Флешбэк

Сейчас мне очень трудно начать рассказ. Сегодня произошло то, от чего я мог бы избавиться совсем, если бы было в запасе еще немножечко времени, совсем немножечко. Ведь все эти вспышки уже почти прекратились.
Они бывают дневными и ночными. Днем тебе еще могут помочь - могут связать, посадить в угол, облить холодной водой, похлопать по щекам, объяснить наконец, что все это иллюзия, сбой в системе, что сейчас все закончится - и через несколько минут ты уже тихо всхлипываешь, уронив голову на чьи-то колени. И почти еще веришь, что все будет хорошо когда-нибудь.
Наверное, так выглядят люди, плотно сидящие на лизергине.
Ночные вспышки приходят во сне. И из них ты уже никак не сможешь выбраться. Тебя могут мучить и убивать тысячи раз, но ты не проснешься, пока не услышишь звонок будильника. До рассвета ты остаешься один на один со своими внутренними демонами.
От этого, к сожалению, не умирают. Есть другая опасность.
Можно сойти с ума.
Хотя, не мне тебе рассказывать, мой друг, если ты знаешь, что такое флешбэк.

В те времена я очень любил детей.
Мне четырнадцать, я помощник воспитателя в детском саду. На улице стоит жаркое лето, самое начало школьных каникул. Тут и там на скамейках сидят веселые мужички, держа в руках пузатые бутылки с холодным пивом, стройные молодые парни неспешно прогуливаются по аллеям, держа за руки красивых девушек, мелкая ребятня швыряет камни в мусорные баки - и я, обычный провинциальный подросток, который только что нашел себе занятие на все это лето, лишь бы не находиться дома ни минуты.
Была бы возможность - вообще не появлялся бы дома.
Воспитательница, типичная веселая толстушка, знает меня уже давно - когда-то я тоже ходил в этот сад и шепеляво называл ее "Тётёль". Такие люди будто и не стареют вовсе.
И вот дети забегают в столовую после полуденного сна, смеясь и толкаясь. Тетя Оля пытается навести в этой сумасшедшей стае порядок, а я, едва сдерживая смех, шагаю в спальню, чтобы посмотреть, хорошо ли эти карапузы застелили свои постели.
Прохожусь по рядам, смотрю вокруг - все хорошо, ровно, гладко. Загляденье просто. И только одна постель портит всю эту картину - в самом углу, застеленная как зря, наспех, покрывало лежит почти поперек. На деревянной спинке карандашом старательно выведено имя "Алена".
- Опять Аленка. - Тетя Оля зашла в спальню следом за мной, наконец угомонив это войско Мамая. - Она хорошая девочка, тихая, скромная. Только вот медлительная очень. Вот и не поспевает за всеми. Надо ее научить потихоньку. Давай позовем ее после обеда?
- Нет, Теть Оль. Давайте не будем.
Я очень не хотел, чтобы это ангельское создание чувствовало себя виноватым. Как бы мягко мы к этому ни подошли - она все равно может ощутить это как "тычок носом". Уже в свои четырнадцать я понимал, что этим мы можем ее очень расстроить.
- Она ведь и так все умеет. Давайте просто дадим им больше времени на это, а?
Тетя Оля улыбнулась.
- А давай.
- А Нинка миня цяем облила! - В дверном проеме показалась ехидная розовая морда вечного задиры Яшки.

