Дашенька

«...но бывают в жизни встречи…» по иному, освещающие жизнь. О такой встрече и написано это воспоминание. Очень бы хотелось, чтобы кто-то с этим согласился. И.Немлихер.



Светлана Немлихер

ДАШЕНЬКА

Но что такое все же красота,
И почему ее обожествляют люди?
Сосуд она, в котором пустота,
Или огонь, мерцающий в сосуде?

Н. Заболоцкий

Это было в далеком детстве, но это было так.


- Ты помнишь Галю Беляк? – спрашивает отец.
- Помню, - отвечает Света.
- Ее отец арестован и сидит в лагере строгого режима.
- За что!?
- Значит, есть за что.
Разговор происходит наедине, и Света больше ничего не спрашивает. Она знает, что отец все равно ничего не ответит, не имеет права. Да и зачем ей знать подробности? В этих лагерях сидят враги народа. Значит, этот человек совершил преступление против советской власти. Семьи таких людей становятся отверженными. Какое горе обрушилось на Галю! Даже подумать страшно. Какая-то тяжесть на сердце у Светы после этого разговора.
Ей бы вроде радоваться надо!
Узнала Галю Света больше трех лет тому назад, когда пошла в пятый класс в новую школу, в новом городе. В Якутск из Ростова-на-Дону они с папой, мамой и братиком переехали летом. Вообще-то они должны были ехать во Фрунзе, столицу Киргизии. Говорили, что там много солнца, цветов и фруктов. Во Фрунзе уже поехал товарный вагон с вещами и котиком Тиграном, папа поручил его сопровождающему. Тиграну не было еще пяти месяцев, а он уже был больше обычного взрослого кота. Когда Света с отцом ходила к его знакомым за котенком, ему был только один месяц. Папа рассказывал Свете, что кот Филипп, отец котенка, очень большой. Но когда она увидела этого Филиппа, просто не поверила своим глазам. Он был размером со взрослого бульдога. Света думала, что такие огромные коты бывают только в сказках. Что это была за порода, Света не узнала, даже когда выросла. А какой красивый был Тигранчик! А Какой умный! Но в Москве назначение отцу почему-то переменили, и теперь Света уже никогда не увидит своего любимого котика.
Якутск, хотя в нем почти не было цветов и совсем не было фруктов, Свете понравился. Это был холодный северный город, но ребенку интересно все новое И школа понравилась. Много новых предметов, и преподают их разные учительницы. Тогда это начиналось с пятого класса. Учиться было интересно, и девочки Свете понравились - школа была женская, семилетка. За партой с ней сидит Даша Солодова, дочка школьной уборщицы. У нее две младшие сестренки, а папа погиб на фронте. Даша худенькая, с тонкими светло-русыми косичками и бледная, похожая на стебелек, выросший без солнца. Света очень любит читать, а потом рассказывать о том, что узнает из книжек. Дома рассказывает младшему братику и маме, в школе на перемене девочкам, тем, которые хотят слушать. Даша всегда слушает с интересом. Иногда она даже провожает Свету домой. Света все время рассказывает ей что-то, а Даша ничего не рассказывает, только слушает, она очень тихая и молчаливая. Света зовет Дашу к себе домой, там ждет вкусный обед, но она ни за что не соглашается зайти, а сразу уходит к себе домой. В школу девочки приносили из дома завтраки, Даша ничего не приносила, и Света делилась с ней своим завтраком. Она рассказала маме о Даше, и мама стала давать ей двойной завтрак: большой кусок хлеба с двумя котлетами или двумя кусками омлета, и еще кусок хлеба с маслом, посыпанный сахаром. И Света делила завтрак пополам: половину себе, половину Даше. Так Свету с братиком папа приучил. Если давал кусочек шоколада, всегда один на двоих, а они сами делили поровну. Света была очень рада, что Даша не отказывается от половины завтрака. Уже много позже она поняла: наверное, это была ее единственная, полноценная еда за весь день. Она просто голодала, но никогда ни на что не жаловалась. Это была особенная девочка, совсем не такая как все. Она радовалась, когда кому-то было хорошо. Тогда и ей было хорошо тоже. А о своих печалях, бедах никогда не говорила. И не помнит Света уныния, печали на ее лице. Милая, добрая, еле заметная улыбка. Радостная улыбка. Она любила всех, радовалась за всех. И Дашу все любили, и девочки, и учительницы.
