руку, и джентльмен, положив ее ладонь себе на сгиб локтя, повел девушку к кают-компании.
Кают-компания была обставлена без роскоши, но довольно богато — добротный дубовый стол, двенадцать резных стульев из красного дерева, обитых золотистым велюром, два кожаных кресла и такой же диван, комод для всякой мелочи, пара сундуков, а еще шкаф с посудой и даже клавесин. На полу лежали дорогие ковры, а на стенах висели картины с изображениями породистых скаковых лошадей и морскими пейзажами.
Здесь было немного прохладнее, чем на палубе. На столе с разложенными на нем морскими картами и навигационными инструментами стояла бутылка вина и два опустошенных бокала. За столом сидели двое мужчин, морских офицеров. Их морские сюртуки висели на спинках стульев, а шляпы лежали на столе. Один из офицеров, по имени Винсент Гриффитс, коренастый и русоволосый с небольшими усами был капитаном корабля. Он дымил коротенькой трубкой и наблюдал за своим штурманом, Джеймсом Уолтерсом, крупным и крепким черноволосым мужчиной, который прикладывал к карте линейку и делал записи карандашом на листе пергамента, при этом шевеля губами.
За спиной штурмана стояла невысокая и пухленькая, этакая пышущая юностью и здоровьем девица по имени Джулия Гарлей, невеста Уолтерса. На диване сидела еще одна дама средних лет. Это была сестра капитана Гриффитса, миссис Эмили Джоус. В одной руке она держала недопитый бокал вина, а в другой — веер, которым непрерывно обмахивалась.
Войдя под руку с мисс Дэлилай в кают-компанию, Оскар Мейкенфрут усадил свою спутницу в кресло и, покосившись на Джулию, руки которой лежали на плечах Уолтерса и массировали их, ворчливо заметил:
— Какая тут идиллия!
Обойдя вокруг стола, он бросил недовольный взгляд на полупустую бутылку вина и неодобрительно буркнул:
— С утра уже пьянствуют!
Усевшись во главе стола, он надвинул на свое лицо выражение недовольства и побарабанил пальцами по столу. Несмотря на свой не особо внушительный вид, этот человек пользовался достаточным авторитетом среди присутствующих и, очевидно, являлся в компании лидером.
— Хотите хереса, Оскар? — спросила дама, сидевшая на диване.
Она приподняла свой бокал, а потом, пригубив, сделала небольшой глоток из него.
— Нет, Эмили, благодарю вас, натощак не хочется, — Оскар обвел присутствующих колючим, словно у школьного учителя, взглядом и покосился на морские карты, бумаги и шляпы, которые занимали полстола. — Сегодня завтрак будут подавать или нет?
— Сейчас я отдам распоряжение.
Капитан поднялся, вышел из-за стола и подергал шнурок, висевший в углу — этот шнурок был соединен с колокольчиком в каюте стюарда. После чего он вернулся на свое место и обратился к штурману:
— Ну, и что скажешь, Джеймс?
— А что тут скажешь, ты прав, Винсент! Заканчивается четвертый месяц нашего плавания. Если отбросить все стоянки, мы в пути ровно сто дней. За эти сто дней мы прошли двадцать семь тысяч триста одиннадцать миль. Получается в среднем двести семьдесят три мили в сутки! Разорви меня акула на части! Это и впрямь самая быстроходная посудина из всех, на которых мне доводилось плавать! Если бы я заключил с тобой пари, Винсент, я бы проиграл…
— Джимми, — прощебетала девица за его спиной, — мы же с тобой договаривались, что ты никогда…
— Да, да, дорогая, я помню, — штурман взял ее руку и погладил ее по запястью.
А капитан Гриффитс улыбнулся и бросил удовлетворенный взгляд на Оскара Мейкенфрута.
— Я больше года вынашивал в голове линии этих обводов. И я сделал это! «Кассиопея» — самый быстроходный парусник в мире!
—Я не сомневался в ваших способностях сэр Гриффитс, — Мейкенфрут вальяжно откинулся на спинку стула и принялся обмахиваться носовым платком. — Вы замечательный моряк и талантливый кораблестроитель. Вы спроектировали хороший корабль, будем надеяться, его ходовые качества помогут нам в нашем э-э… серьезном деле. Где Гарри Маттерсон?
— Несет вахту, милорд, — ответил капитан.
— А мисс Олуэн Уордли?
— Еще не вставала, — отозвалась из своего кресла мисс Дэлилай. — Позвать ее?
— Нет, не надо. Начнем без них. Леди и джентльмены. Я хочу еще раз напомнить вам о цели нашего путешествия. Как вы прекрасно знаете, это опасное и рискованное предприятие, а совсем не увеселительная прогулка…
Сделав упор на последних двух словах, он в очередной раз покосился на Джулию Гарлей. По мнению оратора, она не представляла всей опасности предприятия. Джулия убрала руки с плеч Уолтерса, отошла к дивану и, надув губы, уселась рядом с Эмили.
— Об этом нельзя забывать, господа! — продолжал Мейкенфрут. — Довольно длительный срок мы болтаемся без дела. Теперь, я думаю, время пришло. Предчувствие мне подсказывает, а оно редко меня обманывает, что удача близка! Где мы находимся, не подскажете ли, дорогой сэр Гриффитс?
— Вот тут, милорд — капитан Винсент Гриффитс ткнул мундштуком своей трубки в карту, разложенную на столе.
В это время в дверь постучали, и в кают-компанию заглянул чернокожий юноша-стюард.
— Сэр капитан! Вы звали меня, сэр?
— Принеси завтрак, Боб, — приказал ему Гриффитс.
— Слушаюсь, сэр. На шесть персон, сэр?
— На восемь.
— Хорошо, сэр.
— Здесь, — продолжал капитан, когда Боб удалился, — совсем рядом, пересекаются морские торговые пути, которые связывают Африканские страны — Испанскую Сахару, Мавританию и Сенегал с Флоридой и Виржинией, что в Новом Свете. Кроме того, этими же путями пересекают Атлантический океан суда, идущие из Мексики и Венесуэлы через Гибралтар в Средиземное море.
— Вот, все слышали? — Оскар Мейкенфрут обвел довольным взглядом присутствующих. — Я думаю, что пробил наш час. Пришло время осуществления наших замыслов. Так что сегодня или, в крайнем случае, в ближайшие день-два, мы коснемся вымени золотого тельца!
— Боже мой, Оскар!— Миссис Эмили Джоус допила свой херес, поднялась с дивана, подошла к столу и, поставив на него пустой бокал, произнесла с укоризной: — Какую чушь вы говорите! Откуда у тельца вымя?
— Это образное выражение, миссис Джоус. Так сказать, аллегория.
— То есть, этой аллегорией вы допускаете, что проку от нашего «рискованного предприятия», как вы изволили выразиться, будет не больше, чем молока от молодого бычка?
— Напротив, я имею в виду, что первое же захваченное судно принесет нам богатую добычу.
Миссис Джоус вернулась на свое место на диване и продолжала скучающим голосом, чуть не зевая:
— Добыча-то может и будет, но сумеете ли вы взять ее, господа? Знаете, что главное при ловле крокодила?
— Не дать ему возможности открыть пасть! — поспешила ответить Джулия, всегда старавшаяся блеснуть своими познаниями.
— Главное при ловле крокодила — не поменяться с ним местами. А какие шансы у вас, джентльмены? Ведь мало того, что никто из вас не пиратствовал в море, так вообще, поглядеть на вас — одни скелеты!
Джеймс Уолтерс недовольно покосился на нее, эта фраза задела его самолюбие. И на самом деле, каждый, кто хоть раз видел этого атлетически сложенного человека, скелетом его никогда бы не назвал.
— Почему вы говорите «какие шансы у вас», в третьем лице? — возмутился Мейкенфрут. — Не «у вас», а «у нас». Или вы что, миссис Джоус, разве не с нами?..
— И команду набрали не бог весть, какую, — оставив реплику Оскара без внимания, не унималась Эмили. — Поскупились нанять больше матросов! У вас на сорок пушек приходится только тридцать два канонира.
— Не так-то часто приходится палить одновременно с обоих бортов, — заметил Уолтерс.
— Не имеет значения. Все равно, матросов в команде мало. А те, которые есть, так это просто сборище помойных котов...
— Знаешь что, дорогая сестрица, — прервал критические высказывания Эмили капитан Гриффитс. — Мы — военные моряки, у нас есть опыт морских сражений, а это дорогого стоит. А уж в абордаже с каким-нибудь чахлым купцом сумеем проявить себя. А если ты будешь отпускать в наш адрес столь нелестные замечания, то ничего не получишь при дележе. Мы тебя просто-напросто исключим из пайщиков концессии!
— Меня? Исключите? Ха-ха-ха! Как бы ни так! Это мой корабль!
— Числится вашим, но куплен на мои деньги, — напомнил Мейкенфрут. — Только я не совсем понял, Эмили, какую альтернативу вы предлагаете? Открыть новую землю с золотыми жилами и алмазными копями? Или отыскать остров с сокровищами?
— Смотреть на мир реальными глазами. Сапоги должен печь сапожник… в смысле — пирожник. То есть, тьфу, пироги должен тачать… Короче, каждый должен заниматься своим делом! Но лорд Мейкенфрут, видите ли, одержим идеей каперства!
— Да, одержим! — возмущенно и слегка обиженно воскликнул лорд Мейкенфрут. — Напомню, я заплатил деньги за этот корабль и хочу использовать его так, как считаю нужным.
— Между прочим, в Калькутте мне предлагали выгодный фрахт. Можно было заработать тысячу талеров, прихватив всего лишь навсего в Новый Свет попутный груз чая.
— Тысячу талеров? — усмехнулась мисс Мэри Дэлилай, с ироническим выражением лица следившая за этой перепалкой. — Это… это же всего сто пятьдесят фунтов стерлингов! Сколько надо таких фрахтов, чтобы оправдать хотя бы покупку «Кассиопеи»? И вообще, велика ли честь — возить чай в Новый Свет! Пусть эти янки сами себя обслуживают — выращивают и кофе, и зерно, и какао с чаем! А с грузом на борту мы и на самом деле из ловцов превратимся в добычу…
— Не забывайтесь, Мэри! — гневно раздула ноздри Эмили. — И оставьте свои замечания при себе. Вы находитесь здесь среди нас исключительно по протекции моего брата.
Гриффитс при этом покраснел, а юная мисс Дэлилай горделиво вздернула носик.
— И вообще, как я припоминаю, — не на шутку завелась вошедшая в раж Эмили, — все дамы, находящиеся на борту нужны здесь только для того, чтобы наше плавание соответствовало записи в судовой книге порта Калькутты: «Цель выхода в море — увеселительное кругосветное путешествие», — она метнула молнии из своих глаз в сторону Джулии Гарлей. — Согласитесь, цель довольно странная для сорокапушечного фрегата!
— Вы себя тоже причисляете к числу этих дам, миледи? — обидевшись за Джулию, поддел ее Уолтерс.
Эмили промолчала, сделав вид, что не расслышала это замечание.
— Пожалуйста, — невозмутимо заявила Мэри. — Я могу сойти на берег в любом ближайшем порту! Мне и самой уже надоело это плавание: условия ужасные — у нас с Олуэн общая каюта! И одна служанка на двоих!
— Подумаешь, у нас с Джулией, между прочим, тоже. А до ближайшего порта, милая, недели три пути, хоть на восток, хоть на запад! — напомнила Эмили.
— Господа… точнее — дамы! — вмешался Оскар Мейкенфрут. — Я думаю, сейчас не время для междоусобиц. Уолтерс, передайте, пожалуйста, матросам, что тот из них, кто первым увидит корабль, получит двести процентов своей доли при дележе добычи.
— Хорошо, милорд, — кивнул Уолтерс.
В это время судовой колокол пробил полдень по Гринвичу. На той долготе, где находилась «Кассиопея», было начало девятого пополудни. В кают-компанию вошел Гарри Маттерсон, тот самый офицер, который нес вахту и смачивал свою сорочку в бадье с водой, а вслед за ним — стюард с большим подносом.
— Гриффитс, принимайте вахту, ваша очередь, — Гарри плюхнулся в кресло и, наслаждаясь еще сохранившейся в кают-компании утренней прохладой, принялся раскачиваться из стороны в сторону и напевать какую-то африканскую мелодию, отбивая ритм ладонями по подлокотникам.
Гриффитс кивнул головой. Он собрал карты и инструменты, переложил их на сундук, освобождая стюарду место для сервировки стола, налил себе в чашку кофе из кофейника, взял с подноса сэндвич и, не надевая сюртука, направился к выходу, бросив на ходу:
— Прошу прощения, господа, служба!
В дверях он столкнулся с мисс Олуэн Уордли и чуть не облил ее кофе.
— Доброе утро, сэр Гриффитс, — поздоровалась она.
— Скорее, уже день, мэм.
— Ну, как дела? Где мое золото?
— Долго спите, мэм, — ответил капитан, отхлебнув из чашки, — Ваше золото уже в наших карманах.
— Да ладно! — обиделась Олуэн. — Я знаю, нет у вас никакого золота.
— И не будет! — сквозь зубы бросил Гриффитс.
Мисс Олуэн двадцать один год. Эта девица влюблена в него, и капитан Гриффитс прекрасно знал об этом, но оставался к ней совершенно равнодушным. Его равнодушие ужасно злило мисс Олуэн, однако капитан при каждом удобном случае старался подчеркнуто выказывать свое холодное отношение к ней, словно постоянно напоминая этой женщине — не следует иметь на него никаких видов. Его сердце принадлежит мисс Мэри Дэлилай и только ей, и он добьется от Мэри взаимности, чего бы это ему ни стоило.
Выйдя на палубу, Винсент Гриффитс подставил лицо жаркому тропическому солнцу. Его тайной мечтой было получить ровный бронзовый загар как у настоящего морского волка. Но мечта эта никак не могла воплотиться в жизнь — лицо его загорало плохо, оно лишь становилось красным и облупливалось.
Гриффитсу было тридцать три года, но профессию моряка он получил сравнительно недавно. А это плавание, начавшееся четыре месяца назад, состоялось как первое его крещение в качестве капитана корабля. Выходец из семьи обедневшего джентри , он не гнушался никакой работы, чтобы прокормить себя. Объезжал лошадей и участвовал в скачках, работал чертежником на судостроительной верфи, при этом мечтая о профессии кораблестроителя. С юных лет он хотел построить корабль — его просто завораживали изящные формы бортов и строгие линии мачт кораблей. В подростковом возрасте он значительную часть времени проводил в порту, разглядывая суда, запоминая их конструкцию, а потом мастерил модельки парусников и добивался, чтобы они выглядели как настоящие, с полным рангоутом и такелажем.
И вот однажды судьба свела его с лордом Мейкенфрутом. Оскар Мейкенфрут был дальним родственником престарелого состоятельного виконта, лорда Джона Джоуса, который семью годами ранее описываемых событий женился на сестре Гриффитса Эмили. Познакомившись с Мейкенфрутом, Эмили свела с ним своего брата. Лорд Джон Джоус был вдовец, Эмили стала его второй женой. Довольно скоро лорд умер, оставив Эмили в наследство всего лишь дом недалеко от Плимута и маленькую ферму с конюшнями скаковых лошадей. Дело в том, что у лорда Джоуса было восемь детей от первого брака, меж которыми он и распределил в завещании значительную часть своего состояния.
Гриффитс и Мейкенфрут стали друзьями, их сдружили мечты о море и корабли. Один мечтал отправиться в плавание на корабле собственной постройки, а другой — как из такого путешествия извлечь выгоду. Несмотря на молодость, Оскар Мейкенфрут имел неплохие связи среди высоких чинов и в Королевском флоте, и в Адмиралтействе. Собственно, эти связи достались ему в наследство от покойного лорда Джоуса.
Начинать карьеру моряка с простого матроса Гриффитсу не хотелось, а для обучения морскому делу требовалось иметь связи и деньги. Деньгами брату помогла Эмили, а Мейкенфрут составил ему протекцию для поступления в Королевскую Военно-морскую Академию. Проявив в процессе обучения в академии неплохие способности и получив по ее окончании звание лейтенанта, Гриффитс отслужил год и два месяца помощником капитана на одном из линейных кораблей флота его величества Вильгельма III. Он сходил в поход в составе эскадры в Индию, в устье Ганга, где только что был основан новый город Калькутта. Эскадра простояла там недолго и вернулась в Англию. Поход был рассчитан на демонстрацию боевой мощи английского флота давнему и заклятому противнику Соединенного Королевства — Франции. Однако в сражении при Бичи-Хэд, летом 1690 года, англичане потеряли немало кораблей. В частности, фрегат, на котором служил Гриффитс, был сожжен в результате атаки брандера . Большей части экипажа, правда, удалось спастись. На этом печальном факте и завершилась практика молодого помощника капитана.
В дальнейшем на службе у короля Вильгельма Гриффитс не остался, он написал рапорт об увольнении и вернулся на верфь, но уже не простым чертежником, а специалистом-проектировщиком, знавшим о конструкции корабля если не все, то довольно много. А год спустя Мейкенфрут объяснил ему, для чего в реальной жизни может пригодиться владение собственным кораблем и умение искусно им управлять. Управлять кораблем Гриффитс уже умел, недаром же он три года мучился в академии и еще больше года практиковался помощником капитана. Дело теперь оставалось за малым — приобрести собственный корабль. И Мейкенфрут стал разрабатывать план, как это сделать наименее затратно для своего кошелька.


