Штирлиц и Вторая Мировая война-1часть (13-19 главы)

Начало см.:
http://www.neizvestniy-geniy.ru/cat/literature/proza/1226462.html?author


13. ПИШИТЕ МЕНЯ В ЧЕКИСТЫ

Иван Каин, зэк №3251, был ошарашен, когда вертухаи вытащили его из барака, где он в компании с хорошими людьми играл в «очко» и спокойно попивал чифирь, посадили в машину и куда-то повезли. Оказалось, что на аэродром.

Поняв, что дело пахнет керосином, а то и пулей, Иван повалился на землю и закричал, что он никуда не полетит, что он не какой-то там нарком, чтобы летать самолётами, а сидит и будет сидеть на зоне по своей статье. Раньше он и вправду никогда не летал в самолёте и, честно говоря, труханул.

Так он валялся, пока к нему не подошёл чекист с двумя ромбами в петлицах, считай, комдив (!), и не сказал, что его, знатного медвежатника, приглашает к себе по делу товарищ Берия.

Иван перестал сучить ногами и кричать, недоверчиво посмотрел на «комдива» и сказал:
– Врёшь, мусор. Ивана Каина на понты не возьмёшь.
– Истинный крест, – «комдив» перекрестился. – Так что поднимайтесь на ноги, товарищ Кайновский, и садитесь в самолёт.

Тут Иван ещё больше опупел: сроду мусора не называли его «товарищем». Ещё немного полежав и подумав, он встал на ноги и сказал:
– Ладно, поехали.

Долетели до Москвы они благополучно. Прямо на аэродроме Ивана усадили в «эмку» и в сопровождении «комдива» и какого-то майора (две шпалы в петлицах) повезли.

На Лубянке «эмка» нырнула в ворота здания, известного своими страшными подвалами, из которых живыми не выходят.

– Я как будто маршал Тухачевский, – пошутил Иван, когда его повели по длинным коридорам.
– Не сравнивай себя с этой сволочью, – ответил «комдив».

Вскоре они вошли в громадный кабинет. Навстречу им, встав из-за стола, направился живой Лаврентий Павлович. Подойдя к Ивану, он, блеснув стёклами пенсне, поздоровался и сказал:
– Есть для вас, Иван Семёнович, одно дельце по вашей специальности: вскрыть сейф. На вас последняя надежда.
– Посмотрим, – ответил Иван.

Его провели снова по коридорам Лубянки, но уже в сопровождении самого Берии. Иван шёл в центре и впереди, а Берия и «комдив» по бокам и на полшага назад. Встречающиеся им чекисты, вытягивались, отдавали честь, тараща изумлённые глаза на человека, которого сопровождал сам Лаврентий Павлович.
– Что это за «шишка»? – думали они.

Новый кабинет был значительно меньше, чем у Берии. Иван увидел стоящий в углу сейф и пренебрежительно спросил, обращаясь к Лаврентию Павловичу:
– Этот что ли ящик нужно взломать?
– Этот.
– Щас сделаем, – осклабился Иван. – Только вам придётся выйти. Не люблю свидетелей.
– В сейфе секретные документы, Иван, – сказал Берия. – Позволь мне присутствовать.
– Ладно, оставайтесь, – согласился Иван. – Но «комдив» пусть выйдет.



«Комдив» по знаку Берии вышел. Иван сунул руку в глубокий карман штанов и, к удивлению Берии, извлёк из него связку отмычек.
– Только о них никому, шеф, – заговорщицки подмигнув Берии, проговорил Иван. – И сам на минуту отвернись.

Берия подчинился и стал смотреть в окно. Прошла минута и Иван весело возгласил:
– Всё шеф, можете смотреть.

Берия повернулся и увидел открытый сейф, набитый папками. А на переднем плане на второй полке стояла бутылка коньяка и два граненых стакана.
– Ну, даёшь, Иван, мастер! – воскликнул Берия.

Иван щёлкнул пальцем себя по горлу и спросил:
– Шеф, может, за удачу дерябнем по стакашке?
– Можно, Иван, заслужил, – ответил Берия и наполнил стаканы.
– А хозяин не заругается, что мы его бухлянку опростали? – поинтересовался Иван, беря стакан.
– Не заругается – усмехнулся Берия. – Мы его расстреляем.
– Однако строго у вас, – с уважением проговорил Иван. – Как и у нас. Чуть что – перо в бок и в землю.
– А может, пойдёшь к нам работать? – вдруг спросил Ивана Берия. – В технический отдел. Сразу присвою звание лейтенанта государственной безопасности.

