Детективный роман

ПОМОЛВКА НОТАРИУСА.
(Английская провинция).


Глава 1. Расследование в Брэдфорд-холле.

В большом парадном зале старого замка горел камин. В жестком кресле с высокой резной спинкой сидел хозяин Брэдфорд-холла, мужчина лет пятидесяти со смуглым обветренным лицом и легкой сединой в черных волосах. Пряча улыбку в уголках губ, он поглядывал на своих собеседников.
- Ну что, друзья мои, как прошел день? Какими открытиями побалуете меня сегодня?
- У нас все отлично, но сегодня ваша очередь, вы обещали рассказать что-нибудь загадочное из своей жизни.
- Не думаю, чтобы я был настолько беспечен, прелестное дитя, чтобы обещать это.
- Вот как! Это нечестно, сэр Брэдфорд, все свидетели, вы говорили, что подумаете над нашей просьбой. Ну, что вам стоит, раз вы все равно вынуждены проводить вечера в этом кресле!
Мужчина посмотрел на свою ногу, туго забинтованную от щиколотки до колена, и вздохнул. Недавно он попал в автомобильную аварию, результатом которой была трещина в кости и вынужденное прозябание в родовом замке. Через неделю он ждал в гости своих старых друзей Нэда Бормана, его жену Элен Девинсон и Мэри Эйнсуорт. Пока же, его одиночество скрашивало общество двух молодых девушек и юноши, не менее близких и любимых им людей.
-Так и быть, похоже, что обстоятельства складываются в вашу пользу – погода испортилась, док не разрешил мне еще три дня ходить без палки, мои друзья приедут только через неделю, да к тому же, я получил сегодня интересное письмо. Вас оно тоже может заинтересовать
-Ура! – весело воскликнула девушка и хлопнула в ладоши, - я всем говорила, что вы не обманите!
Гости сэра Брэдфорда расположились в креслах, старый управляющий Филипп, вкатил столик с горячим чаем, джемом и плюшками. Подвинув его поближе к хозяину, Филипп сел на мягкий диванчик, стоявший ближе всего к огню, намереваясь тоже послушать захватывающую историю.
Наступила тишина, все вопросительно смотрели на Брэдфорда. Он не привык быть объектом такого пристального внимания и на секунду почувствовал себя неуютно. Кашлянув, и сделав несколько больших глотков из чашки, он справился с волнением, и сказал.
- Что ж, я расскажу историю, которая должна вас заинтересовать, хотя бы потому, что участниками тех событий были люди хорошо вам знакомые. Произошла эта довольно жуткая и кровавая история, 15 лет назад, а сегодня утром, я получил письмо от своего приятеля Эдгара Уитекера, который был не просто участником тех событий, но и инициатором нашего участия в них. К письму приложена рукопись с описанием всего, что произошло в те дни и просьба прочитать и восполнить имеющиеся пробелы.
Я готов прочитать вам рукопись, рассказать о тех моментах, которые Уитекеру в силу различных обстоятельств были неизвестны или просто непонятны, но у меня есть одно условие. Пусть события тех дней предстанут перед вами в той же последовательности, в какой я их услышал от своего приятеля, и как они происходили в последствии. Вы не будете задавать мне никаких вопросов, даже если не узнаете никого из своих знакомых, не спрашивайте меня, кто есть кто. Договорились?
-Здорово, получится что-то вроде игры! а история длинная?
-Достаточно, хватит не на один вечер, - улыбнулся Брэдфорд, - запасайтесь чаем, плюшками, терпением и слушайте, раз сами напросились.
Как я уже говорил, события, о которых пойдет речь, произошли 15 лет назад, здесь в графстве Кен, в пригороде Кенербери.
Август в то лето выдался для этих мест достаточно теплым и солнечным. Я и мои друзья, только что вернулись из необыкновенного путешествия, и нам хотелось продлить общение, хотя бы еще не надолго, поэтому они приняли мое предложение пожить у меня в Брэдфорд-холле несколько дней. Я приехал пораньше, через пару дней ждал Нэда Бормана с женой Элен, непредсказуемая Мэри Эйнсуорт, обещала быть непременно, как только закончит дела в своем Лондонском агентстве.
Сэр Брэдфорд отставил чашку и повернулся к Филиппу.
-Дружище, помнишь, как ты замучил меня вопросами и наставлениями в день моего приезда? – прищурившись, спросил он.
Управляющий что-то пробурчал себе под нос, а Брэдфорд пояснил.
-Он всегда так себя ведет, когда ко мне в гости собирается Элен. Этой удивительной женщине удается очаровывать всех мужчин, независимо от возраста и положения в обществе. Ну, ну, не смущайся Филипп, ты не одинок в своей слабости.
Так вот, закончив приготовления к приезду гостей, я отправился в Кенербери обедать в свой любимый ресторанчик в старом городе. В небольшом полутемном зале я увидел Эдгара Уитекера, задумчиво сидевшего за рюмкой коньяка. Он был так сосредоточен на своих мыслях, что не заметил меня, и я сделал заказ, решив , пока, не привлекать его внимания. Но, невольно наблюдая за Эдгаром, я заинтересовался его состоянием. Он сидел уже с полчаса, глядя в свой бокал и не выпив ни глотка. Мое знакомство с Уитекером было довольно близким, состоялось оно здесь в Кенербери, и продолжалось несколько лет в Штатах. Эдгар был сыном нотариуса, сам имел юридическое образование, но карьеру делал на дипломатическом поприще и дома, также как и я, бывал нечасто. Закончив обед, я все же решил нарушить уединение своего приятеля. Неожиданно, этот сдержанный во всех отношениях человек, обрадовался мне больше, чем я мог предположить. Уитекер рассказал, что полгода назад умерли его родители, и ему пришлось вернуться домой, чтобы решить, хочет он принять на себя дело отца и остаться в Кенербери, или просто нанять хороших юристов, а самому продолжить карьеру дипломата. Далее его рассказ выглядел не очень стройно, но я понял что причина, по которой он все еще находится здесь была проста и весома для любого нормального мужчины. Незадолго до возвращения Эдгара в отчий дом, по соседству с ним поселился художник Гарольд Брайтинг с молодой женой Джудит. Юная девушка была хороша собой, вдвое моложе своего мужа и обладала легким веселым характером. Уитекер увлекся ей сразу и, судя по всему, его ухаживания не остались без взаимности. Возможно, их отношения так и остались бы на стадии легкого флирта, но месяц назад художник Гарольд Брайтинг скончался от сердечного приступа.
