Крылья

Ангел бледный, синеглазый,

Ты идешь во мгле аллеи.

Звезд вечерние алмазы

Над тобой горят светлее.

Ангел бледный, озаренный

Бледным светом фонаря,

Ты стоишь в тени зеленой,

Грезой с ночью говоря.


Ангел бледный, легкокрылый,

К нам отпущенный на землю...


В. Брюсов

Вокруг тебя синий, и серый, и белый...
Странно: "вокруг тебя" есть, а тебя нет. "За тобой" есть звон и скрежет металла, короткий крик и страх - холодный, как медицинский шприц с морфием. А тебя - нет... И мыслей этих нет, а есть только то, что придёт, потом, когда ты сделаешь свой выбор.
Вокруг тебя алый, и чёрный, и золотой. Позади - чёрные крылья... или дым, застилающий глаза - или небо.
Выбирай...

Алый.
Перья становятся жестче с каждым днём, проведённым без удачи. Это аксиома - упрямая и справедливая, как и все истины.
Снова эта остановка, снова утро и лужи, покрытые хрусткой корочкой инея. Мёрзнуть от холода в сердцах, закрываться от них огненными крыльями, теряющими свой жар с каждым пустым утром...
Вот оно - время Икс, Игрек и далее по алфавиту. На остановку подходит сонный человек, с затычками в ушах - с музыкой. Наверное, ему тоже холодно от этих чёрствых сердец, но бедняга не знает, что биты и басы не спасают от этого. Огненнокрылая готова его пожалеть, но человек вряд ли это оценит.
Скоро приедет маршрутка - неужели другой человек опять опоздает?! Алые крылья вздрагивают от негодования - позвать сюда серых, пусть сами разбираются!
- Где она? - синекрылый устало вздыхает и трёт воспалённые глаза. - Всю ночь из-за них не спал.
- Сейчас, сейчас... может быть...
Да - бежит, оскальзывается, рука наверняка болит от тяжёлой сумки, но ведь главное - не опоздать.
- Давай, давай! - синие и алые крылья, забыв, что их всё равно не слышат, азартно болеют за успех мероприятия.
Разочарованный стон. Девушка останавливается в стороне и начинает что-то усердно искать в сумке. Человек с музыкой бросает на неё взгляд украдкой и отводит глаза, устыдившись своего сердца.
Ближе - подойди чуть ближе, и тогда...
И алые крылья развернутся над вами, и станет тепло - и кровь, как шампанское, будет струиться по венам. Ведь так просто - сделать один лишь шаг. Так просто - но люди странные существа. Они готов бежать от огня в самую холодную полярную ночь, боясь обжечься искрами костра!
...Огненная жалеет о том, что крылья такие маленькие - что нельзя раскинуть их над всей землёй. Тепла красных перьев не хватит, чтобы согреть всех.

Синий.
Мягкая ночь прибита к небу звёздными шляпками гвоздей. Она глубже чем Марианская впадина и легче, чем дыхание ребёнка... Шёлковы крылья, сотканные из неё, нежно ласкают ветер, отражая рыжие глаза фонарей в городе внизу.
Закрыть глаза. Кивнуть, сверившись с тем, чему нет названия в человеческом языке, кроме равнодушной "интуиции" или звериного "чутья". Сюда - в эту простую кирпичную "хрущёвку" с экономными потолками и отсырелой побелкой.
Крылья окутывают, позволяя спуститься сквозь крышу и несколько пролётов на третий этаж. Возможно, проще было подняться снизу, но тогда синие-синие перья могли испачкаться словами развесёлой компании на скамейке у подъезда.
В комнате почти темно. Странное сочетание, думает синекрылый: книги по ядерной физике в шкафу и икона с зажженной лампадкой на столике.
Скрип половиц, чуть приглушённый полысевшим ковром. Так одиноко в этой квартире, что, кажется, никак нельзя согреться... Входит пожилой человек - грузный, с красным лицом, с небольшой щетиной. От него пахнет алкоголем и пустотой. Человек становится на колени перед лампадкой и молчит, стиснув руки в молитвенном жесте. На его щеках - мокрые дорожки, но на языке нет ни одного слова.
Человек ложится на зелёную софу, бросает последний долгий взгляд на икону и гасит свет - настенную лампочку рядом с софой. Над ним простираются синие крылья...
...Что такое утешение? Да и нужно ли оно?.. Говорят, что от этого только хуже. Говорят, что человеку даётся только то, что он может вынести, и не больше. Говорить всегда просто...
Лето. Липовая аллея - и чарующий медовый запах. И этот же самый пожилой человек, но рядом с ним женщина - седая, в аккуратном бордовом платье. И здесь нет пустоты и одиночества, а есть счастье, и руки двух людей, сомкнутые в жесте любви, которая превыше всех молитв.
- Это сон, - говорит синекрылый, стоя позади этих двоих. Говорит так тихо, чтобы они не услышали. Так тихо, чтобы горький ком, стоящий в горле, не пролился потоками слёз, бесполезных, как утешение...
..Синие шёлковые крылья снова гладят ветер в предрассветных сумерках - но их уже так сложно поднимать. Каждое перо несёт в себе летние сны и слёзы, холодное одиночество вечерних квартир, которых так много. Слишком много для пары крыльев.
И помочь смогут только крылья цвета пепла...

