Шелковый шелест любви

Шелковый шелест любви

Вот не хотел я к нему заезжать! Буквально за шкирку заставил себя свернуть к даче Таракана.
Но дурная привычка выполнять данные обещания все же привела меня к порогу двухэтажного дома моего старого друга. Очень просили ребята завезти по пути этому самому доброму студенту курса, но «на лицо ужасному» Тараканищу пару фотографий. Просто навязали.

Дом, одиноко стоявший в глубине соснового бора, был весь увит диким виноградом и выглядел совершенно нежилым, что подтверждали и прибитые на окна крестом неструганые доски.

На двери вместо звонка висел бронзовый позеленевший член, выполненный, кстати, неизвестным мастером с художественным тщанием и скурпулезной проработкой деталей. Столь же красочно выглядели и висевшие под ним яйца.

При ударе они издали тонкий приятный звон такой красивой тональности, что я стукнул по ним еще несколько раз.

- Понравилось? По своим, дядя, постучи. Чего разбудил? – в дверях стояла Золушка из сказки.

Лицо и руки в черных полосах, подол серого халата в масляных пятнах. На ногах драные чулки и шлепки. Чистыми во всей ее довольно стройной фигуре были только глаза. Но и их затуманивало нахально-насмешливое выражение.

Разбудил? В полдень? Я недоуменно завертел головой.

- Эй, дядя? Я здесь. Глаза собери в кулачок.

- Я, э-э, собственно…
- Не бекай! Или ты козел? Проси, что хотел, хотя я таким не подаю, - девчушка стрельнула глазами на мою новенькую тойоту.

- А Витька? Это же его дача?
- Тараканов, что ли? Дак, помер он. Давно. С месяц, наверное, уже. Вместе с женушкой, в один день, как и мечтали. Наследство вот мне оставили полудохлое. Может, купишь? Это с виду она трухлявая, а внутри – ого-го! Заходи!

И я шагнул внутрь. Как черт меня пнул под зад. Не собирался я покупать это доисторическое пристанище мышей и тараканов. Тьфу, не про Витька это я. Само вылезло.

Внутри я был уже не раз. Последний – год назад. Ничего не изменилось, кроме освещения. Все стены были увешаны стилизованными под бронзовые канделябры светильниками. Свечи-лампы все до единой излучали яркий розовый цвет, отчего цвета смягчались и терялась резкость в переходах.

- Не боишься один разъезжать на такой дорогой машине? У нас ведь в лесах разбойнички водятся, а не только зайчики белые и пушистые. Ты бифштексы с кровью любишь или насухую?

Я не понял и опять завертел головой, выискивая, куда бы притулить мягкое место.

-Ох, ты и бестолковый пенек, тугодум. Машину, что, теща придарила? К ней едешь?

От вопросов этой шустрой пацанки я уже начал уставать. Решил перейти на еврейский вариант.

- А Витька, э-э, Виктор, отчего, говоришь, умер? Здоров, ведь был год назад, как бык. Сам видел.

- Что здоров – это да! Не хотел умирать, долго хрипел. Но умер. От удушья. Это верно. Повесился он. Сначала он, потом жена.

Странно, она что же, при сем присутствовала? Откуда про хрипы знает? Или помогала ему?
Что? Вешаться? Что-то я совсем туплю, глядя на разъезжающиеся полы халатика. Она совсем трусики не носит или мне показалось?

- Так ты чай будешь или умоешься сначала? Не забыл – ванна у них наверху.

Почему – у них? Сказала же, что ей наследство досталось.
Кстати, а у Витьки-то детей не было.
- Тебя как зовут, наследница? Что-то ни разу о тебе друг не говорил.
- Натали.
- А фамилия?
- Зачем тебе, протокол писать будешь? – она поставила ногу на кресло и стала снимать чулки.

Нет, не показалось. Трусиков на ней не было. О чем это я ее спрашивал? В голове у меня зашумело. Никак не мог схватить последнюю мысль за хвост. Девчушка была так молода, что нежный пушок еле-еле начал пробиваться. Ага, про чай говорили. И что надо с дороги умыться. Я стал подниматься на второй этаж.

В огромной розовой ванной комнате пахло жасмином и розовым маслом. Треугольная ванна и душевая, отделенная прозрачной занавеской.