Иван чуть не подавился коньяком.

– Шеф, ну и шуточки у тебя, – отдышавшись, проговорил Иван.
– Я не шучу, Каиновский.



На Ивана смотрели строгие глаза Берии. Он понял, что нарком не шутит и ответил тоже серьёзно:
– Нужно подумать. Я же вор в законе.
– А чем мы хуже? – спросил Берия.
– Ничем, – ответил Иван и поинтересовался: – А где я буду жить?
– Дадим комнату в нашем общежитии. Комната на двоих.
– С бабой что ли?
– Нет, Иван. С нашим же сотрудником. Бабу найдёшь сам.

Иван тряхнул головой и решительно сказал:
– Хорошо, шеф, пишите меня в чекисты.

14. ШТИРЛИЦ – РУССКИЙ ШПИОН

20 июня прямо с небес Штирлиц прибыл в Управление. Гейдрих не ожидал, что тот так быстро обернётся.
– Штирлиц?! – воскликнул он, глядя на штандартенфюрера, будто перед ним пришелец с того света.
– Я, обергруппенфюрер, – ответил Штирлиц и протянул ему пакет и сказал:
– Черчилль просил меня передать пакет фюреру лично в руки.

Гейдрих связался по телефону с рейхсканцелярией и получил приказ доставить фюреру пакет вместе со Штирлицем.

Гитлер, едва Штирлиц переступил порог кабинета, подбежал, выхватил пакет из его рук и, надорвав с одного края, вытащил вложенную в него бумагу.

– От самого Черчилля, – не веря своим глазам воскликнул он и, надев очки стал читать послание английского премьер-министра. Прочитав, положил на стол и, потирая руки, довольно проговорил:
– Благодарю тебя, Штирлиц. Ты заслужил награду.



Он достал из верхнего ящика стола коробочку с орденом и торжественно произнёс:
– За заслуги перед Великой Германией и лично передо мной, её фюрером награждаю вас, Штирлиц, Рыцарским крестом.

С этими словами Гитлер повесил орден Штирлицу на шею. Гейдрих, только мечтавший о столь высокой награде, позеленел от зависти и подумал:
– Везёт этому мерзавцу, Штирлицу.

Спустя час он начеркал на стене уборной в Управлении:
«ШТИРЛИЦ – РУССКИЙ ШПИОН».

А Штирлиц, покинув рейхсканцелярию, поспешил в кабачок «У дяди Михеля». Там он составил донесение в Центр:

«Алексу. 17 июня был в Лондоне. Имел встречу с Черчиллем. По всему видно, что он поддерживает Гитлера в стремлении напасть на Советский Союз. Между ними, как я понял, имеется некая договоренность, дающая уверенность Гитлеру в том, что Англия воздержится от вторжения на континент и не нанесёт удара в спину немецким войскам пока Германия будет воевать против Советского Союза. Начало боевых действий намечено на 22 июня. Юстас».

Затем они с Кэт выбрались из Берлина. Кэт передала шифровку в Центр и с чувством выполненного долга страстно отдалась Штирлицу.



15. НА ВОСТОК! НА МОСКВУ!

На вечернем заседании с генералитетом Гитлер объявил, что он безоговорочно решил начать войну против России в ночь на 22 июня. У некоторых генералов пробежал мороз по коже.

– Внезапность и скорость – залог нашего успеха в этой грандиозной кампании, – сказал фюрер. – Я верю, что наши доблестные войска в первые же дни наголову разгромят Красную армию. На восток! Москва будет нами покорена через две недели!

Геринг радостно захлопал в ладоши и крикнул:
– Хайль Гитлер!

Все присутствующие подхватили:
– Хайль Гитлер! Хайль! Хайль! Хайль!

После заседания Геринг пригласил генералов и всю верхушку Рейха к себе отпраздновать начало войны с Россией. Вспомнил он и о Штирлице.

– Нужно обмыть твой крест, Штирлиц, – сказал он. – Чтобы он был не последним.

После недолгого ожидания в просторной гостиной гостей впустили в обеденную залу. К удивлению приглашённых в зале не было столов. Зато по широкой ковровой дорожке тянулись батареи бутылок, начиная с французского шампанского и коньяка и кончая шнапсом, русской водкой, шотландским виски и украинской горилкой. В конце дорожки на противоположной стене висел плакат, на котором большими буквами было выведено «МОСКВА».

