Григорий Борзенко Эхо войны

Григорий Борзенко
Эхо войны

Судьба первая
На чудаках и энтузиастах мир держится. Есть люди, которых не заставишь «лежать на печи». У которых, что называется, «горят глаза». Они ни минуты не могут просидеть без дела. Для них движение – это то, без чего они просто не могут жить.
В селе Украинском Ивановского района Херсонской области таким энтузиастом был Сергей Нестеренко. Понятно, что молодость – это период активности. Но даже для своего юного возраста Сергей «бил» все «рекорды» непоседливости. Еще с начальных классов он успел «перепробовать» все кружки и секции, которые были в школе. «Объять необъятное» - это о нем.
Когда немного подрос, все равно продолжал мыслить нестандартно. Простой пример. Начитавшись книг Гайдара, в том числе и «Тимур и его команда», он решил внедрить тимуровское движение и в рамках родного села. Подговорил друзей, и однажды весенней ночью, когда их коллеги по партам и учебникам мирно спали, они, взяв тайком от родителей штыковые лопаты, так же тайком, но уже от всех, пробрались на приусадебный участок ветерана войны Мусиенко, которого иначе, как дед Мусий все в селе и не называли, и перелопатили затвердевшую после зимней спячки землю, вспушив ее тем самым и подготовив к посадке весенних культур, чтобы потом на этой мягкой земле можно было что-то посадить. Обратите внимание, действовали ребята не по заданию учителей или взрослых, а по своей личной инициативе! Нынешним украинским молодым «орлам», привыкшим проявлять свою гражданскую позицию только с позиции разрушения (осквернить памятник, сжечь автомобиль, устроить беспорядки), поступить с позиции созидания, как это сделал Сергей и его друзья, уверен, даже одна только мысль об этом не придет им в голову! Это им не приснится даже в самом страшном для них сне.
То же самое можно сказать и о случае с покупкой музыкальной аппаратуры для вокально-инструментального ансамбля. Это случилось позже, когда Сергей вырос из подросткового тимуровского возраста, но в свои двадцать с лишним лет все еще оставался в душе тимуровцем, организовывая добровольные народные дружины, художественную самодеятельность в сельском клубе, в том числе и загорелся создать ВИА. Упомянутые выше «новые молодые независимые украинцы», на месте Сергея не придумали бы ничего лучшего, как начать «обход» крутых офисов, с поклонами да просьбами и надеждами найти спонсора, который дал бы им денег на покупку аппаратуры. Сергей пошел иным путем. Он заручился поддержкой секретаря партийной организации колхоза Николая Дедуся, собрал молодежь, организовал субботник. Ранним утром колхозный автобус отвез сельских парней и девушек на огород хозяйства, где была расположена огромная территория с поспевшими помидорами. Ребята срывали их, складывали в ящики и расставляли в кузове грузовика. На следующий день, а это был выходной день, помидоры повезли на рынок в Мелитополь – ближайший к селу город, - и продали их. Вырученных от продажи денег, правда, не хватило, чтобы купить полный комплект аппаратуры (ударную установку, гитары, усилители, колонки), но руководство колхоза, оценив добрые намерения и порыв молодых ребят, доложило из колхозной кассы нужную сумму и комплект звука для ВИА был таки приобретен!
Как этот случай также не поставить в пример нынешней молодежи, привыкшей если и делать что-то (к примеру, помахать флагом пару-тройку часов во здравицу какого-нибудь кандидата во время предвыборной компании), то только после того, как кто-нибудь, пусть даже «черт с рогами», «отслюнявит» им сотню-полторы гривен «за труды». Для Сергея и его «команды» данный сбор помидоров не выглядел неким «рабским трудом на плантации». Они успевали и дело делать, и дурачиться, что свойственно молодым людям.
Видя такую активность парня, его избрали секретарем комсомольской организации колхоза, а, учитывая, что к этой общественной нагрузке добавлялась вполне оплачиваемая должность инструктора по спорту, Сергей получил еще больше возможностей для реализации своих идей и применения своей неуемной энергии. Сельская футбольная команда начала участвовать в первенстве района по футболу, самые активные физкультурники принимали участие практически во всех районных и областных спартакиадах. Сельский клуб действительно стал «очагом культуры», не было такого малого или большого праздника, чтобы к нему не был приурочен концерт в сельском клубе. И не только в клубе. Во время уборки урожая (и посевных компаний тоже) Сергей организовывал «передвижные концертные бригады». Понятно, что во время жатвы, когда каждая минута дорога, никто не станет прерывать работу, отвлекать комбайнеров и шоферов для того, чтобы они слушали песни. Но, как говорится, все гениальное – просто. Работа работой, а обед по распорядку, поэтому и ездил по полям грузовик, развозивший сельским труженикам обед. Автомобиль разъезжал по всем полям хозяйства, где работали звенья комбайнеров, и все питались по очереди. На время, когда «обоз с провиантом» подъезжал к полю, работа минут на пятнадцать-двадцать на этом поле прекращалась, пока обедали и отдыхали комбайнеры и шофера. Вот именно в это время концертная бригада, организованная Сергеем, и дарила труженикам свое творчество. Понятно, что электрогитары и ударную установку на поле не потащишь, зато для баяниста и голосистых девчат это был именно тот случай, когда они были незаменимы.