Глава 2

На ходу жуя сэндвич и глотая кофе, Винсент Гриффитс взобрался по трапу на шканцы и подошел к рулевому. Взглянув на компас, он молча указал пальцем повернуть на четыре румба вправо. Рулевой кивнул:
— Да, сэр!
— Приготовиться к повороту! — крикнул Гриффитс палубным матросам.
Винсент решил, часто меняя галсы, передвигаться челноком в меридиональном направлении, при этом контролируя коридор крупных морских путей. И тогда не исключена возможность, что через час-другой на горизонте покажется какой-нибудь корабль, которому будет суждено стать добычей пиратов. Отдав команду переложить паруса на бакштаг , Гриффитс спустился на палубу и встал у бакборта, допивая свой кофе. Поставив пустую чашку на релинг, он поднес к глазам подзорную трубу. С юта в это время донесся грубый голос штурмана Уолтерса, вышедшего из кают-компании. Он обращался к матросам:
— Эй, вы, акулий корм! А ну пошевеливайтесь, проклятые висельники! Все вы явитесь в преисподнюю с пеньковыми галстуками на шеях, если до того времени не потонете! А теперь слушайте меня внимательно. Кто из вас первым заметит на горизонте какую-нибудь калошу, получит две свои доли при дележе, поняли?! А та сволочь, которая постесняется отправить к праотцам хоть одного дохляка с вышеупомянутой калоши, живо пойдет сама кормить крабов! Ха-ха-ха!
Матросы пуще дьявола боялись лейтенанта Уолтерса. Слухи о его жестокости разносились по всем портам Англии и обсуждались матросами в тавернах также и за ее пределами. Он нещадно избивал всякого, кто становился поперек его воли. Морякам довелось слышать историю, как несколько лет назад, еще будучи боцманом, Уолтерс подавил вспыхнувший на корабле бунт. Он выбрал одного из зачинщиков, самого крепкого, и ударил его кулаком в висок. Матрос тут же упал замертво. Поэтому сейчас, на «Кассиопее», команда и не помышляла проявлять недовольство. Впрочем, причин для недовольства пока что не возникало. Еда на судне была хорошая, жалование все члены экипажа получали, да еще каждому посулили приличную долю приза с захваченного судна.
Уолтерсу было немногим больше тридцати лет. Шотландец, выходец из богатой семьи, Уолтерс был профессиональным моряком. Он рано потерял родителей, а в пятнадцатилетнем возрасте повздорил со своим опекуном — братом покойного отца — и убежал из дому. Он плавал юнгой, а потом матросом на торговых кораблях, а к двадцати трем годам стал боцманом. В это время скончался его дядюшка, с которым вышел раздор. Получив наследство, Джеймс мог бы спокойно жить в родовом замке на твердой земле, однако он окончательно решил посвятить себя морской службе, сделать карьеру военного моряка и дослужиться до адмирала.
Осуществляя эту мечту, Уолтерс поступил учиться в Королевскую Военно-морскую Академию. В процессе обучения он делал неплохие успехи в географии, в навигации, в математике и других точных науках, полюбил игру в гольф, кулачные бои и… покер, который сыграл роковую роль в его судьбе. За время учебы и два года службы на флоте он, страстно и азартно играя, окончательно промотал дядюшкино состояние, продал его земли и заложил родовой замок, а со службы, в конце концов, был уволен за дуэль на корабле с летальным исходом.
После увольнения Уолтерс еще некоторое время плавал на различных торговых судах в качестве штурмана и шкипера, пока не попал на «Кассиопею». Каким образом судьба свела Уолтерса с Оскаром Мейкенфрутом, остается загадкой, но, как Маттерсон и Гриффитс, он был его добрым приятелем. Выбирая из этой троицы капитана «Кассиопеи», Мейкенфрут отдал, все же, предпочтение Гриффитсу, как самому уравновешенному и здравомыслящему. Перед участниками концессии он мотивировал свой выбор тем, что Гриффитс проектировал этот корабль и знает его лучше других, а кроме того, он старше всех по возрасту.
«Кассиопея» строилась по чертежам Гриффитса, ее как раз и заложили в 1691 году, в том самом году, когда свежеиспеченный офицер флота вернулся на верфь и представил проект, который заинтересовал руководство. Судно представляло собой трехмачтовый фрегат водоизмещением тысяча двести тонн, имело на борту сорок пушек и рассчитано на сто двадцать человек экипажа. Но в данный момент личного состава на фрегате насчитывалось чуть ли не вдвое меньше — шестьдесят четыре человека без учета, конечно же, пассажиров. Несмотря на то, что это судно считалось тяжелым линейным кораблем, благодаря специально подобранным обводам корпуса имело достаточно высокие не только скоростные, но и маневренные качества.
Постройку «Кассиопеи» лоббировал сам Мейкенфрут, это и был его хитро задуманный план. Корабль предназначался королевскому военному флоту для участия в Орлеанской войне, в которую Англия ввязалась еще в 1689 году, после того, как вошла в антифранцузскую Аугсбургскую лигу . Первоначально фрегат назывался «Андромедой». Свежевыстроенное, еще не видавшее соленой воды, судно было выкуплено самим же Мейкенфрутом за совершенно смешные деньги. Сбить цену очень удачно способствовал случай: корабль был спущен на воду 1 июня 1692 гола, как раз накануне грандиозной победы, одержанной флотом союзников над адмиралом де Турвилем. В те дни проходила ожесточенная морская битва в районе Сен-Мало, в которой знаменитый французский адмирал потерпел сокрушительное поражение.
Союзники радовались этому успеху, и на волне эйфории Мейкенфрут убедил своих друзей в Адмиралтействе, что теперь войне конец, флот все равно придется сокращать, а для пополнения королевской казны стране в значительной мере потребуются каперы , а не военные корабли, которые приходится содержать за счет государственных денег. Так для чего понапрасну расходовать казенные средства? Однако Мейкенфрут оказался не очень хорошим провидцем — война продлилась еще пять лет. Но сделка успела состояться, и лорд Мейкенфрут стал владельцем фрегата.
После покупки корабля, Мейкенфрут получил королевский патент на каперство. Но смириться с мыслью о необходимости делиться добычей с Вильгельмом III, пусть даже в форме налога, лорд Мейкенфрут решительно не хотел, ведь этот налог составлял, порой, чуть ли не половину награбленного. Немалые долги сделали его очень расчетливым и жадным до денег, он решил стать «морским псом», вольным охотником. Этому решению способствовал и стратегический расчет. Дело в том, что грабить вражеские французские суда было не очень интересно. Более лакомый кусок представляли корабли союзников — испанские галеоны, перевозящие какао, табак и, главное, золото и серебро из Южно-американских колоний. Такими же приятными на вкус были и торговые суда соотечественников. А поэтому, гораздо интереснее, с коммерческой точки зрения, быть вольным пиратом, нежели капером.
Единственные люди, с которыми Мейкенфрут мог и желал поделиться добычей, так это со своими друзьями. Все они, и миссис Эмили Джоус, урожденная мисс Гриффитс, и ее брат Винсент Гриффитс, и Гарри Маттерсон, и лорд Джеймс Уолтерс уже долгие годы были друзьями Оскара. Он собрал их на борту только что купленного корабля и предложил вместе поразбойничать на море. Все они были еще достаточно молодыми и безрассудными людьми, и такой способ поправить свое финансовое положение показался им очень экстравагантным, романтичным, в какой-то степени интересным и даже привлекательным.
— Чтобы никто не догадался о наших намерениях, — заявил тогда друзьям Мейкенфрут, — мы должны закамуфлировать нашу пиратскую вылазку под увеселительное морское путешествие. Нам надо изображать развлекающуюся молодежь. А для этого на борту необходимы еще две, а лучше — три дамы.
— Не много ли? — усомнился Маттерсон. — Женщины на корабле…
— Ерунда, — отрезал Мейкенфрут. — Когда на борту боевого корабля несколько знатных леди, любому портовому писарю будет ясно, что пушки нужны исключительно для охраны их чести.
— Сорок пушек? — усомнился Уолтерс. — Не многовато ли для чести?
— Достаточно. Если вдруг на честь наших дам будут покушаться Карибские флибустьеры.
Так в компании появились еще три женщины: невеста Уолтерса Джулия Гарлей, подруга леди Эмили мисс Олуэн Уордли, не первый год имевшая виды на ее брата, и подружка Олуэн баронесса леди Мэри Дэлилай, за которой уже несколько месяцев абсолютно безуспешно ухаживал Винсент Гриффитс.
Восемнадцатилетнюю Мэри можно было вполне назвать красавицей. Она обладала стройненькой фигуркой, милым личиком, густыми каштановыми волосами и огромными карими глазами. Девушка недавно осиротела и отправилась в круиз, чтобы развеяться и сменить обстановку. Ее опекуны, пожилая супружеская пара, возражать не стали из меркантильных соображений. Ведь морские путешествия всегда связаны с риском, а в случае гибели воспитанницы, они полноправно вступают во владение ее собственностью. Надо сказать, что, узнав об истинной цели мероприятия, Мэри совсем не была обескуражена.
Для начала было решено отправиться в Индию и по пути сменить несколько портов приписки, а заодно название корабля и его владельца, чтобы запутать свои следы в судовых книгах. А в Калькутте или Бомбее набрать по возможности новую команду, состоящую из головорезов и отправиться на охоту за любыми судами, плывущими из Старого Света в Америку, а лучше всего — обратно. Нарушать условия каперства было, безусловно, рискованно. Теряя законные права, капер становился пиратом и, согласно закону, экипаж, владелец судна и все те, кто во время плавания находились на борту, могли быть приговорены к тюремному заключению и даже к повешению. Но для азартных молодых людей, тем более новичков, не сделавших в жизни еще ни одной пиратской вылазки, все это представлялось весьма абстрактно, эфемерно, романтично и даже забавно. В Калькутте владельцем корабля стала леди Эмили Джоус, у судна появилось новое имя «Кассиопея», и отправилось оно в кругосветное увеселительное путешествие. Последняя стоянка была в Кейптауне. Там компаньоны наняли еще с десяток матросов и закупили провиант на длительное плавание, после чего вышли в открытое море и взяли курс на северо-запад.
Уолтерс подошел к капитану и встал рядом с ним, облокотившись на релинг. Неловким движением он столкнул кофейную чашку за борт.
— Аккуратнее, Джеймс! — с укоризной произнес Гриффитс.
— А, ерунда!
На палубе послышался какой-то шум и матросская брань. Уолтерс с Гриффитсом обернулись и увидели, что несколько матросов затеяли драку.
— Не знаю, почему она назвала их помойными котами? — Уолтерс толкнул в плечо Гриффитса. — Нормальные ребята. Каррамба, какого дьявола мы вообще согласились тащить баб в это плавание!
— Ты разве не помнишь? Оскар хотел замаскировать нашу вылазку под увеселительную прогулку.
— Все это увеселение шито белыми нитками. Последняя крыса на корабле знает, для какой цели наши крюйт-камеры под завязку набиты порохом. И, разорви меня акула, эти крысы наверняка растрезвонили об этом в кабаках Кейптауна своим портовым собратьям…
— Надо бы их разнять, — Гриффитс кивнул в сторону дерущихся матросов. — А то дело дойдет до поножовщины.
— Стосковались парни без дела.
И, обратившись к матросам, Уолтерс крикнул:
— А ну прекратить! Что не поделили?!
Уолтерс отправился разнимать дерущихся, а Гриффитс снова припал к окуляру подзорной трубы.
Капитан первым увидал на горизонте топсель корабля. Но ему не захотелось лишать радости одного из матросов, которому суждено было вслед за ним разглядеть этот парус. Через пару минут послышался возглас марсового:
— Судно с левого борта!
Не поднимая флагов, «Кассиопея» помчалась в погоню за неизвестным кораблем.