Бывают слабые люди, которых многие стараются обидеть, есть слабые, которых другие жалеют, а есть такие, которыми многие восторгаются.

А у Светы, когда утром она заходила в класс и видела, что Даша уже ждет ее за партой, сразу легко и спокойно становилось на сердце. Дашенька рядом – и мир в душе. А мир в душе – это главная составляющая счастья. Но, поняла Света это став уже взрослой. Так продолжалось месяца два с начала занятий. Отношения Светы со всеми девочками были хорошие. Только Галя, у которой отец, как и папа Светы, работал в МГБ, почему-то с самого начала невзлюбила Свету. Пыталась как-то ее задеть, вызвать на ссору. Какие-то колкие слова, какие-то шпильки, вроде: «У Светы рот до ушей, хоть завязочки пришей!» Света в обиду себя не давала, отвечала по достоинству. А потом, решила избегать Галю, обходить ее стороной. Ну, не нравится она Гале. Нельзя же всем нравиться.
И вот как-то учительница стала вызывать девочек по списку и каждую спрашивала, какой национальности у них отец и мать. Когда дошла очередь до Светы, она сказала: «Мама украинка, а папа – не знаю». Такой ответ Светы многих рассмешил. Да и сама Света понимала, как это глупо: не знать национальности отца. А Галя тут и говорит: «Я знаю. У нее папа еврей». О том, что папа еврей, Света узнала еще в Ростове-на-Дону. Кажется, это было в третьем классе. Приходит как-то Света из школы и гордо сообщает маме:
- Сегодня одна девочка задала учительнице вопрос, и никто не знал, даже учительница. А я знала, и рассказала.
- Что же это за вопрос?- спросила мама.
- Она спросила, кто такие жиды: не понимаю, почему никто в классе не знал. У нас во дворе все знают, что жиды - это молодые желторотые воробышки. Их мальчишки как-то ловят и всем показывают. Ну, я подняла руку и рассказала.
Но мама не обрадовалась, что Света так отличилась, а огорчилась.
- Нет, Света, жиды – это не воробышки, так злые люди называют евреев.
- Евреев? А почему они евреи?
- Такая у них национальность.
- А почему их называют жидами?
- Так злые люди стараются их оскорбить.
В кино Света видела, и в книжках читала, какие еврейские погромы были при царе, как фашисты расстреливали евреев во время войны. Но фашисты всех уничтожали и мучили. Значит, не только фашисты, но и другие злые люди очень не любят евреев, но за что? А мама продолжает:
- Твой папа еврей, значит и ты еврейка.
- Папа, и я?!
- Ты наполовину, но национальность считается по отцу.

Тогда так было. Света ничего не может понять. Папа такой же, как все знакомые дяди. Почему, за что он еврей? И Света тоже, и братик! Неожиданное открытие, и очень неприятное. Тревожно стало на душе у Светы, ей совсем не хочется быть еврейкой. Она хочет быть русской, или украинкой, как мама. Украинцы хорошие, их все любят. Это родные братья русских. А что, если не думать, что ты еврейка? Как будто забыть об этом? Ведь до сих пор она не знала, что еврейка. Пусть и дальше будет так, и папа, и братик, и она опять будут как все. И потом, ведь это только злые люди ненавидят и оскорбляют евреев, правда, совсем непонятно, за что. А люди вокруг обыкновенные и совсем не злые.
И вот теперь Галя напомнила ей, что она еврейка. И весь класс это знает. Что же будет? А назавтра вот что было.
На первой перемене, когда учительница ушла в учительскую, вокруг Светыной парты собралась толпа девочек. Но это были совсем не те девочки, которых Света знала. «Жидовка, жидовка! Вы жиды! Вы! Вы!» Крики неслись со всех сторон. От ужаса Света не могла толком разобрать, в чем они обвиняют всех евреев. И лиц девочек она не различала. Она видела только общее, страшное, искаженное злобой лицо. Какая-то девочка кричит: «Вас фашисты расстреливали!» «Но ты же не фашистка», - думает Света, но ничего не говорит. А рядом с ней молча сидит Даша. На следующем уроке все было спокойно, как будто ничего не произошло, но на переменах все повторялось до последнего урока. Учительницы после уроков уходили в учительскую, а в классе вокруг Светыной парты толпа орущих девочек, кажется, становилась еще больше и страшнее. И руководила этим террором Галя. Если шум шел на убыль, Галя выкрикивала новое страшное обвинение, и рев толпы становился еще нестерпимее. Наверное, не все девочки в этом участвовали. Кто-то выходил из класса на перемену. Но Света этого не видела. Сама она выйти не пыталась, знала, что ее не выпустят. И Дашенька не выходила. Света на нее не смотрела, только чувствовала, что она рядом. После уроков Света убежала домой: «Больше никогда не пойду в эту жуткую школу!» Дома все рассказала маме; когда пришел с работы папа, рассказали ему. Родители были очень встревожены.