Так неожиданно, Джудит стала вдовой и ее отношения с Эдгаром в одночасье приобрели совершенно другое направление. Не очень задумываясь о моральной стороне, они сразу после похорон, стали любовниками. Роман развивался стремительно, и было решено, что, как только пройдет месяц со дня смерти Брайтинга, Уитекер сделает официальное предложение Джудит. Свадьбу назначат после того, как она вступит в право наследства, согласно завещанию мужа, предъявленного ею, в контору Уитекера.
Выслушав эту историю, весьма оптимистичную, на мой взгляд, я поздравил приятеля с предстоящей свадьбой. Однако, он не выглядел счастливым женихом и я предположил, что может, он на кануне помолвки уже жалеет о своем поспешном решении.
-Что ты, - обиделся Эдгар, - Джудит чудная девушка, о другой жене я и думать не хочу, и завтра на приеме, который организую, я с радостью сДелаю ей предложение. Тут дело в другом.
Уитекер выглядел таким огорченным, что я вынужден был спросить его, в чем причина его уныния. Он молчал довольно долго, пристально глядя мне в глаза, затем, будто что-то вспомнив, сказал
- Крис, вы, если мне не изменяет память, увлекаетесь загадочными историями?
Я подтвердил, что он не ошибается.
- Тогда, сама судьба послала мне вас, - Эдгар заметно приободрился, - помогите мне разобраться в странной истории, только дайте слово, что не будете смеяться и подозревать меня в сумасшествии, пока я не закончу рассказ. Но если все-таки вы откажете мне в помощи, я не обижусь на вас.
Согласитесь, друзья мои, начало многообещающее, но у меня было намерение провести несколько дней в обществе друзей, и решение чужих проблем в мои планы не входило, но, приняв мое замешательство за согласие, Эдгар приступил к рассказу.
Гарольд Брайтинг в свои пятьдесят лет был довольно известным художником, обладал прекрасной коллекцией картин, имел много почитателей своего таланта и ряд учеников последователей его школы письма. Но, как это часто бывает в таком возрасте, Брайтинг влюбился в натурщицу, бросил семью и решил начать новую жизнь. Почему он выбрал наше графство Эдгар не знал, но предполагал, что скорее всего, подвернулся удачный дом, так как природные красоты его не особенно волновали, сюжеты для своих картин он черпал в библейских и античных историй, а проще говоря из головы. Скоро, за ним в наши края потянулись и его ученики и его друзья, но Джудит проводила жесткий отбор приезжавших, и далеко не всем позволяла останавливаться у них. Таким образом, вокруг Брайтингов сложился богемно-аристократический кружок из местной аристократии и приезжих художников. В такой обстановке супруги Брайтинг прожили около года. По приезду, Уитекер стал бывать в их доме, чуть ли не каждый день, однако, не позволяя своим чувствам к Джудит, перейти рамки приличия. Недавно, неожиданно для всех, отношения между ними стали резко ухудшаться. Гарольд стал много времени проводить в своей мастерской, приглашать людей, которых не хотела видеть его жена, часто пил и устраивал скандалы, оскорбляющие чувственную жену. Эдгар не раз заставал Джудит заплаканной, но она не жаловалась и старалась скрыть разлад в семье.
Тем временем, Брайтинг все больше отдалялся от жены, организовал фонд поддержки молодых художников, открыл на базе своей коллекции небольшой музей, нанял реставратора и управляющего, и загорелся новой идеей. На базе мастерской, Гарольд решил организовать пансионат для своих учеников, и начал перестройку дома. Часть комнат по-прежнему принадлежало жене, часть с отдельным входом заняли музейные экспонаты, а к своей мастерской он пристроил несколько комнат, устроив в них что-то вроде гостиницы.
Друзья, как могли, пытались убедить художника, что его поведение по отношению к жене, по меньшей мере нельзя назвать джентльменским. Но он всячески демонстрировал свое пренебрежение к ее желаниям и интересам, и неизвестно, чем бы все это окончилось, если бы не внезапная смерть Гарольда. На вечеринке, организованной друзьями Брайтингов, специально чтобы разрядить атмосферу в семье, художник много пил, задирал и оскорблял своих друзей. После очередной бурной перепалки, он вдруг схватился за грудь, и потерял сознание. Срочно вызванному доктору Сиддансу, осталось лишь констатировать смерть от острой сердечной недостаточности.
Вся эта история, так подробно рассказанная Уитекером, казалась мне банальной и неинтересной, и почувствовав мое нетерпение, Эдгар поторопился перейти к тому, что его беспокоило больше всего.
Их роман с Джудит был в самом разгаре, когда девушка впервые пожаловалась на то, что жизнь в старом доме ее угнетает, мучают неприятные воспоминания, и она решила продать дом вместе с музеем. До вступления в наследство оставалось совсем немного времени, и Уитекер считал, что не будет ничего страшного, если они начнут подыскивать покупателя. Буквально через три дня после этого разговора, произошло событие, взбудоражившее всю округу. В одном из залов музея Брайтинга был обнаружен труп его друга, художника Райена Гаскела. Обнаружил его при утреннем обходе управляющий Феликс Уоткинс. Что Делал Гаскел в музее, за что и кем был убит, предстояло выяснить полиции, но этот инцидент резко изменил и атмосферу в доме и настроение Джудит. Она наотрез отказалась переехать в дом Эдгара или хотя бы в гостиницу, и с утроенным рвением принялась за поиски покупателей, не только на дом, но и на картины своего покойного мужа. Но , спустя неделю, произошло еще одно убийство, и теперь о злосчастном музее заговорило все графство. Также, как и в первый раз, рано утром в том же зале музея, управляющий обнаружил тело еще одного друга Брайтинга, художника Остина Поунда. Поползли слухи о маньяке, о спрятанной в музее бесценной картине, о первой жене Гарольда и загадочном тайном обществе поклонников кровавых оргий. Все это привело к тому, что желающих купить дом и музей не стало вовсе, правда, картины Гарольда сильно выросли в цене, но выставить их на аукцион Джудит, пока, не могла.
