Григорий Борзенко «Премьера века» часть 1

Григорий Борзенко «Премьера века» часть 1
THE CENTURY’S PREMIERE
Г. Борзенко, Grigory Borzenko
Т. Крючковская, иллюстрации,
480 стр.
Эта книга невероятна тем, что ее сюжет фактически придумал восьмилетний мальчуган. (Сын автора – Антошка). После чего его отец «раскрутил» дальнейшие действия настолько, что читать эту книгу будет интересно не только подросткам, но и взрослым. Помимо привычных атрибутов романов настоящей серии: пиратских сокровищ, робинзонады, таинственных зашифрованных писем, в этом романе присутствует также и то, что привлечет внимание театралов. Во всяком случае, развязка этой захватывающей истории, смеем предположить, поразит даже самых придирчивых гурманов театрального действа, тех, кто особенно любит спектакли с непременно эффектным концом.
Продолжение приключений героев этой книги читайте в трилогии «Судный день Англии»

This book will surely attract not only children’s and teenagers’, bur also the adult’s attention. Besides the usual attributes of the present series: pirates’, treasures, robinsonade and mysterious coded letters there is a piece of information that will attract the attention of theatre-goers. Anyway the denouement of this exciting novel, I dare assume, will strike the most faultfinding gourmets of the theatre performances and those who are fond of the plays witch the surely effective final.
At first the king of England Charles I will seem to be gives an episodic role in this book, bur it’s he who will become the main character of the stunning denouement.
Григорий Борзенко
Grigory Borzenko
Приключенческая серия
Adventures
«Пиратские клады, необитаемые острова»
Pirate Treasures. Uninhabited Islands

Григорий Борзенко – автор приключенческой серии «Пиратские клады, необитаемые острова», сказок, повестей и рассказов. Все они читаются с неослабевающим интересом.
Зарегистрировано автором в Государственном комитете Украины по авторским правам (г. Киев, ул. Богдана Хмельницкого 34).
Любое использование данного произведения, полностью или частично, без письменного разрешения правообладателя запрещено.
Охраняется законом Украины об авторском праве. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.
Автор готов сотрудничать с издательствами на взаимовыгодных условиях! Обращайтесь: Украина, 73021, г. Херсон, ул. Дорофеева 34/36, Борзенко Григорий,
Тел. 0(552)27-96-46, +38-066-254-93-86 – Григорий Борзенко
Сайт: www.premiera.at.ua
Е-mail: borzenko_g@i.ua
Образцы книг Григория Борзенка можете увидеть на сайтах:
http://www.neizvestniy-geniy.ru/users/42517/works/
http://www.orionis.ru/avtory/user197/
http://yapisatel.com/search/texts/author/borzenko/
http://premiera.at.ua/index/knigi_g_borzenko/0-37

Приключенческая серия «Пиратские клады, необитаемые острова»

Хотите найти пиратский клад?
Все мы родам из детства. Воспоминания детства самые добрые, самые теплые, самые светлые. Кому-то запомнилась колыбельная матери, кому-то первый школьный звонок, кому-то первое увлечение, со временем переросшее в первую, пусть и трижды наивную детскую любовь. Все это было и в моей жизни. Однако из детских и юношеских воспоминаний мне наиболее запомнилось то, какое потрясающее впечатление произвели тогда на меня прочитанные книги «Остров сокровищ», «Робинзон Крузо», «Одиссея капитана Блада»... Совершенно неповторимый и романтический мир, в который я окунулся при прочтении этих романов, настолько поразил меня, что и спустя годы, став уже взрослым человеком, я так и остался «болен» этим увлечением. Все книги, что я написал, и которые, дай Бог, напишу в дальнейшем, появились на свет благодаря упомянутому, все никак не проходящему, увлечению.
Дальние плавания и необыкновенные приключения, воинственный клич, доносящийся с палубы пиратского судна и жаркая абордажная схватка. Это то, что волнует души многих романтиков. Однако при всем этом существует и нечто иное, что еще больше приводит в трепет любителей приключений и кладоискателей. Я имею в виду клады и сокровища. Не обошла эта страсть стороной и вашего покорного слугу. Сколько литературы мне пришлось перечитать в детстве и юности, чтобы выудить оттуда все, что касалось таинственных историй о сказочных сокровищах, на островах Пинос, Оук, Григан, Кокос и других. Сколько вашим покорным слугой было перелопачено земли в местах, где по рассказам матери раньше находились дома помещиков, спешно бросивших их, и бежавших прочь, от революции семнадцатого года.
Но самое удивительное заключается в том, что .мне всегда нравилось не столько искать клады, сколько самому прятать их! Не один такой «клад» я закопал, будучи пацаном, на подворье родительского дома, да замуровал тайком от взрослых в стену дворовых построек, в то время, когда строители уходили на обед. Я не зря взял слово клад в кавычки, поскольку ничего сверхценного спрятать в шкатулки, выпрошенные для этой цели у матери, я тогда, естественно, не мог. Впрочем, это как сказать. Помимо моих «Обращений к потомкам» да дневников, там были и старинные дедовы пуговицы, с выгравированными гербами да годам изготовления, найденные на чердаке, ХVIII века коллекция собранных мною же старинных монет, среди которых, помнится, были очень редкие.
Проходили годы, и мысль о самом настоящем, реальном кладе, приобретала все более зримые очертания. Повторюсь: мне хотелось не найти такой клад, а самому спрятать его. Было бы просто здорово, если бы мой клад начал интересовать и волновать кого-то так же, как .меня самого увлекали в юности клады островов Григан, Кокос и других. Какие страсти кипели вокруг этих кладов! Какие величайшие драмы разыгрывались при поисках этих сокровищ! Так до сих пор, кстати, и не найденных! Сколько кладоискателей, с горящими от возбуждения и азарта глазами, копались в архивах, выуживая любые сведения обо всем, что касается интересующего их вопроса, а затем лично брали в руки лопату и с трепетом в душе, замирали, когда ее лезвие натыкалось на очередной находящийся в земле камень.
Естественно, что самолично и в одночасье я не мог предложить миру клад, окутанный ореолом подобных легенд. Однако сделал все возможное, а может быть, и невозможное, чтобы моя задумка имела и неповторимую изюминку, и интригу, и, конечно же, тайну! Что это за клад, если его не окружает все, перечисленное выше?! Идея самому спрятать клад, зашифровать координаты этого места и включить его в текст одного из своих книг, родилась, возможно, у меня еще в детстве, когда я исписывал толстые общие тетради своими первыми, пусть трижды примитивными, повестями и романами «Приключения одноглазого пирата», «Приключения на суше», «Морские приключения» и так далее.
И вот теперь, в зрелом возрасте, пришло время воплотить свою мечту в реальность. В каждом из своих романов, из приключенческой серии «Пиратские клады, необитаемые острова», я зашифровал место, где может быть спрятан клад. Это не простая шифровка. Это целая история, умело вплетенная в сюжетную линию, которая и будет являться разгадкой того, где же находится обусловленное место. Сама по себе эта тайна, спрятанная в книге, должна волновать кладоискателей не меньше, нежели сам клад. Чего-чего, а опыт в подобных зашифровках у вашего покорного слуги имеется! Еще в детстве, мы, пацаны, начитавшись о похождениях Шерлока Холмса, зашифровывали друг другу послания в виде пляшущих человечков.
Признаться, в этих, зашифрованных мною местах, реального клада пока нет. Автор приглашает к сотрудничеству банки, спонсоров и других заинтересованных лиц, изъявившим желание предоставить золотые банковские слитки или средства для их приобретения, из которых и будут состоять клады для книг этой серии. Автор и издательство гарантируют им широкую рекламу, размещение их логотипов на обложках книг и другие взаимовыгодные условия.
Но, как мне кажется, если даже такая договоренность с банками или иным спонсорами не будут достигнута, все рано уже сейчас серия «Пиратские клады, необитаемые острова», на мой взгляд, является настоящим подарком, для любителей приключений, романтиков и кладоискателей. Как я любил раньше ломать голову над разгадкой всевозможных логических задачи прочих расшифровок! Хотелось бы верить, что и другие, читая мои книги, познают присущий вашему покорному слуге азарт, пытаясь разгадать тайну неуловимой зашифровки. Пусть сам клад не будет найден, но многого будет стоить и азарт для читателей, которые загорятся желанием все-таки найти в текстах книг серии «Пиратские клады, необитаемые острова», абзацы и фрагменты текста, где зашифрованы реальные места на земле, где лично бывал автор, и точно знает эти места. Они находятся в нескольких странах Европы.
Утешу самых нетерпеливых: в первых книгах серии я совсем легко зашифровал вожделенное место, чтобы у вас была возможность рано или поздно добраться - таки до цели и убедиться, что автор вас не обманул. Но в следующих книгах...
Вы знаете, я не против, чтобы мои тайны волновали многих и после меня. Я просто поражен выходкой знаменитого пирата Оливье Вассера, который во время казни, в последние мгновения своей жизни, уже с петлей на шее, с криком: «Мои сокровища достанутся тому, кто прочитает это!», бросил в толпу, собравшуюся вокруг виселицы, нарисованную им карту с замысловатыми и непонятными надписями по краям. С той поры прошло ни много, ни мало: два с половиной столетия, а ни одно поколение кладоискателей многих стран так и не могут разгадать тайну загадочной карты, которая не перестает будоражить их воображение.
Григорий Борзенко, автор серии «Пиратские клады, необитаемые острова»

Григорий Борзенко «Премьера века»
Часть первая «Завещание мертвеца» (Письмо с того света)

Глава первая
Робинзон-изгнанник
Я прекрасно помню тот памятный день, который совершенно изменил мою дальнейшую жизнь. Мы следовали из Кайены в Ла-Рошель с заходом на Мартинику. Большая часть пути была уже позади. «Элиабель», подгоняемая Гольфстримом, а затем Северо-Атлантическим течением, пересекла незримую сороковую параллель и продолжала путь к родным берегам. Где-то там, далеко за горизонтом, по правому борту судна находились Азорские острова, которые я за многие годы своих плаваний, на различных судах, притом не только под французским флагом, - что поделать: судьба изрядно побросала меня из стороны в сторону!, - проходил стороной множество раз, совершенно не предполагая, что этим островам суждено сыграть немалую роль в моей последующей жизни.
Полный бакштаг наполнял паруса «Элиабель» волны монотонно разбивались об основательно пригруженный корпус судна, одна вахта сменяла вторую - все было как всегда. Кроме одного - досады и злости, что до сих пор бурлили в моей душе после вчерашней стычки с этим треклятым Гуччо Стенвилем. Принеприятнейший человек! Я никогда не испытывал к нему дружеских симпатий, как, впрочем, и многие другие на нашей посудине. Думаю, к их числу принадлежит и сам капитан, который накануне заявил Гуччо, что это плавание на «Элиабель» будет для него последним, и что по прибытию в Ла-Рошель он произведет с Стенвилем расчет, после чего тот обязан будет покинуть судно. Правда, причина этого расставания, на мой взгляд, была странной. Я был уверен, что капитану просто надоели постоянные выходки этого проходимца, но уважающий себя и всегда уравновешенный Жак де Сартин, (именно так звали капитана), решил прибегнуть к более дипломатичному объяснению предстоящего разрыва отношений. Он объяснил заметно обескураженному от столь неожиданной для него новости Гуччо, что, дескать, на судне и так достаточно людей, что лучший из корабельных плотников Эндрю Сунтон, то бишь ваш покорный слуга, работает буквально за двоих, стало быть, в услугах лишнего плотника капитан больше не нуждается. Думаю, эти слова капитана и стали причиной нашей вечерней ссоры со Стенвилем. Видимо, он решил таким образом, что называется, согнать на мне злость. Будучи человеком отнюдь не робкого десятка, я, разумеется, сумел дать ему отпор и поставить наглеца на место, но настроение было здорово испорчено. Если раньше я быстро успокаивался после подобных конфликтов, то сейчас продолжал еще негодовать. Хотя уже и прошла целая ночь, за время которой я вполне мог успокоиться. Я как бы предчувствовал то, что будет дальше. А дальше произошли совершенно непредсказуемые события!
Было раннее утро, и я только начал раскладывать свой плотницкий инструмент, чтобы заняться привычным для себя делом, когда вдруг на палубу выбежал взбешенный капитан, (таким я его еще никогда не видел!), и вскричал, буквально задыхаясь от негодования:
- Кто посмел?! Негодяи! Сию минуту признавайтесь: кто это сделал?!
Понимая, что произошло нечто из ряда вон выходящее, на палубе собралось немало люду.
- Что случилось, капитан?
- Это вы у меня спрашиваете?! Это я должен спросить у вас: что происходит?! С какой поры на моем судне появился столь отъявленный негодяй, который поднял руку даже на личное имущество капитана?! Я вас спрашиваю!
Толпа загудела, догадываясь в чем суть дела. Но полной ясности о том, что же конкретно произошло, не было. Видя состояние капитана, никто не донимал его расспросами, боясь навлечь на себя гнев. Каждый понимал, что тот сейчас сам расскажет обо всем, что, собственно, и произошло.
- Эти часы я получил лично из рук Его Величества в знак благодарности за смелые и решительные действия в том победоносном и памятном для меня сражении, когда я служил на одном из военных кораблей Его Величества! Кто посмел похитить их, мерзавцы?! Я вас спрашиваю!
Все были ошарашены этой новостью, поскольку не было на судне ни единого человека, кто не был бы наслышан об этих легендарных часах. Капитан очень гордился ими. И дело даже не в том, что они были золотыми, плюс на внутренней стороне крышки была выгравирована надпись, а она для обладателя часов имела не меньшую ценность, чем металл, из которого был отлит корпус. Главное, на мой взгляд, за что капитан обожествлял их - это то, что часы были частицей его юности, напоминанием о той славной поре, которая будоражит и заставляет с грустинкой вздохнуть не одного из нас. И вдруг такое... Его, конечно же, можно было понять!
- Молчите?! Хорошо! Я прикажу перевернуть вверх дном все судно, но пропажу найду! Обещаю вам! Приказываю офицерам немедленно собраться в моей каюте!
Вскоре на корабле начался тщательный обыск, в том числе и личных вещей каждого из членов команды. Я считая, что все происходящее меня лично абсолютно не касается, потому и продолжал заниматься своим делом. И не только я один. Парусные мастера возились с порванным кливером, бондари - с прохудившимся бочонком для питьевой воды, корабельный стекольщик вставлял новое стекло в высокий восьмигранный судовой фонарь, такелажники осматривали блоки, а скульптор всецело предался резьбе по дереву, кряхтя над очередным украшением для «Элиабель». Судя по ароматным запахам, доносившимся из камбуза, не сидели сложа руки и коки, которых, включая шеф-кока, на корабле было трое. Также трое было и нас, плотников, но если Пьер вертелся рядом, во всем помогая мне, то Гуччо не было видно поблизости. Где же он? Я понимаю, что после нашей с ним вчерашней стычки он, возможно, был не в самом лучшем расположении духа, и не хотел показываться мне на глаза, но это не повод для того, чтобы увиливать от своих обязанностей. Дело есть дело и его нужно выполнять несмотря ни на что!
Вдруг со стороны бака послышался неимоверный шум, и вслед за ним на палубу высыпала взвинченная толпа. Судя по их возбужденным голосам, я предположил, что пропажа, к счастью, найдена. Так оно и оказалось: один из офицеров, руководивших поисками, вручил в руки капитану его часы. Тот, вместо того, чтобы обрадоваться, вспыхнул гневом, как мне показалось, пуще прежнего:
- Где они были найдены? Кто причастен к этому?!
- Они были спрятаны, сэр, в личных вещах одного из членов экипажа... - Начал офицер, но крик капитана прервал его:
- Кто этот негодяй! Назовите мне его имя!
- Это один из плотников, сэр. Его имя Эндрю Сунтон!
Я почувствовал, как неприятный и колючий холодок пробежал по моей спине: нет! Этого не может быть! Это какое-то недоразумение! Сейчас все прояснится! Не могут же эти люди всерьез подумать о том, что я мог такое совершить! Да мне бы такое и в голову не пришло!
Я видел, как толпа каменной стеной двинулась в мою сторону. Выражение их лиц не предвещало мне ничего хорошего. Чего стоил один только взгляд капитана! Он был просто испепеляющим! Я поднялся навстречу своему командиру и начальнику, и хотя он и был ниже меня ростом, но продолжал смотреть на меня сверху вниз.
- Ты заслуживаешь того, чтобы немедленно быть повешенным на рее, мерзавец! - не говорил, а скорее шипел он. - Но я не стану опускаться до подобных методов. Однако, и прощать тебя за эту мерзость не собираюсь! У тебя будет предостаточно времени покаяться в своем грехе! - И повернулся в сторону офицеров. - Немедленно смените курс! Приказываю следовать к Азорским островам! - И вновь повернулся ко мне и измерил меня уничтожающим взглядом. - А этого мерзавца бросьте пока что в трюм!
Понимая, что дела начинают принимать для меня катастрофический оборот, я попытался спасти ситуацию:
- Капитан! Что вы такое говорите?! Вы же прекрасно знаете, что я не мог сделать этого! Сколько верой и правдой я служил вам и вашему судну «Элиабель»...
Но мне не дали договорить: крепкие руки схватили меня и потащили к трюму. Множество крепких рук! Хотя это не меняло дела: я не собирался вырываться и отбиваться, так как это, по моему мнению, могло служить доказательством моей вины. «Капитан, опомнитесь!» - только и успел крикнуть я еще, но через мгновение оказался в темном трюме.
Честно сказать, мне неприятно вспоминать о времени, которое я там провел, поэтому с вашего позволения я опущу описание того, что там происходило. Хотя, впрочем, что там, по большому счету, могло происходить?! Конечно же, ничего! Я сидел, словно мышь в темной норе, ничего не предпринимая, да, собственно, и не имея возможности что-либо предпринять! Единственное, что мне оставалось, - это размышлять над тем, как же это могло так случиться, и почему жертвой всего этого стал ни кто иной, а именно я?! Что за дикое недоразумение?! Как эти часы оказались в моих вещах?! Что за всем этим кроется?!
Сидя в темном трюме, я фактически потерял счет времени, поэтому не знаю, как долго мы следовали к Азорским островам. Однажды я ощутил, что качка стала как бы не такой сильной. Не знаю, чем еще объяснить мое тогдашнее состояние, но я явственно почувствовал, что корабль не движется. Я был уверен, что мы стоим на якоре. Моя неопределенность объясняется тем, что раньше всяческие изменения в жизнедеятельности корабля (лечь на другой курс, убрать паруса или выбросить якоря), осуществлялись тогда, когда я находился наверху, на палубе. К внутреннему ощущению добавлялись чисто визуальные: глаза-то видят, что происходит вокруг! Зачем гадать?! Сейчас же, сидя в темноте, мне, к тому же и совершенно удрученному, терзающемуся мыслями и догадками относительно своего будущего, ничего не оставалось, как гадать: что же происходит там, наверху, в том другом мире, таком привычном и родном, ставшем в одночасье для меня таким далеким, желанным и недоступным!
Вскоре послышались шорохи и возня, и тут же яркий пучок света засиял над моей головой.
- Эй, воришка! Подымайся сюда! - послышался чей-то голос.
Перебарывая в себе горечь обиды и унижения, я все же взял себя в руки и, жмурясь от яркого солнечного света, стал подниматься наверх.
На палубе собралась едва ли не вся команда. Еще бы: такое событие случается не каждый день! И хотя такого вида наказание для провинившихся матросов во времена освоения Нового Света было не таким уж редким, я лично сталкивался с подобным случаем впервые. Увы, мне в этом представлении была отведена главная, далеко незавидная, роль!
Ощутив боковым зрением обилие зеленого цвета справа от себя, я чисто инстинктивно повернул голову и увидел совсем рядом живописный берег, который, невзирая на его красоты, отныне должен был стать для меня тюрьмой. В душе было пусто и ... и еще раз пусто, и ничего кроме этого. Сидя в трюме, я так ждал этого момента, будучи уверенным, что когда у меня появится шанс выговориться, я непременно докажу, что я невиновен, что все это не более, чем чья-то глупая шутка, что пора прекращать этот балаган, брать курс на Ла-Рошель, да заниматься своим делом! Но сейчас, натыкаясь на осуждающие взгляды своих вчерашних друзей, я вдруг впервые в жизни ощутил сплошную опустошенность на душе, какое-то непонятное чувство, которое мне раньше никогда не доводилось испытывать. Меня посадили в лодку, которая доставит сейчас на этот, по всей видимости, безлюдный берег, на котором, возможно, мне суждено провести в одиночестве свои последние и мучительные дни, а мои вчерашние друзья, столпившись у борта, как мне показалось, безучастным взглядом провожали меня, и ни один человек, ни единый (!!!), не вступился, не замолвил за меня слово! А ведь со многими я был в дружеских отношениях, делился последней краюхой хлеба. И вот теперь...
Я далек от мысли винить во всем только их. Возможно, это моя вина, что я не сумел в свое время расположить к себе друзей настолько близко, чтобы они были готовы ради своего друга пойти на все! В будущем я не раз предавался размышлениям по этому поводу, а сейчас мне ничего не оставалось делать, как смотреть на угрюмые лица команды и внимать капитану, который «расщедрился» на прощальную речь:
- В лодке запас пищи и пороха. На первое время тебе хватит. А потом можешь рассчитывать только на себя, если хочешь выжить. Буду рад, если жизнь здесь тебе не покажется раем. Чтобы ты вскакивал среди ночи, выл от тоски и безысходности и каялся в своем грехе! Чтобы совесть тебя постоянно мучила за то, что совершил такой отвратительный поступок!
Я горько улыбнулся:
- Да нет, капитан, - сказал я спокойным голосом, настолько спокойным, что сам удивился этому, - это вас будет мучить совесть. Это вы будете просыпаться среди ночи, и корить себя: как же мог я, который никогда не позволял себе опускаться до низких и недостойных методов, - кажется именно так вы говорили, капитан?!, - так жестоко наказать совершенно безвинного человека?! Если на свете есть Бог и справедливость, то именно вы должны потерять сон, а не я! Вспомните мои слова, капитан!
Гребцы взмахнули веслами, лодка устремилась к берегу. Я последний раз взглянул в лица провожающих меня взглядом людей и... Я встретился с насмешливым взглядом Гуччо, который ехидно улыбался и подмигивал мне. В это мгновение мне все стало ясно! Все было настолько очевидно, что я даже не сомневался, что так оно и было на самом деле! Я вскочил и что есть мочи закричал:
- Это ты, Гуччо! Это ты все подстроил! Это ты подложил мне эти часы! Ну, погоди, мерзавец! Я еще поквитаюсь с тобой! Ты заплатишь за свою подлость! Вспомни мои слова!
Лодка уткнулась носом в прибрежный песок. Кто-то из матросов быстро достал из нее и сложил на берегу то, с чем мне теперь придется жить на этом острове. Снова весла взметнулись вверх, а я стоял, словно парализованный, на одном месте и смотрел вслед уплывающей лодке, а затем и судну. Я не кричал им вдогонку, не взывал к милосердию и пощаде, а лишь тупым и отрешенным взглядом провожал тающий вдали парус и все еще надеялся, что все образуется. Мне казалось, что на «Элиабель» поймут, какую глупость они совершили, тем более после того, когда я упомянул о Гуччо. Неужели они не догадаются, что это действительно его рук дело?!
Но ничего того, чего так желала моя разрывающаяся от горечи и обиды душа, так и не произошло. Вскоре судно скрылось за горизонтом, и я, тупо уставившись на бесконечную линию, соединяющую небо с океаном, с отрезвляющей для себя ясностью понял, что отныне начинается совершенно иная, раньше неведомая для меня жизнь. Которая может таить в себе нечто такое, о чем я сейчас даже и не подозревал. Я приготовился к самому худшему.
Первым делом я посмотрел, что же оставили мне для выживания мои палачи? Небольшой запас еды, столь же мизерный припас пороха, ружье и нож. Что же, и за то спасибо! Но всего этого хватит, конечно же, не надолго - это я прекрасно понимал. Учитывая то, что в эту минуту о пище я думал меньше всего, мне хотелось не терять времени и заняться обустройством своего будущего жилища. Правда, я не знал: обитаем ли остров? По логике развития событий следовало бы в первую очередь осмотреть именно его, убедиться: есть ли на нем люди и, исходя из этого, предпринимать дальнейшие действия. Но я все еще продолжал находиться в таком состоянии, когда способность рассуждать трезво и расчетливо скромно отходила на второй план, уступая дорогу эмоциям и инстинктам. И инстинктам тоже. Поскольку желание иметь хотя бы какую-никакую крышу над головой вполне объяснимо и естественно. Ведь я понимал, что провести здесь могу очень и очень много времени.
Я не придумал ничего лучшего, как начать сооружать что-то вроде шалаша-укрытия, прямо здесь, на берегу, вернее, недалеко от берега, между деревьями, в месте, где начинались заросли кустарников и пальм. Уже потом, в разгаре работы, я подумал, что лучше было бы отыскать что-либо наподобие пещеры, где я мог чувствовать себя в большей безопасности, хоронясь и от непогоды, и от диких зверей, которые, возможно, обитают здесь. Но быстро успокоил себя: ничего страшного! Отыскать более надежное укрытие я еще успею. У меня для этого теперь будет предостаточно времени! (При этой мысли я горько улыбнулся). А шалаш послужит мне пока что временным жилищем. Хотя, впрочем, почему временным?! Я был уверен в том, что как бы не складывались обстоятельства, все равно я буду приходить к этому берегу, высматривать на горизонте желанный парус, а это нехитрое мое сооружение всегда может мне служить пристанищем в такие минуты.
Лезвие ножа было крепко и остро: я быстро и умело резал им ветки, но все же вспоминал о своем плотницком инструменте. Эх, его бы сейчас сюда! Как бы облегчилась и упростилась моя задача! Но делать было нечего: я был лишен выбора. Это еще хорошо, что нож оставили! Что бы я сейчас делал без него?! Голыми руками, пусть они и умелые, много не настроишь!
Когда я увидел, что веток заготовлено предостаточное количество, я принялся сооружать из них шалаш. Это было не просто такое себе примитивное конусообразное сооружение на открытой местности. Поскольку все это сооружалось посреди густо растущих стволов деревьев, я не просто строил из веток небольшой домик, а тщательно прикреплял их к стволам растущих рядом деревьев. Образовавшийся купол выложил широченными листьями одной из пальм, необходимое количество которых я также предусмотрительно приготовил, прежде чем приступить непосредственно к постройке шалаша. Когда ближе к вечеру все было закончено, я залез вовнутрь своего сооружения и огляделся. А что?! По-моему, неплохо! Это было первое, пусть и небольшое радостное событие после целой вереницы потрясений, обрушившихся на меня последнее время! Оставалось соорудить нечто вроде мягкой постели, что я незамедлительно и сделал. Нетрудно догадаться, что речь идет не об изготовлении кровати, с красивыми резными спинками. Я всего-навсего выложил пол в шалаше толстым слоем мягких листьев - и ложе готово!
Сумерки все сильней окутывали своей пеленой остров, и мне пришлось поторопиться, чтобы успеть завершить все приготовления до наступления полной темноты. В первую очередь я перенес все, что мне оставил «на первое время» капитан, в шалаш, понимая, что здесь все будет в большей сохранности. Ведь до запасов пищи могли добраться ночные птицы или звери, да и с ружьем в своем новом жилище я чувствовал себя более спокойно. Когда все было завершено, я прикрыл за собой вход в шалаш таким себе щитом из связанных веток, который служил мне чем-то вроде примитивной двери. Главное, она служила защитой от проникновения в мое жилище всевозможного зверья и других непрошеных гостей.
Одним словом, когда я полностью справился со всеми делами и уронил наконец-то свое усталое тело на мягкую подстилку из листьев, то почувствовал наконец-то облегчение и успокоение. Мое внутреннее состояние ассоциировалось с понятием чувства выполненного долга. Завершив какое-то большое дело, я всегда отходил в сторонку, любовался результатом своего труда и внутренне восхищался: я сделал это! Правда, сейчас было не до восхищений, но утешало то, что я не впал в полное отчаяние, не опустил руки, а сразу же сделал, пусть и небольшой, но первый шаг на пути к тому, чтобы как-то пережить все случившееся, выпутаться из всей этой истории. И хотя на душе по-прежнему было прескверно, я лежал, смотрел в невидимый потолок моего нехитрого сооружения, скрытый где-то там, вверху, за непроглядной пеленой темноты, и твердил себе: все обойдется! Я непременно выкарабкаюсь из этой передряги!
Вдали послышался приглушенный крик какой-то ночной птицы, и в тот же миг рядом с шалашом что-то зашуршало, словно кто-то ковырялся в оставшихся, так и не использованных мною, брошенных на земле ветках и листьях. Я резко приподнялся, потянулся за ружьем и внимательно прислушался. Однако, время шло, но ничего подозрительного я больше не слышал. Очевидно, это был какой-то мелкий зверек, пробегавший рядом - подумалось мне. Я отложил в сторону ружье, снова прилег, но продолжал прислушиваться. В ответ - тишина. Я успокоился, и с горестью подумал: Господи! Неужели мне отныне придется довольствоваться лишь вот такими бессонными ночами, с постоянным напряжением и ожиданием чего-то дурного?! Может, прав был капитан, предрекая мне бессонные ночи и муки совести? Нет! Насчет бессонных ночей его пророчество, может, и сбудется, только вот причиной этому будут отнюдь не муки совести. В чем мне каяться, если я безгрешен, если во всем происшедшем нет и доли моей вины?!
Я вновь и вновь возвращался мыслями к тому, что произошло, и странное дело: главным, так сказать, виновником, инициатором того, чтобы я был высажен на этом острове, был капитан, но я не питал к нему лютой ненависти. Конечно же, мне было обидно, что он все решил вот так сгоряча, не разобравшись во всем, однако, я понимал, что он, помешанный на своих, так дорогих для его сердца и памяти, часах, руководствовался скорее эмоциями, чем здравым смыслом. С одной стороны, его можно было понять: я сам больше всего на свете не люблю воровство, считаю это самым отвратительным и низменным действием, на которое способен человек. Наказание за это прегрешение должно быть самым суровым. Но лишь в том случае, когда наказание несет тот, кто его заслуживает! Почему же капитан не разобрался во всем?! Почему позволил восторжествовать несправедливости?!
И все же, как это не покажется странным, меньше всего в этой истории я винил капитана. И дело даже не в том, что я всегда знал его как человека глубоко порядочного, и этот досадный эпизод был из ряда вон выходящим. Наподобие несчастного случая или рокового стечения обстоятельств. Просто я понимал, что в его поступке было много гнева (как он считал, справедливо), желания отомстить, но в то же время и в помине не было подлости, холодного расчета, личной выгоды или корысти! Чего никак нельзя было сказать об этом мерзавце Стенвиле! Он же, наоборот, руководствовался только этим! Какой холодный, подлый и мерзкий расчет! Не хватило силы и умения одолеть меня в открытом и честном поединке, так он прибег к помощи провокации! Каков мерзавец! Совершить воровство, подстроить так, будто это сделал кто-то другой, а потом наблюдать, как его совершенно несправедливо наказывают за то, чего тот не совершал, да еще и насмехаться при этом!
А ведь дело не только в нашей ссоре! Уверен: он руководствовался более тонким расчетом! Понимая, что я являюсь причиной того, что ему нет места на судне, он решил таким подлым способом устранить конкурента. Теперь капитан вновь будет нуждаться в плотниках, поэтому Гуччо, скорее всего, останется на «Элиабель». Ему все равно, что где-то по его милости терпит лишения безвинный человек, который, возможно, встретит свою смерть на этом заброшенном в океане клочке земли, главное, что он не останется без ремесла, куска хлеба. Нет, Гуччо! Я не согласен! Почему именно я должен расплачиваться такой страшной, говоря без преувеличения, ценой?! Нет, Гуччо, погоди! Мы непременно с тобой поквитаемся! И чем дольше я здесь пробуду, чем больше невзгод мне доведется перенести, тем больший счет я тебе предъявлю! Вспомнишь, мои слова, Иуда!
Хотя первая ночь на острове и была для меня беспокойной и почти бессонной, но под утро я, измученный непрерывно зудящими комарами, создающими вокруг моего шалаша настоящий гул, наконец-то уснул. И хотя времени для сна оставалось слишком мало, (ведь совсем скоро рассвет!), утром я поднялся бодрый и заметно успокоившийся. Переполненный желанием непременно осмотреть остров и, возможно, найти нечто, что заметно бы облегчило мою жизнь здесь. Впрочем, что значит нечто?! Естественно, я не рассчитывал найти здесь таверну, где меня встретят с распростертыми объятиями, усадят за стол и бесплатно угостят кружечкой-другой доброго вина. Не надеялся также увидеть стоящую на якоре где-нибудь у противоположного берега посудину, которая немедленно доставит меня куда-нибудь на материк. Единственное, что мне хотелось, чтобы этот остров оказался обитаем. Правда, говоря об этом, я имел в виду европейцев. Пусть это будет совсем крохотное поселение, пусть это будут хотя бы несколько человек или хотя бы один-единственный такой же горемыка, как и я, попавший сюда при подобных обстоятельствах, лишь бы мне было с кем скрасить горечь одиночества! Хотя бы поговорить! Ведь одному так тоскливо!
Но был возможен и другой, далеко не утешительный для меня расклад вещей: остров может действительно оказаться обитаемым, однако, населяют его, а это более вероятно, какие-нибудь дикие племена, которые могут быть столь воинственными, что мне придется ругать себя за то, что я мечтал увидеть здесь людей! Возможно, действительно будет лучше, если окажется, что остров ненаселен людьми? Ведь мне не раз приходилось слышать россказни, популярные среди морского люда за распитием кружки вина или бутылки рома, о всевозможных каннибалах и людоедах, встречающихся на вновь открытых землях, которые столь кровожадны, что едят даже сырое человеческое мясо!
Понятно, что такие мысли не способствовали поднятию духа, но я старался отгонять их прочь, впрочем, как и стаи комаров, которые, невзирая на то, что ночь уже прошла, продолжали досаждать мне. Чтобы было чем отбиваться от них во время своего путешествия, я сорвал веточку с первого попавшегося на моем пути дерева, взмахнул раз, второй, комары бросились от меня прочь, и я начал уже было весело шагать дальше, но заметил, что надоедливая свора тут же снова взяла меня в плотное кольцо! О, Господи! Так придется махать без устали! Смирившись с судьбой, я продолжил свой путь, без устали размахивая свежесломанной веточкой, но дальше случилось нечто такое, чего я совершенно не ожидал. На моем теле вдруг начали появляться пузыри, которые жутко жгли и причиняли невыносимую боль.
Отчаянию моему и досаде не было предела! Путешествие сорвалось, так и не начавшись. К тому же в первый день угодить в такую неприятность - кому это понравится?! Ведь речь шла о большой неприятности: я серьезно заболел! Весь день провалялся в своем шалаше, жестоко страдая от внезапно свалившегося недуга: все тело отчаянно жгло, лицо покрылось пузырями, глаза мои практически ничего не видели! В порывах отчаяния мне казалось, что я ослеп, и божественный дар зрения больше никогда не вернется ко мне! Можно представить, что творилось в это время в моей душе! И это в первый же день пребывания на острове! А сколько таких дней еще суждено мне здесь провести?! Господи! Если ты существуешь, то зачем позволяешь совершаться такой несправедливости?!
Прошел день, а затем и второй, но все оставалось так, как и было: облегчение не наступало! Слепота и невыносимое жжение доводили меня до исступления! Всему виной, как я понял, была эта чертова веточка, которую я сорвал, чтобы отгонять комаров! И угораздило же меня сорвать именно ее. Я не знал точно, но подозревал, что это была веточка манцилина или маншинеллы, как это дерево еще называют. Я раньше слышал о нем в прибрежных тавернах. Подвыпившие рассказчики с ужасающей гримасой на лице рассказывали о безумно ядовитом дереве, встречающемся на островах и землях Нового Света. Что уж говорить о самих плодах, если одно только прикосновение к дереву приводит к столь ужасным последствиям! Предательское дерево ловко заманивает в свою ловушку ничего не подозревающих путешественников: плоды на вид напоминают аппетитные яблоки, те, ни о чем не подозревая, вкушают страшный плод и... Несчастного мучает ужасная жажда, цвет кожи меняется, начинается жар. Даже рыба, попробовавшая этот плод, становится ядовитой! Помню, когда я впервые услышал об этом дереве, то сильно проникся и содрогнулся от устрашающего рассказа, прозвучавшего из уст, по всей видимости, умелого оратора, словно речь шла о страшных морских чудовищах и гигантских спрутах, нападающих на корабли и увлекающих их с собой в страшную пучину. Помню, мне тогда было искренне жаль тех несчастных, которые пострадали от этого ужасного дерева. Знал бы я тогда, что все вышесказанное мне придется испытать на себе!
По прошествии трех дней я наконец-то смог вздохнуть спокойно: болезнь отступила! Но я был еще довольно слаб для того, чтобы отправиться в задуманное путешествие. Поэтому разумней было еще некоторое время оставаться на месте, не отходить далеко от своего жилища, а пока что посвятить время тому, чтобы осмотреть близлежащую местность. Никаких особых открытий эти прогулки мне не подарили, но это вовсе не значит, что я попусту потерял время. Ведь за эти дни я не только изучил близлежащий ландшафт, но и теперь уже имел достаточное представление о представителях флоры и фауны этого острова. С радостью для себя я заметил, что плоды многих деревьев вполне съедобны. Так, к примеру, росли здесь лимонные и апельсиновые деревья, пальмы, плоды которых по вкусу напоминали капусту и были пригодны в пищу. Правда, после случившегося я с опаской относился ко всему, что росло на острове, и что висело на ветках, но если на моем пути встречались деревья, знакомые мне, и плоды, которыми раньше мне уже не раз доводилось лакомиться, то я не отказывал себе в удовольствии сделать это и сейчас.
Животные, а тем более дикие звери, чего я, откровенно говоря, опасался, потому-то и носил все это время с собой постоянно ружье, мне пока не попадались. Но зато всевозможной птицы, как мне показалось, здесь было предостаточно. И вновь к радости своей я заметил, что многие из них съедобны. Здесь были дикие голуби, рябчики, крабоеды, попугаи, каплуны и цапли. Но это еще не говорило о том, что они сами бросались мне навстречу и предлагали себя в качестве жаркого на ужин. Если пригодные для пищи плоды были вполне доступны, то птицы норовили держаться от меня подальше, и нужно было еще думать о том, как их заполучить. Конечно же, ружье находилось при мне и один или несколько удачных и метких выстрелов могли бы здорово пополнить мой рацион на ближайшие дни. Но мысль о том, что запаса пороха может хватить не надолго, заставляла меня экономить заряды. Пока что я не страдал от голода. К тому же, еще лежал нетронутым запас пищи с «Элиабель». Поэтому я решил экономить. Ведь еще неизвестно было, что ждет меня на этом острове в дальнейшем.
Через несколько дней, окончательно оправившись от случившегося, я наконец-то приступил к осмотру своих владений. Осмотр – это, наверное, громко сказано. Не мудрствуя лукаво, я решил обойти остров вокруг, двигаясь прямо по берегу. Риск, на мой взгляд, был минимален. Затеряться, так сказать, в пути я не мог, поскольку, рано или поздно, обойдя остров, я все равно должен был вновь вернуться на это же место. Помимо ружья я прихватил с собой небольшой запас еды, в расчете на то, что мое путешествие может затянуться и продлиться несколько дней. Сделал я это скорее для перестраховки, поскольку пищу мог добывать и в пути. Имею в виду не только плоды деревьев, ягоды и другую растительную пищу. Не нужно забывать и об охоте: мало ли какая живность может повстречаться на моем пути! Не сильно опасался и того, что придется и заночевать: устроюсь на ночь на каком-нибудь ветвистом дереве. Правда, нужно будет подыскать понадежнее местечко, чтобы не свалиться! Зато я буду недосягаем для зверей, рыскающих под деревьями.
Первое время мое путешествие не приносило для меня никаких особых открытий: берег, океан с одной стороны, холмы и буйство зелени с другой. Все то же, что и прежде, все то же, что я и ожидал увидеть. Полное отсутствие каких-либо радостных для меня открытий. Впрочем, как и огорчительных тоже. Это уже радовало. За все время пути абсолютно никаких признаков жизнедеятельности человека! Скорее всего, остров был необитаем. Я терялся в догадках и не знал: радоваться мне этому обстоятельству, или огорчаться. Хорошо, что теперь не нужно будет бояться врагов (меня никак не покидала мысль о людоедах), но с другой стороны: как хотелось простого человеческого общения! Впрочем, зачем загадывать?! Пока еще ничего окончательно не ясно! Вот я сейчас иду, ни о чем не подозревая, а в это время, возможно, множество глаз неотрывно следят из-за зарослей за каждым моим движением.
Первое время поход виделся мне некой, пусть и не увеселительной, но в некоторой мере увлекательной прогулкой. И я, бодро шагая по прибрежной полосе, без устали вертел головой в разные стороны, любуясь изумительными пейзажами. Но в итоге мое путешествие оказалось долгим и утомительным, и к его концу я уже еле волочил ноги. А то, что оно близилось к завершению, я уже не сомневался: вон вдали показался каменный утес - как раз напротив него меня в свое время высадили на этот остров. Где-то там, возле берега мое новое жилище, место, которое уже успело стать мне немножко родным. Родным... Я горько улыбнулся при этой мысли. Как бы не живописен и прекрасен был этот остров, я все равно никогда не буду считать его родным! Мне жутко хотелось на материк, к людям, к цивилизации! Я невыносимо тосковал за всем этим!
И вдруг я резко остановился и застыл словно вкопанный! То, что я увидел, заставило меня содрогнуться. Впереди, чуть в стороне, ближе к зарослям, я увидел валяющуюся на песке... лодку!
Это было просто невероятно! Все мои предположения относительно того, что остров необитаем, а, следовательно, и преждевременное успокоение, вмиг полетели ко всем чертям! На острове есть люди! Но кто они? Жители этого острова, или же кто-то приплыл на этой лодке сюда?
Я подошел ближе к лодке, и хотя уже начал понимать, что происходит, все же для подтверждения своей догадки обошел ее и заглянул вовнутрь. В одно мгновение рухнули все версии и догадки. Все стало предельно ясно! То, что поначалу я находился достаточно далеко и видел лишь корпус лодки, и ввело меня в заблуждение. Подходя ближе, я заметил, что эта штуковина скорее напоминает самодельную, грубо сделанную пирогу, нежели лодку, но не в этом суть дела. Я обратил внимание, что корпус лодки как бы врос нижней частью в землю, оброс травой. Одним словом, было совершенно очевидно, что ею давно никто не пользовался. Что лежит она здесь без движения довольно длительное время. А когда я обошел вокруг и заглянул в эту полулежащую на боку штуковину, я убедился в том, что на ней вообще никто никогда не плавал! Все дело в том, что вырублена она была из ствола толстого дерева. И если наружная ее часть была хорошо отработана, то внутри она не была выдолблена даже и до половины! Видимо человеку, вложившему столько труда в свое детище, или не хватило сил и терпения завершить дело, или кто-то, а, может, и что-то, помешали этому. Присмотревшись, я увидел на земле полуприсыпанные землей изрядно потемневшие от времени бревна-коротышки, по которым этот человек, видимо, собирался докатить свое сооружение до воды. Увы, его мечте так и не суждено было сбыться!