Не хочется надоедать читателям постоянными параллелями, сравнивая описываемое время с нынешними днями, но невольно хочется удивиться: кому в голову пришла идея назвать «застойными» времена и уклад жизни, за возврат которых люди, жившие в то время, готовы были бы сейчас руки целовать в благодарность тому, кто смог бы совершить невозможное и вернуть их с нынешних потрясающе дебильных реалий в те далекие, бесконечно добрые времена. Ни разгула преступности, ни злобы и ненависти, а только лишь аура доброжелательности, взаимопомощи и выручки. На «праздник урожая», когда заканчивалась жатва и осенне-полевые работы, на каждой улице в селе устанавливали «километровые» столы, из колхозного стада пускались «под нож» несколько овец, да и со своего дома каждый также нес на эти столы что-то для пиршества. И гуляло село допоздна! За столом пелись чарующие мелодичные украинские песни, «вне стола» плясались не менее зажигательные украинские танцы.
Со временем появилось у Сергея еще одно увлечение. Оно зародилось после того, как он несколько раз побывал на сельских торжествах, приуроченных к Дню Победы. Собственно, на этих праздниках он бывал и ранее. Но, одно дело, когда тебя приводят за руку родители, и ты зеваешь, мол, быстрее миновал бы этот скучный «официоз» и можно было бы снова предаваться любимому занятию – детским играм. И совсем другое дело, когда смотришь на все происходящее осознанным взглядом. День Победы был в селе, по мнению Сергея, едва ли не самым главным праздником. Да, были Первомай и октябрьские праздники, с присущими им неповторимыми, ни с чем не сравнимыми «вылазками на природу», Новый год, с непременной новогодней елкой в сельском клубе и с не менее романтическим новогодним вечером, где «без приключений» было просто нельзя. Но День Победы – это все же было нечто особенное. Это когда «в одно время, в одном месте». В этот день действительно едва ли не все жители села собирались у Вечного Огня и расположенного возле него мемориала памяти погибшим односельчанам. Сергея впечатлял даже не столько сам огонь или стела, а гранитные плиты, на которых выбиты фамилии односельчан, погибших во времена Великой Отечественной войны. На эти плиты ложились цветы, говорились трогающие душу слова, звучала проникновенная музыка. Это были не просто «камни» и не просто надписи, коими они кажутся многим молодым людям сейчас. Тогда для многих жителей села за каждой надписью виделся их муж, брат, отец, дед. Многие еще помнили тело рук любимого человека, потому и припадали губами к холодной твердыне мрамора, пытаясь таким образом «прикоснуться» к нему, к такому бесконечно милому и дорогому человеку.
Наблюдая это, Сергей понял, насколько ценными для односельчан могут быть любые вещи, связанные с их усопшим родственниками, пусть это были бы сущие безделицы, но они были бы некими «вестниками из прошлого». С той поры парень и занялся поисками военных раритетов. Благо дело, старые люди помнили, где во времена войны в селе или вокруг села шли какие-то боевые действия, поэтому, руководствуясь их подсказками, и своим энтузиазмом, Сергей пополнял коллекцию местного школьного музея вырытыми из земли и приведенными в порядок солдатскими касками, гильзами, котелками и многим другим. Со временем он приобрел металлоискатель, который существенно помогал «следопыту» в его поисках.
Как и в случае с субботником по сбору помидоров, раскопки для Сергея не виделись неким «непосильным» трудом. Да, попыхтеть, копая землю, приходилось. Но не будем забывать, как это все происходило! Вокруг – чистые душистые поля, или, в крайнем случае, не менее живописная лесополоса. В ушах – умиляющая слух тишина, с редким пением птиц да трелью сверчков. Что, если не это, можно назвать «уединением с природой»?! Это не «рабский труд», думалось Сергею, а самый что ни на есть «кайф»!
Каждый раз он брал с собой чистый лоскут ткани, на котором потом бережно раскладывал то, что нашел. Иногда находка была в грязи, и ее, прежде чем положить на это «чистоту», нужно было мыть или чистить (всевозможные щетки, более крупные и жесткие, и поменьше, помягче, Сергей также всегда брал с собой). Но он уже сейчас клал находку на «алтарь», понимая, что даже в таком виде, находка для него уже «святыня».
Каждый раз, очистив находку, он долго вертел ее в руках, по несколько раз осматривал с каждых сторон, пытаясь найти нечто, что может придать будущему экспонату еще большей важности.
Вот и на этот раз он, чем дольше вертел в руках то, что нашел, и чем внимательнее осматривал, тем сильнее убеждался в необычности и важности того, что нашел. Сергей чувствовал, как сердце все сильнее бьется в его груди от радостного возбуждения. Ведь эта находка очень кстати! Ведь День Победы буквально через несколько дней. Завтра в школе общая «линейка», посвященная предстоящему празднику, на которую руководство школы приглашает ветеранов войны, где всегда присутствует также и Сергей, рассказывая ученикам о подвигах односельчан в годы войны, данные о которых он раскопал в архивах, показывал свои новые археологические находки, связанные с войной. Таковых (находок), увы, давненько у него не было, и Сергею уже казалось, что на этот раз ему во время своей «речи» придется «у Сирка очи занимать». Теперь же эта находка все меняет. Вот оно – «эхо войны», упоминание о котором на завтрашней школьной линейке будет очень даже уместным!