- Папа, в эту школу я больше не пойду.
- Нет, Света, обязательно пойдешь.
- Нет, переведи меня в другую школу.
- Света, ты пойдешь в эту школу, - твердо говорит отец, и Света понимает, что решение его непоколебимо.
На следующий день все повторилось. И еще на следующий, и еще. Сколько продолжался этот ужас? Не день, не два, но, наверное, не больше недели. Больше бы она просто не выдержала. Когда в жизни человека бывают такие критические ситуации, что-то происходит со временем, оно как будто то сжимается, то растягивается, а тогда Свете казалось, что это длится долго, очень долго, и что этому не будет конца. А Даша все время молча сидела рядом, ни на минуту не оставляя Свету, а после уроков Света сразу убегала домой. Папа и мама были очень расстроены, но почему-то ничего не предпринимали. Почему? Мама всегда такая беспокойная; раньше, когда Света, не предупредив, задерживалась в школе, мама очень волновалась, а потом Света получала выговор от отца: «Не расстраивай маму!» А папа? Он всегда оберегал семью. А на Свету даже голоса не повышал. Брата и в угол ставил, и ремешком наказывал. А на Свету еще в Ростове, как-то при гостях прикрикнул, так она вдруг залилась такими слезами, что ее долго не могли успокоить. После этого, если и читал ей нотации, только спокойным тоном. И вот теперь, когда у нее такое страшное испытание, он даже в школу не пришел, чтобы потребовать прекратить это безобразие. Неужели он не понимает, что Света может не выдержать? И учительницы сидят в учительской, как будто ничего не происходит. Правда, на уроках у них растерянные лица, но Свете от этого не легче. Она всеми покинута, на нее просто махнули рукой и бросили на произвол судьбы. И только Даша молча сидит рядом за этой прокаженной партой, и вместе со Светой каждую перемену слышит этот невыносимый рев, управляемый Галей. Почему Даша не выходит в коридор? Наверное, она очень испугана, и думает, что девочки ее не выпустят. Но что все-таки происходит? Ведь мы живем в Советской стране, самой справедливой в мире. Это же не Америка, где мучают негров только за то, что они не белые. А Свету тиранят за то, что она еврейка. А разве ее спрашивали, в какой национальности она хочет родиться? Но вот, когда террор достиг апогея, и чудовищная толпа тисками зажала парту, Света не выдержала. Все слезы, которые накопились у нее за это время, хлынули потоком, и она упала лицом на парту. Тут же зарыдала Даша и обняла ее за плечи. Света повернулась к Даше, обняла ее, и они долго плакали вместе. Бедная Дашенька! Все эти дни она страдала, может быть, больше Светы. И как теперь стало легко, когда они вот так, обнявшись, плакали вместе, вместе! Это, как когда долго собирается гроза, такая тяжесть в природе. Но вот гроза разразилась. И как хорошо! Разве Свете может быть плохо, если Дашенька с ней? Им долго не хотелось разжимать объятий. А вокруг была тишина. Когда Света подняла глаза, увидела, что все девочки стоят, не шевелясь, как окаменели. А лица у них такие: «Что мы наделали? Это из-за нас Света и Даша так безутешно рыдают!» Все эти террористки стали опять прежними девочками. Как они могли сделать такое? Ну, Свету они знали всего два месяца. Она была им еще чужая. Но Дашенька! Они же знали ее несколько лет. Она никому не сделала никакого зла, она просто не умела его делать. Она ни в чем не виновата, она даже не еврейка. И они все ее любили. Как же они могли быть, такими злодейками? Но жуткое время кончилось, о нем никому не хочется вспоминать. Даша радуется, что Cвета снова жизнерадостная, опять рассказывает интересные истории, и девочки с удовольствием ее слушают. А еще Света объясняет задачи и теоремы, если кому-то не понятно. В те времена все сильные ученики, обязательно, помогали отстающим. Света делает это с