Муза Кашкина.

Муза Кашкина.

Расцвела сирень-черемуха в саду
На мое несчастье, на мою беду.

Песня из старого кинофильма.

Есть упоение в бою
И страшной бездны на краю.

А.С.Пушкин.

1.

Муза Кашкина работает в книжном киоске. Торгует бумажными носителями текущей мимолетной информации. А также мелким канцеляризмом, как то: ручками и буклетиками и, кроме того, кое-какими билетиками кое куда.
В старое время мы сказали бы – киоске Союзпечати. Но какое именно ОАО заправляет ныне этим бизнесом и одно ли оно на все киоски города – не будем уточнять. Тем более, что это не так уж и важно, не правда ли?
А что, собственно, важно? На этот вопрос не только мы не сможем ответить, на этот вопрос в течении многих веков не смогли ответить лучшие умы человечества.
Поэтому вернемся в киоск возле метро «Сокольники», где работает наша Муза. Муза – молодая женщина, прекрасно сложенная, лет этак не больше тридцати, с приятными прямыми формами лицевых линий, как того требует традиция.
И с не злобным выражением лица и даже не с хмурым и будничным, как это очень часто, увы, у нас бывает, а скорее даже наоборот.
Спрашивается, чего с такими потенциями она сидит в каком-то киоске, а не блистает на другом, более подходящем, фоне?
На это, вероятно, лучше всего ответила бы она сама, но мы и сами сможем кое-что сказать по этому поводу. Во-первых, априори можем отметить, что рынок рабочей силы в России все еще никак не устоялся за истекшие с момента последнего социального катаклизма двадцать лет. Поэтому кто не торгует нефтью или близок к этим кругам и кто не чиновник или близок к этим кругам, тому с работой туговато. А чтобы быть близким к этим кругам, надобны связи, нужна помощь вечно живущей и неистребимой меж людей старой дамы Протекции.
Тем более ахнул тут кризис. Уж если такие обманные конфетки, как «Фанни» и «Манни» рухнули в сердце долларового царства, то и у нас аукнулось, сами понимаете. Чай, не маленькие.
Не торговать же Музе на базаре у хозяина Аванеса и не работать же кассиром в торговом центре!
Оставался еще офисный планктон. Вот удивительные места эти Офисы, где хорошо платят понтовым сотрудникам гораздо больше того, что им могло бы причитаться за их фактическую отдачу.
Фактически, это нерациональный способ занять «делом» в сфере перераспределения главным образом разного рода бумаг, точнее «электронных документов», множество потенциально безработных людей. От них требовалась «деловая активность» и умение постоянно поддерживать так называемый «корпоративный дух».
Муза, разумеется, предпринимала попытки укрепиться в офисном царстве-государстве. Но не смогла там удержаться по ряду причин. И, прежде всего потому, что у нее не хватало самоуверенности и понтов, которые следует умело развесить.
И вот, мы застаем ее в Сокольниках в своем киоске. Перед нами в направлении от самого здания метро, рядом с которым пристроился киоск, и ко входу в сам знаменитый парк Сокольники (один из лучших, кстати, парков Москвы) довольно далеко, на сотни метров, простирается пустынная аллея, выложенная красивыми плитками. Справа и слева ее обрамляют убогие газончики и пара как бы случайно поставленных там и сям неказистых скамеек. Этот пустынная дорога советских времен, соединяющая две оживленных точки: метро и вход в парк, постоянно навевает тоску.
Всего несколько лет назад на этой аллее справа и слева по ходу было расположено множество палаток, ларьков и ларечков и маленьких временных палаточек и минимагазинчиков. Они оставляли достаточно места для прохода публики и в тоже время очень оживляли эту аллею, придавая ей жилой и праздничный вид, как и должно быть в любом нормальном городе.
К тому же, это было действительно очень удобно для публики, взимовыгода тут была очевидной. Я сам иной раз на ходу чего-нибудь покупал, а то вечно некогда.
И вот главный чиновник этих мест все испортил, как это водится в городе Глупове. Все запретить! Такой вот в Сокольниках начальник! Может быть, слишком малая мзда ему была?
А теперь все чисто, все просматривается на версту вперед и назад и даже никакого особого мента не требуется.
Наша Муза как раз на работу в свой любимый киоск почти ежедневно ходила через парк сокольники и вдоль описанной аллеи по направлению к метро. И ежедневно подсознательно, как и всякий нормальный человек, удручалась на эту пустынность, это пустую протяженность между парком и своим киоском.
Да, господа, жив еще Салтыков-Щедрин, и вечны его творения, пока стоит матушка Русь!
Если позволить себе несколько подробнее задержаться на том по-своему замечательном отрезке времени, когда Муза работала в офисе (а ведь каждый отрезок нашей мимолетной жизни замечателен, хотим мы этого или нет), то сразу отметим, что были и еще причины, по которым менеджер-стажер Кашкина вызывала некоторое дополнительное психологическое напряжение в здоровом корпоративном объединении. Ныне просто говорят
- Она нас напрягала.
Или
- Хватит меня напрягать, в конце концов!
Пора уже измерять величину этого напряжения в милиВольтах.
Так вот, причиной повышенного напрягающего всех девочек и дам вокруг напряжения в 20 мВ (при норме в 0,1 мВ) являлись необычные свойства характера новой сотрудницы, о которых вскользь говорилось выше. Мужчин я сюда не причисляю. Они, как всегда, по началу ничего вообще такого не замечали.
Муза всегда была добродушна, ровно настроена и любезна равно со всеми, включая уборщицу тетю Мотю, с которой она, в отличие от многих, каждое утро приветливо здоровалась. И без труда освобождала место около стола во время производственного процесса, когда работница метлы и тряпки неустанно вытирала своею тряпкой все вокруг и около в течение дня. Тетя Мотя ревностно выполняла указание начальства, поскольку помещение офиса, к сожалению, было арендовано, в весьма пыльном месте, но зато дешевле. Другие сотрудники так или иначе выражали некоторое недовольство. Особенно та их неорганизованная часть (чаще это женщины), у которых на столах вечно куча бумаг. Но Музу это не раздражало, тем более, что у нее на столе всегда был порядок и подозрительно мало документов
Тете Моте такая постоянная вежливость и предупредительность новой сотрудницы сначала нравилась, но потом стала настораживать. Но она, как, так сказать, рабочий класс, особенно не задумывалась над этим. Она просто стала не отвечать на знаки внимания, оказываемые ей со стороны Музы, а потом и просто перестала здороваться в ответ. Музе ничего не оставалось, как в конце концов поступить также, иначе здоровая интуиция тети Моти, а вслед за ней и чуткой женской половины коллектива, расценила бы ее поведение как неадекватное.
То есть, получилось так, что очаг напряга возник от тети Моти и по неведомым нам пока законам начал неостановимо разрастаться по здоровому корпоративному коллективу.
Мала того, что Муза Кашкина была всегда любезна со всеми и почти никогда не раздражалась.
Мало того, что в отличие от всех, в особенности от начальства, она всегда всем своим видом излучала спокойствие и уверенность в успехе (что, согласитесь, весьма странно).
Кроме этого, она практически никому не завидовала. И ни на кого не злобилась.
А ведь зависть - это такое приятное, в сущности, для повышения своего статуса и самоутверждения чувство.
Было всем, а уж женщинам особенно, очевидно, что такого не может быть!
И не обижалась ни на кого, даже на уборщицу. Хотя этого тоже не может быть.
Иногда, особенно поначалу, Муза надевала какое-нибудь неудачное платьишко, то слишком короткое, то слишком длинное. А однажды пришла с таким вырезом, который хоть и неплохо украшал ее, что сам шеф Андрей только рот открыл и долго не мог закрыть.
Поскольку такой прикид годился совсем для другого заведения. Может быть, для рулетки?
Ей об этом, спустя время, говорили и пеняли и Наташа и модница Люська, вечно, бедная, на своих шпильках. Идет по залу, стук-стук, как метроном на музыкальных занятиях темп отбивает. И другие.
И, естественно, даже поневоле посмеивались, иногда даже довольно зло получалось. Сами знаете, как это бывает, как бы само собой, слово за слово.
Но Муза не обижалась. Она беззлобно соглашалась
- Да, это я не подумала. Надо было надеть поскромнее (или, наоборот, покороче). У меня, выходит, не все в порядке со вкусом.
- Да уж, наверное, модельер из тебя не получится! А что, дома-то посоветоваться не с кем?
На этот несколько провокационный вопрос Муза по существу не отвечала, уходя от темы. Девчонки видели, что она уходит от ответа. А это тем более подзадоривает.
Дело это темное. Говори мало – плохо. Говори много – еще хуже. Честно, говоря, в дружном корпорационном коллективе из этой западни не вырваться.
Таким образом, возник дополнительный напряг: новенькая Муза – инкогнито!
Естественно, женская дружина начала немедленное расследование по этому пункту дела. Но скоро сказка сказывается. Пока что ничего не удалось установить, кроме как визуально проследить, где конкретно она живет.
Ох, и настырны эти бабы! Но, согласитесь, это так оживляет скучную повседневность. Собственное расследование. Вроде как сериал по телеку и вроде как на самом деле. В этом что-то есть!
Представляете, Инна Макаровна совершенно случайно оказалась в Сокольниках, и даже не в собственно парке, а , так сказать, с той стороны Сокольников, противоположной той, что со стороны метро. Не очень понятно? Но девчонки-то все поняли.
Можно, кстати, пройти Сокольники насквозь от входа до выхода по третьему лучевому просеку и выйти, в конце концов, минуя площадь, на улицу Перцева и далее на Дровяной переулок. Там в доме № 4, корп. 2, без лифта, на четвертом этаже в кв. № 23 согласно анкетным данным проживает наша Муза.
Инна оказалась в этих местах, конечно, совершенно случайно и невзначай видела там Музу, которая зашла в указанный выше дом, как говорится, по месту проживания.
Плюс ко всему чуткие дамы заметили, что у небольшого рабочего столика, который заняла новая сотрудница, время от времени возникает чуть слышный и тем более приятный запах черемухи в пору весеннего цветения, и что от этого как-то меняется все вокруг. Что это могли быть за удивительные духи, где она их доставала и, главное, почем – этот вопрос очень озабочивал.
Офисный народ, помимо прочего, живо интересовался, почему у новенькой такое несколько странное имя.
2.

