Ворон

Улицы города давно опустели, люди боятся выходить из домов. Если прислушаться, то можно расслышать стоны умирающих, а заглянув за двери - увидеть их обезображенные язвами тела и лица. Над городом стоит дым от погребальных костров, которые люди, ещё способные работать, жгут без остановок. Кладбища переполнены, иной раз в одну могилу бросают по несколько человек, не делая разницы между богатыми и бедными. Чума забирает всех.

На пустынных улицах слышны гулкие, уверенные шаги. Люди глядят из-за дверей, выглядывают, приоткрыв ставни, но бояться посмотреть открыто, привлечь к себе внимание. В редком доме нет больных, однако домочадцы ещё лелеют надежду их вылечить. Если придёт Чумной Доктор, то всё, надежды не останется. Докторов называют Палачами без сострадания и жалости, которые позволяют убивать ещё живых людей, пытаясь остановить эпидемию.

Люди в масках Воронов стучатся в двери, заходят в дома, распространяя едва уловимый аромат трав, заглушающих страшный запах смерти и разложения. Голоса звучат глухо, слова жестоки, но жители уже смирились. Некоторые женщины плачут, мужчины поджимают губы и глядят из-под насупленных бровей, а дети прячутся за юбки матерей, боясь и не понимая, что происходит. Стариков почти нет - они умирают первыми, как и маленькие дети.

Вороны уже привыкли, что их боятся, ненавидят, но им это безразлично. Практически никто из них уже не испытывает жалости, ведь всех пожалеть невозможно.

Доктор толкает дверь, и она со скрипом открывается. В небольшом бедном домишке пыльно и мрачно, видно, что уже очень давно не убирали. На кровати лежит женщина, чье лицо, некогда красивое, покрыто ужасающими язвами. Тела не видно, оно прикрыто тонким одеялом из грубой ткани. Рядом на массивном деревянном стуле съёжилась девочка. Маленькая, худенькая, тонкие ноги до колен закрывает подол рваного серого платья. Сейчас всё серое: и дым погребальных костров, и городские улицы, и могилы на кладбищах, и земля под слоем пепла. Только плащи Предвестников Смерти, как из называют жители, чёрные. Чёрные и немаркие, наглухо закрывающие тело и предотвращающие заражение. Маски закрывают лица, в них трудно дышать, а от запаха трав, набитых в кончик клюва маски, можно задохнуться.

Ворону не нужно подходить к постели, чтобы понять - женщина мертва. Умерла совсем недавно, возможно, даже меньше часа назад. Девочка поднимает голову от колен и пустым, ничего не выражающим взглядом смотрит на Доктора.

- Мама умерла? - тихий и чуть хриплый голос. Доктор едва заметно кивает и поворачивается к двери, чтобы уйти и не видеть этой девочки. Она похожа на его собственную сестру, умершую несколько месяцев назад. Скорее всего, этот ребёнок тоже заражён и скоро умрёт.

- Возьми меня с собой... - девочка протягивает тонкую руку и зажигает огарок свечки, стоящий возле кровати. При тусклом свете становится видно, что на лице и руках девочки нет ужасных, гнойных язв. Тем больнее, ведь ребёнка можно спасти, забрать из этого ужасного города, который насквозь пропитался смертью и болью.

Доктор с трудом заставляет себя мотнуть головой и направится к двери.

- Пожалуйста... - интонации становятся обречённо-просящими, а девочка цепко хватает Доктора за рукав свободного балахона.

Ворон останавливается и, взяв девочку за руку, немного резко сдёргивает её со стула. Тянет за собой, выводя из домика. Девочка едва перебирает ногами, но послушно идёт следом. Доктор осторожно прикрывает дверь в домик, подхватив на руки лёгкое тельце, направляется к выходу из города. Девочка доверчиво прижимается к чёрному балахону и тихо выдыхает, прикрывая глаза. Сейчас нужно уйти прочь. Прочь из этого обрёченного города, где скоро не останется живых и будет кружить воронье. Прочь, если можно спасти хоть чью-то жизнь. Прочь, не думаю о тех, кто умер, и кто ещё умрёт. Прочь...