Глава 3

Часом раньше, когда Гриффитс покинул кают-компанию, а мисс Олуэн Уордли вошла в нее, Боб накрыл на стол, разлил по чашкам кофе и удалился, и все присутствующие приступили к завтраку. Прислуживать во время трапезы на корабле принято не было, такой порядок ввел демократичный Гриффитс. Мейкенфрут пытался этому воспротивиться, но Гриффитс привел аргумент, что время поглощения пищи — самая подходящая возможность концессионерам собраться всем вместе и конфиденциально обсудить насущные дела, поэтому организатору концессии пришлось смириться.
Гарри Маттерсон занял место за столом напротив Мэри Дэлилай и украдкой поглядывал на нее. Надо сказать, на обаятельную Мэри заглядывались практически все мужчины на корабле вплоть до последнего матроса. Рядом с Мэри Дэлилай устроилась ее закадычная подруга мисс Олуэн Уордли. Леди Эмили Джоус и Джулия тоже подсели к столу, юная леди рядом со своим женихом, а Эмили — на противоположном от Мейкенфрута конце стола.
— Ну, хорошо, — после некоторого молчания Эмили решила продолжить разговор. — Допустим, добычу мы возьмем. Но вы хоть представляете себе, господа, какого характера может быть эта добыча? Невольники? Чай? Слоны? Красное дерево? Мы что, всем этим будем торговать?
— Меня не интересуют ни слоны, ни черномазые обезьяны, — вытирая губы салфеткой, ответил Мейкенфрут. — С живым товаром хлопот не оберешься — их надо кормить и лечить, иначе они сдохнут по дороге. Мне нужно только золото, серебро или достаточно ликвидный товар. Хотя в принципе любой товар можно сбыть оптом и достаточно быстро, если не ломить цену, конечно. А что меня не заинтересует, мы отправим на дно.
— Хорошо, а где мы будем сбывать этот товар? У себя на родине, где нас тут же сдадут властям и отведут на виселицу? Или поплывем в логово пиратов на Тортугу, чтобы там нас, дилетантов, ограбили наши же собратья?
— Во-первых, кто сможет сдать нас властям, если мы не оставим свидетелей? — возразил Оскар Мейкенфрут. — А во-вторых, кто обратит на нас внимание, когда мы зайдем в порт? Кто заподозрит, что на борту у нас захваченное добро? Мало ли, может, мы прервали кругосветное путешествие и остановились, чтобы починить паруса или пополнить запасы провизии. Или нам попросту надоело плавание, и мы решили вернуться домой. А на Тортуге нам вообще делать нечего, разве больше негде продать товар? Я думаю, сбывать его надо в Новом Свете — оптовым перекупщикам во Флориде, в Виржинии или в Бостоне. В конце концов, там можно и остаться. Если боитесь попасть на виселицу в Англии, то вовсе не обязательно возвращаться на родину, можете спокойно оставаться в Америке.
При этих словах леди Эмили состроила кислую гримасу:
— Господь с вами, Оскар! Как можно жить в Америке? Там одни бандиты и беглые каторжники!
— Я собираюсь идти ва-банк, — продолжал Мейкенфрут, — Мне нужна не жалкая тысяча талеров, я отправился в это плавание за большими деньгами! Мы должны грабить суда до тех пор, пока не наберем вкупе хотя бы полмиллиона фунтов стерлингов, тогда каждый из нас получит порядочный куш. Все мы, собравшиеся в этой каюте, — представители знатных родов. Но волею случая каждый из нас оказался на мели. Согласитесь, нам всем нужны деньги. Без денег нам не прожить ни в Старом, ни в Новом Свете. Если нам сегодня не повезет, то придется еще и еще раз пытаться поймать удачу. Запасов продовольствия у нас достаточно на полгода автономного плавания. А когда справимся со своей задачей, подойдем к берегам Северной Америки, продадим корабль, обратим в золото награбленное добро, и тогда можно будет спокойно вернуться в Англию.
— И не забывайте, леди и джентльмены, — напомнил Уолтерс, — с той минуты, как мы возьмем на абордаж первое судно, назад пути не будет ни у кого!
— Да, — согласился Мейкенфрут. — А теперь, джентльмены, я обращаюсь к вам. Если сегодня состоится дело, то запомните сами и передайте матросам. Весь экипаж захваченного судна и пассажиры, если таковые там окажутся, должны быть уничтожены! Ради своей безопасности щадить нельзя никого. Нас никто, нигде и ни при каких обстоятельствах не должен узнавать, иначе впоследствии могут возникнуть неприятные встречи. Уолтерс, подготовьте команду.
Уолтерс вышел, и вскоре послышался его грубый голос: «Эй, вы, акулий корм!..»
— А, может, не надо их всех убивать? — вмешалась мисс Джулия Гарлей.
В присутствии своего жениха она говорила редко, чаще ждала, что скажет Уолтерс, чтобы сразу же согласиться с ним. Зато в его отсутствие она позволяла себе иметь свое собственное мнение.
— Просто свяжем их как пленников, привезем в Америку, а там отпустим…
— Вы, Джулия, можете сидеть у себя в каюте, — прервал ее Мейкенфрут, — и не смотреть на все это. Вас никто не заставляет убивать.
— Нет, почему же, — Джулия попыталась изобразить кровожадную гримасу. — Я вовсе не против пырнуть кого-нибудь ножичком...
Мейкенфрут и Гарри Маттерсон с улыбкой переглянулись — они никак не могли представить себе это ангельское создание с кинжалом в руке.
— Успокойтесь, Джулия, — вмешалась мисс Дэлилай. — Никого они не убьют. Это просто игра. Лорд Мейкенфрут начитался книжек про пиратов, и всё.
— Игра?! — вспылил Мейкенфрут. — Черт бы вас всех побрал! Да, это игра! Но это мужская игра! И почему вы, леди, вмешиваетесь в мужские игры? Вам что, не нужны деньги?! А вот мне они о-о-очень нужны!
— Есть много способов заработать честным путем… — начала Эмили.
— Только не надо мне рассказывать про фрахт, дорогая леди Джоус! И на продаже картин тоже много не заработаешь. Я знаю, вы неплохо рисуете, — Мейкенфрут кивком указал на висящие по стенам картины, — но занятия живописью — интересное хобби в том случае, когда есть, на что есть.
— Не хотите ли вы сказать, милорд, что умираете с голоду? — не без ехидства спросила Олуэн.
— Молчи, кукушка чертова! — грубо осадил ее Мейкенфрут. Он с первых дней знакомства обращался к Олуэн весьма фамильярно.
— Говорил я, не стоило брать женщин на каперское судно, — с горечью произнес Маттерсон.
Малышка Джулия смерила его колючим взглядом.
— Милые дамы! Ведь мы уже сотни раз всё обговорили еще перед выходом в море, — напомнил Мейкенфрат. — Что же вы опять начинаете сказку про белого бычка? Когда было предложено ехать за добычей — все с восторгом согласились! Теперь же, когда наступило время браться за дело, вы вдруг пытаетесь меня отговаривать и поучать, как надо жить!
— И кто, по-вашему, будет делать это дело? — вскинула бровки мисс Мэри Дэлилай. — Гриффитс? Этот пьяница? Он вообще птичка невысокого полета — неудачник, неуверенный в себе, он первый струсит. Не надо так смотреть на меня, Эмили. Вам обидно за брата, но вы прекрасно знаете, что это так. Уолтерс? Да, он здоровяк, это правда, а что толку? Если его не разозлить, он муху не убьет. Вы, Маттерсон…
— А зачем вы вообще с нами поехали, миледи? — возмущенно перебил ее Гарри Маттерсон.
— Развлекаюсь, барон! Никогда в жизни не была в кругосветном плавании. Компания приятная, море, солнце, здоровый воздух и вообще…
— И одна служанка на двоих с Олуэн, — ехидно заметила Эмили.
— Ну, это лишь мелкое неудобство.
— Вам просто нравится издеваться над Винсентом, вот зачем вы здесь! — в голосе Эмили прозвучали гневные нотки. — Вы знаете, что он без памяти влюблен в вас, а вы его ненавидите, и потому вам доставляет садистское удовольствие его дразнить.
— Да, я знаю, что он меня любит. И мне очень жаль, что я не могу ответить ему взаимностью.
Никто не заметил, как Мэри Дэлилай и Оскар Мейкенфрут обменялись взглядами, после чего последний сказал:
— Давайте прекратим обсуждение сердечных дел нашего капитана и вернемся к нашим баранам. Что вы хотите, милые дамы? Чтобы мы прекратили охоту и повернули обратно в Калькутту? Или в Плимут?
— Вы что-то сказали, Оскар, про остров с сокровищами, — напомнила Мэри. — Это ирония или…
— Конечно ирония, какие могут быть «или»?
— Напрасно. Грабить суда — занятие непростое и опасное. А вот обследовать небольшие островки Карибского моря… Там пираты часто закапывают сокровища…
— Мэри, да нас поднимет на смех вся команда!
В этот момент с палубы в кают-компанию донеслись крики матросов:
— Судно с левого борта!
Все высыпали на палубу. По левому борту, возле самого горизонта, уже невооруженным глазом можно было разглядеть паруса. «Кассиопея» сделала поворот и полным ходом мчалась наперерез своей жертве.
— Богатый купец, — вглядываясь в подзорную трубу, выразил надежду Маттерсон.
— Они плывут на восток или на запад? — спросил Мейкенфрут, у него не было при себе подзорной трубы, а неважное зрение не позволяло ему разглядеть, в какую сторону движется неизвестное судно.
— На запад, — ответил Маттерсон. — Это трехмачтовый испанский галеон…
— Сдается мне, что эта посудина гружена одними неграми, — предположил Гриффитс. — Везут невольников продавать в Новый Свет.
— Все может быть... — задумчиво произнес Мейкенфрут.
Неясная тревога зародилась в его душе. Сомнения посеял разговор в кают-компании, в течение которого дамы усиленно отговаривали его от нападения на корабли. Сейчас ему, да и некоторым его спутникам тоже, хотелось, чтобы «Кассиопея» не догнала этот испанский галеон. Еще мгновение, и лорд Мейкенфрут был бы готов отдать приказ прекратить преследование. Но, взглянув на спокойные лица Уолтерса, Маттерсона и Гриффитса, Мейкенфрут прогнал тревогу и вновь обрел уверенность. Он не знал, что почти те же сомнения испытывали и все его компаньоны, и в одиночку никто из них не решился бы на подобное дело. Но чувство локтя придавало уверенность.
Погоня продолжалась более четырех часов. Готовясь принять боевое крещение, свежеиспеченные пираты были так возбуждены, что даже отказались от ленча. Но, в отличие от командного состава, матросы четко знали свое дело. Среди них были опытные разбойники, которые пиратствовали и в Средиземном море, и в Оманском заливе. На расстоянии двух кабельтовых капитан велел старшему канониру «Кассиопеи» дать предупредительный холостой выстрел из носового орудия. На галеоне тоже были подняты все паруса, его команда все еще надеялась уйти от погони, не останавливалась и не опускала флаг. Однако испанец уступал в скорости «Кассиопее», и разрыв между кораблями сокращался довольно быстро. Поравнявшись с галеоном и следуя параллельным курсом в пятидесяти ярдах от него, фрегат открыл огонь.