Но чтобы осветить этот вопрос нам будет необходимо несколько отвлечься от современности и погрузиться в далекие исторические времена, прямо в мифическую древнюю Элладу.
Могу вам сказать сразу, что тамошние ребята не так уж отличались от нас, как мы с трепетом думаем. Это, кстати, очень хорошо видно из дошедших до нас многочисленных письменных источников. Почитайте, хотя бы, речи политиков при спорах в древнем Афинском парламенте и сравните с современными речами там же и на том же месте двадцать восемь веков спустя.
В этом смысле прав Экклезиаст. Ничего нового под луной. Политики за три тысячелетия мало изменились. Все также врут избирателю.
А философы? Еще великий Платон 2400 лет тому назад указал на три основных состояния человека в обществе, определяющие, доволен он или нет своим положением. Все определяется соотношением между амбициями (ожиданиями) данного индивидуума и его реальным положением в обществе. Если его положение хуже, чем он ожидает и на что рассчитывает по своим потенциям – он испытывает гнев. Если оно лучше и превышает его реальные возможности – он испытывает стыд. И доволен только при соответствии своих амбиций реальному положению.
Вот это и движет обществом! А никакое не развитие производительных сил.
Борьба за удовлетворение своих амбиций - вот главная причина хода истории!
Вот от этого оно постоянно бурлит и взрывается. Как гениально просто!
И Гегель, уже почти наш современник в историческом плане, тоже с этим был согласен. А куда денешься?
Конечно, в те древние времена было значительно меньше комфорта. У них не было велосипеда, компьютера и инета. Но неужели вы думаете, что средний сегодняшний россиянин умнее среднего гражданина древних Афин и больше его понимает в жизни?
Да, у них не было телевизора, этого убийцы свободного времени, который своими сериалами отнимает желание что-нибудь вообще делать и необходимость о чем-нибудь размышлять. Но зато в их распоряжении был целый сонм олимпийских богов, которые не только распоряжались миром со своего Олимпа, но и частенько спускались к людям по разным поводам, иной раз весьма щекотливого свойства. Вспомните о шалостях Зевса (назвать его шалуном просто язык не поворачивается) или о приключении с Парисом.
А по части эстетического восприятия красоты мира, красоты бытия и красоты тела, я думаю, они оставляют среднего современного человека далеко позади.
Современного человека надо специально учить культуре восприятия красоты и гармонии мира, тогда как эллинам античных времен это передавалось с молоком матери.
Перед одним из семи чудес света, великолепной статуей Зевса в Олимпии работы Фидия, любой эллин столбенел от восторга, а с нашим зрителем надо было бы проводить специальный пиар, как это было проделано, например, с Моной Лизой да Винчи. Массовый зритель ныне только тогда воспримет произведение искусства, когда оно превращено в презентатив. Да и то не всегда. Черному квадрату Малевича не поможет никакая презентация.
По части изящных искусств на Олимпе Зевс учредил специальный департамент, в котором основными действующими лицами были его дочери Музы, и поместил их но горе Парнас (2459 м.). Конечно, как и полагается по рангу, она пониже Олимпа, увенчанного шапкой вечного снега, где царствовал сам громовержец (2917 м.).
В античные времена боги вообще весьма тесно взаимодействовали с людьми.
Это главное, чем эллины отличались от нас ныне живущих несчастных.
Чтобы людям сохранять человеческое достоинство Зевс создал как бы пантеон муз, которым и была поручена воспитательная работа с населением.
Благодаря неустанным их хлопотам создавались великие творения искусства.
Как пелось в античном гимне:
Музы, молю – из толпы многогрешного рода людского
Вечно влеките к священному свету скиталицу-душу.
Ну, чем не современно звучит?
Но эллинским народом занимались не только прекрасные богини Муз, сотворенные их папой Зевсом.
Эллины были, без всякого преувеличения, поэтичный народ. Представьте себе, они одушевляли журчанье ручья, прелесть лугов и цветов и (или) гор и лесов, и многое другое в том же духе.
Этим озаботилась богиня матушки Земли Гея еще раньше Зевса, породив духов в виде прекрасных девушек, прозванных Нимфами.
Нимфы олицетворяли живые стихийные силы природы.
Когда-то давно в античные времена они жили в рощах, у источников, в тенистых горных ущельях — на лоне природы. Нимфы — духи земной поверхности, проявления природных сил. Обычно они действовали помимо человека в уединении гротов, долин, лесов, вдали от культурных центров.
Они занимались пряжей, тканьем, пели песни, плясали на лугах под скрипку Пана.
Но иногда они приходили в общение с людьми, заботились об их участи, отдавались героям и прекрасным юношам (Калипсо и Одиссей, например). Однако иметь дело с ними было не безопасно. Они могли навести на человека безумие, бешенство или послать пророческий дар или исступленное вдохновение, как бы уподобляясь музам.
В общем и целом, подводя итоги, я бы сказал, что и те и другие прекрасные необычной красы девы довольно часто отрывались от своих божественных дел и занимались простыми смертными, но несколько по-разному.
К чему я, собственно, клоню?
А вот к чему.
Выяснить происхождения такого необычного имени заинтересованным любительницам у самой Музы толком не удалось. Она на намеки по этому поводу не реагировала, а расспрашивать подробнее было, естественно, неудобно.
Однако кое-что они все-таки пронюхали.
По слухам, отец нашей героини Кашкин Петр Петрович был большим любителем античной культуры и мифологии, хотя по профессии был дотошнейшим и пунктуальнейшим инженером-конструктором. Для русского человека это казалось просто совершенно необычным. А так как он в свое время был гл. конструктором одного из отделов КБ большого предприятия, то его конструктора просто трепетали у своих ватманов.
- Просто немец какой-то Адольф Карлович! – Вздыхали они.
- Почему же непременно Адольф Карлович? – Смеялся он, узнав об этом.
Но зато по поводу его ватманов технологи из цехов почти никогда не прибегали с вопросами.
Так вот, этот Адольф Карлович сумел таки убедил жену назвать новорожденную не Светой или Таней, а Нимфой.
- А что, - в конце концов подумала она, - это звучит даже оригинально: «Нимфа Петровна»!
Все бы ничего, но лукавый не дремлет. Вышло так, что при оформлении паспорта паспортистка, которая увлекалась в это время одним молодым поэтом и немного поэзией, перепутала и начертала при оформлении документов Муза вместо Нимфы, а наша героиня была чем-то взволнована, и при просмотре бумаг этого не заметила.
Когда же спустя пару месяцев ей выдали паспорт на имя Музы Петровны, то все попрыгали, попрыгали, да и смирились. Уж очень не хотелось все переоформлять. Решили сделать это позже, когда придет время замены паспорта.
Так она и осталась Музой. Ну, что ж, это тоже неплохо.
Ведь говорят же в народе
- Хоть горшком назови, только в печку не ставь!
Все это они выведали у некоторых музиных знакомых, которым она якобы что-то в этом духе рассказывала. Но мы оставляем эти сведения целиком на совести их поставщиков.
Так или иначе, однако благодаря совокупности изложенных обстоятельств, по велению судьбы или неизвестно почему, и тем более, что даже при ангельском характере у человека может лопнуть терпение, Муза ушла из упомянутого офиса по собственному желанию.
И это было заметно. В комнате, где она сидела, как-то опустело. Исчез столь приятный неизвестный аромат, причину которого так и не удалось обнаружить, перестали ладиться дела и даже цветочки на подоконнике завяли.
- Конечно, все это совпадения! – Смеялся шеф, когда девчонки сказали ему об этом.
Мужчины, как мы уже отмечали, мало чего такого вообще замечают. Грубый народ. Оставь их в комнате одних, так они и цветы забывают поливать.
И на игре Спартака это не отразилось. Он опять проиграл.