Я старательно отбиваю кухонным молотком большой кусок мяса, стоя у гладкого деревянного стола. Наверное, это должна быть отбивная, но пока я не очень в этом разбираюсь - просто делаю так, как говорит мама. Она здесь же, рядом со мной - стоит у плиты и помешивает что-то в большой кастрюле. Будучи глубоко творческой натурой, сегодня она решила совершенно без повода затеять масштабное пиршество в кругу семьи. Она очень любит тепло и уют, хоть ей и редко удается ощутить все это по-настоящему. Вся ее жизнь - один большой синтетический заменитель уюта. Дешевый, низкобробный, с кучей побочных эффектов. Мама до сих пор надеется, что однажды жизнь станет тихой и спокойной, она старается, чувствую, как старается, но нет. Иногда она плачет вечерами, когда чаша, наполненная тоской и разочарованием переворачивается, обжигая ей сердце. А я успокаиваю ее. И плачу сам.
И мы оба знаем причину.
- О, чем это так вкусно пахнет?
Я рефлекторно сжимаюсь в комок и стараюсь бить чуть потише. Я даже стараюсь не дышать каждый раз, когда нахожусь в поле зрения отца.
- Да вот, сюрприз задумали небольшой. - Мама пока еще в приподнятом настроении. - Пиршество сегодня устроим.
- Вот это да... А что будет?
- А вот этого пока не скажу.
Ну в этот раз пронесло, кажется.
- Кстати. Оль Андревну сегодня видела. Она сына нашего хвалила.
Нет, мама, что ты делаешь...
- Говорит, девочка у них в группе постель не застелила - так он сам за нее, представляешь?
Мама, нет...
- Ну вот. Глянь, кого мы воспитали. Что это за телячьи нежности еще? Надо было заставить застелить как следует! Не сын - тряпка.
Я прекращаю опускать тяжелый молоток на кусок того, из чего уже не получится вечерней гармонии. Вот уже больше шести лет все происходит почти по одному сценарию.
- Сережа, не надо.
А вот это, мам, ты и вовсе зря сказала. За все это время уже можно было понять, что после этой твоей просьбы все обычно и происходит.
И было бы не так обидно, не будь он мне родным отцом.
- Не надо? А что надо? Да ты посмотри на него! Только и умеет, что сюсюкаться! Я хотел сына-мужика! А это непонятно кто!
- Прекрати, пожалуйста...
Сегодня этому нужно положить конец. Пусть только тронет. Я слишком долго терпел этих самодовольных тараканов в его голове, слишком долго забивался в угол, выставляя перед собой руки как последнюю защиту. Слишком долго сгорал от стыда, пытаясь объяснить двум своим друзьям, откуда на мне столько синяков, и почему я так сильно содрогаюсь от каждого резкого движения - при этом люто, бешенно, до злобы завидовал, глядя в их веселые и жизнерадостные лица.
Слишком долго копил свою ярость.
- Это просто маленькая девочка, а не дисбатовец.
Мой голос впервые звучит так резко и грубо, что на пару мгновений мы оба растерялись.
- Ты че это голос повышаешь, а?! А ну сюда иди, сопляк!
- Сережа, нет!
Да, Сережу весьма заводят твои панические крики, мама.
Он резко приближается. Приняв твердое решение бить наверняка, я заношу над головой молоток.
- Еще шаг - и ужин ты пропустишь.
Он останавливается в нерешительности. Его взгляд теряет цепкость. Я же смотрю абсолютно отстраненно, и это пугает его больше всего.
Мама смотрит на нас, широко раскрыв глаза и обхватив голову руками.
Прости меня, пожалуйста, мама. Но так ведь больше нельзя.
- Ну вот, видишь! Уже мужик! Уже другое дело! - Отец залепетал как пятиклассник перед школьным директором. - Все, теперь положи эту балду, давай поговорим как два мужика. Ну?
Он смотрит на меня так, как не смотрел до этого никогда. Так может смотреть только мама. В этом взгляде я почти чувствую нежность.
И на глазах моих вдруг выступают слезы. Молоток выскальзывает из руки и падает на влажный пол.
- Хорошо. Давай...
- Нет, что ты делаешь?!! - резко вскрикивает мама.
Отец одним рывком приближается ко мне и хватает за ворот рубашки.
- Хах, да ты не только слабак, а еще и натуральный осел! - И обрушивает свой огромный кулак на мой позвоночник.
Я уже привык к подобным ударам, к маминым слезам, к разбитой посуде и всем остальным его выходкам. Но за то, что он только что сделал, я уже готов выдрать ему кишки.
Этой подлостью он перешел все границы.
Злость вернулась молниеносно, да к тому же, помноженная на три. Я быстро выхватываю из кармана финку с коротким лезвием, нажимаю на кнопку и со всего маху вгоняю ему в ногу толстый и острый кусок железа.
Вопль. Он отпустил ворот.
Еще.
Вырываю рукоятку. Он пытается сделать шаг назад, но не успевает, получает удар в другую ногу, на этот раз чуть выше.
Снова вой. И бальзамом растекается он по моим клеткам. И излечивает в миг половину ран, что за всю жизнь успел оставить на мне этот донор спермы и фамилии, истекающий кровью на полу у холодильника.
- В следующий раз воткну в горло.
Мама рыдает. Но мне уже все равно. Ты только и умеешь рыдать, размазывая по лицу последствия своего синдрома жертвы, мама.
- Еще раз ты тронешь меня хоть пальцем... - Багровой рукой я указываю на своего поверженного диктатора. - Клянусь своей жизнью - в ту же ночь я тебя придушу. - Я набираю в грудь побольше воздуха и от всего сердца добавляю: - Сука.
Выйдя во двор, я по самую рукоятку загоняю окровавленную финку в колесо его новенького Шевроле.
ПЩЩЩЩЩ...

***
Будильник начал звонить в семь. Проснуться получилось лишь к половине восьмого. К восьми я окончательно понял, что все это происходит не на самом деле.
Неделю назад я случайно встретил Алену - ей уже пятнадцать, она собирается учиться на дизайнера. Возможно, эта случайная встреча и дала импульс моему подсознанию устроить вспышку. Впервые за последние несколько лет.
С родителями мы давно не живем вместе. Насколько я знаю, у них все хорошо. Сейчас они воспитывают моего младшего брата - в мире и гармонии, о которой мечтала мама.
Отца я ненавижу до сих пор.
К детям я так и не вернулся.