Бегство

Обмотай меня колючей проволкой и брось катиться с длинного уклона. Чтоб шипы долго и мучительно впивались в кожу и создавали невыносимую боль. Может это поможет мне хоть немного не думать обо всем, что произошло. Выдавливай мне глаза, вонзай иголки под ногти, причиняй мне какую угодно боль, но только чтоб в память мою не возвращалось осознавание происходящего. Ведь видят же все вокруг, что я перестал жить. То, что я еще присутствую в этом мире, не обозначает мое нахождение в нем.
Перед глазами на протяжении бессчетного количества дней проносятся картины уходящей мимо жизни. Но это не моя жизнь, а чужая. Жизнь тех, кто вокруг. Именно они, если есть здесь, на самом деле дышат, живут, к чему-то стремятся, куда-то идут, что-то делают. И то, что я нахожусь во всем этом движении, вызывает ощущение диссонанса. Притворятся, что тоже присутствуешь среди всех бессмысленно. Они и без того видят, хотя, вполне возможно, что даже не замечают, плывущее по одному ему предназначенному течению тело.
Оставаться, быть среди всех нет желания, потому что я не уверен, что они действительно здесь есть. Может быть это вымысел моего мозга, который уже давно живет своей жизнью, а я просто не обращаю на это внимания, потому что мне это попросту безразлично, как и все вокруг. Как вся эта пустота заполнившаяся глупым разноцветным миражом.
Претендует на реальность только твой образ. Твои глаза, сияющие волшебной синевой далекого недоступного мира, твои волосы, струящиеся вниз темно пепельным водопадом, твои губы, пытающиеся что-то сказать, но так и застыли гибкой алой линией, которую выделяет бледность лица. Память вырывает все это из запылившихся и покрытых слоями грязи уголков прошлого и заставляет страдать.
Ах! Лучше сдирайте с меня живьем кожу, чтоб я не видел и не чувствовал ничего кроме настоящей физической боли. Уж она-то более щедрая, более справедливая, более реальная. Дай мне настоящее физическое страдание вместо всего этого.
Когда-то у меня была работа. Но я уже не помню чем занимался. Да и была ли она? Может это один из снов про реальность, преследующий меня. Как сон про то, как стремительно к нулю приблизился счет на пластиковой карточке, как квартиру покинула вся техника, осев в ломбардах, как сон про впивающуюся под кожу иглу, которая медленно опорожняет в вену содержимое шприца. Это самый кошмарный сон, не смотря на то, что он хоть ненадолго оставляет после себя ощущение эйфории. Хотя ощущением это трудно назвать. Гораздо больше это похоже на ее тень. Рассеянную и исчезающую, так, как почти исчезло то, что должно ее отбрасывать.
Была ли у меня вообще жизнь? Если это так, то я не понял это. Скорее всего, жизнь можно назвать то время когда рядом со мной была она. Теперь все это превратилось в мрамор могильной плиты, возле которого я нахожусь почти постоянно. Я был здесь, когда снежинки в хаотическом танце начинали скрывать высеченное на камне рукой художника улыбающееся лицо. И не смотря на то, что я считаю, что она совсем не похожа, что она была совсем другая, медленно стираю с холодного мрамора подмерзающий снег.
Я был здесь, когда в воздухе появился запах оживающей природы, небо не было таким серым и можно было не закутывать тощее тело в пальто, а вместо снега я убирал с могильного камня тонкие липкие нити паутинок.
Я был здесь, когда воздух наполнялся зноем и духотой, шумела листва, среди которой пели свои нескончаемые композиции птицы.
Когда шум листвы сменился завыванием ветра, средь обнажающихся деревьев я тоже был здесь, сметал на землю пожелтевшую мертвую листву, не обращая внимания на то, как время от времени моя одежда впитывает влагу дождей.
Но пробирающий до костей морозный ветер, жара, дожди ничто по сравнению с тем, что мучило меня изнутри. Уж лучше запустите мне под кожу сотни маленьких прожорливых насекомых и пусть они пожирают меня изнутри, только прошу, прекрати терзать меня этой болью, природу которой невозможно понять, а обезболить можно только другой болью, физической.
Помимо того мимо продолжают проноситься картинки снов и смотришь на них словно из-за забрызганного грязью окна маршрутки, проезжая от одной остановки к другой. Мимо мелькают растворяющиеся фантомы персонажей снов. Это бывают сны про шумные места, где за стойкой осушаются маленькие стопки обжигающей жидкости, вымышленный друг что-то кричит, пытается что-то навязать, потом обреченно машет пятерней. Сны про высыпающийся из маленького целлофанового пакетика порошок и трясущаяся рука пытается сделать ровную дорожку. Во снах бывают девушки, перед глазами извивается ее обнаженное тело, но лицо размыто, потому что это не лицо той, которую пытался отобразить художник на мраморной плите. Она остается лишь сном.
Дай мне самые невыносимые физические мучение, но останови эту боль. Пусть мне медленно с наслаждением жестокий садист будет выжигать глаза. Я ими все равно ничего не вижу и не хочу этого. Пусть он потом расчленит мое тело, но только пусть прекратится настоящая боль.
Еще был длинный сон про голые стены, про людей в белых халатах, которые обещали, что помогут, но они создали один из самых невыносимых кошмаров, в которых я переживал все снова и снова.
Самым реальным я считаю небольшое острое лезвие с сентиментальной надписью "спутник". Оно, почему-то напоминает маленького хищного зверька, который прибыл стать спутником на новой дороге. Он сделает то, что попросишь, выполнит без промедления то, что ему прикажешь, потому что именно для этого он и был послан.