Чтобы как-то помочь любимой женщине Уитекер пытался разыскать и меня. Памятуя о моей Бристольской галерее, он надеялся заинтересовать меня коллекцией Брайтинга, но узнав, что меня нет в Англии, оставил эту затею. Джудит, по-прежнему, отказывалась покидать свой дом, считая, что раз в музее вокруг картин происходит что-то непонятное, ее долг защитить имущество покойного мужа, и в своих интересах и в интересах искусства, тем более, что на днях завещание должно было вступить в силу.
Рассказав все это мне, Эдгар сказал, что теперь подошел к вопросу, ради которого завел со мной эту беседу. Именно с этого момента, события принимают странный, мистический оттенок.
Два дня назад, Уитекер рано утром приехал к Джудит, так как обещал отвезти ее в Лондон за покупками. Когда он вошел во двор ее дома, из дверей музея выбежал управляющий Уоткинс. Вид его буквально потряс Эдгара, тот был бледен и что-то несвязно бормотал. Наконец, схватил его за руку и потащил в музей, повторяя: «Пойдемте, увидите все сами». Когда они поднялись наверх, Эдгар ожидал увидеть еще один труп, но зал был пуст, а поведение Феликса еще больше озадачило его, он оглядывался по сторонам, нервно бормоча себе под нос. Уитекер был знаком с управляющим давно, знал его как человека серьезного и уравновешенного, но сейчас ему с трудом удалось успокоить Феликса, и добиться чтобы тот поведал ему невероятную историю.
За три дня до первого убийства, Уоткинс, как обычно, совершал утренний обход. В центральном зале на самом видном месте висит портрет обнаженной натурщицы, бросив на него беглый взгляд, Феликс остолбенел. На полотне, в правом верхнем углу было нарисовано лицо. Он так растерялся, что не сразу узнал, чье именно, и только подойдя ближе понял, что с картины на него, как живые, смотрят глаза Райена Гаскела. Невероятность зрелищу придавала объемная кровавая слеза, застывшая в наружном уголке глаза. Стряхнув с себя оцепенение от жутковатого зрелища, Уоткинс отправился к Джудит с сообщением об испорченной картине. Когда же они вместе вернулись в зал, лица на портрете натурщицы не было. Феликс не знал, что сказать в свое оправдание, но Джудит не придала этому особого значения, приписав видение утренней игре света. Когда через три дня Уоткинс обнаружил тело Гаскела на полу под полотном с натурщицей, он пережил массу неприятных эмоций, однако рассказать полиции об этом не решился.
Эта история в точности повторилась перед вторым убийством. На сей раз сообщение Феликса о лице, появившемся на картине, взволновало Джудит. Когда же картина опять оказалась неповрежденной, девушка не стала устраивать скандал, а только спросила, кто на сей раз ему привиделся, но услышав, что это Остин Поунд, расстроилась и быстро ушла к себе. На сей раз, после обнаружения трупа, Уоткинс рассказал полиции о своих видениях. Это были худшие минуты в его жизни, инспектор ни на минуту не поверил в этот бред, зато стал подвергать сомнению все показания управляющего, и хуже того, Феликсу показалось, что он стал подозреваемым номер один.
В тот день, когда Эдгар приехал за Джудит, управляющий опять увидел на портрете натурщицы лицо с кровавой слезой. На сей раз, это был Милтон Свит, сотрудник нотариальной конторы Эдгара.
Уитекер, как мог, успокоил управляющего, попросив ничего не говорить Джудит, пообещав разобраться в этой истории, совершенно не представляя, что Делать, к кому обратиться за советом. Завтра наступит третий день с момента появления лица на загадочной картине, если верить управляющему, ночью Милтон Свит будет убит.
Вот такую историю рассказал мне мой приятель. Он старался выглядеть спокойным, но я видел, что самообладание покидает его. Завтра вечером Эдгар устраивал вечеринку, на которой собирался объявить о своей помолвке с Джудит, на нее был приглашен и Милтон Свит. Уитекер понимал, что ничего произойти не должно, Милтон Свит никогда не посещает музей, и вряд ли пойдет в него ночью, но на душе было тревожно, и возможность разделить со мной ответственность и странную тайну картины, очень обрадовала его. Я обещал подумать над его проблемой и позвонить. Но сложность была в том, что именно завтра я ожидал прибытия новых картин в мою Бристольскую галерею, и мне очень хотелось присутствовать при этом. Было искушение позвонить Мэри Эйнсуорт в Лондон, но я отбросил эту мысль, не в моих правилах перекладывать на женские плечи мужские проблемы.
Я возвращался домой в испорченном настроении, надо было что-то придумать, а мне в голову не приходило никаких мыслей. Решение проблемы пришло неожиданно, дома меня встречал Нэд Борман. К разочарованию Филиппа, он приехал один, но заверил, что Элен будет через пару дней. Она, по настоятельной просьбе своей бабушки, вместе с их сыном Энтони заехала навестить ее на денек, во Францию. Нэд же был отправлен в Брэдфорд-холл, чтобы подготовить все к ее приезду, возможно, Элен приедет вместе с сыном. Я был очень рад такому повороту событий, мы с Нэдом провели веселую ночь и к утру, он охотно согласился провести вечер в компании друзей Эдгара Уитекера, а я с легким сердцем отправился в Бристоль.
В тот момент я даже не мог предположить в какую историю втянул своего друга.

Глава 2. Из записок Эдгара Уитекера – нотариуса.