3.

В книжном киоске, к которому мы теперь смиренно возвращаемся, Муза работала вдвоем с напарницей Розой Иосифовной.
Работали сменами по неделе.
- Неделю Роза, неделю Муза! – Со смехом говаривал самый главный начальник на киосками района Сокольники. Отсюда видно, что и начальники киосков бывают не без юмора.
Напарницы по журнально-газетному бизнесу являли собой разительный контраст.
Про Музу мы уже кое-что знаем.
Роза же являла собой тип высокой сухопарой женщины лет около пятидесяти с вечно строго поджатыми губами и соответственным выражением лица, украшенного яркими черными глазами.
Она принадлежала к тому типу людей, которые почему-то считают, что весь Божий мир постоянно в долгу перед ними.
И поэтому они вечно обижены на судьбу и мировой исторический процесс, что и придает неповторимое выражение лицу такого сорта индивидуумов.
В киоске она царствует, и газеты и журналы продает так, будто делает одолжение клиентам. И последним делается как-то неловко. Что, покупая «Эм-Кашку»(кто не знает, так сокращают «Московский комсомолец»), например, они, наверное, отрывают ее от какого-то важного дела. Ей бы на таможне работать. Судьба часто неправильно распоряжается людьми. Но в этом-то и прелесть человеческой социальной каши, что в ней, как правило, большинство людей – не на своем месте.
Каждый вечер в воскресенье (иногда в субботу) у них происходит пересменка, то есть, так сказать, передача дел и наличного «барахла». И некоторый обмен мнениями.
- Чтоб мне в Израиле так этими газетами торговать! – Говорила иной раз Роза Иосифовна.
- Так отчего же Вам туда не поехать?
- Э, милочка, там стреляют без конца! И там жарко. Вы просто не знаете, как там жарко в этих кибуцах. Вы слышали про кибуцы?
- Кое-что слышала.
- Она слышала! Милочка, я там была, я гостила там у племянника.
- Так не обязательно же в этот Кибуц или как он называется.
- Не обязательно. Да, не обязательно, а куда податься? Там, знаете, жизнь тоже не сахар, в этой Сахаре. Нет, я уж лучше здесь как-нибудь. Здесь в киоске платят мало, приходится еще подрабатывать. Вы, Муза, наверное, тоже подрабатываете?
- Нет, Вы знаете, мне хватает.
- Как, Вам таки хватает этих грошей? Посмотрите на нее! Молодая девушка. Ну, извините, извините! Это, конечно, не мое дело, не обижайтесь, милочка. Я Вас уважаю, я готова просто встать и снять шляпу, как любил шутить мой покойный папа!
Читатель может отметить, что и в данном случае Муза уходит от ответа на некоторые вопросы. Но бывают же на свете молчаливые и закрытые люди, из которых, как говорится, слова не вытянешь!
Но, нет, Муза, конечно же, не была интравертом. Как мы видели, она умела прекрасно общаться с людьми, постоянно выводя их из равновесия своим ровным характером и приятными манерами. Но вот о себе говорить как-то не любила, и все тут. Видно, были тому причины.
В результате Роза только предполагала, что ее напарница не замужем по ряду косвенных признаков, но точно этого не знала. Также не знала она и прочих сопутствующих житейских обстоятельств. Также, как не знал этого и киоскный начальник, у которого Роза Иосифовна как-то словно мимоходом пыталась навести справки. Дотошный народ эти женщины! Но начальник всех киосков своего ведомства димпломатичностью поведения не отличался и, только уловив суть вопроса, сразу ответил
- Нам это до лампочки! Лишь бы выручку приносила.
Одно только Роза Иосифовна несомненно заметила, а именно тот необыкновенно приятный едва заметный упоительный аромат черемухи, исходящий от сменщицы. Но у нее хватило ума и такта не приставать с этим к Музе. Тем более, что, может, Розе Иосифовне это просто мерещилось? С ней такое случалось. А с кем не бывает?

4.