Иногда покой возле каменной плиты нарушали собирающиеся там другие люди. Тогда надо ненадолго уйти. Мужчина с лицом на котором нет губ кричит о моей вине в случившемся. Это лишнее. Я итак это знаю. Женщина в платке и с впавшими глазами пытается его успокоить, шепча, что уже ничего не изменить. Да. И это я знаю. За спиной медленно стихает шум суматохи.
Облокотившись спиной о ствол широкого дерева, приходит время добавить очередную дозу снов.
Тонкий шприц вонзает свое жало в изящную белую ручку в первый раз. Я как со стороны слышу свой голос: "Ты почувствуешь что-то новое и незабываемое". В ответ ее голос: "Только с тобой". И я даю ей путевку в мир кошмара, загримированного под райский уголок. Вешаю на дверь, ведущую назад огромный замок и сам отступаю еще на шаг.
Спутник молча, зная свое дело, начинает выполнять свою миссию, с легкостью преодолевая кожный покров, распаренный и смягченный горячей ванной.
Она потом никогда не приходила ко мне, даже во снах. И от этого тоже было больно. Нельзя было с ней так поступать. Нельзя было ее бросать и уходить, говорить, что она не нужна, когда она была так необходима. Не следовало было тогда менять ночь с ней на несколько грамм кайфа и ласки продажных блядей. Все было бы тогда по-другому. Потому что реальной во всей окружающей иллюзии была только она. И вместе с ней комья земли засыпали все, что меня окружало. Хотя вместе с этим я смог увидеть подлинный мир, то есть его полное отсутствие.
Теперь я готов терпеть все муки ада только бы быть с ней.
Я закрываю очередную тяжелую дверь, за которой остается никогда не существующее прошлое и вешаю огромный замок. Пути назад нет.
Спутник мне помогает делать шаг за шагом по невидимой тропинке.
Он свое дело сделал и медленно кружась падает на дно ванной. Как из тюбика с краской из тела рвется густая струя красной жидкости медленно закрашивая теплую воду.
Никаких сожалений о содеянном.
Груз физического тела перестает ощущаться, начиная с кончиков пальцев. Еще чуть-чуть и оно отпустит меня подальше из мира этих нелепых кошмарных снов. Из глаз впервые за долгое время текут слезы. Это слезы радости, что, наконец, приближается момент свободы. Глаза закрыты. Сквозь веки тускнеет свет несуществующей электрической лампы.
Я слышал, что после смерти человек летит по туннелю к яркому невообразимо приятному и волшебному свету, где его ждет доброе существо, способное понять все на свете.
Не было этого. Я иду по серой мрачной пещере к настоящей тьме, надеясь получить наказание за содеянное. Я его хочу получить, но куда-то вовнутрь того, чем я теперь являюсь, пробирается противный липкий и невыносимый страх. Мерзкий ужас разрывает застывшую вокруг сознания кору и заставляет предполагать, что вновь я свернул не на ту дорогу. Потом пришло понимание того, что это не просто страх. Это то что излучает существо к которому я иду, которое давно меня ждет и злорадствует, что смогло меня затащить к себе в логово. Я уже знаю, что не получу обмена моей внутренней душевной боли на физическую. Только сто, тысячекратно увеличится прежняя и мне уже никуда от этого не деться. Меня ждут еще более длинные и более мучительные сны от которых не будет спасать вонзающееся в вену жало. Назад не вернутся. Нет даже той дороги по которой я сделал предыдущий шаг. Она растворяется за моей спиной.
Вдруг, я понял, что ожидающее в своем логове существо стало чем-то недовольно. Страх пропал так же внезапно, как и появился.
Я лежал на покрытом сыростью мраморе и ко мне, освещая тьму, приближалась она. Я видел как светились синевой ее глаза и в них была тоска и сочувствие. Наконец я смог ее увидеть. Хотелось многое сказать, но получилось только:
- Прости…
Она склонилась надо мной. Ее алые губы на бледном лице улыбались.
- Я давно тебя простила.
Тонкие пальцы коснулись щеки и я чувствовал это.
- Теперь ты возьмешь меня с собой? – спросил я с надеждой.
Она продолжает улыбаться, но отрицательно машет головой:
- Нет. Тебе надо вернуться назад.
- Но… - Я хотел возмущаться, что так давно хотел ее увидеть, что не хочу возвращаться назад, что для меня там ничего нет, но ее тонкий пальчик касается моих губ с просьбой замолчать.
- Тебе надо вернуться и все исправить. Ты должен это сделать.
- Но там ничего нет: тихо говорю я и продолжаю умоляюще смотреть на нее.
- Там есть то, что мы сами вокруг себя создаем. – Она говорит и гладит мои волосы. – Ты должен вернуться и построить новое взамен разрушенного. Потом придет время и мы встретимся вновь.
Я понимаю, что ее просьба не просто просьба. Это возможность получить истинное прощение, и хоть еще не знаю как буду дальше находиться в водовороте серых снов, верю, соглашаюсь и киваю.
- Только пообещай мне, что мы снова встретимся.
Как прекрасна ее улыбка. Какие чудесные у нее глаза. Как я не понимал этого раньше?
Меня начинает трясти озноб. Становится невыносимо холодно и мне действительно хочется вернуться обратно, чтоб разрушить кошмарные сны.
Я стою на коленях в ванной. Теплые струи воды пытаются сорвать с меня оплетшую все тело кровавую паутину. Спутник безразлично лежит на дне ванны. Он сделал свое дело. Меня тошнит и покачивает. Хватило бы сил добраться до постели.
Но перед тем как вернуться я слышал ее слова:
- Мы встретимся. Когда придет время… - А потом рухнула, превратившись в пыль последняя запертая мною дверь.