КОГДА ПЛОХО

Плохо. На душе пусто и одиноко. Но видеть не хочется никого. Больно. Как-то больно на душе и в теле. Ломка. Любви хочется, но нет ее, все только друзья. Дружбы хочется, но нет ее, все лишь знакомые. Знакомств новых хочется, но и их нет, вокруг знакомые все лица. Безумств хочется, но нельзя, все привыкли ко мне другой: степенной и скучной, самой противно. Хочется закрыться за железной дверью и никого не видеть, не слышать, а они стучатся, звонят, требуют…
Надоело. Все. Сбежать желаю, да ноги не идут, да и пути нет. Все дороги, тропинки ведут обратно, в тот самый ад, из которого убежать пытаюсь.
В такие минуты неустанно смерть зову, но и она капризная, не приходит.
Депрессия, апатия, тоска – вечные мои спутники. Они идут рука об руку с болью и отчаянием. Ждешь солнца весеннего, ласкового, яркого; а небо тучи свинцовые затянули. Нет не дождя ни солнца, только смура и скука.
Как я мечтала о тихом семейном очаге. О поддержке, о заботе, о любви. Взамен я готова была отдать свободу, тепло, доверие. Но все разбилось о предательство, обман, холодность.
Развод. Через месяц после свадьбы измена, грязь, разрыв, боль. Так больно, что выть хочется. Не могу. Даже слез нет, высохли. Нет слез – нет облегчения. Тяжело. Плохо. Замкнутый круг. Не выйти. Не справиться.
Разозлиться пытаюсь, казалось, должна бы рвать и метать. Сначала было. Металась по квартире, словно зверь раненный. Кричала: «за что? Почему я?»
Есть, наверное, почему. Замуж за Артема выскочила через месяц после знакомства, через месяц и развелись. Такое магическое слово.
Мои попытки выйти замуж разбивались о скалы моей же неприступности. Нет! Я-то хотела стать женщиной, закрутить роман, даже в брачное агентство обратилась.
«Женщина тридцати девяти лет без вредных привычек, без детей и сверхъестественных требований ищет мужчину для вступления в брак или серьезных отношений»…
Я обратилась в брачное агентство от отчаяния. Не то чтобы я не пользовалась популярностью у мужчин, скорее, наоборот: вокруг всегда их было даже слишком много. По молодости была очень красивой: черноброва, черноглаза, стройна, весела, все было ладно, да глаз радовало; про красоту таких, как я, в старину былины складывали. И с возрастом я не утратила былого очарования, разве что озорной глаз стал чуть суровей, да в волосах нет-нет, да и блеснет седина.
Он был первым во всем. Первым позвонил, пригласил на первое свидание, подарил первые цветы, с ним у меня был и первый настоящий поцелуй, первое не дружеское объятие, первый секс… первая боль, первое отвращение.
Мои мечты о том, как это будет впервые, были жестоко растоптаны и смешаны с грязью его толстыми железными сапожищами. Он даже не понял, как для меня это было важно.
Этого больше никогда не повторится! – думала я, - потом будет лучше…
Но каждую ночь повторялось все с завидным постоянством. Его удовольствие, мои слезы, моя боль, отвращение.
- Давай останемся просто друзьями! – говорили мне мужчины, - я люблю тебя, как друга, - заикаясь, бормотали мои кавалеры. Не было увлечений, страсти, жажды. Будем друзьями. Женщина – друг, - напишут у меня на могиле.
Алла. Артем привел ее к нам в спальню, чтобы показать мне, как надо заниматься сексом. Всю ночь я наблюдала, кусала кулаки и смотрела, как они от страсти млеют, слушала, как она стонет, как он ей шепчет что-то, как дышит прерывисто…
Вот он целует ее, ласкает языком ее лоно и смотрит на меня, улыбается. Выпрямляется и с видом победителя поворачивается ко мне:
- Видишь, все можно, и здесь, - он положил руку на ее округлую ягодицу, - и здесь, - пробормотал Артем, задыхаясь в сладострастном стоне, когда девушка обхватила его член ярко красными пухлыми губами.
Как сладко бывает забытье. Ватное, мягкое оно затягивает тебя в свои влажные объятия, сжимает, душит. Но лучше не возвращаться, задохнуться в этом душном тумане, но сознание жестокая штука, возвращается, даже, если ты этого не хочешь.
В комнате я была одна, заперта. О прошедшей кошмарной ночи напоминали только удушливый запах рвоты, да следы веревок на запястьях. Так продолжалось каждую ночь в течение двух недель. Я не могла уйти, не могла остаться, я хотела закрыть глаза, не смотреть, но и это не получалось. Глаза сами открывались, наверно, я получала скрытое мазохистское наслаждение от своих душевных и телесных мучений. Но все кончилось довольно неожиданно. Алла вернулась к мужу, а новая пассия моего мужа – Нина не захотела делить любовника ни с кем, даже с женой в роли пассивного наблюдателя.