– Господа, – громогласно возвестил «наци №2», – всем нам предлагается одолеть противостоящего нам врага в виде этих бутылок, опустошить их и добраться до Москвы. Докажем, что немецкая армия всех сильней. Генералы, вперёд! На восток! На Москву! Хох! Хайль Гитлер!

Захлопали бутылки с шампанским, зажурчали коньяки, водка, виски, горилка, ром, джин и текила.

Штирлиц налил себе водки и, слушая праздничный звон хрустальных рюмок и бокалов, подумал:
– Ничего, господа, скоро вы услышите погребальный звон колоколов.

Вся орава очень скоро и весело добралась до лежащей на полу подле бутылок таблички со словом «МИНСК». Все бодро прокричал снова «хох» и «хайль Гитлер!» и, не задерживаясь, ринулись дальше, к табличке со словом «СМОЛЕНСК». Правда, на половине дороги значительная часть гостей полегла. Кто-то уснул и захрапел, кто-то, привалившись к стене, бессмысленно смотрел перед собой, кто-то пополз из зала в поисках отхожего места. Сдались Геббельс и Борман. Пал Риббентроп. Штирлиц же ещё бодро чокался с генералами, с Мюллером, упорно держащимся на кривоватых ногах, с Герингом, с пошатывающимся генерал-фельдмаршалом Браухичем, с Гиммлером, обессилено севшим на пол со словами: «всё, я готов!», и ещё с кем-то, чьих фамилий он не знал.

Для большинства вояк Смоленск оказался недосягаемым. До него добрались только трое: Геринг, Гейдрих и, конечно, Штирлиц.

Гейдрих с усилием попытался влить в себя очередную рюмку коньяка, но тут же выплюнул его. Пробормотав «больше не могу», он со злостью схватил листок со словом «СМОЛЕНСК» и принялся его жевать, потом упал лицом в ковёр и уснул.

Герингу удалось одолеть свою порцию виски и сделать шаг по направлению к Москве, но, не удержавшись на ногах, мертвецки пьяным, свалился в полуметре от цели.

Штирлиц честно осилил свою рюмку водки, подошёл к стене, снял лист со словом «Москва», написал на нём авторучкой «Здесь был Штирлиц», постелил на пол и лёг на него. Советский разведчик дошёл до Москвы и прикрыл её своим телом.

16. ЗАВТРА ВОЙНА

А в это время в Москве, точнее, на Лубянке, то есть, в здании на площади Дзержинского, бодрствовали шифровальщики, отдел разведки и товарищ Берия. Шла интенсивная работа. Наконец-то получив папки с шифрами и кодами, шифровальщики принялись расшифровывать донесения, поступившие от разведчиков, рассеянных по всему земному шару. Расшифрованные донесения в папках почти бегом разносили дежурные сотрудники.



Уже наступало утро субботы 21 июня, когда на стол начальника Управления внешней разведки комиссара второго ранга Иванова легли донесения от Алекса, в соответствии с датой отправления. Первое, о возможном начале войны в ближайшие дни, он отложил в папку для доклада наркому, второе, об отъезде Штирлица в Брест убрал в архив, поскольку время ушло, вчитавшись в третье, он сначала не понял, прочитал второй раз и только с третьего до него дошло, о чём сообщает Штирлиц.

Комиссар вскочил со стула. В голове его крутилось:
– Война!.. Завтра война!..

Схватив донесение, он помчался к наркому. Берия был на месте. Сегодня он, сославшись на загруженность неотложными делами, не поехал ужинать к Сталину, а провёл ночь с прелестной женщиной, секретарём немецкого посла Гретхен. Она осталась довольна его мужскими способностями.

Он похвастался ей, что кавказские мужчины сохраняют юношескую силу до ста лет. Гретхен обещала провести с ним столь же страстную, нынешнюю и завтрашнюю ночь. Это убеждало Лаврентия Павловича в том, что Германия не собирается в ближайшее время нападать на Советский Союз. Кому так не знать посольские секреты, как личному секретарю посла. Его сладкие мысли прервал комиссар Иванов. Он был возбуждён. Положив на стол листок шифрограммы, он воскликнул:

– Товарищ нарком, вот!

Берия посмотрел изумлёнными глазами на взъерошенного комиссара, затем листок бумаги. Пробежав глазами текст, он негромким голосом осадил комиссара:
– Это дезинформация. Юстаса вызвать в Москву и разобраться, не работает ли он на английскую разведку. Я знаю точно, войны не будет.