Испанцы сделали маневр, но очень неуклюже, подставив под обстрел корму, чем тут же воспользовались артиллеристы «Кассиопеи». Пока команда галеона разворачивала паруса, чтобы поймать ветер, преследователи вновь оказались напротив их борта, продолжая канонаду. Вскоре у купца шквальным огнем фрегата была повалена грот-мачта. По вооружению испанский корабль значительно уступал «Кассиопее». Восемь маленьких пушечек с правого борта отстреливались то ядрами, то картечью, тщетно пытаясь нанести атакующему кораблю или его команде какой-либо урон. Испанские канониры постоянно мазали, а палубных матросов не хватало для быстрого маневрирования галеона. Правда, два выстрела испанцев оказались удачными: на фрегате картечью продырявило грот — нижний парус грот-мачты — и крюйс-стень-стаксель . Но это лишь разозлило команду «Кассиопеи». Суда постепенно сближались.
— Эй, акулье мясо! Смоленый шкот вам в задницы! А ну живо готовьте абордажные крючья! — рявкнул на матросов Уолтерс.
Когда корабли разделяло не более пятидесяти футов, в борта галеона вцепились крюки с веревками, и, подтянув борт противника, матросы «Кассиопеи» лавиной кинулись на абордаж. Конструкция галеона такова, что его борта от ватерлинии к палубе сужаются, это осложняет взятие корабля на абордаж, поскольку между фальшбортами стоящих рядом судов получается расстояние в несколько футов. Однако эту конструктивную особенность Уолтерс с легкостью перехитрил. Он велел подтянуть галеон за бушприт, поскольку ближе к носу ширина палубы «Кассиопеи» наоборот, чуть больше ширины по ватерлинии, да и полубак фрегата, к тому же, оказался фута на три выше и возвышался над галеоном. Оттуда матросы «Кассиопеи» с абордажными саблями наголо и пистолетами в руках посыпались на палубу испанского судна словно горох. Стрелки расположились на реях и обстреливали команду галеона из ружей. Часть матросов, раскачавшись на веревках, привязанных к реям, перепрыгивали с их помощью на захваченный корабль как обезьяны. Наконец, четверо матросов перекинули с борта на борт широкие длинные доски. По ним на палубу галеона перебрались Гриффитс, Маттерсон, Уолтерс и вся остальная команда.
Началась схватка. Мейкенфрут потирал руки и с ухмылкой наблюдал за происходящим, стоя на полубаке «Кассиопеи». И куда подевались недавние тревоги и сомнения? Вот он, бой! Черт побери, свершилось!
С палубы атакованного корабля доносились мушкетные и пистолетные выстрелы, звон клинков и редкие глухие удары — это Уолтерс орудовал кулаками. Дым, запах пороха, крики и отборная брань дополняли впечатляющую картину. В гам звуков начали врываться вопли и стоны раненых, предсмертные крики. Кровь растекалась по палубе галеона и текла за борт. Привлеченные запахом крови, возле кораблей плескались две огромные акулы. Поскользнувшись в луже крови, упал капитан испанского корабля, который отбивался шпагой от клинка Маттерсона. Он попытался подняться, но Маттерсон сильно ударил его ногой по голове, капитан, раскинув руки, распластался на палубе своего судна...
Матрос «Кассиопеи» с ножом в руке гонялся за испанским матросом. Тот был уже безоружен и совсем обессилел. Он неловко уворачивался от ударов и прикрывал лицо руками. Кровь струилась по его пальцам. Левый глаз был уже выбит, глазница кровоточила. Матрос «Кассиопеи» еще раз полоснул его ножом, испанец защитился голой рукой. Большой палец повис на тоненьком лоскутике кожи. Испанец оторвал его совсем и бросил на палубу. Внезапно обезумев, он издал ужасающий вопль, от которого содрогнулся даже невозмутимый Мейкенфрут, и бросился за борт. Обе акулы тотчас накинулись на его тело.
Пороховой дым окутал палубу галеона как туман, уже не было возможности разобрать, где свои, где чужие. Гриффитсу достался серьезный противник. Его клинок рассекал воздух с неимоверной быстротой, Гриффитс едва успевал отражать удары. Противник прижал капитана «Кассиопеи» к фальшборту, их шпаги соединились гарда к гарде. По комплекции Гриффитс уступал нападавшему, тот был выше на голову и физически крепок. Капитан отчаянно пытался высвободиться, но противник имел серьезные намерения не протыкать его шпагой, а живьем отправить за борт на съедение акулам. Порыв ветра на мгновение поднял плащ противника и закрыл ему лицо. От неожиданности он ослабил хватку, этого было достаточно Гриффитсу, чтобы поменяться с ним местами. Противник резко качнулся к борту, Гриффитс приподнял его за ногу, и грузное тело, пролетев несколько футов, с громким плеском плюхнулось в воду.
Внимание Уолтерса вдруг привлекли три человека, богато одетые, они не принимали участия в битве. Они пытались спустить на воду баркас и погрузить в него небольшой, но очень тяжелый бочонок. Уолтерс подозвал к себе Гриффитса и Маттерсона и указал на этих господ. Троица ожесточенно сопротивлялась, но довольно скоро все они оказались за бортом. Акулы, которых было уже не две, а много больше, без промедления занялись их телами. Добычи всем не хватало. Две акулы затеяли между собой драку. Точнее, одна нападала на другую и норовила ухватить ее за брюхо. Маттерсон, непроизвольно наблюдавший за этой схваткой, в порядке справедливости застрелил из пистолета нападавшую. Остальные тут же принялись разрывать убитую подругу на части.
— Жрут друг друга, сволочи! — Маттерсон с досады сплюнул за борт и присоединился к Гриффитсу и Уолтерсу, которые пытались откупорить бочку.
Сражение подходило к концу. Значительная часть команды испанского галеона была перебита. Остальные, спасая свою жизнь, попрятались по каютам. Матросы «Кассиопеи» с победными криками бросились в трюмы. Там действительно находились закованные в кандалы негры — в одной части мужчины, а через перегородку женщины. Озверевшие и истосковавшиеся матросы накинулись на негритянок, срывая с них нехитрые одежды. Женский визг и матросские вопли доносились из трюмов.
Но наших компаньонов негритянки не интересовали. Их больше привлекало содержимое бочонка, который, наконец, удалось вскрыть при помощи топора. Лорд Мейкенфрут, вступивший в бой где-то в середине сражения, тоже подошел к своим товарищам. Но тут лица друзей внезапно помрачнели. В бочонке оказался… песок. Маттерсон грязно выругался.
— Африканский сувенир, — с горечью проговорил он.— Песок из самой Сахары!
Уолтерс запустил в песок руку и наткнулся там на что-то твердое. Он поднял руку вверх, и сияние ослепило четверых джентльменов. Лучи заходящего солнца, переливаясь, вдруг заиграли множеством радуг. Уолтерс держал в руке невероятных размеров алмаз...
Пока матросы забавлялись с негритянками, бочонок снова закупорили и незаметно перенесли на «Кассиопею».
Через пару часов, когда над океаном уже повисли сумерки, «Кассиопея» отшвартовалась от испанского судна. Все ценное перенесли на фрегат, недобитые члены экипажа галеона были связаны и помещены в трюм к неграм. Они не сопротивлялись. Мысль о том, что их ожидает смерть никого из них уже не страшила. В другом трюме, арсенальном, по указанию Мейкенфрута к бочке с порохом подвели фитиль и подожгли его.
Капитан занял место на мостике и дал команду ставить все паруса. «Кассиопея» при слабом восточном ветре медленно удалялась от галеона. Когда она была от него на расстоянии кабельтова, прогремел взрыв. Огненное зарево на миг осветило сгустившуюся темноту. В воздух взметнулись обломки древесины, окутанные клубами черного дыма, и объятые пламенем останки взорванного галеона начали медленно погружаться.
— Бедняжки... — произнесла Мэри Дэлилай и закрыла лицо руками.
Маттерсон перекрестился.
— Factum est factum, — пожал плечами Мейкенфрут. — Что сделано, то сделано.
— Мы отправили на дно тысячу фунтов стерлингов! — ворчливо заметил Уолтерс и, плюнув с досады за борт, отвернулся от зарева пожара.
— Ты имеешь в виду сотню черномазых обезьян, которые пошли на корм рыбам?
— Да, именно их, разорви меня акула! Команда будет недовольна, чего доброго, еще поднимет бунт.
— Как унимать бунтарей, не мне тебя учить, дорогой Уолтерс. А команде объясни, что на невольничьем рынке большая конкуренция. Мы не работорговцы, нам пришлось бы отдать сей товар перекупщику по бросовым ценам. К тому же, пока мы дойдем до Америки, этих горилл надо чем-то кормить, я уж не говорю, какая вонь будет стоять в трюмах от их испражнений…
Мейкенфрут достал надушенный платок и прикрыл им свой нос, будто бы уже чувствовал эту вонь.
Отойдя от места сражения пять-шесть миль, Гриффитс велел убрать паруса, и «Кассиопея» легла в дрейф. Команде корабля выкатили два бочонка виски, изъятых с галеона, и матросы при помощи оловянных кружек тут же принялись опустошать содержимое этих бочек.
Восьмерка же главарей, четыре дамы и четыре джентльмена, собрались в просторной каюте Мейкенфрута, заперев дверь на все засовы. Когда из неприглядного бочонка просеяли песок, в нем обнаружилось на добрых два десятка фунтов (не стерлингов, а чистого веса) того, что обычно меряется каратами — около трех сотен великолепных алмазов. В основном камушки были некрупными, с бобовое зернышко, лишь некоторые из них достигали размеров голубиного яйца. Но один, тот, на который наткнулся Уолтерс, оказался просто гигантским — размером с добрый кулак, слегка голубоватый и прозрачный словно слеза. Даже при неярком свечном освещении было видно, насколько он чист, и казалось, что камень сам излучает свет. Четверо джентльменов и четыре дамы в каюте просто потеряли дар речи.
— Посланник небес… — прошептала мисс Мэри Дэлилай.
Алмазы убрали в ларец и заперли на замок.
— Кстати, передайте матросам, Уолтерс, что в качестве компенсации за утраченную прибыль, я имею в виду утопленных негров, вся добыча с галеона будет поделена между командой. Руководство, то есть мы с вами, на свою долю не претендуем, — и тихо добавил, кивнув на ларец: — Я полагаю, нам с лихвой хватит и этого.
— Вы не хотите делиться с командой алмазами?
— Нет! Это исключительно наша добыча!
— В таком случае, хоть небольшую часть остального приза мы должны взять себе. Иначе могут возникнуть подозрения, что мы что-то скрываем.
Ларец с алмазами Мейкенфрут запер в огромный железный сундук, привинченный к полу в его каюте под койкой.