Как-то в первые же дни Музиного дежурства повадился к ней в киоск один очень высокий и тоненький в ширину (прямо высокая такая тростинка) молодой человек, которого звала Володей, ну, а ребята, конечно, Владом.
Он имел гордый и независимый вид, а в действительности был очень стеснительным. Так бывает сплошь и рядом.
Влад заскочил было купить значок с какой-то эмблемой, но, взглянувши на Музу, как-то сразу остолбенел и частично на миг потерял дар речи. Ох уж эта Муза! Он был не первой и не последней жертвой.
Музе он сразу очень понравился. Кто знает почему? Он был такой высоченный, что был чуть не вровень с крышей киоска. Ну и что? А ничего, это я просто к слову.
Пару дней, не решаясь заговорить, он покупал все подряд, пока она не засмеялась и не сказала
- Вы, молодой человек, кажется, весь товар собираетесь закупить? Так давайте уж оптом. Оптом дешевле!
Так они познакомились.
Влад работал по эксплуатации компьютерной локальной сети в одной не слабой конторе. Называется эта должность в просторечии «админ». Отсюда можно заключить, что он неплохо разбирался в этом деле. И с компьютерами был «на ты». Теперь это не редкость, конечно. Но все же это надо уметь. Компьютер ведь штука такая. Вечно живет какой-то своей жизнью. Теперь никто, даже Билл Гейтс с его «головастиками», уже толком не знает, что он иной раз там сам себе думает и шуршит своим Сидиромом.
Конечно, мы могли бы выбрать другой вариант. Например, что Володя торгует орехами на Преображенском рынке у одного азербайджанца. Но нам кажется, что это меньше вдохновило бы читателя.
Вообще, как мы еще скажем об этом ниже, поклонников и почитателей у Музы стало полно.
Чтобы спастись от их назойливости, Муза даже решилась уговорить Влада стать, как ныне говорится, виртуальным мужем.
Она грозила пальчиком нахалам, которых ведь на свете такое множество
- Смотрите, скажу мужу, он у меня знаете где работает?
- Счастливец, а где?
- Не ваше дело.
И вечером теперь ежедневно в ее смену Влад как бы «заходил за женой», что позволяло ему спокойно провожать ее до дома. Благодаря этому они еще больше сблизились. Так что события во всех направлениях развивались очень быстро. Правда, домой она его не приглашала почему-то ни разу.
Но Влад об этом особо и не задумывался.
Муза и Влад, естественно, теперь часто встречались. Влад сводил ее пару раз на концерты. Но летом сам Бог велел пребывать на природе.
А так как четвертый лучевой просек Сокольников выводит прямо к ж.д. станции «Маленковская», то само собой приходило в голову махнуть куда-нибудь по Ярославке.
Что они и делали. В удобное для обоих время (у Музы через неделю, а Влад мог довольно часто пропустить денек-другой) они объездили массу интересных точек. Побывали и в знаменитом Абрамцеве, поглядели на вечно юную «Девочку с персиками». Влад восхищался и пытался комментировать, а Муза вдруг взгрустнула.
- Что ты?
- Смотрю, сидит дворянская девочка, и ест папин персик, и вся жизнь впереди. А где она теперь со всеми своими надеждами? И даже косточек не осталось!
- Что за грустные мысли у такой красотки?
Молодой человек шутливо обхватил подругу своими длинными руками и повлек ее к выходу. Получилась неловкая двойная фигура и столько было в ней прелести, что оказавшаяся рядом служительница сего Муссейона невольно улыбнулась. А то ведь и скучно бывает бродить по этому, в сущности, царству теней.
- А ведь эта девушка в чем-то права, - подумалось музейной работнице.
Была середина дня.
Они пошли довольно быстро по направлению к железной дороге, пересекли ее весьма живописные пути, которые вечно влекут тебя куда-то, пока ты молодой, и очень быстро оказались среди лесов и полян, столь характерных для подмосковного ландшафта.
- Куда мы?
- На Кудыкину гору. Не боись, о Наяда, скоро речка будет. Она хоть и маленька, но, может, искупаемся?
- Коечно, я не против, погода прекрасная.
Влад хорошо знал эти места. Через полчаса они вышли на берега небольшой причудливо извивавшейся во всех направлениях, хорошо известной туристам речки Вори.
Воря. Красивое название! Все-таки поэтичный народ были эти русские, не хуже древних эллинов. Смотрите, как они называли разные приметные места. «Мосточки», «Сосенки». И даже в московском метрополене осталась станция с прелестным названием «Полянка». Она носила это имя даже при историческом материализме. У партийных активистов не хватило духу переименовать ее, например, в «Ульяновку».
Проезжая мимо этой станции, я часто пытаюсь себе представить, что это за полянка здесь была и в какие древние времена.
Еще давно при коммунизме воды Вори были испорчены стоками местного лакокрасочного завода. Но с победой капитализма завод встал и долго не мог прочихаться. Нет худа без добра. Воды речушки очистились и снова несли людям благословение природы.
Увы, в последние годы завод снова оживает, но мы не будем о грустном.
У Влада был с собой небольшой рюкзачок, в котором болталась кой-какая еда.
Они долго бродили по берегу, пробираясь сквозь густые заросли без тропинки и без дороги, что само по себе интересно, пока не нашли подходящий маленький пляжик, обрамленный водами речушки и, конечно, снабженный небольшим омутом.
- Смотри, здесь в омуте водяной! - Смеялся Влад, когда они раздевались.
- Испугал! Я и сама кого хочешь утоплю!
Муза в нескольких местах немного порвала свое простое, но симпатичное платьишко, а из длиннющих джинсов ее кавалера торчало множество колючек и даже виднелись кое-какие прорехи.
Легко догадаться, что, после некоторого огорчения, они на это плюнули и кинулись, наконец, в воду.
Они там так долго плескались и бултыхались и ныряли под корягу, ну, как совершенные дети. Я давно уже так не могу. А, может, и никогда не мог. Не всем это дано.
Потом на берегу долго возились возле рюкзачка, завязки которого вдруг «заело». Кавалер в сердцах плюнул и рывком рванул заветный мешочек, который с треском открылся. Муза смеялась, наклоняясь низко на сидящим на земле длинноногим худющим оператором.
- Чего ты смеешься?
Он оглянулся на нее снизу вверх, увидел так близко над собой свою красавицу, ее плечи, трепетные, холодные от воды руки и груди и вообще всю ее как-то неожиданно всю так близко. И снова ощутил тончайший, приятнейший из приятнейших, едва слышный аромат черемухи в цвету. Получилась пауза, после которой они оказались в естественных для такого случая объятиях.. Странно, если было бы наоборот.
Нацеловавшись вдоволь, а это было долго, они, наконец, опомнились, и сели «поснедать», как говорили а старину. Голод не тетка.
А тут набежала приличная туча, все несколько потемнело, да и дело уже к вечеру. Время-то идет. Поэтому известного продолжения, которого читатель, может быть, ожидает, не получилось.
Пара стремглав полетела на станцию, вынужденная на обратном пути снова выдержать бой с колючками и кустарниками.
Так что в обратной электричке они имели весьма потрепанный вид бывалых бойцов с природой.
Однажды они заехали аж на платформу 74 км. Там у Володиного приятеля Макса, точнее у его родителей, был не слабый дачный участок. Поскольку это далеко, то в великолепном месте среди, можно сказать, густых лесов и непуганой природы.
Кроме того, Пл. 74 км. славилась известным всей округе великолепным родником с чистейшей и, конечно, целебной водой. Так, что сюда иной раз народ специально приезжал.
Влад с Максимом (теперь, конечно же, Максом) дружили со школьных лет.
В наши непонятные времена Макс нигде определенно не работал. Но он был не без талантов и где-то что-то то ли писал, то ли редактировал, то ли к тому же немного рисовал.
А он и это мог, особенно акварелью. Он учился немного у знаменитого Андрияки и овладел его знаменитыми приемами делать такие акварельные мазки, что получается вроде как маслом. Не отличишь. А это приносит совсем другое качество живописи. Новая техника ведь всегда дает новый результат. Мне кажется, что художественная элита Андрияку до сих пор не оценила по заслугам.
В общем, Макс крутился и на хлебушек хватало.
Но главной его страстью был мотоцикл. У него был великолепный конь Харлей-Дэвидсон, на котором он иногда отрывался со своими коллегами по этому увлечению, а иногда и в одиночку. Макс держал своего стального друга на даче у бати в сарае.
В первопрестольной Макс и Влад, дабы не обременять радаков, снимали на двоих однокомнатную квартиру.