Я подошел к раковине. Мимо меня прошлепали босые ноги. Девчушка уже без чулок и шлепанцев снимала драный халат, стоя у вешалки спиной ко мне. Я застыл от противоречивых чувств.

С одной стороны – она ведь совсем ребенок. Лет двенадцать, не более. С другой стороны – обнаженная девушка!

Когда она отбрасывала халат и повернулась, мелькнули остренькие грудки с розовыми еще сосочками.

Шум в голове у меня усилился. А эта розовая фея грациозно скользнула за занавеску и включила горячий душ. Волны пара поползли по полу.

Я плеснул в лицо холодной водой из крана. Стоп! Что-то тут не так. Это же явное совращение. И не с моей стороны. Я спустился вниз и вышел на крыльцо. Надо подумать. Эта девчушка явно не так проста, как кажется. И умеет управлять событиями. Какие у нее отрепетированные слова и движения. Как по хорошо продуманному сценарию.

Я обошел дом по кругу. Никаких следов. Вышел на берег небольшого озерка. Обошел и его. Ничего подозрительного. Заросшая камышом и покрытая тиной вода.

В ней чаще всего и надежнее всего тонут все следы. Пошел еще раз вокруг озера, более внимательно вглядываясь в травяной ковер. И я заметил его. Блеснувшее в ярком послеполуденном солнце пятнышко. Осторожно вытащил и обтер носовым платком. Сотовый телефон, раздавленный и вмятый в траву и грязь.

Осторожно открыл и вытащил симку. Экран покрыт сетью мелких трещин. Ни одна кнопка не работает. Да он с флешкой! Я осторожно ноготком ее выковырнул. Негодный телефон сунул в карман.

Вставил флешку в свой сотовый. Есть! Аж пять видеофайлов. Не видно - слишком светло. Зашел в сарайчик с дровами и сел на чурбан. Включил самую последнюю съемку.

Видимо, Витька поставил сотовый на каминную полку и снимал оттуда. Вот и он сам лежит под шелковой простынкой. Открывается дверь и входит голая Золушка, вся в блестящих капельках после душа. Эффектно.

- А жена где? Вон ты ее как целуешь на всех фотках. Любишь? И изменяешь?
- В город за продуктами уехала. Только вечером вернется, пока всех подруг обойдет. Ну, иди сюда.
- К вечеру, говоришь? – девчушка деловито привязывала чулками хозяина к кровати. – Ты так с женой, наверное, не пробовал? Вот увидишь, какой это кайф – почувствовать себя беспомощным перед сопливой пацанкой. - Голая Золушка уселась Витьке на грудь, откинувшись назад.

Потом пятый чулок она деловито накинула ему на горло и, упершись ногой в шею, стала тянуть. Да, хрипел он долго.

Потом послышалось посвистывание шелковой простыни по ковру. Все – труп уволокли. Куда?
Минут через пять на экране появилась фигурка в грязном халате, деловито обыскивающая комнату. Щелчок выключения засвидетельствовал, что телефон был найден и помещен в карман халата. Оттуда, наверное, он и выпал в одну из дырок по пути к озеру.

А что за видеозаписи до этого? Я щелкнул кнопкой. Да, большой шалунишка был Витек. Там были записи и с почтальонкой, со страховой дамой и даже с мадам в погонах.

- Любуешься? – экран погас и свет тоже.

Очнулся я голым на полу сарая. Рядом лежало окровавленное полено. Голова не шумела, а гудела. Руки и ноги у меня уже были привязаны чулками к стене и двери, а Золушка с пятым чулком голая сидела у меня на груди. Я не мог оторвать взгляд от ее розовых губ и нежного крошечного язычка.

- Смотришь? Полюбуйся напоследок, - девчушка пошире раздвинула ноги. - Все вы любите смотреть. А я все еще девушка. И ей останусь. Вот этот чулок тебе больше по цвету подойдет. Кремовый. А то умирать от черного как-то… Правильно я говорю, дядя? Вот тебе не повезло, да? А ведь ответил на мои вопросы и живым бы уехал. А то – чаю ему захотелось со свежатинкой! Так что теперь будешь тухлятинкой. Так. Вдохни поглубже последний раз, насладись, - она накинула чулок на мою шею.

Мягкая, нежная ткань приятно скользила по коже.