Как тяжелы наши неприветливые английские зимние вечера, особенно, если ты одинок. На севере выпадает белый снег и, хоть я не видел этого наяву, но довольно ясно могу себе представить, как лучи от света фонарей отблескивают, играя на мельчайших кристалликах снежинок. Должно быть это удивительно красиво. А здесь серость, слякоть, промозглость и дожди. У меня хороший дом и довольно большой участок земли, огороженный высоким, крепким забором, и мой пес вполне способен справлять свои естественные потребности самостоятельно. Но я специально выхожу с ним гулять не менее чем на три четверти часа, чтобы, вернувшись, со всей полнотой ощутить радость от домашнего тепла и уюта и с удовольствием выпить старого доброго портвейна. В такие часы невольно задумываешься о смысле жизни. В последнее время эти думы посещают меня всё чаще. Я пытаюсь разобраться в своей душе и понять: почему моя жизнь сложилась именно так, как сложилась? Что явилось причиной моего одиночества? Возможно ли, было изменить ход судьбы? Для ответов на все эти вопросы приходится возвращаться в прошлое, и, конечно же, к той давней истории, которая, видимо, и стала для меня роковой. Скорее всего, чтобы чем-то занять эти тоскливые вечера и окончательно разобраться в событиях разыгравшейся трагедии, я решил воскресить в памяти каждый день того страшного месяца, скрупулезно записывая всё, что я помнил все эти годы, тщетно стараясь забыть. Тогда осталось еще слишком много неясного, но это никого не волновало. Мы были счастливы окончанию страшного, жуткого кошмара, обрушившегося на наш тихий, маленький, провинциальный, английский городок, и уже сами не хотели никаких объяснений и подробностей.
Я родился в хорошей семье, был единственным сыном, жил в полном достатке. Мой отец – уроженец здешних мест, получил в Лондоне юридическое образование, пережил страшный налёт гитлеровцев и ушёл воевать с фашизмом. После войны он вернулся в родной дом с наградой, которую ему вручил сам Черчилль, и женой, и устроился работать в нотариальную контору. Очень скоро тяжело заболел наш нотариус и предложил отцу принять Дела, он согласился. Наверное, именно это и определило поведение моих родителей до конца жизни. Думаю, они искренне считали, что положение нотариуса требует серьезности и замкнутости. В нашем доме никогда не было шумных, веселых компаний и тем более каких-либо беспорядков. Моя мать была женщиной доброй, сдержанной и суровой. Я не помню, чтобы она улыбалась, но также я не видел её праздно проводящей время. Несмотря на то, что к нам два раза в неделю приходил садовник и трижды - прислуга, она постоянно хлопотала по хозяйству и работала в саду. Ни с кем из соседей мои родители не сходились близко, но в помощи никому не отказывали, а потому к ним относились с уважением. Окончив школу, продолжать образование я поехал, как и отец, в Лондон, и также стал юристом. Приятель пригласил меня испытать себя на дипломатической работе, с благословения отца я принял предложение. Эта деятельность позволила мне объездить половину земного шара и многое повидать. С домашними я поддерживал связь, перезванивался, иногда приезжал, но редко.
Моя дипломатическая карьера закончилась также неожиданно, как и началась. Скоропостижно скончалась мать, не болела, не стонала, не жаловалась, провела день, как обычно, легла вечером, а утром не проснулась. Как объяснил доктор, организм полностью выработал свой ресурс. Когда я примчался на похороны, отца было не узнать, он, будто постарел лет на двадцать, передо мной стоял дряхлый старик. После отпевания, я слышал, как он прошептал, подойдя к гробу: «Не скучай, мы расстались ненадолго, я скоро приду к тебе». После похорон он попросил меня задержаться.
-Останься, - спокойно сказал он, - думаю, пора передавать тебе Дела.
И я остался. Через три месяца не стало и отца. Как ни странным это покажется, но я любил своих родителей. Моё детство не было веселым или радостным, мои родители не были щедрыми и ласковыми, но между нами всегда было родственное тепло, хотя это и не было заметно со стороны. Смерть единственно близких людей - у нас не было никаких родственников - оказала на меня значительно более сильное воздействие, чем я мог предположить. И первое время я чувствовал себя очень прескверно, но жизнь не стоит на месте, и понемногу я начал вникать в особенности окружающего меня мира. Вообще, наш небольшой провинциальный городок очень тихий и спокойный, раньше все жители знали друг друга. Теперь же я заметил, как он преобразился. Он стал больше, увеличилось количество жителей, появились новые дома. Месторасположение нашего городка очень удачно. В сторону моря недалеко от нас крупный порт Дувр, вглубь острова ближайший город Кенербери – резиденция архиепископа Кенерберийского, примаса англиканской церкви, да и до столицы менее ста километров. С другой стороны, здесь чистый воздух, красивые пейзажи, размеренная спокойная жизнь, нет ни гари, ни суеты. Видимо, именно поэтому у нас поселился знаменитый художник Гарольд Брайтинг. С его именем и связаны те произошедшие события, которые всколыхнули нашу провинцию.
Примерно через полгода, как я вновь обосновался в своем родном городе, Дела забросили меня в Кенербери. Там я встретил своего давнего приятеля Крисчена Брэдфорда, мы разговорились, и я сообщил ему о кончине моих родителей.
-Примите мои искренние соболезнования, - ответил он.
Может быть, потому, что он сирота, и потерял своих родителей еще ребенком, я понял, что его сочувствие настоящее, а не дань приличию, и неожиданно для себя разоткровенничался с ним.
-Так вы влюбились, Эдгар, - внимательно выслушав меня, улыбнулся он.
Я вдруг осознал, что он прав, и согласно кивнул, хотя до этого считал, что испытываю к Джудит только симпатию и хочу просто поддержать её в трудную минуту, подставив своё сильное плечо.
-В чем же дело, дружище? Как я понял, ваша дама теперь свободна, женитесь.
Я подтвердил, что уже сделал ей предложение, и если она примет его, то завтра состоится небольшая вечеринка в честь нашей помолвки.
-Поздравляю вас, - ответил он.
Но всё было не так радужно, и я сообщил ему о тех осложнениях, которые возникли. Он снова терпеливо прослушал мой рассказ.
-Мне не всё здесь ясно, - сказал он, когда я закончил.
-Помилуйте, - вскричал я. – Вы слишком мягко выразились, здесь всё неясно. Но если уж вы считаете, что уже хоть что-то поняли, может быть, сможете подъехать ко мне завтра вечером? Я буду рад видеть вас в своем доме, а вам представится возможность увидеть все собственными глазами, и наверняка удастся многое услышать.
-К сожалению, я завтра утром вынужден буду уехать на несколько дней, - покачал он головой, - вы ведь знаете, что у меня галерея в Бристоле.