Жизнь их напоминала отчасти богемную. Бывая дома, они то тарахтели по клавиатурам своих ноутбуков, выискивая всякие примочки и болтая по аськам и на всяких виртуальных конференциях, то пытались что-то заработать, особенно Макс, но заказчики часто обманывали, то просто накупали пива и смотрели что-нибудь, какой-нибудь престижный теннисный бой. Иногда даже и на футбольный матч могли клюнуть, если, например, Абрамович со своим Челси. К их чести надо сказать, что на компьютерные дьявольские игры они не запали. Ведь жизнь все же предлагает игры поинтереснее.
Иногда они проводили время в ожесточенных спорах по всевозможным гуманитарным вопросам, касающимся чего угодно: культуры, религии, истории, проблем заката Европы и конца истории и т.д. и т.п.
Иногда даже политики. Но это уже маразм и полный отпад!
И эти споры были не так уж беспочвенны, поскольку к услугам спорщиков всегда был интернет, который знает как бы все ни о чем и ничего обо всем.
Матримониальные проблемы их почти совершенно не волновали. Так им казалось.
Так вот, наша парочка, как я говорил, гостила однажды на даче у Макса пару дней. Пили воду из родника, гуляли, загорали, купались и плескались. Муза совершенно обворожили и Макса. И хотя он первое время ходил за ней, как говорится, разинув рот, он оставался тем не менее джентльменом и верным мужской дружбе. Макс знал, что сильнее этой дружбы не бывает и что она сама по себе большая редкость. Конечно, он не беседовал с собой мысленно в таком духе, как я это здесь излагаю, он просто это чувствовал. И это гораздо важнее.
Читатель меня извинит, если я сейчас «один очень умный вещь скажу», как говорил герой известного фильма «Мимино». Проходил июль, наши герои были по уши влюблены и фактически, как им в этих случаях всегда кажется, «не могли жить друг без друга», а между ними все еще «ничего не было»
Вы таки представляете? Очень понятно. То гроза, то что-нибудь еще, да и негде. Какая проза! На природе Владу казалось неудобным. Домой Муза, как мы отмечали, никогда и никого не приглашала. Оставалась лишь квартира Влада с Максом, можно его попросить на время исчезнуть, нет проблем. Но это очень пошло. В общем, Влад стеснялся. Что-то его стесняло и останавливало. Вы ради Бога не подумайте, что Влад все еще оставался невинным мальчиком, хотя это было бы пикантно!
Но здесь все имело какой-то особенный прононс, какую-то особую чистоту и естественность отношений. Муза была совершенно лишена жеманства и сама очень хотела продолжения. Влад чувствовал, что все скоро должно произойти как-то само собой, но он пока не знал, как.
С другими девчонками у Влада случалось все совершенно иначе, и обычно было много ломанья и недоумений с обеих сторон и кривлянья, сознательного или поневоле. И часто всяких дурацких комментариев.
К тому же Володя не был таким уж особенным ловеласом, так что он не имел большой практики в этом деле.
Иногда они с Музой не виделись по нескольку дней. И тогда он получал такие примерно SMS – ки: «Милый дорогой мой стебелек, дорогая моя веточка длинная, я по тебе соскучилась. Что ты вчера не приходил ко мне в киоск? Приходи.»
Ну как после этого мог он не придти?
Однажды в свою нерабочую неделю Муза позвонила Владу на работу по мобильнику.
- Послушай, Влад, тут ко мне заявилась моя хорошая подруга. Она летом живет на даче в Подлипках и редко в Москве бывает.
- Ну и что?
- Она смеялась, узнав про мои подвиги в киоске. И про тебя.
- Извини, мне здесь говорить не очень удобно, я приду вечером в парк на круг. О кей?
- Жду тебя к пяти.
Вечером Влад узнал, что подруги решили по такому случаю устроить пикник у Мэри на даче в Подлипках.
- У Мэри?
- Вовка, не придирайся, ей Мэри больше нравится, чем Марья. И чем это хуже твоего Максика? Вот заодно мы было подумали и его пригласить.
- А что, неплохо, - засмеялся Влад, - такой почетный эскорт на Харлее. Я поговорю с ним, почему бы нет?
Через пару дней рано утром возле дома № 4 по Дровяному переулку можно было видеть молодую очень симпатичную особу в компании с весьма длинным худым молодым человеком, которые явно кого-то ждали, обмениваясь короткими фразами.
Вскоре действительно в переулок влетела с превышением скорости Мэри на красной Хонде и резко затормозила возле дома № 4. После неизбежной паузы, потребной на то, чтобы выкарабкаться из этого чуда техники, перед ними возникла очень рыжая Мэри с яркой краской пылающими губами. Она была высокого роста и имела лицо, может быть, не слишком симпатичное, но чем-то сразу располагающее к себе. А ведь неизвестно еще, что тут важнее. Судя по характерно белому цвету кожи лица, которое не сумел полностью затемнить даже загар, она была не химически рыжей, подумал Влад. А такая зверски рыжая – ведь это же красиво!
Легкая бежевая летняя юбка с продольными оборками и полупрозрачная розовая кофточка составляли ее наряд.
Рядом с такой нарядной и яркой молодой дамой наша Муза как-то потускнела, несмотря на все свои прелести.
- Ну, где же ваш эскортер на своем Росинанте?
Спросила она с ходу вместо приветствия. Все сразу поняли, что это приехала царица бала.
- Мэри, а это вот мой Влад!
- Какой симпатяга! Здравствуйте, юноша! Муза, я так рада за вас! Но где же все-таки эскорт?
- Что ты так вечно торопишься? Сейчас он будет.
- Макс не подведет, мадемуазель! – Воскликнул галантно Володя, пытаясь пошутить. – Айн момент!
- Действительно, чуточку потерпи. Пока потолкай ногами покрышки, нет ли прокола, как делают бывалые шофера. Ты же за рулем!
- А вот и он!
Сонную тишину раннего Дровяного переулка возмутил рев Харлея. Это влетел Макс на своем стальном друге. Он был в черных джинсах и куртке, имитирующих кожу, и покрытых несколькими рядами разнообразных сверкающих на утреннем солнце пуговиц, застежек и кармашков. Не хватало только кольта двадцать седьмого калибра на поясе.
После кратких приветствий и посадки пассажиров оба транспортных средства развернулись в тесном переулке, нарушив все правила, и кавалькада, образованная красной Хондой сзади и Харлей-Дэвидсом впереди, умчалась в неизвестном направлении.
Я уже говорил о красоте старинных русских наименований. Кавалькада умчалась по Минскому шоссе к деревне Подлипки Одинцовского района, возле которой расположилась дача нашей новой знакомой. Роль дачи исполнял небольшой бабушкин дом на отшибе деревни. Марья частенько живала у нее и ухаживала за ней, когда старушка болела. Но, увы, несколько лет тому, как бабушку похоронили, а дом бабушка отписала внучке.
Как трогательно ведь названо - «Подлипки»! И этих Подлипок в одной только Московской области множество, а есть еще немало и в других областях! Как видно, немало липовых рощ покрывало когда-то эту землю. Да и сейчас, конечно, есть. Не все же повырублено.
Наши путешественники, опоздав немного (по русскому обычаю), выехали все же достаточно рано и в десять утра были на месте.
Естественно, все сразу возжелали на природу, тем более, что день выдался погожий.
- Но надо же приготовиться, дамы и господа! – Резонно заметила Мэри, - А не сразу вам прыг-прыг!
И действительно, когда горожане собираются на природу, хлопот бывает много. Правда, предусмотрительная хозяйка все заранее приготовила.
Но надо же, во первых, ей самой переодеться и сменить макияж, во-вторых, достать пакеты с древесным углем, мангал и шампуры, и не забыть прихватить куски мяса из холодильника, предварительно разложенные по полиэтиленовым мешочкам, и всякое такое прочее сопутствующее, и изрядную сумку со жратвой.
- Хозяйственная, видать, девка, эта Марья, - подумал Макс, упаковывая мангал.
Читатель, конечно, догадался, что «собирались на шашлыки». Теперь часто «собираться на природу» и «собираться на шашлыки» звучит почти как синонимы.
Современный житель мегаполиса собирается на природу как на зрелище, как в старину ходили в паноптикум. Мать-природа теперь это что-то не совсем обычное для горожанина. Он привык к бетону, стеклу, асфальту, грохотанью метро и вечным пробкам в дороге под неумолчную болтовню радио- комментаторов. Он вечно в тепле, вечно перед сериалом телеэкрана, не говоря уже о компе на работе. Он привык, чуть что не так, «принять ванну и выпить чашечку кофе». И никто ему не скажет: «Подожди, змей, будет тебе и кофе и какава с чаем!».