Когда комиссар Иванов вышел из кабинета, Берия ещё раз прочитал донесение Юстаса и подумал, что нужно показать его Сталину.

Около полудня Берия справился у секретаря Сталина Поскрёбышева на месте ли «Хозяин».

– Только что приехал, Лаврентий Павлович, – ответил Поскрёбышев.
– Передай Иосифу Виссарионовичу, что я хочу с ним срочно переговорить. Не по телефону.

Сталин разрешил Берии приехать.

В приёмной вождя толпились девушки, так много девушек, что даже просторная комната казалась тесной. Одни девушки, весело щебеча, одевались, другие раздевались, не обращая внимания на глазеющего на них Поскрёбышева и даже на него, Берию.

Войдя в кабинет, Берия скромно присел на стул возле стены и стал зрителем занимательного спектакля дефиле модной женской одежды.

Сталин подозвал его:
– Садись ближе ко мне, Лаврентий. Посмотри, что предлагает наш московский дом моды на весеннее-летний сезон сорок второго года.

Перед глазами Сталина и Берии проходили красивые девушки в одеждах весёлых расцветок, до предела приоткрывающих их прелести и сверху и снизу. За показом верхней одежды, девушки продемонстрировали вождям нижнее бельё. А завершилось всё показом купальников: верхние прелести прикрывали ленточки, нижние – лоскутки чуть больше стандартной треугольной печати.

– Нравится, Лаврентий? – поинтересовался Сталин у Берии.
– Нравится, Иосиф, – ответил Берия. – Прямо душа радуется.
– Не душа у тебя радуется, а елдак в штанах. Вижу, как он у тебя в штанах подпрыгивает. А меня радует то, какая будет экономия тканей. Из того количества тканей, которое требуется сегодня для пошива одного женского платья, завтра можно будет сшить три, а то и четыре.

Похвалив смущённых модельеров и девушек, Сталин отпустил их.

Когда те ушли, Сталин спросил Берию:
– Какое у тебя срочное дело ко мне, Лаврентий?
– Мы получили донесение от нашего агента в Берлине Юстаса. Он сообщает, что война начнётся завтра.
– Пусть начинается, Лаврентий. Мы готовы к войне. Я ещё шестнадцатого велел Жукову отдать приказ по западным военным округам привести войска в полную боевую готовность. Покажем Гитлеру, где раки зимуют.

17. НАШЕ ДЕЛО ПРАВОЕ, МЫ ПОБЕДИМ

Утром в особняке Геринга раздавались стоны. Вокруг лежащих на диванах и на полу генералов и высокопоставленных ляйтеров суетились врачи и медсёстры.

Геринг лежал на своей кровати тоже с холодным компрессом на голове. Штирлиц вошёл к нему и, улыбнувшись, сказал:
– Хорошо погуляли. Жаль, что до Москвы добрался только я один.
– Надеюсь, что настоящая война будет для нас более успешной, – ответил Геринг.
– Хайль Гитлер, – сказал Штирлиц и покинул «наци №2».

В Управлении начинался обычный трудовой день. Штирлиц вошёл в туалет и увидел на стене над писсуаром надпись «ШТИРЛИЦ – РУССКИЙ ШПИОН». Он догадался, что это рука Гейдриха. Ниже кто-то ярко-красной губной помадой подписал: «ЗАТО НАСТОЯЩИЙ МУЖИК, А НЕ ГОМОСЕК. БАРБАРА». У читающего сразу возникал вопрос: как эта Барбара попала в мужской туалет? А ещё кто-то нацарапал «ГЕЙДРИХ – РВАНЫЙ ГОНДОН».

Штирлиц облегчил мочевой пузырь, застегнул ширинку, провёл по ней сверху вниз и снизу вверх, проверяя: на все ли пуговицы она застёгнута. Он помнил случай с Холтоффом из гестапо, который предстал перед Гиммлером с расстёгнутым хозяйством. Рейхсфюрер приказал всем сотрудникам его отдела встать в кружок и водить вокруг бедняги штурмбанфюрера хоровод с пением: «Холтофф, Холтофф, как тебе не стыдно, половину видно». Отчего бедняга даже расплакался.

Вымыв руки, Штирлиц вернулся в кабинет и вызвал на допрос английского шпиона Джона Роу.