Серый.
Сесть на подоконник. Перекинуть ноги - представить только на миг, что ты ещё нуждаешься в окне, чтобы попасть в квартиру! Оглядеться, широко расставив ноги и разговаривая вслух для убедительности.
- Так-с.. И что мы имеем-с?
А имеем мы сумрак, кровать и мягкий приглушённый свет настольной лампы. Скрип кровати - из-под тонкого одеяла смотрят испуганные глаза. Мальчик привстаёт, торопливо крестится и шепчет молитву. Крестит особенно рьяно тёмные углы, мохнатые тапочки в углу (темнота превратила их в ужасных чудовищ) и то место, где стоит серокрылая. Потом, чуть-чуть спокойнее, ложиться.
Серая презрительно хмыкает. Ладно-ладно, посмотрим, что из тебя выйдет, пацанчик!
За спиной - жаркое дыхание Ада. Он же - Подвал, Кухня и дурожарка.
А это, видимо, дурожар...
- Серая... сгинь, а? - жалобно просит рогатый, надеясь закончить дело без утомительных препирательств.
- Не надейся!
Фыркнуть презрительно - и выдернуть из левого крыла (правое итак уже плохо выдерживает встречные потоки) перо цвета седины. Или - пепла.
И - чертить линии. Линии. Линиилиниилинии... Ли-ни-и.
Когда много раз повторяешь одно и то же слово - оно становится бессмысленным. Когда много раз повторяешь одно и то же действие - оно становится... ну, угадай сама.
Перо дымится, обжигая нервные пальцы крылатой. Гость из Ада - стоит, не сдвинувшись ни на сантиметр. По виску стекает пот, он зло смахивает его ладонью - вперёд, к кровати, не пропускают гаснущие и вспыхивающие в воздухе линии барьера.
Мальчику - беспокойные сны, как свидетели этой безмолвной борьбы за душу.
А бывает иначе - это же серое перо коротким росчерком рвёт ткань мира. И в эту страшную прореху лезут кривые чёрные, и багровые и рыжие - и тянут, тянут душу к себе, в Подвал... и нет рядом белых, а только металлический блеск чёрного...

Чёрный.
Одна из них вьёт нить судьбы,
другая отмеряет, третья - обрезает.
А ты сиди, смотри и плачь -
о том, что твою нить когда-то тоже оборвали...
о том, что ты теперь - палач.
О том, что серп блестит на солнце,
при лунном свете и во тьме.
О том, что уже лет сто на свете
никто не вспоминает о тебе...
О том, что звон металла, скрежет -
о крике и о страхе в этот миг. -
Страх смерти - он холодный, медицинский шприц.
И смерть как морфий, что лишает боли...
Что дальше - выбирай, ты в этом волен!
И мыслей нет, есть то, что будет после,
Есть дым - и крылья, есть ангел с ликом постным.
Чернёное крыло тебя обнимет,
серп обрежет нить - и остаётся только выбрать -
быть или не быть.

Белый.
Авария.
Это просто авария на дороге, которых сейчас так много, что норны не успевают обрезать нити...
Белокрылый брезгливо приподнимает крылья, словно боясь испачкаться. Чёрный замечает это и кривит губы в усмешке.
- Грязная работа, белый? Не привык?
- Чтоб тебе мои проблемы, - не очень понятно огрызается он.
Однако, времени для споров нет - да и они так привычны, что набили оскомину уже всем крылатым. Синие - алые, чёрные - белые, серые - рогатые...
Чёрный щурится, на языки пламени. Его губы шевелятся, отсчитывая секунды...
- Два, один... готово.
Один взмах чёрного серпа - и звенит туго натянутая струна, оборвавшись - но звук этот слышат только крылатые, да вороны, прокричавшие три раза в честь начала нового пути.
- Удачи, - бросает чернокрылый.
Белому остаётся только засопеть сердито и закатать рукава.

Белый - синий - красный...
Выбирай!
Вести её за руку, осторожно, отсекая лишние мысли - чтобы на ломать нежное сознание.
Алый - чёрный - золотой...
Просто прикоснись...
Белокрылый умоляет - нет, только не цвет!.. Ах, если бы он мог уберечь эту душу от крыльев!
Никто не знает, как тяжелы перья - даже если они легче пуха. Даже если они не существуют.

Выбирай...