Вся власть Левиафану

Вся власть Левиафану!

Глава 1.



По промозглому осеннему Невскому проспекту столичного града, ехала казенная пролетка, служивый кучер нахлестывал чахлую кобыленку, но это помогало мало, сидящий сзади господин опаздывал на важную встречу и уже жалел, что поехал на пролётке почтового ведомства, а не взял лихача.

Арсений Николаевич Ягодин, начальник отдела Санкт-Петербургской почты, вдруг неожиданно был зван к самому министру двора и уделов генерал-фельдмаршалу Адельбергу. Чем вызвано такое приглашение, Арсений Николаевич не знал и сейчас, кутаясь в пальто на ватине с меховым воротником, перебирал в уме все свои возможные прегрешения и промахи по службе. Дело свое он любил, был человеком педантичным и аккуратным. За свой век самостоятельно, без протекции, дослужился от простого столоначальника до начальника отдела. Среди сослуживцев пользовался заслуженным уважением, была у него одна страсть, любил живопись, общался со столичной богемой, но разве это повод для столь срочного вызова к министру.

Наконец тощая кобыла доставила их к нужному подъезду.

Арсений Николаевич почти бегом поднялся на второй этаж.

— Проходите, пожалуйста, — сказал, вставая со своего места секретарь Владимир Федорович, уже изволили интересоваться, не прибыли ли.

Дверь за Ягодиным бесшумно закрылась.

— Арсений Николаевич, — сказал министр, не вставая со своего массивного кресла, — признайтесь, удивлены моим приглашением.

— Да уж, — как-то нерешительно ответил Ягодин.

— Да вы голубчик не стесняйтесь, присаживайтесь. — А позвал я вас вот для чего, изучил я намедни ваш послужной список, Похвально, служите похвально. Надо бы вас к ордену представлять за выслугу и достойное рвение. Однако, чин у вас маловат, годы идут, семьёй, я так понимаю, вы не обзавелись, я всё правильно излагаю? — Посему, не будем терять время, предлагаю вам отправиться на Кавказ, нет не в ссылку, боже упаси, с повышением батенька, с повышением. Здесь в наших слякотных местах чинов ох как долгонько дожидаться приходится, а я предлагаю вам пост главного почтмейстера славного города «Т». Это я так понимаю, чина на два, а то и на три более вашего нынешнего. Дело вы свое знаете, а там город растущий, опять же море рядом, всякие иностранные почтовые отправления, кому как не вам это дело там поднимать. Опять же солнце, море, фрукты, да и местный женский контингент, — министр погладил свои седые усы, — ох, как привлекателен. Глядишь, женитесь и еще и наследниками обзавестись успеете, до пенсиона.

Глава 2.



Прошло полгода, Ягодин полностью обжился на новом месте, работы действительно было много, количество писем и посылок возрастало с каждым днем, доставкой всего этого занимались разного рода рассыльные, многие из них грамоте не обученные. Деньги за полученные почтовые доставки поступали плохо. Рассыльные, как могли, хитрили, а у многих получателей так и вовсе денег не было, отдавали письма за так или за спасибо.

Арсений Николаевич, внимательно изучая иностранное почтовое дело, знал, что в заморской Англии уже давно знаком почтовой оплаты служит специальная марка, и покупает ее отправитель, без этого его корреспонденция к пересылке не принимается, так что получатель письма сам не несет каких-либо денежных трат. Набрался смелости, да и отписал Адельбергу свою идею-предложение. Провести в городе «Т» эксперимент по внедрению почтовой марки, а в случае удачи распространить сей почин на всю Русь Великую.

Идея генерал-фельдмаршалу понравилась, пополнить почтовую казну таким способом ему показалось весьма заманчивым, и в город «Т» был незамедлительно отправлен соответствующий циркуляр.

Дело оставалось за малым, в кратчайший срок изготовить эти самые знаки почтовой оплаты, то бишь марки.

Не мудрствуя лукаво, выписал из Петербурга своего давнишнего знакомого — художника Андрея Морова или Андре Моро, как он сам представлялся при знакомстве, намекая на наличие в его крови некоторой французской примеси.

