Же сви сель1)

Илана Вин

Из цикла «Белый кабинет»

Оксана мечтала о ребенке. Готова была растить и без мужа.
Наблюдения семейной жизни застыли мамиными слезами.
В восьмидесятые годы молодежь потянулась из украинских деревень в город. Женихи и невесты уезжали в неопределенность.
А она сроднилась с природой, любила переливы арфообразного утреннего воздуха, запах свежего коровьего молока, чистый дух земли и тишину.
Тишина уживалась с петушиным криком. Ведь она может быть наполненной не только страхом, но и затаенным желанием молодого дня.
Тишина, как пауза, в молчании концентрирует соки, которые потекут потом, освободившись от вынужденного застоя.
Были у Оксаны свои тайны: мечта о малыше и любовь к французскому языку.
В тот год урожай превысил все планы односельчан.
Появились гости по обмену опытом, приехали даже французы. Очень активничал председатель колхоза.
С тех пор, как Оксана услышала французскую речь, её жизнь приобрела смысл. Девушка задумала выучить этот язык. А один из тех, кто говорил по-французски, превратился для нее в недосягаемое Божество.
Молодой мужчина с добрыми глазами в очках и манерами аристократа. Он был из другого мира.
Оксана слыла дурнушкой. Разве что коса небывалой толщины и длины оттягивала голову назад и придавала лицу уверенность.
Девочка давно поняла – не быть ей, с кем захочется.
Долго вынашивала мысль говорить с ребенком по-французски.
Изредка приезжая в город, она подолгу застывала возле полок книжных магазинов, находила и за последние деньги покупала книги на французском языке, адаптированные тексты, справочники и словари.
Ей казалось, что в старых переплетах прячется голос Эдит Пиаф.
Оксане не с кем было делиться своими планами, родители не одобряли странного для сельской девушки увлечения.
Часто в её размышления вторгались стихотворные строчки:

Же сви сель, мальгре 1) ну сом труа. 2)



Я наброшу поутрене
Ун дудун ан дюве 3)
Где мон фис, 4) где мой маленький?
Же шерш мон бийе.5)
- Дом построишь, и огород посадишь на своем французском! - ерничал отец.