Конечно же, все это было давно, я, естественно, не был свидетелем того, что здесь происходило, но, невзирая на это, мое воображение ясно рисовало картину происшедшего. Видимо, на этом острове когда-то побывал такой же горемыка, как и я, пытаясь срубить пирогу, чтобы на ней покинуть надоевший ему остров, но так и не закончил свои работы. Что ему помешало? Возможно, преждевременная смерть, возможно, он просто разуверился в успехе своей затеи и все забросил? Возможно, к острову подошло судно, которое и забрало его с собой? А что - это вполне вероятно!
При этой мысли у меня поднялось настроение: значит сюда, пусть даже изредка заходят корабли, значит и у меня есть шанс быть спасенным, как и этот мой предшественник! Но я тут же попридержал свои эмоции, поняв, что это только предположения. Ведь не исключен и другой, более опасный для меня, ход развития событий: от одиночества и отчаяния несчастный лишился рассудка, забросил постройку пироги, что называется, одичал, и не исключено, что он до сих пор бродит по острову.
Одно теперь я знал почти наверняка: остров необитаем! Иначе зачем пришлось бы этому человеку строить пирогу? Кстати! А чем он ее так умело сработал?! Было видно, что без хорошего инструмента здесь не обошлось. Я тщательно осмотрел все вокруг, но кроме внушительного вида пня и остальной, неиспользованной части ствола этого же дерева, ничего более обнаружить мне не удалось. Жаль, очень жаль. Но, судя по зарубкам на пне, здесь поработали острым и добротным топором. Он мне также сейчас очень и очень не помешал бы! Нужно будет более тщательно осмотреть остров. Ведь не один же день этот человек трудился над этой пирогой! Где-то же приходилось ему в это время ночевать, укрываться от непогоды! Возможно, сохранилось жилище, или хотя бы то, что от него осталось. А ведь там он мог хранить и упомянутые мною инструменты, и другие предметы первой необходимости. Если они у него, конечно же, имелись! Это была бы великолепная находка!
Еще и еще осмотрев пирогу и все вокруг нее, я отметил для себя, что работу над ее завершением можно было бы продолжить, если бы, разумеется, было чем. Так что поиски других следов пребывания на острове этого человека, стали для меня отныне едва ли не навязчивой идеей.
Вернувшись к своему жилищу и немного отдохнув, я призадумался: как же мне поступать дальше? Конечно, нынешняя моя находка - это прекрасно, и я непременно займусь в самом ближайшем будущем поисками своего предшественника, если он, разумеется, еще на острове. Или местом нахождения его жилища. Но в первую очередь нужно подумать о другом: о пище! Последнее время я вообще не занимался заготовкой продуктов питания! То неожиданная болезнь, то поход вокруг острова, и за все время я только уменьшил запасы с «Элиабель», но уж никак не пополнял их. Так нельзя! А вдруг снова, не приведи, конечно же, Господи, случится болезнь! Чем я буду поддерживать жизнедеятельность организма за это время?! Правда, во время болезни, откровенно говоря, меньше всего думаешь о пище, но все же!
Подсознательно я понимал, что лучше всего было бы начать с охоты. Ведь животная пища намного лучше растительной. Но мне не хотелось, чтобы на острове прозвучали выстрелы. Мне казалось, что таким образом я выдам себя. И тогда уже не я буду выискивать этого человека и следить за ним, а наоборот. Да и заготовить плоды намного проще, и учитывая то, что результат своего труда хотелось увидеть как можно быстрее, я не придумал ничего лучшего, как отправиться в близлежащие заросли и заняться поисками плодов, пригодных в пищу.
Как я и ожидал, справился с этим довольно легко, и уже к вечеру немалая куча этого добра лежала возле моего жилища. На этом мои старания не закончились. Я удобно расселся возле кучи своих трофеев и принялся половинить плоды, раскладывая их на земле так, чтобы свежесрезанная часть была обращена вверх. Таким образом, я хотел засушить их, интуитивно чувствуя, что так они сохранятся дольше. Именно интуитивно, поскольку этим делом я никогда не занимался. Теперь же желание выжить, подталкиваемое инстинктом самосохранения, открывали во мне новые возможности.
Когда ваш покорный слуга закончил свое занятие, было уже совсем темно. Я облегченно вздохнул, поднялся, слегка потянулся, растирая засиженную поясницу, и тут же направился к берегу, чтобы смыть с рук свежий, а также уже успевший засохнуть сок порезанных мною плодов. Подходя к самой воде, я едва не упал, наткнувшись на какой-то попавшийся на моем пути валун. Чертыхнувшись, я уже хотел продолжить свой путь, когда вдруг обратил внимание на то, что валун... движется! Присмотревшись, я увидел, что это была немалых размеров черепаха! Прилив радости овладел моей душой: вот она - животная пища! Сама идет мне в руки - не нужно и заряды тратить! Позабыв о водной процедуре, я тут же бросился обратно, при помощи ножа вырезал себе длинную и прочную палку и с ее помощью стал переворачивать черепаху на панцирь. Было неудобно: палка проваливалась в песок, я кряхтел, но со своим заданием все же справился!
Радуясь первому трофею и тому, что отныне таким образом могу и впредь добывать себе черепашье мясо, я сделал к воде несколько шагов и тут же снова наткнулся еще на одну черепаху! Новый прилив ликования и очередные попытки перевернуть ее. Справившись с этим делом, я теперь уже с определенной целью зашагал вдоль берега. Первые несколько шагов принесли разочарование: черепах не было! Но ваш покорный слуга, распираемый азартом охотника, продолжил свой путь и тут же был снова вознагражден: черепаха! А вот еще одна! Пройдя сотню-вторую шагов вдоль берега, я с радостью в душе отметил: здесь их целая колония! Видимо, сейчас был как раз сезон откладывания черепахами яиц в прибрежный песок. Что же: удачный момент! Его непременно нужно использовать в своих целях! Перевернув еще несколько черепах, я почувствовал усталость и сообразил, что для первого раза трофеев вполне достаточно, и отправился спать.
Утром следующего дня я сразу же занялся черепахами: вскрывал панцирь, извлекал оттуда мясо, резал его полосками. Затем развесил на ветках деревьев. Таким образом хотел провялить мясо, что значительно продлит срок хранения. Это было именно то, чего я и добивался: мне очень хотелось иметь при себе запас продуктов впрок. И вот первые успехи - это необычайно радовало меня. Если в первый день пребывания на острове я был подавлен и удручен, мне казалось, что я не выживу в этих диких условиях, то сейчас в моем настроении все чаще гостили нотки оптимизма. Я, конечно же, по-прежнему тосковал по цивилизации и страстно желал покинуть эту экзотическую тюрьму, но начал вместе с тем понимать, что смерть от голода мне, по всей видимости, здесь не грозит.
Чтобы не возвращаться к разговору о черепахах, замечу, что на острове их было несколько видов, в том числе и совершенно диковинные. Некоторые из этих видов были несъедобны, поэтому я в основном охотился на тех, которые были моими первыми трофеями на острове.
Но с другими видами черепах я столкнулся несколько позже. А пока что, радуясь первым пополнениям своих продовольственных запасов, я сделал для себя, как я тогда полагал, важное открытие: почему я все время думаю об охоте на животных в глубине острова? Ведь с таким же успехом меня может кормить и море! И опять-таки без никаких выстрелов! Поэтому, управившись с черепахами, я занялся поисками другой «дичи». И сразу же новый успех! На берегу было выловлено множество морских крабов, которые были вполне съедобны, к тому же не таких уж малых размеров! Мне настолько понравился их вкус, что я отныне стал питаться едва ли не одними крабами. За что и поплатился... Начались головокружения, мне снова стало плохо, и как в случае с тем роковым деревом, начал чувствовать признаки наступающей слепоты. И хотя эту болезнь я перенес намного легче, нежели в первом случае, но в который уже раз корил себя, что нужно осмотрительнее относиться ко всему. Вот тебе и «голодная смерть мне не грозит»! Именно пища может стать причиной моей бесславной кончины здесь. Что касается крабов, то позже я понял, что они вредны, если их употреблять в пищу много и постоянно. И все же я считал, что крабы очень приятны на вкус, поэтому и продолжал их есть в будущем, но в небольшом количестве.
Однако, все это будет потом. Пока же я, оправившись от болезни, и смотреть не хотел в сторону крабов. Теперь для меня главной целью было разыскать родник с питьевой водой, который мог бы снабжать меня в будущем столь необходимой живительной жидкостью. Хотелось, конечно же, не только напиться всласть, но и взять с собой какой-то запас на первый случай. Поскольку никакой посуды у меня не имелось, я не придумал ничего лучшего, как прихватить с собой один из высушенных панцирей.
Не мудрствуя лукаво, я сразу же направился по знакомому уже мне маршруту с той лишь разницей, что на этот раз сделал все с точностью до наоборот. Если раньше я шел все время на восток и таким образом обогнул остров, то теперь отправился на запад. А все дело в том, что перед тем, как я наткнулся на недостроенную пирогу, на моем пути попалась небольшая речушка, которую мне пришлось преодолевать вплавь. Так что, говоря о том, что я отправляюсь на поиски ручья с питьевой водой, я несколько лукавил. Собственно, я уже знал, где его искать. Ведь эта речка была пресноводная, притом находилась рядом, недалеко от моего жилища. Просто я хотел подняться вверх к ее истокам, осмотреть все по пути. Посмотреть с высоты на ландшафт острова, убедиться: водится ли в самой реке рыба или другие животные, на которых можно охотиться. Да и у самого берега реки могла водиться какая-нибудь живность.
Довольно быстро я добрался до реки и стал подниматься, двигаясь по ее правобережью, к центру острова, взгромоздившегося на приличной возвышенности. Это можно было бы назвать горами, но они были не очень высоки, поэтому каменистых участков, со всевозможными расщелинами и неглубокими пропастями было совсем мало. Каменный утес, возвышавшийся над тем местом, где стоял мой шалаш, наверное, был самой высокой точкой над островом.
Двигаясь навстречу течению, я успевал сделать ряд радостных для себя открытий: в реке водилась и рыба, и речные крабы! Что же, отмечал я для себя, с пищей у меня проблем действительно не может быть! Но тут же заметил: что-то мне на первых порах, наряду с упомянутыми огорчениями, необычайно везет! Это настораживало. Я был уверен, что так просто все в этом мире ничего не случается. Что излишек чего-то хорошего может перерасти в большие неприятности. Впрочем, с тем же успехом в жизни часто случается и обратный вариант. Так что нужно быть готовым ко всему.
Сделав на полпути небольшой отдых, я позволил себе всласть испить чистой родниковой водицы, поваляться на траве, поразмышлять над тем, что происходит. В эти минуты мне меньше всего хотелось думать о плохом. Но именно воспоминания о том, как я покидал корабль, почему-то вновь нахлынули на меня, и никак не выветривались из головы. Почему ни один человек не вступился за меня?! Хотя бы один! Я, конечно же, не первый год на флоте и понимаю, что там не до разглагольствований: как прикажет капитан, так и будет! Все это трижды верно, но все равно: неужели они не видели, что обвинения абсурдны! Неужели, зная меня, они не сообразили, что я на такое просо не способен! Ладно капитан - с ним мы за одним столом не вкушали пищу и знал он меня, конечно же, не так хорошо, как мои друзья. Но матросы... И вдруг мне подумалось: а может, и не в них дело вовсе? Может, я вел себя так, что не заслужил к себе такого отношения, чтобы ради моего спасения друзья могли пожертвовать всем, в том числе и собой? Эта мысль надолго засела в моей голове. Да, у меня много было в жизни друзей, но такого, чтобы душа в душу – не было еще никогда. Возможно, в этом и заключается моя беда? Ведь заиметь врага легче, чем хорошего друга.
Вскоре я продолжил свой путь и тут же наткнулся на нечто такое, что мало назвать просто открытием. Это было для меня чем-то гораздо большим. Наткнулся на такую себе живописную поляну, справа от которой мирно протекал ручей, медленно перерастая в речушку, а слева нависал внушительной громадой срез каменной породы и в самом центре этого природного монолита зияла огромная дыра, здорово напоминающая собой вход в пещеру! Всем своим нутром я почувствовал: там кто-то есть! там непременно меня ожидает нечто такое!... Я взял в руки ружье, будучи отныне готовым к тому, чтобы в любую минуту выстрелить, и стал медленно приближаться к таинственному входу.
Вокруг стояла, как мне казалось, идеальная тишина. Только лишь легкие всплески ручья, на фоне которых мои шаги, повторяю - так мне чудилось, казались слишком громкими и далеко слышимыми. Я стал идти еще более осторожно, чтобы мое приближение не мог услышать тот, кто, возможно, притаился там впереди. Мысль о том втором, который вероятней всего находился на острове и мог следить за мной, не покидала меня до сих пор, и через несколько мгновений могла стать явью. Поэтому вполне объяснимо мое напряжение. Я сделал еще несколько шагов, из ярко освещенной солнечным светом поляны зашел в полутемное пространство открывшегося впереди меня склепа. После яркого света глаза мои никак не могли привыкнуть к темноте, и я поначалу практически ничего не видел. По легким отблескам сводов потолка и еле видным очертаниям стен, виднеющимся вдали, я понял, что предо мной пещера, но пока что не мог рассмотреть все вокруг более детально. Я лишь судорожно сжимал в руках ружье, держа палец на спусковом крючке, чтобы в минуту опасности сразу же разрядить его в того, кто может броситься на меня из темноты. Время шло, никто на меня не бросался, глаза мои тем временем привыкали к темноте, и вскоре я уже мог видеть все вокруг. И увидел такое, от чего у меня перехватило дух.
Если бы мне в то время, когда я заходил сюда, сказали, что здесь меня ждет сюрприз, я бы, строя догадки, назвал бы и перечислил все что угодно, но только не то, что я теперь увидел. Это было нечто наподобие комнаты, в которой кто-то обитал! Постель, укрытая одеялом, стол возле одной из стен, сундук рядом с изголовьем кровати, посуда и даже множество всевозможного инструмента (топор, лопата и так далее), сваленное рядом со столом! Стоит ли говорить о том, сколь огромным был прилив радости в моей душе при виде этого добра. Которого мне так не хватало, и в котором я так нуждался!
Было совершенно понятно, что все это кому-то принадлежит. Поэтому я в первый момент даже оглянулся на выход: не стоит ли кто-нибудь за моей спиной, не машет ли укоризненно головой, упрекая меня в том, что я позарился на чужое добро.
Убедившись, что вокруг никого нет, я сразу же начал осмотр жилища. Первое, что бросилось мне в глаза, это то, что здесь уже давно никто не жил. Это было заметно и по толстому слою пыли, которой здесь припало буквально все, и по другим признакам. В сундуке, (его я осмотрел в первую очередь), находилась одежда, личные вещи, бумага, морские приборы.
На полу было расставлено очень много посуды, часть из которой была совершенно пустой, часть с давно протухшей, издающей зловония водой, а в некоторых было нечто засохшее, прилипшее к стенкам. Притом настолько засохшим, что уже и зловоний не издавало, а лишь напоминало собой некую полностью высохшую труху. Это окончательно убедило меня в том, что остров необитаем, что в данную минуту я нахожусь на нем один. Я еще не знал, радоваться мне от этого обстоятельства или огорчаться, но сомнений в том, что мой предшественник уже давно покинул остров, теперь уже не было никаких. Видимо, его все-таки забрало с собой приставшее к острову судно. При таком развитии событий он вполне мог махнуть рукой и на недостроенную пирогу и на все то, что оставалось в этом жилище - отныне это добро было ему уже ни к чему!
На столе лежало гусиное перо, а рядом стояла чернильница с давно высохшими чернилами.
Было совершенно очевидно, что всем этим когда-то пользовались. Но нигде больше я не находил никаких записей за все время продолжения поисков.
Что писал этот человек? Кому было адресовано его послание, если оно кануло в неизвестность? Впрочем, возможно никакой жгучей тайны здесь вовсе нет: а что если этот человек вел дневник своего пребывания на острове и, покидая его, взял с собой только эти записи, считая их самым ценным из всех вещей?
Я осмотрел инструмент: топор, пила, лопата, кирка, молоток, гвозди и многое другое, при виде чего у меня полегчало на сердце. Как все это мне пригодится здесь! Трижды хвала этому предусмотрительному человеку, который сделал такой нужный запас! Кстати: а как все это здесь оказалось?! Если его высадили на острове также, как и меня в наказание, что я предполагал с самого начала, то ему, конечно же, не оставили бы такой богатый запас предметов. Что-то здесь явно не так! Как бы там ни было, а я, наверное, никогда не узнаю тайну этого человека, который, сам того не ведая, так облегчил мне жизнь на этом острове, оставив в своеобразное наследство столь необходимый и ценный дар!
Еще и еще раз осмотрев пещеру, я снова вышел на поляну, раскинувшуюся у входа. Боже правый! Какой изумительный вид открылся пред моим взором! Когда я поднимался в горы, то вниз почти не оглядывался, а когда заметил пещеру, тем более не смотрел по сторонам, сосредоточив внимание лишь на таинственном открытии. Теперь же сделав лишь несколько шагов на поляну, я, с высоты того места, где находился, а место было не где-нибудь, а на одной из самых возвышенных точек острова, увидел пред собой поражающую своей красотой картину! Внизу предо мной как на ладони раскинулся не только почти весь остров, но и в буквальном смысле слова весь океан! Вокруг, куда ни кинь взгляд, бесконечная линия горизонта, уходящая в непостижимую даль! Вот где отличное место для наблюдения за океаном и проходящими мимо, или приставшими к острову, судами! Нет! Мой предшественник был явно не дурак! Подыскал местечко, так удачно созданное природой и для жилища, и для наблюдения за всем происходящим вокруг! К тому же рядом находился ручей с питьевой водой, которой всегда можно и жажду утолить и использовать для приготовления пищи! Я непременно переселюсь сюда - решил я сразу же! В таком жилище не страшна ни непогода, ни что-либо другое!
В который раз я поймал себя на мысли, что мне с самого начала сказочно везет. Все это прекрасно, - твердил я себе, - и пусть бы так и дальше продолжалось. Но не может же так везти постоянно! Что-то здесь не так! Рано или поздно эта светлая полоса должна непременно закончиться.
Так оно в итоге и оказалось. Дальше потекли монотонные и однообразные дни, недели, месяцы... Никаких ни радостных, ни грустных открытий, никаких особых событий, которые заслуживали бы того, чтобы быть отмеченными. Все одно и то же: добывание пищи, наблюдение за горизонтом. Я так мечтал поначалу, что, возможно, к острову пристанет какое-нибудь проходящее судно, но все складывалось так, что я ни разу даже вдали не видел ни единого паруса.
Чтобы как-то разнообразить свою жизнь, я закончил начатую моим предшественником постройку пироги. Впрочем, что значит постройку? Топором я орудовал умело, потому-то выдолбить внутреннюю часть пироги для меня не составляло большого труда. Но на этом все и закончилось. Не будучи специалистом в навигаторском искусстве, я не решался так вот сразу без навыков в этом деле на утлом суденышке пускаться в столь опасное путешествие. Океан - это не небольшое, закрытое сушей море. Мне не раз доводилось сталкиваться с ураганами в открытом океане! Огромный корабль швыряло на страшных волнах словно скорлупу ореха! А что уж говорить об этой жалкой пироге...
Я не вел специальный счет дням, но по моим приблизительным оценкам я провел уже на острове около двух лет! Два года!!! Господи! Думал ли я, впервые ступая на берег своей будущей тюрьмы, что мне придется пробыть здесь так долго! И хотя ни в пище, ни в чем-либо другом я недостатка не испытывал (если изнашивалась одежда, я ее или зашивал, или извлекал другую из сундука моего предшественника - благо дело запас этого добра был немалым!), все же я сходил с ума от скуки и одиночества. Бывали моменты, когда воспоминания о прошлом, грусть и ностальгия так одолевали вашего покорного слугу, что хотелось диким зверем выть от безысходности, отчаяния и душевной боли. Я в сотый раз проклинал ненавистного мне Гуччо, который ради какого-то пустячного каприза обрек меня на такие страдания. Ну, пусть не каприза, пусть бы он действительно потерял место на «Элиабель» и был бы высажен на берег сразу же по прибытию в Ла-Рошель. Но делов-то! На судах всегда ощущалась нехватка рабочих рук, и ему ничего бы не стоило найти себе работу на любом другом судне! Все бы потекло как и прежде, и никто бы при этом не страдал! А так... Соизмеримо ли его желание не потерять место на «Элиабель» с теми лишениями, что мне приходится нынче терпеть?! Нет, Гуччо, если мне суждено будет выбраться из этого забытого Богом места, я непременно доберусь до тебя, и поквитаюсь за все обиды! Это отныне будет целью моей жизни! И чем дольше я здесь пробуду, тем ужасней будет моя месть тебе!
Дни, недели и месяцы продолжали все так же неторопливо и монотонно уплывать в прошлое. После каждой длинной и скучной ночи, над островом поднималось сверкающее яркими боками солнце, лишь для того, чтобы, повисев некоторое время на небосклоне, вновь спрятаться за горизонтом. После чего наступит следующая, столь же длинная и скучная, ночь. И так день за днем, и так месяц за месяцем! Я чувствовал, что начинаю потихоньку сходить с ума. Все чаще я стал всматриваться в горизонт с надеждой увидеть долгожданный парус! Только в нем я видел свое спасение! Только в нем заключалась вся моя надежда. Остров, при всей его экзотической красе, вызывал у меня едва ли не раздражение, и даже ненависть. Как мне уже здесь надоело! И если поначалу при осмотрах острова присутствовал какой-то интерес, я ждал каких-то открытий для себя и сюрпризов, то теперь, когда я исходил уже здесь все вдоль и поперек, изучил, как я считал, все и вся, мне уже было совершенно неинтересно бродить по его живописным склонам и вершинам. Сюрпризы я теперь ожидал только со стороны океана. Я не мог себе тогда представить, насколько я ошибаюсь! Ни сном, ни духом я не догадывался о том, что совсем скоро именно остров приоткроет для меня одну из своих самых жгучих и необыкновенных тайн, и подарит мне такой сюрприз, по сравнению с которым все мои предыдущие открытия покажутся пустячной детской забавой!

Глава вторая
Ошеломляющая находка

Я до сих пор прекрасно помню тот день. Начинался он вполне обычно, как и многие из бесконечной вереницы дней, проведенных мною на острове. Ничто не предвещало того, что этому дню суждено в корне изменить всю мою дальнейшую жизнь.
Учитывая то, что уже довольно продолжительное время я не покидал своего жилища и не путешествовал по острову, я решил этот день посвятить своеобразной прогулке. Мне хотелось еще и еще раз осмотреть свои владения, хотя при мысли «мои владения» я всегда грустно улыбался. Я с радостью готов был уступить эти обширные владения на крохотный участок земли где-нибудь в пригороде Парижа, или хотя бы на скромный домик, а то и просто угол в его предместье! Лишь бы поближе к людям! Долгими бессонными вечерами, проведенными на острове, я много рассуждал о прошлом, заглядывал в будущее и нередко задавался вопросом: а стоит ли мне так сильно убиваться по той жизни, к которой я сейчас так стремлюсь? Где гарантия того, что там, на материке, меня ожидает лучшая участь, нежели здесь? Да, там я буду чувствовать себя не так одиноко, у меня будет возможность общаться с себе подобными. Все это верно! Но дальше-то что?! После первых дней эйфории придут будни, и нужно будет думать о хлебе насущном. Не ждет ли меня там жалкое и голодное прозябание на грани выживания? Я ведь помню свое безрадостное детство и озабоченные лица родителей, которые не знали, как и чем накормить семью завтра. Не говоря уж о более отдаленном будущем! Нет! В том мире хорошо живется только толстосумам! Кто имеет деньги - тот имеет все! Без них ты в том мире ничто! Так что, возможно, зря я так рвусь побыстрее покинуть этот остров? Здесь у меня, по крайней мере, нет проблем с пищей. Там же это будет самой главной и наименее разрешимой проблемой!
Я по привычке взял с собой ружье и отправился в путь. Если поначалу я брал его с собой только лишь в целях личной безопасности, то теперь я ни минуты не сомневался, что на острове я один. Потому-то и носил с собой свое оружие только лишь благодаря привычке, да еще с надеждой, что, если на моем пути попадется достойная дичь, то на нее не жалко будет истратить столь драгоценной для меня заряд. Именно такой случай мне вскоре и подвернулся. Двигаясь вдоль одного из самых глубоких ущелий, которых, впрочем, на острове не так уж и много, я увидел, как впереди меня с шумом поднялась в воздух какая-то огромная птица. Мне казалось, что за годы, проведенные на острове, я досконально узнал и изучил всю живность, в том числе и пернатых, обитающих на острове. А тут вдруг предо мной появляется довольно крупная особь, и, как мне поначалу показалось, совершенно незнакомая мне. Азарт охотника вмиг овладел вашим покорным слугой, и я тут же вскинул ружье, и в последующий миг раздался выстрел. Птица вздрогнула всем телом, словно наткнулась не невидимую стену, и камнем рухнула вниз. И надо же такому случиться, что упала она не где-нибудь рядом, а на самое дно ущелья!
Я чертыхнулся от досады: вот незадача! Неужели придется спускаться на дно ущелья? Учитывая, что склон был крутой, едва ли не отвесный, делать это, по правде говоря, мне не хотелось. Именно по этой причине я никогда, за все время пребывания здесь, не осматривал ни одно из ущелий на острове. Во-первых, они не представляли для меня никакого интереса, во-вторых, если бы я и хотел спуститься на самое дно одного из них, то один только вид крутых и, как я уже сказал, едва ли не отвесных склонов, быстро развеивал мое желание. Вот и теперь, подойдя к самому краю, я, взглянув вниз, удивленно вскинул брови, покачал с сомнением головой, но, подгоняемый любопытством и азартом охотника, решил все же спуститься. Правда, прежде чем это сделать, я хорошенько огляделся, выбрал наименее крутой участок спуска, спрятал в кустах ружье (от кого?!), чтобы оно не мешало мне при спуске, и приступил к осуществлению своей авантюры.
По правде говоря, спуск был не столь страшным и рискованным, как это казалось мне поначалу. С высоты все поначалу виделось действительно ужасно. Но спуск оказался вполне преодолимым. Если и встречались на моем пути действительно рискованные участки, то всегда находился или какой-нибудь выступ, на который можно было опереться ногой, или куст, за который можно было ухватиться, и спуск продолжался. Не скажу, что все это далось мне так уж легко: пришлось и покряхтеть немало, и времени на все это истратить изрядно, но, в конце концов, я добился своего, и вскоре уже стоял на дне ущелья.
Присев на первом попавшемся на моем пути валуне, я позволил себе немного отдохнуть, перевести дух, а затем снова продолжил свой путь. Я помнил, куда именно упала поверженная птица, потому-то и зашагал бодро вперед, не сомневаясь, что скоро я доберусь к желанной цели. Знал бы я тогда, что это будет за цель, и насколько она окажется желанной. Впрочем, что об этом говорить?! До рокового момента оставалось всего лишь несколько шагов...
Если бы я не искал подстреленную мною птицу, я бы, наверное, никогда не увидел то, что увидел. Я бы, вне всякого сомнения, просто прошелся бы по дну ущелья, и не обратил бы никакого внимания на то, что лежало вовсе не на пути моего следования, а в стороне, намного дальше. Но, благодаря поискам, я, продвигаясь вперед, постоянно вертел головой и шарил взглядом - где же эта чертова птица?! Ведь по моим расчетам я уже должен был достичь того места, где она упала. Но вместо поверженной птицы я увидел нечто, что не сразу и понял, что это такое. Издалека все это напоминало какой-то продолговатый сверток из давно выцветшей ткани. Что это? Как он сюда попал? Может, его кто-то бросил сверху? Ведь до подножья обрыва было рукой подать. Если что-то бросить сверху, судя по логической траектории полета, это «что-то» вполне могло здесь упасть. Но все мои предположения полетели ко всем чертям сразу же, как только я приблизился к своей находке еще ближе. Настолько близко, чтобы понять - что или кто предо мной. У моих ног лежал... человек!
Вернее, это было то, что от него осталось. Я сразу же обратил внимание на поблескивающий на солнце человеческий череп и истлевший камзол, который покрывал большую часть обнажившихся костей. Они лежали здесь же, рядом, разбросанные вокруг. Видимо, постарались птицы, исклевав сначала труп, а затем растащив кости.
Зрелище было не из приятных. Один только вид волос, присохших к верхней части черепа, создавал иллюзию, словно этот мертвец на самом деле жив, лежит и подсматривает за мной из глубины пустых глазниц. Мне стало не по себе. Но настоящего страха не было. Я понимал, что это давно умерший человек, поэтому опасаться мне его не стоило. Все мои мысли были заняты другим. Я нисколько не сомневался, что этот несчастный был никем иным, как хозяином жилища, в котором я сейчас обитал, и мне сразу же стало понятно все, что произошло на этом острове. Никуда он не уплывал и никакой корабль его с собой не забирал. Все намного проще и прозаичней. Видимо, этот несчастный имел неосторожность сорваться с обрыва, вследствие чего нашел здесь свою смерть. Это подтверждала и неестественная, как мне показалось, поза скелета с неуклюже разбросанными в стороны руками. Видимо, удар о дно ущелья был страшен.
Я склонился над останками. Да, не повезло тебе, дружище, - подумалось мне. Я искренне жалел этого человека. Благодаря ему, его предприимчивости и предусмотрительности, я и поныне пользуюсь многим из того, что он припас. Ведь и птицу-то я подстрелил благодаря пороху, взятому из его запасов. Свой я давно использовал.
Да, жаль, что он так нелепо погиб. Не случись все это, сейчас бы мы были на острове вдвоем. Как бы мы скрасили одиночество друг друга! Как бы помогали один другому в минуты болезней или других бед! Насколько бы жизнь наша стала разнообразней и веселей! Да, жаль, очень жаль.
Я пристально огляделся вокруг: нигде не было видно ни ружья, ни иного оружия. А именно нечто подобное, по моим соображениям, должно было находиться невдалеке от погибшего. Мне почему-то казалось, что он погиб во время охоты. Конечно же, он мог просто оступиться. Однако, больше шансов такому случиться было именно во время охоты, когда увлекаешься, поддаешься азарту, сосредотачиваешь все свое внимание на преследуемой дичи, а не на том, что у тебя под ногами. Вот лишний неосторожный шаг все и решил.
Впрочем, это было только предположение. Как мне казалось, самое вероятное из иных возможных. Ведь нельзя же, к примеру, всерьез полагать, что его кто-то столкнул в пропасть! Где тогда тот, кто это сделал? Почему же я за все это долгое время, проведенное на острове, так ни разу его и не встретил7 Нет! Это просто абсурдная версия и не стоит ею даже забивать голову!
Долго же этот бедолага пролежал здесь! Но камзол, хотя изрядно пострадал за это время, еще не истлел. Мне казалось, что если я возьму его в руки, то он не рассыплется у меня в пальцах, словно труха. Чисто инстинктивно я взялся за ближайший ко мне подол и отбросил его в сторону. Действительно: ткань выдержала! И тут же я увидел торчащий из открывшегося моему взору кармана уголок бумаги. Чисто инстинктивно, движимый любопытством, я потянулся к этой бумаге. Понимая, что если я силой буду извлекать ее, то вполне могу повредить полуистлевший от времени лист. Потому-то взяв кончиками пальцев левой руки уголок бумаги, я в то же время пальцами правой оттянул карман, облегчая тем самым движение извлекаемого мною предмета. Но при первом же моем усилии ткань на кармане камзола разошлась так быстро, что мне показалось, что это случилось даже раньше, чем я потянул карман на себя. Как бы там ни было, теперь я знал, что имею дело с очень хрупким материалом, поэтому дальнейшие свои действия совершал крайне осторожно. Я аккуратно раздвинул руками остатки порванного кармана, и пред моим взором открылось то, что еще больше заинтриговало меня. В кармане лежал конверт!
Я пока не имел ни малейшего понятия, что это за конверт и что в нем находится, но сердце у меня в сию же минуту учащенно забилось. Я всем своим нутром почувствовал, что там скрывается какая-то тайна, что я стою на пороге грандиозного открытия! До сих пор провидение не подводило меня. Каждый раз все в итоге оказывалось именно так, как я и предполагал. Подтвердится ли и это предположение?!
Дрожащими от волнения пальцами я осторожно извлек конверт и столь же бережно положил его на землю рядом с останками его владельца. Пока что ничего нового, никаких открытий, конверт как конверт без каких-либо надписей. В который уже раз, руководствуясь не столько здравым смыслом, а скорее интуицией, я взял свою находку и осторожно перевернул ее на другую сторону. В глаза сразу же бросилась надпись, которая хотя и пострадала изрядно от времени, но была вполне разборчивой и читалась довольно легко. Послание было адресовано некому Неду Бакстеру, проживающему в Лондоне на Биллинсгейт-стрит.
Казалось бы, ничего необычного в этом не было (если вообще можно считать обычным то, что в кармане этого человека находился конверт). Но я сразу же обратил внимание на некую странность. Все предметы в пещере, в том числе и одежда, были явно испанского происхождения, поэтому я почти не сомневался, что мой предшественник был испанцем. И вдруг английский адрес, к тому же написан на английском языке! За всю свою предыдущую жизнь я научился не только плотничать: изучил и французский, и английский языки, научился грамматике и многим другим премудростям.
Мне поскорее хотелось заглянуть вовнутрь этого послания. Что там? Я понимал, что оно адресовано не мне, следовательно, совершенно меня не касается. Но любопытство потому и считается одним из главных пороков человека, что противостоять ему он никак не в силах. Я так соскучился за общением, что даже стремление заглянуть в чужую тайну, воспринимал как некую беседу, разговор с кем-то. Впрочем, почему с кем-то?!
Отныне я уже не сомневался, что моего предшественника звали Недом Бакстером. Ведь наверняка это письмо было адресовано ему и было для него, видимо, настолько дорого, что он до последнего своего часа носил его с собой, не расставаясь. Так что же, черт подери, в нем такое, что Нед его так бережно хранил?!
Я осторожно развернул послание и, обрадовавшись, что текст почти не пострадал и вполне разборчив, принялся читать. Я еще не успел прочитать ни единой строки, а уже еле сдерживал волнение в душе. Сейчас я вторгнусь в чью-то жизнь, окунусь в события давно минувших дней, доведаюсь о личных делах человека, которого уже давно нет в живых! Это обстоятельство усиливало драматизм момента.
“Азорские острова, безбрежный океан,
время неопределенное.
Мой дорогой друг! Пишу эти строки в минуты величайшей подавленности и неописуемого отчаяния. Мне кажется, что силы мои уже на исходе, что я не в состоянии больше терпеть это ужасное одиночество и другие лишения и вскоре умру. Умру от тоски и безысходности! Однако, я не хотел бы уносить с собой в могилу величайшую тайну, которой я владею. Владею один, безраздельно и неоспоримо! Ни одному человеку в мире неизвестно то, что ведомо мне, и, ежели я умру, то в мир иной уйдет и мой секрет. А мне этого не хотелось бы. Жаль, если такое добро пропадет даром. У меня не осталось людей более близких, нежели ты, мой друг! Вспомни, как дружили мы в детстве, как горазды были на всевозможные игры и выдумки! Как давно это было! Как много лет прошло с тех пор! Как мечтали наши родители видеть нас людьми почитаемыми и уважаемыми! Ты, наверное, таковым нынче и являешься. А я...
Не стану описывать тебе все перипетии моей дальнейшей жизни, с той минуты, как мы с тобой расстались. Многое мне пришлось пережить, однако, нынче не время и не место все это излагать на бумаге. Скажу лишь о главном, о том, что имеет отношение к моей истории. Ты не поверишь, но судьбе было угодно распорядиться так, что она забросила меня по другую сторону Атлантического океана - на Карибы. Возможно, тебе будет неприятно читать следующее мое откровение, но знай: твой друг стал пиратом! Увы, но для меня безобидные игры нашего детства переросли в действительность.
Это теперь я смотрю на бывшее свое занятие с осуждением. Но тогда я гордился тем, что вместе с отчаянными ребятами под предводительством капитана Джона Бэрнвелла навожу страх и ужас на торговые корабли, бороздящие воды Карибского моря. После удачных набегов на неприятеля мне казалось, что я сказочно богат. Однако, вскоре моя доля добычи благополучно оседала в кармане хозяина первой же прибрежной таверны, куда мы имели неосторожность заглянуть после плавания. Мои же карманы вновь оказывались налегке. Так длилось бесконечно.
Однажды капитан сообщил нам, что он разработал грандиозный план, вследствие чего мы можем отхватить такой приз, о котором раньше и не мечтали. Оказалось, что капитан Бэрнвелл решил совершить нечто сверхдерзкое: атаковать корабли Золотого флота! Правда, он уточнял, что речь идет не о всей эскадре, а лишь об одном судне, которое, возможно, отстанет от остальных, или же подвернется иной благоприятный случай, который и поможет нам успешно завершить эту сулящую сказочные барыши авантюру. Насчет барышей мы не сомневались: с недавних пор едва ли не всем отчаянным головам с берегового братства стало известно, что отныне испанцы будут доставлять золото и алмазы, добытые на приисках их заокеанских колоний, на специально оборудованных галеонах, сосредоточенных в одну большую эскадру. Не было ни малейшего сомнения в том, что трюмы этих кораблей, следующих из Веракрусса и Пуэрто-Бельо в Севилью, были набиты золотом и алмазами. Однако, смущало то обстоятельство, что их сопровождал военный конвой, с которым, как ты понимаешь, шутки плохи. Но алчность - большая сила! Она переборола чувство осторожности. Мы поддались на уговоры капитана и решились на эту авантюру.
Последствия для нас оказались более чем плачевные: мы встретили достойный отпор, большинство из наших погибли в сражении, а тех, кто уцелел, испанцы заковали в кандалы и бросили в трюм. Можешь, мой друг, представить наше внутреннее состояние в тот миг: в трюме мы были окружены буквально горами золота и алмазов, но понимали, что по прибытию в Испанию мы будем тут же публично казнены. В назидание другим.
Однако, случилось непредвиденное. В пути на нас обрушился жесточайший шторм. Корабли эскадры, по всей видимости, разбросало по океану. Во всяком случае, мне неизвестна судьба других. Я знаю лишь одно совершенно определенно: галеон, в котором я находился, был выброшен на берег какого-то острова. Впрочем, «выброшен» - это мягко сказано. Страшной силы ураган просто разбил судно о прибрежные скалы. В этой стихии погибли все! В живых остались только я и один из матросов.
Когда море успокоилось, мы вытащили из остатков полуразрушенного корабля на берег все, что могло пригодиться нам здесь: инструменты, оружие, одежду и прочее. И, конечно же, золото и алмазы. Их было так много, что мы работали без устали, ведь нужно было с максимальной выгодой использовать отведенное для нас время. Каждый из нас понимал: первый же подобный ураган, что накатится на остров, окончательно разрушит галеон и унесет в океан его останки. Бесценные сокровища поглотит дно, занеся его слоем песка и ила. Именно так вскоре все и произошло. Но прежде, чем это случилось, мы успели едва ли не весь столь драгоценный груз перенести на берег.
Затем приключилась большая беда: нога моего компаньона начала ужасно чернеть. Это была гангрена! Я так до сих пор и не знаю, что стало причиной этому: рана, которую он получил во время кораблекрушения, или возможно укус какой-нибудь змеи? Мне он в бреду толком ничего не мог объяснить, да и по-испански я совершенно ничего не понимал. Чтобы воспрепятствовать продвижению гангрены дальше, необходимо было ампутировать ногу. Я и пустил в действие меч, рану прижег пеплом. Но все было бесполезно. Вскоре бедолага умер. Я предал его тело земле, и искренне жалел о случившемся. Мне осталось помнить лишь его имя: Педро.
Степень моего отчаяния после этого случая трудно передать словами! В моих руках было несметное сокровище, я был сказочно богат, но не имел ни малейшей возможности использовать для своих нужд это добро. На этом безлюдном клочке земли золото и алмазы были для меня все равно, что обычные прибрежные камушки. Половину бы этого добра, если не все, я с удовольствием отдал бы, лишь бы быстрее покинуть это безрадостное место. Увы, горизонт был настолько же пуст, как пусто и скверно было на моей душе.
Я понимал, что к острову первыми могут прибыть мои враги или просто недобрые люди, которые, завладев богатством, постараются устранить меня. Чтобы сократить число тех, кто получит свою долю. Для них-то я буду никто! Поэтому я и решил спрятать сокровища. Покуда я буду владеть их тайной, пока и буду чувствовать себя в безопасности. Долго мне пришлось подыскивать подходящее для этого местечко, еще больше времени ушло на то, чтобы перетащить туда все и надежно спрятать. Зато теперь я уверен - сам дьявол не отыщет мой клад!
Долго я не решался доверять свою тайну бумаге. Просто я сильно верил в то, или мне хотелось в это верить, что рано или поздно к острову подойдет какое-нибудь проходящее судно и заберет меня с собой. Я ни словом не обмолвлюсь никому о своей тайне, но когда-нибудь в лучшие для себя времена я вновь прибуду сюда за своим добром. Благо дело, я теперь знал - куда плыть. С помощью приборов, прихваченных на галеоне, я вычислил координаты острова, на котором нахожусь. Оказалось, что это район Азорских островов. Впрочем, я об этом и раньше догадывался: именно они, по логике вещей, должны были стать на пути разбросанной ураганом Золотой эскадры.
Однако, по прошествии времени я все отчетливей убеждаюсь, что вряд ли мне когда-либо посчастливится воспользоваться своими сокровищами. Я чувствую, как силы покидают меня, я угасаю с каждым днем. Мне не хочется, чтобы столь несметные сокровища пропали даром и никому не достались. Вместе с тем, я не желаю, чтобы они попали в руки чужих и недобрых людей. Поэтому мне и пришла в голову идея зашифровать местонахождение клада. Ежели даже это мое предсмертное послание (я почти не сомневаюсь, что именно таковым оно и является) и попадет в руки чужого человека (а будет именно так - это совершенно понятно!), то без тебя он не сможет прочитать скрытый смысл моих слов. Ты же легко справишься с этим, поскольку наверняка, также как и я, помнишь ключ, какой мы в детстве сами же с тобой придумали и постоянно зашифровывали с его помощью свои послания друг другу. Вспомни, дружище Нед, какие славные были времена! Вспомни своего старого друга Тома Вилсона и прости, ежели когда был несправедлив к тебе. Думаю, своим поступком я сгладил наши возможные трения в детстве. Хотя, что это я такое говорю?! Какие, к дьяволу, могут быть обиды?! Ты был моим наиболее близким и желанным другом, с которым когда-либо сводила меня судьба! Искренне надеюсь, что и я являюсь для тебя таковым.
Преданный тебе Том Вилсон.