удовольствием, и девочкам нравится, как она объясняет. А главное, после того кошмара она сразу всех простила. Никакой обиды Света просто не чувствует. Почему? Конечно, она понимает, что это было какое-то наваждение. Но, может быть, еще и потому, что всех сразу простила Дашенька, ведь она не умеет не прощать. Как хорошо теперь им каждый день сидеть вместе за одной партой. Хочется, чтобы так было всегда. И вокруг девочки, хорошие подружки. А Галя Беляк? Та страшная заводила, маленькая разбойница? Теперь она стала какой-то незаметной, ее и не слышно. Девочки ее как будто избегают. Наверное, за то, что Галя организовала тот шабаш, и она принимает это как должное. Свете Галю даже немного жаль. ведь она ее тоже простила. Весной отца Гали перевели в другой город, и она уехала. И вот теперь, через столько лет, это страшное известие. Зачем отец рассказал ей? Чтобы дать понять, что судьба бывает справедлива и наказывает виновных за злые дела? Значит, Света имеет право злорадствовать страшному горю Гали? Злорадство– какое странное слово. Разве зло может быть вместе с радостью. Но у Светы вместо радости ощущение какой-то вины, какой-то непонятной тревоги. Судьба не должна быть такой жесткой. Ведь теперь у Светы все благополучно. Зачем же Галя со своей семьей должна страдать через столько лет после того страшного испытания, выпавшего на долю Светы и Даши? Они обе тогда с честью выдержали его. Нет, это Даша выдержала, слабенькая и, как казалось, такая беззащитная девочка. Это она оказалась настоящим бойцом, она приняла основной удар на себя, готовая будто даже на смерть ради друга. Ведь она страдала во время экзекуции больше Светы, потому что Света страдала только за себя, а Даша – за Свету. О себе она всегда думала меньше всего, ей приходилось думать о младших братьях, о маме, так о многом для маленького человека. В ту страшную неделю она все время была рядом со Светой. Молчаливая и тихая, как ангел-хранитель. Ни слова ободрения Свете, ни слова обличения - ее обидчикам. И, может быть, это молчание сыграло главную роль в том, что вдвоем они победили. Несомненно, одна, без Даши, Света бы не выдержала. С первых лет, как себя помнила, она была слишком впечатлительной. Могла радоваться, веселиться, как другие дети. И вдруг, без особых внешних причин, ее охватывала печаль. Жизнь казалась такой трудной, а она - какой-то чужой для всех. Она могла как будто ни с того, ни с сего разрыдаться, и близкие не знали, как ее успокоить. Как-то еще в Ростове, когда ей было девять лет, был культпоход в кино. Смотрели фильм «Семья Тараса». Тогда было очень много таких страшных фильмов, про зверства фашистов. В этом фильме показывали, как в шахтерском городке на оккупированной территории солнечным днем огромную толпу евреев эсэсовцы с собаками вели на расстрел, женщин, стариков и детей. Мужчины, кроме больных, были на фронте. Света тогда еще не знала, что она еврейка. И вот, когда этих несчастных людей (а они шли безропотно, как овцы на убой) фашисты с собаками вывели за город и начали расстреливать, у Светы что-то сжалось в груди. А потом был эпизод, когда полицаи делают обыск в доме Тараса. Открывают сундук – а там спящая еврейская девочка с куклой в руках. Ее семья Тараса прятала от немцев. И тут что-то страшное потрясло существо Светы. Что-то, необъяснимое словами. Странно, ничего не болит, дышит нормально. Света решила, что это, наверное, пришла смерть. Такого ощущения никогда раньше не было. Ее уже не интересует, что будет с девочкой из фильма. Ей все вдруг стало безразлично, кроме того, что она сама умирает. И Света на весь зал сказала: «Я умираю». Успокоить ее не удалось, и мама вывела ее в фойе. Там дала выпить газированной воды
- Ну, что с тобой, что-нибудь болит? Голова не кружится?
- Нет, ничего.
