Ирония судьбы

Ирония судьбы

Степан Зимин ушёл добровольцем в сорок первом году. Прошёл чётким шагом на параде 7 ноября и прямо на передовую. И дошёл до Берлина. Получил звание старшины. Тем более что служил не в тыловых частях, а на самой передовой. Много раз ходил за линию фронта, брал “языка”, и был награждён многими боевыми наградами. И ни разу за всю войну не был ранен. Даже лёгкой контузии не имел. Свезло, одним словом, человеку. Редко такое бывало на войне. Везучий, - ходила о нём солдатская молва. -Я - заговорённый, - отшучивался старшина.
И вот, после Победы в часть, где служил старшина, приходит разнарядка на определённое количество человек для участия в параде. Пройти парадным маршем и бросить к подножью Мавзолея немецкие войсковые штандарты, знамёна и флаги.
А, уж кого посылать, как не старшину? Высок, подтянут, здоров, грудь в орденах, густые усы, как у бойца с плаката.
Вызвали старшину в штаб полка. Приказали готовиться к отправке. Специальное задание.
Зачем, почему, - в армии спрашивать не принято.
- Есть,- ответил старшина Зимин.
Затем вызывают в политотдел дивизии. Та же история. Биография. Приказ: Срочно. Вам оказано высокое доверие.
- Служу трудовому народу.
И дальше. Политотдел армии: Где служил, как служил, за что ордена и медали? Приказ: Задание особой важности.
- Есть. Так точно.

Попрощался старшина с боевыми товарищами. Выпили они, конечно, по такому случаю и с первым эшелоном поехал Зимин в Москву.
Вместе с ним ехали летчики, танкисты, пехотинцы и другие.
Зачем собрали? Что дальше? Никто не знал. Поезд шёл почти без остановок. На маленьких разъездах выходить не разрешали. Только по приезду узнали, что прибыли в Москву и будут готовиться к параду. Старшина всего ожидал, вплоть до расстрела, только не этого!
По приезду, всех прибывших приняли по списку, ещё раз проверили анкетные данные и повели в Сандуновские бани.
Для солдата баня – первое дело. Потом отвели в столовую. Тоже не плохо. Старшина многое чего повидал на фронте, но такую кормёжку в три “усиленных” блюда, не испытывал давненько.
И полетели дни.
Всем участникам парада в Москве срочно, всего за месяц, сшили по индивидуальному заказу парадную форму и обувь (летчикам и морякам - ботинки, остальным - хромовые сапоги).
Строевая подготовка по 6-8 часов ежедневно. Жили в основном в палатках. Конечно, после боев, фронта - воинам строевая давалась с огромным трудом. И особенно - морякам. Но питание было отличным настроение - прекрасное! Ежедневно выдавали по пачке "Казбека". Открываешь, а там золотом поздравление: "Привет победителям!" И так в каждой пачке. Откроешь утром - душа день поет!"
Да и к ужину сто наркомовских граммов добавляли сил и энергии.
А попал старшина Степан Зимин не просто в число участников парада, а в особый батальон, состоявший из двухсот воинов, которые в черных перчатках должны пронести склоненные знамена гитлеровцев с личным штандартом фюрера и бросить их в бесславие на деревянный помост у Мавзолея.
Начался Парад в десять часов утра, почти все это время лил дождь, временами переходящий в ливень.
Жуков и Рокоссовский выехали на Красную площадь на белом и вороном конях соответственно. Сталин стоял на трибуне мавзолея слева, уступив середину фронтовым генералам - победителям. На трибуне также присутствовали Калинин, Молотов, Будённый, Ворошилов и другие члены Политбюро ЦК КПСС.

Жуков "принял" Парад у Рокоссовского, вместе с ним проскакал вдоль бойцов, выстроенных в шеренги и приветствовавших их троекратным "ура",
По команде пошли колонны.
Главной задачей марширующих было не сбиться с шага и держать строй. Для этого рядом идущие сцеплялись друг с другом мизинцами, что позволяло идти более слаженно.
Маршируя по Красной площади, бойцы поворачивали голову к трибуне Мавзолея, приветствуя и отдавая честь Политбюро, а, проходя мимо представителей союзников, так долго затягивавших с открытием второго фронта, как бы демонстративно (об этом отдельная установка) не делали этого, держа голову прямо.

И вот подошла эта торжественная минута для старшины. Шеренги двинулись к Мавзолею, он подошел, швырнул свой флаг и тут почувствовал резкую боль в ноге. Ни один мускул не дрогнул на лице старшины. Ни одним жестом он не выдал происходящее. Развернувшись, прошагал на исходную. Встал в строй, выбрал момент, провёл рукой - кровь ручьем. Офицер, шедший за ним во второй шеренге, от волнения ткнул его на всем ходу острым, как пика, концом фашистского штандарта. Старшина зажал рукой рану и простоял до конца торжества. И бледнея от потери крови, прошагал со всеми.
Затем пришлось обратиться в медчасть. Рана оказалась так серьезна, что ему был сделан ряд операций. И после длительного лечения и трёх операций, в конце концов, по выписке получил инвалидность.
Домой старшина вернулся инвалидом. Что, где, как – никто не спрашивал. Вернулся живой, и, слава богу. Редко, кто с войны возвращался целым и невредимым.

Чем не ирония судьбы? Пройти всю войну под огнем, не иметь ни царапины и получить рану от вражеского штандарта после её окончания...
Ну, что тут скажешь.