Р.S. Я, конечно же, понимаю, что прежде, чем попасть в руки моего друга, это письмо будет прочитано кем-то, кто первым прибудет на остров, найдет мое тело и обнаружит мое письмо. Поэтому эти слова адресованы Вам, незнакомый мне господин! Ради Бога, умоляю Вас: доставьте это послание по указанному адресу! Не пытайтесь сами, самостоятельно добраться до моих сокровищ. Уверяю Вас - это у Вас не получится. Спрятал я их более чем надежно! Я понимаю, что Ваши труды должны быть соответствующим образом вознаграждены, поэтому и оставляю Вам горсть алмазов, которые, думаю, являются более чем щедрой платой за поездку в Лондон. Возможно, Вы сможете договориться с Недом Бакстером, он возьмет вас в долю или же вы вместе отправитесь на поиски сокровищ. Время и обстоятельства рассудят. Сейчас же я желаю лишь одно: чтобы мой друг Нед не оставался в стороне от всего происходящего, чтобы он владел если не всеми, то хотя бы частью моих сокровищ. Помните: без него тайну клада не разгадает никто! Только Неду известен ключ к шифру!
Надеюсь, что я все-таки выживу и сам все обустрою. Ежели мне суждено встретить свой смертный час на этом острове, то прошу Вас: доставьте это послание Неду!
С уважением и признательностью Том Вилсон”
Дальше, на отдельном листке бумаги, следовало то, что больше всего привлекло мое внимание. Это, по всей вероятности, упомянутое в письме шифрованное послание, с обилием хаотического нагромождения букв и знаков, в которых я, пока что, никак не мог разобраться:
Это было более чем интригующе! Нужно ли говорить о том, что в эту минуту я не просто волновался: мной овладел столь неудержимый азарт, который, наверное, лучше всего определить словосочетанием «золотая лихорадка»! Я вертел в руках заветный листок бумаги, поворачивал его то так, то эдак, но никакой существенной пользы для себя извлечь из всего этого так и не смог. Понемногу взяв себя в руки, я успокоился и более трезво посмотрел на сложившуюся ситуацию. Конечно же, и это вне всякого сомнения, случилось грандиозное чудо! Волей судьбы я стал причастен к тайне, которая в корне может изменить всю мою дальнейшую жизнь! Куда уж тут не ликовать?! Такое может случиться лишь раз в жизни! К тому же, замечу, не в каждой жизни! Ведь далеко не всякому, живущему на этой грешной земле, может выпасть столь большая удача! Подобными счастливчиками до меня становились очень и очень немногие люди, фактически единицы! И вот теперь я в их числе!
Но, судя по письму, радоваться раньше времени вряд ли стоило. Место зашифровано так, что посторонний человек, каковым я, вне всякого сомнения, и являюсь, прочесть его не сможет. Сам же клад, если опять-таки верить автору, непосвященному также отыскать не удастся. Все это трижды верно. Но сейчас важно то, что мне известен факт самого существования этого клада! Это уже само по себе большая удача! Ведь о нем знаю только я! Я один во всем мире! Что будет дальше - рассудит время. Возможно, мне самому удастся расшифровать послание или просто найти сокровища. Эти поиски скрасят мое одиночество на острове! Ведь я изнемогал от скуки и безделья! Вот, пожалуйста, есть чем заняться!
Внезапно я насторожился: а что если все это какой-то глупый розыгрыш? Возможно, никакого клада нет и в помине, и я зря радуюсь? Кстати, что он говорил о какой-то пригоршне алмазов, которых я и в глаза не видел? Ведь я внимательно осмотрел пещеру и ничего подобного там не находил! Правда, возможно, они не в пещере? Тогда где же еще?
Я еще раз, теперь уже не спеша и более внимательно, перечитал письмо. В принципе, все правдоподобно - подумалось мне в конце. Такое вполне могло произойти. Но моя душа жаждала подтверждения всего сказанного. Упомянутые в тексте алмазы были бы лучшим лекарством против донимающих меня сомнений. Существуют ли они в природе?! Как, впрочем, и весь клад в целом.
Я еще раз, но уже бегло, пробежал глазами по строкам удивительного послания, посланного мне фактически с того света, еще раз осмотрел останки этого несчастного. Мысленно отметил для себя, что на этот раз я ошибся в своих предположениях. Ведь поначалу я подумал, что этот человек и является Недом Бакстером, что именно ему адресовано это послание. Этому бедолаге Вилсону тоже, так и мне, видимо, пришлось пробыть на острове не один год. Поскольку он, судя из записи в самом начале, потерял счет времени. Неужели и мне придется пробыть здесь так долго, что и я впаду в такое же отчаяние, как и он?! И не предстоит ли мне писать подобное послание потомкам?! Не приведи, Господи! Умирать теперь, когда появилась возможность стать сказочно богатым и прожить остаток жизни так, как тебе заблагорассудится, было бы просто глупо! Глупо и до боли обидно!
Я еще раз взглянул на останки несчастного. Бедолага! Я ужасаюсь мысли об этом, а ведь с ним случилось именно то, чего я так боюсь! Быть забытым всеми, влачить жалкое существование на острове, помереть столь ужасной смертью в то время, когда являешься обладателем несметных сокровищ - это ли не предел несправедливости и абсурда?!
Пора было уходить. Я поднялся, бросил прощальный взгляд на скорбное место и поклялся вернуться сюда еще. Мне показалось, что я поступлю по-христиански, если предам земле останки этого человека, который так много уже сыграл, и может сыграть в будущем, в моей жизни. Мне хотелось это сделать прямо сейчас, но лопаты при мне не было, а ковырять землю прямо руками было бы просто глупо. Завтра же, прихватив с собой инструмент, я непременно вернусь сюда! Это была моя своего рода клятва Тому Вилсону.
Через некоторое время я начал снова преодолевать склон обрыва, на этот раз уже поднимаясь наверх, а поверженная мною птица так и осталась лежать на дне пропасти. Я о ней даже и не вспомнил.
Стоит ли говорить о том, что последующую ночь я фактически не спал. При тусклом свете самодельного светильника, для изготовления которого я использовал топленый жир из добытых мною животных, я до рассвета просидел в пещере над будоражившим мое воображение и пожелтевшим от времени листком бумаги, но разгадать тайну причудливого нагромождения знаков и символов так и не смог. Ушел на это и весь последующий день. Лишь ближе к полночи следующей ночи я понял, что окончательно устал, и нуждаюсь в незамедлительном отдыхе. Оставив в покое письмо Вилсона, и загасив то, что в моем понятии являлось неким гибридом свечи и лампадки, я уронил уставшее тело на свое полужесткое ложе.
Сон, однако, пока не наступал, а, напротив, нахлынули всевозможные мысли. Шифр был настолько сложным, что мне подумалось: а разрешим ли он вообще?! Ведь подтверждения никакого так до сих пор и нет. Кстати, завтра с утра нужно будет тщательно еще раз осмотреть пещеру: возможно, где-то я найду упомянутые в письме алмазы. Алмазы... Господи! Неужели это все правда?! Мне казалось, что я был бы рад даже той горсти, о которой говорилось, не говоря уж о чем-то, более весомом! Никогда в жизни я не держал в руках большого количества денег, не говоря уж о золоте и алмазах! Всю свою жизнь я нуждался в деньгах! Боже правый! Неужели наступит такой миг, когда всего этого у меня будет в избытке?! Когда я смогу покупать себе не только много еды, чтобы поесть всласть, но и много других предметов, о которых раньше я даже и мечтать не мог?!
Кстати, я ведь дал слово на следующий же день возвратиться и предать земле останки Тома Вилсона! День прошел, а я не сдержал свое слово! Э-э-э, братец, так не пойдет! А ты еще корил друзей на «Элиабель» за то, что они не вступились за тебя! А сам-то каков!
Утро следующего дня я начал с тщательного осмотра пещеры. На этот раз - более внимательно, нежели прежде. Заглянул в каждый угол, едва ли не перевернул все вверх дном, но упомянутых в письме алмазов так и не нашел. Но это не меняло дела. Захоронить останки своего предшественника я все равно обязан при любых обстоятельствах! Прихватив с собой заступ, я отправился к знакомому мне ущелью.
Спустившись на дно, я быстро разыскал останки Тома Вилсона, и сразу же начал рыть яму рядом с ними, в каких-то паре ярдов в стороне. За время работы я дважды позволял себе присесть рядом с кучей свежевырытого грунта и немного перевести дух. Взгляд мой невольно устремлялся в сторону лежащего рядом скелета и столь же непроизвольно мысли наполнялись нерадостными рассуждениями о бренности нашего бытия на этом свете. Все мы куда-то стремимся, чего-то добиваемся в этой жизни, но приходит рано или поздно миг, когда все это уходит прочь, все страдания, устремления, дерзания и порывы вмиг превращаются в ничто, а тело, в одном случае старческое и дряблое, во втором - молодое и красивое, ранее наполненное силой и энергией, также оказывается тем, что я вижу сейчас перед собой. Человек, не знавший зачастую поражений в многочисленных схватках, повергавший наземь неисчислимое количество врагов, вершивший судьбы целых народов и государств, ежели иметь в виду полководцев или королей, в одночасье становился жалкой рухлядью, некой зловонной массой, отныне полностью находящейся во власти жалких могильных червей. Которые безжалостно точили то, перед чем и перед кем в свое время с трепетом и благоговением преклонялись многие. Мне ни в коей мере не хотелось бы богохульствовать, да и, конечно же, я понимаю, что эти мои слова и сравнения несколько жестоки и режут слух, но то, что они соответствуют действительности и являются неоспоримой истиной, я понял это именно тогда, когда сидел над останками человека, который совсем недавно, возможно, был богаче самого короля. Но так ни на миг и не воспользовался этим богатством.
Вскоре яма была уже готова. Я осторожно собрал валяющиеся вокруг кости и сложил их на дно в логической, на мой взгляд, последовательности. Из останков осталось только то, что было внутри камзола. Я осторожно взял все это одной рукой за оба края камзола, второй за воротник и аккуратно опустил на дно ямы. Оставался только череп, который я тут же отправил вслед за всем остальным, положив его на дно сырой ямы чуть выше ворота камзола. Печальное и малоприятное занятие, но меня утешала мысль, что отныне останки этого человека обретут вечный покой, и им не будут досаждать ни назойливые птицы, ни природные катаклизмы.
Я приподнялся и последний раз осмотрелся. Можно было бы уже и зарывать яму, но меня смущало то, что камзол и то, что было в нем, являли собой некий куль, просто положенный на дно ямы. Мне захотелось расправить полы, вытянуть рукава, чтобы все приняло более естественные формы и создавало иллюзию лежащего человека. Как обычно хоронят усопших. Поправив рукава, я занялся подолами. Непроизвольно мой взгляд упал на разорванный карман, из которого я в свое время извлек письмо. Да, находка, ежели она подтвердится, конечно же, для меня просто уникальная!
Поправляя другой подол, я непроизвольно взглянул на второй карман и тут же две догадки одновременно, мгновенно пронзили мое сознание. Первое, о чем я подумал, было: а почему я не заглянул во второй карман?! А вдруг там тоже что-то есть?! И в это же мгновение увидел, что карман как бы слегка оттопырен. Чувствуя, как возрастает в груди волнение от пронзающей все тело и сознание догадки, я запустил руку в карман и ощутил дрожащими от волнения пальцами нечто, что тут же извлек на свет Божий. Это был небольшой, но довольно увесистый мешочек из необычайно прочной ткани, перехваченный сверху тесемкой. Пальцы непроизвольно, словно не по моему велению, а сами по себе, потянулись к вожделенной тесемке. Она, однако, оказалась не столь прочной, как сам мешочек, потому-то не развязалась, а скорее рассыпалась под пучками моих пальцев. Но я уже не обращал на это никакого внимания. С еще более дрожащими от волнения пальцами, с которыми я уже едва ли мог совладать, я торопливо раскрыл мешочек, заглянул вовнутрь и...
Чарующая игра солнечных бликов, отражающаяся на гранях неисчислимого количества камушков, находящихся в мешочке, ослепила меня. Во рту мгновенно пересохло, дыхание перехватило: алмазы! Это и есть те алмазы, о которых говорилось в письме! Значит, все это не выдумка, значит, все это правда!!! Господи! Сколько алмазов! Фактически у меня в руках находится целое состояние! А что уж говорить об остальной части сокровищ?! Можно представить, сколько там добра!
Засыпая могилу землей, я все еще не мог успокоиться и вместе с тем корил себя за то, что не мог раньше проверить второй карман, и едва ли не отправил в землю навечно то, что в будущем может мне очень и очень пригодиться. Ведь если я даже не найду основную часть сокровищ (об этом мне в ту минуту не хотелось и думать!), но когда-нибудь все-таки покину остров, то того, чем я только что завладел, вполне будет достаточно на первое время моего пребывания среди людей. Впрочем, какое, к дьяволу, первое время?! С теми запросами, которыми я довольствовался раньше, мне этого добра хватит до конца жизни!
Сколь бы ни была переполнена моя душа радостными эмоциями, но когда я наконец-то завершил погребение и на некоторое время застыл в скорбном поклоне у могилы, мною овладело величайшее чувство вины. Мне почему-то показалось, что я совершил величайший грех, едва ли не ограбил покойника, вероломно отнял у него то, что принадлежало ему и только ему. Чувство было настолько сильным, что я непроизвольно содрогнулся, представив, как я выглядел со стороны, когда рылся в карманах разложившегося трупа! Мне казалось, что не было, да и не могло быть никакого сомнения в том, что я совершил нечто низкое и не богоугодное. Но в следующее же мгновение я постарался взять себя в руки: как низкое?! Ведь я фактически совершил благодеяние, выполнив последнюю волю усопшего! Ведь он сам того желал, чтобы кто-то, кто прибудет на остров и обнаружит его тело, взял это письмо с собой и доставил его... И тут же я поймал себя на мысли: а доставлю ли я его адресату, если мне удастся самому расшифровать надпись и добраться до сокровищ?! И хотя мне, все еще находящемуся в плену вины и оправдательных эмоций, очень хотелось поспешно сказать: «Да!», я все же призадумался. Мне хотелось удостовериться: а не обману ли я сам себя, заявив так? Не возвысятся ли алчность и желание владеть всем единолично, над порядочностью и чувством долга, обязанностью выполнить данное обещание?! Соблазн разрывал душу, чего греха таить, но я почему-то вспомнил лица матросов на «Элиабель». Может быть, потому они и не вступились за меня, что я не заслуживал этого, что я именно тот, кто думает только о себе, а не о том, кто рядом?! Воспоминания о том моменте производили на меня столь сильное впечатление, что я тут же, стоя над могилой человека, который так много, сам того не ведая, сделал для меня, дал торжественную клятву: ежели я когда-либо выберусь с этого острова, то непременно постараюсь разыскать Неда Бакстера и поделюсь с ним нашей общей тайной. И богатством тоже, если мне посчастливится добраться до сокровищ раньше этого.
Нетрудно догадаться, чем были заняты все мои последующие после всего случившегося дни. Расшифровка загадочного послания доводила меня до исступления, я чертыхался, проклинал все и вся, однако, через некоторое время вновь садился за стол, но с тем же успехом. Наконец-то осознав, что прочесть загадочную надпись мне вряд ли удастся, я решил действовать по-другому: заняться не расшифровкой, а непосредственно поиском самого клада. Я понимал, что, не зная точного места, поиски почти бессмысленны. Но все-таки верил в чудо. Конечно же, просто так копать все подряд, надеясь, что заступ наткнется на вожделенные сокровища, было глупо. Но тщательно осмотреть остров все же, по моему уразумению, стоило. Ведь я не сомневался, что клад был зарыт в землю, а почва имеет свойство со временем оседать в таких местах. А вдруг я наткнусь на подобное углубление?! Пусть даже я отыщу их несколько, но это уже сузит круг поисков! А вдруг в одном из них окажется то, что я ищу?!
После долгих и бесплодных дней попыток расшифровать послание, последовали столь же долгие дни поисков мест, где могло бы быть зарыто сокровище. И опять, увы, столь же бесплодных. Так прошел примерно еще год. Степень моего отчаяния и подавленности была настолько высока, что я уже почти не сомневался, что мне на этом острове уготована участь моего предшественника. И если его кончина мне казалась пределом несправедливости (умирать в нищете, владея столь огромным богатством!), то своя смерть, (коли она действительно застанет меня здесь), виделась мне еще более ужасной и неестественной. Нет-нет! Такого просто не может быть! Том Вилсон, наверное, тоже так считал, но это не помогло избежать ему столь скорбной участи. Господи! Неужели все повторится?!
Положение мое усугубилось, когда однажды, попав под дождь, я ужасно простудился и надолго слег. Состояние мое было настолько плохим, что я впал в такую депрессию и отчаяние, которые еще никогда с такой силой не одолевали меня за все время пребывания на острове. Все чаще перед моими глазами вставала скорбная картина с видом останков Вилсона, и я с замиранием в душе представлял, как вскоре и я буду вот так лежать, а безжалостные птицы будут расклевывать мое безжизненное тело. Мне стало страшно. Ощущение близкого конца еще никогда столь явно не ставало предо мной.

Глава третья
Чудесное спасение
Вскоре мне стало настолько плохо, что я почти не сомневался: печальный конец неизбежен. Почему «почти», думаю, понятно: у каждого человека, пусть даже в самую безнадежную минуту, перед наступлением последнего часа всегда в душе теплится, пусть даже самая маленькая надежда: а вдруг все обойдется?! А вдруг недуг отступит, наступит облегчение и страшная черта, казавшаяся неизбежной, отодвинется куда-то вдаль, в далекое будущее.
Естественно, я также не был исключением. Мне жутко не хотелось осознавать, что все может так плохо закончиться. Раньше в подобных случаях мой организм сам справлялся с недугом. Сейчас же я подсознательно понимал: без лекарств не обойтись! Но где их взять?! В эту минуту мне казалось, что я с удовольствием отдал бы все свои алмазы за один-единственный флакон какой-нибудь лечебной микстуры, которая бы поставила меня на ноги! Увы, возможностей для такого рода обменов у меня не было!
Состояние мое, тем временем, все ухудшалось. Если бы за пределами замкнутого мирка, в котором я в эту минуту находился, (я имею в виду пещеру), бушевала непогода, то мне, наверное, не так страшно было бы умирать. Завывание ветра и шум дождя сливались бы в унисон с беззвучными стонами души, и в таком нерадостном потоке легче было бы, по моему мнению, вознестись на небеса. Но, на беду, я видел, как ласково светило солнышко, слышал, как весело перекликаются между собой птицы, журчит ручей. Вокруг торжествовала жизнь, и было обидно расставаться с ней именно в такую минуту. Моему отчаянию не было предела! Раньше я лишь только злился на солнце, что оно досаждало мне своими знойными лучами, а сейчас его яркий свет казался божественным даром. Глупые люди еще стремятся к чему-то, добиваются чего-то! Не нужно всего этого! Достаточно лишь только жить на земле, радоваться ветру и солнцу - и больше ничего не нужно! Уже одно это является огромнейшим счастьем, а все остальное - суета сует!
Мне почему-то неудержимо захотелось увидеть солнце! Мне казалось, что если я умру, не взглянув на ярко залитую солнечным светом поляну перед входом в пещеру, и не почувствую на своих ресницах это божественно приятное тепло, то сердце мое разорвется от горя! Чтобы этого не произошло, я собрал все остатки своих сил и с трудом, едва ли не ползком, начал пробираться к выходу. Господи! Где взялась эта предательская слабость во всем теле? Совсем недавно я был молодым, здоровым и крепким человеком. И вдруг... Что это? Только лишь болезнь? Но ведь и раньше мне не раз приходилось болеть, но переносил я недуг, образно говоря, на ногах. Почему же теперь я в таком состоянии?! Возможно, помимо болезни, причина также и в одиночестве, тоске, скуке, в множестве иных лишений, что я испытываю здесь, на этом острове? Да, желание отыскать клад как бы вдохнуло в меня дополнительные силы, но по прошествии года, эмоции подугасли, чувство разочарования все больше овладевало душой, и как результат - вот такой бесславный конец! Грустно все это.
Добравшись до поляны, я долго лежал на траве, прикрыв глаза, ощущая сквозь закрытые веки тепло солнечных лучей. Как мило здесь, тепло и хорошо! И угораздило же меня так серьезно заболеть! Без лекарств не обойтись! Много всякой всячины припас мой предшественник, а вот именно лекарств с потерпевшего кораблекрушение галеона и не прихватил! Хотя, впрочем, какие у меня могут быть претензии к нему?! Он и так столько для меня сделал! А я сам-то почему о себе не позаботился?! Ведь на острове наверняка имеется много всевозможных лечебных трав и плодов! Почему я предусмотрительно не заготовил их? Когда был здоров, то на все это я и внимания не обращал. Теперь же нет ни сил, ни времени. Неужели и вправду мой час на этом свете истекает? Не хотелось в это верить ни при каких обстоятельствах, но слабость во всем теле говорила об обратном. Боже! Невозможно найти такие слова, которыми можно было бы выразить глубину моего внутреннего возмущения: какая смерть?! Да вы что?! Я еще молод! Я хочу жить! Я буду жить! Ни о чем другом я и слышать не хочу!
Все это так, все это трижды верно, но вместе с тем я чувствовал, что мне становится хуже и хуже. Нет, все-таки, видимо, мне не суждено выкарабкаться из этой передряги! Господи! Как жаль! Но вместе с горечью мою душу начал вдруг наполнять какой-то непонятный прилив равнодушия. Это же надо: сколько противоречивых, и, казалось бы, исключающих друг друга, эмоций суждено человеку переживать в последний свой час! Как многолика и разнообразна гамма чувств! Страх, обида и горечь - это понятно. Но равнодушию-то разве место здесь?! Уместно ли оно, когда речь идет о самом дорогом для человека?! Никакие сокровища мира не сравнятся с... Постойте! Неужели вместе со мной умрет и тайна сокровищ этого острова?! Да нет же! Все при мне: и письмо с пресловутым шифром, и мешочек с алмазами. Тот, кто первым отыщет мое тело, найдет в карманах все это. Господи! Как все повторяется со столь невероятной точностью, что даже тяжело в это поверить и до конца осознать! Неужели и мои останки так же, как и бедолаги Вилсона, будут валяться на земле, и их будут расклевывать птицы?! Бр-р-р... От этой мысли становилось не по себе! И тот, другой, будет жалеть меня, так же как и я Тома. Постойте! Так получается, что теперь уже не станет не только меня, но и памяти обо мне! Ведь те, кто найдут меня, и прочитают письмо, которое найдут при мне, будут уверены, что имеют дело ни с кем иным, как с Томом Вилсоном! Действительно, ведь так получается! Да, дела! Прожил свой век, и памяти о себе никакой не оставил на этой земле! Вот где обидно! Мне почему-то вдруг снова вспомнились лица матросов с «Элиабель», провожавшие меня равнодушными взглядами. Вот я свое и получил...
Понимая, что это уж точно мой конец, и никаких надежд и иллюзий питать уже больше не стоит, чтобы понапрасну не изводить душу, я все же решил последний раз взглянуть на океан. Мне показалось, что последнее, что необходимо увидеть перед кончиной - это океан. Взглянув на его чарующие безбрежные дали, я, хотя и закрою веки, но сохраню это видение в своей памяти и буду как бы держать его перед собой. И когда вскоре моя душа покинет бренное тело, я буду понимать, что не просто исчезаю, а именно уношусь в ту далекую синь, улетаю навстречу волшебной дали, туда, где смыкается океан и небо, имя чему: бесконечность...
Я с трудом приподнялся и взглянул в сторону океана. Как он прекрасен! Вокруг такой простор, такая ширь! Все передо мной, как на ладони: океан, берег, судно, стоящее у берега... Что?! Судно? Судно!!!
У меня перехватило дыхание! Я напряг зрение и более осознанно взглянул в сторону прибрежной линии. Так и есть! Там, далеко внизу, у самого берега, мирно покачивалось на волнах судно! Это просто невероятно! Этого просто не может быть! Неужели это спасение?! Спасение!
Но радость в следующий же миг сменилась жутким отчаянием: а что если они не заметят меня?! А ведь больше всего так и будет! Вероятно, что они, к примеру, пополнят запасы пресной воды, да и последуют дальше своим курсом, а я... Я так и останусь здесь умирать. Нет! Умирать теперь, когда спасение так реально, и когда оно так близко - это уже выше всякой меры! Я не должен этого допустить! Хорошо, не должен! А дальше-то что?! Нужно как-то предупредить их о своем существовании, но как?! Проще всего было броситься со всех ног к ним с радостным криком, мол, вот он я! Не оставляйте меня здесь! Возьмите меня с собой! Все это верно и все это возможно, но вот только все дело в том, что этот путь для меня непреодолим. Как бы ни был силен мой душевный подъем, но я настолько слаб, что добраться до берега не смогу ни при каких обстоятельствах. В этом я нисколько не сомневался. Но как же их все-таки предупредить?!
И тут меня осенило: зачем что-то придумывать, если все это мной уже давно придумано! Что значит неожиданность, что значит растерялся! В самый нужный момент я совершенно забыл о том, о чем всегда помнил, и что всегда держал на подобный случай. Речь идет о большой куче сухих веток, которую я сложил уже давно, еще с той поры, когда разыскал эту пещеру, в уголке поляны с расчетом, что когда мимо острова будет проходить судно, я подожгу костер, на корабле увидят дым, поймут, что это им сигнал, подойдут к острову и обнаружат меня. И вот теперь этот миг настал! Теперь эта громада веток является моей единственной надеждой, моим спасением! Как хорошо, что я все приготовил - ибо собирать ветки я сейчас просто не смог бы: у меня для этого в данную минуту не было сил. Их хватило только лишь для того, чтобы поджечь ветки и отползти в сторону, чтобы самому не погибнуть в огне. Они, силы, и так были на пределе, а теперь, после стольких волнений и усилий, вовсе покинули меня. Последнее, что я видел, это огромное пламя и высоченный столб дыма, поднимающийся к небесам. После этого в моих глазах все помутилось, и я провалился в небытие...
Придя в себя, я, еще не открывая глаза, ощутил некий дискомфорт, который был явно непривычен для меня. Вообще-то, с одной стороны, то, что происходило со мной, было чем-то привычным, до боли родным и близким, напомнило нечто, с чем была тесно связана моя предыдущая жизнь. Но все это было настолько в далеком прошлом, что я поначалу не мог даже и понять: где я, и что со мной происходит?! А ощущение, между прочим, было удивительным: словно бы земля ходила подо мной ходуном, шаталась со стороны в сторону, словно при землетрясении. Постой! А вдруг это и есть землетрясение?! А вдруг горная порода не выдержит, своды пещеры обрушатся, и меня привалит навечно в моем, как мне раньше казалось, надежном жилище?! Какой ужас! Нужно срочно убегать подальше от этого каменного мешка, выход из которого может быть перекрыт в любую минуту! Нужно только собраться с силами! Я открыл глаза, напрягся, чтобы подняться, но так и остался на своем месте. То, что я увидел, было настолько неожиданным, что я застыл, словно парализованный! В одно мгновенье все стало понятно: я лежал в каюте судна, которое к тому же, судя по всему, двигалось!!!
Стоит ли подробно описывать ту гамму чувств, овладевших мною в этот миг? Думаю, все понятно и без слов. Я же, вместо того, чтобы бурно выражать свою радость, снова закрыл глаза и заплакал. Я, признаться, уж и не помню, когда плакал в жизни последний раз. Наверное, в далеком детстве. Сейчас же слезы вновь текли неудержимым потоком из моих глаз, но я вовсе не стеснялся их. Я понимал, что они являются некой разрядкой, облегчением души. Накопившаяся за время пребывания на острове горечь и обида, выплескивались сейчас из меня вместе с этими слезами. Господи! Неужели это свершилось?! Как долго я мечтал об этом на острове длинными бессонными ночами! Мечта покинуть наконец-то свою экзотическую тюрьму казалась мне сверх несбыточной, далекой и нереальной. После стольких бесплодных и безрезультатных надежд и чаяний, я уже почти не сомневался, что мне, видимо, предназначено судьбой закончить свои дни на этом острове, в тоске и одиночестве. И вот...
Я вспомнил, как уже прощался с жизнью, как заметил судно, как поджег костер. Да, видимо, они все-таки заметили дым, поднялись ко мне и обнаружили меня! Господи! Какое счастье! Какая благополучная развязка! О чем еще можно мечтать?!
Помню, с какой жаждой я все прошедшие годы всматривался в горизонт, с каким желанием мне хотелось увидеть там желанный парус! Я повторял этот ставший святым для меня ритуал неисчислимое количество раз, и каждый раз твердил себе: именно сегодня, именно сейчас это должно случиться! Завтра уже будет поздно! Не хочу я ждать до завтра! Завтра я умру от скуки и одиночества! Завтра будет непоправимо поздно! И вот настал такой момент, когда завтра было бы действительно поздно! Прибудь они на остров не то что несколькими днями позже, а даже несколькими часами - и все было бы уже бесполезно: я к тому времени находился бы уже на небесах! Вернее, моя душа. А теперь и душа, и тело, вот они, родимые, в уюте и в безопасности! Господи! Какая своевременная помощь! Это же надо! Разве это не чудо?!
Пережив первую волну, вернее, даже шквал эмоций, я немного успокоился. Хотя мне казалось, что я долго еще не смогу успокоиться после всего того, что случилось, ведь я фактически заново родился! Однако теперь я уже мог более спокойно рассуждать. Первым делом я отметил для себя, что мне сейчас намного лучше, почти нет болей в теле, не кружится голова. Возможно, корабельный доктор поколдовал надо мной? А что: вполне возможно! Ведь результат какой потрясающий: я чувствовал себя настолько хорошо, что уже почти здоров!
Мне захотелось подняться и осмотреться, в эту минуту дверь отворилась, и в каюту зашел человек. Взглянув на меня, он искренне обрадовался:
- О! Наконец-то вы пришли в себя. Значит, мои усилия и старания не пропали даром! Прекрасно!
Незнакомец говорил по-английски! Стало быть, я на английском судне! Неплохо! Было бы хуже, если бы я попал к испанцам. Впрочем, в моем положении выбирать не приходилось. Находясь на острове, я ждал прихода любого судна, в том числе и испанского.
- Вы, наверное, лекарь?
- Совершенно верно! Корабельный доктор Фредерик Холуер, к вашим услугам, господин Робинзон!
- Меня зовут Эндрю Сунтон. Я очень благодарен вам, доктор, за то, что вы для меня сделали!
- Ну, что вы: это моя обязанность! Это нужно матросов благодарить, которые тащили вас от вашего жилища сюда, на борт «Принца»! Нелегко было им, ведь вы были без чувств. Признаться, я думал, что дела ваши безнадежны: уж больно плохи вы были! Довелось и мне помучиться: растирки, компрессы... Впрочем, что уж об этом говорить: все позади! Я вижу, что дело идет на поправку! Ну и хвала Всевышнему!
- Простите, доктор. А какой сегодня день?
- Если вас интересует дата, то тридцатое мая.
- Благодарю вас, но меня больше интересует год.
- О! Простите! Я об этом как-то не подумал. Неужели вы там так долго пробыли, что счет идет на годы?
Назвав год, он пристально всмотрелся в меня, видимо, ожидая моей бурной реакции. Мол, Господи! Сколько лет прошло! Возможно, я так и отреагировал, если бы не обращал внимания на течение времени, находясь на острове, а только сейчас был поставлен перед фактом: два года в неволе! Это же так много! Это непростительно много для человека, привыкшего к общению и вдруг оказавшегося в одиночестве и изоляции! Но отреагировал я спокойно, и даже испытал при этом легкое чувство удивления, ведь по моим приблизительным подсчетам я считал, что вообще пробыл на острове не менее трех лет! Впрочем, в этом нет ничего удивительного: я так тосковал и скучал там, время для меня тянулось настолько медленно, что эти годы могли показаться мне целой вечностью! И все-таки два года, фактически украденные у меня, это тоже немало! Ну, погоди, Гуччо! Теперь-то у меня больше шансов добраться до тебя! Представляю, какой «ласковой» будет наша встреча!
- Простите, доктор, но я бы просил вас ответить еще на один вопрос: мне бы хотелось знать, в каком направлении вы, а, следовательно, и я, направляемся. Надеюсь, конечная цель плавания не составляет большого секрета?
- Ну что вы, мистер Сунтон! «Принц» - мирное торговое судно, и никакими такими делами, которые нужно было бы скрывать от других, мы не занимаемся! В настоящую минуту мы держим курс на Бристоль, куда должны доставить «секретный» груз с Барбадоса. Чем мы там наполнили трюм нашей посудины, вы, держу пари, никогда не догадаетесь!
Видя лукавые искорки собеседника, я принял игру и столь же ироничным тоном продолжил:
- Нет-нет! Я отказываюсь, наперед, зная, что проиграю! Откуда мне знать, что Барбадос фактически весь покрыт сахарным тростником и что... Нет-нет! Я не стану спорить!
Мой собеседник позволил себе громко рассмеяться: видимо, ему понравилась моя шутка, вернее, ответ на его собственную остроту, а я тем временем не мог не обрадоваться в душе: все складывается прекрасно! Судно идет к берегам Англии! То, что мне и нужно! Ведь еще находясь на острове и мечтая рано или поздно оттуда вырваться, я мечтал, что первое место, куда я хотел бы попасть после своего освобождения - это Лондон. Нед Бакстер - вот тот человек, с которым я бы хотел встретиться в первую очередь!
- Не хочу показаться назойливым, дорогой доктор, или мистер Холуер, как вам будет угодно, но последний вопрос: какая нужда или иные обстоятельства, вынудили вас бросить якорь у моего острова?
- Причина более чем банальна: к сожалению, по причине вопиющего недосмотра и халатности питьевая вода на «Принце» была испорчена, и мы вынуждены были немного изменить маршрут, и пристать к первому же попавшемуся на нашем пути острову из числа гряды Азорских островов. Чтобы пополнить запасы этого крайне необходимого в плавании продукта, если эту благословенную жидкость можно назвать таковой.
- Конечно, можно, доктор! Вне всякого сомнения! Здесь я с вами полностью согласен! Только лишь с одним, если позволите, уточнением. Упомянутое вами словосочетание «к сожалению» я бы с удовольствием заменил на «к счастью». Для меня, разумеется!
Тот дружелюбно улыбнулся:
- Да уж: тут и возразить что-либо было бы просто глупо! Для вас все сложилось, как я понимаю, наилучшим образом. Какие еще будут вопросы?
- Нет, благодарю вас! Вы и так помогли мне! Спасибо вам, доктор! Спасибо за все! В первую очередь за то, что спасли мне жизнь!
- Ну что вы! Не стоит благодарности! Это моя наипервейшая обязанность, мой долг, если хотите! Так что лежите, поправляйтесь! - У двери доктор остановился. - Я понимаю, что вам довелось пережить немало, поэтому прошу, чтобы для пользы дела вы думали только о выздоровлении. Ни о чем другом не беспокойтесь: пищу вам будут доставлять прямо сюда, да и я буду наведываться периодически и смотреть, как идет выздоровление. - Уже в дверях доктор вновь остановился, повернулся и взглянул на меня. - Ежели будут еще какие вопросы, задавайте - буду рад помочь. Только вот потом наступит ваш черед: когда поправитесь, капитан хочет поговорить с вами, послушать вашу, как он предполагает, интересную историю. Скажу вам по секрету, что он большой любитель всевозможных баек и россказней о невероятных приключениях: думаю, вы удовлетворите его любопытство.
Доктор ушел, а я остался лежать с неприятным чувством невесть откуда появившегося беспокойства. Впрочем, почему «невесть откуда»? Ведь было совершенно понятно, что оно появилось после странных заключительных слов доктора. Мне показалось, что говорит все это он не просто так, от простоты душевной, а с каким-то внутренним смыслом, словно бы дает понять, что ему известна какая-то моя тайна. А какой у меня может быть еще секрет, кроме... Постойте! А вдруг они обнаружили конверт и алмазы?! При мне ли они?! Чувствуя, как сердце от волнения начинает стучать в груди все быстрее и быстрее, я, не долго думая, резким движением отбросил в сторону одеяло и увидел себя... совершенно голым!..
Понимая, что произошло то, что, с моей точки зрения, было крайне нежелательно, я поспешно вскочил с постели и бегло осмотрел каюту. Сразу же бросились в глаза лежавшие на столе аккуратно сложенные стопки свежей нижней, а рядом верхней одежды. Все это было прекрасно, но это была не моя одежда!
Я продолжил дальнейшие, более тщательные поиски. Заглянул даже под привинченную к полу кровать, на которой минутой назад возлежал, а также в другие, более укромные, на мой взгляд, места. Но все было безрезультатно: своей одежды, в карманах которой лежало пресловутое послание вместе с горстью алмазов, я так и не нашел! Было совершенно очевидно, что отныне моя тайна известна всем...
Если я не скажу о том, что в эту минуту почувствовал себя обворованным и обманутым, значит, покривлю душой, возражу против истины. Именно подобные чувства переполняли мою душу в первые минуты после такого открытия. На душе было настолько прескверно, словно кто-то запустил руку в мой карман и отнял то, что принадлежало мне и только мне! Впрочем, почему «словно»? Ведь наверняка кто-то, в прямом смысле слова, запустил руку в мой карман и теперь... А что, собственно, будет теперь? Как будут развиваться события?
Немного оправившись от первой волны эмоций и сообразив, что стою посреди каюты совершенно голый, я, понимая нелепость ситуации, принялся облачаться в приготовленную для меня (а что именно для меня, то в этом не было никакого сомнения) одежду, повторяя одно: нужно успокоиться!
Покончив с этим, я подошел к окну: за бортом царствовал безбрежный океан. Мы на пути к Англии! Это ведь то, о чем ты совсем недавно так страстно мечтал, - твердил я себе! Что тебе еще нужно?! После этих слов я заметно успокоился и словно бы другими глазами взглянул на случившееся. Действительно, находясь на острове, я готов был не только эти алмазы, но и все сокровища острова, если бы мне довелось добраться до них, отдать за свое освобождение из этой опостылевшей мне тюрьмы. А теперь, когда это, наконец-то, произошло, я вместо того, чтобы благодарить своих спасителей, еще и гневаюсь на них! Справедливо ли это?
А что, если им все-таки неизвестна моя тайна? Возможно, для того, чтобы меня легче было нести, они еще на острове сбросили с меня верхнюю часть одежды и она, вместе с содержимым ее карманов, так и осталась лежать у входа в пещеру, которая едва не стала моим могильным склепом? А что, - твердил я себе, чувствуя, как спокойствие все больше приятным бальзамом разливается по душе, - вполне возможно! Конечно, жаль алмазов, которые так бы пригодились мне на первых порах жизни среди людей! Ведь нужно было бы за какие-то средства купить одежду, пищу, да и добраться в Лондон к Неду - это тоже недешево: извозчики и всякое такое прочее! С письмом дело обстояло проще: за это время я успел его выучить наизусть, поэтому смог бы адресату не только пересказать его слово в слово, но и нарисовать с несомненной точностью тот доводивший меня до исступления шифр, за которым и крылась тайна клада. Так что, возможно, ничего страшного не произошло и все складывается как нельзя лучше!
Я смотрел задумчивым взглядом на пенящуюся кильватерную струю, уходящую вдаль к горизонту, и внезапно поймал себя на мысли: а почему, собственно, я наблюдаю это зрелище именно с этого места? Почему меня вообще определили в одну из кормовых кают? Почему я не болтаюсь сейчас в гамаке на баке, на одном из самых безотрадных мест на корабле, где сильнее всего ощущается качка, и где обитают рядовые матросы?! Кто я для них такой, что мне предоставлены такие почести? Это подталкивало на мысль о том, что им известна моя тайна, и тогда все дальнейшее прояснялось само собой.
Проходило еще некоторое время, я снова успокаивался и опять, в который уже раз, заставлял себя взглянуть на происшедшее другими глазами. Что страшного случится, если они узнают о сокровищах. Во-первых, для них они пока будут столь же нереальны и недостижимы, как и для меня. Ведь без ключа к шифру, который известен, как я понимаю, лишь одному человеку на свете, а именно Неду Бакстеру, разгадать тайну клада просто невозможно. К тому же, клад не только мой. Ведь в настоящее время я не пытаюсь самолично и всецело завладеть им, а направляюсь к человеку, которому сам, добровольно, доверю все, что мне известно по этому делу. Ведь именно он, судя из посмертного завещания Вилсона, является отныне хозяином этих драгоценностей. По большому счету, и я не имею к ним никакого отношения, а уж тем более претендовать на какие-либо права относительно них. Но ведь я-то так не думаю! Учитывая то, что именно я нашел это письмо и поспособствовал, пусть и невольно, тому, чтобы эта тайна не умерла на дне пропасти окончательно, я также надеюсь на то, что Нед, получив из моих рук письмо, не ограничится лишь устной благодарностью, а предложит поучаствовать в поисках сокровищ вместе. Я, конечно же, вправе желать подобного развития событий, поскольку не считаю себя человеком посторонним, ведь мне посчастливилось быть посвященным в эту тайну. Но ведь вправе думать то же самое могут и на «Принце»! Ведь все сказанное выше в полной мере относится и к ним! Ведь если я обнаружил письмо в кармане Вилсона, то они обнаружили его в моем кармане. Я не дал возможности окончательно истлеть, а, стало быть, и навсегда пропасть письму, в одном случае, они в другом. Я посвящен в эту тайну, они тоже. Я рассчитываю на лакомый кусочек из общего пирога, а они-то чем хуже?!
Я отошел от окна и потер кончиками пальцев глаза. Что это со мной, в конце концов, происходит?! Почему в такую минуту вот уже битый час я думаю только об одном?! Я должен радоваться своему чудесному спасению, а я забиваю голову и мысли только лишь рассуждением о золоте и о том, кому оно достанется! Что за наваждение?! И это тот человек, кто считает алчность пороком?! Разве то состояние, в котором я сейчас нахожусь, не попадает под это определение?! Эндрю! Дружище! Вспомни лица матросов на «Элиабель», вспомни равнодушие в их глазах! И ты хотел, чтобы они за тебя заступились? За такого?! И ты их еще осуждаешь?!
Плюнув с досады и решив: будь то, что будет, я решил выйти на палубу, прогуляться немного по ней, подышать свежим воздухом. Я мог себе это позволить, поскольку чувствовал, что имею достаточно для этого сил. Однако, то ли длительная ходьба утомила меня, то ли чересчур резкий морской ветер, от которого я немного отвык, излишне напористо подействовали на меня, но, не пробыв там и нескольких минут, я почувствовал легкое головокружение и слабость. Поняв, что своей поспешностью, не излечившись окончательно, я могу только усугубить болезнь, я поспешил назад в каюту, и вновь улегся в постель. Нет! Так не пойдет! Находясь на грани смерти, я, конечно же, не мог, лишь только придя в себя, так быстро восстановить свои былые функции. Вернее, организм не мог так быстро восстановиться. Зачем я мучаю его?! Нужно полежать, окрепнуть, а уж потом: поступай, как хочешь - твердил я себе.