И они вернулись в зал. Успокаивая Свету, кто-то ей сказал, что девочку спасли. А на экране кадр: на виселице повешенная партизанка, красивая девушка, внучка Тараса. И у Светы опять то же состояние, только еще хуже. «Я умираю», - опять сказала она на весь зал. Мама вывела ее из зала, уже недовольная тем, что не удается досмотреть фильм. Наверное, она восприняла такое поведение Светы, как каприз. После кино, когда они и семьи соседей шли домой, кто-то из соседей пошутил: «Ну, Света, расскажи, как ты умирала». А Света чувствует, что это жуткое состояние продолжается, и ей совсем не смешно, а, наоборот, так страшно, как еще никогда не было.
- Я все равно умираю, - говорит она обреченно.
- Ну, умрешь - выбросим в форточку, - вдруг совершенно спокойно, как о чем-то, не заслуживающим внимания, говорит отец, и продолжает какой-то общий разговор с соседями. «Почему в форточку?» удивляется Света, и как будто приходит в себя.
Этот ответ отца, который, оказывается, не видит ничего страшного в состоянии Светы, успокоил ее. «Раз, папа не боится, значит, это действительно ерунда», и что-то враждебное, сжимающее все существо, отпустило ее. Она поняла, что сейчас не умрет, будет жить, а жить так хорошо! Дома никто не вспоминал о фильме, и Света даже с удовольствием пила чай с печеньем, намазанным маслом. Остатки тревоги ушли, и, засыпая, она ждала только хороших снов, которые могут присниться ей. Уже взрослой, вспоминая этот случай в кино, Света думала: «А ведь если бы отец, несомненно, обеспокоенный состоянием дочери, повел себя по-другому, стал водить ее по врачам, консультациям, это могло кончиться тогда далеко не благополучно». Конечно, Света не была героиней. Это просто чудо, что она выдержала ту страшную неделю в пятом классе. И этим чудом была Даша Солодова. Они сидели за одной партой до конца шестого класса. Света как-то была дома у Даши. Очень бедная, маленькая хибарка. Даша жила в ней с мамой и двумя младшими сестренками. Уже позже Света узнала, что у Даши были еще братик и сестренка, они умерли до приезда Светы. Даша ничего об этом не рассказывала, а Света не спрашивала. Почему? Почему? Света не интересовалась жизнью Даши и ее семьи? Это были первые годы после войны. Очень многие семьи были на грани нищеты, особенно те, отцы которых погибли на фронте. Как тяжело было маме Даши на зарплату уборщицы одевать и кормить детей! Уже взрослая Света не могла простить себе, что была так бездушна. Ведь она могла сказать: «Папа, не покупай мне нового платья и туфель. Давай отдадим эти деньги маме Даши. Им так тяжело жить!» И, может быть, отец бы согласился.
Да, Света была маленькой избалованной эгоисткой. И, наверное, только когда через несколько лет и ее семья испытала нужду, она поняла, что значит голод голодных. А в те годы Свете было просто очень хорошо от того, что рядом с ней на уроках сидит Даша. Иногда она опять после школы провожала Свету домой, чтобы дольше побыть вместе, но только до двора. Свете ни разу так и не удалось уговорить ее зайти к себе в гости. И после школы у каждой из девочек была своя жизнь. У Светы – уютный дом, сытная еда, мама, папа и братик. И все любили друг друга. А еще книги, кино, ровесники во дворе. Играли в лапту, волейбол, прятки. В одного мальчика Света влюбилась, конечно, тайно. Он ни за что не должен был догадаться. На каникулах Света не видела Дашу. Одно лето они с мамой и братиком жили на казенной даче. В другое лето с братиком были в пионерском лагере. А как жила Даша? Нищета, голод. Переживания о маме, которая не в силах накормить детей. Ведь Даша была старшей дочкой. Но и у Даши было хорошее в жизни. Любовь мамы и сестричек, солнечный свет, пение птичек. И еще Света. Ведь кажется, что Даша очень любила и ее. Она так радовалась, когда ее видела. За что? Чем Света заслужила любовь этой девочки? Но ведь известно, что настоящая любовь всегда не за что. Может быть, в Свете было что-то хорошее. А для Даши это была девочка из счастливого детства, из мечты, которая для нее, и ее сестренок была неосуществимой.