Пересели его сейчас на Луну ли на Марс, сохранив условия комфорта, он и не заметит разницы. Телесериал и оттуда хорошо видно.
И вот он оказывается просто на голой земле среди ямок, ям, канав и канавок, травы, кустов, колючек, репейников и крапивы, про существование которой он вообще забыл! И, увы, часто, среди гор собственного мусора. Чтоб не портить впечатления, не будем об этом.
Он вспоминает, что ведь он житель земли!
Но даже и тут ему уже не в лом таскать ветки и разжигать костер, который сначала не загорается, потом иногда гаснет и приходиться долго томиться и ждать заветных углей. Костер теперь тоже полу искусственный из готовых угольков.
Вскоре все было готово, Мэри облачилась в приличествующее ситуации легкое белое платьишко с синим горошком, Макс скинул свои рыцарские доспехи и превратился почти в мальчишку в довольно коротких шортах и с непокорным вихром на затылке. Он его долго приглаживал перед зеркалом, а потом плюнул, как обычно.
А нашим «молодым», как всегда, вообще ничего не требовалось, и они уже долго сидели в ожидании.
Все кинулись вслед за девчонками за деревню, через огороды, вниз и в сторону, где сравнительно недалеко Мэри, как аборигенка, знала хорошие места, и где хлопотала журчаньем воды среди коряк маленькая речушка.
Там они забыли свои церемонии. Все же они все еще были совсем молодыми полными жизни девчонками и мальчишками. И они плескались и орали и смеялись и ныряли, хотя в этом месте было неглубоко. Но зато не опасно, и это придавало больше храбрости. И цепляли друг друга за ноги или бедра под водой, и стоял крик и шум и было очень весело.
С Мэри слетел весь макияж. Ее рыжая шапка волос живописно мелькала над водой. Стас, вылезая раз из воды, немного поцарапал ногу. Муза расшалилась и на берегу не совсем случайно загнала Влада в крапиву.
- Ой, ой-ей-ей, как жжет, что ты толкаешься! – Кричал он.
- Это полезно, крапива, полезно, что, ты не знаешь? – Кричала она в ответ.
Потом были очень вкусные шашлыки, с которыми Макс справился во мгновение ока.
- О, да вы профессионал! – Восхитилась Мэри.
- А то! – Был гордый ответ шашлычных дел мастера.
Пиршество сопроводили мужчины пивом, а женщины – прекрасным вином Шато Икем, прямо из подвалов Бордосского замка, как хвасталась Мэри.
Но все когда-нибудь кончается. Народ устал и потащился на Марьину гасиенду в приятной усталости.
Затем, как полагается во всех порядочных обществах, последовал послеобеденный сон. В избе, не считая кухоньки и сеней, были две комнаты, поглядывавшие на приезжего человека своими рублеными стенами. В одной, как было при бабушке, стояла возле кровати тумбочка, на тумбочке телевизор, покрытый белой скатеркой, а на телевизоре – красивый кувшинчик с цветочками. Экзотика!
В общем, читателю понятно, что гостям было где расположиться.
К вечеру народ пробудился. Хозяйка была девка сноровистая. Она вмиг попоила гостей чаем и кофеем и даже с тортом.
Дневной сон непривычен для современного человека. Не то, что, например, для Пульхерии Ивановны и Афанасия Ивановича. После дневного сна находишься как бы не в своей тарелке. Все как-то разленились и даже говорить не хотелось.
Хозяйке было ясно, что надо это пресечь.
- А теперь гулять! – Распорядилась она тоном, не допускающим возражений. – У нас тут есть прекрасные лесистые места, надо вам их обязательно посмотреть!
- Вы, случайно, не работали воспитателем в детлагере? Или, может, экскурсоводом? – Спросил Макс. – У вас лихо получается!
- Так Вы против, молодой красивый?
- Что Вы, что Вы! Наоборот!
- То-то же!
Пошли гулять, согласно повелению хозяйки. Они шли проселками пару километров, пока, действительно, не вышли, как и было обещано, на живописный обширный лесной массив.
С точки зрения таксонометрии, лес был не классическим смешанным образованием, не составляющим единого таксона, как сплошь и рядом под Москвой бывает. Тут шли то сосенки, то ельник попадался. И много участков, завоеванных различными лиственными породами в этой вечной борьбе за существование. То шли березняки, то липовые рощицы, ведь не зря же это Подлипки. Попадались и прочие лиственные породы.
Постепенно ходоки «растянулись», как говорят опытные туристы. Мэри со Стасом отстали, отчасти потому, что они затеяли какой-то спор, а Муза со своим длинноногим партнером ушли далеко вперед.
И в конце концов потеряли друг друга из виду. В лесу это вообще несложно. И, может быть, это входило в их планы, хотя бы подсознательно.
Стало уже немного темнеть, когда Муза вдруг вся встрепенулась и воскликнула
- Смотри, Володя, черемуха. Черемуха! Как красиво!
Они входили в довольно обширную черемуховую рощу.
Музу было не узнать. Она оставила Влада и бросилась обнимать и поглаживать гладкие как будто теплые стволы черемух. И шевелить и слегка наклонять их ветви и словно она разговаривала с ними. И Владу на мгновение показалось, словно деревья и кусты черемухи обступили ее со всех сторон и кивают ей ветвями. И он довольно явственно ощутил возникший вдруг аромат черемухи и такой несказанно приятный запах поры ее цветения. Муза носилась между ними, прислоняясь к ним, нежно, как к своим детям или любимым.
- Мои милые, как я по вас соскучилась! Какие же вы красавицы!
Ему почудилось, что ветви деревьев, слегка покачиваясь от ветра, словно понимают, что она говорит.
Показалось также, что черемухи нарочно обступили эту девушку и хотят заслонить ее от него. На мгновение он даже потерял ее из виду.
Он смотрел, как дрожат, словно от испуга, Черемухины ветви, как руки, и неожиданно на миг ощутил себя единым целым и с Музой, и с Марьей и с ее ушедшей бабушкой и с этой рощей в этом огромном мире природы.
Но вдруг его красавица возникла прямо перед ним.
- Влад, Володя, как славно! У меня нет слов.
Она присела рядом с ним, поскольку он уже довольно давно сел от удивления прямо на матушку землю и так и остался сидеть с раскрытым ртом.
- Что это такое я видел? Муза, ты можешь объяснить?
- Все просто, Влад, все просто. Просто я – дух, я – царица Черемухи.
- ???
- Но не ломай над этим голову. Считай, что я пошутила! Такой длинноногой тупой жерди, как ты, все равно не объяснишь!
- Я – тупой!?
Большего оскорбления трудно было нанести нашему админу.
- Я – тупой!? Ну, погоди же!
И с этими словами он бросился на нее, как тигр, забыв про то, что дерзает бросаться на саму царицу Черемухи!
Они начали бороться и сражаться и смеяться и обниматься и целоваться, наконец, как то предписано роду человеческому.
Черемухи вокруг затихли, опустили плетья рук-ветвей, и все обаяние сказки моментально испарилось, словно ничего и не было.
Она вырвалась из рук хищника и стала убегать, мелькая между стволов. Он ее ловил, ловил. Она снова убегала, пока все же он ее окончательно не догнал.
Стало уже заметно темнеть. Но было по-летнему тепло. Ветер затих.
И наконец и они надолго затихли на небольшой полянке среди застывших недвижно деревьев в очень долгом поцелуе.
И случилось вечное и неизбежное. Они познали друг друга. Читатель, наверное, согласится, что здесь вряд ли уместны какие-либо комментарии.
Можно только заметить, что здесь глагол «познать» употреблен в самом прямом смысле, так как именно здесь и только здесь происходит акт прямого постижения истины. По крайней мере для тех, кто этого достоин.
Потом они долго лежали молча, потом чему-то смеялись. Муза опять его дразнила и он опять за ней носился. И они снова отдавались друг другу.
Короче, они вернулись на Марьину гасиенду только под утро, поскольку надо же было и дорогу обратно отыскать.
Они тихонько открыли калитку и пробрались в дом.
Мэри и Стас ничего не слышали. Они спали без задних ног.
В Москве после того, что случилось в Подлипках, их еще больше тянуло друг к другу. Это само собой, ежу понятно. Как бы свадебный месяц. Но не проводить же его вечно где-нибудь в кустах на лоне природы. И судьба поднесла им подарок – буквально через несколько дней после того пикника в Подлипках Стас перебрался на месячишко (как он сказал) погостить у Мэри.
- Она заказала мне свой «патрет»! – Сказал он не без важности Владу.
Дескать, знай наших!
Стас, как мы видим, любил прихвастнуть. Но все же он был беззлобный парень, несмотря на свой Харлей-Дэвидсон.
Теперь Муза могла иной раз завернуть к своему возлюбленному прямо с работы или вообще в любое время, так как он немедленно снабдил ее ключом от квартиры.