Для всего сказанного выше мне хватило одной ночи. На следующее утро я чувствовал себя настолько бодро, что не только ограничился прогулкой по палубе, но и посетил по совету доктора капитана. Пришел с намерением поблагодарить его за спасение, однако, он тут же засыпал меня расспросами. Капитан показался мне человеком открытым и добродушным. Я рассказал ему все без утайки. Все, включая и то, как я оказался на острове. Признаться, поначалу я хотел выдумать более благозвучную, если можно так выразиться, историю. Мне не очень-то хотелось, чтобы капитан, а вслед за ним и все остальные на корабле, узнали, что я был наказан как вор, что наказание мое, если они не поверят в искренность моих слов, было справедливым, а посему я не имею права вызывать в свой адрес сочувствие, а тем более доверие. Но в последний момент я решил, что честность моего рассказа будет лучшим подтверждением того, что искренне благодарен им за спасение.
Единственное, о чем я не обмолвился ни словом, это было письмо и все, что с ним связано. При этом я то и дело посматривал на капитана, ожидая, что он подозрительно улыбнется и, прищурив глаза скажет: «А что же ты, милок, о золотишке-то молчишь?» Но к моему большому удивлению, подобная фраза так и не прозвучала, оставив меня в недоумении: если им ничего неизвестно о письме, тогда где же оно?!
Этот вопрос не давал мне покоя в течение всего дня. Одна догадка сменяла другую, каждая следующая казалась невероятней предыдущей, но к чему-то определенному прийти я так и не мог. Одно я знал вполне точно: капитану о письме и кладе ничего неизвестно! В этом не было ни малейшего сомнения! Я помню, как открыто и добродушно смотрел он на меня, пожимая при расставании руку, благодарил за рассказ, сочувствовал по поводу того, что мне довелось пережить, однако никакой подозрительности в его глазах не было и в помине! Тогда где же письмо?
Со временем мои мысли переключились на доктора: вероятней всего именно он раздевал меня, стало быть, он и наткнулся на мой секрет. Но ведь он и словом не обмолвился о нем при нашей первой встрече! Правда, мне тогда показалось, что в его последних словах был скрытый намек, но в нем был бы смысл, если бы в дело был замешан капитан. Если доктор без свидетелей обнаружил при мне письмо, почему же он не сказал мне прямо: мол, на этом корабле только нам двоим известна тайна сокровищ, поэтому будет благоразумней, если мы будем действовать сообща? Почему он смолчал? Ведь этим он абсолютно ничего не добился. Нет! Здесь что-то не так!
Утром следующего дня я отправился на поиски доктора, чтобы сразу же напрямую решить волновавший меня вопрос и никогда уже больше к нему не возвращаться! Конечно же, мне не хотелось бы услышать о том, что моя тайна раскрыта, но коль уж так случится, так тому и быть! Ведь не враги же об этом проведали, а люди, которые меня спасли!
Поскольку мне долго не удавалось его найти, то пришлось прибегнуть к расспросам. То, что удалось мне узнать, несколько удивило меня. Я и раньше замечал, что некоторые порядки на «Принце» казались мне странными. К примеру, наличие на судне доктора. Раньше мне доводилось пробороздить моря не на одной посудине, и, как правило, роль лекарей на них исполняли цирюльники. Да разве только это?! На «Элиабель» плотники вместе с остальными членами команды ютились на баке, здесь же в кормовых каютах квартировал не только старший плотник, но и старший цирюльник, проповедник, старший рулевой, писарь и так далее, не говоря уж о штурмане, боцмане, капитане, его помощниках.
Доктора я застал в его каюте. Увидев меня, он оживился:
- О! Я вижу, вы уже окончательно оправились! Вот и славно!
- Это благодаря вам, доктор! Спасибо вам большое за все, что вы для меня сделали!
- Не стоит благодарности, хотя, признаться, ваши слова для меня лестны. Сколько раз в былом случалось так, что за свои старания я и доброго слова не слышал. Хотя, впрочем, я не очень огорчался: в море не до сантиментов! Морской люд народ жесткий: им легче разразиться тысячами проклятий, нежели выдавить из себя хотя бы одно ласковое слово.
Решив не тянуть время, а сразу же выяснить у доктора все до конца, без долгих вступлений перешел к делу:
- Простите, доктор, но у меня к вам вопрос. Если позволите, разумеется. - И не дожидаясь согласия, продолжил. - Мне бы хотелось узнать, куда делась одежда, в которой меня нашли? И вообще: кто меня раздевал и зачем?
Доктор от удивления поднял брови:
- Я что-то сделал не так?
- Нет-нет, что вы! Любые действия лекаря, на мой взгляд, оправданы, лишь бы больной поправился.
- Матросы, доставившие вас на корабль, не придумали ничего лучшего, как отнести вас на кокпит. Там же я вас и раздел, чтобы хорошенько растереть в первую очередь, а также осмотреть, и всякое такое прочее. Как вы изволили заметить «любые действия лекаря оправданы, лишь бы больной поправился». Позже капитан приказал отнести вас в одну из кормовых кают, где для вас и была приготовлена свежая одежда. А ваша старая, по-видимому, где-то осталась валяться в углу кокпита, куда я ее и бросил прямо на пол. Вы уж извините, но тогда я больше заботился о вашем здоровье, нежели о вашем жалком, давно изношенном, рванье.
Мне следовало бы радоваться тому обстоятельству, что моя тайна, судя по всему, осталась не раскрытой, но на душе, напротив, вдруг стало очень и очень прескверно. Мне было страшно неудобно за то, что я фактически обидел человека, вытащившего меня с того света, и крайне смущаясь, я только лишь выдавил из себя:
- Простите, доктор. Просто мне дорога та одежда, которая связывает меня... Я хотел сохранить ее как память... Возможно, я не так выразился или вы меня не так поняли, но я искренне признателен вам за то, что вы спасли мне жизнь! Я ваш должник, доктор! Спасибо вам!
Отправившись на кокпит, я поначалу не мог отыскать одежду. Признаться, меня охватила легкая паника: возможно, кто-то из матросов наткнулся на нее, обыскал карманы и присвоил их содержимое? Я тут же постарался взять себя в руки, вспомнив, какое обещание я давал сам себе несколько минут назад. Успокоившись, я продолжил поиски, но... с тем же результатом. Я вновь пытался совладать с нервами, однако, эмоции брали верх: благородство благородством, но в Англии меня ждет голодное существование! Как быть?!
Окончательно удрученный, я уже собирался уходить, когда уже в дверях все же остановился: нужно заглянуть под брус! Подобный тяжелый брус имелся и в кокпите на «Элиабель». К нему обычно привязывали нуждающегося в хирургической операции матроса (зачастую это были те, кто получал ранения в схватках с пиратами или иных случаях), вливали ему в глотку пару-тройку стаканов виски или рома, чтобы алкоголь притупил боль, а затем пускали в ход хирургическую пилу или скальпель. Возможно, и меня поначалу матросы, доставившие сюда, уложили на этот брус? Я нагнулся, осмотрелся и... увидел скомканную, забитую в уголок свою одежду! С нарастающим волнением я быстро запустил руку сначала в один, а затем во второй карман и извлек на свет Божий конверт и мешочек с алмазами!
----------
Бристольский порт встретил нас запахом пеньковых канатов, шумом и гамом, царящим на пирсе, лесом мачт, возвышающихся возле него. Я смотрел на все это завороженным взглядом и думал: как обо всем этом мечтал я на острове Вилсона! Кстати, а почему Вилсона? Я поймал себя на мысли, что для себя я давно называю этот остров именем этого человека. Вне всякого сомнения: каждый остров в гряде Азорских островов уже имел свое историческое название, данное им первооткрывателями, но для меня этот остров навсегда останется островом Вилсона.
Капитан «Принца» долго упрашивал меня остаться на судне, обещал щедрую плату за мой труд. Все дело в том, что однажды во время плавания я долго наблюдал, как корабельный плотник на «Принце» долго и неумело возится со сломанной ступенькой лестницы, пытаясь починить ее, но затем не выдержал, взял у него инструмент и быстро и ловко справился с этим заданием. Свидетелем этой сцены был капитан, которого несказанно удивили мои плотницкие способности. Оставшуюся часть пути я не выпускал из рук инструмент, чем и отработал, как шутя говорил я капитану, свое спасение и путь до Бристоля. Он искренне сожалел, что я не принял его предложение, и на прощание сказал: если я надумаю - место на «Принце» всегда для меня найдется!
Не забыл я попрощаться и с доктором. В который уже раз я поблагодарил его за мое чудесное спасение и, положив ему на ладонь два камушка-алмаза, быстро покинул корабль, оставив доктора в полном недоумении и растерянности. Я уже был на берегу, а он все еще стоял, разглядывая внезапно свалившееся на него богатство.
Попав в Бристоль, я первым делом посетил несколько лавок, выбрал себе приличную одежду, в которой я смотрелся, как настоящий дворянин, нанял извозчика, и сразу же отправился в сторону Лондона. Я отдавал себе отчет в том, что путь будет неблизким и утомительным, но выбора у меня не было: я дал слово в первую очередь разыскать Неда Бакстера и сдержу его! Чего бы мне это не стоило! И моему кошельку тоже!
Дорога протекала скучно и монотонно: коляска подпрыгивала на выбоинах, бесконечно раскачивалась, на особо скверных участках дороги ее буквально швыряло из стороны в сторону, все это сильно изматывало, поэтому остановки у придорожных трактиров или постоялых дворов казались мне сущим раем. Пока кучер менял лошадей, осматривал коляску, я имел возможность немного отдохнуть от изнуряющей меня тряски, утолить голод, опрокинуть кружку вина. Ей Богу: даже морская качка не доставляла мне столько неудобств, сколько эта трижды проклятая тряска! Все-таки, к морю я больше привык, нежели к сухопутным экипажам, думалось мне тогда. А также годы, проведенные на острове, дали о себе знать: там меня окружал абсолютный покой.
Отдыхая и попивая вино в одном из придорожных трактиров, я обратил внимание на четырех джентльменов, восседавших за соседним столом. Слово «джентльмены» употреблено мною с изрядной долей юмора, поскольку крайне неопрятный и угрюмый вид этих подозрительных людей настолько был несопоставим с данным определением, что более подходящими были бы слова «головорезы» или «бродяги». Они пристально всматривались в прибывающих и убывающих из трактира людей, что-то украдкой, как заговорщики, перешептывались между собой, и я без тени сомнения в душе понимал: эти четверо явно что-то затевают! Я решил проследить за ними.
После нескольких минут наблюдений я заметил, что они сосредоточили свое внимание на человеке, сидящем недалеко от двери, и жадно поглощающим кусок буженины. Или аппетит у него был отменный, или он явно торопился, но справился путник с едой довольно быстро, гораздо быстрее, чем я мог предположить. Расплатившись с трактирщиком, он поспешил к лошади и сразу же вскочил в седло. Но не успел он еще покинуть двор трактира, как я заметил, что засобирались и эти четверо за соседним со мной столом. Теперь я уже почти не сомневался, что должно сейчас произойти.
Торопившийся человек ускакал в том направлении, куда после отдыха намеревался отправиться и я. Четверка незамедлительно направила своих лошадей вслед за ним. Еще не осознавая до конца, зачем я это делаю, я позвал трактирщика, расплатился с ним, и приказал кучеру поторопиться. Вскоре наша коляска снова запрыгала по привычным ухабам.
Проехали мы не так уж мало, но пока что никого так и не встретили на своем пути. Я уже начал думать, что ошибся в своих предположениях, а если и нет, то злодеи, видимо, утащили в заросли свою жертву, поэтому мы и проехали мимо, не заметив их. Но через некоторое время впереди я заметил лошадей, и спешившихся своих недавних соседей, окруживших свою жертву. Поклажа, которую в трактире я видел в руках любителя буженины, теперь перекочевала к одному из злодеев, другой же уже было занес руку с ножом над несчастной жертвой, но, увидев приближающуюся коляску, опустил ее. Я громко приказал кучеру остановиться и ступил на землю. Тот, который был с холодным оружии ем в руке, злобно взглянул на меня и процедил сквозь зубы:
- Чего тебе нужно? Ступай прочь, пока цел!
Внезапно вспыхнувший во мне праведный гнев настолько сильно овладел мною, что я буквально сверлил этих мерзавцев взглядом, не думая об опасности, которая могла мне угрожать. Я не отступал, а наоборот, наступал на них. Пока что только словесно. Но каким твердым и уверенным был мой голос! В некотором роде я даже сам малость удивился. Скажу больше: мне казалось, что это говорю не я, а некий демон, вселившийся в меня и раскалявшийся от азарта с каждой минутой!
- Да мне-то лично ничего не нужно, а вот этот человек явно нуждается в помощи. Вам, отребью, низким и недостойным людишкам, не понять, как это важно получить помощь тогда, когда, казалось бы, спасения уже быть не может.
- Да что он несет?! - не унимался бандит с ножом в руке, но поглядывающий с опаской на шпагу и два пистолета, торчащих за моим поясом, которые я предусмотрительно приобрел в Бристоле. - Ты один, а нас четверо! Куда ты ввязываешься?! Пошел прочь!
Но я продолжал, как ни в чем ни бывало:
- Я несколько лет провел на необитаемом острове. Я тосковал по людях и молил Господа, чтобы к берегу пристало хотя бы какое-нибудь судно. Я до боли в глазах всматривался в горизонт, умирал от тоски и ждал помощи. Помощи извне, поскольку сам я не мог ничего сделать. И когда она пришла... Вам, шакалам, этого не понять. Это поймет лишь человек, который минуту назад, так же, как и я в свое время, уже прощался было с жизнью.
- Да что это за бред?! Какой остров?! Ты что, умалишенный?! Пошел, говорю тебе, прочь! Последний раз повторяю: нас четверо!
Мой не в меру болтливый оппонент оставил свою жертву и угрожающе двинулся на меня, держа на изготовке нож. Но, выйдя вперед, все же остановился. Я видел, что он не сводит глаз с моих пистолетов. Они явно смущали его. Нетрудно было предположить, что такого козыря у них не имелось. Этот был с ножом, еще двое держали шпаги, а четвертый держал в руках лишь отнятую у жертвы поклажу. Возможно, он вообще был без оружия. Потому-то, если откровенно, меня не сильно смущало то обстоятельство, что они были вчетвером. Тому напору, который бушевал внутри меня, в эту минуту явно хотелось выговориться, потому-то я и не стал его сдерживать, и предоставил ему полную свободу действий:
- Ты сильно утешаешь себя тем, что вас четверо, забывая, что и сотня навозных червей, которыми вы являетесь, не могут сравниться с одним человеком! Во все времена те, кто скрытно воровали, нападали исподтишка, не вызывали ни у кого уважения, считались людишками жалкими и подлыми! И так будет всегда! Я занимаюсь мирным ремеслом - я корабельный плотник. Но сколько раз при нападении пиратов мне доводилось брать в руки оружие, и уж им-то я научился владеть искусно, можете не сомневаться! Поэтому не вы, а я требую: оставьте в покое этого человека и ступайте прочь! Говоря вашими же словами: «Не ввязывайтесь!»
- Ха! Друзья! Кого мы слушаем? Какой-то плотник! А нас четверо! Вперед!
- Действительно: четверо несколько многовато. Но если ты так просишь, я могу слегка уравнять шансы.
И выхватив из-за пояса пистолет, я разрядил его в грудь бандита с ножом, который уже бросился мне навстречу. В следующее мгновение я выхватил шпагу, и сам угрожающе двинулся навстречу неприятелю. Но предполагаемая схватка не состоялась: оставив похищенные вещи и своего умирающего друга, остальные поспешно ретировались. Бросив грустный взгляд на поверженного противника, а затем вслед убегающим трусам, я шумно вздохнул и направился к коляске. Но только тогда, когда я уселся в ней, и собрался отдать приказ кучеру, чтобы тот продолжил дальнейший путь, спасенный мною человек, видимо, оправился от потрясения и, пусть и запоздало, бросился к коляске:
- Постойте, господин! Разрешите поблагодарить вас! Вы... Вы... Вы спасли мне жизнь! Я даже не знаю, как отблагодарить вас!
- Нет-нет! Не нужно никаких благодарностей! Я это делал не только для вас, но и для себя. После того, как меня спасли на острове, я как бы чувствовал себя должником. Сейчас словно бы груз свалился с моих плеч. Я тоже спас человека и как бы вернул долг то ли Создателю, то ли самому себе - уж не знаю, как и сказать. К тому же... Когда меня высаживали на этот остров, ни один человек, ни единый не вступился за меня! У меня до сих пор перед глазами их равнодушные лица! Теперь же я буду знать, что в мире есть хотя бы один человек, который мог бы вступиться за меня, кто не смотрел бы равнодушным взглядом на мою беду, как не смотрел я вслед и вам, и вашим преследователям, догадываясь, что должно произойти. Трогай, кучер!
- Да воздастся вам за вашу доброту, господин! - послышалось вслед.
Коляска вновь, как и прежде, запрыгала по ухабам, монотонно раскачиваясь из стороны в сторону. Скорей бы уж Лондон! Скорей бы уж состоялась встреча с Недом Бакстером, которая многое решит, а то и вообще поставит точку во всей этой истории. Увы, тогда я даже и не предполагал, что все только начинается.

Глава четвертая
Таинственный дом
Лондон поразил меня своим великолепием. Я был в этом городе впервые, возможно, потому он и произвел на меня столь сильное впечатление. Хотя не исключено, что всему причиной было мое долгое пребывание в одиночестве. После двух лет затворничества любой город, не говоря уж о таком огромном и многолюдном, каким является Лондон, покажется чем-то необыкновенным. Мне было вообще тяжело ориентироваться в нем, а постепенно уж искать конкретную улицу, дом и адресата - тем более. Но вскоре я освоился, так как нанял местного извозчика, который, лишь только я назвал адрес, ловким движением подстегнул лошадей. Мне, откинувшемуся на мягкую и удобную спинку, оставалось любоваться проплывающими мимо меня улицами, рынками и всем прочим.
Вскоре коляска остановилась, кучер указал мне в сторону интересующего меня дома, я велел ему подождать меня, а сам направился к парадному входу.
«Э-э-э! Да этот Бакстер и без того богат!» - воскликнул я, измерив восхищенным взглядом огромный и великолепный дом, к которому направлялся. Дом был настолько впечатляющим, что я бы скорее назвал его дворцом. Мысленно я уже почти не сомневался, что этот Бакстер, прочтя письмо, презрительно скорчит гримасу, мол, вот тебе ключ к шифру, мил человек, отправляйся на остров, да и забирай себе никчемный клад. У меня этого золота... Дескать, сам не знаю, куда его девать!
Но, чем обнадеживающим было начало, тем горестным было разочарование, которое ожидало меня впереди. На каменном лице дворецкого, который встретил меня, не дрогнул ни один мускул при упоминании имени Неда Бакстера.
- Прошу прощения, господин, но мистер Бакстер здесь не проживает! - отчеканил он.
Я был совершенно растерян! Оборвалась единственная и столь важная для меня нить! Но я был полон оптимизма и поначалу нисколько не сомневался, что возникшее недоразумение через минуту-другую утрясется.
- Простите, любезнейший, но... Лондон, Биллинсгейт-стрит, дом мистера Неда Бакстера, вот все записано!
Я держал перед глазами дворецкого письмо Вилсона, с подробным адресом на конверте, но он, как мне показалось, даже не взглянул на него. Выражение его лица было столь же холодным, как и голос, который буквально чеканил каждое слово:
- Все верно, господин. С той лишь разницей, что упомянутый вами человек здесь не проживает. Прошу прощения!
Снизойдя до легкого кивка головы в мой адрес, дворецкий повернулся и уже собирался уходить, но я решительно встал на его пути:
- Нет, друг! Так не годится! Не советую тебе так вести со мной! - Я чувствовал, что вскипаю, но для пользы дела весь свой гнев пока сдерживал в себе. - Мне крайне необходимо разыскать этого человека! Прошу помочь мне! Возможно, он раньше жил в этом доме? Возможно, вы хотя бы что-то о нем знаете?!
Последняя фраза звучала в моих устах почти умоляюще. Однако дворецкий, хотя уже и без высокомерия (видимо, моя угроза все-таки подействовала на него!), но довольно сухо вновь отчеканил:
- Мне ничего не ведомо о таковом! Прошу прощения, но ничем не могу вам помочь. Разрешите откланяться.
Дворецкий зашагал прочь, а я остался стоять на месте крайне удрученный. Неужели это крушение всех надежд? Неужели я так никогда и не найду следы человека, которому известна тайна расшифровки этого послания, и сокровища острова Вилсона так навсегда и останутся покоиться в его недрах? Я смотрел вслед уходящему дворецкому и понимал, что с каждым его шагом тает моя надежда на счастливую развязку во всей этой истории. И тут вдруг я вспомнил, что при первом же моем упоминании имени Бакстера дворецкий отвел взгляд в сторону и в дальнейшем при разговоре старался не смотреть мне в глаза! Нет! Он лжет! Ему наверняка что-то известно, но он упорно не хочет об этом говорить! Что же, черт подери, за этим всем кроется?!
Понимая, что нельзя упускать инициативу, я вновь бросился вслед дворецкому, вновь встал на его пути, но уже при этом обнажил шпагу и приставил острие к его горлу:
- Ежели ты, каналья, сию же минуту не скажешь мне, где мистер Бакстер, я продырявлю твою лживую глотку!
Перед лицом столь реальной опасности маска высокомерия и равнодушия вмиг сползла с его лица, и явно растерявшись, он только лишь повторял:
- Я ничего не знаю! Мне ничего не известно! Поговорите с моей госпожой: возможно, она что-либо о нем знает.
Ссылка на хозяйку была спасительной для него и в то же время дала надежду мне. Действительно, может, в разговоре с ней что-либо прояснится?
- Хорошо, каналья! Доложи обо мне госпоже!
- Как вас представить?
- Эндрю Сунтон к ее услугам, любезнейший!
- Прошу подождать, господин. Я доложу о вас.
Дворецкого долго не было. Настолько долго, что я только лишь утвердился в мысли о том, что за всем этим кроется какая-то тайна. Что-то здесь явно не так! Наконец, появился дворецкий, склонившийся в смиренном поклоне:
- Покорнейше прошу простить, господин Сунтон, но госпожа просила передать, что она сегодня не принимает.
Я вновь почувствовал в себе прилив гнева. В том, что со мной играют, я нисколько не сомневался. Я с силой оттолкнул дворецкого в сторону и решительно зашагал вглубь дома. Теперь мы поменялись ролями, и уже пришел его черед догонять меня и забегать наперед:
- Постойте, господин! Так нельзя! Если вы... Меня выгонят из этого дома!
- И правильно сделают!
- Постойте! Разрешите мне вторично доложить о вас! Я скажу леди, насколько вы решительны. Она непременно примет вас!
Я продолжал быстро идти, не обращая никакого внимания на совершенно запыхавшегося дворецкого, который, еле поспевая за мной, все повторял:
- Если я лишусь места, лишусь возможности содержать семью. Смилуйтесь, господин! Знали бы вы крутой нрав моей госпожи! Разрешите мне доложить ей о вас!
Я остановился.
- Хорошо! Но не более минуты! Впредь я не намерен так долго ждать!
- Слушаюсь, господин! Я мигом!
То время, которое он отсутствовал, было преступлением отнести к определению «мигом», но появился на этот раз он действительно быстрее, нежели в первый. Но теперь я и не думал изливать на нем свой гнев, поскольку был абсолютно уверен, что вовсе не в нем причина этой задержки. Мало того: я почти не сомневался, что ему, наверное, даже пришлось уговаривать ее принять меня, рисуя перед ней страшные картины моего неугомонного поведения..
- Леди Кэлвертон ждет вас, мистер Сунтон!
Я облегченно вздохнул и последовал за дворецким, открывшим изумительной красоты дверь. В глубине комнаты я увидел хозяйку дома, сидящую перед огромным зеркалом, возле которого было наставлено такое огромное количество всевозможных духов, румян, пудр и тому подобное, что от этого изобилия просто рябило в глазах. На ней было дивной красоты платье, а рядом на столике возлежала огромная шляпа с плюмажем, поверх которой была наброшена вуаль. Лица ее я пока что не мог рассмотреть, поскольку сидела она ко мне спиной и продолжала пудрить щеки, совершенно не обращая на меня никакого внимания. У меня складывалось такое впечатление, что она демонстративно игнорировала мою персону, что меня, нужно признаться, здорово разозлило. Но вести себя с дамой также, как и с дворецким, я не мог себе позволить, поэтому ограничился легкой, а возможно, и не совсем легкой, язвинкой:
- О, мадемуазель, какое на вас шикарное платье! Оно столь же прекрасно и изыскано, как и ваши манеры! Учтивый и вежливый прием гостя очень органично перекликается с тонкими и изящными кружевами на вашем платье!
- Блистательное платье, а вместе с ним и блистательный прием, я обычно адресую столь же блистательным гостям. Думаю, вы не станете возражать, что блистательный гость и незваный гость - это отнюдь не одно и тоже. Как вы, милостивый государь, сюда вошли, так я вас и встретила.
Все это она сказала, продолжая возиться со своими пудрами, и за это время не удосужила меня даже взглядом! Я был обескуражен! Только сейчас я начал отдавать себе отчет в том, с кем имею дело. То, что передо мной оппонент более серьезный, чем мне думалось вначале, в этом не было никакого сомнения! Мной начала овладевать легкая паника. Уже сейчас я понимал, что мне вряд ли удастся добиться от нее чего-либо определенного. На любой мой аргумент она найдет десяток контраргументов, перед которыми я буду бессилен. Съязвив относительно приема, я уже было торжествовал свою победу: мол, как лихо я ее поставил на место! На деле все вышло наоборот.
Понимая, что таким образом я ничего от нее не добьюсь, а только усугублю свое положение, я решил сменить тактику. Мне казалось, что лучше всего будет, если я буду вести себя покладисто, что называется, задобрю ее.
- Прошу прощения, сударыня, что, возможно, доставил вам беспокойство, но мне во что бы то ни стало необходимо разыскать мистера Неда Бакстера.
- Думаю, если бы я была упомянутым вами мистером Бакстером, то нам бы, вне всякого сомнения, было о чем поговорить. Но поскольку я таковой или таковым, как вам будет угодно, не являюсь, то время вашего визита можно считать исчерпанным! Разве я не права?
Вот чертовка! С ней вообще невозможно говорить! Но я не сдавался:
- Не буду кривить душой: я располагаю лишь адресом дома, в котором он жил, как я понимаю, раньше. Это дом, в котором мы с вами сейчас находимся! Возможно, вам известно, где мистер Бакстер пребывает сейчас, или где его можно найти? Прошу вас, помогите мне! Это очень важно!
- Стало быть, если я расскажу вам все, что мне известно по поводу мистера Бакстера, вы сию же минуту отправитесь восвояси?
- Вне всякого сомнения, мадемуазель! Даю вам слово!
- Тогда слушайте! Я ничего не знаю об упомянутом вами господине и уж тем более мне неведомо, где он сейчас находится. - она буквально отчеканила эти слова. - Вы удовлетворены? А теперь, будьте добры, сдержите данное вами слово! Дворецкий! Проводите господина!
Я был обескуражен! Что делать?!
Дворецкий в смиренном поклоне застыл рядом со мной, но при всем при этом всем своим телом и взглядом как бы устремлялся к двери! Получалось это у него здорово! Это был настоящий дар: не проронив ни слова, он недвусмысленно давал понять гостю, что от него требуется. Без навыков такое невозможно. Видимо, часто хозяйка выпроваживает гостей подобным методом. Да, негостеприимная особа, что и говорить! Вот и сейчас, за все время разговора, она так и не повернулась ко мне ни разу! Так и не удосужила меня хотя бы единым взглядом! Это тоже особый, своеобразный дар! И здесь без навыков, по всей видимости, не обошлось.
И все же я решился на последнюю попытку:
- Хорошо, мадемуазель, я ухожу. Я бы искренне извинился перед вами за свой, возможно, действительно излишне сумбурный визит, если бы видел, что и вы, в свою очередь, столь же искренни со мной. Однако, все дело в том, что я всегда остро чувствую, когда говорят неправду, поэтому меня не может не удивлять то, что в этом доме упорно что-то скрывают. Я еще не знаю, какая тайна за всем этим кроется, но я даю слово, что сделаю все, чтобы не только разыскать Неда, но и докопаюсь до причины вашего молчания!
Сказал я это просто так, в сердцах, без какого-то тайного умысла, но, вероятно, попал в самое уязвимое место. Хозяйка резко повернулась, опрокинув неловким движением несколько флаконов, которые со звоном упали на пол, но она не обратила на это ни малейшего внимания, и вонзила в меня свой ненавистный взгляд. Наконец-то я имел возможность рассмотреть ее лицо! Оно было до такой степени искажено гримасой ненависти и злобы, что сказать что-либо определенное я не мог. Единственное, что я отметил для себя - это то, что дама была примерно моего возраста. Со смуглым лицом, под стать темным и, я бы сказал, смолянистым волосам, восседавших громоздкой прической на макушке ее головы. Взгляд был настолько испепеляющим, что мне казалось: она сейчас бросится на меня, вонзит в мое горло свои худые и острые пальцы, и будет душить до тех пор, пока я не издам последний предсмертный хрип.
- Вон! Вон из моего дома! Сию же минуту! Иначе я прикажу спустить собак! Я... Я... - она просто задыхалась от возмущения. - Одно мое слово и остаток своей жизни вы проведете за решеткой! За грязными и вонючими стенами, такими же, как и вы сами! Вы меня слышите?! Так будет непременно, если вы посмеете когда-либо еще хотя бы раз сунуть свой паршивый нос в мои дела! Вон! И немедленно!
Понимая, что дальнейшее мое пребывание здесь бессмысленно, и что больше здесь я ничего не добьюсь, а лишь только обреку себя на новые унижения, я, резко повернувшись и не попрощавшись, направился к двери, но уже находясь в дверях, внезапно остановился. Мне пришла в голову шальная мысль.
- Простите, мадемуазель, всего лишь одно слово! Возможно, я вас не так понял, возможно, вы ожидали, что интересующая меня информация должна быть оплачена? Алмазы вас устроят? - Я извлек из кармана несколько алмазов, которые засверкали причудливыми бликами на моей открытой ладони. - Все это сию же минуту будет вашим за одно только слово о Неде Бакстере. Мне нужно его разыскать. Прошу вас!
Можно представить, чего мне стоило обращаться к ней столь ласково после уничтожающего потока брани в мой адрес. Но я сломал гордыню, в надежде добиться от нее того, что меня интересовало в данную минуту больше всего. Только в этом доме, как мне казалось, я мог что-либо узнать о Неде. Выудить же информацию о нем в каком-нибудь ином месте в огромном городе, совершенно незнакомом мне, казалось делом абсолютно безнадежным. Размягчить добрым словом это каменное сердце не удалось, но, возможно, алчность сыграет свою извечную роль? Драгоценные камни всегда заставляли женщин становиться покладистей, и леди Кэлвертон, судя по обилию всевозможных побрякушек вокруг ее зеркала, также не равнодушна ко всему этому.
- Вон! В последний раз говорю! Иначе...
Оставаться здесь далее было бессмысленно. Единственно правильными дальнейшими действиями были: спрятать алмазы назад в карман, повернуться и уйти прочь! Так я и сделал. Только вот при первом же моем движении случилось непредвиденное: один из алмазов скатился с моей ладони и свалился на пол! Поначалу я даже чисто инстинктивно слегка подался вперед, намереваясь поднять уроненную вещь. Но в следующее же мгновение представил, как я буду жалко выглядеть при этом в глазах хозяйки дома и дворецкого. И хотя, если откровенно, мне было жаль потери, у меня все же хватило сообразительности нарочито проигнорировать этот эпизод, резко развернуться и уйти прочь.
Шаги мои были тверды и уверены. В походке, как мне казалось, чувствовались достоинство и гордость. (Еще бы! Я только что демонстративно хлопнул дверью!) Но на душе было прескверно! Как это не было прискорбно, я понимал, что мой первый выход в свет, если можно так выразиться, потерпел полное фиаско! Не было никакого сомнения в том, что я в чистую проиграл словесную дуэль этой удивительной даме. Конечно же, она тверда, как камень, но и я себя ничем не проявил! А что, собственно, здесь удивительного? После стольких лет обращения лишь с топором и молотком я, впервые в своей жизни облачившись в роскошные наряды, сразу же начну демонстрировать и соответствующие манеры?! Плотник и дворянин, выражаясь словами хозяйки дома, это отнюдь не одно и то же. Поэтому нужно время и стремление, чтобы сгладить эту грань. Единственное, что служило мне утешением, - это то, что я и не думал опускать руки, не считал эту грань непреодолимой. Я был уверен: рано или поздно наступит момент, когда я достигну таких высот, что никто не позволит разговаривать со мной так, как это сделала только что леди Кэлвертон! Следующий наш словесный спор я непременно выиграю! И не только словесный! Мне тотчас вспомнилось мое далекое детство. Отец мой был на услужении у господина Жильберта Толомеи, знатного дворянина. У того был сын Пол. Мы с ним были одногодками, росли вместе. Нас воспитывали одни гувернантки, учили одни учителя. Вот почему я, человек простого, в общем-то, происхождения, был и образован, и обучен великосветским манерам. Впоследствии меня удивило такое, почти отеческое, отношение ко мне мистера Толомеи. Очевидно, он был дальновидным человеком: хотел, чтобы сын его, Пол, не вырос эгоистом, чтобы у него всегда был рядом друг для игр, для мальчишеского общения. А может, причина вся в том, что хозяин моего отца просто-напросто был добрейшей души человек, что и среди дворян иногда случается.
Когда мы подросли, господин Толомеи вдруг скоропостижно скончался. Пола отправили учиться в один из престижных храмов науки, а я остался со своим отцом. Как-то к нему наведался его давний друг - боцман Жан Бри. Его рассказы о морских приключениях настолько увлекли меня, что я упросил его (конечно же, с согласия своего отца) взять меня с собой на корабль юнгой. С годами я освоил профессию судового плотника, и хотя считал сам себя простым моряком, мне не раз в жизни, как вот и сейчас, помогали знания и воспитание, что я приобрел в детские годы, благодаря потомственному дворянину господину Жильберту Толомеи.
Дворецкий обогнал меня и проворно отворил парадную дверь. И сделал это, как мне показалось, излишне услужливо, можно сказать с огромной долей подхалимажа. Эх, если бы он так вел себя, когда я входил в этот дом, а не теперь, когда я выхожу! Но я уже не обращал на него никакого внимания. Какое отныне у меня может быть дело к этому человеку? Скорее всего, я его больше никогда не увижу. Но через мгновение случилось то, чего я никак не ожидал. Когда я проходил мимо него, он мне шепнул:
- Сделайте вид, что поправляете шляпу или одежду. Задержитесь на мгновение! Я вам скажу нечто относительно мистера Бакстера! За нами могут следить!
Я чуть не остолбенел. Казалось бы, безвозвратно оборванная единственная нить, связывающая меня с Недом, на самом деле еще не выскользнула из моих рук! Пусть это был самый ее кончик, но я сейчас имел возможность ухватиться за него! Терять такой шанс было бы просто глупо! Я не исключал возможности, что дворецкий может меня просто дурачить, в том числе и по указанию своей хозяйки, но выбора у меня не было. Я остановился в дверях, снял шляпу, и, изображая всем своим видом, что я поправляю волосы, чтобы со временем вновь водрузить свой головной убор на прежнее место, тихо, не оборачиваясь, спросил:
- Говорите!
За спиной послышался взволнованный голос дворецкого, который, видимо, всем своим видом изображал, что покорнейше дожидается, пока этот назойливым гость не покинет наконец-то дом:
- Если вы будете столь же щедры, как и минуту назад с моей госпожой, то я непременно сообщу вам все, что мне известно по поводу мистера Бакстера. Встретимся сегодня ровно в полночь на том месте, где сейчас стоит ваша коляска. Все! Уходите быстрее! Прошу вас! Никто ничего не должен заподозрить!
Мне ничего не оставалось делать, как шепнуть: «Хорошо!», одеть шляпу, вальяжным движением поправить ее (конспирация!), и направиться к коляске. Вскоре уже лошади увозили меня прочь от дома, покрытого завесой столь удивительной тайны, которая с этой минуты не давала мне покоя, а сознание твердило одно: во что бы то ни стало я должен ее разгадать!
-----------
Близилась полночь. Я уже давно разгуливал по Биллинсгейт-стрит, но только сейчас начал понемножку приближаться к дому леди Кэлвертон. Что принесет мне предстоящая встреча? Укажет ли она направление пути, по которому нужно искать следы Неда? Не окажется ли эта нить слишком тонкой? Не оборвется ли она при первом же прикосновении? Посмотрим. Мое внутреннее состояние вряд ли можно было назвать волнением, но легкие признаки беспокойства, по мере того, как близилась полночь, я все же ощущал.
Почему он назначил мне встречу именно в полночь? Что за страхи такие? Понятно, что он опасается хозяйки, и выбрал такое время, чтобы свести к минимуму шансы того, что она может увидеть его вместе со мной. В принципе все логично и его действия оправданы. Но полночь... Прямо мистика какая-то! Не появится ли он на встречу в образе нечистой силы, не унесет ли меня с собой в потусторонний, загробный мир?! Я, конечно же, не сильно верил во все это, но иногда, слушая на корабле рассказы матросов о всевозможных нечестивцах, все же проникался иными историями, и бывали моменты, что мне в такие минуты было не по себе. Возможно, в том была заслуга рассказчика, который благодаря своему дару имел удивительную возможность так увлечь слушателя, что любой, даже самый невероятный вымысел, казался ему реальностью.
Минуты тянулись невыносимо долго. Я и так, сгораемый от нетерпения быстрее окунуться в заинтриговавшую меня тайну, еле дождался вечера. Единственное, что я сделал полезное со времени, когда покинул негостеприимный для меня дом, было то, что я снял меблированную комнату. Ведь мне нужно было где-то остановиться. Признаться, сразу по прибытию в Лондон мне и в голову не пришло сделать это, поскольку я ничуть не сомневался, что буду гостеприимно встречен хозяином дома. (Естественно таковым, по моему понятию, должен был быть сам Нед). Который после радостной вести, что я ему доставлю, предложит мне остаться у него. Увы, все вышло далеко не так.
Полночь совсем близко. Вдали уже показались темные очертания знакомого мне дома, который на фоне более светлого звездного неба был хорошо виден. Совсем скоро состоится встреча. Где же дворецкий? Пора бы уж ему и появиться!
И вдруг меня пронзила догадка: а что если это ловушка?! А что если причина всего происходящего не алчность дворецкого, а тонкий расчет его хозяйки?! Желающей убрать со своего пути излишне любопытного незнакомца, коим я для нее, вне всякого сомнения, являюсь. Коли она так упрямо не желает говорить о Неде, стало быть, с ним связана какая-то тайна. Вторжение в которую кого-либо со стороны для нее смерти подобно. Во всяком случае, именно так можно было расценить ее злобу и гнев. Она явно вышла из себя, когда я сказал, что сделаю все, чтобы разыскать его. Если бы имя Неда ей ни о чем не говорило, стала бы она себя так вести? Если представить, к примеру, что меня кто-то спрашивает о каком-то человеке. Извините, - ответил бы я, - рад бы помочь вам, но о таком даже и не слышал. Меня тут же начинают уверять, что непременно постараются отыскать этого человека. Ну и Господь с вами: ищите! Мне то что? Не я же буду его искать, а вы! Удачи вам, а я займусь своими делами! Почему леди Кэлвертон не повела себя именно так? Почему ее так вывело из себя мое желание разыскать Неда?! Нет! Здесь что-то не так! С Недом связана какая-то загадочная игра, и я невольно вовлечен в нее! Какая роль отведена мне? Роль игрока или роль жертвы? Пока что все склоняется ко второму. Нет! Я не согласен с таким ходом событий! Нужно вести себя крайне осторожно! Возможно, вообще нужно отказаться от встречи с дворецким, чтобы избежать риска быть пойманным в ловко поставленную сеть? Но ведь тогда я лишусь возможности добраться до Неда! И тайна сокровищ Вилсона навсегда останется нераскрытой! Нет! Я пойду к условленному месту! Хотя, собственно, почему пойду? Я уже нахожусь на нем! Да и полночь уже наступила! Где же дворецкий?!
Вдруг невдалеке мелькнула чья-то тень, и из темноты послышался голос:
- Мистер Сунтон, это вы?
Поначалу я насторожился. Мне казалось, что этот вопрос мог быть неким сигналом к действию тех, кто в настоящую минуту был для меня невидимым, и что лишь только последует утвердительный ответ, тут же последует выстрел или иное нападение. Но такое замешательство длилось лишь мгновение. В следующий же миг я прогнал от себя прочь смятение и ответил:
- Да, это я! Зачем вы прячетесь? Ведь мы должны поговорить - вы сами того желали.
- Да, конечно, только не здесь, - прошептал он, выйдя из своего укрытия и увлекая меня за собой подальше от дома. - Я боюсь, чтобы госпожа нас вместе не увидела. Иначе... Вы взяли... - он слегка осекся, - самое главное? То, о чем я вам говорил?
- Э-э-э, братец, да ты не о том говоришь! Днем мы также начинали учтиво, пока я едва не проткнул тебя шпагой! Будем надеяться, что на этот раз подобное не повторится. Говори все, что знаешь, а за алмазами дело не постоит. Чем больше я услышу, тем щедрей будет моя плата! И не вздумай меня дурачить! Если ты собираешься наплести мне Бог весть что, лишь бы заполучить мои камушки, то помни: я знаю, где в случае чего можно будет тебя отыскать!
- Да Господь с вами, господин, я обманывать не стану! Но я очень рискую! Знали бы вы, какой страшный человек моя госпожа! Вы должны поклясться, что она никогда не узнает, о том, о чем я вам скажу. Вы услышали от меня! Иначе мне конец!
- Да какой же мне прок об этом болтать?! Мне нужен Нед - и все тут! Говори, не бойся!
- Да говорить-то я буду, затем сюда и пришел, только вот страх отныне будет причиной моей бессонницы. На такие страдания я иду, лишь ради того, чтобы получить от вас щедрую плату, ведь я так нуждаюсь... Мне нужно содержать...
- Я же сказал, что заплачу! Говори!
- Да, но если алмазы будут согревать мне ладонь, а заодно и душу, мне легче будет говорить. Я буду уверен, что вы не обманете меня.
- Вот каналья! Еще ничего не сказал, а уже плату просит! Это ты меня собираешься обмануть, а не я тебя! Говори, а то...
- Вот видите: вы при оружии, угрожаете мне и с таким же успехом можете не заплатить! Я же совершенно безоружен, и... Дайте хотя бы половину, господин!
- Вот настыра! Держи! Вторую половину получишь, когда расскажешь все, что тебе известно!
Хотя и было темно, но я видел, каким огнем загорелись глаза этого человека, когда первые алмазные горошины коснулись его ладони! Это было более чем ликование! Это было нечто! Он поспешно спрятал свой скарб в карман и начал:
- Возможно, вам покажется, что расскажу я вам обо всем этом деле немного, но уверяю вас: больше вы не узнаете нигде! Никто не станет говорить с вами об этом деле! Поэтому слушайте! Раньше этот дом действительно принадлежал господину Бакстеру. Но лишь до той поры, пока его пути не пересеклись с неким Джеффри Драббером. После этого Нед Бакстер бесследно исчез, а в его доме обосновалась моя госпожа. Казалось бы, все верно: насколько мне известно, леди Кэлвертон на вполне законных основаниях приобрела этот дом. Во всяком случае, именно об этом говорят прилежно и чинно оформленные бумаги. Но все дело в том, что, насколько мне известно, господин Драббер покровительствует моей госпоже, и я так понимаю, что не все в этом деле чисто. Во всяком случае, госпожу почему-то доводит до исступления всяческое не только упоминание о бывшем хозяине дома, но и любой, пусть даже косвенный намек на то, что раньше этот дом принадлежал другому хозяину. Все должно обстоять так, как будто она всегда жила здесь, и если на вечеринке или на балу кто-либо и упомянет имя господина Бакстера, она сделает вид, словно впервые слышит это имя. Странно все это.