Заказ на изготовление эскиза марки был выдан незамедлительно, дом для художника была снят в самом центре города, внушительный аванс выплачен. Ягодин не любил откладывать дела в долгий ящик, тем более что идея захватила его полностью. Неделя ушла на согласование изображения. Почтмейстеру хотелось, чтобы на первой марке красовались герб Российской Империи или профиль государя императора как на старинных римских монетах. На том и порешили.

Глава 3.



Художник был одержим работой, он любил рисовать портреты, недурственно изображал пейзажи, обожал писать натюрморты, но кроме этого, он также был одержим и женским полом. Ну, что тут скажешь — французская кровь, она и на Кавказе себя проявит. Так что в кратчайший срок Андре Моро изготовил несколько эскизов, которые были столь же быстро забракованы, а также успел соблазнить нескольких местных девушек не искушенных в особенностях столичного политеса. Но вот с одной из представительниц прекрасной половины у Моро вышла осечка.

Софико Асатиани была из очень древнего, но обедневшего грузинского рода, красоты неописуемой, поведения соответствующего. Одним написанием портрета, как в подобных случаях, дело не закончилось. Девушка требовала серьезных отношений. От такой девичьей напористости художник был в полном восторге

perdrelatête, как говорят французы, просто потерял голову.

Софико и Моро были желанными гостями в холостяцком доме Арсения Николаевича. Пока мужчины обсуждали особенности важного заказа, девушка готовила им великолепные кавказские закуски, а вино самых лучших местных сортов у почтмейстера с момента переезда в теплые края не переводилось.

Глава 4.



За такими занятиями прошла короткая южная весна, наступило знойное лето, двери всех домов города «Т», почти всегда были открыты, местный люд знал друг друга, ходили в гости запросто без приглашения, лихих людей почти не было, полиция своё дело знала, да и больших ценностей горожане на далекие года еще не нажили.

У Софико и Андрея дело двигалось к свадьбе. Молодые подолгу гуляли в окрестностях города. Моро много рисовал, пейзажи Северного Кавказа были дивными, рисунки охотно раскупали заезжие купцы и негоцианты, что давало Андре неплохой дополнительный доход, который он охотно тратил на различные подарки для своей возлюбленной. Родители девушки весьма благосклонно относились к будущему зятю, будущее двух влюбленных выглядело безмятежным.

Поэтому в один погожий теплый вечер Софико без приглашения зашла в дом художника, ходить она умела совершенно бесшумно, а посему решила сделать своему суженному приятный сюрприз. Но сюрприз получила она сама.

В кресле перед мольбертом сидела известная всему городу Зельда, девица весьма легких нравов, наряды натурщицы были также более чем лёгкие. Софико стояла, затаив дыхание, молодые люди весело переговаривались и целовались, делая перерывы в процессе рисования все чаще и чаще.

Она не стала дожидаться развязки этого сеанса, выхватив из вазы большой букет цветов, швырнув их в лицо художника, убежала, не простившись.

Ее переполнял гнев. В одночасье рушились все планы на счастливое замужество и светлую жизнь с любимым человеком.

Ну как он мог променять меня на эту потаскуху, нет веры ему и всем мужчинам в мире. Она хотела пойти к родителям и всё им рассказать. Но не стала их расстраивать, да и внутренняя гордость кавказской женщины не позволяла ей выплескивать свою обиду наружу. Заламывая руки, она бесцельно бродила по комнате.

Всю ночь мозг девушки вынашивал идеи коварной мести. Она рисовала себе самые жуткие картины казни неверного жениха, наконец, перед утром девушка достала из комода старинное зелье их рода. Ее бабушка рассказывала ее маме, а мама рассказала дочери, что род Асатианине простой, а ведет своё начало аж от той самой знаменитой Медеи, дочери колхидского царя Ээта, жрицы самой богини Гекаты.

А это значило, что по женской линии все дамы рода Асатиани знали жуткое заклинание, которое в сочетании с родовым зельем, могло пробудить такое,…… противостояния которому наш мир еще не изобрел.

Забрав с собой зелье, она отправилась к знакомому дому, дверь, как и у всех в этой округе, была открыта настежь. «Если он там, я ему всё прощу», — подумала девушка и вошла. Художника не было, на столе лежали перья, приготовленные для работы над маркой. Софико по очереди окунала их в склянку с зельем и произносила страшное заклинание. Ее охватил очередной приступ гнева, окунув последнее перо, Софико выбежала, едва не расплескав зелье из заветной склянки.