5.

Мы довольно подробно описали выше личные аспекты Музиной жизни, касающиеся, в основном, тех недель, в которые она не работала. Того времени, содержание событий в котором не касается администрации работодателя, и в том числе главного начальника всех киосков в Сокольниках.
Но, с точки зрения официоза, главными, конечно, являлись события тех дней, когда она работала и как пчелка приносила кое-какие бабки начальнику киосков, к изложению событий в котором мы и возвращаемся.
Вы, наверное, заметили, обычно у журнального киоска бывает довольно пустынно, особенно в будничные дни. Так, подойдет один-другой посетитель, постоит минутку-другую, не обязательно что-то купит, и отойдет.
Но Муза своим необычным поведением и вообще самим фактом своего присутствия в этой торговой точке буквально притягивала посетителей.
У Музы появилось множество постоянных посетителей и не обязательно покупателей. Так, один приятный пенсионер с палочкой заходил с ней просто «покалякать» и рассказывал много интересного. И не он один. Тем более, что Муза относилась к тем людям, которые умеют слушать. А таких людей вообще мало.
Постепенно и незаметно вокруг киоска начал возникать кружок слушателей, которые время от времени вставляли свои замечания. И иногда получался некий клуб любителей поболтать. Тем более, что в связи с кризисом число незанятых людей возросло.
Все это могло бы вызвать подозрение у властей, если бы затянулось надолго.
Но как мы увидим ниже, события развивались столь бурно, что этого не произошло.
В конце концов, через несколько месяцев с начала ее работы в киоске, в ее смену вокруг киоска стал вечно толпиться народ. Прямо какой-то журнальный клуб четырех коней, как сказал бы товарищ О. Бендер в желтых ботинках.
Тем более, что, стараясь угодить посетителям, Муза поутру просматривала бегло основные новости и прибамбасы крупных ходовых газет, так что могла по ходу дела проинформировать об этом покупателей.
В результате всего изложенного она поневоле обзавелась множеством поклонниц и, конечно, поклонников. Ибо, как я уже говорил, она была чертовски красива.
А время у нас, вы знаете, теперь иногда бежит чрезвычайно стремительно.
Поэтому во мгновение ока она превратилась в звезду киоска.
Я уже не говорю о выручке, которая буквально ошеломила начальника всех киосков мира и его окрестностей.
Поклонники раскупали все нарасхват, можно сказать, на сувениры, и просили автографы.
Вы можете сказать, что так не бывает. Но почему же?
Талантливый композитор изливает на слушателей иногда в довольно короткий срок волны потрясающей музыки. Он дарит на каждой нотной странице столько музыкальных богатств, что их хватило бы на десяток обычных сочинителей. А он льет и льет, дарит и дарит! И кажется, конца этому нет. И такое чудо бывает, мы хорошо это знаем, я даже не буду утруждаться с примерами.
Чем же хуже талант красоты, да еще ограненный в добродетели Золушки!
Он тоже льет и льет свое сияние окрест.
Музе становилось ясно, что добром все это не кончится. Становилось трудно отделаться от поклонников даже при помощи Влада и Стаса, которого в его мотоциклетном прикиде принимали за охранника.
А тут еще Стас укатил к Мэри, прямо хоть к милиции обращайся.
Но кому не известно, что связываться с ментами по такому щекотливому поводу себе дороже. Чтобы вмешаться, менты должны были бы получить прямые указания от своих чиновников, т.е. это дело безнадежное.
Влад был в отчаянье. Получалось, что он ничем не может помочь своей крале. Он искал, с кем бы посоветоваться из понимающих в этом деле людей. И такие люди, конечно, нашлись. Но он не успел.
Популярность ее, наконец, настолько возросла, что однажды прикатили и осадили киоск телевизионщики и наглые журналисты. Влад в это время был на работе, а Стас вообще вне Москвы.
Несомненно, это был бы конец всему. Конец, так сказать, сказки.
Во всяком случае, это было бы скверное продолжение
Но это было бы слишком рано. Да, слишком рано.
Когда ребята установили телекамеру удобно на небольшой штатив и подсветили киоск небольшим аккумуляторным фонарем, так как стало немного темнеть, а они, как всегда, никуда вовремя не успевали.
И когда оператор Гога Второй бодро направился к фасаду киоска, пытаясь повнимательнее приглядеться к звезде нового жанра и попросить ее принять нужную позу – все, включая многочисленных зевак вокруг, увидели, что Музы в киоске нет!
В суете никто из телевизионных деятелей и никто из зевак, увлеченных их манипуляциями, не заметил, как она смылась!
На полке среди журналов лежал только небольшой кустик черемухи и распространял приятный аромат, хотя был уже конец июля и черемуха давно отцвела.