Мы расстались и договорились, что как только он освободится, он навестит меня. Возвращаясь домой, я был очень возбужден. Во-первых, мне было неловко из-за своей откровенности, а во-вторых, пересказ беспокоивших меня событий очень взволновал. Спал я плохо и проснулся совершенно разбитым, ночью меня мучили кошмарные сны. Но звонок Джудит, её прекрасный голос, а главное то, что она ответила согласием стать моей женой, заставили меня забыть обо всем дурном и почувствовать себя счастливейшим из людей. В приподнятом настроении я начал готовиться к вечернему приему, отдавал распоряжения, отвечал на звонки. Один из звонков был от мистера Брэдфорда, он сообщил, что к нему в гости приехал его старый друг, а он вынужден уехать, и попросил меня принять мистера Нэда Бормана, так звали его друга, чтобы тот немного развлекся, да к тому же, как бы посторонним взглядом оценил наши события. Надо сказать, что тогда я пожалел, что моя природная сдержанность изменила мне, сердце мое было преисполнено радости, и всё случившееся уже не казалось столь чёрным, но я заверил Крисчена, что буду рад познакомиться с его другом.
К назначенному времени стали съезжаться приглашенные гости. По-моему, мой дом никогда не видел столько света и людей, и мне думалось, что ему это нравится. Дом сверкал и красовался начищенными люстрами, толстыми коврами, заново отполированной старинной мебелью, дорогим фарфором. Джудит была сногсшибательна, в длинном, декольтированном платье, не скрывающем её соблазнительные формы, она была похожа на принцессу из волшебной страны. Красота этой женщины ослепляла, не напрасно же она стала избранницей большого художника. Я был очарован ею и не мог до конца поверить, что очень скоро она будет принадлежать мне. Среди собравшихся были особо уважаемые люди нашего города, мои школьные приятели с женами и коллеги. Приехал и тот самый мистер Борман, я представил его, как своего знакомого по дипломатической работе. Я не поинтересовался у Брэдфорда, кто он на самом деле, но на эту роль его приятель вполне подходил. Высокий, элегантный, хорошо одетый мужчина, лет тридцати с безупречными манерами и располагающей внешностью. Естественно, как новый человек, он тут же привлек внимание моих гостей, я с удовлетворением отметил, что он чувствует себя без смущения, общается легко и свободно, и переключился на свою невесту.
Вечер прошел замечательно, я объявил о нашей помолвке с Джудит, нас поздравляли, желали счастья. Не столько от выпитого вина, сколько от близости желанной женщины я был опьянен, но, тем не менее, когда гости начали разъезжаться, вспомнил о Милтоне Свите.
-Не подвезете ли вы до дома Милтона, - обратился я к Борману, - он живет по близости, а потому пришел пешком.
-Конечно, - тут же согласился тот, - мне ведь всё равно по дороге. Я провожу мистера Свита, а потом продолжу свой путь.
На том мы и расстались. Перед уходом Джудит подарила мне настоящий, глубокий поцелуй невесты, и я заснул в полной уверенности в будущем счастье.
Следующим утром я долго и тщательно приводил себя в порядок, позавтракал, немного прогулялся по саду, стараниями еще рук моей матери и садовника он был очень хорош, и только после этого отправился к своей невесте. Мне казалось, что являться слишком рано неприлично, не хотелось портить приятное впечатление от вчерашнего вечера и выглядеть назойливым.
Еще издалека я заметил возле дома много людей и решил, что это очередная экскурсионная группа, желающая посетить галерею знаменитого художника, в последнее время таковые стали часто наведываться в наш город. И только выйдя из машины, я понял, что это совсем не так. Действительно, в палисаднике расселись на скамейках молодые, неизвестные мне люди, но помимо, около дома была припаркована полицейская машина и карета скорой помощи. С ужасными предчувствиями я вбежал в гостиную, на диване сиДела моя невеста бледнее полотна, рядом в кресле сержант с блокнотом в руках задавал ей вопросы. Услышав шум, я выглянул в холл, санитары выносили носилки с телом, укрытым простыней.
-Милтон Свит? – спросил я у полицейского, чувствуя, как отвратительный холод заползает в душу.
-Да, - тяжело вздохнул он.
Раздался сдавленный вздох, и Джудит потеряла сознание. Я бросился к ней, тут же подоспел наш врач Арчер Сиддонс. Когда Джудит пришла в себя, я подхватил её на руки и отнес в спальню, доктор осмотрел, успокоил и сДелал укол, я тем временем, договорился с полицейским, чтобы он пока отложил свои расспросы, и вернулся к своей невесте. Наконец, все удалились, я присел на кровать, взял её за руку и нежно погладил по голове.
-Когда же всё это кончится, Эдгар? – слабым голосом проговорила она, и крупные слезы покатились из глаз.
Я приподнял и обнял её, она доверчиво, как беззащитный ребенок прижалась ко мне, вздыхая и всхлипывая. Постепенно она успокаивалась, я вновь уложил её, аккуратно прикрыл одеялом, видимо, подействовало успокоительное лекарство, и она заснула.
Я вышел из жилой части дома и в холле столкнулся с реставратором Лестером Ридом, который под руку вёл управляющего галереей Феликса Уоткинса.
-Эдгар, я схожу с ума, - одними губами пролепетал Уоткинс.
-Помогите, - бросил мне Рид.
Мы подхватили Феликса с двух сторон.
-Давайте, ко мне во флигель, - предложил Лестер. – Он в шоке, думаю, крепкая выпивка ему не повредит.
В комнате Лестера управляющий послушно выпил залпом полстакана виски и через десять минут спал мертвым сном. Мы с Лестером тоже выпили понемногу, вышли на улицу и присели на скамью.
-Еще одно убийство? – спросил я.
-Да, - отозвался Рид.
-Бедный Феликс, - вздохнул я, - похоже, у него с головой не всё в порядке.
-Это определенно, - поддержал Рид.
-Жаль, - продолжал я, - но что могло явиться причиной этому?
-Вам виднее, - пожал он плечами, - я приезжий. Возможно, у него что-то такое было в роду?
-Не припоминаю, - задумался я. – С другой стороны, даже если эти видения - галлюцинации Уоткинса, почему он каждый раз угадывает следующую жертву?