Некоторое время Штирлиц разглядывал молодого парня, попавшегося при попытке проникнуть на завод по производству многоразовых презервативов для солдат вермахта. Эти изделия после использования достаточно прополоскать в растворе марганцовки, и они готовы для повторного употребления. Диверсант намеревался взорвать завод и надолго лишить солдат вермахта надёжной защиты.

– Ваше дело завершено, Роу, и будет передано в трибунал, – сказал Штирлиц. – Приговор вам наперёд ясен – виселица. Но есть возможность избежать его.



Штирлиц сделал паузу, закурил и придвинул пачку сигарет шпиону. Тот при последних словах штандартенфюрера напрягся.

– Вы хотите узнать, что это за возможность? – спросил Штирлиц.

Шпион судорожно двинул головой и хрипло ответил:
– Хочу.
– Вы должны дать согласие на службу Германии.
– Это предательство.
– Это цена вашей молодой жизни, Роу. Вы умрёте, а ваши начальники будут по-прежнему трахать ваших девочек, которых не дотрахали вы. Они будут пить пиво, которое не допили вы. Это ваш выбор.
– Я не могу вот так сразу… Мне нужно подумать.

Штирлиц отправил шпиона в камеру думать, и задумался сам. По всему видно, война с Советским Союзом вот-вот начнётся, а он так ничего не сделал, чтобы предотвратить её.

– Нужно что-то делать, – подумал он и взял в руки балалайку. Музыка помогала Штирлицу думать. По зданию РСХА разлилась боевая песня, исполняемая Штирлицем:

– Если завтра война, если завтра в поход,
Если чёрная сила нагрянет,
Как один человек, весь советский народ
За любимую Родину встанет…


Гиммлер, несколько отошедший после вечеринки у Геринга, заслушался пением штандартенфюрера и сказал сидящему перед ним Гейдриху, который мечтал лишь об одном: поскорее попасть в туалет и пописать:

– Душевно поёт Штирлиц. Ему бы в опере арии распевать.
– Штирлиц – русский шпион, – пробормотал Гейдрих.
– Да знаю, Гейдрих. Читал в туалете. Узнаю, кто написал, тому уши оторву, моргала выколю.

Гиммлер махнул рукой, что означало: можешь идти. Гейдрих выскочил из кабинета рейхсфюрера и пулею полетел в туалет.

А Штирлиц отложил балалайку и подумал:
– Если войну нельзя остановить, её надо выиграть. Наше дело правое, мы победим. Победа будет за нами.

18. ПРЕРВАННЫЙ ПОЛОВОЙ АКТ ФЮРЕРА

Гитлер пообедал сегодня с аппетитом и, благо, что Ева уехала по магазинам, позволил себе даже выпить рюмочку коньяка. Всё уже решено. Часы пущены. Через несколько часов на Россию обрушится стальная армада вермахта.

Вечером он ещё раз выслушает отчёт о готовности войск к наступлению и отдаст последние приказы. А после ужина снова войдёт в спальню Евы.

– Всё же приятно почувствовать себя полноценным мужчиной, – подумал Гитлер, поглаживая сквозь брюки своё орудие. Орудие слегка напряглось. Гитлер расстегнул ширинку. В эту минуту в столовую вошла Магда Геббельс.
– Мой фюрер, – воскликнула она, – я так соскучилась по вас. Я принесла вам клубники.

Гитлер попытался застегнуть ширинку, но сделать это незаметно было затруднительно, поэтому фюрер поприветствовал её, не поднимаясь со стула.

– Спасибо, дорогая, – сказал он и положил в рот ягодку.

Магда же прошлась по столовой, повиливая попой, прикрытой коротким подолом платья из тонкого шёлка.

– Бесстыдница, – подумал Гитлер, чувствуя как его член наливается силой. – Так бы и трахнул её.

Вдруг Магда замерла, вглядываясь в пол, и вскрикнула:
– Таракан!

Она топнула ножкой и принялась что-то растирать ею, но не удержалась и упала навзничь. Платье на ней задралось, оголив низ живота.

– А она без трусов, – подумал Гитлер и поспешил выскочить из-за стола.

Не успела Магда одёрнуть платье, как Гитлер раздвинул её ляжки и вогнал в тайную щёлку напрягшийся член.

– О, наконец-то! – радостно воскликнула Магда и энергично зашевелила попой.

Они так бурно двигались по полу, что задели высокую стойку со стоящей на ней китайской вазой. Стойка накренилась и упала. Ваза ударилась о голову фюрера и разлетелась на кусочки.

На вечернем совещании генералитета Гитлер появился с перевязанной головой.