6.

Когда Влад, как обычно, пришел за Музой, чтобы ее проводить, все описанное выше представление уже закончилось.
Вокруг киоска никого не было, но и в киоске тоже никого не было!
Правда, на скамейке напротив все еще сидели несколько свидетелей происшествия, от которых он все узнал.
Он позвонил Музе на мобильник, но она была недоступна.
Тогда он пошел на Дровяной переулок и долго слонялся возле ее дома, надеясь там ее встретить, но безуспешно. В дом в тот день он войти не решился. Потом долго гулял по парку, может там она покажется, и не раз звонил по мобиле. Но все безуспешно. Все безуспешно.
У него возникли плохие предчувствия.
На следующее утро она на работу не вышла, хотя шла ее неделя. Киоск был закрыт. Мобильник по-прежнему недоступен.
Он пошел снова на Дровяной переулок, дом № 4, и решился зайти в квартиру, где она, по его предположению, снимала комнату, поскольку, как мы знаем, Муза не любила распространяться на эту тему.
В искомой квартире его любезно встретила пожилая женщина. Она развела руками в ответ на его вопросы и сказала, что о такой гражданке Музе Кашкиной впервые слышит. Может, молодой человек ошибся адресом?
Предпринять что-либо еще было невозможно. Оставалось только ждать.
Влад ждал около недели, а потом как-то вдруг интуитивно понял, что все бесполезно. Она не вернется. Хотя интуиция штука ненадежная, может обмануть в двух случаях из трех, но мы часто ей доверяем, тем не менее.
Его охватило смутное беспокойство, он не мог найти себе места, на работе путал IP адреса.
И в ближайшую субботу, почти не размышляя, он на электричке махнул в Кубинку, а оттуда без особого труда на автобусе добрался до Подлипок.
Хотел было зайти на дачу к Мэри, но вспомнил, что они со Стасом укатили на днях куда-то, кажется на юг.
И тогда он, опять почти не раздумывая, пошел от Марьиного дома по проселку в ту же сторону, в какую они отправились в тот счастливый день.
И хотя этот путь можно было и забыть и свернуть на другой проселок, тем более, что Вдад не отличался способностью быстро ориентироваться на местности, но он шел вперед уверенно и без колебаний, словно кто-то вел его.
Поэтому не приходиться удивляться, что через некоторое время он оказался в той самой местности и с тайным трепетом вошел снова в знакомую черемуховую рощу.
Стоял тихий летний день. Но когда он входил в рощу, вдруг снова подул ветерок, как тогда, и ему почудилось, что черемухи снова приветствуют его дрожанием своих листьев и даже как будто немного машут руками ветвей. Он бродил некоторое время между черемуховых стволов и кустов, пытаясь найти ту самую полянку, но безуспешно.
И вдруг Владу показалось, что между дерев промелькнула девичья стройная фигура. Он пытался подойти ближе. И подойдя, конечно, ничего не увидел, кроме упавшей сухой ветки. Но боковым зрением он снова увидел ту же фигуру, мелькнувшую между стволов слева. И она показалась ему похожей на Музу. В старое время крестьянин сказал бы «Леший водит!».
Он метнулся налево, а она оказалась сзади! Он повернулся назад, а она уже мелькнула впереди, но подальше. И послышался тут ему тихий смех ее.
Влад ничего не мог с собой поделать, он носился за ней по роще, как угорелый. А она, казалось, не знала устали, и не надоедало ей!
Однажды Влад чуть было не догнал ее! Он уже почти дотрагивался пальцами до ее плеча, но в этот момент длинной ногой зацепился за упавшее сухое дерево, оказавшееся поперек дороги, и упал. Он запыхался от этой беготни и к тому же немного ушибся.
Поэтому он не стал мгновенно подниматься на ноги. Короче, он просто сидел на земле в растерянности и был как бы в легком шоке.
Тут ветерок утих и черемухи перестали лопотать что-то своими листочками.
И загадочная дева перестала выныривать то оттуда, то отсюда.
Влад ничего не предпринимал. Он сидел и приходил в себя. И пытался что-то понять. А уже наступал вечер и в лесу становилось темно. Сквозь деревья виднелись вверху одновременно солнце и луна.
От этой беготни и переживаний он устал и слегка задремал.
Вдруг кто-то сзади легонько ударил его по плечу.
Влад вздрогнул, поднялся на ноги и обернулся. Прямо перед ним стояла Муза. Он дернулся уцепиться за ее руку, но она стояла спокойно и, видимо, в этот раз не собиралась убегать.
- Муза?
- Не называй меня так. Я не Муза.
Она стояла перед ним в своем фиолетовом платьице, смеялась и плакала. Волосы ее были распущены, а душа открыта.
- Куда ты убежала, Муза? Где ты? Я тебя всюду искал.
- Не называй меня Музой!
- А почему?
- Я не Муза.
- Ладно, но куда ты пропала?
- Милый мой стебелечек. Длинная веточка! Я тебя очень люблю. Очень!
Она обнимала его, целовала и гладила по голове, рукам и плечам, А он почти не отвечал тем же, все еще пребывая в замешательстве.
- Я тебе хочу многое сказать. Давай присядем.
Они сели на комель поваленного дерева.
- Милый, ты должен, наконец, узнать. Я не Муза. Так меня неправильно записали в ваших документах. Я нимфа. Слышал ты про нас?
- Кое-что читал когда-то.
- Мы нимфы - духи, дочери Геи. Мы души природы.
- Хватит заливать!
- Но это так! Я нимфа Черемухи, я душа черемух, царица всех черемух, я олицетворяю для вас, людей, их существование.
Влад изобразил на лице крайнее удивление.
- Вижу, ты не веришь. Но это так! Разве ты не заметил, как мои черемушки со мной беседуют, как они встречали меня и как даже хотели загородить от тебя.
- Ревновали? – Владимир засмеялся.
- Можно сказать и так. А разве ты не заметил, что я всем дарю чудесный аромат черемухи, если захочу?
- Да, я все время удивлялся, откуда у тебя такие стойкие духи!
- Если бы духи. Таких духов не бывает!
- Но зачем ты тогда убежала?
- Я поневоле увлеклась этой игрой среди людского моря и стала слишком популярна. Для нас недопустимо так заигрываться.
- А что тут плохого, в популярности?
- Ты сам это хорошо знаешь. Дешевая популярность человека извращает и тем самым по-своему карает. И всегда это кончается плохо.
- Но если ты нимфа?
- Для нас это недопустимо, если мы слишком погружаемся в людскую грешную жизнь. А мы ведь очень влюбчивы и можем потерять себя.
- Что это значит? Ведь не останутся же все черемухи на свете без хозяйки! И, кроме того, вы, как я читал, бессмертны.
- На это я не могу ответить. Но я почувствовала зов Геи.
Возникла невольная пауза, во время которой они молча смотрели друг на друга, думая каждый о своем.
И Нимфа черемухи сказала
- Я не могу остаться!
Влад воскликнул в отчаянье
- Но что же нам делать?
- Один выход есть, - сказала Нимфа черемухи, - я могу подарить тебе бессмертие! И мы будем всегда вместе!
- Вечно вместе?
- Смерти не будешь ты знать, и старости не будешь ты знать! Но для этого нужно твое согласие!
- Но где же мы будем обитать?
- Нет проблем. Ведь моя владычица – Гея, матерь Земли. Мы можем быть везде, где растут и цветут мои черемухи. А они растут по всему миру!
- А как это делается?
- Ты должен поклясться Гее на черемухе! Если ты согласишься, то пойдем и я тебе покажу, как выполняется этот античный обряд.
- Муза, то есть Нимфа, мне надо подумать. Мне надо подумать!
- Думай. Но не бойся, если мы друг другу наскучим, найдешь другую среди моих подруг! А мне пока кажется, что я все равно буду тебя любить и тобой любоваться!
- Но ведь любила же и ты кого-то до меня?
- Много чего было в океане вечности. А зачем тебе знать о этом?
- Ты знаешь, Муза, знаешь, Нимфа, знаешь, дорогая! Я сейчас очень тебя люблю и, кажется, ни о чем другом не могу и помыслить.
- И прекрасно!
- Ты кого хочешь околдуешь! Но все же – жить вечно! Я кое-что читал об этом. Вспомни, Калипсо ведь не смогла удержать Одиссея. Семь лет они были вместе, и все же он ушел и не согласился на дар вечной жизни!
- Там был другой случай. Его тянуло домой к жене и детям. Но ты ведь свободен!
- Да, я свободен.
- Почему же тогда ты колеблешься и так печален твой взор?
Владимир тяжело вздохнул.
- Дорогая, мне трудно это тебе объяснить. Я не поэт и не философ. Но я попробую. Боги подарили смертным людям чудесный дар жизни, сами которым не обладают. И в этом проявилась их мудрость. Они не могут оценить прелести существования под непрерывно подъятым мечом смерти. В любую секунду карающая десница судьбы может опуститься на любого из смертных. Почему карающая? Потому, что любого смертного (да и бессмертного) всегда найдется, за что покарать. И в этом прелесть человеческого земного существования, прелесть неоценимого и ни с чем несравнимого любого мгновения нашего существования.
Только люди непрерывно и подсознательно несут в себе прелесть жизни на грани фола, когда в любой момент может прозвучать неумолимый свисток Судьи, возвещающего штрафную санкцию на два аршина матери земли.
Восторг, удовольствие, упоение от текущего момента, и страх и кошмар и ужас одновременно, от неизбежного и возможного в любую минуту исчезновения всего этого и как бы его никчемности – и все в одном флаконе!
Все это человек оценивает всегда: и в бою и в мирной жизни, когда равномерно и спокойно обозревает окрестности с бутылочкой пива.
В реальности он всегда в тайном азарте жизни.
Вот что подарили боги человеку.
И вот парадокс! Сами они с течением веков обнаружили, что Бессмертные лишены этого. Они осуждены, возникнув из Хаоса как боги, вечно смотреть на жизнь ничтожных людишек на своей голубой планете как на некоторый беспрерывный телесериал, но в конце концов это надоедает.
Правда, в античные времена они активно играли в эти игры со смертными и между собой. Но люди-то при этом, случалось, и умирали. А боги разыгрывали все новые сюжеты.
В существовании мира Бессмертных Богов и в их играх нет самого главного – нет той ставки, за которую приходилось бы платить полной аннигиляцией, полным исчезновением, то есть того, что называется жизнью.
А что может быть обиднее этого?

Нимфа молча слушала эту длинную речь.
- И что же?
Влад долго молчал.
Нимфа тоже молчала, опустив долу свою прекрасную голову.
- Так что же? - Повторила, наконец, она.
Влад преодолел душевную боль, все время угнетавшую его, и только с большим усилием воли смог ответить
- Нимфа, жизнь ужасна и жизнь прекрасна. Я не могу согласиться!
Нимфа молча заплакала, воздела руки, длинные и красивые, как ветви черемухи, и исчезла.

Бр-р-р! В лесу под утро было весьма прохладно, когда Влад проснулся.
И когда он осознал, что это был сон. Он уснул в лесу. Ну, что ж, неплохо поспать на свежем воздухе! Конечно сон. Какие нимфы!
Нимфа, не Нимфа, но Влад остался без своей прекрасной подруги и все еще тосковал но по ней.
И, может, всю жизнь будет тосковать.
В середине дня Володя был уже дома. На сердце у него лежала печаль.
В комнате он огляделся и увидел, что на стуле лежит веточка цветущей черемухи. И ему оставалось только насладиться ее ароматом.

Маленький эпилог.

Вскоре об этой удивительной истории с киоском было начисто забыто. Sic transit gloria mundi. И даже кляксы или чернильного пятнышка не осталось на скрижалях истории. Но это и понятно. Если по всякому, извините, пустяку оставлять на скрижалях хоть малюсенькую запись, то они уже давно разрослись бы до невероятных размеров.
Много плохо и мало плохо. Так что же тогда хорошо? В народе говорят
- А то хорошо, что в самый раз.
Вот так.
На этом мы и позволим себе поставить точку.