ДЕЛАЮ ВСЕМ СМЕШНО

Ё-моё! Трагикометь.

Часть 1, Трагеть

Один перл - кометь.
Два перла - трагеть.
Три перла - трагикометь...

Давайте, давайте! Продолжайте, не останавливайтесь, делайте мне смешно!», - послышался мне женский меццо-сопрано в левом ухе, ближе к сердечной макушке.

«Ага, - подумалось в ответ в правом, - значит внимание этого читателя всё же подвинулось ближе к происходящему!»

«Вы правильно пропагандируете здоровый и благородный эффект – наиболее достойных доморощенных популярВных авторов», - продолжало щебетать то же меццо-сопрано в левом ухе.

Неожиданно откуда-то издалека прорвалось среднее ухо: «И всё же надеюсь, что вы дадите читателю передОхнуть, и будете опять снова повторно делать им смешно?»

Слушая всеми ушами, я явственно чувствовал, что по голове бегут мурашки, а кто-то во мне не может понять, что с ним происходит…
Я, конечно, представлял себе, а вернее, даже и представить не мог, что могло потом случиться.
Признаюсь вам, мне не надо в носу ковыряться и доставать из него идеи и сюжеты, чтобы делать кому-то смешно. Они сами вместе с вдохновением приходят, иногда, в свободное от основной работы время. Простенько так, без окололитературных выкрутасов, ложатся на экран. И мысли наверху. Только вот, почему-то не понятны многим моим современникам. Открывают мою книгу, смотрят и лОжат её обратно.

Когда я приставил ладонь ко лбу на голове, в правом ухе опять подумалось: «Ну и что? Какая разница? Это не играет значение. Читателю рекомендуется самому попытаться понять, что значат наши выделения… Вы должны думать, а не просто читать, читатель!

-------------

В ресторан они ехали на машине и молчали. Слава не мог отвеЗти взгляд от её длинных красивых ног. Так же с его глаз не спадало с внимания глубокий вырез пиджака. На дорогу глаз не оставалось, но путь до ресторана они преодолели без крушений.

Он был на редкость очень честным, был холост и жил с собакой.

Ева положила ему на плечо свою голову и при этом её щека тёрнулась об его щеку.
К тому же тут подул лёгкий ветер, и его запах стукнул в её голову.
Мысли его в голове тут же испарились из-за её нежности.
Он чувствовал всем своим телом её боль в сердце и большую кашу в голове.
Они начали целоваться, не отрываясь друг от друга.
Слава потянул её на себя и они упали. Ева нервно заржала, но его это не спугнуло.
Они просто наслаждались моментом.
Ева отвечала на каждый поцелуй, но потом она отклеилась от него.

Часы едва-едва добежали до цифры "пять", когда лихая официантка ловкими замедленными движениями заставила стол заказом.
К его хорошему настроению добавилось выпитое шампанское, и ему на самом деле казалось, что его возраст не больше тридцати годам.
Слава взял её за нижнюю часть и они пошли.

Остановились они в гостинице, которая стояла в межножье Вернадского и Ленинского проспектов.
Потом они долго обсуждали свой любовный фронт.
"Каждый раз, когда мы с тобой встречались, я сковывала себя цепями, чтобы правда не вырвалась, - прошептала Ева, - Я переношу нежность своей влюблённости на любовь".
Он нравился ей, особенно его глаза, которые с зелёного сменились на чёрный цвет.
В голове его болталась, как дерьмо в проруби, одна мысль: всё-таки у женщин сердце есть везде, даже в голове!
"Я счастлив, что ты так думаешь", -ответил ей Слава, и тут в его голову постучали важные моменты.
"Да, вид у неё опупенно прекрасный", - думал он смутными, но уже потрясающими мыслями.
Во время своих поцелуев они сели на диван, так как любовь подкашивала им ноги.
Они долго целовались в вертикальном положении, а потом растянулись на диване.
Слава оторвался от её груди, и судорожно принялся нашаривать молнию на джинсах.
Сердце ухнуло куда-то в полость мошонки и, видимо перекрыло собой мочеиспускательный канал.
"Какая же я дура!!!", - воскликнулось в её голове и она грустно улыбнулась, а он утонул в её улыбке.
Рука Евы случайно нашла его эрекцию, а его мускулы сводила с ума.
Покачивая нижним бюстом, она раскрыла перед ним своё межножье...
Секс брызгал из неё в разные стороны.
Они на прочь обо всём забыли, углубившись в глубины работы.
Греховный интерес застрял в ней. С ним она и задремала.