Через полчаса над палубой уже висел шумный гомон пьяных голосов, звуки рожков, волынок и лютней, песнопения и топот ног в матросских башмаках, отплясывающих зажигательные танцы.
В кают-компании тоже царило веселье.
— Это дело надо отметить! — Гриффитс разлил по бокалам бренди. — За удачу!
Осушив свой бокал, Маттерсон вышел из-за стола и сел за клавесин. Он сыграл «Боже, храни короля», но отнюдь не патриотизм, а скорее сарказм слышался в издаваемых инструментом звуках. Тем не менее, все компаньоны стоя прослушали гимн. А после гимна Гарри заиграл зажигательную мелодию. Гриффитс подал руку мисс Мэри, приглашая ее на танец. Девушка сначала хотела отказать ему, но, помедлив, все-таки, вышла в круг, ухватив за руку Олуэн и выволакивая ее из-за стола. Вслед за ними и вся остальная компания пустилась в пляс. Гулянье продолжалось до самого утра.


Глава 4

Утром значительная часть команды валялась на палубе, не в силах не то чтобы встать на ноги, но даже пошевелиться. Уолтерс, повязав мокрым полотенцем больную голову, гонял тех матросов, которые оказались способными подняться, заставляя их ставить паруса и ремонтировать поврежденный во время вчерашнего боя такелаж. Гриффитс, похмелившись с утра стаканом бренди, определял координаты судна. Про найденные алмазы, как велел Мейкенфрут, команде корабля ничего сказано не было, он вообще категорически запретил своим компаньонам обсуждать вслух эту тему.
Добычу экипажа составили остальные трофеи с галеона. На испанском корабле имелся груз слоновой кости, леопардовых шкур и крокодиловой кожи, что уже само представляло неплохой приз. Продовольствие, вино и пресная вода также перекочевали в трюмы фрегата, как и оружие, порох и некоторые ценные вещи. Капитанская казна потопленного судна и золотишко, найденное в каютах испанцев, были поделены между матросами.
Моряки в целом остались довольны — поразмялись в драке, поразвлекались с негритянками, а помимо полагающейся доли приза получили по десятку-полтора золотых монет и кучу собственных вещей испанцев. Потери среди личного состава «Кассиопеи» оказались невелики. Трое убитых, пятеро скончались от ран, два потерянных глаза (к счастью, у разных людей) и неисчислимое количество выбитых зубов. Одному матросу судовой врач ампутировал ногу. Мейкенфрут обещал выплатить пострадавшим в бою компенсацию — сто фунтов стерлингов за утрату ноги, а тем, кто потерял в сражении глаз — по пятьдесят.
Восьмерка главарей, отойдя лишь к середине дня от последствий всенощного возлияния, за обедом провела совещание, на котором порешили не продолжать дальнейших грабежей, поскольку добытые алмазы вполне могли удовлетворить самые нескромные запросы. Было решено немедленно следовать курсом на Американский континент, продавать корабль и возвращаться на родину.
Ближе к вечеру серые облака стали затягивать небо, ветер поднял небольшую качку. Судя по всему, надвигался циклон.
— Сзади в кильватере судно! — крикнул марсовой.
— Трехмачтовая шхуна с английским флагом, — разглядел в подзорную трубу капитан Гриффитс. — И, судя по всему, хорошо вооруженная.
— Это что же получается, нас преследуют? — удивился лорд Мейкенфрут.
— Возможно… — задумчиво согласился Гриффитс.
— Разорви меня акула! Уж не собираются ли нас ограбить? — предположил Уолтерс.
— Или арестовать, — добавил Маттерсон.
— Гриффитс, мы сможем от них оторваться? — спросил Мейкенфрут.
— Попробуем, милорд. Эй, на полубаке! Добавить кливера! Поднять грот-брам-стаксель и грот-марсель! Да поживее, черт вас возьми!
Облака становились плотнее, а ветер крепчал. Не оставалось сомнений, что к ночи разыграется шторм. Гриффитс отдал команду задраивать все люки на верхней и амбразуры на нижней пушечной палубе. Даже если погоня настигнет их, вряд ли кому-нибудь придет в голову палить из пушек во время шторма. Через пару часов преследующее их судно пропало из виду. К Гриффитсу подбежал боцман, невысокий коренастый шотландец лет тридцати, нанятый еще в Англии.
— Господин капитан, шторм надвигается, сэр! Надо бы убрать брамселя, сэр!
— Погоди, рано еще. И нечего мне тут указывать, я скажу, когда это потребуется, черт побери!
Тем не менее, качка становилась все сильнее. Быстро смеркалось, налетевшие тучи сильно приблизили наступление ночи. Начался дождь.
— Зарифить паруса! Убрать кливера! — крикнул матросам Гриффитс.
Волны уже доставали до палубы. Порывистый ветер хлопал парусами и чуть ли не сдувал матросов с вант, да и на скользких реях было нелегко удержаться. Внезапно прозвучал хлопок, словно пушечный выстрел, и звук рвущейся ткани.
— Крюйс-марсель сорвало! — крикнул кто-то.
Полотнище паруса огромной белой птицей исчезло в сумерках. Вслед за этим раздался еще один резкий хлопок, грохот и треск.
— Упала топ грот-брам-стеньга! — закричали матросы.
— Скотный двор! — выругался Гриффитс. — Только этого не хватало!
Обломок верхней части грот-мачты повис на канатах.
Пассажиры укрылись в своих каютах — лежа ничком проще переносится морская болезнь. «Кассиопея», переваливаясь с вала на вал, раскачивалась из стороны в сторону, чуть не касаясь реями волн. А волны катались по палубе, грозя смыть за борт каждого, кто на ней окажется. Молнии причудливыми зигзагами вспыхивали на черном небе, высвечивая на мгновения огромные валы с грохочущими пенными гребнями, которые словно горы обступили корабль со всех сторон. Ветер свистел в снастях, рвал такелаж и хлопал зарифленными парусами. Эта ночь для команды «Кассиопеи» выдалась не из скучных.
Буря не унималась еще трое суток. Все это время корабль швыряло как сорванный с дерева листок. Гриффитс, Уолтерс и Маттерсон по очереди лично стояли у штурвала, стараясь удерживать фрегат носом к волне. Морякам к такому разгулу стихии было не привыкать, а вот для пассажиров, особенно для женщин, это была настоящая пытка. Впрочем, на третий день практически всем удалось справиться со своим вестибулярным аппаратом, Мейкенфрут даже несколько раз выходил на палубу.
Дамы во время шторма своих кают не покидали. Однако Мэри на вторые сутки уже не мучилась от морской болезни и могла лежа на своей койке читать книгу. Ее не трогали страдания несчастной соседки по каюте. Мертвецки бледная Олуэн металась по своей постели, пытаясь найти позу, которая принесла бы облегчение, но у нее не получалось. Ее постоянно рвало.
— О Боже! — неустанно причитала она. — Когда все это кончится!?
— Когда мы пойдем ко дну, дорогая, — сердито буркнула Мэри, ей надоело выслушивать один и тот же риторический вопрос подруги.
— Ты шутишь? — Олуэн стерла предплечьем холодный пот со лба. — Этого не может быть. Гриффитс — опытный моряк, он сумеет спасти нас.
— Гриффитс недотепа и пьяница. К тому же глупый романтик.
— Неправда. Ты так говоришь потому, что не любишь его.
— Зато ты от него без ума.
— Ах, я для него пустое место, он меня просто не замечает… О, господи, как мне плохо!
— Да, милая, не нужно так сильно влюбляться.
— Я не об этом…
Олуэн поднялась с койки и, качаясь, отошла в угол. Там она склонилась над ведром, ее тошнило. Мэри брезгливо отвернулась к стене и уткнулась в свою книгу.
Постепенно циклон удалялся, ветер ослабевал, кончился дождь, да и качка потихоньку начинала утихать. Преследующее судно все это время то показывалось где-то вдали, то снова пропадало. Иногда оно, словно призрак, возникало чуть ли не в нескольких кабельтовых за кормой. Суеверные матросы уже стали поговаривать о «Летучем голландце», эту мысль довольно-таки усердно муссировал и падкий до предрассудков Маттерсон.
Шторм прекратился лишь к утру на четвертые сутки. Резко стих ветер, а через некоторое время успокоились волны. Над океаном поднялся густой белый туман. Матросы зажгли ходовые огни. Каждые пять минут тревожно звонил судовой колокол. Хоть шторм и кончился, но аврал продолжался — буря прибавила хлопот команде. В трюмах было полно воды, сломана верхняя стеньга грот-мачты, не хватало трех парусов.
— Лечь в дрейф! — отдал приказ Гриффитс. — Все к помпам! И на починку рангоута! Погасить топ-огни! Эй, на рынде, кончай трезвонить!
— Господин капитан, — удивился боцман. — Что вы, сэр! В таком тумане! А ну как врежется кто с ходу?
— За нами четвертый день гонится английское военное судно! Ты что, не помнишь, болван?! Нас могут обнаружить! Или на виселицу захотел?
— Так, может, пойдем на всех парусах? — на палубу вышел Оскар Мейкенфрут.
— В таком тумане? А вдруг впилимся в скалы? Или сами протараним какую-нибудь галошу?
— Да и черт бы с ней!
— С ней-то черт, а с нами кто? Архангел Гавриил? Эй, боцман! Почему матросы без дела слоняются по палубе?! Немедленно взять запасные паруса и восстановить потерянные во время шторма! Почему до сих пор этого не сделали, черти вас раздери! Почему стеньга не восстановлена?!
В действительности же, гнев капитана был необоснован. Без дела никто не слонялся, все, кроме пассажиров, были заняты ликвидацией урона, нанесенного кораблю стихией. Десять марсовых матросов занимались ремонтом мачты, остальные подшивали паруса, чинили такелаж и откачивали воду из трюмов.
К полудню туман рассеялся. И стало видно, что преследующая «Кассиопею» английская шхуна находится не далее, как в трех кабельтовых позади.
— Подкрались, скоты! — сказав эту фразу, Гриффитс добавил к ней грубое матросское ругательство.
— Да, на самом деле военный корабль, — констатировал Маттерсон. — Пронюхали, что мы испанца потопили и решили нас наказать. Ведь нападать на испанские корабли сейчас не приветствуется, союзники, все-таки…
— Быть может, это английский капер? — предположил Уолтерс. — Но ведь и над нами тоже английский флаг, почему они нас преследуют?
— Отбиваться будем? Или договоримся? — скорее не спрашивал, а размышлял вслух Мейкенфрут.
— А ну их к черту! Нас не догонят! Эй, висельники! Все паруса ставим! Живо! Боцман! Ремонт закончен?!
— Сэр! Еще нет, сэр! — отозвался боцман. — Грот-брамсель и крюйс-марсель не готовы, сэр!
— Моржовый ус тебе в зад! И кишки кальмара туда же! Делайте быстрее, скоты, пока на вас пеньковые галстуки не затянули!
Отсутствие двух парусов не позволяло идти полным ходом. На завершение ремонта потребовался еще час, за это время преследователи сократили разрыв до расстояния пушечного выстрела. Несколько ядер плюхнулось за кормой, одно зацепило борт, но не причинило повреждений.
— Поменяли флаг — черный флаг подняли, — заметил Уолтерс. — С черепушкой, кинжалом и пистолетом. Это что ж, получается наши коллеги-пираты! Сволочи, по своим лупят!
— У них тридцать две пушки, — доложил подбежавший старший канонир. — А команда, похоже, большая.
— А, плевать на все! Ядрами заряжай! Принимаем бой! — скомандовал Гриффитс.
«Кассиопея» резко развернулась и выстрелила очередью из десяти пушек с одного борта. После этой канонады на шхуне противника упала фок-мачта.
— Ну и все, — с удовлетворенной улыбкой произнес Гриффитс. — Теперь спокойно, с достоинством уходим.
Правда, пока фрегат разворачивался и снова ложился на прежний курс, со шхуны вдогонку ответили залпом из нескольких орудий. Одно ядро пробило обшивку борта чуть выше ватерлинии. Капитан Гриффитс лично спустился в трюм проверить, есть ли течь. Дыра оказалась между шпангоутами, но такого размера, что в нее свободно пролезла бы голова ребенка. И хотя течь появлялась только при кренах на правый борт, она, вполне вероятно, будет возникать и при легком волнении. Гриффитс велел перенести как можно больше груза на левый борт, чтобы создать крен от поврежденного места. Явился корабельный плотник. Осмотрев пробоину, он заявил, что через полчаса ни одна собака не узнает, что когда-то здесь была дыра.
Во время шторма ветер дул с востока, что было на руку нашим мореплавателям — их сносило в сторону Американского континента. Но теперь ветер поменялся и дул почти навстречу. Чтобы держать курс на запад, приходилось двигаться крутым бейдевиндом , часто меняя галсы. Это сильно снижало скорость. Судя по тому, что облака полностью развеялись, такая погода установилась надолго.
— Прямо по курсу два судна! — крикнул вахтенный с марса.
— Да что же тут происходит, черт их возьми! — лорд Мейкенфрут аж взвизгнул фальцетом от возмущения. — Это не Атлантический океан, а просто Флит-стрит! Уходим от них!
— Эй, на руле! Пять румбов влево! — скомандовал Гриффитс.
— Погодите-ка… — Уолтерс вглядывался в подзорную трубу. — Там французский корсар атакует, кажется, англичанина.
— Вот скот поганый! — возмутился Маттерсон, в котором проснулось чувство патриотизма. — Наших грабят! Надо им помочь.
— Помочь кому именно?— уточнил Гриффитс. — Грабить?
— Бросьте ваши шутки, капитан! Англичанам, конечно!
— Вы думаете, Гарри, за столь благородный поступок получить индульгенцию? — ехидно заметил Мейкенфрут. — Виселицу вам заменят пожизненным сроком?
— Индульгенцию может дать только папа Римский. Тем более что я чист перед Богом.
— А как же заповедь не убий?
— Убийства в сражениях не в счет. Прекратим эту бессмысленную демагогию, лорд Мейкенфрут. Просто я не могу спокойно смотреть, когда эти мерзкие французишки убивают моих соотечественников.
— За что же вы так невзлюбили французов?
— Ему в прошлом году отказала одна француженка, — с ухмылкой заметил Уолтерс.
— И вовсе не поэтому! — возмутился Маттерсон. — Я хоть и бывший, но солдат. И, между прочим, пролил кровь в Орлеанской войне!
— Можно подумать, я все это время шлялся по кабакам, — обиделся Уолтерс.
— Господа патриоты, — остановил перепалку Гриффитс, — позвольте задать вам вопрос кое о чем более приземленном. Если мы будем продолжать двигаться дальше этим курсом, то отклонимся довольно сильно на юг. Мы идем в Северную Америку или в Южную?
— В Южную я бы не хотел, — ответил за всех Мейкенфрут. — Там слишком много испанцев, нам будет труднее вернуться в Англию.
— Тогда, если сейчас мы поменяем галс, — продолжал капитан, — то неизбежно встретимся с теми двумя кораблями.
— Потопим француза, а? — предложил Маттерсон.
— Лично я — за! — согласился Уолтерс.
— Делайте что хотите!
Лорд Мейкенфрут демонстративно ушел к себе в каюту. Гриффитс дал команду рулевому:
— Восемь румбов вправо!
На расстоянии двух кабельтовых от места боя картина сражения стала вполне ясна. Превосходство французского корсара было очевидным, но он явно не стремился взять противника на абордаж. Его цель была, скорее всего, потопить судно, которое Уолтерс принял за английское. Своими очертаниями эта двухмачтовая шхуна и в самом деле напоминала суда английского флота, но флаг на ее мачте красовался довольно странный. Скорее всего, это тоже пиратский корабль, они что-то не поделили с французом, и между ними началась разборка. Корабли разделяло чуть больше ста ярдов, они палили друг в друга из пушек, шхуна уже лишилась одной из мачт и сильно кренилась на правый борт, что очень осложняло канонирам условия для стрельбы, но экипаж не сдавался. «Кассиопея» зашла французу с другого борта и выстрелила залпом из шести пушек. На корвете начали спешно поднимать паруса, чтобы ретироваться с места сражения: справиться с пришедшим на подмогу фрегатом корсару было явно не по зубам.
Когда корвет удалился, «Кассиопея» пришвартовалась к шхуне.
— На абордаж! — крикнули матросы, доставая оружие.
— Какой абордаж, вашу мать! — возмущенно заорал Уолтерс. — Вы что, взбесились, сушеные крабы?! Спасли судно и собираетесь его грабить?!
Шхуна носила название «Магдалина». Ее капитан поднялся на борт «Кассиопеи». Это был англичанин, лет сорока, с глубоким шрамом на левой щеке. Он представился как Роберт Дейк и первым делом поблагодарил своих спасителей за своевременную помощь.
— У нас серьезно поврежден корпус, — посетовал он. — В трюмах полно воды. Боюсь, «Магдалина» не дотянет до Тортуги.
— Вы — флибустьер? — спросил его вновь появившийся на палубе Мейкенфрут.
— Нет. Я — корсар. Но я базируюсь на Тортуге и чту законы береговых братьев. У меня есть комиссия от губернатора Тортуги, и я нападаю только на испанцев.
— Однако сегодня вы, кажется, изменили своим правилам и напали на французский корабль.
— Вы ошибаетесь, это не я, а он на меня напал. Это Поль Дюпон по прозвищу Черная Крыса, отъявленный негодяй. Мы долго находились в море, нас крепко потрепал шторм, подмокла значительная честь пороха. Почуяв это, Черная Крыса и напал на нас. Он сколотил шайку подельников, на трех кораблях они шастают по морям и грабят всех подряд, в том числе и своих же береговых братьев. Причем, грабят не в честном бою, а только когда видят явное превосходство со своей стороны.
— Да, — Маттерсон в знак согласия закивал головой. — Сегодня утром нас пыталась атаковать какая-то шхуна с черным флагом.
— Бьюсь об заклад, это подельники Черной Крысы. Мерзавцы, творят беззаконие!
— Акулы, — поддержал Маттерсон.
— Что, что?
— Акулы часто занимаются каннибализмом.
— Чем, простите?
— Жрут друг друга.
— Да, это точно. А еще Черная Крыса и его люди поделили Атлантику на зоны влияния и стараются не пускать в свои воды чужаков. Я, например, должен по их правилам работать в ста милях севернее, но там и за год не встретишь ни одного корабля. А тот, кто пиратствует здесь, должен платить им за это оброк. Если я доберусь до Тортуги, то непременно поставлю перед губернатором вопрос, чтобы снарядить экспедицию и изловить подонка. И я непременно займусь этим. Не будь я капитан Дейк, если этот ублюдок не пройдет у меня по доске!
Лицо капитана Дейка выражало суровость и гнев. Но неожиданно его выражение сменилось на удивление и вожделенное любопытство — его взгляд проводил вышедшую из каюты мисс Дэлилай в сопровождении служанки.
— У вас на судне женщины? — удивился он.
— Да, — ответил Грмффитс. — А что, собственно, вас так поразило?
— На каперском корабле…
— А мы вовсе не каперы, мы совершаем морскую прогулку, — пояснил Мейкенфрут.
— Что же тогда занесло вас в воды, где кишмя кишат флибустьеры, буканьеры и всякая мразь типа Черной Крысы?
— Я должен отчитываться перед вами?
— Да нет, это вопрос, скорее, риторический…
Капитан Дейк немного замялся, переведя взгляд на свой собственный корабль, который кренился все сильнее.
— Знаете что, я хотел бы просить вас еще об одном одолжении. «Магдалина» скоро пойдет ко дну, в ней дырок больше чем в решете. Вы не могли бы взять на борт моих людей и меня заодно, и довезти нас до Тортуги?
— Вообще-то, мы собирались идти в Джеймстаун или в Бостон. Я не хочу заходить на французскую Тортугу, — ответил Мейкенфрут. — Но если вас устроят английские владения — Ямайка или Барбадос — то милости просим, мы можем закинуть вас туда по пути.
— Тортуга — свободная земля, хоть Жан-Батист Дюкасс, губернатор острова, и француз. Но нас вполне устраивает Ямайка. У меня на борту тридцать восемь человек и совсем немного груза. Мои матросы будут помогать вашей команде. Кроме того, я готов заплатить сотню-другую пиастров.
— По рукам.