Артем избавил меня от хлопот и сам подал на развод.
За все время я не проронила ни слезинки, не смогла. Смерть звала – она не шла. Боль просила уйти – и та не послушалась. Боль рвала мне душу, выворачивала наружу, снимала живьем кожу, резала на части сердце, и ей все было мало, мало, мало…
Он был первым для меня. Первым опытом, первой болью, первой смертью… моей смертью.
Он умер быстро, не страдая. В первый раз я была гуманной и очень осторожной. Его звали Борис, он бил свою жену с той же завидной регулярностью, с какой мой муж насиловал меня и ласкал другую на моих глазах. Я убила его, когда он пьяный возвращался домой. Я ждала его. Он ничего не понял, не почувствовал, просто укол в сердце и смерть приняла его в свои объятия.
Неожиданное ощущение власти, всемогущества переполняло меня. Хотелось, чтобы мучила совесть, но молчала она, спросила, где боль? – отступила. Я поняла, зачем, почему я, для чего живу: вершить судьбы, правосудие, избавлять женщин, страдающих от боли и мужской злобы.
Месяц, какое магическое слово…
Каждый месяц в течение вот уже восьми месяцев я несу смерть. Жестоко. Быстро. Не давая одуматься, раскаяться или оправдаться.
Всегда, каждый раз, я убивала кого-то, а умирала сама, часть моей надежды, души, разума. И только рьяное опьяняющее ощущение власти заполняло меня до краев, только чужая смерть утешала меня, только угасающий огонек жизни в глазах мужчины возвращали меня к жизни.
Мне хотелось избавиться от этого, но я втянулась, и, как наркоман, бросить сама уже не могла. Я хотела, чтобы меня остановили, но была слишком умна, чтобы попасться. Я надеялась, что больше убивать не придется, но каждый месяц я встречала того, кто должен был понести кару, и все повторялось сначала.
Девятый месяц после развода подходит к концу, а я еще никого не убила. Возможно, я просто размякла, это все беременность на меня так влияет. Боль, она вернулась во всем. Поясница просто разламывалась, ноги отекали, было больно ступать, все тело болело, голова гудела, хотелось убить. Убить всех: мужчин, этого ребенка, который мучил меня, как и его отец, но даже это сейчас было невозможно.
А по городу ходит серийный маньяк, убивает мужчин в полнолуние. Слухи идут такие жуткие, можно триллер писать. И комплекс неполноценности у меня, и синдром оборотня. А я просто человек. Обиженный, униженный, но человек. И не освобождает меня от боли чужая смерть, все было ошибкой. Но вчера я отбросила все заблуждения и нашла истинную причину моих страданий – Артема.
Запахло кровью, и во рту появился металлический привкус…
Красивый обнаженный мужчина корчился на холодном сыром полу. Его тело блестело от пота и крови. Каждый мускул был напряжен, вся его поза выдавала адские страдания. Некогда надменный и холодный взгляд зеленых глаз умолял о пощаде. Но его надеждам не суждено было оправдаться. Карие глаза его мучительницы горели упрямством и решимостью. Я подписала ему приговор, лишь только увидев его в объятиях Аллы, она вновь покинула своего мужа.
Перед глазами снова и снова проплывали картины из прошлого: их смех и веревки на запястьях. Теперь я сорву с себя эти путы.
Мужчина на полу глухо застонал. Очнулся. В углу комнаты привязанная к креслу жалобно скулила Алла. Девушка плакала и, глотая слезы и сопли, умоляла простить их и отпустить. Но я уже не могла. Не могла остановиться. Я чувствовала, избавление близко, и оно заключается в смерти.
Погибла. Я погибла. Вместе с Артемом умерла и я, окончательно. Осталась лишь одна оболочка. Алла же мечтала умереть, но смерть, капризная обманула ее и не пришла. Она хотела убежать, но цепи сковали ее тело, не позволяя двинуться, она хотела закрыть глаза, но смотрела, как завороженная на смерть близкого ей человека от руки безумицы, от моей руки. Она теперь знает, каково это, мечтать о смерти.
И в тот миг, когда я исступленно рвала ножом тело Артема, ребенок, его сын решил появиться на свет.
Мальчик растет в тюремной камере, куда меня поместили, после родов. Антошка будет воспитанным, хорошим мальчиком и настоящим мужчиной, для которого слово женщины – закон!
Мне уже шестьдесят и я никогда не выйду из тюрьмы, так же Алла никогда не покинет своей палаты в психиатрической лечебнице. Ей снятся страшные сны, там я убиваю Артема снова и снова, каждую ночь…
В женской тюрьме нет мужчин, зато есть Анжелина. Она любит меня. Она воскресила меня, мою душу, мою жизнь.
Она в моей жизни была первой. Первой женщиной, первой любовницей, первым экстазом, первым счастьем и первыми слезами за долгие-долгие годы. Слезы облегчения. Слезы, орошающие душу и принесшие мне покой, о котором я так долго мечтала…


19 апреля 2007 года.