Иногда в деревне появлялись командировочные.
Оксана выбрала самого малопьющего и забеременела. Мать обрадовалась. А отец... он всегда был тяжел на слова и на руку.
Позволил пожить дома, ребенка доносить, а потом обещал выделить место в сарае. Сарай сам строил, утеплял для скотины.
- Там и будешь жить, - сказал он дочери, - принесешь байстрюка 6)
– дом не загрязняй.
Мать тихо плакала, не спорила, боясь разозлить мужа еще больше. Самой тоже доставалось частенько.
Оксана родила дочку легко. Работала в поле до последнего дня.
Односельчанам отец рассказывал, что зять работает в городе и скоро заберет семью туда.
Малышка решила выплеснуть криком терпение матери. Она кричала всегда, почти не спала, не брала грудь. После первой недели бессонных ночей, Оксана начала обвинять себя в том, что она – плохая мать, что, наверное, молоко у неё невкусное: «В одиночестве, без мужа, рядом со скотиной – может, оно горчит полынью».
- Тоска, ты верная моя подруга, откажись от меня, - просила Оксана. Она обращалась к редкой теперь тишине. Отец запретил Оксане выходить из сарая. Пусть люди думают, что уехала с мужем.
Только ночью, когда уставший отец падал в сон, мать бежала к дочери и внучке. Втроем они выходили из сарая подышать воздухом. Прежде любимый запах коровьего молока стал ненавистен, он преследовал молодую маму везде. Любимая тишина обернулась трагедией, ребенок плакал, гроза семьи мог услышать детский крик и проснуться. Отец неоднократно угрожал прогнать дочь с глаз долой. А вот внучка... Он так ждал, когда она подрастет. Не любил он маленьких детей. Шуму от них много.
Выношенная мечта превратилась в бремя. Оксана не могла справиться одна со своими мыслями, а мысли беспощадно грызли заболевший мозг. То француз в очках гнал её к воде, то председатель требовал не смотреть на приезжих. А однажды француз заговорил, как отец: «С коровами твое место мычать, а не чужие языки учить».
Родители, занятые с утра до вечера работой на ферме, не замечали, что происходит с дочерью, да и не вникали: ворчит что-то тихонько, раздражительная больно стала – что хотела, то и получила.
«Зачем мне эта обуза? Не хочу так жить», - навязчивые мысли не давали покоя. «Надо что-то придумать!», - решила Оксана.
Она крепко привязала дочь на спину и направилась к реке.
Заколола длинную косу, цвета пшеничных колосьев, крупной шпилькой, глянула на небо, а там – звезды-искорки в лунных глазах. Одна звездочка даже подмигнула ей одобряюще.
«Апрельская вода поможет нам, уйдем вместе».
Они погрузились вдвоем в ледяную стынь. Вдруг ветер понесся, забывшись в движении.
В какой-то момент, когда вода доставала уже до подбородка, Оксана очнулась. Холод отрезвил её, опьяненную послеродовым стрессом. Она с трудом выбралась на берег. Что-то мешало за плечами, сковывало дрожащее тело. Она вспомнила о дочери.
...Девочка не дышала. Молодая мать разорвала на себе одежду, освободила мертвого ребенка от воображаемых пеленок – он был закутан в какие-то тряпки, и завыла.
Тишина деревенского утра не устояла перед силой выплеснутого горя - раскололась лаем собак, всполошилась криком домашних животных.
Как вернулась к себе в сарай, Оксана не помнила. Растрепанные колосья волос рассыпались по плечам. Голубые глаза плясали предсмертный танец. Она пыталась согреть холодное тельце, укрывала и пуховым платком, и ватным одеялом.
«Вот и тихо, успокоила», - носилась в голове потерявшая управление мысль.
...Бабушка и дедушка похоронили внучку.
Мать с выплаканными догола глазами, резко похудевшая, отвела взгляд от могилки, повернулась к мужу – хотела что-то сказать... и застыла в безмолвии. На неё смотрел седой старик.

После похорон они застали Оксану на кухне, рубившую себе топором руки. Два отрубленных пальца лежали на полу, как на красном озере смерти.
Родители отвезли дочь в город, в психбольницу.
Оксана, находясь в глубокой депрессии, ходила кругами по палате, закрывала лицо волосами, скрывала свои планы. После попытки суицида за ней установили постоянный надзор.
Медперсонал ночной смены не сводил глаз с новой больной. На утро пациентке были назначены анализы.
Майское солнце слепило пробуждающееся отделение. Медсестры открыли окна лаборатории на пятом этаже. Туда санитарка и привела девушку. Пока новая смена обменивалась приветствиями, Оксана напряженно думала. Солнце заливало комнату янтарным дождем света, Оксане захотелось искупаться в нем, сбросить одежду и ходить голышом, переливаясь в желтых искрах небесного потока.
Зеленые листья в окне звали её к себе, шептали по-французски нежные слова. Голубое небо раскачивалось в гамаке жизни. Там дочь. Золотая россыпь любви потянулась к малютке.
Вдруг она с силой оттолкнула санитарку, вскочила на подоконник, взмахнула забинтованной рукой, как раненным крылом, и улетела в майское солнце.

...Родители Оксаны подходили к больничному корпусу, они приехали поговорить с лечащим врачом. Не дошли. Увидели летящую из окна фигуру. Подбежали к упавшей... Дочь...
Сбежались врачи, медсестры, санитарки, бросились оказывать помощь.
Но, похоже, все было уже бесполезно.


1) Я одна – франц.
2) хотя, мы втроем – франц.
3) Куртка на пуху - фр.
4) Мой сын - фр.
5) Я ищу свой билет - фр.
6) Незаконнорожденный – укр.