Дворецкий перевел дух. За это время я успел отметить для себя, что кое-что теперь мне известно, но все, сказанное дворецким, не рассеяло туман над всей этой историей, а наоборот, сгустило его. Но я надеялся, что то, о чем я услышу дальше, более прояснит ситуацию.
- Вот, собственно, и все, что я хотел рассказать вам, если сказанное мной будет для вас полезным.
- Как все?! Этого мало! Я как не знал, так и до сих пор не знаю, где искать Бакстера! Нет, братец! Алмазы стоят того, чтобы ты рассказал больше об этом деле!
Дворецкий обиделся:
- Но я ведь и так облегчил ваши поиски! Вы бы продолжали искать дом господина Бакстера где-нибудь в другом месте, не подозревая, что леди Кэлвертон вас обманула, и вы уже были в его доме! К тому же я подсказал вам имена людей, которые могут знать о том, где ваш друг сейчас находится! Это, как вы понимаете, моя госпожа и господин Драббер. А то уж ваша забота, каким образом вы выудите у них интересующие вас сведения!
Он был прав. Покидая дом леди Кэлвертон, я понятия не имел, где отныне можно искать Неда, считая, что я окончательно оборвал нить, связывающую меня с ним. Теперь же мне были известны люди, которые наверняка знали о дальнейшей судьбе Бакстера. Иной вопрос: каким способом заставить их заговорить? То, что это будет крайне нелегко, я убедился на примере дневного «приема2 леди Кэлвертон. Дворецкий, словно бы читая мои мысли, снова заговорил:
- Боюсь, что вам вряд ли удастся что-либо от них узнать. Услышав имя господина Драббера, вы, как я понимаю, немедля броситесь к нему с намерением расспросить его о дальнейшей судьбе вашего друга. Но предупреждаю вас: опасайтесь этого шага! Еще больше опасайтесь Драббера! Это страшный человек!
Я был заинтригован:
- Расскажите мне поподробнее о нем, все, что вам известно.
- Я сам о нем мало что знаю. Известно лишь, что он очень богатый человек, имеет огромные связи, в том числе и при дворе. Беспощаден к своим врагам. Естественно, что господа не посвящают нас, слуг, в свои тайны. Но мы ведь тоже имеем уши, до нас доходят отрывки их разговоров. Да и сплетни, сами по себе, вещь тоже всесильная. Так вот: говорят, что буквально для всех, кто имел несчастье повздорить с Драббером, все в итоге заканчивалось более чем плачевно. Прошлые прегрешения одних вдруг ставали известны всем, бедолагам доводилось держать ответ в суде, после чего они безропотно отправляться в Тауэр. Другие и вовсе, не имея никаких прегрешений, будучи, по твердой уверенности многих, кристально чистыми, все равно вынуждены были проделывать все тот же путь и также оказывались за решеткой. Третьи вовсе пропадали бесследно. Молва уверяет, что все это дело рук всесильного Драббера. Не связывайтесь с ним, господин! А то отправитесь вслед за вашим другом! Я нисколько не сомневаюсь, что исчезновение мистера Бакстера - это дело рук Драббера!
Я чувствовал себя утомленным! Сколько всякого разного свалилось на меня в последнее время1 Нужно было как-то выдержать, не сломаться под потоком услышанного и увиденного! Но поподробнее рассуждать обо всем этом деле и осмыслить услышанное я могу и позже, когда вернусь в снятую мной накануне комнату и завалюсь в кровать. Сейчас же нужно было разобраться до конца с дворецким. Я был уверен, что говорит он искренне, и к тому же это было, наверное, действительно все, что ему известно. Я достал алмазы.
- Я верю, что все сказанное, правда. Хотя, если откровенно, этого мало для того, чтобы я все-таки отыскал Неда. Однако данное слово все же сдержу.
Тот просиял от радости:
- Благодарю вас, господин Сунтон! Вы действительно щедры со мной! Это даже больше, чем я рассчитывал! Буду вашим должником! Возможно, мне удастся узнать еще какие-нибудь сведения о мистере Бакстере. Я непременно сообщу вам об этом! Кстати: как и где вас можно будет найти?
- А что?! Это действительно будет хорошо! А относительно того, где меня можно будет найти... Я сам дам о себе знать.
- Хорошо. Только так, чтобы госпожа ничего не заметила! Не выдайте меня, прошу вас! А я буду стараться не пропустить ни единого слова, когда речь зайдет о вашем друге. Прощайте! Мне пора!
Он повернул назад к дому, а я, еще некоторое время постояв в размышлении, тоже направился туда, где меня после столь утомительного дня ждала мягкая постель. Я даже комнату постарался снять недалеко, стараясь находиться поближе к интересующему меня дому.
И вдруг я отчетливо услышал позади себя топот ног! Я остановился, чтобы прислушаться, но и без того было ясно, что за мной кто-то бежал! Кто это?! Неужели это действительно была ловушка?! Возможно, дворецкий прежде, чем дать команду людям леди Кэлвертон, решил сначала прибрать к своим рукам алмазы, а уж потом просигнализировать им? А возможно, хозяйка дома здесь вовсе и ни причем? Возможно, дворецкий имеет договоренность с другими слугами или своими друзьями. Что ему стоило сейчас шепнуть им: «Друзья! У него полон карман алмазов! Давайте нападем на него и отымем все!» А что: все алмазы сразу - это лучше, нежели малая их часть!
Шаги приближались. Я обнажил шпагу и приготовился к отражению нападения. Впереди показалась тень, и послышался уже знакомый мне голос:
- Мистер Сунтон, это вы?
- Черт подери! Мы ведь уже расстались! Что случилось?
Дворецкий остановился рядом со мной, тяжело дыша. Я не торопил его, понимая, что нужно время, чтобы он перевел дух.
- Я совершенно забыл еще об одном! Возможно, это ничего вам не даст, но все же! Дело в том, что вместе с Бакстером в доме проживала его престарелая мать. Когда моя госпожа перебралась жить в этот дом, она, конечно же, в первую очередь прогнала прочь прежнюю прислугу, находившуюся в этом доме, взяв с собой свою, к которой уже привыкла, в том числе и меня. Осталась жить в доме лишь только миссис Бакстер. Вернее, не в доме! Что вы! Этого бы не позволила леди Кэлвертон! Просто мы, я имею в виду прислугу, пожалели старую, немощную, убитую после всего случившегося горем женщину и отвели ей уголок в доме для прислуги. Такой себе небольшой флигелек в самом дальнем уголке сада. Мы носили ей туда пищу, утешали ее. Первое время она часто куда-то уходила. Я подозреваю, что она знала, где находился в то время ее сын и, возможно, даже видела его. Я иногда сам лично относил ей пищу и помню, как она все повторяла: мол, скоро все выяснится! Все будет хорошо! Ее сын, дескать, ни в чем не виноват! Но однажды она пришла и уже никуда не уходила. Я видел, какое у нее было состояние: она не прикасалась к пище, ни с кем не разговаривала, была явно убита горем. Я так понимаю, что случилось непоправимое. Видимо, в тот день решилась судьба ее сына, и надо полагать, не в лучшую сторону.
- Так как можно было об этом сразу не сказать?! Я непременно должен с ней встретиться!
- Простите, господин! Я совершенно забыл о старушке! Словно наваждение какое-то! Но не все так просто, как вы думаете. Возможно, ее и в живых-то уже нет.
- Как это «возможно»?! Не понимаю!
- Все дело в том... Миссис Бакстер больше не живет в этом доме. Однажды она попалась на глаза нашей госпоже... Что было! Страшно говорить! Госпожа приказала немедля вышвырнуть старушку вон. Но мы пожалели старую хозяйку этого дома и тайком отвезли ее в какой-то приют где-то на окраине города. Я уж, право слово, и не знаю куда именно. Это Люси, горничная хозяйки, все затеяла. Она человек на удивление сердобольный, потому-то и поступила так. Я могу расспросить ее поподробнее о приюте, в который она доставила миссис Бакстер.
- Непременно! Непременно это сделайте! Благодарю вас от всего сердца! Вот мы с вами снова поладили! Я вижу, что вы искренне желаете мне помочь. Я в долгу не останусь! Вот вам снова задаток, - я извлек из кармана еще один алмаз и протянул ему, - остальное получите, когда мы разыщем миссис Бакстер. Завтра же, прямо с рассвета я буду ждать вас на этом же месте. Или же это будете лично вы, или упомянутая вами горничная, но мы должны непременно разыскать этот приют, а в нем мать Неда! Вы меня понимаете?!
- Хорошо, господин! Я что-то придумаю! Лишь бы вы и дальше были столь же щедры!
- Буду! Так же, как и буду ждать вас завтра с утра!
- Хорошо! Прощайте!
И он скрылся в ночи.
Лишь только забрезжил рассвет, я был уже на ногах. Конечно же, за остаток ночи мне, как я того и ожидал, не удалось достаточно хорошо выспаться, но я не огорчался. Уж о чем, о чем, а о сне в это время я думал меньше всего. Меня всецело увлекла вся эта история, и я имел твердое намерение непременно во всем разобраться. Когда я начинал поиски Неда, я, если быть до конца откровенным, руководствовался совершенно другими, нежели сейчас, намерениями. Первое - это то, что мне хотелось сдержать данное самому себе и памяти Вилсона слово: отыскать адресата и вручить ему конверт. Второе, а возможно и первое, если поменять их местами, что кому-то может показаться более логичным, это то, что я понимал: без Неда расшифровать тайну клада будет невозможно. Нужно непременно его найти! Конечно, Нед после прочтения послания, располагая зашифрованной запиской и ключом к шифру, вполне может сам заняться вожделенными поисками, удостоив меня лишь учтивым: «Благодарю вас за то, что вы доставили письмо! Вот вам за труды золотой!». И на этом мое участие в поисках сокровищ закончится.
Но я считал такое развитие событий маловероятным. Мне верилось, что Нед понимает: я не посторонний человек в этом деле и, учитывая то, что я уже сделал достаточно много, честно доставив письмо адресату, возьмет меня с собой, и мы вместе отправимся на поиски клада Вилсона. Поэтому, пытаясь разыскать его, я в то же время думал и о себе, рассчитывая иметь личную выгоду. Сейчас же, после всего случившегося, события настолько увлекли меня, что желание разыскать Неда возросло в моей душе во сто крат. Причем, меньше всего при этом я думал о каких-либо личных интересах. Говорю это вполне искренне! Ведь речь не шла о том, что он в настоящее время отсутствует и рано или поздно появится, и мне остается лишь только запастись терпением и дождаться его возвращения. Речь шла о другом. О том, что Нед мог уже никогда не вернуться! Он попал в большую беду! Это было совершенно очевидно! И я задался целью распутать весь этот клубок тайн и загадок, докопаться до истины, и разыскать его! Я проникся этим, и нисколько не сомневался, что отдал бы для достижения своей цели все, даже зная, что тайна клада при любых обстоятельствах не будет раскрыта! Это уже становилось каким-то наваждением! Я уже знал, кто такая леди Кэлвертон. Хотя и не встречался лично, но уже имел понятие о личности Джеффри Драббера, и понимал, что эти двое - игроки, схватка с которыми обещает умопомрачительную интригу. Я никогда не занимался ими, но теперь, даже не испробовав их на вкус, а только лишь ощутив отдаленный запах, понял, что это вещь азартная, увлекательная, поглощающая тебя всего, без остатка. Это что-то сродни охотничьему азарту. К тому же после первой стычки, пусть даже и словесной, с леди Кэлвертон, я чувствовал себя побежденным. Поэтому желание взять реванш, доказать свое «я», заставить ее взглянуть на меня другими глазами, било через край. Я не видел причин, по которым я должен был бы сдерживать свои эмоции и порывы, поэтому сразу же приступил к действиям.
Прошло совсем немного времени, а я уже похаживал взад-вперед по ставшей мне почти родной Биллинсгейт-стрит, неподалеку от того места, где мы накануне простились с дворецким с условием встретиться утром. Невдалеке меня поджидала нанятая мною коляска, на которой я рассчитывал сразу же отправиться на поиски интересующего меня приюта, лишь только явится мой недавний собеседник. Но время шло, а он все не появлялся. Признаться, это поначалу не вызывало у меня беспокойства, поскольку точное время встречи нами не было оговорено, то понятие «с раннего утра» могло растянуться на несколько часов. К тому же, дворецкий не мог распоряжаться собой вольно, как ему заблагорассудится, а должен был улучить момент для встречи со мной в зависимости от обстоятельств. К тому же, его неописуемый, почти животный страх перед леди Кэлвертон... Накануне при встрече, даже несмотря на то, что ночь надежно укрывала его от посторонних глаз, все же чувствовалась его робость, его панический ужас перед тем, что «хозяйка что-либо проведает». А сейчас все происходит днем, риск быть разоблаченным возрастает! Как он вообще при своей удивительной осторожности согласился на встречу? Желание заполучить еще пару алмазов? Для него это целое состояние! Но все же!
Прошел еще примерно час моих ожиданий. Беспокойство уже не на шутку одолевало меня. Я подозревал, что дворецкий вообще может не явиться на встречу. Как же тогда быть?! Нужно было условиться о каком-либо месте встречи, где в случае подобной неудачи, мы могли бы повстречаться, где он мог бы рассказать о том, что ему, возможно, удалось узнать или услышать. А ведь дворецкий интересовался, где можно будет меня в дальнейшем найти! Нужно было ему сказать адрес снимаемой мною комнаты! Ведь вполне допустимо, что из-за хозяйки он сейчас никак не может отлучиться, а когда такая возможность у него наконец-то появится, то меня уже на этом месте не будет. Ведь не могу же я бесконечно здесь торчать! К тому же это может привлечь нездоровое внимание, в первую очередь леди Кэлвертон! Ведь она наверняка запомнила меня вчера, и если сегодня увидит рядом со своим домом, к тому же кого-то поджидающим, то... Нет! Мы с дворецким явно вчера поспешили, договорившись об этой встрече!
Изредка мимо меня проходили люди, я пристально всматривался в их лица, особенно тех, кто двигался со стороны дома леди Кэлвертон, но дворецкого все не было. Иногда мимо проносились резвые экипажи, иногда проезжала более медлительная карета, и я в такие моменты поворачивался к ним спиной, изображая всем своим видом, что направляюсь к своей коляске, стараясь при этом добиться одного: чтобы тот, кто проезжает в эту минуту мимо, не мог разглядеть моего лица. Я не исключал, что это могла быть моя вчерашняя оппонентка, и уж кому-кому, а ей меньше всего сейчас хотелось попадаться на глаза!
Близился полдень! Я уже нисколько не сомневался, что желанная для меня встреча так и не состоится. Мимо меня начали вторично проходить люди, которых я уже видел с утра. Они удивленно посматривали в мою сторону: мол, как?! Этот господин еще здесь?! Оставаться дальше было просто бессмысленно. Поэтому я отправился к себе, чтобы немного отдохнуть (от безустанной ходьбы взад-вперед у меня уже начали уставать ноги. К тому же сказывалась фактически бессонная ночь), осмыслить происшедшее. Завалившись на кровать, я долго смотрел в потолок и рассуждал: как мне быть дальше? По какому пути направить поиски, если встреча с дворецким так и не состоится, и я так и не узнаю, где можно отыскать миссис Бакстер?! Самому отыскать ее? Но, не зная, о каком именно приюте идет речь, разыскать ее в таком огромном городе будет просто невозможно! К тому же, совершенно незнакомо мне городе!
А что если пойти по другому пути? Мне ведь известна еще одна дорожка, которая может вывести к Неду: это таинственная леди Кэлвертон и еще более загадочный господин Джеффри Драббер. Вне всякого сомнения, им было известно, где находится сейчас Бакстер, ведь они сами и были причиной, и в этом я также нисколько не сомневался, его исчезновения. Вот только мешало одно: всем своим внутренним сознанием я понимал, что эта дорожка не просто скользкая - она крайне опасна! И ступить на нее - означало подвергнуть себя риску сломать шею. Это было более чем реально. Ведь если исчез сам Нед, то почему нужно исключать ситуацию, когда начнут исчезать и те, кто попытается его отыскать?! Дворецкий ведь отговаривал меня от встречи с Драббером! Возможно, стоит начать поиски с миссис Бакстер, которая вполне вероятно знает что-то о сыне?
Внезапно в дверь постучали. Кто бы это мог быть? Я ведь никого не ждал?! Это насторожило меня. Я поднялся:
- Войдите!
Дверь отворилась, и в комнату зашла хозяйка меблированных комнат, у которой я и снимал себе уголок. Это была дама далеко не первой молодости, но довольно энергичная с необычайно живым, и я бы даже сказал, прямо-таки юношеским, если можно так выразиться, задором в глазах. При первом же знакомстве с ней, я отметил для себя, что внутри нее словно бы клокочет энергия, пытается вырваться наружу. Но она, во всяком случае, мне так показалось, почему-то сдерживает ее. Словно бы понимала, что находится в таком месте, где проявление своих истинных качеств крайне нежелательно, словно бы заставляла себя вести себя так, а не иначе, и это нынешнее поведение было чуждо ей. Здесь она не была сама собой. Не знаю почему, но я был уверен, внутри она совершенно другая!
Мое впечатление сложилось при первой встрече с ней, тогда, когда я впервые появился здесь с намерением снять комнату. Сейчас же это была совершенно другая женщина! Я поразился столь разительной перемене в ней. Сейчас пред собой я видел убитого горем человека, во взгляде которого, в каждом его движении сквозила неподдельная печаль и уныние.
- Что случилось, миссис Далси?! - встрепенулся я.
Ни один мускул не дрогнул на ее лице. Она подошла к столу, стоящему у окна, шумно опустила тело на стоявший рядом стул, и только потом удосужила меня своим взглядом. Он был преисполнен печали.
- Да что стряслось, миссис Далси?! Говорите же!
Хозяйка еще несколько секунд выдержала скорбную паузу, сокрушенно вздохнула, и наконец-то я услышал ее срывающийся, крайне подавленный голос:
- Да то и случилось, любезнейший мистер Сунтон, что дела мои крайне плохи. Раньше заведение мое всячески процветало, на душе у меня было спокойно и радостно. Но, увы... Времена имеют удивительнейшее свойство меняться, и, как правило, не в лучшую сторону. Вот и теперь: всякий из моих клиентов норовит не уплатить за проживание, старается одурачить меня - слабую и беззащитную! Денежные дела мои все хуже и хуже! Они приходят в упадок...
Я был искренне удивлен:
- Миссис Далси, я вас не понимаю! Возможно, вы клоните к тому, что... Так я щедро уплатил вам наперед, ко мне претензий не может быть никаких!
- Да-да, конечно! - поспешно постаралась сгладить неловкость хозяйка. - К вам не может быть никакого упрека! Что вы! Но вот другие... Из-за них я и страдаю. А мне срочно нужны деньги... Я вот о чем думаю: возможно, вы ссудите меня наперед, а потом проживайте себе на здоровье...
Я громко рассмеялся, глядя на ее заискивающую физиономию, на которой теперь и в помине не было следов прежней грусти и печали. Теперь она была воплощением добродетели, смирения и покладистости. Гладя на ее безвинно хлопающие ресницы, просто крамольно было подумать об отказе! Это было просто поразительно! Очередная перемена маски, в зависимости от обстоятельств!
- Да вы просто талант, миссис Далси! А я уж поначалу было думал, что произошло что-то ужасное! Надо же! Нет! Все-таки в вашем лице умер великий артист!
Лицо хозяйки при этих словах вмиг, в который уже раз, переменилось. Но как мне показалось, произошло это искренне, без игры.
- Как умер артист?! Я была таковой и остаюсь ею до сих пор! Ах, мистер Сунтон, мистер Сунтон! Какие это были времена! - Хозяйка мечтательно подкатила глаза. - Как я блистала на подмостках лучших театров Манчестера, Ньюкасла, Шеффилда и других провинциальных городов! Сколько поклонников валялось у моих ног! Господи! Что за дивные были времена! Я была молода и красива! А теперь... Я была полна амбиций и вознамерилась покорить столицу! Увы, Лондон - это нечто совсем иное. Он так и не покорился мне! Что из этого всего вышло, вы видите... - Она вновь сокрушенно вздохнула. - Ныне я, позабытая всеми, влачу здесь жалкое существование...
- Да помилуйте, миссис Далси! Какое же это жалкое?! Вы имеете свое дело, постоянный доход, владеете недвижимостью! Это далеко не самое худшее, что может быть!
Хозяйка укоризненно показала головой:
- Грешно вам насмехаться надо мной, господин Сунтон. Разве можно все это назвать достойным существованием?! После бури шальных оваций, которые до сих пор звучат в моих ушах, после бесчисленных толп почитателей, которые задаривали меня подарками и готовы были выполнить любой мой каприз, лишь бы завоевать мое расположение... Эх, где они теперь?! Где те блистательные подношения, которыми я разбрасывалась, не ведая им цены?! Сейчас мне хотя бы малую толику всего того... Я так нуждаюсь в средствах, мистер Сунтон! Так нуждаюсь!
Я не мог сдержаться, чтобы не улыбнуться:
- Признаться, мне просто не верится, что вам не удалось покорить вожделенную столицу! С вашим-то талантом!
- Вы мне льстите, мистер Сунтон! Однако, в то же время и противоречите самому себе!
- Как понимать эти слова?!
- Да, да! Если бы мой талант по-настоящему покорил вас, то вы бы, вне всякого сомнения, прониклись бы моей бедой, посочувствовали мне, вошли бы в мое положение и... ссудили меня хотя бы небольшой суммой денег...
На этот раз я не стал сдерживать себя и искренне рассмеялся:
- Нет, миссис Далси! Что не говорите, а вы просто талант! Смею вас заверить, что это не вы проиграли вследствие того, что вам не удалось покорить столицу, а она! Ох, как много она потеряла! Она лишила себя удовольствия наслаждаться вашей игрой! А то, что она заслуживает того, в этом я нисколько не сомневаюсь! Да... А я уж, грешным делом, подумал поначалу, что стряслось нечто ужасное! Ай да миссис Далси! Ай да талант!
Я достал из кармана деньги, но прежде, чем передать их собеседнице, повертел их в руках.
- Вы знаете, миссис Далси, я, скорее всего, долго у вас не задержусь, поэтому, вы уж меня простите, но мне нет никакого резона оплачивать проживание наперед. Однако своей игрой вы натолкнули меня на мысль, и уже одно это заслуживает вознаграждения. - И, видя прилив радости на ее лице и желание в сию же минуту потянуться рукой к вожделенному вознаграждению, я, упреждая ее действия, поспешно спросил. - Но я бы желал, чтобы вы помогли мне в одном деле...
- Конечно, мистер Сунтон! О чем речь! Каком же деле?
- Видите ли, возможно, моя просьба покажется вам несколько странной...
- Пусть вас это не смущает! Да говорите же, право слово!
- Хорошо! Мне нужно появиться в одном месте, где бы мне не хотелось быть узнанным. У меня появилась мысль: а что если предстать там в обличии некого старца, случайно забредшего в надежде на подаяние? Для этого мне нужно переодеться в какие-нибудь лохмотья. У вас нет ничего подходящего? Извините, может, я вас обижаю подобным вопросом...
Теперь уже пришла очередь рассмеяться от души хозяйке:
- Обижаете?! Да что вы! Спросили бы о чем-либо другом! А такого добра... Зачастую постояльцы просто сбегают от меня, не заплатив, иногда оставляют в комнате такое рванье! У меня есть кладовка, где я на всякий случай складываю такие вещи. Сейчас я вам что-нибудь подберу!
Она поднялась, сделала шаг к двери, резко остановилась, взглянула на деньги, которые я до сих пор вертел в руках, сделала вздох, словно бы хотела что-то сказать, но в последний момент, видимо, все же передумала, и поспешно удалилась. Благоразумно рассудив, что деньги теперь от нее никуда не денутся, и рано или поздно перекочуют в ее карман. Так оно и получилось: хозяйка, зажав в руке вожделенные монеты, поспешила к себе, а я, облачившись в тряпье, направился к дому леди Кэлвертон. Разумеется, не прямо так сразу, а, долго повертевшись у зеркала, и убедившись, что останусь неузнанным, если и попадусь на глаза столь негостеприимной хозяйке дома. Надеюсь, читатель понимает, что мой визит был адресован вовсе не ей, а дворецкому, с которым я рассчитывал увидеться хотя бы мельком. Я понимал, что буду тут же прогнан из этого дома (а на большее я и не рассчитывал), но прежде чем это случится, надеялся дать знать дворецкому, кто перед ним находится, узнать, что случилось и почему он не явился на встречу. Но, и это главное, договориться о следующей.
Каким же огромным было мое разочарование, когда я увидел, что мне навстречу вышел дворецкий, но... Это был не тот человек, с которым я разговаривал вчера!
- Пошел прочь, голодранец! - Только лишь услышал я. - В этом доме не подают!
Я растерялся. Я просто не знал, что делать! Такой поворот был настолько неожиданным, что я совершенно утратил способность что-либо соображать. Рушился весь план! Терялась самая важная нить, которая вела к Неду!
- Ты что, плохо слышишь?! Хочешь, чтобы я приказал спустить собак?
Оставаться дальше было опасно, учитывая то, что шум мог привлечь внимание остальных, в том числе хозяйки. Пятясь назад, я все же попытался выяснить хотя бы что-то:
- Простите, господин, - бормотал я, стараясь придать голосу жалостливый оттенок, как и подобрал, на мой взгляд, нищему, - но раньше здесь мне всегда подавали...
- А теперь не будут! Пшел, говорю тебе, прочь!
- А где прежний дворецкий? - Не унимался я. - Он был добр ко мне: всегда давал что-нибудь.
- Теперь не будет давать! Уходи! Не испытывай мое терпение!
Я сделал несколько шагов, но вновь взглянул на этого, излучающего негодование, человека:
- Может, я приду в другой день, когда прежний дворецкий вновь будет выполнять свои обязанности? Будьте милостивы, скажите: когда я смогу его увидеть?
- Вот глупый человек! Да никогда! Ты его здесь больше никогда не увидишь! Пошел прочь! Последний раз говорю! Попомни мое слово!
Я понял, что оставаться здесь уже не было никакого смысла. К тому же, новый дворецкий вел себя излишне шумно, и я заметил, как в окна начали выглядывать любопытные физиономии, видимо, кого-то из слуг.
Ковыляя назад (войдя в роль, я еще продолжал имитировать старца), я терялся в догадках: что же произошло с дворецким?! Конечно, его отсутствие могло быть простым совпадением, но я был почти уверен: оно связано с тем, что леди Кэлвертон, по всей видимости, пронюхала о его ночной встрече со мной. Желание пополнить свой кошелек за счет моих алмазов могло дорого обойтись ему. Речь, как вы понимаете, не идет о простой трепке или каком-либо другом рядовом порицании. Речь шла о жизни и смерти! Все, кто пытался проникнуть в тайну исчезнувших при помощи Драббера людей, сами бесследно исчезали. Ведь именно это я понял из недавних слов дворецкого. Он так упорно отговаривал меня, советовал не ввязываться в это дело, предупреждая, что я могу стать очередной жертвой, и вот, поди ж ты: случилось так, что в первую очередь эти слова коснулись его самого! А где гарантия того, что и я не последую вслед за ним, если леди и Драббер заметят, что я продолжаю интересоваться этим делом?! Возможно, уже чей-нибудь недремлющий глаз зорко следит за каждым моим движением, отчитываясь перед леди Кэлвертон или Драббером за каждый мой проделанный шаг?!
После такой мысли я невольно оглянулся, но ничего подозрительного не заметил. По улице шли люди, но их было немного, к тому же они в основном двигались мне навстречу. Вслед за мной шли только, о чем-то весело разговаривая, две молодые дамы, немного поодаль за ними шел невесть откуда взявшийся торговец кроличьими шкурами, а за ним, еще дальше, уныло брел какой-то худой и высокий джентльмен в темном плаще-накидке. Казалось, каждый занят своим делом, и никто не обращает на меня никакого внимания. Но я вдруг поймал себя на мысли: почему мой взгляд задержался на этом торговце? Что-то в нем было не так, но я еще не знал, что именно и почему мое внимание вообще сосредоточилось на этом человеке, к которому у меня, по большому счету, вообще не должно было быть никакого дела! Собственно, как и у него ко мне!
А что, если он за мной следит?! А что, если мой визит вызвал подозрение у леди Кэлвертон, и она послала вслед за мной человека, чтобы он выяснил: где я проживаю? А уж выяснить затем - кто я и что собой представляю, для нее, с ее-то возможностями, и, как я понял, связями, не составит большого труда! Что же делать?!
Вопрос, конечно же, глупый! Было совершенно очевидно, что в первую очередь нужно убедиться: не ошибся ли я в своих предположениях, а уж затем действовать в зависимости от обстоятельств. Как именно это сделать, я сообразил сразу же: свернул в первую попавшуюся на моем пути улочку. Лишь я скрылся из виду идущих за мной людей, в первую очередь беглым взглядом начал выискивать место, где бы можно было спрятаться. Сейчас мне крайне необходимо было укрытие, где бы я, оставаясь незамеченным, мог наблюдать за этим странным торговцем. Таким местом мне сразу же показался один из многочисленных выступов какого-то сооружения, куда я без раздумий и юркнул.
Слегка переведя дух, я принялся выжидать: что же будет дальше? Вскоре прошли знакомые уже мне дамочки, продолжая свой разговор, то и дело взрываясь смехом. Мне до сих пор неведомо: что же они тогда так мило обсуждали?
А вот и появился торговец! Я весь напрягся: сейчас что-то произойдет! Он свернет вслед за мной в эту улочку, увидит, что я неожиданно исчез, растеряется, бросит эти глупые шкуры, которые он тащит с собой, скорее всего для маскировки, и бросится в конец улочки, с намерением догнать меня. Я так вбил это себе в голову, что иного развития событий даже и не предполагал! Но случилось все иначе: торговец, как ни в чем не бывало, последовал своей дорогой дальше, даже не повернув головы в мою сторону.
Я облегченно вздохнул. Было совершенно очевидно, что я просто ошибся! Это, конечно же, к лучшему, но почему все-таки этот человек привлек мое внимание? Ведь соглядатаем за мной мог быть и тот, шедший далеко позади, худой джентльмен в накидке, но ведь я не обратил на него никакого внимания! Почему? Да потому, что он не вызвал у меня никакого подозрения, в отличие от торговца! Так что же такого необычного было в этом торговце, черт возьми!
И вдруг я понял, что именно! Просто этот бедный человек, в невзрачной одежде и с этими дурацкими кроличьими шкурками явно не вписывался в общую картину этого аристократического района, где проживала знать. На фоне роскошно одетых господ он бросался в глаза своим подчеркнуто нищенским видом. Потому-то я его и приметил!
В следующую минуту меня пронзила другая мысль: но ведь и я в своем еще более дурацком рванье смотрелся на этой улице, а тем более в доме леди Кэлвертон, инородным телом! Не перестарался ли я со своим маскарадом?! Не привлек ли нездоровое внимание в этом доме?! После моего недавнего визита к леди и случая с дворецким вполне возможно, что теперь там подозрительно будут относиться к любому незнакомцу, появившемуся у дома или поблизости.
Когда торговец скрылся за углом, я в душе благодушно смеялся сам над собой: вот глупец! Возомнил Бог весть что! Слежка какая-то! Вот глупости! Кому нужен жалкий оборванец, свернувший к дому в надежде на то, что ему подадут кусок хлеба? Да никто там на меня и внимания даже не обратил, а дворецкий забыл обо мне в тот же миг, лишь только повернулся ко мне спиной!
Нет! Все это мои фантазии - чистой воды выдумки! Нужно выбросить все это из головы и придумать, что делать дальше. Надо же: вырядиться в лохмотья! Как такое мне в голову могло прийти?! И чего я торчу здесь, за этим выступом?! От кого прячусь?! Вот чудак!
Я уже собрался было сделать шаг, чтобы выйти из своего укрытия, но вдруг из-за угла показался высокий и худой джентльмен в темном плаще-накидке. Он быстро свернул в улочку, куда несколькими минутами раньше свернул я, и вдруг резко, словно бы от неожиданности, остановился.
Ощущение было такое, словно он собирался увидеть кого-то, преспокойно шагающего впереди, а его-то, родимого, как раз и не оказалось. Джентльмен был в явной растерянности. Он окинул поспешным взглядом все вокруг, словно бы искал кого-то, затем неловко дернулся, видимо, пытаясь броситься кому-то вдогонку, но, не зная, куда именно нужно бежать, затем все же пришел в себя, и быстро, на удивление быстро побежал вперед. То, что объектом его внимания был я, - в этом сомневаться теперь уже не приходилось! Самые худшие мои предположения подтвердились!
Первой мыслью было: что делать?! Сразу я не мог дать ответ на этот вопрос. Пока что я знал одно: как бы не сложилось в дальнейшем, сейчас первейшая моя задача состояла в том, чтобы ускользнуть от этой ищейки, не дать ему выследить себя!
Я поспешно сбросил с себя тряпье, поправил волосы после того, как отбросил в сторону рваную шляпу, выскользнул из своего укрытия, снова вышел на Биллинсгейт-стрит, и быстрым шагом последовал прочь от этого места. За время своего дальнейшего пути я несколько раз оглядывался: не следует ли кто-нибудь за мной? Еще несколько раз менял направление движения, сворачивая то в одну, то во вторую улочку. Все это заняло уйму времени, но я был уверен: никто меня теперь не преследует.
После того, когда я узнал, что за мной ведется охота, благоразумно было бы покинуть пределы Лондона, притом, как можно быстрее, чтобы быть подальше от этих страшных людей. Но вся пикантность ситуации состояла в том, что и я, в свою очередь, охотился за ними, вернее за их тайной. И так же, как и они, не желал уступать в этом споре! Так чья же возьмет?!
Я еще не знал, что будет дальше, но уже сейчас не сомневался в одном: коль с самого начала события приняли столь интригующий оборот, то можно представить, что будет дальше!!!

Глава пятая
Неожиданная встреча
Остаток дня я провел в непрерывных раздумьях: что же делать дальше?! То, что предпринимать нужно что-то непременно - в этом у меня сомнений не было. Уступать этим мерзавцам я не собирался. Я прекрасно понимал, что Нед - это лишь одна из многочисленных жертв этих людей, и что если их не остановить, то в свою трясину они завлекут еще немало несчастных. Возможно, мне и не суждено будет стать тем единственным человеком, кто остановит эту ужасную круговерть, но если я хотя бы на малую толику посодействую тому, что эта пирамида зашатается - тоже будет немалым успехом. По крайней мере, лично для меня, учитывая то, что действовал я фактически в одиночку.
Понимал я и другое: именно то, что я один пытаюсь что-либо противопоставить столь огромной и реальной силе, и может быть причиной того, что вскоре я буду подавлен ею, окажусь очередной ее жертвой. Сегодня за мной следил один из слуг леди Кэлвертон, завтра второй, послезавтра к делу подключится уйма людей Драббера, а я, как был один, так им и останусь. И противопоставить им что-то серьезное я вряд ли смогу. Коль они сумели справиться с таким человеком, как Нед, с его-то богатством (чего только стоил один лишь его роскошный дом-дворец) и связями, то, что уж говорить обо мне!
Все было против меня, но я и не думал сдаваться. Возможно, я и почувствовал бы себя обреченным, ежели вознамерился бы разоблачить деяния леди Кэлвертон и Драббера полномасштабно, основательно низвергнув их с той высоты положения в обществе, на которой они в данную минуту находились. В таком случае у меня, скорее всего, не было бы никаких шансов для успеха в этом противостоянии. Но, все дело заключалось в том, что пока мною была поставлена одна-единственная цель: разыскать Неда! Она казалась более реальной и вполне выполнимой. А уж когда я разыщу Неда, (лишь бы он только был жив!), тогда вместе с ним мы сможем сделать намного больше! Ведь имя Неда Бакстера могло еще до сего времени что-то значить в Лондоне. У него, вероятно, еще остались связи и покровители, и с их помощью нам легче будет вывести на чистую воду тех, кто мне сейчас более всего неприятен. Я поймал себя на мысли, что последнее время совершенно не вспоминаю о Гуччо! А ведь томясь от тоски и одиночества на острове, я многократно клялся себе, что если мне посчастливится вернуться жить в среду людей, то первым делом я непременно отыщу его и поквитаюсь с ним за его подлость. Ныне же новые события настолько увлекли меня, что теперь я переключил свое внимание на новых действующих лиц, которые, впрочем, недалеко ушли от Гуччо. Хотя это и были птицы совершенно разного полета, но они, судя по всему, в своих играх и для устранения своих конкурентов пользовались теми же методами, что и Гуччо Стенвиль. Да, природа человеческой корысти, алчности и злобы не имеет границ и не знает различий в происхождении и сословиях! Где-то среди просторов Атлантического океана на французском судне «Элиабель» ничем не проявивший себя выходец из бедной семьи, появившийся на свет в предместье провинциального Труа, оклеветал своего бывшего друга и компаньона, заняв его место, нисколько не смутившись, что в результате этого обрекает того на незавидную участь: жизнь в фактическом заточении. Казалось бы: столь низкими и подлыми методами могут пользоваться только люди низкого происхождения, подлые и презираемые всеми.
Но что я вижу сейчас?! Фактически так же, насколько я понимаю, поступили с Недом и леди Кэлвертон, и Джеффри Драббер. Подозреваю, что этот список далеко не полон, и что со временем выплывут имена многих влиятельных лиц в Лондоне! Но ведь это люди знатные, богатые и, смею предположить, уважаемые в высших кругах столичной знати! Как же могли они опуститься до методов совершенно неприметного, не богатого, а уж тем более не знатного, плотника с «Элиабель»?! Все объясняется природой человека: и во Франции, и в Англии, и рядовой плотник, и знатный дворянин для достижения какой-либо личной выгоды пользуется одними и теми же методами, нисколько не смущаясь тем, что они более чем грязные. И там, и там, и среди одних, и среди других можно встретить людей, которые, зачастую рискуя жизнью или даже жертвуя собой, бросятся на выручку ближнему, а иногда и совершенно незнакомому человеку! Согласен! Таких, возможно, ничуть не меньше, нежели первых! Поэтому, на мой взгляд, людей нужно делить не только по уровню социального положения или по содержимому кошелька, а и по содержимому, если можно так выразиться, их душ. Нисколько не сомневаюсь, что преобладать будет следующая картина: чем богаче на золото и серебро кошелек человека, тем беднее на доброту и сострадание к ближнему его душа. И наоборот!
В подобных раздумьях незаметно пролетел день и наступил вечер. Даже улегшись в постель, я был далек от мысли, чтобы сразу же уснуть. Нужно было искать выход из сложившейся ситуации, поэтому я предчувствовал: предстоит бессонная ночь!
Уснув лишь к утру, я, видимо, позволил себе проснуться позже обычного. Ведь когда я открыл глаза, комната была ярко освещена. Видимо, солнце уже давно возвышалось высоко в небе. Не только яркий солнечный свет, слепивший мои еще сонные глаза, был причиной моего пробуждения. Кто-то настойчиво стучал в дверь. Увидев, что это хозяйка снимаемой мной комнаты, я демонстративно поднял от удивления брови:
- Не иначе, как вновь за оплатой вперед, миссис Далси?
- Да что вы, мистер Сунтон! Как можно! Я просто заметила, что вы не выходили из своей комнаты, и заволновалась: не случилось ли чего?! Возможно, вам нездоровится, и вы нуждаетесь в моей помощи? Так я непременно...
- Благодарю вас, миссис Далси! Все в порядке! Мне очень приятно, что вы проявили ко мне участие. Тронут, право слово, тронут.
- Да что вы, мистер Сунтон! Это вы нынче проявили ко мне участие! Это я должна быть благодарна вам! Ваши деньги здорово помогли мне в затруднительную минуту. Я отныне в долгу перед вами!
- Да полно вам, миссис Далси! О чем вы говорите?! О каком долге может идти ре...
Внезапно я осекся. Сумасшедшая идея внезапно озарила меня, и я, еще не придя в себя, после столь потрясающего открытия, уставился большими от нахлынувшего возбуждения глазами на хозяйку, и такой мой взъерошенный вид, видимо, испугал ее:
- Что с вами, мистер Сунтон?! Я ведь говорила, что вам нездоровится!
- Нет-нет! Все в порядке! Просто мне пришла в голову одна интересная мысль! Вы располагаете временем, чтобы выслушать меня?
- О чем вы говорите?! Конечно! Вам я могу уделить столько времени, сколько вы пожелаете!
- Отлично! Присаживайтесь и внимательно выслушайте то, что я вам поведаю. Только внимательно, чтобы вы отдавали себе отчет в том, с чем вы соприкоснулись.
И я рассказал ей все! Все, без утайки, и о том, как я пытаюсь найти друга, каким приемом меня «осчастливила» новая хозяйка его дома, о ночном разговоре с дворецким, и о его таинственной пропаже после этого. Не сказал я только о сокровищах и письме Вилсона, что, впрочем, и не требовалось; по большому счету это к делу не относилось. Речь шла сейчас не о поисках клада, а о совершенно другом: нужно было разыскать человека! Я старался применить все свое красноречие, чтобы миссис Далси прониклась рассказом, чтобы судьба Неда увлекла ее, и она, так же как и я, загорелась бы желанием проникнуть в тайну этой загадочной истории.
По тому, как внимательно она слушала и каким, с каждой минутой все возрастающим, огнем загорались ее глаза, я понял: семена брошены на благодатную почву!
- Понимаете, миссис Далси, судя по рассказу дворецкого, я понял, что мать Неда что-то знает о дальнейшей судьбе сына. Те ее таинственные отлучки в первое время после пропажи Неда, я уверен, связаны именно с ним. Исходя из этого, считаю, что мать Неда - это единственный путь, который приведет меня к нему. Горничная же, в свою очередь, единственная, кто может указать, где находится сейчас миссис Бакстер. Стало быть, все сейчас зависит от Люси. Вернее от того, захочет ли она показать, где этот приют, а, следовательно, и миссис Бакстер.
Я поднялся и зашагал по комнате взад-вперед.
- Как вы считаете, миссис Далси, зачем все это я вам рассказал?
Видимо, вопрос был несколько неожиданным, поскольку моя собеседница на какое-то мгновение замялась, не зная, что ответить. Ее ответ был мне ни к чему: я сам хотел все ей рассказать
- Все дело в том, что моя скромная персона уже и так привлекла к себе в доме леди Кэлвертон слишком много нездорового внимания. Появиться там вновь и попытаться войти в контакт с горничной - равносильно вынесению ей смертного приговора. Можно смело предположить, что после моего визита она может так же бесследно исчезнуть, как и дворецкий. Подвергать ее, безвинную, опасности - это просто преступление! Так как же тогда быть?!