У Светы было много знакомых девочек и в школе, и во дворе, и в лагере. Среди них были такие, которые чем-то выделялись среди всех. Кто-то был красивее других, кто-то лучше всех учился. Были спортсменки. Одна девочка ходила в балетную студию и на школьных концертах танцевала в настоящей пачке и пуантах. Дашенька ничем таким не выделялась. Слишком в тяжелых условиях она жила. Но все равно Света, став взрослой, поняла, что она была лучше всех. В ней было что-то, чего не было ни в Свете, ни в любой знакомой девочке. Но что же это было? Уже когда Света не только выросла, но и состарилась, она как будто нашла ответ. В Новом завете, в святоотеческой литературе. Бескорыстная любовь к людям, доброта и личная кротость, смирение перед ударами судьбы. Не роптать, не унывать, не завидовать, а радоваться, что живешь, что кто-то рядом живет лучше тебя. Ведь именно эти качества должен воспитывать в себе верующий человек. И все это было в Даше. Откуда? И ее внешний облик, такой милый, ласковый. Черты ее лица не остались в памяти. Но иногда лик святой на иконе вдруг смутно напомнит Дашу. И Свете кажется, что тогда, в далеком, холодном Якутске, эта девочка дана была ей свыше. А если бы они поехали во Фрунзе, и она никогда бы не встретила Дашу? Нет, они должны были встретиться, и судьба была благосклонна к Свете. Если бы она не встретила Дашу, она бы думала, что таких чистых, светлых людей и не бывает на земле.
Весной, в шестом классе Даша как-то не пришла в школу. Сказали, что на рентгене у нее нашли затемнение в легких. В Якутии было много больных туберкулезом, поэтому и взрослые, и дети регулярно проходили обследование. Парта Светы и Даши была вторая от доски. И вдруг учительница нескольких девочек и среди них Свету пересадила на задние парты. Объяснила, что они хорошо учатся, а на передних останутся те, кто послабее, или не очень хорошо видят и слышат, как, например, Даша. А на следующий день весь класс увидел Дашу такой, какой еще никогда не видел. Света сидела на задней парте и не заметила, как Даша вошла в класс. И вдруг рыдающая Даша рядом с ней: «Нет, я буду сидеть со Светой, я хорошо вижу и слышу! Не трогайте меня!» Это был настоящий бунт, наверное, единственный в ее жизни. Бедная девочка! Она узнала, что больна туберкулезом, не могла дождаться когда увидит Свету, чтобы она ее утешила. Садится за свою парту, а ей говорят, что Свету пересадили. Она никогда, ничего для себя не просила, она всегда смиренно принимала удары судьбы: и нищету, и жизнь без отца, голод и болезни, от которых умерли ее братик и сестренка. А теперь безжалостно отнимают ее друга. Это было уже слишком. «Нет, нет», - она так рыдала, что учительница оставила ее в покое.
- Света, я скоро умру, - уже тихо плачет Даша, - я не хочу умирать1
- Дашенька, ты не умрешь, этого не может быть. Ведь твою болезнь обнаружили в самом начале. Тебя обязательно вылечат. Не плачь!
- Правда? – Даша слабо улыбается сквозь слезы.
И до конца шестого класса они вместе сидели за задней партой. Но вот летние каникулы, и они расстались до осени. И опять Света на каникулах в своем счастливом детстве. Почему она тогда не думала, как летом будет жить Даша? Ей нужно усиленное питание, лечение, поддержка друга. Хотя бы учительница намекнула об этом Свете. Но что, как говорят, на других пенять, если рожа крива. Свете было тринадцать с половиной лет, могла уже сама сообразить, что именно сейчас так необходима Даше. Но мысли ее были заняты другим: впереди лето, теперь ровесники во дворе будут каждый день собираться на общие игры, и Света часто сможет видеть того милого мальчика. А любимые книги? Вот когда она начитается вволю! А еще они с братом будут бегать в клуб, где шли тогда прекрасные трофейные фильмы. В конце лета Света решила как-то сходить в школу, узнать о расписании. В школьном дворе никого не было. Школа тоже была безлюдной. В учительской Света узнала все, что ей было нужно. Вышла во двор и вдруг:
- Света!
Навстречу ей с другого конца двора бежит Даша. Сияющая, радостная, она в этот момент была просто прекрасной.
- Дашенька! Как ты?
- Света, я только что получила паспорт. Мне уже исполнилось шестнадцать лет.