Лестер вновь недовольно пожал плечами, всем своим видом показывая, что ему неинтересен этот разговор, и он не собирается Делать каких-либо предположений. Его можно было понять, все эти неприятности создавали вокруг галереи шумиху и мешали ему продолжать свои реставрационные работы, с утра до вечера в галерее крутилась полиция и любопытствующие наблюдатели.
-А что это здесь за группа была? – решил я перевести разговор на другую тему. – Опять экскурсанты?
-Да, нет, - нехотя произнес он. – Эти приехали надолго.
-То есть, как? – не понял я.
Тут из дома вышел незнакомый мужчина и направился к нам, Лестер не успел ответить и, по-моему, даже обрадовался этому. Незнакомец остановился около нас, мы поднялись.
-Гордон Дрю, - представил мне Рид незнакомца, - а это наш нотариус Эдгар Уитекер.
И посчитав свою миссию выполненной, он и направился в мастерскую.
-Очень приятно, - проговорил незнакомец, после того как мы обменялись рукопожатием. – Мистер Рид не объяснил вам, кто я и почему мы поселились здесь?
-Да, не сочтите за труд дать пояснения, - поинтересовался я.
-С удовольствием. Вам, как нотариусу, это должно быть очень важно. Не знаю, известно вам или нет, но еще при жизни Гарольд Брайтинг создал Фонд, который финансировал бы молодых художников, позволяя им жить и учиться за счет средств Фонда. Именно для этой цели он и пристроил небольшой гостиничный комплекс. Также он успел перевести все свои деньги на счет этого Фонда. После его смерти решено было назвать Фонд именем Гарольда Брайтинга в память о художнике. Он хотел сам заняться организацией и наладить процесс обучения для талантливой молодежи, стесненной в средствах, Брайтинг особо отмечал это. Теперь его идеи воплощаем в жизнь мы, сотрудники Фонда.
-Так вы приехали сюда учиться? – уточнил я.
-Не я, - поправил меня мистер Дрю. – Я назначен Фондом директором этой художественной школы, а также хранителем и наблюдателем всего наследия художника, а остальные, действительно, приехали стажироваться.
-Я знал о существовании Фонда, - озадаченно проговорил я, – но, мне казалось, что со смертью Брайтинга, он прекратил свое существование. А вдова Брайтинга знает о нем?
-К сожалению, мы прибыли не в очень удачное время, - поджал губы Дрю, - но нам было известно о творящихся здесь беспорядках. Я очень надеюсь, что когда весь этот дом официально перейдет в собственность Фонда, подобных безобразий не будет.
Этот Гордон Дрю говорил вызывающе и высокомерно, я бы даже сказал, нагло. Он мне сразу не понравился, но еще больше мне не нравилась новость о Фонде, а этот, с позволения сказать, директор вёл себя очень уверенно, словно уже был здесь хозяином.
-Я повторяю свой вопрос, - я чуть повысил голос. – Вдове сообщали о вашем приезде?
-Когда мы подъехали, здесь уже была полиция. Мы ждали, когда она освободится, но она и теперь не может разговаривать, - недовольно сказал он.
Этот человек вызывал у меня чувство сильнейшей антипатии, я представил себе его наглый тон в разговоре с Джудит и ужаснулся. Сейчас, когда на неё обрушились внезапная смерть мужа, все эти непонятные убийства, заниматься еще и тяжбой, связанной с наследством, она просто не сможет, а потому я принял решение.
-Уважаемый мистер Дрю, - официально произнес я. – В связи с тем, что миссис Брайтинг не здорова, я как нотариус и её официальный жених прошу вас вести все переговоры через меня.
-Что ж, - он резко кивнул головой, - с вами, так с вами.
-А потому, прошу вас, - продолжал я, - предоставить мне все документы, уполномочивающие вас…
-Я всё понял, можете не продолжать, - бесцеремонно прервал он меня. – Все соответствующие бумаги у меня с собой.
Мы направились с ним к дому и столкнулись с выходящим оттуда мистером Борманом, я не видел и даже не подозревал о его присутствии. Ничем не выдав своего изумления, я представил их друг другу.
-Фонд? Для молодых художников? – одобрительно начал Борман. – Это просто замечательно. Поддерживать творческих людей, спонсировать талантливую молодежь – это благородное занятие. А где же ваши студенты?
-Здесь была такая заварушка, - доверительно ответил ему Дрю, обрадованный такой высокой оценкой своей деятельности, - что я предложил им пойти, погулять, осмотреть окрестности.
-Это правильно, - согласно закивал Борман, - творческие личности такие впечатлительные.
-Не они ли идут к нам? – поинтересовался я, заметив небольшую группу в конце улицы.
-Да, да, - подтвердил Дрю.
Мы подождали, пока молодежь присоединяться к нам, чтобы пройти в гостиничный блок.
-Мистер Дрю, - проговорила одна девушка, - мы сможем, наконец, поселиться? Я очень устала.
-Да, да, друзья мои, разрешите вам представить здешнего нотариуса и его приятеля. А это наши первые таланты: Шон Макгвайер, Патрик Филд, Кеннет Слейтер, Делла Эстес и Ева Хэмптон.
Все молодые люди показались мне очень симпатичными. Мы прошли в гостиничную часть, молодежь, подхватив свои сумки и мольберты, направилась занимать комнаты, мы с Борманом сели в большом полукруглом холле в ожидании директора, который пошел за бумагами.
-А здесь уютно, - сказал Борман, осматриваясь кругом.
-Все-таки это построено по плану художника, - ответил я.
-А вы здесь бывали? – спросил он. Я утвердительно кивнул. – Расскажите, как устроено помещение.
-Извольте. Этот гостиничный комплекс пристроен таким образом, чтобы проживающие в нём могли попадать и в мастерские на второй этаж, видите лестницу сбоку, и как мы с вами сейчас прошли, через залы музейной части. Этот холл представляет собой комнату для отдыха, здесь телевизор, магнитофон и тому подобное. Из холла выход к жилым комнатам, их шесть или семь, не помню.
-Комнаты комфортабельны? – уточнил Борман.