Наконец, когда он лежал уже мёртвый и тихий, как овощ в холодильнике, Ева, устав лежать от чрезмерного притока крови, медленно встала с кровати, сначала одну ногу поставила на пол, как бы ощупывая то место, потом почему-то на пол встала рука, потом вторая рука и затем уже нога.

В кармане его брюк толстой пачкой ворочалась накопленная за год полковничья пенсия, а под резинкой носка в левом ботинке торчал "браунинг".

Когда Слава открыл дверь, серлце его упало в пятки, но перед этим оно сжалось в комок от сильной боли.
Ева увидела удивлённый взгляд, который пялился на неё.
"Уходи не медленно! Вон!!!, -закричал Слава, поигрывая ладонями пальцев, -Тебе не удастся обвести старого полковника за нос вокруг пальца!"
Слава захохотал театральным хохотом и ударил её утюгом кулака. Из ушей и ноздрей у него валил пар возмущения. Он готов был перегрызть себе аорту. Глаза его остались на месте, а всё остальное завертелось вокруг глаз.
У Евы от удивления глаза распахнулись до размеров блюдец. В ту секунду она думала не мозгами, а чувством страха.

Часть 2, Кометь

"Надо же, и приснится такое несусветное светопреставление!", - вздохнула Ева облегчённо. Когда она открыла глаза, увидела испуганные лица родителей, а на полу, в луже крови, валялось её одинокое сердце. Оно было окутано стекловатой.

Все мысли (если их так можно назвать) приходили в голову (именно туда) постепенно (к ней всегда мысли приходят постепенно, поэтому она очень медленно соображает).
"Ну, какому умнику придёт в голову иррациональная мысль тратить мозги!?", - вертелось в мозгу. Голова была почти пуста, но один коридор памяти не исчезал.

Вдруг Еве захотелось быть мёртвой, но не настолько твёрдой как в гробу. Она заставила силой своего сильного удара оставить своих родителей в покое. "Хорошо!", - подал голос отец, не поднимая глаз из тарелки. Он немного вздрогнул, проглотил комок боли и ушёл. Но никто не осмелился даже пукнуть в знак протеста.

После двухчасового процесса мысленаполнения она почувствовала, что если не остановиться, можно сорваться, надо искать выход. Врачи отмечали блеск интеллекта в её глазах. Им всем троим было в окрестности сорока, их великие умы перекрещивались, вздымаясь как весы, то падая, то поднимаясь. Один из них ворчливо открывает папку и разбирает дело, но дело он не разбирает. Каждое слово было на родном языке и написано с право на лево. "Кстати, я парапсихолог. Изучаю ненормальные явления в психике людей. А у Вас не было в последнее время приступов новой амнезии?" Ева почувствовала у себя внутри шлагбаум на все вопросы. Она постаралась поймать врачебный взгляд, но его глаза продолжали оставаться в тени, зрачки расплывались тёмными пятнами, чуть ли не на пол лица. За очками всегда прячутся умные люди… стало немного легче оттого, что диалог глаз между ней и врачом невозможен. Ангелы вытирали перьями пот с матовых лбов хирургов. Но некрасивость медсестёр пугала. Внутри они были прыщавы, так же, как и снаружи.