Глава 5

Моряки с «Магдалины» разделили кубрик с матросами «Кассиопеи». Места хватало всем, поскольку экипаж фрегата был не доукомплектован почти наполовину. Но некоторые моряки со спасенной шхуны по старой пиратской привычке предпочитали спать прямо на палубе. Капитана Дейка поселили в одной каюте с Маттерсоном, что, конечно, вызвало у последнего скрытое недовольство, которое проявлялось в угрюмости и меланхолии.
Поздно ночью Мейкенфрут постучал в каюту Гриффитса и позвал его к себе. Тот нехотя поднялся с кровати и пошел вслед за Оскаром. Он спал одетый, поэтому долго собираться ему не пришлось. Капитан в любое время должен быть наготове, поскольку шторм, нападение врага, матросский бунт или иная нештатная ситуация всегда может случиться неожиданно. Когда они зашли в апартаменты Мейкенфрута, последний выглянул за дверь проверить, не следит ли кто за ними, затем плотно затворил ее и запер на засов, и даже завесил шторой иллюминатор. Лишь только после этого запалил свечу и присел на кровать.
Гриффитс сел верхом на стул напротив него. Он был недоволен тем, что Мейкенфрут поднял его. Шел второй час ночи по местному времени, а в четыре утра ему надо было менять на вахте Уолтерса.
— В чем дело, Оскар? Зачем ты разбудил меня и к чему все эти предосторожности? — находясь вдвоем, они разговаривали как старые друзья и обращались друг к другу по-приятельски, без официозов.
— Меня беспокоит наша добыча, Гриффитс, — Мейкенфрут произнес почти шепотом.
— Вот те раз! Ведь все получилось, как ты рассчитывал. Разве ты не хотел взять ликвидный товар? А что может быть ликвиднее, чем драгоценные камни?..
— Тс-с! Говори тише! Мне страшно, Винсент! — в свете неровно дрожащего пламени свечи его глаза и впрямь светились ужасом. — Я позаимствовал у нашего судового лекаря весы. Самый большой камень тянет на два фунта, а это около четырех тысяч карат, ты представляешь?! Такого громадного алмаза нет нигде и ни у кого в мире, ни у Вильгельма III, ни у Людовика XIV, ни, даже, у какого-нибудь азиатского шаха или эмира! Если мы кому-нибудь его покажем, нас просто убьют!
— Чепуха, Оскар, не переживай. Продадим этот камень в Новом Свете, янки — народ жадный, они отвалят нам за него кучу золота и ни о чем не станут спрашивать. Правда, золото тяжеловато будет тащить домой, но ничего, наймем негров…
— Брось шутить, Винсент. Такие огромные алмазы, как этот, — он постучал пяткой по сундуку, в котором находился ларец с драгоценными камнями, — приносят несчастье, их владельцы редко доживают до старости. Я уверен, что все эти камни похищены с приисков, и похитителей уже разыскивают. А слух о пропаже такого уникального камня, как Посланник Небес, уже наверняка разлетелся по всему миру! Быть может, Черная Крыса подстерегал именно тот галеон, который ограбили мы. И на той посудине, которая пыталась взять нас на абордаж, возможно, догадывались о том, что мы ограбили испанца и что камни находятся у нас. А может, и этот Дейк здесь у нас неспроста, он что-то подозревает. Как бы его люди не напали на нас. Зря мы, все-таки, взяли их на борт.
— Оскар, да у тебя, кажется, началась мания преследования! — усмехнулся Гриффитс.
— Поневоле станешь параноиком, когда здесь, в моей каюте, лежит алмаз, равного которому нет нигде в целом свете!
— Так давай выкинем его за борт!
Мейкенфрут хотел выругаться или отпустить какую-нибудь колкость, но, взглянув на серьезное лицо Гриффитса, понял, что его друг сказал это вовсе не в шутку.
— Нет, я не смогу этого сделать. Я потом буду проклинать себя. Его цена — не меньше, чем двести тысяч фунтов стерлингов!
— Я думаю, много больше. Кстати, а почему ты называешь его Посланник Небес?
— Мэри так его назвала, помнишь? В тот роковой вечер. И это имя ему очень подходит, я по-другому теперь и называть не могу этот чертов алмаз. Ведь сами небеса, вняв нашим молитвам, послали нам такую невероятную удачу!
— Да… — задумчиво протянул Гриффитс. — Я представляю, какая грызня поднимется вокруг этого алмаза, когда мы начнем делить камушки…
— Вот это меня и волнует больше всего. Как бы мы не поубивали друг друга из-за проклятого камня. Я долго думал и, наконец, мне пришла в голову очень умная мысль. Знаешь, что я предлагаю?
— Пока нет.
— Нам надо собраться всем ввосьмером и решить вопрос так: этот камень не достанется никому! Мы должны владеть им все вместе. Когда мы доберемся до Англии, то установим очередность — каждый будет тайным Хранителем Посланника Небес определенный срок, допустим, — год. У нас будет как бы орден этого камня. Так мы сможем не подвергать опасности кого-либо конкретно и контролировать его наличие. Если Хранитель попытается тайком продать алмаз, его ждет немедленная смерть. А если для нас вдруг снова наступят черные дни, и все мы снова окажемся в нужде, тогда мы наймем ювелира, который распилит его. Куски продадим, а ювелира убьем, чтобы он не выдал нас.
— А что если не везти его в Англию вообще, а распилить прямо в Америке? Раз ты боишься продавать его целиком.
— Нет, нет, это невозможно! Я лично не смогу этого сделать, рука не поднимется. И потом… В этом алмазе есть что-то таинственное и мистическое, в нем заключена какая-то магическая сила. Я боюсь, если мы его уничтожим, нас постигнет кара Господня. И небесами он послан нам наверняка неспроста! Мы должны хранить его, это наш рок.
— Боже мой, Оскар! Уж не Маттерсон ли наговорил тебе подобные бредни?
— Какая разница, кто наговорил?! Но это вовсе не бредни, я и сам так думаю! А с другой стороны, вдруг о существовании этого алмаза вообще никому ничего не известно? И в мире нет никакого шума вокруг его пропажи? Быть может, я со страха все так сильно преувеличиваю. Ведь те господа, что плыли на галеоне, могли ограбить частных старателей или они собственноручно откопали эти алмазы, а вовсе не ограбили королевский казенный прииск. И ничьим национальным достоянием они, эти алмазы, вообще не являются. А нераспиленный алмаз будет стоить во много раз дороже, чем его куски в совокупности.
— Ты прав, — согласился Гриффитс, зевая. Ему хотелось поскорее закончить этот разговор и поспать хотя бы пару часов. — Завтра соберем наших и решим именно так. Организуем Орден Посланника Небес и будем поочередными его хранителями.
— Нет, — возразил Мейкенфрут. — То есть, да. Именно так мы и поступим. Но обсуждать этот вопрос соберемся не завтра. Я хочу это сделать в спокойной обстановке, когда на судне не будет посторонних. Проведем собрание у берегов Ямайки, когда капитан Дейк со своей командой покинет наш корабль. Заодно и устроим дележку.

На другой день ветер поменял направление. Став попутным и свежим, он поднимал легкую волну и гнал корабль к берегам Американского континента. Погода стояла солнечная, и океан был неописуемо красив. Впрочем, на корабле, казалось, никого не вдохновляли прекрасные виды — за время длительного плавания всем давно наскучили морские просторы, уже хотелось поскорее увидеть деревья, горы, города. Хотя нет, нашелся один человек, решивший увековечить эту красоту. Служанка Эмили и Джулии вынесла на палубу мольберт. За ней из каюты вышла сама леди Джоус с кистями и холстом, натянутым на раму.
— Поставь тут, Сара, спасибо, — Эмили указала на место в тени грота.
Служанка разложила мольберт, и Эмили приступила к работе.
Пару раз милях в пяти в стороне встречным курсом проплывали корабли. Они спокойно шли мимо своим путем, и никто из руководства не давал распоряжения расчехлять пушки — командованию «Кассиопеи» не было до них никакого дела. Зато Роберт Дейк провожал встречные корабли таким тоскливым взглядом, каким волк, запертый в клетку, смотрит на пробегающую мимо лань.
— А ведь они наверняка везут в Европу серебро, а то и золото… — вздохнул он, когда мачты очередного встреченного ими судна исчезли за горизонтом.
— Возможно… — безучастно произнес Мейкенфрут, стоявший на палубе рядом с ним.
Он все еще не доверял спасенному капитану и лично следил за ним, но старался делать это незаметно. Сейчас, например, он делал вид, что наблюдает за альбатросами, которые охотились за рыбой. Птицы парили в воздухе на небольшой высоте, потом быстро пикировали вниз, хватали зазевавшуюся рыбешку и поднимались вместе с ней в небо. Иногда одна из птиц пыталась выхватить добычу у другой, а в результате борьбы ее теряли обе и оказывались ни с чем.
— У вас много пушек, — рассуждал Дейк. — А мои ребята — смелые бойцы…
Мейкенфрут молча соглашался, но при этом делал вид, что не понимает намеков. С одной стороны, золото лишним никогда не бывает, а дополнительные почти четыре десятка головорезов, готовых показать свой кураж в абордажной схватке, увеличивали шансы на успех. Но Мейкенфрут все еще пытался сохранить в глазах спасенного капитана репутацию миролюбивого лорда, совершающего морской круиз в компании прекрасных дам, и не выдавать в себе алчного морского разбойника. Впрочем, матросы, общаясь между собой, наверняка уже поведали экипажу «Магдалины» о нападении на галеон, а те, в свою очередь, обо всем рассказали Дейку.
На пятые сутки после появления на борту «Кассиопеи» Роберта Дейка и его команды на горизонте прямо по курсу показался третий встречный корабль. Он шел галсами против ветра, а потому продвигался медленно, петляя вправо и влево. Заметив «Кассиопею», судно сместилось южнее, явно уклоняясь от своего расчетного курса, с целью пройти стороной. Уолтерс, дежуривший в это время на мостике и стоявший сам у руля, решил попугать моряков с не желающего стычки корабля и повернул немного влево. Слишком сильно отклоняться на юг капитан встречного судна не мог, поэтому сменил на какое-то время галс. Это сблизило корабли еще больше.
— Подойдем к нему ближе, — предложил Уолтерсу Дейк, поднявшись к нему на капитанский мостик.
— Вас тоже забавляет эта игра? — улыбаясь, спросил Уолтерс.
— Да, интересно, как они дальше станут на это реагировать.
Уолтерс отдал команду матросам держать ветер и повернул «Кассиопею» наперерез встречному кораблю. Через полчаса стало видно, что это небольшое французское судно.
— Что вы затеяли? — поднявшись на полуют, спросил Маттерсон.
— Хотим проверить, в порядке ли у француза таможенная декларация.
— Хорошая идея, — одобрил Маттерсон, и, обратившись к Дейку, добавил: — А что по этому поводу скажет Жан-Батист Дюкасс?
— А мы ничего ему не расскажем.
— Что ж, одобряю.
Сгрудившись на палубе у фальшборта, матросы из команды «Магдалины» гудели как взбудораженные шершни. Они уже приготовили свои абордажные сабли. Да и команда «Кассиопеи» была не против поразмяться в драке.
— Я не понял, что происходит? — на мостик взбежал рассерженный капитан Гриффитс. — Почему вы самовольно собираетесь атаковать корабль, даже не поставив в известность меня и лорда Мейкенфрута?
— Да мы их вовсе не атакуем, — оправдывался Уолтерс. — Просто хотим немного попугать.
В это время суда разделало уже не больше двух кабельтовых. Теперь было видно, что французский бриг практически не имел вооружения. Даже непонятно, что толкнуло этих моряков пуститься в плавание через кишащие пиратами воды не то что без эскорта, но и практически без пушек. Четыре мортиры на палубе вряд ли могли дать отпор хорошо вооруженному фрегату. Поняв, что от погони им не уйти, на французском корабле убрали паруса, ложась в дрейф, и спустили флаг.
— Ты погляди! — воскликнул Дейк. — Они сдаются, даже не вступив в бой! Что ж, одобряю. Значит, им есть чем откупиться
И, обратившись к Уолтерсу, попросил:
— Милорд, сможете приблизиться к бригу и лечь в дрейф? А я подойду к нему на шлюпке.
— И что вы собираетесь там делать? — спросил Мейкенфрут, который все это время, лишь снисходительно улыбался, наблюдая за происходящим.
— Нанести визит вежливости и побеседовать, — ответил Дейк. — Я думаю, меня не отпустят, пока я не соглашусь принять от них десять тысяч пиастров.
Матросы, ворча от досады, стали расходиться по своим местам. Абордажные сабли им сегодня не потребовались.