-Вполне. Электричество, канализация, предусмотрено всё для нормальной жизни. Да, я забыл еще сказать, в конце коридора небольшая импровизированная кухня.
Появился Дрю и выложил передо мной целую папку с документами, пока я их проверял, Борман вёл с ним милую беседу.
-Вы прибыли только сегодня? – спросил Борман.
-Да, утром. Четверо студентов приехали одним поездом, - стал рассказывать Дрю.
-Они уже знали друг друга?
-Нет, они познакомились в поезде. Им приобрели билеты сотрудники Фонда, встретились с ними на вокзале и раздали билеты, поэтому они ехали вместе. А пятая добиралась сама на машине, что оказалось для меня очень кстати, - улыбнулся Дрю.
Борман также улыбнулся и вопросительно развел руками.
-Я задержался на станции, чтобы разузнать про пятую студентку, остальные не стали ждать и отправились автобусом, - пояснил Дрю. – Я никуда не дозвонился и поехал на машине, решив не терять время, но по дороге мотор заглох. Я остановился и стал ждать проходящую машину, две первых ехали в другую сторону, но обещали сообщить о моей поломке, а с третьей мне повезло. Оказалось, что девушке, сидящей за рулем, было по дороге, а пока мы ехали, выяснилось, что она и есть пятая студентка, которая из Лондона добиралась на машине.
-Здесь недалеко, - согласился Борман.
Я закончил просматривать бумаги и посмотрел на говорящих. Если мистер Борман и не работал в области дипломатии, ему следовало бы этим заняться, Гордон Дрю беседовал с ним более чем любезно, можно сказать по-приятельски. «Скоро они перейдут на «ты»», - подумал я.
-Вы удовлетворены? – повернулся ко мне Дрю, и взгляд его сразу переменился.
-Бумаги в порядке, - уклонился я от прямого ответа и добавил, вставая, - но у меня еще есть вопросы, я хочу кое-что выяснить. Сейчас мне нужно в свою контору, поговорим позже.
Борман поднялся вслед за мной.
-Я, пожалуй, тоже пойду, - сказал он, - устраивайтесь, вы с дороги.
-А вы где живете? – поинтересовался Дрю.
-Я гощу у своего друга неподалеку, да и с мистером Уитекером мы знакомы, так что бываю и у него тоже. Если позволите, и к вам буду захаживать. Я не художник, но живопись люблю. С удовольствием послушаю про Брайтинга и его творчество, я с ним мало знаком, и с молодежью пообщаться приятно, особенно творческой, талантливой.
-Искренне рад знакомству, - ответил Дрю, - заходите без стеснения.
Они распрощались рукопожатием, мы – кивком головы.
-Я съезжу по своим Делам, а потом наведаюсь к вам в контору, - сказал мне Борман перед расставанием.
Дверь в контору была заперта. Я удивился, где же секретарь и помощник, но, глянув на часы, понял, что уже время ланча, и все отошли на перерыв. Открыв дверь своим ключом, я сразу направился в кабинет Милтона. Думаю, это был безотчетный порыв, пока никого не было, я хотел осмотреть его вещи, может что-нибудь подтолкнет меня к разгадке его смерти. Но тут я услышал шум, это вернулись мои сотрудники, и я решил сДелать это позже. Мы обсудили трагическую новость, погоревали о Свите и занялись Делами.
Когда ко мне зашел мистер Борман, я сообщил ему интересующие меня сведения относительно этого Фонда имени Брайтинга. Всё, что мне рассказал Гордон Дрю, оказалось чистой правдой. Более того, этот Фонд развил уже бурную деятельность и подал иск в суд, требуя, чтобы вся недвижимость, принадлежащая художнику, также была передана Фонду. Доказательством своих требований были предъявлены письма Гарольда, в которых он однозначно писал о своём намерении передать всё это в созданный им благотворительный фонд. Суд принял иск и наложил временный арест на продажу имущества мистера Брайтинга. Таким образом, получалось, что надежды Джудит на то, что она вступит в права наследства, продаст дом и картины, выйдет за меня замуж, и забудет о случившемся, как о страшном сне, не оправдались. Мне было хорошо известно, что подобные тяжбы могут длиться годами.
-Скажите, Эдгар, - спросил Борман, - с этим Фондом, действительно, всё чисто?
-Да, - вынужден был признаться я.
-И насколько велики шансы Фонда, отсудить имущество у вдовы?
-Достаточно велики, - ответил я. – Прожили вместе они очень недолго, у них нет общих детей, многие могут подтвердить, что жили они недружно, всё это работает против неё. А благотворительность, вы сами понимаете, очень благородная цель. Боюсь, что ни один судья не захочет сразу решить дело в пользу вдовы, которая вдвое моложе своего бывшего супруга, да еще и не благородного происхождения.
Я нашел и привел ему несколько случаев из судебной практики, которые подтверждали мои слова.
-И что же вы намерены Делать? – спросил он.
-Самое правильное, по-моему, не связываться со всем этим, учитывая еще и эти жуткие убийства. Поеду сейчас к ней, и буду уговаривать, отказаться от наследства, пусть Фонд и расхлёбывает вместе с полицией эти необъяснимые смерти. Я, конечно, не миллионер, но человек вполне состоятельный, и могу предложить ей пусть и не шикарную, но очень достойную жизнь.
-По большому счету я согласен с вами, - задумчиво проговорил Борман. – Но женщины упрямые существа, хотя попытка не пытка. А я с вашего разрешения пороюсь в кабинете Свита.
-Да, - вспомнил я, - где вы вчера оставили Милтона?
-Как и обещал, - ответил Борман, - я довез его до дома, вместе мы подошли к входной двери, подождал, пока он запрется изнутри, и только после этого уехал.
-Понятно, - покачал я головой. – Ну, объясните мне, зачем он пошел в галерею, да еще ранним утром?
Борман ничего не ответил и поднялся.
-Покажите мне его кабинет.
Конечно, что он мог мне сказать? Я проводил его, и сначала хотел остаться с ним, но потом решил, что судьба Джудит для меня важнее и, оставив ему запасные ключи, так как рабочий день давно кончился, и контора была пуста, поспешил к своей невесте.
Джудит встретила меня тепло, но я сразу почувствовал её раздражение, и как только после обеда мы остались одни, она начала.