Девочки несколько минут постояли, улыбаясь друг другу. Скоро начнутся занятия, и они опять будут вместе. «Оказывается, Даша старше меня больше чем на два года. А я и не знала, - думала Света, идя домой. Наверное, она позже пошла в школу, или по болезни пропустила один-два года». Даша была худенькая, хрупкая. И ростом как Света. Она совсем не казалась такой взрослой. Света была очень рада, что совершенно случайно встретила Дашу. «А как Дашенька обрадовалась! Она просто светилась от счастья!» Света понимала, что не паспорт этому причина, а то, что она увидела Свету. «Она меня так любит! Что она во мне нашла? Я совсем не стою любви такой прекрасной девочки».
Это была их последняя встреча. Через несколько дней к Свете пришла девочка из класса, соседка Даши Клава и сказала, что Даша вчера вечером умерла. «Как умерла? Я ее недавно видела…» И Клава рассказала, что два дня назад ночью какая-то посторонняя женщина стала стучать в окно хибарки, где жила Даша. «Помогите, спасите!» За ней гнался какой-то бандит. Мама Даши впустила женщину, а когда та ушла, Даше стало плохо. «Мама, положи меня на пол». Изо рта у нее пошла кровавая пена. Утром ее забрали в больницу. И спасти ее не удалось. Врачи сказали, что у нее порвался какой-то сосуд в сердце. И еще Клава сказала, что, умирая, Даша все время звала Свету. «Похороны будут завтра». Клава ушла. Света была в каком-то шоке, не могла осознать, что Даша по-настоящему умерла. Смерть. Страшнее этого ничего нет. Еще никогда смерть не была так близко. Свете всегда жутко было видеть в кино, читать в книжках, как умирают люди. Но это уже не кино. Это умерла Даша. Она Свете так же дорога, как мама, брат, папа. Света недавно видела ее, живую, радостную. Увидеть ее мертвой в гробу? Как же после этого жить? Нет, Света не сможет. На похороны она не пошла. Предала Дашеньку. Мертвую, но все равно предала. Да, эта Света, которую так любила Даша, оказалась трусливой и малодушной. Больше, чем Дашу, она жалела себя. А через несколько лет она отказалась смотреть на отца, лежащего в гробу.
Начался учебный год, а Даши уже не было на свете. За партой со Светой теперь сидела Зина. Это тоже была девочка из бедной семьи. Тогда, наверное, таких детей специально садили с детьми из обеспеченных семей, чтобы те их подкармливали. Зина была хорошая девочка, как все. Но она все время старалась показать Свете свою преданность, старалась ей чем-то услужить. Ведь Света была такой полезной соседкой по парте: и задачи объясняла, и уроки давала списывать, и, на контрольных помогала. Но эта услужливость Зины Свету раздражала. Вызывают Свету к доске, а Зина открывает учебник, и начинает подсказывать. Водит пальцем по строчкам и что-то: «Шу-шу-шу». Они сидели за той же второй от доски партой, за которой Света почти два учебных года сидела с Дашей. Зачем Зина подсказывает? Света никогда не приходила в школу с не выученными уроками. И как-то, стоя у доски и слыша это «Шу-шу-шу», Света не выдержала: «Молчи, не подсказывай!», а учительница добавила: «Зина, не мешай Свете отвечать».
Дашенька, милая Дашенька! Такая кроткая, покорная судьбе. Но эта покорность. смирение не унижали, а, наоборот, возвышали ее над другими. В ней, плохо одетой, полуголодной, живущей в лачуге, не было и тени того, что называется угодливостью. Какое-то скрытое чувство собственного достоинства вызывало общее уважение к ней. Клава рассказала Свете, что мама Даши очень печалится о том, что умерла последняя девочка, похожая на отца. Мальчик и девочка, умершие раньше, тоже были похожи на отца, а оставшиеся сестры Даши были похожи на мать.
Что Света должна была сказать, если бы оказалась рядом с Дашей, когда она умирала, как утешить ее? Только не врать, что ее спасут, что она будет жить. Света уверена, что она с ранних лет верила в Бога. Этого никто не знал. Об этом нельзя было тогда говорить. Но умирающей девочке она бы сказала: « Не бойся! Бог есть, это правда, я знаю. И ты будешь в Раю. Если не ты, то кто же? Милая Дашенька, ты даже не представляешь, какая ты хорошая! Я всю свою жизнь буду любить тебя!» Но так думала уже взрослая Света, а девочка, которой она была тогда, может быть, не смогла бы и слова вымолвить.