– На фюрера было совершено покушение, но провидение спасло его, – негромко пояснил Гиммлер. – Покушавшиеся арестованы гестапо.



19. ЕСЛИ ЗАВТРА ВОЙНА

Вечером Штирлиц должен был встретиться со своим агентом по кличке «Чёрный», офицером румынской разведки «сигуранцы». Настоящая его фамилия была Николай Попеску. В Германии он работал под личиной коммерсанта, спекулируя поддельными швейцарскими часами.

Встреча была намечена в народном борделе. Здесь не было тех изысков, что в «Салоне Кити», но зато не было и гестаповского глаза.

Войдя в зал, пропахший женскими телами и дешёвыми духами, Штирлиц увидел Геббельса, сидящего в одной набедренной повязке. Поприветствовав рейхсминистра, склонного необузданно поразвратничать, Штирлиц сел у стойки бара и заказал себе стакан водки и солёный огурец.

– Скоро русской водки не будет, герр Бользен, – проговорил бармен. – Говорят, завтра начнётся война с русскими. Не слышали?
– Во-первых, если будет война с русскими, то водки у нас будет хоть залейся, как и французского шампанского, – Штирлиц строго посмотрел на бармена. – А во-вторых, кто это вам сказал о том, что война начнётся завтра? Не боитесь, что вас за распространение слухов прищучат ребята из ведомства папы Мюллера?
– Не боюсь, герр Бользен. Мне об этом сказал герр Геббельс. Он готовит речь к завтрашнему дню. А герр Мюллер тоже здесь. Он сейчас в номере с Эльзой, Карлой и Люси. Он сказал, что напоследок нужно как следует оттянуться, а то потом будет некогда до конца войны с русскими.

– Болтун – находка для шпиона, – подумал Штирлиц, потягивая водку мелкими глотками.

Агент «Чёрный» задерживался. Штирлиц открыл футляр, вынул балалайку и ударил по струнам. По залу прокатилось: «Калинка, калинка, калинка моя, в саду ягода малинка моя…».

Штирлиц играл самозабвенно. Его пальцы так и бегали по струнам незатейливого инструмента. Вскоре около него образовался кружок слушателей. Отыграв мелодию, Штирлиц взял второй стакан, придвинутый к нему барменом, пояснившим:
– За счёт заведения.

Штирлиц сделал глоток и обвёл глазами слушателей. Многих он знал. Были здесь, кроме Геббельса, и Холтофф, и Айсман, и Шольц, и Скорцени, и хитрый лис Канарис пристроился позади всех, и даже хозяин заведения пастор Шлаг вышел из кабинета вместе с вернувшимся из Москвы неуловимым английским шпионом 007, неуловимым потому, что его никто не ловил. На него, как на живца, гестапо ловило других английских шпионов. Услышав балалайку Штирлица, спустился по лестнице и Мюллер с девочками. На Мюллере из одежды был только ремень с кобурой.

– Почему задерживается «Чёрный»? – подумал Штирлиц. – На него это не похоже.

Арест «Чёрного» грозил провалом и Штирлицу. Но Штирлиц не хотел проваливаться. Ему нравилась нынешняя его работа, отношение к нему начальства и сослуживцев. В целом, они были неплохие ребята, только служба в СС их испортила. У него в пригороде Берлина уютный дом, шикарная машина, много дорогой одежды. Бросать всё это и бежать через границу назад в коммунальную квартиру – десять семей на один сортир?

Штирлиц спел ещё две песни и положил балалайку в футляр и с щемящей тревогой на сердце подумал:
– Всё, пора смываться.

Он не успел встать со стула, как к нему подошёл пастор Шлаг и протянул конверт.
– Герр Бользен, вам оставили записку, – сказал он и тихо добавил – У нас есть новенькая девочка. Хотите её распечатать? Всего пятьдесят марок.

Штирлиц распечатал конверт и прочитал:

«Простите, шеф, начальство отозвало меня домой. Я не успеваю на встречу с вами. Надеюсь, мы с вами ещё встретимся. Ваш Н.П.».

Штирлиц чиркнул зажигалкой, поджёг записку, и когда она прогорела, он весело сказал Шлагу:
– Ну, где ваша девочка, Шлаг? Показывайте. В номер шампанское и водку.

И, напевая «если завтра война, если завтра в поход», он пошёл следом за пастором.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

(продолжение следует)
http://www.neizvestniy-geniy.ru/cat/literature/proza/1226857.html?author