-Это невыносимо, Эдгар. В доме какая-то толпа посторонних, я здесь больше не хозяйка. На мою половину никто, естественно, не заходит, но они шумят, без стеснения бродят по галерее, полностью заняли мастерскую. Они ведут себя бесцеремонно, а я не могу ничего возразить. Ты юрист, найди способ выселить их.
-К сожалению, мне нечем успокоить тебя, дорогая, - пришлось признаться мне. – Этот Фонд на самом деле создан твоим бывшим мужем. Он сам собирался поселить здесь своих учеников, об этом знают все.
-Чтобы устраивать оргии, - вскричала Джудит, - чтобы пьянствовать и заниматься любовью с молодыми, так называемыми художницами. Чему он мог научить их, этот старый развратник. Ему мало было, что он сломал мою жизнь?! Сначала развратил невинную, влюбленную в него девчонку, а потом она ему надоела, и он захотел свежей крови. Как жестоки все художники, подпитывая своё творчество горем невинных душ.
Я пытался остановить её, но она всё кричала и кричала, пока окончательно не выбилась из сил. Я был согласен с ней. Я видел, как Гарольд мучил её, так как бывал в их доме. Сердце моё сжималось от любви и сочувствия.
-Дорогая, - проговорил я, бережно прижимая её к себе, - прошу тебя, выслушай меня спокойно, не перебивая. И сразу не отвечай, подумай хорошо, взвесь все «за» и «против». Я понимаю, как тебе тяжело, и приехал с предложением. Ты готова?
Джудит кивнула головой, в её глазах я увидел интерес.
-Я рекомендую тебе отказаться от борьбы, - она хотела возразить, но я повысил голос, - мало того, я предлагаю тебе сДелать это добровольно, не дожидаясь вызова в суд. Так сказать, сДелать красивый жест, показать свою широкую натуру. В твоём доме творятся странные, не сказать, страшные вещи. Ты же сама говорила, что тебя этот дом тяготит. У меня есть средства. Если ты захочешь уехать отсюда, и, скорее всего, это так, у меня много друзей, я найду новую работу далеко от этих мест. Меня здесь тоже ничего больше не держит. Мы уедем за границу и будем счастливы.
Я видел слёзы у неё в глазах.
-Прошу тебя, не говори сразу нет, подумай, - настаивал я. – Я не тороплю, у нас масса времени.
В тот вечер я ушел поздно, взяв с Джудит слово, что она всё обдумает и назавтра сообщит мне своё решение. Я надеялся на лучшее.
И тут…
До сих пор не могу объяснить себе, почему вместо того, чтобы ехать сразу домой, я решил заглянуть в галерею. В гостиничном блоке всё стихло, видимо, молодежь угомонилась. Я прошел в первый зал, оттуда во второй, звук моих шагов гулко отдавался в мертвой тишине. Внезапно я почувствовал, как меня начинает охватывать первобытный страх, помню, я еще тогда подумал: «почему двери между залами не заперты?». Я шёл, не глядя по сторонам. Вот, наконец, и большой зал. Ощущение холода от бронзовой ручки заставило меня передернуться, руки стали влажными и липкими. Дверь распахнулась легко и бесшумно, я сДелал пару неуверенных шагов и замер на месте. На меня, сверкая беззубой улыбкой, надвигался призрак Гарольда Брайтинга в большой широкополой шляпе, в которой он так часто гулял по нашему городу. Я невольно попытался защититься, выбросив вперед руку, а он уже протягивал мне навстречу свою. Все члены мои окаменели, он не приближался, но и не исчезал, лишь страшный оскал то появлялся, то пропадал. Он стоял, покачиваясь, и будто решал, что со мной сДелать. Я перестал дышать и слышал, как бешено колотится сердце. Мучительно захотелось стать невидимым. В ужасе я смотрел на него, не в силах двинуться или хотя бы закрыть глаза. Неожиданно он изогнулся всем телом. Я инстинктивно шагнул назад. Еле слышное зловещее змеиное шипение прозвучало, как удар. Страх, сковавший меня, вдруг отпустил, и на смену ему пришло спасительное чувство самосохранения. Я резко развернулся, наткнулся на какой-то твердый предмет, отпихнул его руками и понесся, уже не замечая ничего вокруг. Сердце стучало в висках, выпрыгивало из груди, я рвал воротник рубашки, пытаясь освободиться от галстука. Я задыхался.
Как добежал до машины, как ехал, как добрался до дома, я не помнил. Очнулся я, сидящим на полу у входной двери, в холле своего дома. Верный пес заботливо облизывал мне лицо. Сознание возвращалось медленно. Я огляделся и, обнаружив вокруг себя знакомую до мелочей и привычную домашнюю обстановку, задумался: «А может, мне всё это только привиделось?». Я поднялся и увидел себя в зеркале: на меня смотрел незнакомый, жуткий, бледный субъект, лицо, грудь и руки которого были в крови, он был похож на сумасшедшего убийцу. Несколько минут как завороженный я смотрел сам на себя, узнавая и не узнавая. Перед глазами у меня снова поплыл весь этот кошмар, и я опрометью бросился в ванную комнату.
Примерно через полтора часа я сидел у зажженного камина в теплом домашнем халате со стаканом виски в руках, в огне догорала моя испачканная одежда. В доме было не холодно, но меня знобило; ни жар, идущий от камина, ни крепкий шотландский виски никак не помогали мне до конца расслабиться. И я знал причину. Я хорошо вымылся, только что не тёр пемзой лицо и руки, я сжёг всю одежду, которая была в ту ночь на мне, включая ботинки, я несколько раз тщательно протер входную дверь, стены и пол в холле, – но не смог заставить себя выйти и убрать испачканную машину. По малодушию я оставил эту работу на утро и теперь понимал, что уснуть не смогу. До восхода солнца я промаялся в кресле, не переставая подбрасывать уголь в камин. С рассветом, в шерстяном спортивном костюме я вышел во двор, отчистил машину снаружи и изнутри, загнал её в гараж и лишь после этого окончательно успокоился. Сварил крепкий кофе, выпил его, добавив много сахара и сливок, и отправился с псом на длительную прогулку, чем весьма его порадовал.