Вспоминая их последнюю встречу, как будто совершенно случайную, Света видит безлюдный школьный двор и сияющую Дашу, бегущую ей навстречу. Они так обрадовались, что опять вместе. Конечно, этот двор был дан им, только двоим, чтобы они могли улыбнуться друг другу, последний раз, стоя рядом на этой земле. Это было прощание навсегда. И теперь Дашенька далека, как Звезда. Может ли она слышать, когда Света мысленно говорит ей:
- Дашенька! Я так виновата перед тобой. У меня больше никогда не было такой подруги, и не могло быть. Те два года у меня было сокровище, но я не знала этого. и не была тебе тем, чем должна была быть, настоящим другом. Прости меня! Я все время молюсь о твоей светлой душе.
- Я помню тебя, Светочка, и совсем не сержусь. Я очень тебя понимаю и еще больше люблю.- кажется слышится в ответ.
Как мало прожила Даша Солодова, она ушла, не успев испытать и мгновения истинного счастья, положенного человеку. Но этот луч света озарил всю жизнь бывшей девочки, которую назвали при рождении в честь дочери вождя, как тогда было принято во многих семьях. Хорошо, что сейчас так могут назвать дочь только в честь Света.

И голос был сладок, и луч был тонок,
И только высоко, у Царских Врат,
Причастный тайнам, - плакал ребенок
О том, что никто не придет назад.

/А.Блок. «Девушка пела в церковном хоре…»/
………………………………………………………………………………………………..

А папа, почему все же он ничего не предпринимал в ту страшную неделю? Света и тогда каким-то подсознанием чувствовала, что на это у отца есть очень серьезные причины. Ведь он по существу рисковал жизнью дочери, во всяком случае, ее психическим здоровьем.
Уже взрослой она поняла, что была одной из очень многих людей еврейской национальности, подвергшихся подобной травле в разных вариантах и в школах, и в учреждениях. В ее случае главной мишенью был отец, работавший, как и отец Гали, в органах Госбезопасности. И если бы он перевел дочку в другую школу, там повторилось бы то же самое. Любое действие отца могло привести к гибели семьи. Это был сорок седьмой год, начало акции Сталина против евреев по всей стране. Были уничтожены Михоэлс, еврейский комитет. Отец Гали, который, несомненно, руководил действиями дочери, был лишь винтиком. Этими винтиками товарищ Сталин очень любил ковыряться в человеческих душах. Потом эти винтики, если мешали, выбрасывались на помойку. Ведь никто никогда не должен был даже подумать, что товарищ Сталин сделал что-то плохое. А винтиков и у товарища Сталина, и у Genosse Гитлера, и у каждого фюрера всегда достаточно. А некоторые винтики, как, видимо, папа Гали, берут под козырек и выполняют такие задания даже не без удовольствия.
Вопрос, почему евреев как-то особенно не любят многие люди, и даже не злые, конечно, волновал Свету. Как-то в институте Света спросила об этом подружку. И та ответила: « Мне бабушка сказала - за то. что евреи распяли Христа». «Странно, -подумала Света, - нас всегда учили, ученые точно знают, что Христа никогда не было, что это выдумка церковников, чтобы одурачить народ. А не любят евреев за то, что они распяли Христа. Какой-то парадокс». А уже почти старая Света поняла, что не так уж невинно она пострадала в ту неделю. Ведь сказано было в начале новой эры: «Его кровь на нас и на детях наших». А она ведь как-никак дочь этого народа, хоть и наполовину. Да и как там она пострадала, если вспомнить евреев, которых расстреливали, сжигали в газовых камерах. А вот Дашенька действительно страдала невинно. Она могла тогда выходить в коридор, пересесть за другую парту. Но она добровольно совершила этот подвиг, не думая, конечно, что это подвиг. Она просто не могла тогда бросить несчастную, гонимую Свету, не подставить ей своего слабенького плеча. И она спасла Свету. На малюсеньком участке огромной страны, размером в один школьный класс, маленькая Дашенька, кроткая и стойкая русская девочка, оказалась сильнее отца всех народов.
2006 г. С.А. Немлихер. г. Донецк