Три дня спустя после этого случая, «Кассиопея», пройдя между Малых Антильских островов, зашла в Карибское море и взяла курс на Ямайку. Еще через четыре дня Мейкенфрут с Гриффитсом и Дейком стояли на палубе и всматривались в берега приближающегося острова.
— Всего лишь год назад, — сообщил Роберт Дейк, — мы могли бы зайти в Порт-Ройял…
— А почему не можем теперь? — поинтересовалась Мэри, отиравшаяся тут же возле мужчин. — Там что, карантин? Эпидемия оспы?
— Летом прошлого года этого города не стало, его уничтожило сильнейшее землетрясение . Здесь творилось настоящее светопреставление, земля уходила из-под ног. Я не был свидетелем, но очевидцы утверждают, что в жизни не видели ничего ужаснее — земля превратилась в штормящее море… Так что, теперь корабли швартуются в Кингстоне, маленькой деревушке на противоположном берегу залива. Но эта деревушка обещает в скором времени разрастись в большой город. Собственно, уже сейчас это почти маленький городок. Там я со своей командой надеюсь найти временное пристанище.
— А что вы собираетесь делать дальше? — обратился Мейкенфрут к Дейку. — Продолжать заниматься каперством?
— А мне, собственно, больше ничего не остается. К оседлой жизни я не готов, да и денежных средств на праздное существование пока недостаточно. Пахать землю и разводить скот я не умею, да и вообще, что за удовольствие жить на суше? Скука. А поступать на королевскую службу нет желания. Жаль вот только «Магдалину», я остался без корабля. Добычу-то мы с моими орлами взяли неплохую, могли бы скинуться и купить какую-нибудь посудину, но здесь мне никто ее не продаст, каждый флибустьер дорожит своим кораблем. Проще купить небольшой шлюп из тех, что клепают на местной верфи, а потом с его помощью напасть на большое судно и захватить его.
— Хотите купить у нас «Кассиопею»?
Капитан Дейк разинул рот от удивления.
— Вы продаете такой прекрасный корабль?
— Да, продаю. Если честно, мы уже сыты по горло морскими приключениями. Мы намеревались продать фрегат в Бостоне, и вернуться в Англию на каком-нибудь попутном судне. Но какая разница? Можно сделать то же самое и на Ямайке. Как только я найду подходящий корабль, чтобы добраться до Англии, мы сядем на него, а «Кассиопея» тогда станет вашей.
— Сколько вы просите за нее?
— Договоримся. Дорого не возьму. Правда, официальный хозяин судна не я, а вон та дама, — Мейкенфрут кивнул на леди Эмили, стоявшую в отдалении возле мольберта, — но это не имеет значения. А пока мы не найдем оказию, будем оставаться на борту.
— Да, — Дейк, облизнувшись, проводил взглядом удаляющуюся в свою каюту мисс Дэлилай. — Вам лучше остановиться на рейде, а вашим дамам, во избежание неприятностей, не покидать корабля. На острове женщин не так много, и все они пользуются здесь огромной популярностью, особенно хорошенькие.
— И еще, — Мейкенфрут помялся. — У меня на борту есть немного груза…
— Слоновая кость и шкуры леопардов? — лукаво произнес Дейк.
— Откуда вы знаете?
Дейк коротко хохотнул:
— Догадался. Я за них заплачу. И сам их потом реализую.
— Это приз, я должен поделиться с командой…
— О, приз на прогулочном судне! Ладно, не смущайтесь, дружище. Я выплачу вам ваши доли, а с экипажем рассчитаюсь сам.


Глава 6

«Кассиопея» бросила якорь в заливе Кагуэй в полумиле от берега. Команда «Магдалины» на баркасе и двух шлюпках, которые они прихватили со своего затонувшего корабля, перебралась на берег. Гриффитс и Мейкенфрут тоже решили посетить городок и узнать, не собирается ли какое судно в ближайшие дни отправиться в Англию и не возьмет ли оно десять пассажиров со своим личным багажом. Мэри Дэлилай изъявила желание составить мужчинам компанию. Оба джентльмена пытались ее отговорить, но тщетно. Мэри настаивала на своем, мотивируя тем, что ей до смерти надоело находиться на корабле и хочется хоть немного пройтись по твердой земле, которая не уходит из-под ног и не качается.
— В таком случае, жаль, что мы не попали сюда год назад, — заметил Гриффитс. — Разницы между землей и палубой в штормящем море не было бы.
Они взяли с собой двух матросов и на шлюпке отправились к берегу. Уолтерсу и Маттерсону, оставшимся на «Кассиопее» за старших, было велено как зеницу ока охранять каюту Мейкенфрута и никого не подпускать к ней на пистолетный выстрел.
Мейкенфрут решил для начала нанести визит губернатору острова. Лодку вытащили на песчаный берег южнее гавани и велели матросам ее сторожить, сами же втроем они отправились в город. И Гриффитс, и Мейкенфрут были в достаточно дорогих одеждах, в париках и при шпагах. На всякий случай они оба держали за поясами по два заряженных пистолета. Мэри тоже была одета достаточно нарядно, как леди, и тоже спрятала в складках своего платья с кринолином пистолет и кинжал. Двигаясь по улице к центру городка, где рассчитывали отыскать апартаменты губернатора, они проходили мимо церкви, из которой вышел пожилой пастор. Путешественники поклонились священнику. Тот перекрестил их и спросил:
— Вы не здешние, дети мои? Англичане?
— Да, святой отец, — ответил за всех Гриффитс. — Мы прибыли сюда, на Ямайку, несколько часов назад. Мы хотели бы удостоиться чести быть принятыми губернатором. Не подскажете ли, где его найти?
— Его дом на площади в центре города. Сверните в следующий переулок направо и пройдите вперед еще двести ярдов. У него не очень роскошный деревянный дом, новый еще не отстроен. В Порт-Ройяле резиденция была значительно богаче, но теперь ни того дворца, ни самого города больше нет… Скажу вам по чести, то, что произошло с Порт-Ройялем — кара Господня. Это был настоящий притон, погрязший в пьянстве, кутежах и разврате. Одно из самых безнравственных мест на Земле. Его постигла участь Содома и Гоморры, только обратил его Господь не в пепел, а скрыл под водой… Да… Впрочем, и этому городку далеко до благочестивых нравов. Увы. Quae fuerunt vitia, mores sunt . Но, не стану задерживать вас, дети мои. Ступайте с Богом, думаю, сэр Уильям Бистон будет рад принять соотечественников.
Отыскать дом губернатора и впрямь не составило большого труда. Строение это было хоть и скромное, но, пожалуй, самое богатое в городе. Чернокожий слуга доложил о приходе англичан. Через несколько минут их пригласили в залу с высокими потолками, большими окнами и прекрасным паркетным полом. Невысокий пухленький человечек средних лет, в парике и в расшитом золотом камзоле вышел им навстречу в сопровождении двух слуг.
— Рад вас видеть, джентльмены, — он приветствовал прибывших легким кивком головы. — И вас, миледи, — отдельный поклон даме.
Мейкенфрут и Гриффитс тоже кивнули в ответ головами, Мэри присела в книксене.
— Это вы прибыли сегодня утром на фрегате, что стоит сейчас в бухте и не заходит в гавань? — поинтересовался сэр Уильям Бистон.
— Да, милорд.
Быстро же здесь разносятся слухи о прибывших кораблях.
— Это ваш собственный корабль или вы только его пассажиры?
— Наш, — ответил за всех Мейкенфрут. — Я его владелец, а это — капитан.
Гриффитс щелкнул каблуками и еще раз кивнул головой.
— А что привело вас ко мне, господа? Вы хотите купить комиссию, каперский патент?
— Нет, мы хотели бы знать, не отправляется ли какое-нибудь судно в Англию в ближайшее время и не возьмет ли оно пассажиров.
— Хотите кого-то отправить на родину? У вас на борту есть больные?
— Нет, мы сами хотим отправиться.
— Вы что, уедете в Англию и бросите свой корабль здесь?
— Нет. Наш корабль совершает кругосветное плавание, и он отправится дальше, на юг к мысу Горн, — ответил Мейкенфрут. — А срочные дела, к сожалению, заставляют нас вернуться на родину раньше.
— Понятно. Что ж, такое судно есть. Капитан Милфорд! — крикнул он.
Грохоча сапогами, в залу вошел высокий и сухопарый молодой человек.
— Знакомьтесь, это сэр Джон Милфорд, жених моей дочери. Он отправляется в Англию послезавтра. Вы сможете, Джон, захватить с собой этих людей.
— Вас троих? — уточнил Милфорд, улыбаясь мисс Дэлилай, которая тут же начала строить ему глазки.
— Не только. Нас будет десять человек, — Гриффитс бросил на капитана ревнивый взгляд. — Четыре леди, две служанки и четверо джентльменов.
— У меня только три свободные каюты… — смущенно произнес Милфорд.
— Ничего, — успокоил его Мейкенфрут. — Мы привыкли к спартанским условиям, потеснимся.
— А другого судна в ближайшее время не предвидится? — с надеждой спросил Гриффитс, которому очень не понравилось, каким взглядом Мэри смотрит на капитана.
— «Звезду Уэльса» мы ожидаем не раньше, чем через месяц. Да еще недели две она пробудет здесь, — ответил губернатор.
— О, нет, это нам не годится, — отрезал Мейкенфрут. — Мы плывем с вами, сэр Милфорд.
Он протянул капитану руку.
— Вот и прекрасно, — улыбаясь, произнес Уильям Бистон. — Больше ко мне вопросов нет? Тогда не смею вас задерживать, господа. А мне нужно срочно заняться кое-какими делами.

