Прощение

Прощай врагов своих – учит христианская заповедь. И я простил. Так и сказал: я тебя прощаю. А Зоя мне: да пошёл ты! И посоветовала засунуть своё прощение куда подальше. Это как же надо было разложиться её душе!
Я с тоской побрёл обратно. Проходя мимо большого сарая, невольно остановился. Сколько жарких объятий и поцелуев повидали стога сена, что внутри! Более двух лет прошло с тех пор, как мы расстались.
Зоя приходила почти каждый вечер. Приходила тайно от всех – её не в меру строгая мать меня недолюбливала, всё хотела её за соседского Илью выдать.
В тот вечер я, как обычно, пришёл на место наших свиданий. Зоя чуть опоздала. Я помог ей забраться на сено, а по ходу – снять пальто.
Сначала мы болтали ни о чём. Потом я вдруг вспомнил новость дня, посетовав, что девушкам из «Пуси» дали слишком малый срок.
— Надо было их лет на семь – как фашисток!
— А по мне, лучше бы их вовсе не сажали, — возразила Зоя.
Я не мог поверить своим ушам.
— Ты что, хочешь, чтобы эти прошмондовки гуляли на свободе?!
— Хочу, потому что… Никит, ты чего?
Заметила, видимо, что моё лицо сделалось злым. Попыталась обнять меня, но я оттолкнул её с презрением и яростью. Зоя, не удержавшись, упала со стога и осталась лежать без движения.
«Убил?! – с ужасом думал я. – Что теперь будет?»
Посадят? Только этого не хватало! Бежать, скорее бежать отсюда! Меня здесь не было! Она сама! Сама!
На следующий день всё Кардымово только и обсуждало, как Зою нашли в сарае с сеном. Как она там оказалась и почему упала – никто не знает. Сама Зоя сказать ничего не может, потому как не пришла в сознание. Жить будет, но, скорее всего, останется инвалидом.
Я немедленно взял билет до Москвы, моля Бога, чтобы она не очнулась хотя бы до моего отъезда… Уф, пронесло!
Мама по телефону, обсуждая новости посёлка, рассказывала, что Зоя пришла в себя, но не помнит, что с ней случилось. Илья от неё почти ни на шаг не отходит. Несколько месяцев он возил её в инвалидном кресле. Потом рассказывала, что Зоя встала на ноги. Гуляет с Ильёй…
Моя злость на Зою постепенно проходила. А однажды я понял, что простил. Полностью и от всей души…
— Чего?! Простил, говоришь? Да ты скажи спасибо, что я тебя в тюрягу не засадила! Думаешь, я не помню, что это ты меня скинул? И вообще, я теперь с Ильёй, понятно?
Чего уж тут непонятного? А я-то к этой твари всей душой… О, женщины! Прав был великий Шекспир: вам имя – Вероломство. Причём, с большой буквы.