В окне появилось лицо непонятного рода. Слава сначала посмотрел на Еву, а потом как улыбнётся всеми двадцатью восемью зубами! Потом он рассматривал её руками, губами, языком, всем своим естеством, но не глазами. Ева взъерошила волосы на голове, словно пыталась пальцами промять мозги, расплавившиеся, превратившиеся в верёвки, которыми она бы сейчас хотела удушить его изо всех сил. Ей вдруг показалось, что ей так мало лет, не за сорок, а на 10, на 15 лет меньше, настолько в животе слиплось, в глазах помутнело, а сердце, кажется, вообще забыло, за какие функции в организме оно ответственно. Через некоторое время приехал отец, и у них вдвоём удалось успокоить Еву. У Славы в области солнечного сплетения зародился и стремительно рос клубок яркого восхищения Евой. Его поцелуй был со вкусом валидола. Вокруг зависли в воздухе пачки воспоминаний. "Душа моя улыбнулась как девочка, - прошептала она, - Ты слушаешь, как бьётся моё сердце. А я лежу и не знаю о том, что ты мечтаешь попробовать его на вкус". Оба они пристально глядели на встречу друг друга.

Слава опять улыбнулся одними зубами, и Ева почувствовала, что её прелестная кожа берётся пупырышками. Она зажмурилась, и явственно увидев внутри живота тёплое озеро болотной воды, пошла в туалет. По ходу удивилась, что никогда не видела столько писающих мужчин стоя. Унитаз ароматно благоухал, откровенно гордясь своим великолепием. Боль не выходила из тела. Врач прошёл мимо, выворачивая в улыбке свою шею.

Ева легла в постель с огромной улыбкой, сложив губы нараспашку и погрязнув в воспоминаниях об их поцелуях. Она действительно любила Славу с изнаночной стороны, от макушки с паутиной вопросов до кончиков рук и ног. От её усталости в голосе у Славы оборвалось что-то, подкатившее к горлу, и упало в ноги. Кажется, это было сердце.

С чувством упущенных возможностей Ева вспомнила: "Однажды он спонтанно зашёл ко мне и так же спонтанно уложил в кровать. Я никак не могла понять, что же он хочет?" Слава обернулся и заблестел на неё глазами: "Моя любовь будет тикать под рёбрами у тебя как механические часы». Он помпезно вытащил с заднего сиденья огромный букет цветов, долго отряхивал и поправлял, придавая им важный вид. «Всё же странные существа эти мужчины, - подумала она, - И почему они не понимают прелести духовного общения с сексапильной девушкой?"

Часть 3. Трагикометь с эпилогом

Эпилог.

Автор мозаики "Ё-моё", седел за компом, а на лице была такая натруженность и усталость! За окном незаметно улыбалось архиогромное небо… Ни единое облако не рисковало появиться на небосклоне. Он седел долго, плетя свою думу смутными, но уже потрясающими мыслями о "Ё-моё", об авторах перлов, не могущих вылить до конца свои возможности и предать всем предметам зловещую жизненность, или жизнерадостную кончину.

Нет цены этим словам-перлам наших авторов!

Тронуло меня это преданно благоГОВЕННОЕ любование одного, по-видимому неутешно скорбящего автора, фотографией великого классика, давно почившего у него на столе:
"Нет повести НЕСЧАСТНЕЕ на свете, чем повесть о Ромео и Джульете, - Вильям Шекспир".


А чего стоят эти бесценные жизненные наблюдения:

- "Для того чтобы выжить в человеческом сообществе, нужно прикладывать мозги прежде всего",
- "Как хорошо смотреть на людей, давно умерших, но всё же ещё пьющих чай на старом фото",
- "В наше время такого ещё не было, чтобы шлюхи отказывались от хороших клиентов, у которых денег есть полно",


Луна, не мешкаясь, с достоинством, свойственным только королевским особам или преподавателям какого-нибуль московского вуза, выкатилась на небосклон! Лунная тропа выла от тоски и билась в мою чернильницу. Ливень рьяно испражнялся на обозлённые блеклые камни. Капли разбивались о дряхлые рёбра земли. Словно мёртвый труп убитого покойника заканчивалось "Ё-моё"... Голова моя уже не кипит, как в былое время, мысли рассыхаются по треснувшим стенкам сгущённого мозга. Душа плачет, закрывая лицо руками и тоскуя, как живой карп на прилавке...
Я выпрямил волосы, затем перекрутился на каблуках и пошёл в сторону выхода.
Лифт закрылся, и я тронулся.