— Джентльмены, я проголодалась, — капризно заявила Мэри, когда наша троица покинула резиденцию губернатора.
— Порядочный хам этот сэр Уильям Бистон, надо сказать, — проворчал Мейкенфрут. — Уж мог бы пригласить отобедать. Честно говоря, я на это рассчитывал.
— На острове с продуктами питания дела обстоят напряженно, — заметил Гриффитс. — Очевидно, здесь не принято приглашать гостей к столу.
— Но в таверне-то можно перекусить? — с требовательной интонацией спросила Мэри. — Я давно хотела попробовать мясо печеной черепахи.
— Боже мой, Мэри! — ужаснулся Гриффитс. — Вы собираетесь посетить портовый кабак?!
— А что тут такого?
— Ладно уж мы с Оскаром! Мы мужчины, привыкли ко всему и где только не побывали. Но вы — леди…
— И что из этого? Разве существует закон, согласно которому леди не может зайти в таверну?
— Поспешим на корабль, — все пытался отговорить ее Гриффитс. — Там, наверное, кок уже приготовил обед.
— Фу, опять копченая рыба и солонина, — скривила губки Мэри.
Как раз в этот момент они проходили мимо таверны «Сундук сокровищ». Напротив таверны, судя по вывеске, находилась лавка ювелира.
— Ну, раз так, — предложил Мейкенфрут, — давайте посмотрим, что за сокровища в этом «Сундуке». Вы идите туда, а я сейчас забегу в одно местечко, потом к вам присоединюсь.
Гриффитс и мисс Дэлилай зашли в таверну. Обстановка в этом кабаке была своеобразна. На стенах развешены канаты, шкоты и парусина, разноцветные стекляшки имитировали драгоценные камни, а начищенная медь — золото. Столами служили бочки разных размеров, а сиденьями — бочонки поменьше, лавки и сундуки. Винсент и Мэри сильно выделялись своим нарядом среди посетителей, их одежды выглядели слишком фешенебельно. Здесь в большинстве своем находились моряки, одетые в парусиновые штаны и грязные фланелевые рубахи. В воздухе стоял густой табачный дым, спиртной перегар и гомон голосов, пропитанный крепкой матросской руганью. Найдя в уголке свободный столик, а точнее — бочку, леди и джентльмен присели за ней на сундуки, покрытые дерюгой. Прежде чем сесть, Мэри брезгливо встряхнула свое покрывало. Сидеть на сундуке в кринолине было не очень удобно. «Что ж, ты сама этого хотела!» — подумал Гриффитс. Найдя невысокую бочку, он пододвинул ее и предложил Мэри присесть на нее, затем подозвал хозяина.
— Три порции черепахового мяса и чего-нибудь выпить. Что у вас есть?
— Есть ром местного производства, — хозяин наклонился и понизил голос: — если честно, милорд, гадость ужасная. Могу предложить бренди. Настоящий, из Старого Света. А для дамы… Шампанского, к сожалению, нет. Есть неплохое каберне, из Франции. Но сами понимаете…
— Неси! — Гриффитс авансом положил в ладонь трактирщика три шиллинга.
Отправив друзей в таверну, Мейкенфрут зашел в лавку к ювелиру. Он захватил с собой один из алмазов, средней величины, чтобы прицениться, как дорого стоят драгоценные камни в Новом Свете и не лучше ли их действительно продать здесь. Ювелир рассмотрел алмаз через увеличительное стекло на просвет.
— Прекрасный экземпляр! — заключил он. — Чистой воды, нигде ни соринки, ни помутнения… Продаете?
— Хотел бы оценить, сколько могут здесь за него дать.
Глаза ювелира играли жадным блеском. Его так и подмывало предложить этому господину бросовую цену, раза в три ниже реальной. Если господин, который наверняка занесен сюда случаем, нуждается в наличных деньгах, то, даже поторговавшись, продаст этот камень за бесценок. Но господин, похоже, парень не промах и знает толк в драгоценностях. А продавать и в самом деле не собирается, зашел проконсультироваться. Или он получил этот камень от кого-то в дар, или…
— Это ваша фамильная собственность?
— Не совсем. Он мне достался в награду…
— Хорошо, хорошо. Можете не уточнять, я ни о чем вас не спрашиваю. У нас на Ямайке вообще не приветствуется любопытство. Могу дать вам совет. Если вы не испытываете нужды в наличных деньгах, таки не устраивайте себе вырванные годы. Ведь вы, я так полагаю, англичанин? Везите этот камень в Старый Свет. Здесь вам никто не даст настоящей цены. Неограненные алмазы стоят тут дешево, ведь продают, как правило, те, кто получил их разбоем. А покупать драгоценные камни здесь некому, разве что перекупщикам, да спекулянтам. По-настоящему богатых людей на острове таки мало. А пиратам разве нужны побрякушки? Можно попробовать продать ваш камень в Виржинии, там гораздо больше богачей, но настоящую цену дадут только в Англии или во Франции. Хотите что-либо еще?
— Спасибо, милейший! Это все, что я хотел услышать.
Тем временем, Гриффитс и Мэри получили свою еду и приступили к трапезе. В таверну, покачиваясь, вошел человек, одетый почти так же, как и весь присутствующий там контингент. Единственное отличие — это фетровая шляпа с пером и высокие сапоги с ботфортами. Очевидно, его тут знали, он поприветствовал взмахом руки несколько человек. Обведя глазами посетителей, вошедший остановил взгляд на Мэри и медленно вразвалочку направился к ней.
— Ну что, крошка? Надеюсь, ты не против со мной позабавиться?
Мэри подняла на него глаза и произнесла медленно и твердо:
— Пойдите вон!
— Ах так?! — лицо нахала побагровело. — Ну, раз не хочешь добровольно…
Он сделал движение, чтобы схватить Мэри за руку, но Гриффитс поднялся и, сверля наглеца взглядом, произнес:
— Вы не очень учтивы, сударь. Вам было ясно сказано — убирайтесь!
— Это почему?!
Незнакомец уперся левой рукой в бочку, а правой достал пистолет и приложил дуло к подбородку Гриффитса.
— Потому что эта дама со мной, — ответил капитан, даже не шелохнувшись.
— Ты что, не знаешь законов береговых братьев? Каждый из нас имеет право на любую женщину, даже на жену губернатора.
Гриффитс сделал молниеносное движение, и пистолет отлетел футов на двадцать в сторону.
— Вот ступайте и забавляйтесь с женой губернатора. Я не береговой брат, и мне плевать на ваши законы. А по нашим законам вы, сударь, — негодяй и мерзавец! Защищайтесь!
Он со звоном выхватил шпагу. В руке противника блеснула короткая абордажная сабля.
— Это Рыжий Лис! — раздались возгласы в таверне. — Он страшен в гневе. Десять против одного, сейчас он уложит этого франта.
— Что ж, до первой крови! — вскричал Рыжий Лис, принимая позу фехтовальщика. — Кто будет ранен, уберется отсюда. А девка достанется победителю.
— До первой крови, говоришь? Получай!
Отразив первую атаку противника, Гриффитс отступил на шаг, сделал ложный выпад, а потом резким неуловимым движением разорвал кончиком клинка рубаху на левом плече Рыжего Лиса. Ткань у прорехи стала потихоньку окрашиваться в коричнево-красный цвет. Рыжий Лис, приложив к ране руку, медленно отвел ее и с удивлением стал разглядывать кровь на ладони.
— Пошли отсюда! — Гриффитс схватил Мэри за руку и потащил свою спутницу к выходу.
— Нет, живым ты отсюда не уйдешь!
Рыжий Лис и еще два флибустьера ринулись в атаку на Гриффитса. Отмахиваться от троих противников даже ему, опытному фехтовальщику, было тяжеловато. Дерущиеся расшвыривали во все стороны бочки и лавки, освобождая пространство для битвы, гремела, разбиваясь, посуда, на пол летели бутылки.
— Господа! А кто за все это заплатит!? — вопил трактирщик, но чисто риторически, поскольку подобного рода убытки терпел не впервые. Все это впоследствии накладывалось на прибыль как издержки производства и покрывалось в итоге махинациями, обсчетом клиентов и недоливом. Редко удавалось призвать к ответу зачинщиков драки и получить с них компенсацию.
Мэри достала пистолет и стала целиться в одного из нападавших. Грянул выстрел, но никто не упал, лишь струйка рома полилась из продырявленной бочки. К ней сразу потянулись кружки — не пропадать же добру! Гриффитсу приходилось туго, противники прижали его к стене. В этот момент поднялся один из моряков, сидевших в дальнем углу.
— Эй, братва! Вы что, не узнали?! Это же капитан «Кассиопеи», фрегата, что подобрал нас! Надо помочь ему!
Это был матрос с затонувшей «Магдалины». Несколько посетителей таверны повскакивали со своих мест, чтобы принять участие в потасовке. Теперь людям Рыжего Лиса приходилось отчаянно обороняться, но и к ним на подмогу тоже присоединились несколько человек. Пользуясь общей неразберихой, Мэри и Гриффитс покинули таверну. В дверях они столкнулись с Мейкенфрутом.
— Это из-за вас там столько шуму? — спросил тот. — Вот так, нельзя вас на минуту оставить одних, обязательно влипните в какую-нибудь передрягу! Что ж, я так понял, что обедать нам придется, все-таки, на корабле.

Поздним вечером в просторной каюте Мейкенфрута на «Кассиопее» горел свет. Хоть это и являлось грубым нарушением местных законов — после девяти часов вечера огонь полагалось гасить везде, — но нашим компаньонам необходимо было произвести дележ добычи, а чтобы свет не приникал наружу, окна наглухо занавесили плотной тканью. Гриффитс все вопросы заранее уже обсудил с Мейкенфрутом, поэтому на собрании не присутствовал, его интересы представляла Эмили. Капитан же самолично дежурил на палубе перед входом в каюту, чтобы ни одна собака не подслушала, что там происходит. Поскольку корабль стоял на якоре, капитан даже освободил на это время матросов от вахты — все они спали в кубрике крепким сном.
Мейкенфрут подвел итоги плавания и объявил компаньонам свое решение. Весь доход от продажи «Кассиопеи» поступит в его карман, поскольку изначально он сам заплатил деньги за этот корабль, а Эмили считалась владелицей лишь номинально. Все, что находится в трюмах корабля, будет поделено между членами команды «Кассиопеи», Мейкенфрут уже дал распоряжение Дейку, чтобы тот позаботился об этом. Самый большой алмаз, получивший имя Посланник Небес, будет являться общей собственностью. Каждый по очереди обязан хранить его у себя в течение года, а продать его можно только в случае крайней необходимости на основании общего решения всех восьмерых членов концессии. С остальной добычей предлагалось поступить следующим образом: Мейкенфрут, как идейный вдохновитель и организатор, получает сорок процентов. Двадцать пять достается Эмили и Гриффитсу, поскольку Эмили, как официальный владелец корабля, больше была подвержена риску в случае ареста, а Гриффитс — капитан судна. Поэтому четверть добычи достается им, они брат и сестра, между собой пусть делятся, как хотят. Пятнадцать процентов получит Уолтерс, поскольку он первый углядел эту самую бочку, в которой нашлись алмазы. Десять процентов получает Маттерсон.
— Он и этого не заработал, черт ленивый, — сопроводил комментарием свое решение Мейкенфрут.
— То есть как это?! — возмутился Маттерсон.
Но Мейкенфрут, не обращая внимания на реплику, продолжал:
— Оставшиеся десять процентов мы делим между очаровательными дамами — Мэри, Олуэн и Джулией. Четыре процента я отдаю Мэри и по три — Джулии и Олуэн.
— Это почему же?! — возмутилась мисс Уордли.
— Потому, дорогая Олуэн, что я так решил.
— Это грабеж!..
— У кого-нибудь еще вопросы, возражения есть?
— Есть, — сказала Эмили. — Надо делить по справедливости. Все мы должны получить поровну, по одной восьмой.
— Не соглашусь с вами, милая Эмили, — отрезал Мейкенфрут. — Кто-то рисковал больше, кто-то — меньше. Кто-то дрался и проливал кровь, кто-то нашел эти камни. В этом и есть справедливость. Лично вы получили с братцем двадцать пять процентов. Поделите их поровну, у вас и получится по одной восьмой. Ну что? Теперь приступим к самому интересному.
Оскар Мейкенфрут высыпал на стол алмазы и достал аптекарские весы.
— Еще один вопрос, — подала голос Мэри.
— Да, дорогая… То есть, да, мисс Дэлилай?
— Если настанет пора разделить Посланник Небес, мы получим такие же доли, как и сегодня?
— Нет. В том случае как раз будем делить поровну, поскольку это уже наша общая собственность. К тому же, при хранении Посланника каждый будет рисковать и нести ответственность одинаково.
Когда все получили свои доли и начали расходиться по каютам, мисс Дэлилай задержалась на палубе подышать свежей ночной прохладой. Небо было ясное, светили звезды и растущий месяц. Их отражения слегка колыхались в спокойной воде залива. У берега виднелись темные мачты спящих кораблей, город на берегу тоже спал, в ночной тиши не было слышно ни звука, даже собаки не лаяли. Девушка, облокотившись на фальшборт, смотрела на темный абрис берега.
— Мэри, — Гриффитс подошел к ней сзади.
Она ответила, не оборачиваясь:
— Слушаю вас, капитан.
— Вы расстроены?
— Чем? С чего вы взяли?
— Мне показалось, что у вас такой опечаленный вид. Быть может, вы рассчитывали на бо́льшую часть добычи? Но смею вас уверить, четыре процента — это в абсолютном значении неплохая сумма…
— Послушайте, Гриффитс, — она повернула к нему голову, — я не заглядываю в ваш карман.
— Простите ради бога, мисс Дэлилай. Вообще-то я вовсе не об этом хотел поговорить. Мне нужно…
— Вы опять за старое? — Мэри отвернулась и снова устремила взор на темный берег. — Я очень благодарна вам, Гриффитс, за то, что вы сегодня… — уже вчера, точнее — там, в таверне, заступились за мою честь. Но только не надо делать из этого далеко идущие выводы.
— Мэри, просто я хочу… — он попытался обнять ее за плечи.
— Я знаю, что вы хотите, Гриффитс! — девушка, передернув плечами, отстранилась и, повернувшись к капитану лицом, посмотрела ему в глаза. — Если вам так не дает покоя ваша плоть, плывите на берег и сходите в бордель, в конце концов! Или обратитесь со своими желаниями к Олуэн.
— Мэри, вы не так меня поняли…
— Так, так! — мисс Дэлилай повернулась и ушла в свою каюту.

На следующий день команду «Кассиопеи» отпустили на берег. Вернуться им уже было суждено под начало другого хозяина и капитана. Эмили в сопровождении Мейкенфрута оформила необходимые бумаги у нотариуса, а Гриффитс, Уолтерс и Маттерсон с оставшимися на вахте тремя матросами подогнали фрегат к двухмачтовой шхуне «Наяда», судну капитана Милфорда. Туда перегрузили личные вещи бывшего командного состава и пассажиров. На «Кассиопею» прибыл ее новый владелец и он же капитан, Роберт Дейк. А на рассвете следующего дня «Наяда» в сопровождении трех шлюпов — для защиты корабля от флибустьеров — взяла курс на Англию. Шлюпы сопровождали судно почти восемьсот миль, потом повернули обратно — дальше береговые братья не заплывают. Теперь опасаться можно было лишь тайфуна или французского корсара, но к счастью, ни того, ни другого нашим героям не встретилось — все шесть недель пути до Британских островов прошли без происшествий.



Дорогой читатель!
Если Вас заинтересовал роман, полностью прочитать его можно на моем личном сайте http://vz-kniga.ru/?p=173
Буду благодарен за помощь в издании романа.

Владимир Жариков
vzhar@yandex.ru
Тел. 8 915 185 12 58