Я подвинул второй стул, находящийся в комнате, ближе к миссис Далси и сел напротив ее. Глядя на нее лукаво и в то же время испытывающее, я продолжал:
- Вы говорили, миссис Далси, что когда-то всецело отдавались игре на сцене. А не желаете ли вы вспомнить то золотое время и вновь сыграть свою роль, только уже в жизни?!
Хозяйка комнаты оторопело смотрела на меня, не в силах что-либо сказать. Я видел, что ее переполняли эмоции, но, сказать по правде, пока что для меня оставалось загадкой, что именно стало причиной этого. Ее возбуждение можно было растолковать как радость, относительно того, что ей, находящей упоение в игре, вновь предоставили такую возможность. Но более вероятно было то, что в эту минуту она могла негодовать: мол, вы что, милостивый государь, хотите чтобы я во имя какой-то вашей личной корысти, и, не преследуя при этом выгоду для себя, стала бы подвергать себя опасности и разделила участь дворецкого?! Предупреждая такую реакцию, я решил не тянуть время, а сразу же выложить все козыри на стол:
- Я, безусловно, понимаю, что эта роль может быть далеко небезопасной. Думаю, это должно компенсировать ваше беспокойство. - С этими словами я извлек из кармана два наиболее крупных алмаза и положил их на стол. - Получите столько же, после того, если моя встреча с миссис Бакстер все-таки состоится.
На мою собеседницу невозможно было равнодушно смотреть: гамма чувств, одновременно проявившихся на ее лице, не могла не потрясать! Это было нечто, на что стоило посмотреть! Я вообще люблю людей эмоциональных. Разве их можно сравнить с теми, у которых не только взгляд, но и как бы все существо пронизано скукой, равнодушием и унынием?! С ними просто неинтересно общаться. Чего никак нельзя было сказать о миссис Далси, которая в эту минуту являла собой настоящий вулкан.
- Да как можно, мистер Султон?! Да я... Я и без того... - Она не находила нужных слов. - Помочь разыскать хорошего человека - это же святое дело! Тем более, у меня будет возможность вновь проявить, как в былые времена, свой актерский талант! Эх, мистер Сунтон! Что это были за времена! - Но взгляд ее тут же устремился к алмазам, она спохватилась, понимая, что не о том говорит, что лучше было бы, напротив, набить себе цену, но и то, что она имела, более чем устраивало ее. - Вы уж меня извините, но и от вашей щедрой платы я также не откажусь, - и с этими словами она ловким движением смахнула со стола алмазы, и тут же отправила их в свой карман. - Давно у меня не было такого постояльца, право слово! Я непременно займусь вашим делом, мистер Сунтон!
И видя, как она поднялась и направилась к двери, я остановил ее:
- Погодите, миссис Далси! Вы, видимо, не до конца поняли, что от вас требуется. Да, вам легче разобраться во всем, поскольку вы, как женщина, будете вызывать к себе меньше подозрений. Все это верно! Но ведь и я, облачившись в лохмотья нищего, наивно полагал, что буду вне всяких подозрений. Что из этого вышло, я вам уже рассказал. Боюсь, что после этого, люди леди Кэлвертон будут следить за любым незнакомцем, будь то джентльмен или дама, кто не то что войдет, а хотя бы приблизится к этому таинственному дому! Мало того, нужно придумать нечто такое, что не вызвало бы никаких подозрений со стороны этих людей. Иначе бедняжка Люси...
- Не беспокойтесь, мистер Сунтон! Почему вы считаете, что, умея играть, я лишена возможности соображать?! Я и близко не подойду к этому дому! Мне достаточно того, что я уже о нем знаю! Нет-нет, не смотрите на меня так: об интригах его бывших и нынешних хозяев мне ничего не известно! Увы, я не принадлежу к людям их круга, поэтому раньше я не проявляла к хозяевам этого дома никакого интереса. А уж они ко мне, как вы понимаете, тем более! Но, то обстоятельство, что упомянутый вами дом, если вы заметили, находится не так уж далеко от меня, или я от него - это уж как вам будет угодно, поэтому у меня были некие возможности для наблюдений. Мне прекрасно известно, кто и откуда доставляет в этот дом мясо, другие продукты питания, да и не только это. Одним словом, мистер Султон, вам ни к чему знать то, как я добьюсь результата. Для вас главным будет итог: ваша встреча с миссис Бакстер. Вечером я сообщу вам результат.
И с этими словами она удалилась.
Стоит ли говорить о том, что творилось у меня на душе! Угасшая было надежда отыскать Неда, вспыхнула с новой силой! Конечно, еще было преждевременно думать об этом, а тем более радоваться, но шанс отныне уже был, и, как мне казалось, вполне реальный. Уж больно уверенной в своих возможностях казалась мне миссис Далси, уж слишком логичным был путь, по которому она собиралась разыскать горничную, а с ее помощью мать Неда. Неужели моя встреча с ней все-таки состоится?! Как много я ждал от нее!
Признаться, когда меня осенила идея относительно того, чтобы подключить к поискам миссис Далси, я рассчитывал, что действовать мы будем вдвоем: она одна направится в дом леди Кэлвертон, а я, поскольку мне дорога туда была, по большому счету, заказана, буду поджидать ее где-то неподалеку, как бы подстраховывая. Теперь же я видел, что план миссис Далси был намного благоразумней моего: мое присутствие может вызвать подозрение и только помешает делу. Поэтому мне ничего не оставалось делать, как полностью положиться на эту удивительную женщину, которая мне определенно нравилась все больше и больше.
Но и сидеть без дела я был не намерен. А что если, пока миссис Далси будет пытаться добиться желаемого одним путем, я попытаюсь сделать то же, но другим?! Я ведь с самого начала не исключал возможности того, что если мне не удастся выйти на Неда с помощью горничной, а затем миссис Бакстер, то я попытаюсь добиться того же через этого загадочного Джеффри Драббера. А почему бы не начать проверять этого господина уже сейчас, поскольку я располагаю временем?! Выходить прямо на него, а тем более искать личной встречи в данную минуту было бы, наверное, не совсем разумно, но просто разузнать побольше всего о нем, было бы нелишне.
Что я и сделал. Приведя себя в порядок, я отправился в пешую прогулку по Лондону, изредка тревожа горожан вопросом: как мне, дескать, разыскать господина Джеффри Драббера? Когда я видел, что предо мной словоохотливый собеседник, да к тому же немало знающий о человеке, о котором идет речь, я всячески старался подтолкнуть его к откровениям, выудить побольше у него информации, что могло бы пригодиться мне в дальнейшем. Когда мой собеседник был, что называется, выжат как лимон, в смысле полученной от него информации, я учтиво благодарил его за помощь и продолжал свой путь. Спустя некоторое время уже на другой улице я высматривал в толпе еще одного говоруна, подталкивал его на откровенность, и, получив, от него то, что хотел, отправлялся на поиски другого, но столь же разговорчивого собеседника. Не скрою: то, чем я занимался, казалось мне делом примитивным, чем-то бесхитростным и глупым, что ни на шаг не приблизит меня к Драбберу. Но так казалось мне только в начале. Чем больше я узнавал об этом человеке, тем больше убеждался, что время отнюдь не зря потрачено мною. Что добытые сведения непременно пригодятся в дальнейшем. Ведь я нисколько не сомневался, что рано или поздно, независимо от того, чем завершатся усилия миссис Далси, судьба непременно сведет меня с Драббером. Кстати: как там миссис Далси? Как идут ее поиски? Удастся ли ей встретиться с горничной и узнать что-либо от нее?
Можно представить, как учащенно забилось мое сердце, когда вечером миссис Далси удостоила меня своим визитом со скромным вопросом: не желаю ли я, чтобы ужин был подан прямо мне в комнату. Я едва не вскипел:
- Помилуйте: какой ужин?! Я меньше всего о нем думаю! Говорите о главном! Как прошли ваши поиски, миссис Далси?!
Та лукаво улыбнулась:
- Покорнейше прошу простить меня, мистер Сунтон, но я хотела бы отчитаться перед вами тогда, когда цель будет мною окончательно достигнута. Сейчас же я на полпути к ней.
И видя, как хозяйка комнаты направляется к двери, я едва не вымолил ее о пощаде:
- Да как же так?! Я весь сгораю от нетерпения, а вы и словом не обмолвились о том, что вам удалось узнать! Да вы просто издеваетесь надо мной, миссис Далси!
- Да нет, что вы! Я далека от такой мысли! Просто мне действительно пока что нечего сообщить вам. Но все непременно должно проясниться завтра! Завтра я обо всем вам доложу.
Я был крайне смущен:
- Вам, конечно же, виднее, и вы во власти поступать так, как считаете нужным, но вы должны понять и то, что мне интересна будет любая мелочь, касающаяся этого дела, невзирая на то, достигнута ли цель, или мы, как вы изволили выразиться, находимся только на полпути к ней.
Миссис Далси слегка смутилась, вернулась назад и присела на уголок стула, которым уже не раз пользовалась во время своих визитов ко мне. Бедняжка тихонько скрипнул под полноватым телом хозяйки комнаты. Я же отметил про себя, что за все время проживания здесь, я ни разу не сел на этот стул! Поэтому мне показалась забавной ситуация, когда в конце миссис Далси окончательно расшатает стул, а затем еще и предъявит мне претензии относительно испорченной мебели!
- Я никоим образом не хочу ввести вас в заблуждение, мистер Сунтон, а уж тем более что-либо сознательно утаить от вас. Просто я рассуждала так, что если результата пока что нет, то и говорить не о чем. Если вам угодно, я доложу обо всем, что мне известно. А известно мне пока не так уж много, хотя это, скорее всего, должно радовать, а не огорчать. Ведь я могла уже сегодня встретиться с горничной и расспросить ее обо всем, если бы сразу же удостоила своим визитом указанный вами дом. Но поскольку вы просили не подвергать ее опасности, я не стала идти наиболее близким путем, а начала, что называется, издалека. Несмотря на это, мне удалось узнать, как мне кажется, главное: я теперь знаю, где проживает эта Люси и как проводит свой день. Второе, не менее важное, нежели первое. Так, к примеру, мне известно, что завтра в первой половине дня горничная Люси будет свободна от своих обязанностей в доме леди Кэлвертон, и это обстоятельство я непременно использую для своего визита по адресу, который мне сегодня удалось узнать.
- Блестяще! Да вы просто умница, миссис Далси! Я бы непременно отправился вместе с вами, однако, боюсь подвергать вас обоих опасности. Ведь за мной, возможно, следят.
- Да-да, конечно! Думаю, я смогу справиться сама. Вам ведь главное увидеть миссис Бакстер, а кто укажет путь к ней: сама Люси или я, после того, как сначала мы вдвоем навестим ее, не столь уж важно. Пусть бедняжка остается в неведении относительно того, что ей, пусть даже и невольно, пришлось принять участие в довольно опасной игре. Так будет спокойней и для нас, и, в первую очередь, для нее.
Мне осталось только согласиться с весьма разумными доводами миссис Далси.
Утро следующего дня я решил посвятить визиту к дому Драббера. Именно не в дом, а к дому, чтобы, пусть даже и издали, осмотреть его. Все дело в том, что накануне, помимо всего прочего, я узнал и то, где проживает этот загадочный господин. Проживал он в районе знати Стрэнде, месте, по всей видимости, довольно известном в Лондоне, поскольку извозчик без лишних расспросов быстро доставил меня туда. Я приказал ему, не приближаясь близко, проехать несколько раз возле дома Драббера, что называется, осмотрев его со всех сторон. Зрелище, нужно признаться, было впечатляющим! Это был не просто дом, а дворец, с которым не мог по своей роскоши сравниться даже дом Неда Бакстера, а ныне леди Кэлвертон, который в свое время произвел на меня очень сильное впечатление!
Покружив немного вокруг дома, я приказал кучеру следовать назад, понимая, что излишней назойливостью могу привлечь к себе нездоровое внимание, как это случилось у дома леди Кэлвертон. Дальнейшее пребывание здесь было и опасным, и бесполезным.
Коляска продолжала, ритмично покачиваясь, нести меня вперед по улицам Лондона, я, размышлял о чем-то своем, взирая на прохожих, которые спешили каждый по своим делам. Впрочем, не все спешили: среди этого люда было немало праздношатающихся, которые явно не обременяли себя суетой и спешкой. Этим не нужно было никуда спешить, чего нельзя было сказать о двух дамах, увиденных мною еще издали, которые настойчиво пытались остановить извозчика. Но тот проехал мимо них, не остановившись. Вернее, активность проявляла лишь та, что постарше и тучнее, молодая и хрупкая, словно стебелек, особа застыла в покорном смирении рядом со своей спутницей, ожидая результатов ее стараний. Чем-то эти двое сразу же привлекли мое внимание, но я еще не знал чем. Все прояснилось буквально через несколько секунд, когда моя коляска приблизилась настолько близко к этим двоим, что я мог уже различать их лица. То, что я увидел, было до такой степени неожиданным, что я едва не присвистнул от изумления: вот это да! Вот это совпадение! Вот это встреча! Все дело в том, что в одной из этих двоих я узнал миссис Далси!!!
Согласитесь, что эта встреча была просто удивительным совпадением, учитывая то, что мы с миссис Далси о ней не договаривались! Не было никакого сомнения в том, что молодая особа рядом с ней ни кто иная, как горничная Люси. По всей вероятности и извозчика они останавливали как раз с той целью, чтобы он доставил их в приют, где находится мать Неда. Стоит ли говорить о том, что мною тут же овладело огромнейшее желание пригласить их к себе в коляску и вместе отправиться на поиски миссис Бакстер. Это было так заманчиво! Ни когда-то там завтра или еще позже, а прямо сейчас, сию же минуту, повидаться со старой женщиной, узнать от нее все, что ей известно о дальнейшей судьбе сына, и тут же отправиться на его поиски! То, что минуту назад казалось мне чем-то далеким и несбыточным, сейчас было близким и реальным как никогда!
Первая волна эмоций прошла, и я тут же понял, что делать этого не следует. Все та же пресловутая забота о безопасности горничной, ради которой, собственно, и вступила в игру миссис Далси. Но какова чертовка! Я ведь ее совершенно не узнал! Сейчас она была в таком наряде, в котором я ее еще никогда не видел, да и эта удивительная шляпка на голове! Совершенно неузнаваема!
Постой-постой! А может быть, весь этот маскарад она для того и выдумала, чтобы не быть узнанной и чтобы, опять-таки, не навредить горничной в том случае, если и за ней, и миссис Далси со стороны леди Кэлвертон будет проявлено внимание?! Тогда она вообще молодчина, что действует не только настойчиво (добилась-таки своего: встретилась с горничной!), но и осторожно и предусмотрительно! Пусть себе едут! Благоразумней всего будет, если я сейчас проеду мимо них, не подавая виду, что знаком с миссис Далси, а потом, когда она вернется, выясню от нее все, что ей удалось узнать за день.
Скорее всего, так бы оно и получилось, если бы проезжая мимо них, я не взглянул ненароком на ту, что стояла рядом с миссис Далси. Это было подобно яркой вспышке молнии! Это было нечто, чего я не могу выразить словами, а уж тем более описать пером! Люси (я еще не знал наверняка, что это была именно она, но внутренне был уверен, что не ошибаюсь) оказалась молодой девушкой лет двадцати, притом, настолько красивой, что у меня даже перехватило дыхание! Она была не просто хороша: она была сказочно, божественно хороша! Мне никогда в жизни раньше не доводилось видеть такого умиления! Ее лицо, глаза, губы, все, что довелось мне разглядеть за тот до обидного мизерный отрезок времени, что я смотрел на нее, проезжая мимо, до того пленили меня, что ни о чем больше я уже думать не мог! Мною овладело столь волнующее и неведомое доселе чувство, что я понял: противостоять ему я не смогу, да и не хочу! Никогда раньше мне не доводилось испытывать чего-либо подобного! Конечно же, в моей жизни уже были женщины и немало, я владел ими, упивался их телом и ласками, но вся та, познанная мною гамма чувств, сколь бы сладостной она не была, не могла сравниться сейчас с тем, что творилось в эту минуту в моей душе! Возможно, вся причина в том, что, то были в основном портовые продажные девки, которые дарили свою любовь лишь в обмен на звонкую монету, а эта девушка виделась мне неким небесным ангелом, чистым и непорочным. И сравнивать ее с ними было не просто кощунственно, но и просто преступно!
Моя коляска все удалялась от места событий, а я все сидел, парализованный увиденным, не в силах взять себя в руки, сосредоточиться и решить: что же делать?! С этой минуты я не допускал даже и мысли о том, чтобы поехать к себе в комнату, в которой проживал, и пассивно дожидаться прибытия миссис Далси! Еще минуту назад я был уверен, что так оно и будет. Но теперь... Как это: уехать и еще раз не взглянуть на эту девушку, не полюбоваться ее милым личиком, не услыхав ее голосочка...
Я понимал, что понемногу схожу с ума, что в порыве чувств могу натворить немало глупостей, но это уже было сильнее меня! Я приказал кучеру повернуть лошадь и остановиться. Он выполнил мой приказ. Я огляделся. Больше всего меня волновало то, что я могу сейчас увидеть кого-то, кто следил бы или за мной, или за миссис Далси и ее спутницей. Но ничего подозрительного мною замечено так и не было, хотя наблюдал я за всем происходящим достаточно долго. Я еще и еще раз спрашивал себя: не сотворю ли я глупость, вклинившись сейчас в ход событий, не подведу ли ту, которая теперь всецело владела моей душой, не навлеку ли на нее беду? Но план, созревший экспромтом в моей голове, казался мне безупречным, не вызывающим каких-либо подозрений, потому-то я и приступил к действиям. Тем более, я видел, что миссис Далси продолжает предпринимать попытки остановить проносившихся мимо извозчиков, и это было просто большой моей удачей, что все они в данное время оказывались при деле. Но в любую минуту может появиться свободный экипаж и тогда весь мой план рухнет. Поэтому я приказал кучеру подъехать к тем двум дамам и остановиться возле них. Что и было сделано.
Видели бы вы изумленные глаза миссис Далси, которая удивленно уставилась на меня, отворившего дверцы своей коляски и проворно вскочившего на землю. Понимая, что сейчас может последовать неуместный возглас с ее стороны, который раскроет все наши карты и испортит дело, и, упреждая его, я сделал легкий кивок головой перед дамами, и столь же учтивым голосом произнес:
- Нижайше прошу простить меня за то, что незвано вторгаюсь в ваше милое общество, милые дамы, и, возможно, смущаю вас своим присутствием. Однако, видя, как вы безуспешно пытаетесь остановить извозчика, решил предложить вам свои услуги. Еще раз простите меня за дерзость, но, возможно, вас ждут неотложные дела, а я просто в настоящую минуту праздно провожу время, прогуливаясь по улицам города. Буду рад, если вы воспользуетесь моей коляской, и мой кучер немедля доставит вас к месту, указанному вами. Возможно, вас несколько удивит столь странное, на первый взгляд, предложение, но мне очень хочется сделать что-либо приятное столь милым дамам! Прошу не отвечать отказом на мое предложение! Не лишайте меня удовольствия сделать для вас доброе дело!
Молодая девушка была крайне смущена таким предложением и, как мне показалось, через мгновение из ее уст готов уже был сорваться отказ, но миссис Далси, вероятно, тоже заметив это, поспешила взять инициативу в свои руки, и подыграла мне:
- Да воздастся вам, господин, за доброту вашу! Видимо, вы добрый и душевный человек! Нам действительно нужно попасть в Саутуорское предместье. Но мы никак не можем найти извозчика! Почему бы нам, милочка, действительно не воспользоваться услугами этого отзывчивого джентльмена? - И, не дожидаясь согласия со стороны той, взяла ее под локоть, помогая ей сесть в коляску. - Садись, детка, садись, милая! Нам просто повезло!
Я не мог в который раз не восхититься миссис Далси! Нет! Что ни говорите, а из нее могла бы стать великая актриса!
Через минуту миссис Далси и Люси уже восседали на мягких сидениях нанятой мной коляски (вернее, лишь я знал, что коляска мною нанята - мои спутницы, и в первую очередь Люси, были уверены, что коляска принадлежит лично мне). Я продолжал еще стоять на земле, но, учитывая то, что мне очень хотелось быть там, в коляске, рядом с ними, я еще раз позволил себе склониться перед дамами в учтивом поклоне:
- Еще раз прошу прощения, но если вы позволите, я могу составить вам компанию в этом путешествии. Дабы оградить вас от возможных неприятностей в пути.
И на этот раз миссис Далси оказалась проворней девушки:
- А почему бы и нет?! Будем рады! Нам необычайно льстит ваше внимание и доброе отношение к нам! Да воздастся вам, господин, за доброту вашу!
Я сел в коляску и дал команду кучеру:
- Следуйте туда, любезный, куда прикажут эти дамы!
- В Сауторское предместье, милок. - Тут же отозвалась миссис Далси. - В приют святой Марии. А там, ежели не знаешь дороги, Люси подскажет, куда нужно будет свернуть!
Кучер стегнул лошадь, коляска понеслась в каком-то неизвестном мне доселе направлении, а я взглянул на Люси. Раньше мне казалось, что она мне нужна только лишь для того, чтобы узнать, где находится мать Неда, а все остальное интересовало меньше всего. Теперь, наоборот: о Неде и о его старушке-матери (да простят они меня!) я думал в эти минуты меньше, чем о самой Люси, о ее красоте, о ее огромных глазах, которые она стыдливо опускала, словно бы стесняясь посмотреть на меня. Как она хороша! Боже правый! Как хороша! Мне страстно хотелось завести с ней разговор, услышать ее голос, познакомиться поближе, расположить ее к себе. Мне, как пылкому юноше, хотелось влюбить в себя это юное создание! И я вел я себя в соответствии с юношеской робостью, неопытностью, а то и просто глупостью. У меня вдруг непонятно почему онемел язык и стал таким тяжелым, что им невозможно было даже пошевелить. Впрочем, может это и к лучшему. Поскольку, если бы я и мог говорить, то все равно не знал бы что сказать. Так как весь словарный запас мой вдруг улетучился. И если бы сейчас она со мной и заговорила, то я в ответ, наверное, не смог бы и двух слов связать воедино.
Раньше я никогда не считал себя робким человеком, а уж тем более не ведал ощущения неполноценности. Сейчас же мне казалось, что рядом с ней, хрупкой и изящной, я выгляжу неким огромным, угловатым и неповоротливым громилой, один вид которого пугает ее. Тем более, мой возраст. Конечно, в свои тридцать лет я был далек от мысли считать себя стариком, но сейчас вдруг начал опасаться того, что начни я ухаживать за ней, то сразу же могу показаться для нее, юной и изящной, просто смешным. Десятилетняя разница в возрасте казалась мне пустячной и несущественной, но ведь это так думал я. Она же имела право иметь относительно этого совершенно иное мнение.
Одним словом, я был в полном замешательстве, и не знаю, как бы все происходило дальше, если бы гениальная миссис Далси как всегда не выручила меня, и не взяла инициативу в свои руки. Добродушная интонация ее голоса сгладила неловкость молчания первых минут нашей совместной поездки.
- Вы так выручили нас, добрая ваша душа! А то уж мы начали думать, что поездка наша вообще не состоится! А мне непременно нужно посетить приют святой Марии, дабы выполнить последнюю просьбу незабвенной миссис Мейсон, которая не так давно предстала перед Всевышним. Упокой, Господи, ее душу! Какой доброй души был человек! Мы так дружны были с ней, так дружны! Бедняжка в свой смертный час попросила меня, чтобы я разыскала ее давнюю знакомую, некую госпожу Бакстер, с которой мне, увы, не посчастливилось быть знакомой. Однако покойница утверждала, что миссис Бакстер была добрейшим человеком. Но вот беда: в последнее время она не давала о себе знать. Умирая, миссис Мейсон попросила меня помочь ей в меру своих сил. Я уж извелась вся, разыскивая бедняжку. Оказалось, что она действительно сейчас в очень затруднительном положении: будучи человеком весьма состоятельным, на старости лет угодила в приют для неимущих! Господи Исуси! Пути твои неисповедимы! Как часто жизнь несправедлива к нам! Как часто поступает с нами весьма жестоко! Увы... - Миссис Далси смахнула кружевным платочком набежавшую слезу. Получилось это у нее довольно проникновенно. - Я уж думала, что возьму грех на душу, и не исполню последнюю волю умершей. Но хвала Господу, мне посчастливилось отыскать добрую девушку, которая согласилась мне помочь в моих поисках. Люси известно, что миссис Бакстер находится в приюте святой Марии, и она оказалась столь любезной, чтобы лично препроводить меня туда и свести с бедной страдалицей. Ведь я совершенно с ней незнакома, не знаю ее в лицо, поэтому и опасаюсь, что без Люси не найду ее. Благодарю вас, Люси! Добрая ваша душа!
Миссис Далси положила свою ладонь сверху на руку девушки, как бы подтверждая свои слова благодарности еще и соответствующим жестом, а я, сообразив, что подвернулась неплохая возможность подключиться к разговору, немедля сделал это:
- Мисс Люси... - мечтательно протянул я. - Какое красивое имя! Впрочем, а как же иначе?! У такой божественно красивой девушки, которой вы, вне всякого сомнения, являетесь, мисс Люси, и должно быть столь же прекрасное имя!
Девушка едва не залилась румянцем - до такой степени она была смущена. Я поспешил спасти положение:
- Прошу простить меня, сударыня, ежели я смущаю вас! Поверьте: я искренне не желаю, чтобы вы испытывали неловкость, однако, в то же время не в силах устоять перед вашей красотой и перед тем, чтобы выразить вам комплимент. Да и что дурное, право слово, можно увидеть в комплименте?! Тем более, что вы его заслуживаете! Вы его не просто заслуживаете, вы... Вы совершенно необычная и чудная девушка, мисс Люси...
Мой взгляд не мог оторваться от этого юного создания, но вместе с тем я явственно ощущал на себе лукавый взгляд миссис Далси. Боковым зрением я видел: ее глаза смеялись! Наверняка в это время она думала: ой, да мистер Сунтон! Ой, да плут! И миссис Бакстер хочет разыскать, и попутно с этим вскружить голову хорошенькой девушке! Но о миссис Далси в эту минуту я думал меньше всего. Видя, что Люси смутилась еще больше, я понял, что позволил себе некую оплошность тем, что столь откровенно выразил свои эмоции, потому-то и поспешил сгладить неловкость:
- Пользуясь случаем, разрешите представиться граф Гуччо Стенвиль к вашим услугам! А то право, неловко: я знаю ваше имя, мисс Люси, а вы мое нет. К тому же, коль судьбе было угодно сделать так, что мы оказались вместе в одной коляске, то...
Я не сводил с Люси влюбленных глаз, и если иногда наступали периоды, когда я вел себя твердо и уверенно, то неизменно за ними почему-то следовали минуты, когда я, словно пылкий влюбленный юноша, неизвестно почему терялся, тушевался и не находил нужных слов. Вот и сейчас: пока она смотрела в сторону - я рассыпался в своем красноречии, но лишь только она взглянула на меня...
- Смею вам напомнить, господа, что в коляске находитесь не только вы вдвоем. Я бы тоже рада представиться, да, вижу, моя скромная персона в эту минуту мало кого интересует.
Я спохватился:
- Прошу простить меня! Действительно: я... Мне так неловко! Еще раз прошу простить меня, миссис...
- Миссис Далси.
- О! Прошу простить меня, миссис Далси! Я...
- Да не тушуйтесь вы, ради Бога! Я все понимаю! Я ведь тоже была когда-то молода, и прекрасно помню, как немела и теряла дар речи под пристальным взором обворожительных глаз! Это прекрасно, что в нашей жизни встречаются такие моменты! Хуже было бы, если бы их не было совсем! Так что не стоит извиняться, господин Сун... Как вы сказали? Ах, да! Господин Стенвиль! Прошу простить меня, ради Бога! У меня вообще плохая память на имена, к тому же, на такие редкие.
В нашей до этого момента безупречной игре с миссис Далси едва не произошел первый, и к тому же существенный, сбой! Заговорившись, она едва не проболталась, чуть было не назвав меня настоящим именем. Впрочем, что уж удивляться ей, когда я сам себя не мог понять в эту минуту: зачем я назвался Гуччо Стенвилем?! Я понимал, что произошло это непринужденно, в разговоре, и назваться именем другого человека было вполне оправдано. В целях личной безопасности самой Люси: мало ли что может случиться в дальнейшем! Ведь она сама может проболтаться среди слуг леди Кэлвертон, что познакомилась с таким-то господином, не подозревая об опасности. Но ведь эта молва может дойти и до слуха самой хозяйки, а та ведь знает, что означает словосочетание Эндрю Сунтон и кто за ним стоит! Все это верно! Но почему я назвался именно Гуччо Стенвилем - именем своего злейшего врага?! Видимо, никакое другое мне в эту минуту не пришло в голову, вот я и ляпнул его впопыхах. В принципе, ничего страшного не произошло, но мне было неприятно думать, что глядя на меня, эта святая девушка будет произносить в уме мерзкое и отвратительное имя Гуччо! Это огорчало и едва не злило меня! Но обратного пути уже быть не могло: не стану же я говорить, что пошутил и назвал другое имя! Это будет просто глупо! Да и, возможно, вызовет подозрения девушки, а этого мне хотелось бы избежать. Уж чего-чего, а волнений ей я не намерен был доставлять.
- Господин Стенвиль, вы - француз?
Я едва не вздрогнул! Это был ее голос! Все это время я ждал, когда она заговорит, предвкушая, что ее голос будет столь же мил и приятен, как и ее внешность. Да! Голос ее действительно звучал чудесно, только вот я ожидал, что первые ее слова будут о каких-нибудь пустяках, о чем-то несущественном, что заставит меня умиленно и снисходительно улыбнуться. А тут вдруг... Возможно, вопрос ее и не таил в себе какой-то скрытой угрозы для меня, просто он был неожиданным.
- Помилуйте! Но с чего вы взяли, мисс Люси?!
- Как? - Искренне удивилась она. - Но ведь это французская фамилия!
Я едва не стушевался:
- Да... Я действительно не раз бывал во Франции, у меня с ней много связано, но право слово... Это длинная история, и я не хотел бы утруждать вас утомительными рассказами о своей жизни. Признаться, я бы предпочел слушать вас, ваш чудный голосок. Как нежен и приятен ваш голос, мисс Люси! Слушал бы и слушал, не переставая! Мисс Люси! Вы самая необыкновенная и чудная девушка, из всех, которых мне когда-либо приходилось видать!
Девушка вновь засмущалась, но уже не отводила так надолго взгляд в сторону. Она то и дело посматривала на меня, и в этом взгляде читалось нечто такое, что окончательно сводило меня с ума! Возможно, это было слишком смелое предположение, но мне казалось, что я так же не безразличен ей! Это было просто невероятно! Это заставляло учащенно биться мое сердце и строить в душе смелые надежды! Взгляд ее был добрым и теплым, нежным и располагающим!
- Прошу простить меня, господин Стенвиль - отозвалась миссис Далси. - Я искренне рада тому, что все так удачно сложилось. Мало того: я понимаю, что стала свидетелем таинства, которому, будем на это надеяться, уготовано больше будущее. Я, право слово, далека от мысли иронизировать по этому поводу, но меня смущает одно: я опасаюсь, что вы так вскружите голову бедной девушке, что она забудет о цели нашего визита, и мы не сможем отыскать приют святой Марии. А, стало быть, я не выполню предсмертную просьбу покойной миссис Мейсон.
- Но мы следуем правильной дорогой, миссис Далси, - отозвалась Люси. - Видимо, кучер знает дорогу туда.
- Любезный! - Громко окликнул я кучера. - Тебе известно или нет, где находится приют святой Марии?!
- Да, господин! Мне доводилось бывать там! Я доставлю вас прямо к месту!
- Вот и хорошо! Так что ваши волнения, миссис Далси, напрасны.
Я ожидал, что она сейчас вступит в некие пререкания или в иные рассуждения по этому поводу, но лицо ее вдруг стало сосредоточенным и задумчивым, а взгляд пристально устремлен куда-то вдаль, и мне уж, грешным делом, показалось, что что-то случилось. Я взглянул вперед: что же такое она могла там заметить?! Но ничего особенного так и не увидел. Все та же дорога и дома, по обе стороны от нее, которые сменяются один за другим. Так что же все-таки, черт подери, привлекло ее внимание! Возможно, она заметила, что кто-то преследует нас?! Я не на шутку встревожился! А вдруг это люди Драббера или леди Кэлвертон? Нужно убедиться, так ли все на самом деле?! Я пристально осмотрел дорогу, которую нам только что довелось преодолеть. Я не заметил сзади нас ни единого экипажа, ни всадника! Дорога была совершенно пустынной! Так что же, в конце-концов, отвлекло внимание миссис Далси?! Возможно, ничего необычного не произошло, и я зря так встревожился, но то, что в эту минуту она была занята своими мыслями, и мы с Люси для нее практически не существовали - это тоже не вызывало ни малейшего сомнения!
- Миссис Далси? Вы плохо себя чувствуете?
Та сокрушенно вздохнула:
- Плохо, милые мои! Очень плохо! Плохо, потому что невозможно вернуть былые времена! Плохо, потому что уже мне никогда не суждено стать такой же молодой и красивой, как очаровательная Люси...
Мы с Люси переглянулись: к чему она это?! Признаться, я тоже, хотя и знал миссис Далси больше, чем девушка, был в неведении: к чему вдруг этот приступ ностальгии?!
- Сейчас мы, дети мои, приближаемся к дому, который был в свое время святыней для меня! - Слово бы читая наши мысли, начала миссис Далси. - Здесь когда-то был, впрочем, почему был?! Он и сейчас существует! Я говорю о театре «Белая лилия». О, какое это было святое место! Лучшие актеры столицы мечтали выступить на сцене этого театра! Он и сейчас великолепен! Но тогда... Я была молода и красива, толпы поклонников были, что называется, у моих ног! Какое это было время! «Белая лилия»... Это что-то необыкновенное! Это мечта всей моей жизни!
Дальше миссис Далси невозможно было остановить! Она без устали восхваляла былые времена, времена ее молодости, говорила о театре, потом снова о театре, и после этого опять-таки о театре! Было понятно, что это самая приятная для нее тема, ей было легко и в наслаждение об этом говорить, а нам с Люси оставалось только слушать, что мы и делали. Изредка мы поглядывали на миссис Далси и иногда кивали ей в знак согласия, но в основном мы смотрели друг на друга и, как мне кажется, понимали один другого без слов. Она была так прекрасна, что я был необычайно счастлив лишь от того, что смотрел на нее и любовался ее красотой! Поначалу, как только я ее увидел, она показалась мне такой божественно недостижимой, что я не надеялся даже на то, что она посмотрит в мою сторону! Сейчас же она смотрела на меня так, словно бы давно знала меня, словно мы были хорошими друзьями, и она во всем всецело доверяет мне! Это было просто невероятно! Это было даже больше, на что я мог рассчитывать! Мне казалось, что в эту минуту я был самым счастливым человеком на земле!
Мы так увлечены были этой игрой взглядов, а миссис Далси, в свою очередь, ностальгическими воспоминаниями, что не заметили, как быстро пролетело время, проведенное в пути, а пришли в себя только тогда, когда коляска вдруг остановилась, а кучер произнес: «Приехали!»
Я, словно бы очнулся ото сна, осмотрелся вокруг, но, так и не поняв, где мы, снова взглянул на Люси. Та тоже, после слов кучера, осмотрелась и утвердительно кивнула головой:
- Да! Я узнаю это место! Это и есть приют святой Марии! Именно сюда я помогла в свое время добраться старенькой госпоже Бакстер.
Я проворно вскочил на землю, помог сойти своим спутницам и мы направились вслед за Люси. Она, взяв на себя инициативу, пошла немножко впереди, как бы увлекая нас за собой. И хотя у меня до сих пор не выходила из головы эта удивительная девушка, изящным станом которой я продолжал любоваться и в эту минуту, все же мысли мои понемногу начали переключаться на иное. Я понимал, что сейчас наступает важная и ответственная минута, что через несколько минут может произойти то, к чему я так долго стремился и что после исчезновения дворецкого, как мне казалось, уже никогда не произойдет! Возможно, сейчас предо мной приоткроется завеса тайны исчезновения Неда Бакстера! Нужно было максимально сосредоточиться!
А столкнулся я здесь со зрелищем, нужно признаться, очень и очень неприятным. Мне и раньше приходилось созерцать картины, которые отнюдь не радовали взор. Но никогда раньше мне не доводилось сталкиваться со столь вопиющим примером нищеты. Вокруг грязь, зловоние, больные и изможденные лица, иногда слышались стоны и всхлипы. Надо всем этим словно бы витал дух смерти!
Возможно, я слишком сгущаю краски, но после относительно благополучной жизни, которую я вел в Лондоне, благодаря алмазам Вилсона, я уже успел отвыкнуть от подобного, поэтому все увиденное произвело на меня гнетущее впечатление. Как можно вообще жить в такой обстановке?! Возможно, беднякам проще: они всю жизнь ютились по трущобам, поэтому здесь чувствуют себя не столь подавленно. Но каково находиться здесь миссис Бакстер?! После этого уюта и благополучия, которые ее окружали в родном доме, вдруг оказаться здесь... Это просто ужасно! Как здесь вообще можно жить?! Здесь и умирать, и то страшно! А чтобы жить...
Люси долго ходила между этими людьми, заглядывая им в лица, постоянно расспрашивала всех и миссис Бакстер, но в ответ получала лишь отрицательное покачивание головой, зачастую на нас просто смотрели равнодушные или больные глаза, и в них, если что и отражается, только лишь немой укор. Признаться, мною начала овладевать легкая паника: неужели произошло самое ужасное, и мы так и не отыщем здесь мать Неда? Неужели последняя возможность отыскать его будет мною утрачена?! И вдруг...
- Госпожа Бакстер!
Люси бросилась к какой-то старушке, лежащей на ворохе грязного и старого тряпья, на каком-то деревянном настиле, мало напоминающим кровать, и буквально опустилась перед ней на колени:
- Госпожа Бакстер! Вы помните меня?! Это я - Люси! Ведь это я привезла вас сюда после того, как моя госпожа приказала выгнать вас из ее дома! Простите: из вашего дома, но... Я сожалею, что все случилось так, госпожа Бакстер, но, увы, я была не в силах что-либо изменить...
Мы также бросились к старой даме, и склонились над ней, расположившись по обе руки от Люси. Голос у той срывался. Ей было больно смотреть на эту печальную сцену и мне казалось, что еще немного, и она заплачет. Она была такая беспомощная и растерянная, что мне хотелось утешить именно ее, а не миссис Бакстер, хотя именно та нуждалась в помощи в первую очередь.
- Простите, госпожа Бакстер, что я стала невольной причиной того, что вы терпите здесь такие лишения! Но было бы еще хуже, если бы вас просто выгнали из дома, как требовала того хозяйка! - И видя, что старая женщина никак не реагирует на ее слова, она решила перейти к делу.- Я привезла к вам миссис Далси. Она хочет повидаться с вами. Миссис Мейсон, с которой вы были дружны, перед смертью просила разыскать вас. Вот миссис Далси и отыскала вас! Прошу вас: придите в себя, госпожа Бакстер! Ладно, меня вы видели мельком и не можете вспомнить, но ведь миссис Мейсон вы наверняка вспомните!
Старушка окинула нас недоуменным взглядом и молвила слабым и тихим голосом:
- Я не знаю миссис Мейсон. Я с ней незнакома.
Люси недоуменно посмотрела на миссис Далси. У меня екнуло сердце: сейчас могло произойти такое, чего я не хотел бы. Я понимал, что нужно срочно спасать ситуацию. Прекрасно понимала это и миссис Далси, которая решила взять инициативу в свои руки:
- Как же, как же, миссис Бакстер! Миссис Мейсон говорила мне, что прекрасно знала и вас, и вашего сына Неда, которого очень любила!
При упоминании имени сына старушка вся преобразилась! Глаза ее, бывшие до этого пустыми, выцветшими и безучастными, вдруг страстно засверкали, губы затряслись, а сама, как мне показалось, предприняли безуспешную попытку привстать.
- Нед! Мой мальчик! Они загубили его! Мерзавцы! Это все судья Эмсворт! Это он огласил свой страшный приговор! Будь прокляты его уста, что произнесли это! Мой мальчик ни в чем невиновен! Почему он должен остаток жизни провести в застенках, в то время как эти подлые люди будет жить в его доме и пользоваться тем, что нажил он... Я... Плоды стараний всей моей жизни, отца моего мальчика, самого Неда, берут в свои грязные руки эти люди... Эти...
Старушка была в столь сильной степени возбуждения, что нам пришлось успокаивать ее.
- Ради Бога, миссис Бакстер, успокойтесь! – Искренне и эмоционально твердил я. - Мы собрались помочь именно вам, но, насколько я понял, какие-то неприятности также и у вашего сына. Расскажите нам, в чем дело, и мы попытаемся помочь вам и вашему сыну. Доверьтесь нам, миссис Бакстер!
Но старушка уже не смотрела на нас. Ее взгляд был устремлен куда-то в потолок, и она лишь без конца повторяла словно в бреду:
- Это все судья Эмсворт! Это его приговор обрек моего сына на жалкое прозябание за тюремными стенами! Это неспроста! Он продался Драбберу и его шлюхе Кэлвертон, которая сейчас расхаживает по моему дому, в то время как я и мой мальчик находится... Господи! Если ты всевидящий, то, как же ты мог допустить это?! Если ты справедлив, то почему же допускаешь, чтобы торжествовала несправедливость?!
Люси резко поднялась, Я взглянул на нее и ужаснулся: она была крайне взволнована. Я хотел спросить, что случилось, но она опередила меня:
- Успокойтесь, госпожа Бакстер! Все будет хорошо! Все непременно уладится! – И, повернувшись к нам, прошептала. - Прошу вас: давайте выйдем. Мне нужно поговорить с вами.
Я в свою очередь поспешил утешить старушку и пообещал, что через минуту вернусь, и также последовал за Люси. Впечатления переполняли меня: нить, которая, как мне казалось, улизнула из моих рук, сейчас прочно находится в них! Я держал ее и не собирался выпускать! Но что случилось с Люси?! Почему она так бледна?!
Выйдя из приюта и не дойдя до коляски, дожидавшейся нас, она резко остановилась и взглянула на нас, глазами, полными отчаяния.
- Прошу простите меня, но... Но я не знаю, как поступить!
- Да что стряслось, милочка?! Говори же, дитя мое! - Заволновалась и миссис Далси.
- Мне страшно неловко! С одной стороны мне неимоверно жаль эту бедную женщину, я искренне сочувствую ей, но... Мне страшно! Я боюсь здесь оставаться!
- Да в чем дело?! Объясните же нам, наконец!
Та тяжело и в то же время виновато вздохнула:
- Все дело в моей госпоже. Я служу ей и в то же время ужасно ее боюсь! Это страшная женщина! Мне кажется, что всем, с кем сводит ее судьба, она приносит одни несчастья! В их числе и Неду Бакстеру, бывшему хозяину дома. Она приходит в ярость, когда кто-либо ненароком, по неосторожности или незнанию, упомянет его имя. Все в доме, я имею в виду прислугу, желают держаться подальше от разговоров о господине Бакстере и от всего, что с этим связано. Вот и сейчас... Мы заговорили о нем... Признаться, когда мы ехали сюда, я не думала ни о чем плохом. Но сейчас... Если госпожа узнает, что я помогла кому-то разыскать мать господина Бакстера, да и вообще, что я имела неосторожность впутаться в эту историю, она... Мне страшно даже думать об этом!
Я в свою очередь попытался успокоить ее:
- Да что вы такое говорите, мисс Люси?! Вы же совершили доброе дело, проявив сочувствие к старушке! Как же вы можете быть за это наказаны?! Неужели ваша хозяйка совсем уж такая бессердечная?!
- О! Вы ее просто не знаете! - При этих словах я внутренне улыбнулся: уж я-то прекрасно знаю! - Она... Извините: я много болтаю. Я боюсь, что это плохо кончится для меня. Прошу вас: отвезите меня назад! Я боюсь здесь оставаться!
- Как вам будет угодно, мисс Люси. Но, право слово, если даже ваша хозяйка и имеет какие-то счеты с прежним хозяином дома, то вы-то здесь причем?! Тем более, вы виделись только с его матерью, а не с ним! Какие же могут к вам претензии?!
- Да?! Но ведь один господин тоже хотел видеть всего лишь мать господина Бакстера, но и за это Филипп жестоко пострадал!
- Какой Филипп? О чем вы говорите?!
- Я и так сказала много лишнего! Прошу вас: отвезите меня назад! Я боюсь!
- Прошу вас: успокойтесь, милая Люси!
Я подошел к ней, взял в руки ее ладонь и принялся успокаивающе поглаживать ее. Признаться, я ожидал, что она постарается освободить свою руку, но этого не произошло. Трудно передать словами ту бурю эмоций, которая вмиг овладела мною, лишь только я ощутил своими ладонями прикосновение нежного тела! Это было нечто невообразимое! Я готов был часами держать эту хрупкую ручку и упиваться сладостной минутой, но ситуация нынче была такой, что на пылкие воздыхания не было времени. Помимо того, что нужно было упокоить саму Люси, (а я желал это вполне искренне!), вдруг появился шанс пролить свет и на судьбу дворецкого, поскольку я не сомневался, что упомянутый девушкой Филипп, не кто иной, как он! Но что же с ним стряслось?! Мне меньше всего хотелось бы подвергнуть опасности девушку, но и узнать тайну исчезновения дворецкого ой как хотелось. Поэтому я и прибегнул к хитрости, (да простит меня Люси за это!):
- Что за Филипп? О ком вы говорите? Да и вообще: что происходит?! Я решительно ничего не понимаю!
- Прошу вас: отвезите меня назад!
- Конечно, милая Люси! Сию же минуту! Но вы говорите такими загадками, что мне, право слово, кажется, что и меня вы можете заподозрить в чем-либо предосудительном. А этого мне больше всего и не хотелось бы! Я не просто не хочу стать причиной каких-либо неприятностей для вас, я готов отдать все, даже саму жизнь, лишь бы все невзгоды обходили вас стороной!
- Вы пугаете меня, господин Стенвиль. Такие громкое слова... Мне, право, лестно, но сомневаюсь, что они искренни. Мы ведь так мало знакомы...
- Это вы считаете, что мало. Я же уверен, что давно! Во всяком случае, этого времени мне вполне хватило, чтобы безумно влюбиться в вас! Вы уж простите, милая Люси, за столь обескураживающую откровенность, но я говорю искренне и не нахожу причины, которая бы сейчас заставила меня кривить перед вами душой.
- Прекратите, господин Стенвиль! Говорите! Ой... Я совсем запуталась! - Она стушевалась и смущенно посмотрела мне в глаза. - Я и сама не знаю! Мне и приятно слышать от вас такие слова, и в то же время я боюсь, что вы отнимете у меня покой... Да вы его уже отняли...
Я провел дам к коляске. Прежде, чем сесть, Люси в нерешительности остановилась:
- Как-то неловко получается: мы бросаем госпожу Бакстер в такую минуту. А она ведь так нуждается в помощи! Это все из-за меня! Но я боюсь... Ведь Филипп, наверное, тоже хотел лишь помочь.
- Да что за Филипп, дитя мое, скажите ради Бога! - Не выдержала и миссис Далси.
Люси искоса взглянула подозрительно на кучера и тихо, почти шепотом, видимо, для того, чтобы тот не слышал, в спешке заговорила:
- Не так давно в доме госпожи, говорят, был какой-то джентльмен, который разыскивал прежнего хозяина дома. Моя госпожа была в страшном гневе и прогнала его. На следующий день бесследно исчез дворецкий госпожи, Филипп. Никто не знает, куда и по какой причине он исчез, но слуги между собой с утайкой говорили, что он пытался помочь тому джентльмену отыскать госпожу Бакстер. Чтобы с ее помощью разыскать ее сына! Я боюсь, что нечто подобное может случиться и со мной.
Мы с миссис Далси переглянулись. Нужно было что-то решать. Я взял инициативу в свои руки:
- Я искренне огорчен тем, что все происшедшее стало причиной ваших волнений, мисс Люси, но поверьте: останавливая возле вас свою коляску, я был далек от мысли принести вам огорчения, тем более, что в ту минуту я видел вас впервые в своей жизни! Думаю, и миссис Далси руководствовалась самыми благими намерениями, призывая вас помочь выполнить последнюю волю умершей. Откуда нам было знать, что вокруг рода Бакстеров тяготеет какое-то проклятие?! Но я знаю, как поступить! - Обе дамы одновременно взглянули на меня. - Хотя я и не имею никакого отношения к тем событиям, что так напугали вас, я подразумеваю упомянутых вами Филиппа и того джентльмена, что разыскивал мистера Бакстера, но, тем не менее, могут возникнуть ненужные кривотолки, если кто-либо увидит вас в моей компании. Ежели вашей госпоже ненароком доложат об этом, она действительно может истолковать это по-своему. Поэтому предлагаю: я останусь здесь и попрощаюсь с миссис Бакстер. Это, кстати, успокоит вашу совесть, мисс Люси, относительно того, что мы бросаем старушку в такой момент. Мало того: я готов отыскать и снять для миссис Бакстер одну из меблированных комнат, что сдаются где-нибудь в более приличном районе города. Я готов оплатить ее проживание на месяцы, а то и годы наперед, лишь бы только она жила в нормальных условиях!
- Господин Стенвиль! Да вы просто…
- Погодите, мисс Люси, сейчас не об этом! Так вот: миссис Далси будет сопровождать вас до того места, где вы изъявите желание сойти, считая его безопасным для вас. Желательно, чтобы это было в некотором отдалении от вашего дома, или от дома вашей госпожи. Это зависит от того, куда вы следуете. Остальную часть пути пройдете пешком. Думаю, при такой очередности событий отпадает даже малая толика вероятности того, что кто-то в чем-то вас сможет заподозрить. Согласны, милая Люси?
Та была явно смущена:
- Да, вы правы. Так будет безопасно. Но вы... Вам придется ждать здесь... Ради меня вы...
- Да ради вас я отныне готов не то совершить, Люси! Неужели вы это сами не видите?!
Когда они уже сидели в коляске, я взглянул на миссис Далси:
- Не беспокойтесь, миссис Далси! Вы еще будете иметь возможность поговорить с миссис Бакстер, когда она обстроится на новом месте. Кстати: вы не порекомендуете мне того, кто сдает подобные комнаты? А то я, право слово, с подобными вещами раньше не сталкивался.
- Как же, как же, мистер Стенваль! Могу порекомендовать! Миссис Доути сдает прекрасные комнаты. Это на Флитт-стрит. Возможно, вы слышали о ней. Особа она, нужно признаться, весьма известная.
При этом миссис Далси незаметно для Люси подмигнула мне и для пущей уверенности (вдруг я не пойму намека!) направила на себя указательный палец своей правой руки. Я принял ее игру и, оживившись, закивал:
- Да-да, припоминаю! Кажется, я знаю, где это! Туда и доставлю миссис Бакстер, можете не волноваться! Люси! - Я подошел к ней и снова взял ее руку в свои ладони. - Я непременно отыщу вас! Ничто не остановит меня! Я буду мечтать об этой встрече! Только... Только вот одно смущает меня: возможно, вы не желаете этого? Возможно, вы не хотите больше видеть меня?
Люси улыбнулась и положила ладонь свободной руки сверху на мои руки:
- А вы как думаете?
- Неужели?! – Обрадовался я. - Спасибо вам, милая Люси! До свидания! До скорого свидания!
Затем я подошел к кучеру и вручил ему монету. Он поспешно спрятал ее в карман.
- Это тебе, любезный за беспокойство и за хлопоты! Но не забывай: ты должен вернуться за мной! Вернее, за нами: мной и миссис Бакстер!
- Хорошо, господин! Как прикажете!
Он стегнул лошадь, и вскоре коляска скрылась из виду.

Глава шестая
Человек безупречной репутации
- Миссис Далси! Я ждал вас!
- Благодарю вас, мистер Сунтон! Вы позволите вас так называть, господин Стенвиль?
- Не язвите, миссис Далси! Вы же понимаете, что в целях безопасности Люси, мне лучше всего было представиться под другим именем. Ведь для леди Кэлвертон имя Эндрю Сунтон - сильный раздражитель. Представьте, что девушка поделится с кем-то из прислуги своей тайной: мол, знатный господин, которого зовут Эндрю Сунтон, проявил ко мне знаки внимания! А эти ее слова, в свою очередь, дойдут до ушей хозяйки! Все! Девушка обречена! Ее ждет участь дворецкого! Интересно: что же все-таки с ним произошло?
- Вы знаете, я пыталась осторожно во время обратного пути узнать у Люси об этом. На тот случай, если она что-то недоговорила при нашем разговоре. Но, видимо, она действительно больше ничего не знает об этом.
- Я тоже уверен, что так оно и есть. Люси - удивительно искренняя девушка! Она бы не стала что-то утаивать от нас, или, тем более, говорить неправду. Это можем только мы с вами! Господи! Сколько мы ей наплели всего! Признаться, мне необычайно стыдно перед ней за свою ложь!
- Но, мистер Сунтон! Это ведь святая ложь! Вы ведь сами говорили, что все это в целях ее же личной безопасности! Может быть, как раз в это время девушка ложится спать, и «благодаря» нашей, как вы говорите, лжи, она будет спать спокойно, видеть приятные сны. Не удивлюсь, если всю ночь ей будете сниться вы, мистер Сунтон! Гм... А скажи мы ей правду - ее бы сейчас донимали страхи, она пугалась бы каждого шороха, предполагая, что это леди Кэлвертон идет за ее грешной душой. А так мы и результат добились: отыскали миссис Бакстер, и девушка при этом не пострадала! Разве я не права?
- Да я и спорю! Все это верно, но... Обманывать девушку... Кстати: как там миссис Бакстер?
- Не беспокойтесь, мистер Сунтон: все в порядке! Я выделила для нее отдельную комнату, одна из моих помощниц сейчас ухаживает за ней, помогает той привести себя в порядок. Не волнуйтесь: отныне она будет в безопасности! За ней будут постоянно присматривать, она будет всегда вовремя накормлена, да и как же иначе, коль нашелся человек, который обещал оплатить все эти хлопоты наперед!
Я взглянул на лукаво прыгающие бесинки в глазах хозяйки комнаты и улыбнулся:
- Ну, вы и плутовка, миссис Далси! Ну, вы и игрок! Не волнуйтесь: получите вы свои деньги! Да... Не существует таких ролей, которые вы не могли бы сыграть! Признаться, мне даже не верится, что вы не смогли в свое время покорить столицу, не заставили ее валяться у ваших ног!
- Милый мистер Сунтон! Не делайте мне больно! Я была тогда молода и красива, но, увы, в такой же степени неопытна и... просто глупа! Сейчас бы я своего шанса не упустила! Впрочем, вы знаете: возможно, это вам покажется чудачеством или самоуверенностью - это уж как вам будет угодно, но я до сих пор верю - мой звездный час еще впереди! Не все еще потеряно, рано или поздно наступит такая минута, когда столица, как вы изволили выразиться, будет говорить обо мне! В это трудно поверить, я знаю, это почти нереально. Но я вот верю, и все тут! Что с этим можно поделать?!
- Да помилуйте! Ничего не нужно делать! Да и зачем делать?! Это же просто прекрасно, что у вас есть такая мечта! Единственное, что может помешать вам добиться такой высокой цели, это, вы уж покорнейше простите за откровенность, это - возраст! Поймите меня правильно: я далек от мысли обидеть вас, поскольку до преклонного возраста вам еще очень и очень далеко! Но, насколько я понимаю, на сцене блистает тот, кто не только покоряет зрителя своей игрой, но, к тому же, молодостью и красотой. Я не знаток театрального дела, но подозреваю, что в подобного рода успехах немалую роль играют почитатели, или вернее будет сказать, воздыхатели, которые превозносят своего кумира до вершин. Не столько из-за ее таланта, сколько из-за смазливого личика да изящного стана. Возможно, я ошибаюсь, вы уж простите меня, миссис Далси! Я ведь говорил, что я не являюсь знатоком театрального искусства. Стыдно признаться, но я еще никогда не был свидетелем подобного действа. Проще говоря, никогда не был в театре.
- Да чего уж обижаться, милый мой мистер Сунтон?! Ваши слова во многом соответствуют действительности! Успех многих служительниц Мельпомены зависит от того, насколько расторопно они запрыгнут в постель к нужному господину, который затем мог бы покровительствовать в продвижении к вершинам славы. Тем и весомей будет мой будущий успех, если он, конечно же, состоится, что добьюсь я его исключительно своему таланту, а не тому, что какой-то господин затащит меня к себе в постель! Хотя... Если быть до конца откровенной, иногда мне до безумия хочется именно этого... Прошу простить меня, мистер Сунтон, если вы считаете, что я перехожу рамки приличия. Но, как вы изволили сами же выразиться, до преклонного возраста мне действительно далеко. Потому-то меня и смущает не только отсутствие, образно говоря, сцены, но и почитателей! - Миссис Далси сокрушенно вздохнула.- Ладно! Не будем обо мне! Давайте лучше о вас! Почему вы не спрашиваете, что говорила о вас Люси?
- Как?! Она обо мне говорила?!
- Да полно вам, мистер Сунтон! Кто из нас плут?! Можно подумать, что вы и сами об этом не догадываетесь?! «Говорила...» Да она уши мне прожужжала за все время обратной дороги! Мол, не может быть, чтобы мною мог серьезно увлечься такой человек! Он знатный господин, а я, мол, всего лишь горничная! Своими лестными комплиментами он, дескать, только ранил мне душу, насмехался надо мной!
- Да как она могла такое подумать?! Неужели она не видела, что я был искренен в своих порывах! Мы же видели глаза друг друга! В них все было понятно без слов! В них не было никакой фальши!
- Что уж вы так гневаетесь?! То же самое и я ей говорила! Она соглашалась с тем, что, возможно, действительно приглянулась вам. Но ее смущало то, что ваши отношения не могут быть серьезны и продолжительны. В ее понятии не может богатый господин строить свои дальнейшие планы относительно простой горничной. Если уж и случилось все так, то это, скорее всего, будет мимолетное увлечение.
- Как она может так говорить?! «Мимолетное...» Я только о ней и думаю! «Мимолетное...»
- А почему вы так удивляетесь?! Господа чаще всего так и поступают с девушками более низкого сословия: используют их для своих плотских утех, после чего бросают. Именно этого, как я поняла, она и опасается.
- Вот глупышка! Мне непременно нужно встретиться с ней!
- Ну... Начинается! И это речи того, кто заботится о ее безопасности?! Нет, мистер Сунтон! Вам, конечно, виднее, но, думаю, не стоит сейчас торопить вашу встречу. Пусть все успокоится, пусть мы убедимся, что ее поездка в приют оказалась никем не замеченной, пусть будет немного усыплена бдительность хозяйки, и вот тогда можно будет поговорить о встрече. Разве я не права?
Я потер подбородок и сокрушенно вздохнул:
- Действительно, это будет благоразумней всего. Но ведь она, бедняжка, будет все это время терзаться всевозможными догадками. А мне не хотелось бы причинять ей страданий!
Миссис Далси умиленно улыбнулась и игриво покачала головой:
- Пусть лучше она немного подвергнется любовным мукам, нежели издевательствам своей хозяйки. А вкус у вас, надо признаться, не дурен! Девушка действительно хороша! К тому же, как я поняла, чиста и непорочна!
Я удивленно вскинул брови:
- Это в каком смысле?
- Да все в том же! О чем мы с вами уже говорили. Я имею в виду то, что еще никому не удавалось затащить ее к себе в постель.
- Что?! Вы и с ней говорили на столь привольные темы?!
- О, мил-человек! Есть темы, на которые и говорить не надо! Вам, мужчинам, этого, возможно, не понять! Женщина в женщине может увидеть то, что просто невозможно не увидеть, как далеко его не прятала бы! Впрочем, не будем об этом! Вам, думаю, достаточно того, что я уже сказала. Я ведь понимаю не только женщин. Мне известны и ваши слабости! Мужчины обычно неравнодушны к подобным пикантным подробностям из жизни тех, кто вскружил им голову и чьим сердцем, а главное, телом, они намереваются владеть. Разве я не права?
Мое секундное замешательство миссис Далси восприняла как утвердительный ответ на свой вопрос.
- Вот видите?! Я же говорила! Но достаточно об этом! Поговорим о деле! Конечно, у вас могут быть свои секреты, и вы вправе не говорить мне всего, что вас интересует в этой истории. Но я, право слово, уже успела увлечься всем происходящим, поэтому мне, если откровенно, хотелось бы узнать: выяснили ли вы что-либо новое из разговора с миссис Бакстер, который наверняка должен был произойти за то время, пока вы дожидались возвращения коляски?
Это был самый больной вопрос для меня. Я постарался сосредоточиться.
- Да, разумеется! Я предпринял еще одну попытку добиться чего-либо от миссис Бакстер. Но это было, видимо, все, что ей известно по этому делу. Она лишь только без конца повторяла имя какого-то судьи Эмсворта, говорила о тюремных стенах и жалела сына; бесконечно причитая: «бедный мой мальчик». Все это крайне печально, но один положительный, на мой взгляд, результат утешил мне душу. Все дело в том, что я опасался, что Неда уже давно нет в живых. По словам его матери я понял, что это не так! Конечно, пребывание в тюрьме - штука тоже не из приятных, но это дело поправимое! Главное, что он жив! А я уж постараюсь вытащить его из этих стен! Только вот вопрос: где он сейчас? Понятно, что в тюрьме, но вот в какой?! Я слышал о знаменитом Тауэре, но ведь кроме него я думаю, найдется еще немало подходящих местечек, куда Драббер мог упрятать неугодного ему человека. Разве не так? Вы ведь лучше знаете Лондон, вам должно быть более все здесь известно, нежели мне, человеку, впервые попавшему в этот город.
- Да, уж чего-чего, а тюрем здесь предостаточно! В одном только Саутуорском предместье, где мы с вами сегодня были, их около пяти! Так что искать вашего друга, не зная, где конкретно он находится, думаю, дело едва ли не безнадежное!
- Да, да, вы правы! Но у нас есть зацепка: некий судья Эмсворт! Возможно, ему известно, в какую из тюрем направили Неда после его приговора. Ведь именно «благодаря» Эмсворту, не считая, конечно, Драббера, он туда угодил! Нужно только отыскать этого загадочного Эмсворта!
Миссис Далси едва не рассмеялась:
- Да какой же он загадочный, мистер Сунтон? Видно, что вы впервые в столице! Да его весь Лондон знает!
- Даже так?! Так это упрощает дело! Расскажите мне о нем подробней!
- Да рассказывать-то, собственно, нечего. Лично я с ним, как вы понимаете, не знакома, однако, слышала о нем много. Он известен, как один из самых принципиальных и непримиримых служителей закона, который рьяно борется со всякого рода злодеями и нарушителями. Слывет человеком кристальной чистоты и неподкупности, за что и получает всевозможные милости от короля в виде удивительно быстрого продвижения к служебным вершинам. Говорят, король чтит его, как истинного законника, ставит другим в пример. Проживает он на Флит-стрит, что и не удивительно: это квартал судей, прокуроров, адвокатов и начинающих юристов. Я так понимаю, что вы собираетесь нанести к нему визит?
- Да, конечно же! Как можно упустить такую великолепную возможность разыскать Неда! Не пойду же я к самому Драбберу или еще раз к леди Кэлвертон!
Миссис Далси хитро прищурилась:
- А вы всерьез полагаете, что через Эмсворта вам будет легче выйти на вашего друга, нежели через Драббера? Считаете, что он сговорчивей?
Этот вопрос, признаться, застал меня врасплох. Действительно: Я ведь ничего не знал об этом человеке! А вдруг он окажется личностью куда более опасной, нежели сам Драббер?! Но ведь может быть и иначе: судья Эмсворт и в самом деле честный и принципиальный человек, вполне искренне желающий бороться с преступностью. А упрятал за решетку он Неда только потому, что в руки ему попались сфабрикованные Драббером против Неда бумаги, которые и вынудили его огласить столь жесткий приговор. Возможно, не бумаги сыграли свое дело, а подкупленные Драббером свидетели, или сам он лжесвидетельствовал на суде. Кто знает! Жаль, что мне так мало известно по этому делу! Впрочем, я для того все это и затеял, чтобы прояснить его, чтобы докопаться до истины и отыскать Неда! Но как же быть с судьей?! Как мне повести себя с ним? Ведь если он честный человек - это одно дело, но если он заодно с Драббером, и они отправили Неда за решетку сговорившись, то это в корне меняет положение вещей. Тогда Эмсворта нужно опасаться не меньше, чем самого Драббера или леди Кэлвертон. Ведь где гарантия того, что он не отреагирует на мои расспросы о Неде так же, как и эта крайне неприятная дама? Нет! Нужно было определенно все обдумать, взвесить, а уж потом принимать какие-то решения. Не говоря уж о самом визите к судье! Туда нужно направляться только в том случае, когда будет обдуман план действий.
- Да, вы правы, миссис Далси: возможно, этот человек заодно с Драббером и еще страшней его самого! Нужно обдумать все. Мне предстоит бессонная ночка! На том и расстанемся. Утром, надеюсь, у меня уже будет план, с внедрением которого я не собираюсь затягивать. Признаться, мне хотелось бы уже к завтрашнему вечеру знать: где конкретно находится Нед. Но не будем забегать вперед! Прошу прощения, миссис Далси, но я желаю остаться один. Разрешите пожелать вам, впрочем, и себе тоже, спокойной ночи!
- Стало быть, я могу идти?
- Да, да! Конечно! Спасибо вам за все огромнейшее! Сегодня вы очень помогли мне!
Миссис Далси сделала шаг к двери, но тут же остановилась и дипломатично прокашлялась:
- Меня, конечно же, это не касается, но миссис Доути просила вам передать, чтобы вы напомнили знакомому вам господину, что нужно сдерживать данные им обещания.
Я удивленно посмотрел на нее:
- Простите, но какая миссис Доути? И что за господин? Я, право слово, не понимаю, о чем идет речь.
- Как же, как же, мистер Сунтон! Вы просто запамятовали! Я имею в виду весьма известную особу, которая сдает комнаты на Флит-стрит. Ей один господин пообещал оплатить проживание одной пожилой дамы на месяцы, а то и на годы наперед!
Я уткнулся лицом в ладони и беззвучно рассмеялся. Миссис Далси продолжала удивлять меня. Затем поднял голову и встрепенулся, словно бы хотел сбросить с нее немалый груз тяжелых мыслей.
- Простите Бога ради, миссис Далси! Поверьте: я не умышленно! Все свалилось так сразу! Тем более, я еще должен вам за то, что вы помогли отыскать миссис Бакстер. Мы такое дело сегодня совершили, о котором я вчера еще и не мечтал! Как вы хотите, чтобы я чем с вами рассчитался: алмазами, золотом, серебром? Признаться, я прибыл в Лондон с одними только алмазами, но в здешних ювелирных лавках мне охотно меняют их на соответствующее количество унций золота, или серебряных пиастров. Так как?
- О! Алмазы - это прекрасно! Если вы не против, разумеется.
- О чем речь!
После непродолжительной процедуры хозяйка комнаты поспешно удалилась в весьма приподнятом настроении, прижимая к груди свалившееся на нее богатство, а я извлек на стол содержимое своих карманов и окинул все это добро беглым взглядом. Да... Мой запас, казавшийся на острове мне целым состоянием, которого мне должно хватить до конца дней моих, сейчас неумолимо таял! Нет! Я не говорю о том, что я уже остался ни с чем! Оставшихся алмазов и прочей мелочи (это золото и серебро я называю мелочью?! Мог ли я о таком мечтать раньше?!) мне должно еще хватить надолго. Но лишь с тем условием, что тратить их мне отныне нужно с оглядкой, не разбрасываясь. Бог с ними, с этими растратами! Главное, что я на верном пути! Сделан еще один шаг к встрече с Недом! Вот это основное! На арене появилось действующее лицо, которое, вполне возможно, направит меня прямиком к Неду! Так что же все-таки он за человек, этот Эмсворт?!
Я сгреб со стола весь свой скарб, спрятал его, разделся, завалился на постель и предался размышлениям. Как же мне, все-таки, поступить? Будем рассуждать так: у меня только два варианта действий. Первое: судья честный человек и никакого отношения к закулисным играм Драббера и его любовницы не имеет. Второе: он с ними заодно и его приговор Неду - не что иное, как выполнение их заказа. Как же мне, исходя из этого, нужно вести себя, чтобы добиться того, что я задумал, и не попасть впросак?
Было совершенно очевидно, что большую угрозу для меня таил тот вариант, при котором судья был в сговоре с недругами Неда. Поэтому благоразумней было действовать, исходя именно из такого положения вещей. Ведь при таком раскладе я ничего не терял даже в том случае, если бы судья оказался не замешанным в эту историю. Видя, что подозрения мои в его адрес напрасны, я бы просто принес ему свои извинения, объяснил, в чем суть дела, и он, если он действительно человек честный и благородный, возможно, помог бы мне в моих поисках. Ну, а если бы и не помог, то и не представлял бы для меня угрозы.
А теперь рассмотрим другой вариант: судья в сговоре со злоумышленниками, а я прихожу к нему и заявляю: помогите мне разыскать Неда, а заодно и разоблачить негодяев, которые упрятали его за решетку. Он кивнет: да, мол, непременно помогу! Подождите минуточку! А сам быстрее пошлет своего человека к Драбберу: мол, тут интересный субъект ко мне пожаловал, с не менее интересными речами. Нужно с ним непременно разобраться. Он явно хочет отправиться в том же направлении, куда ранее последовал интересующий его человек! Нет! Так не годится! Нужно действовать, как я решил вначале! Необходимо перестраховаться! Повести себя таким образом, словно я, к примеру, человек Драббера и в курсе всех их дел, а затем посмотреть, как он себя поведет. Исходя из того, дальше себя нужно будет вести так, как сложатся обстоятельства. Все! На том и порешили!
С чувством выполненного долга я заложил за голову руки и, по большому счету, мог со спокойной совестью уснуть. Но сон не шел. Перед глазами стояла Люси! Господи! Спасибо тебе за то, что ты устроил нам такую случайную, но вместе с тем и такую желанную встречу! Разве смог бы я жить дальше, не зная, что на свете живет такая замечательная девушка! Жизнь без нее была бы пуста и неинтересна! Какое это счастье: быть рядом с ней, любоваться ее красотой, слушать ее нежный и кроткий голос! Это великий дар! Уже сейчас я хотел бы не валяться вот так болваном в пустой комнате, а сидеть рядышком с ней, держать ее руки в своих ладонях и говорить с ней, говорить и еще раз говорить... Все равно о чем, пусть это будет пустая болтовня, лишь бы только иметь счастье слушать ее голос, и смотреть в ее бездонные глаза! Жаль, что я не могу пока это сделать. Быстрее бы отыскать Неда, сдержать свое слово, которое я дал сам себе, а теперь вот делаю все возможное и невозможное, чтобы довести все до логического конца, забрать Люси, и уехать с ней куда-нибудь на край света! Подальше от этой омерзительной леди Кэлвертон, от всех страхов и опасений, с нею связанных! Как мы заживем! Как будем счастливы! Какими блаженными мне будут казаться минуты, дни и годы, проведенные рядом с ней! Она мне нарожает кучу детишек... С такими мыслями я и уснул...
----------
- Как прикажете доложить о вас?
- Передайте, что пожаловал мистер Мейсон. Я по поручению господина Драббера.
Дворецкий скрылся за дверью, а я за это время немного огляделся. Неплохой домишко был у этого Эмсворта! Он тоже, по всей видимости, был человеком безбедным, хотя это еще ни о чем не говорило. Глупо было полагать, что этот дом достался ему так же, как леди Кэлвертон свой: один из самых почитаемых судьей в столице, если не самый почитаемый, вполне мог позволить себе иметь такой дом. Зачем, еще не видя человека, как бы авансом относиться к нему предвзято? А вдруг судья окажется милейшим человеком?! К тому же, поможет мне найти Неда и распутать это загадочное дело! Вряд ли... Мне казалось, что все как раз наоборот. Я не могу объяснить словами чувство, которое в эту минуту овладело мною, но мою душу почему-то прочно теребило предчувствие беды. Я еще не понимал, что именно беспокоит меня, но уже твердо, без всяких сомнений, знал: там, за этой дверью, меня ожидает какой-то крайне неприятный сюрприз. Желание не просто не переступать порог этого дома, а бежать от него и как можно скорее, было настолько сильным, что я даже позволил себе чисто инстинктивно оглянуться. Словно желал убедиться: не стоит ли кто за моей спиной с намерением помешать мне благополучно ретироваться отсюда? Но ничего подозрительного я не заметил. Чуть поодаль стояла коляска, дожидаясь моего возвращения, а по улице сновали редкие прохожие, спеша куда-то по своим делам.
- Проходите мистер Мейсон. Хозяин ждет вас.
Я не сразу и сообразил, что эти слова относятся ко мне! Что делать: я еще не привык к такой частой смене своего имени! Вчера я представился Стенвилем, сегодня Мейсоном. Мифическая фамилия уже дважды была применена мною и миссис Далси в нашем деле: вчера это была некая несуществующая миссис Мейсон, сегодня я сам предстал перед дворецким судьи Эмсворта, а через несколько минут предстану и пред им самим, как мистер Мейсон. А, что?! Подходящая ширма для маскировки! И голову не нужно ломать, подыскивая себе чужое имя, и французских корней на этот раз никто не должен усмотреть.
- Прошу вас, мистер Мейсон! Проходите!
- Да, да, конечно! Благодарю вас!
Я последовал за дворецким. Что-то сейчас будет? Каким же человеком окажется этот Эмсворт?
Преодолев огромную переднюю, мы вошли в не менее обширный кабинет. Вдали, в самом его конце, за столь же громоздким столом, под стать самой комнате, сидел высокий, но до безобразия худой человек, лысый и остроносый, копающийся в каких-то бумагах, разложенных на столе.
- Мистер Мейсон, ваша честь! - Громким и едва ли не торжественным голосом объявил дворецкий и удалился.
Хозяин кабинета поднял голову.
- Проходите! Проходите! Так вы говорите, что вас послал ко мне господин Драббер? Чем могу служить?!
Я сел в кресло, любезно предоставленное мне хозяином кабинета, (он указал на него легким движением кисти левой руки), и, придавая голосу уверенность, начал:
- Я вижу, вы заняты, поэтому постараюсь долго не задерживать вас. Все дело в том, что господину Драбберу срочно необходимо заполучить кое-какие сведения из уст некоего Неда Бакстера. Возможно, помните его: в свое время вы вынесли ему приговор.
- Конечно, помню! Господин Драббер просил особое внимание уделить этому человеку, и я уж постарался. Рискуя своей безупречной репутацией, я... - Судья вдруг подозрительно посмотрел на меня. - А что вы, собственно, хотите?
Радость от того, что мне так легко удалось раскусить судью (теперь не было никаких сомнений в том, что в случае с Недом он выполнял заказ Драббера), сменилась тревогой: а не раскусил ли и он меня в свою очередь?! Но терять мне уже было нечего, потому я и продолжил. Главное теперь было придавать выражению лица спокойный будничный вид, чтобы не вызвать подозрения Эмсворта. Впрочем, подозрение уже имело место быть, поэтому сейчас главным являлось развеять его, вызвать к себе доверие.
- Да, вообще-то, это нужно не столько мне, сколько господину Драбберу. Он хочет выудить из него какие-то важные сведения, о которых пока что не поставил меня в известность. Вернее, вы правы: выудить придется все-таки мне, поскольку именно меня господин Драббер намерен послать к Бакстеру. Поэтому я должен точно знать: в какой тюрьме он находится, где именно, и прочие тонкости, чтобы не тратить понапрасну время, которое, судя со слов господина Драббера, не терпит.
- Как в какой тюрьме?! Неужели господину Драбберу неизвестно, что всех приговоренных по его просьбе я направляю в одну и ту же тюрьму, где у господина Драббера есть связи и где этих мерзавцев... Послушайте! А почему ваш хозяин не представил мне вас раньше?! Я вас никогда не видел вместе с господиням Драббером!
Судья поднялся. Лысина его покрылась испариной, а лицо было искажено ужасом. Легкий холодок пробежал по моей спине: неужели мои предчувствия относительно того, что за этими дверьми меня ожидает нечто весьма неприятное, сбываются?! Нет! Нужно было срочно спасать положение! Я просто был обязан сделать это! Хотя бы попытаться!
- Вполне понимаю ваше беспокойство, - на удивление спокойным и едва ли не безразличным тоном сказал я. Настолько спокойным, что и сам удивился: неужели у меня актерский талант не хуже, чем у миссис Далси?! - Но разрешите заверить вас: ваши волнения совершенно напрасны! Я с недавних пор в Лондоне и лишь на днях имел счастье познакомиться с господином Драббером. И при первой же нашей встрече мы оба поняли, что нас многое связывает, что у нас много общих интересов, а главное мы не против идти к достижению своей цели одним и тем же путем. Вы понимаете о чем я говорю? - Я лукаво подмигнул Эсворту. Тот поспешно кивнул, хотя я сомневался в том, что он меня понял. - Так что можете не беспокоиться. Господин Драббер полностью доверяет мне, я в курсе многих его секретов, секретов леди Кэлвертон, с которой мы также дружны, поэтому мне все известно о вашем участии в этом деле. Уверяю вас: ни одна живая душа не узнает от меня ничего, что касается нашего общего дела, что могло бы повредить вашей репутации.
- Да, да! Безупречной репутации, смею заверить вас! Кристально чистый! Ну, слава Богу! - Судья опустился назад в кресло, облегченно вздохнул и промокнул платком испарину на лысине. - А то уж я было... Фу! Вы меня напугали! Ну да ладно об этом! Значит Нед Бакстер... Возможно, вы не так поняли господина Драббера? Возможно, он вас послал за бумагами по делу Бакстера? Обычно и он, и леди посылают своих людей за бумагами тех людей, которые они... Ну, вы понимаете.
- Действительно: посылая меня к вам, господин Драббер говорил о каких-то бумагах, но я в спешке, возможно, недостаточно внимательно его слушал. Вы уж простите меня, Бога ради! Но я ведь сказал уже вам, что с недавних пор сотрудничаю с господином Драббером, поэтому еще не успел привыкнуть к тонкостям наших взаимоотношений.
- Не стоит огорчаться, мистер Мейсон! Это дело поправимое! Ну, слава тебе, Господи! А то я уж было думал... Так! Значит Нед Бакстер. Минуточку...
Эмсворт поднялся, подошел к огромному книжному шкафу, находящемуся за его спиной, и, как мне показалось, чересчур легким, настолько легким, что все выглядело как-то даже неправдоподобно, движением руки отодвинул этот шкаф в сторону (словно был установлен на маленьких колесиках, и как бы катился сам), и пред моим взором открылась картина, которой я никак не ожидал! Прочная металлическая дверца сейфа, вмонтированного в самой стене, говорила о том, что за ней находится нечто, что предназначено далеко не для посторонних глаз!
- Здесь, мистер Мейсон, я храню бумаги на тех, кого господин Драббер просил меня определить куда следует. Отныне вы будете принадлежать к числу тех, кому известно о существовании этого сейфа. Коль нам предстоит в дальнейшем сотрудничать, то, думаю, нет смысла скрывать его от вас. - Скорее проворчал, нежели сказал судья, доставая из кармана ключ и открывая замок. – Значит, вы говорите Нед Бакстер? Посмотрим, посмотрим. - Судья принялся копаться среди огромного количества аккуратно сложенных на полках сейфа бумаг. - Сейчас найдем! Непременно найдем!
Я ужаснулся: сколько судеб, изломанных и искалеченных по злой прихоти фактически одного человека, хранил этот сейф! Это было просто непостижимо для моего понятия! Мне хотелось прямо сейчас броситься к этому негодяю, вцепиться пальцами в его мерзкое горло, удушить его без угрызений совести прямо на месте, чтобы он не приносил больше никому горя! Сколько добрых, честных и открытых людей встречал я раньше на своем жизненном пути, но большинство из них, увы, вынуждены были терпеть нужду и прочие лишения. Этот же негодяй вообще не имел права жить на этой земле, и поганить ее своим присутствием, но, тем не менее, его окружала роскошь, слуги, «безупречная и кристально чистая репутация»!!! Что же это происходит на белом свете?! Почему земная твердь не провалится под этим мерзавцем, и не поглотит его навечно?! Куда смотрит «всевидящий и справедливейший»?!
- Вот! Нашел!
Эмсворт извлек небольшую стопку бумаг, положил их на стол, внимательно пересмотрел их, непрерывно бормоча и много раз повторяя слово «Бакстер», затем достал из ящика стола конверт, сунул в него все, что взял перед этим с полки, и протянул мне:
- Возьмите! Передайте господину Драбберу, что я всегда готов оказать ему услугу, учитывая то, сколь щедрой души человеком он является!
Я поднялся, взял конверт, но, потянув слегка на себя, ощутил, что судья не отпускает его, держа за второй конец. Взглянув на его вторую, свободную руку, которая чисто инстинктивно потянулась ко мне с раскрытой ладонью, я понял, в чем суть дела. Боясь, что сейчас может все сорваться, если Эмсворт спрячет конверт назад, и не станет даже говорить со мной до тех пор, пока не получит желанное, я резко потянул в себе бумаги, и тут же спрятал их в карман.
- Благодарю вас, ваша честь! Я непременно передам все это господину Драбберу!
Все это я сделал с не выражающей никаких эмоций миной на лице, излучая благодушие, всем своим видом показывая, что я не заметил намека со стороны хозяина кабинета. Просто взял конверт, положил его в карман, без какой-либо задней мысли. Видимо, Эсворт клюнул на уловку, поскольку не обратил внимания на мое излишне уверенное движение. Было заметно, что он думает сейчас о другом. Не просто заметно! На его страшно разочарованную физиономию больно было смотреть!
- А... А... - Невнятно бормотал он, поочередно сжимая пальцы то одной, то второй руки, словно жал с досады ладони. - А разве господин Драббер ничего не велел мне передать?
Я, выражая ни лице искреннее недоумение, продолжал играть свою роль:
- Я понимаю, что вы имеете в виду. Помимо просьбы доставить бумаги Бакстера, господин Драббер больше ничего не велел вам передать. - И, видя, как челюсть судьи отвисла от разочарования еще сильнее, я поспешил его успокоить. - Да вы не волнуйтесь! Возможно, все дело в том, что в то время, когда он посылал меня к вам, он сильно спешил и просто забыл о том, что ваш труд должен быть вознагражден.
- Непременно! Непременно должен! - оживился Эмсворт. - Я ведь так рискую своей безупречной, кристально чистой репутацией! Вы непременно передайте господину Драбберу, что я жду от него... Ну, вы сами понимаете… Он, видимо, на этот раз забыл о своем обещании. Ведь раньше господин Драббер каждый раз щедро оплачивал мои услуги. Думаю, не в его интересах прерывать сотрудничество со мной.
- Уверяю вас, ваша честь, что я непременно передам ему эти слова! Господин Драббер действительно на удивление щедрый человек! В этом я уже успел убедиться за время нашего, пока еще непродолжительного, но, надеюсь, долгого и в будущем плодотворного знакомства. Непременно передам!
- Вот и хорошо!
Судья запер дверцу сейфа, задвинул на место шкаф, спрятал ключ в карман и позвонил в колокольчик. Дворецкий тут же появился в дверях.
- Проводите мистера Мейсона! - И уже обращаясь ко мне. - Так вы не забудьте передать господину Драбберу то, о чем мы с вами говорили!
- Непременно, ваша честь! Непременно! Мое почтение!
Пересилив чувство брезгливости, я снизошел до почтительного кивка в адрес хозяина кабинета, и последовал за дворецким. В дверях он учтиво пропустил меня вперед, затем бесшумно прикрыл за нами дверь и, судя по торопливым шагам, слышимым за моей спиной, попытался догнать меня, успевшего за это время дойти почти до середины передней, забежать наперед, чтобы затем так же учтиво открыть парадную дверь. Скорее всего, так оно и было бы, если бы не случилось непредвиденное!
В одном из огромных окон, которых в передней было довольно много, я увидел, как к парадному входу резво подъехала карета, и из нее не менее резво спрыгнул знакомый уже мне высокий джентльмен в шляпе и черном плаще-накидке! Он открыл дверцу, помог сойти даме, которая тут же твердым и уверенным шагом направилась к парадной двери! Весь ужас и драматизм состоял в том, что я сразу узнал эту даму! Это была... леди Кэлвертон!!!
Это было просто невероятно! Ну, надо же было такому случиться, чтобы эта дама нанесла визит судье именно сейчас, в эту минуту! Мне не хватило совсем немного времени, чтобы успеть убраться отсюда восвояси. А потом уж пускай приезжают хоть леди Кэлвертон, хоть Драббер, хоть сам дьявол!
Так что же предпринять?! Я еще не знал, как поступить, но сознание уже сверлила настойчивая мысль: эта встреча крайне нежелательна! Она не должна состояться ни при каких обстоятельствах!
То, как я поступил дальше, возможно, было глупо и нелогично. Но, увы, мы не вольны знать, что произойдет с нами в следующую минуту. Признаться, мне раньше не часто доводилось попадать в неожиданные пиковые ситуации (морские схватки с пиратами не в счет! Там издалека видишь врага, и заранее настраиваешь себя на поединок), поэтому непривычно было принимать моментальные, а, главное, верные решения. Первое, что пришло мне сейчас в голову, было по-детски наивным и безрассудным, но я не придумал ничего лучшего, как... спрятаться! Понимая, что дворецкий явно мешает моим планам, я решил поскорее убрать его со сцены действий:
- Вот дьявол! Я забыл свой кошелек на столе у твоего хозяина! Возвратись-ка, любезный, да принеси мне его! Да шевелись, каналья! Я не располагаю временем! Одна из монет будет твоей!
Дворецкий сначала дернулся в нерешительности, но, взглянув на мое суровое лицо и, видимо, поняв смысл моих слов относительно монеты, проворно бросился назад и скрылся за дверью! Видя, что леди Кэлвертон уже у самой парадной двери и в любую минуту может зайти в переднюю, а, стало быть, и увидеть меня, я проворно бросился к одной из огромных портьер, которая находилась ближе всего к дверям кабинета судьи, и спрятался за ней!
В ту минуту мне казалось, что поступаю я совершенно правильно. Портьера была толстая и массивная, никто не мог меня заметить за ней. Мне оставалось лишь только дождаться, пока гостья войдет в кабинет судьи, затем выбраться из своего укрытия и, не обращая никакого внимания на не представляющего теперь для меня никакой опасности дворецкого, если он окажется поблизости, выйти из дома, сесть в свою коляску и немедля отбыть восвояси. О высоком джентльмене в шляпе и черном плаще, а главное, при шпаге (я ее заметил и при первой нашей встрече, и сейчас), я, признаться, в эту минуту как-то не подумал.
Но события начали развиваться совершенно по иному сценарию и, увы, весьма неутешительному для меня. Первое, что я услышал - это голоса дворецкого и... самого Эмсворта, который вышел вместе с ним в переднюю.
- Но он точно говорил о кошельке, ваша честь!
- Этого никак не может быть, поскольку я следил за его руками и уж чего-чего, а именно кошелька в них-то я как раз и не заметил!
И в эту же минуту зазвонил колокольчик. Еще через мгновение послышалось, как распахнулась дверь, и уже с порога раздался раздраженный голос гостьи:
- Что за порядки в этом доме?! Где этот олух дворецкий?! Почему мне должен открывать дверь мой слуга, а не... О! Ваша честь! Вы сами вышли встречать меня?! Польщена, польщена! Однако, и дворецкий должен знать свое место в этом доме! Пошел прочь, лентяй! Да живо! Я совершенно не располагаю временем! У меня срочное дело к вам, ваша честь! - И уже тихим голосом, видимо, к самому судье, продолжила. - Мне срочно нужны бумаги по делу графа Эссекса! Этот негодяй... Впрочем, неважно! Нужно отправить вслед за ним и тех, кто пытается вступиться за него. Пойдемте к вам в кабинет, и вы дадите мне эти бумаги. Я хочу проследить связи этого графа, его... Что мы болтаем?! Я ужасно спешу! Да пойдемте же, наконец!
- Прошу простить меня, леди Кэлвертон. Тут такое творится! Я не мог сразу сосредоточиться. Так, говорите, бумаги графа Эссекса? Но ведь я совсем недавно огласил ему приговор! Прошло так мало времени! Я еще не успел забрать эти бумаги к себе.
- Что?! Они сейчас не у вас?! Но они мне нужны как можно быстрее! Ваша честь! Но мы ведь вам щедро платим - нужно быть более расторопным!
- Да, но ведь я так рискую своей безупречной, кристально чистой репутацией...
- Хорошо! Когда вы сможете вручить их мне?
- Я сегодня же постараюсь их забрать и уже вечером или завтра, как вам будет угодно, вы сможете...
- Сегодня я никак не могу, а завтра утром... Ну, надо же! С утра я не располагаю временем, но уже к полудню хотела бы иметь бумаги на руках, поскольку... Знаете что?! К десяти часам утра к вам подъедет миссис Хендс, и вы передадите ей бумаги.
- Но позвольте! Я не знаком с миссис Хендс!
- Пусть это вас не беспокоит! Это мой компаньон, у нас общие интересы, она в курсе многих моих дел.
- Прошу простить меня, но вы совсем теряете осторожность! Господин Драббер посвящает в это дело своих друзей, вы своих. Так, чего доброго, вскоре всему Лондону будет известно, что я... Вы подвергаете опасности мою безупречную, кристально чистую репутацию!
- Но мы ведь недурно платим вам! Простите, но у меня нет времени! Так мы условились: завтра, к десяти утра к вам подъедет миссис Хендс, вы передадите ей бумаги по делу графа Эссекса и тут же получите как всегда солидное вознаграждение. Разрешите откланяться.
- Постойте, постойте! Вы рассчитывали сейчас же получить бумаги. Ведь так?
- Да, конечно. Но к чему это? Я тороплюсь!
- Погодите! Я отниму у вас лишь минуту! Стало быть, в обмен на бумаги вы уже прихватили с собой, я так понимаю, «солидное вознаграждение», как вы изволили выразиться?
- Да говорите же яснее, ваша честь! Не злоупотребляйте моим временем!
- Я к тому, что нельзя ли прямо сейчас оплатить эту услугу? А мне завтра лишь останется передать бумаги миссис... как вы назвали? Миссис Хендс! Да и делу конец!
Тишина, секундное замешательство.
- Я... Право... Но ведь наши отношения давно устоялись, и есть ли резон менять что-либо...
- Есть, любезная леди Кэлвертон! Есть! Так душе моей будет спокойней! Вы уж пожалейте меня ради Господа нашего! Я ведь так рискую своей безупречной, кристально чистой репутацией...
- Хорошо! Держите! Но я надеюсь, что буду ограждена от всякого рода неожиданностей. Чтобы не вышло так, что отдав деньги, я не получу бумаг.
- Да помилуйте! Как можно?! Постойте! Я провожу вас!
Я облегченно вздохнул: все обошлось! Голоса стали удаляться, видимо, судья провожал гостью к двери. Сейчас она уедет, я выберу удобный момент, когда рядом никого не будет, выберусь из своего укрытия и... И все! И бумаги Неда у меня на руках, и неприятная встреча с этим продажным судьей останется в прошлом!
Понимая, что опасность почти миновала, и что теперь можно позволить себе то, о чем я и не помышлял, когда эти двое находились совсем близко от меня, я сделал шаг в сторону и осторожно выглянул из-за портьеры. Хозяин дома и гостья были на полпути к парадным дверям, продолжая вести свою «милую» беседу.
- Я ни в коей мере не подведу вас, леди Кэлвертон! Уверяю вас! Лишь бы вы меня не подвели! А то у меня только что был в гостях мистер Мейсон, которого господин Драббер послал за бумагами Неда Бакстера. Так он вообще, взяв бумаги, ничего не заплатил мне!
Леди Кэлвертон резко остановилась. Судья, шедший чуть позади нее, едва не натолкнулся от неожиданности на ее спину. У меня все оборвалось внутри! Ну, надо же! Оставалось совсем немного! Несколько шагов! Еще минута и гостья покинула бы дом! Что позволило бы и мне выбраться из него беспрепятственно. Теперь же...
- Какой мистер Мейсон?
Голос леди Кэлвертон сделался страшным. У меня самого едва ли от него мурашки по телу не пробежали! А что уж говорить о судье, к которому она резко повернулась и вонзила в него испепеляющий взгляд!
- Я... Он только что был здесь. - Эмсворт не говорил, а скорее блеял как ягненок. - Он говорил, что его послал господин Драббер за бумагами Бакстера. Он уверял, что они с господином Драббером компаньоны, и что он в курсе всех наших дел. Кстати! Он также говорил, что знаком с вами!
- Я не знаю никакого Мейсона!
Судья вдруг сделался низеньким и жалким. Он весь как бы обмяк. Было непонятно, что угнетало его больше: испепеляющий взгляд и уничижающий голос леди Кэлвертон, которая всем своим видом как бы хотела буквально стереть его, Эмсворта, с лица земли, или осознание того, что произошло нечто непоправимое, что над его безупречной, кристально чистой репутацией нависла серьезная угроза.
- Как он выглядел?! Да отвечайте же!
Судья никак не мог прийти в себя:
- Я, право, не знаю... Высокий, темноволосый... Да он буквально минуту назад вышел из моего кабинета. Вы должны были встретиться с ним.
- Я никого не встречала!
- Но иначе и быть не могло! Вы непременно должны были встретить его в дверях! Кстати: это не его ли коляска? Дворецкий!
Я понял, что петля вокруг моей шеи затягивается все туже.
- Слушаюсь, ваша честь!
- Ты проводил мистера Мейсона, который только что был у меня? Где он делся? Не его ли коляска стоит у моего дома?
- Совершенно верно, ваша честь! Именно на этой коляске мистер Мейсон прибыл к вам. Но когда я провожал его, он вдруг послал меня за своим кошельком, который он якобы забыл в вашем кабинете, ваша честь. Я ведь говорил вам об этом! Мы оба вышли в переднюю, но его уже не было!
- Ах да! Он...
- Томас!
Это был голос леди Кэлвертон. Через мгновение высокий джентльмен в шляпе и черном плаще уже стоял перед ней.
- Слушаю, госпожа!
- Где-то здесь, в передней, спрятался тот, кто когда-то приходил к нам в нищенском маскараде и который затем улизнул от тебя! Найди его! Убей его! Немедля!
Резким движением этот человек обнажил шпагу, быстро огляделся и сразу же бросился к... портьере! К счастью для меня это была не та портьера, за которой прятался я! Ваш покорный слуга спрятался за портьерой, которая была первой, но с правой стороны, если выходить из кабинета. Этот же человек бросился тоже к первой, но только с левой стороны от двери! Ловким движением отдернув ее, и, убедившись, что там никого нет, он поспешил к следующей портьере. Я осторожно отошел чуть дальше от края портьеры, прижался к стене и принялся поспешно искать выход из создавшегося положения! Что же делать?!
Мысль работала лихорадочно. Угроза была более, чем реальной.
- Найди его, Томас! - вновь послышался злобный голос леди Кэлвертон. - Убей его! Убей этого негодяя, который уже успел надоесть мне! Убей! Сделай это так, как ты привык делать! Это будет лучший твой трофей!
Голос этой дамы был настолько злобным, что мне стало немного не по себе. До этой минуты я был уверен, что никогда не был трусом и никогда им не буду, но сейчас, скажу откровенно, я слегка опешил. Возможно потому, что после слов леди Кэлвертон я понял, что имею дело с настоящим убийцей, который, по всей видимости, тем и занимался, что был не только слугой своей госпожи, но и отправлял на тот свет всех, кто ей был неугоден. Судя по тому, как ловко и на удивление молниеносно он обнажил шпагу, я понял, что делать это ему приходилось отнюдь не редко. Что обращаться с ней он наверняка умеет искусно. Поэтому предсказать исход возможной (да какой возможной?! Неизбежной!) схватки с ним в свою пользу, я, конечно же, не мог.
Так что же делать?! В эту минуту я почему-то подумал не о себе, не о своей жизни и о той реальной угрозе, которая нависла над ней, а о конверте с бумагами Неда, что находился у меня в кармане. Я понимал, что помимо меня, им нужны будут и эти бумаги. Как бы не закончился исход нашего поединка с этим человеком, независимо от того буду я сразу же убит или только ранен (это в том случае, если проиграю схватку), они попытаются обыскать меня или мое тело, и заполучить бумаги. Они не должны получить их! Эта мысль твердо засела у меня в голове! Нужно спрятать конверт!
Как я потом ругал себя за это! Но подобная идея, возникшая неожиданно, стала наваждением! Если я смогу выпутаться из этой истории, утешал я себя, то в любое время смогу потом вернуться, и забрать конверт. К тому же, он мог спасти мне жизнь. Если предположить худшее, и представить, что я проиграю схватку этому убийце, но буду не убит, а только ранен, то они не лишат меня жизни до тех пор, пока не узнают, где я спрятал конверт. Это поможет мне выиграть время и, возможно, спастись, если благоприятно сложатся обстоятельства. Какая наивность! Ведь они могли сразу же догадаться и обыскать то место за портьерой, где я прятался! Но это я понимаю сейчас, когда сижу в спокойной обстановке и при мирном мерцании свечей излагаю всю эту историю на бумаге. Но тогда, когда все решали секунды, когда голова раскалывалась, но не хотела соображать так, как хотелось бы, мысль о том, чтобы спрятать конверт, казалась мне единственно верной и неоспоримой!
Что я и сделал! Извлек из кармана конверт, осторожно нагнулся и положил его просто на пол. Вернее, приставил, стоя, так сказать, к стене у самого пола, возле небольшого выступа, как бы слегка даже задвинул бумаги за него.
Проделывая все это, я как бы сделал шаг в сторону, поэтому, когда выпрямился, обнаружил то, что раньше оставалось мною незамеченным. Прямо на уровне глаз я увидел крохотную дырочку в портьере, к которой сразу же прильнул глазом!
Теперь я мог видеть все, что происходило в передней! Человек в черном, заглядывая за каждую портьеру, успел почти полностью завершить своеобразный круг, и неумолимо приближался ко мне! Еще минута и я неотвратимо буду разоблачен! Но мое положение не казалось мне уже таким безнадежным, как вначале. У меня было неоспоримое преимущество: я видел своего противника, в то время как он меня нет! Я мог использовать этот козырь в своих целях. Ведь от того, кто нападет первым, зависело очень много.
Я тихонько, чтобы не выдать свое присутствие, обнажил шпагу, и приготовился к атаке. Эта шпага, приобретенная мною еще в Бристоле, уже сослужила мне добрую службу во время дорожного инцидента с четырьмя грабителями, и надеялся, что не подведет и теперь. Правда, тогда главную роль сыграл пистолетный выстрел, который, сразив самого напористого из них, посеял панику в душах остальных.
Противник неотвратимо приближался. Я явственно видел, что его пыл, поразивший меня в начале, сейчас явно угасал. Я помню, как играла в его руке шпага, когда он бросился к первой портьере. Шпага была вскинута высоко, острие смотрело вверх, а сам он буквально дрожал от перевозбуждения. Нет! Это было дрожание не от страха, а от переполнявшего его желания быстрее найти жертву, и еще быстрее расправиться с ней. В нем было что-то звериное! Именно так поступают, наверное, хищники за миг до прыжка, предвкушая пиршество! Сейчас же бесплодные поиски немного ослабили его внимание. Возможно, он уже считал, что ошибся, и я нахожусь вовсе не за шторой, а где-нибудь в другом месте. Рука его явно ослабла, шпага теперь была немного опущена вниз. Еще немного и ее острие будет смотреть в пол.
Вот он уже рядом. Вот подходит к портьере, за которой находился ваш покорный слуга! Я весь сжался в комок и еще сильней сжал эфес шпаги. Вот он отдернул штору...
Резкий выпад и моя шпага вонзилась в грудь человека, который «умеет делать это»! Он неловко дернулся вперед, но было уже поздно. Шпага выпала у него из рук, и он начал медленно оседать. Я, не обращая никакого внимания на бедолагу, покинул свое укрытие и уверенным шагом направился к двери. Я видел, что три пары глаз изумленно смотрят на меня, поэтому старался держать себя с чувством собственного достоинства, где-то даже вызывающе, понимая, что этим заставлю взбеситься леди Кэлвертон. А мне этого так хотелось! Проходя мимо, я нарочито игриво бросил в ее сторону:
- Мое почтение, госпожа похитительница чужих домов!
Возможно, она и хотела что-то сказать в ответ, но у нее от возмущения просто перехватило дыхание. Она, как мне показалось, хлопала ртом, но не могла произнести ни слова. Но это уже меня мало волновало. Я вышел из дома и направился к коляске. До нее оставалось уже несколько шагов, как вдруг за спиной я услышал крик приобретшей дар речи дамы:
- Джон! Не дай ему уйти!
Я чисто инстинктивно обернулся и тут же увидел, как с козлов кареты леди Кэлвертон вскочил кучер, молниеносно обнажил шпагу и бросился на меня! Вот это да! Я явно недооценил эту даму! У нее ремеслу убивать были обучены не только слуги, но и кучера! Можно представить, в какие игры играет она среди людей своего круга!
Времени для размышлений не было! Я едва успел вскинуть шпагу и бросился на отпор атаки. Схватка была ожесточенной, но если джентльмена в черном плаще я мысленно опасался, то сражаясь с кучером, я уже с самого начала поединка понял: победителем буду я! Сойдясь с глазу на глаз с противником, я, что называется, вошел в раж, вспомнил былую удаль, как отражал нападения пиратов, как упивался звоном шпаги, которой владел не хуже, нежели плотницким инструментом!
Все вышло так, как я и предполагал: один из удачных выпадов и нерадивый фехтовальщик, жалобно вскрикнув, выронил шпагу и схватился за проколотое плечо. Я вскочил в коляску, на ходу бросив своему кучеру: «Гони!». Тот оказался человеком понятливым, а его лошадь расторопной. Она резко рванула вперед, и мы начали стремительно удаляться от места событий. Казалось бы: все уже позади, и можно было облегченно вздохнуть. Но какое-то непонятное беспокойство глодало мою душу. В чем дело? Еще не осознавая причину этого, я инстинктивно оглянулся. И увидел...
Это было просто невероятно! Вслед за нами мчалась карета леди Кэлвертон, и сразу же бросилось в глаза, что сама хозяйка кареты правила лошадьми! В ее образе было нечто демоническое! Она не сидела, а буквально стояла на козлах, держала поводья, широко расставив руки. Ветер развивал ее волосы и платье, от чего она приобрела вид некой ужасной хищной птицы, преследующей меня. Ай, да леди Кэлвертон! Я считал, что она уже ничем не сможет удивить меня. Ан, нет! Эта удивительнейшая женщина была способна на невозможное! Ее без смущения можно было назвать гением, пусть злым, каким угодно, но она действительно была способна совершить самый невероятный поступок, предпринять действие, которое меньше всего можно ожидать от дамы. Вот и сейчас. Я уверен: другие бы знатные дамы в ее положении смирились бы с таким поворотом событий. Им и в голову бы не пришло, помня о своем благородном происхождении и высоком положении в обществе, лезть на козлы, брать в руки поводья и править лошадьми! Для нее же это было нечто само собой разумеющееся! Я нисколько не удивлюсь, если окажется, что подобную процедуру ей уже приходилось проделывать раньше и, возможно, не раз. Да и зачем такой женщине держать при себе опытного убийцу? Также мало сомнений было и в том, что при надобности эта благородных кровей дама без лишних угрызений совести способна вонзить нож в спину человеку, вольно или невольно ставшему на пути достижения ее цели!
Господи! Сколько злобы кроется внутри этой женщины! Она просто переполняет ее! Ведь что иное, кроме лютой ненависти, заставило ее вскочить на место кучера и пуститься за мной в погоню? Что она рассчитывала противопоставить мне, человеку, который только что одолел двоих верных ей людей? Сама лично со шпагой в руке броситься на меня? А почему бы и нет? Сумела же она вскочить на козлы кареты! От нее можно ожидать буквально всего!
Не знаю, чем это можно объяснить, но на меня словно бы нашло наваждение: мне захотелось бросить вызов этой даме. Или, вернее, принять его. Ведь это не я, а она так упорно гналась за мной. Ну что же: пусть наша встреча состоится!
Я отдал приказание кучеру остановить коляску, хотя сам еще не понимал: зачем я это делаю? Ведь совсем недавно, стоя за портьерой, я страстно желал очутиться подальше от своих врагов! Я еще не был знаком с Драббером, но мне почему-то уже сейчас казалось, что и он не сможет сравниться в злодейском таланте с этой дамой.
Я сошел с коляски и подождал пока подъедет карета. Не прошло и минуты, как она уже стояла рядом со мной, на козлах, испепеляла меня уничижительным взглядом, а по дрожанию буквально всего ее тела можно было предположить, что она еле сдерживает в себе гнев, который в любую минуту может вырваться наружу.
- Вы что-то хотели сказать мне, сударыня?
Признаться, мне не очень хотелось язвить, но я помню, как она буквально вышвырнула меня из моего дома, поэтому церемониться с ней мне сейчас ой как не хотелось. Она зловеще сверкнула глазами и, как мне показалось, готова была разразиться лавиной проклятий в мой адрес, но вовремя сдержалась и лишь только процедила сквозь зубы:
- Требую, чтобы вы сию же минуту возвратили бумаги!
Я сделал недоуменное лицо:
- Какие бумаги? - И тут же спохватился. - Ах да! Вы, наверное, имеете в виду бумаги по делу Неда Бакстера, человека, которого невинно осудили, чтобы, отправив за решетку, вы смогли переселиться в его роскошный дом и преспокойно проживать там, без малейших угрызений совести?
- Сию же минуту верните бумаги!
- Зачем вы так категоричны? Вы знаете: возможно, я и вернул бы вам их, если бы вы сказали, что Бакстер осужден справедливо, за прегрешения, которые, как говорится, имели место быть. Открою вам свой секрет: я не знаю, за что Нед угодил за решетку! Я ожидал, что вы сейчас отвергнете страшное подозрение, вернее даже обвинение, которое я бросил вам в лицо и немедля докажете обратное. Но вы не сделали этого! Стало быть, все, что я рассказывал вам - это правда!
- Последний раз предупреждаю: верните бумаги!
И вдруг меня осенило: а что если попытаться провести ее вокруг пальца? А что если попробовать выудить у нее то, что меня интересовало больше всего. Я напустил примиряющую мину на лицо и вздохнул:
- Хорошо! Я готов отдать вам бумаги! Они мне, право слово ни к чему! Но взамен за это вы скажете мне, где он сейчас, в какой тюрьме находится. Согласны?
- Бумаги!
- Да верну их вам, говорю же! Вот они! - И я постучал по карману, в котором совсем недавно лежал конверт, но в данную минуту, как вы понимаете, там ни черта не было. - Я вам вручу их сразу же, как только услышу от вас то, что интересует меня!
- Бумаги! Я отниму их у вас - у живого или мертвого!
Я сокрушенно вздохнул. Продолжать разговор было бесполезно: добиться чего-либо от нее было просто невозможно. За холодным блеском этих, извергающих молнии глаз, чувствовалась такая твердынь, пробить которую не могло ничто на этом свете.
- Ну что же... Жаль, что мы не договорились.
Я повернулся, уверенным шагом направился к коляске, бросив на ходу кучеру: «Поехали!» Я взглянул на него лишь на мгновение, но и этого времени хватило, чтобы заметить на его лице то, что в конечном итоге спасло мне жизнь. Взгляд его, устремленный куда-то мне за спину (по всей видимости, на леди Кэлвертон), был настолько испуган, лицо до такой меры искажено страхом, что я мгновенно понял: сейчас должно произойти что-то ужасное. Еще меньше времени понадобилось на то, чтобы понять, что именно мне угрожает, а уж реакция, благодаря инстинкту самосохранения, была вообще молниеносной! Я резко отскочил в сторону, в то же время поворачиваясь лицом к противнику и обнажая шпагу. Буквально в ту же секунду прогремел выстрел и на том месте, где я только что стоял, от удара пули поднялось легкое облачко пыли. Дымилось и дуло пистолета, который леди Кэлвертон держала впереди себя на вытянутых руках.
Некоторое время между нами царила гробовая тишина. Все участники этого действа приходили в себя после случившегося. Первым это сделал я:
- Вы знаете, сударыня, мне раньше, пусть и не часто, но, скажем так, неоднократно приходилось принимать участие в различных стычках. Были и дуэли, были и иные выяснения отношений. И хотя происходили они при помощи шпаги, бывало и так, что я не питал ненависти к противнику. Просто одни из них становились жертвами нелепых сплетен, другие, переполняемые эмоциями, излишне горячились и не отдавали отчет своим действиям. Поэтому я не питал, повторяюсь, к ним злобы и, выигрывая схватку, старался ни в коем случае не убить этих людей. Ранить в плечо, поступить каким-либо иным образом, лишь бы нелепый инцидент был исчерпан. Но бывают совсем иные случаи. Бывают моменты, когда я понимаю, что имею дело не с людьми, а негодяями, которые не заслуживают и не могут заслуживать к себе жалости, поскольку сами поступают с другими подобным образом! К таким у меня жалости никогда не было и не будет! Разве можно считать людьми четырех негодяев, которые, пользуясь своим численным преимуществом, нападают на безлюдной дороге на одинокого путника, и готовы без каких-либо угрызений совести перерезать горло несчастному, ради пары жалких медяков! А как же?! Они герои! Их четверо, а тот один! Он не окажет сопротивления - поэтому можно кичиться, издеваться над бедолагой, чувствовать себя героем! Таких людей я называю теми, кто нападает исподтишка или стреляет в спину. К их числу принадлежал и ваш слуга, который, как вы говорите, «умеет делать это». И я представляю, сколько раз он «делал это», по вашей указке отправляя их на тот свет безжалостно, нападая на них тогда, когда они этого не ожидали! И я не испытываю угрызения совести, а, напротив, даже упиваюсь тем, что повернув оружие этого человека против него же самого, посодействовал величайшему торжеству справедливости. Презренный пес должен умирать смертью пса! В этом я глубоко уверен, и никакая сила на свете не сможет меня разубедить в обратном!
Я подошел ближе к леди Кэлвертон и заглянул ей в глаза:
- Я представляю, как вы кочевряжитесь на светских приемах, выпячивая напоказ свои изысканные манеры, демонстрируя всем свое высокое происхождение, считаете себя чем-то особенным, возвышенным, с презрением свысока смотрите на простолюдинов. Но ведь на самом деле вы тоже принадлежите к числу тех, кто стреляет в спину! Только что вы это явственно показали! Вы такой же пес, как и ваш слуга-убийца, как и те четверо грязных разбойников, промышляющие воровством на безлюдных дорогах! Просто у вас аппетит побольше, стало быть, и вреда вы приносите больше!
Я подошел к одной из лошадей, достал из-за пояса нож и обрезал подпругу, затем вторую.
- Кто-то, возможно, скажет, что я не прав, что нужно проявлять гуманность и милосердие! Согласен! Но только поступать так нужно с теми, кто сам милосерден! Вот, к примеру, сейчас. Мне бы следовало убить вас, но я, разумеется, этого не сделаю. Поступлю ли я этим милосердно? К вам - да! Но вместе с тем я поступлю жестоко и бесчеловечно по отношению к вашим будущим жертвам! Ведь нет ни малейшего сомнения в том, что вы продолжите сеять зло! Сколько еще невинных людей попадет за решетку, так же как Нед Бакстер, и сколько еще несчастных лишит жизни ваш новый слуга, которого вы, вне всякого сомнения, постараетесь быстрее найти и держать возле себя. И которого вы так же научите «делать это»! Так почему же, скажите на милость, я должен проявить сострадание к вам, не заслуживающей и сотой его доли, и быть жестоким к тем, в чьи семьи вы принесете океан горя?! Чьи судьбы перетопчете и изломаете ради своей, возможно, даже, пустячной прихоти!
Я решительным шагом направился к коляске, сел в нее, дал знак кучеру, и вскоре одиноко стоящая посреди улицы карета скрылась из нашего вида.
----------
- Вот, миссис Далси, все, что хотел вам рассказать, и как понимаете, не зря! Я хочу, чтобы вы оказали мне очередную услугу. Не пугайтесь! Я понимаю, что то, о чем я вас попрошу, дело небезопасное, поэтому плата моя, как всегда, будет щедрой! Мне там появляться снова... Сами понимаете! Одним словом, нужно, чтобы вы нанесли визит Эмсворту и забрали из-за портьеры вожделенный конверт! Как вы на это смотрите?
Хозяйка комнаты в задумчивости потерла пальцем между нижней губой и подбородком, что-то мурлыкнула под нос, а затем игриво посмотрела на меня:
- И каков же план?
Я набрал полную грудь воздуха и шумно выдохнул его, сыграв губами какую-то непонятную мелодию, И почти так же, как моя собеседница, потер в задумчивости пальцами подбородок.
- Рискованно, но, думаю, можно было бы поступить так! В половине десятого мы подъезжаем к парадному входу дома Эмсворта. Вы, в коляске, я - на козлах, переодевшись кучером. Мне просто необходимо быть рядом! Всякое может случиться: я буду иметь возможность в любую минуту броситься вам на выручку. На этот раз я не забуду прихватить с собой пистолет. Дворецкому вы представляетесь как миссис Хендс и говорите, что вы от леди Кэлвертон, по ее поручению. Если вы помните, из моего рассказа, судья не знаком с ней лично, поэтому он вполне может принять вас за ту, о визите которой она говорила судье.
Вам не нужно будет его долго в чем-либо убеждать, как мне! Он вас уже будет ждать! Единственное, что нужно сделать, это опередить настоящую миссис Хендс. И уж конечно, избежать личной встречи с ней. Поэтому мы и должны прибыть туда на полчаса раньше обусловленного срока. Если это и вызовет какие вопросы у Эмсворта, то вы просто скажете, что решили нанести визит ему немного раньше, чтобы не заставлять его ждать. Получив из рук судьи бумаги по делу графа Эссекса, вы вместе с тем под каким-то предлогом или без предлога, этот ход вам еще предстоит тщательно продумать, заглядываете за указанную мной портьеру, забираете конверт и покидаете переднюю. Я в это время буду держать ухо востро. Если все пройдет гладко, вы садитесь в коляску и мы уезжаем! Разумеется, на этот раз нужно будет нанять совершенно другую, резко отличающуюся от той, на какой я был сегодня, коляску. Хотя постойте! Дело ведь не во мне, а в вас! Это я сегодня мог позволить себе подъехать на коляске. Но ведь завтра визит к судье должна нанести не кто иная, как некая миссис Хендс, которая, следуя логике, должна быть человеком одного круга с леди Кэлвертон! Стало быть, завтра вы должны подъехать на карете! К тому же, на вас должны быть и соответствующие наряды! О, Господи! Я так понимаю, что мне придется покупать для вас какое-нибудь дорогое платье великосветской дамы! Боже! Все это разорит меня!
Я поднялся и принялся расхаживать по комнате, чтобы немного успокоиться. Дернул же меня дьявол выложить тогда конверт из кармана! Ну, что за затмение тогда нашло на мой разум?! Не нужно было бы выдумывать сейчас Бог знает что, впутывать женщину в рискованную авантюру, которая еще неизвестно чем закончится. Ведь после того, что случилось сегодня в доме Эмсворта, он отныне будет относиться ко всему и вся с предельной осторожностью. Не подвергаю ли я миссис Далси смертельной опасности, прося ее совершить этот визит? Оправдан ли этот риск? Возможно, среди бумаг нет упоминания о том, в какую именно тюрьму препровожден осужденный. Тогда все наши старания окажутся, по сути, бесполезными!
Увы, иного выхода не было. Леди Кэлвертон после всего случившегося, вне всякого сомнения, являла собой пороховую бочку, поэтому даже приближаться к ней близко было опасно, не то чтобы попытаться выяснить что-либо! Что касается Драббера, то он тоже, безусловно, уже в курсе всего происшедшего, поэтому представляет отныне не меньшую опасность, как и его любовница! Впрочем, почему «отныне»?! Они и раньше являли собой зловещий дуэт! Хотя, конечно, сейчас еще более обозлены.
- В вашем плане, мистер Сунтон, есть резон, - отозвалась после некоторых размышлений миссис Далси, - однако, в одном вы правы, и я с вами вполне согласна: визит туда весьма опасен. Тем более, буквально на следующий день, после всего того, что произошло сегодня! Ведь теперь в доме судьи, уверена, все поставлены на ноги! Не отложить ли задуманное до лучших времен, когда все уляжется, и Эмсворт и его окружение немного успокоятся?
- Я, признаться, сам об этом думал. Но боюсь, что промедление будет смерти подобно. Дело даже не в том, что завтра у нас есть повод нанести туда визит (согласитесь, что не каждый день можно явиться в дом под чужим именем и не быть при этом в чем-либо заподозренным!), а потом такого повода не будет. Все дело в Неде! Или в леди Кэлвертон! А возможно, и во мне, в моем длинном языке - уж и не знаю, что более верно! Все дело в том, что после того, как она услышала, что я пытаюсь выяснить место пребывания Неда, она уже не сомневается, что рано или поздно я до него доберусь. Сегодня я более чем ясно дал ей об этом понять. Такая встреча может быть для нее, как, впрочем, и для Драббера с судьей, иметь плачевные последствия, она может помешать этому. Если я для нее пока остаюсь неуловим, то место пребывания Неда ей отлично известно. Она вполне может сделать так, чтобы его или перевели в другую тюрьму, или... Впрочем, о самом худшем я даже не хочу говорить! Главное сейчас одно: нужно спешить! Спешить, естественно, разумно, не делая глупости, но это необходимо! Иначе все старания наши окажутся напрасными!
Миссис Далси снова надолго задумалась.
- Вы не подумайте, мистер Сунтон, что я трушу! Нет! Мне, если откровенно, хочется пережить волнующее приключение! Мало того: я упиваюсь от того, что буду иметь возможность по-настоящему сыграть! Нужно только тщательно продумать все, чтобы понапрасну не рисковать и не попасть впросак. А ну-ка еще раз расскажите мне, поподробнее, где именно, в каком месте, за какой портьерой находится оставленный вами конверт!
----------
- Ну, что же, любезный, так долго не открывал? Нехорошо это! Я, к примеру, своих нерадивых слуг сразу увольняю! Ну да будет об этом! Доложи-ка, голубчик, своему хозяину, что прибыла миссис Хендс. Да немедля!
Вместо того, чтобы сразу кинуться исполнять приказание, дворецкий застыл на месте, очумело глядя на миссис Далси. Пардон! Прошу прощения! На миссис Хендс в роскошном, только что приобретенном платье. И на ее роскошную карету, стоявшую совсем рядом, у самого парадного входа. На кучера, с равнодушно зевающим видом, он не обратил никакого внимания. А зря! Это был не кучер, а ваш покорный слуга! Буквально полчаса назад я оплатил другому кучеру стоимость этой кареты! Это был залог для бедолаги, опасающегося, что хозяин отправит его на тот свет за утерю доверенного тому имущества, и гарантия того, что через час карета будет ему возвращена.
Замешательство дворецкого не на шутку встревожило меня - было понятно: что-то здесь не так! Что-то изменилось во вчерашнем плане! Походило на то, что миссис Хендс здесь никто не ждал.
- Простите, госпожа, - растеряно молвил, растягивая слова, дворецкий, - но хозяина нет дома.
- Как нет?! - Гостья излучала явное негодование. - Леди Кэлвертон уверяла меня, что она обо всем договорилась с господином Эмсвортом, что он ожидает меня! Что за шутки?! Я не потерплю над собой такого обращения!
- Но, право слово... - Дворецкий явно замешкался под напором негодования этой властной женщины. - Здесь вчера такое произошло... Видимо, хозяин в связи с этим изменил свои планы. Насколько я понял из их разговора с леди Кэлвертон, то она еще вчера, когда вторично возвратилась в дом, отменила ваш визит сюда.
Я обомлел: о Боже! Как мы сами об этом не подумали?! Ведь и леди Кэлвертон, и Эмсворт понимали, что я подслушал весь их разговор, что мне известно о визите этой треклятой Хендс, и с их стороны было действительно благоразумно этот визит отменить! Господи! Как же мы это не учли?! Обдумали все детали, любую мелочь, а столь очевидное, как раз и ускользнуло от нашего внимания!
Я весь напрягся: что же сейчас произойдет?! Увы, от меня в настоящую минуту мало что зависело. Сейчас все было в руках миссис Далси - миссис Хендс. Что она предпримет? Извиниться и уехать с пустыми руками! Это было бы чем-то ужасным?! Когда и как потом возвратиться сюда и под каким предлогом изъять конверт?! Я предчувствовал, как все рушится! Душу угнетала неудача, сердце разрывалось от обиды и досады!
- Так почему же она мне об этом не сказала?! Этого не может быть! Вы просто дурачите меня! Негодяй! Я прикажу господину Эмсворту уволить вас! Он, наверное, у себя в кабинете! Немедленно ведите меня к нему!
И не дожидаясь ответа, гостья бесцеремонно зашагала напролом в приоткрытую парадную дверь. Дворецкий, имевший несчастье оказаться на ее пути, при резком толчке тело в тело отскочил от нее словно пушинка, но удержался на ногах и, быстро придя в себя, бросился вслед за напористой гостьей:
- Уверяю вас, он на службе! Вы... Вы...
К счастью, дверь впопыхах так и осталась полностью открытой, поэтому я имел возможность слышать все, что происходило в передней! Я весь обратился в слух, чтобы не пропустить ни единого слова, чтобы в случае возникшей опасности немедленно броситься на выручку своему компаньону.
- Уверяю же вас, что он на службе! Миссис Хендс! Вы ведете себя...
- О, Боже! Мышь! Ужас! В этом доме водятся мыши?!
Секундное замешательство. Затем снова послышался слегка растерянный голос дворецкого:
- Не может быть, госпожа... Я никогда...
- Да как не может?! Вот она сюда забежала! За эту портьеру! Я сама видела! Вот сюда!
Тишина... У меня учащенно забилось сердце. Я нисколько не сомневался, что в это время миссис Далси находилась за шторой и искала конверт! Возможно, она его уже нашла! Господи! Какая же она умница! Это же надо: придумала мышь! Когда, казалось, уже все рухнуло, она вдруг находит разумное решение, причем на ходу, экспромтом, которое может быть спасительным. Впрочем, не будем забегать вперед! Не стоит радоваться, пока дело окончательно не разрешено! Но, как бы там ни было, она все равно талант! Удивительный талант!
- Да что вы, госпожа, право слово... Неловко ведь... Вы...
- Что неловко?! Неловко и ужасно, когда мыши в доме снуют туда-сюда! Какой кошмар! Я ухожу из этого дома, и никогда ноги больше в нем не будет! Развели здесь черт знает что!
Гостья с разъяренным видом вышла из дома, сразу же направилась к карете. Я услужливо отворил перед ней дверцу и тут же заметил как она, садясь на мягкие сиденья экипажа, лукаво подмигнула мне! Значит, дело было сделано! Мне хотелось кричать от радости!
Вместо этого я с равнодушным видом закрыл дверцу, лениво взобрался на козлы и стегнул лошадей. Чем дальше оставался позади дом судьи, тем сильнее я верил в реальность происшедшего: мы совершили невозможное! Бумаги у нас в руках! События последних дней настолько измотали меня, что даже не было сил радоваться! Поэтому, когда мы приехали в обусловленное место, и я передал карету назад тому, кто мне ее доверил, а также получил из рук миссис Далси вожделенный конверт, у меня осталось сил только на то, чтобы, не переставая, полушепотом извергать благодарность своей спасительнице, и лихорадочно перебирать одну за другой бумаги. Стараясь отыскать в них то, что меня интересовало в первую очередь. Я понимал, что леди Кэлвертон могла опередить меня, поэтому горел желанием отправиться в дорогу прямо сейчас, знать бы только куда именно!
Перед моими глазами мелькали какие-то имена, даты, и хотя я просматривал бумаги бегло, не вникая в их суть, как бы подсознательно понимал: все это не то! С этим мы разберемся потом! Сейчас бы узнать главное!
Я был настолько напряжен, что руки мои буквально дрожали! А что если я так и не отыщу главное! Показания свидетелей, компрометирующие улики - все эти описания пригодятся Неду, когда он вырвется из тюремных стен и начнет «раздавать долги». Мне же нужно иное!
Постойте! Вот оно! Кажется, это то, что мне нужно! «Для отбывания наказания препровожден в тюрьму Элиот (графство Беркшир)»!
- Нашел, миссис Далси! Тюрьма Элиот, графство Беркшир! Вы слыхали о такой?
- Да, что-то припоминаю! У меня как-то был постоялец из тех мест. Это где-то на границе графств Беркшир и Суррей, ближе к Темзе.
- Отлично! Я сейчас же нанимаю коляску и отправляюсь туда! Господи! Славься имя твое! Наконец-то я на верном пути к Неду! Миссис Далси! Умоляю вас! Пусть эти бумаги будут у вас до нашего с Недом возвращения! Прошу вас: сохраните их! И спасибо вам огромное за то, что вы сделали! Вы удивительнейший человек, миссис Далси! Вы... У меня даже нет слов, чтобы выразить, как я восхищен вами. А относительно вашего актерского таланта, то... Вы... Вы просто творите чудеса! У ваших ног должен быть не только Лондон, а вся Англия! Весь мир! Поверьте! Вы заслуживаете этого!
- Полно вам, мистер Сунтон! Мне лестны ваши слова.
- Нет-нет! Я говорю искренне! Ваш звездный час еще впереди! Поверьте! Вспомните мои слова! И... - Я вдруг стал серьезным и посмотрел в глаза своей собеседницы с мольбой. - Но главное, миссис Далси: осторожно узнайте все относительно Люси. Хорошо? Все ли обошлось после нашей поездки в приют, не угрожает ли ей сейчас опасность? Если что - спрячьте ее у себя! Я непременно оплачу вам затем все ваши хлопоты! Не забывайте и о миссис Бакстер!
Миссис Далси по-матерински обняла меня и так нежно-нежно, что у меня словно бы что-то защемило в груди, промолвила:
- Благослови вас Господь, мистер Сунтон! Добрый вы человек! Я не отказывалась от ваших щедрых даров потому, что, откровенно говоря, они для меня весьма кстати. Но не подумайте, что все это я делала ради денег! Меня привлекла также возможность сыграть свою роль, вспомнить былые времена. И это не все! Я, ко всему прочему, еще и привыкла к вам, прониклась вашей историей, пропиталась искренней любовью к тем, кто стал жертвами этих негодяев! Я от всего сердца хочу помочь и вам, и Люси, и миссис Бакстер, и ее сыну! Не ради денег! Если в следующий раз вы явитесь ко мне с пустым карманом, я все равно помогу вам, ради того святого дела, что вы затеяли!
- Благодарю вас, миссис Далси! Да воздастся и вам за вашу доброту! Возьмите бумаги. Прошу вас: сохраните их! Не забудьте о Люси! Если будет возможность поговорить с ней, скажите ей: я очень ее люблю! Я непременно разыщу ее, когда вся эта история утрясется, и мы... Впрочем, не будем забегать вперед! Прощайте! Я сейчас же нанимаю коляску и отправляюсь в тюрьму Элиот! Прощайте!
- Постойте, мистер Сунтон! Одну минутку!
Миссис Далси теребила в руках бумаги, которые я ей только что вручил, но не спешила с тем, что собиралась сказать. Видно было, что она чем-то расстроена, что ее угнетает какая-то мысль.
- Что такое, миссис Далси? Да говорите же! Я тороплюсь!
- Вы меня простите, мистер Сунтон, я не хотела бы вас огорчать перед поездкой, однако, и умолчать не могу. Я просто считаю необходимым предупредить вас о том, что вас ожидает впереди.
- Да говорите, право слово! Вы пугаете меня только уже одним своим видом! Что за грусть в глазах? Вы что, меня на тот свет провожаете?
Миссис Далси сокрушенно вздохнула:
- Не знаю, мистер Сунтон, возможно, я излишне сгущаю краски, но все дело в том, что тот мой постоялец, о котором я вам говорила... Ну, тот, что с тех краев, где находится тюрьма Элиот... Так вот: иногда я беседовала с ним так же откровенно, как и с вами. Из его разговоров я поняла, что он был не только возле этой тюрьмы, но и в ней. При упоминании этой тюрьмы он преображался настолько, что у меня самой начинали дрожать поджилки. В его глазах я видела потрясающий, просто-таки животный ужас. Он весь начинал дрожать и сразу же переводил разговор на другую тему. Видимо, ему там довелось пережить нечто такое... Это страшное место, мистер Сунтон! Берегитесь! Берегите себя, прошу вас!
- Благодарю вас, миссис Далси! Я непременно буду помнить ваше предостережение! Прощайте!
Совсем скоро нанятая мною коляска, покинув пределы Лондона, уже мчала меня навстречу неизвестности.