Видя, что день клонится к закату, Сергей собрался и поспешил домой. По пути заглянул к живущему на окраине села Архиповичу. Увидев его на подворье, хлопочущего по хозяйству, окликнул, заходя в калитку:
- Архипович! Что помочь? Говорите.
- Спасибо, Сережа, спасибо! – Отозвался тот. - Я уже со всем управился. Собрался уже в дом заходить, отдыхать.
- Хорошо. Тогда только напомню: не забудьте, приходите завтра в школу на линейку, посвященную Дню Победы! Вы там незаменимый человек! Обязательно приходите!
- Буду, конечно, Сережа, буду! Как не быть? Живу я тут одиноко на своем подворье, в своем мирке, за пределы своего подворья почти и нос не показываю. Почти забыт всеми, только ты, добрая твоя душа, частенько наведываешься, помогаешь, ублажаешь старика своим вниманием. А на День Победы нам, ветеранам, везде почет и уважение. Не знают, где посадить, добрые слова говорят, подарки дарят. Раз в году такое бывает! Как не прийти?! Конечно приду!
- Хорошо, Архипович! До завтра!


Судьба вторая
Пути господни неисповедимы. Воистину верно сказано! Если бы при рождении человеку (или его родителям) кто-то сказал, что его жизнь на этой трижды бренной земле сложится именно так, а не иначе, он бы, возможно, искренне потешился над пророком-неудачником. Мол, такого не может быть, поскольку не может быть никогда! Но все в итоге складывается именно так, как пророчил Нострадамус.
Все это в полной мере касается и Николая Мостового. Думал ли он, родившийся в стольном граде Москве, что фактически всю свою жизнь проведет в сельской украинской глубинке. Правда, говоря о первопрестольной, это еще не значит, что он был там в числе тех, кто «ногой дверь открывал». Увы, но все как раз наоборот. Его постигла незавидная участь тех, кто оказался крайне нежеланным «плодом» чей-то мимолетной любви. Иначе, чем объяснить тот факт, что мать сразу же отказалась от «обузы». И для маленького Коли реальностью стал факт: детский дом. Да, там с голоду не умрешь. Там заботливые нянечки (иногда и не очень заботливые), там нормированное питание, казенные игрушки и так далее. Но там не было главного: не было того, кому бы можно было положить голову на грудь или на колени, ощутить нежное горячее прикосновение теплой, поглаживающей тебя ладони, услышать нежную колыбельную, и, главное, чувствовать себя при этом кем-то любым и желанным.
При всех прелестях столичной жизни, любимым и желанным, кому-то нужным, он себя не чувствовал. Нет, он не озлоблялся, он был послушным ребенком и вполне ладил и с воспитателями, и с друзьями в детдоме. Но, в то же время, он сильно рано понял, что в момент, когда покинет стены этого заведения, он станет абсолютно никому не нужен на этом свете. С этого часа он должен будет заботиться сам о себе. И парень, рано повзрослев, стал готовиться к самостоятельной взрослой жизни. Влюбившись однажды в небо, он решил связать с ним свою жизнь. Старался доставать книги или какие-то газетные вырезки, где бы рассказывалось о летчиках и самолетах. Эта тема так влекла его, что он готов был ночами просиживать за чтением книг на эту тему. В итоге это дало результат. Сдавая вступительные экзамены, чтобы учиться «на летчика», он настолько поразил суровое жюри знанием предметов, что те без раздумий дали талантливому сироте «зеленый свет» для поступления.
Годы учения минули незаметно, и когда уже можно было строить планы на создание семьи и карьеры, вдруг произошло то, что круто изменило жизнь таких как он, жизнь всего его поколения. Грянул июнь 1941 года…
Можно было бы долго и с упоением писать о суровых военных буднях героя нашего рассказа, но это отдельная тема отдельной книги. Сосредоточим свое внимание на том, что касается этого повествования, данной истории. Ибо на дальнейший ход событий нашей эпопеи влияет не то, с чего все начиналось, а то, чем, собственно, закончилось. А закончилось тем, что после очередного боя уже ни Николай наносил на борт своего самолета очередную звездочку, символизирующую количество сбитых им вражеских самолетов, а как раз наоборот: его оппонент. (Понятно, что там речь идет далеко не о звездочках). Последнее, что помнил Николай, пронзительное завывание падающего самолета, стремительно приближающаяся земля и остервенелое желание успеть раскрыть парашют и спасти свою жизнь…
Первое, что ощутил Николай очнувшись, - это совершенная темнота. Он уж грешным делом подумал, мол, вот она, преисподняя, я уже «там». Но потом сообразил, что темно вокруг потому, что на улице властвовала ночь. Именно на улице, поскольку было совершено понятно, что он находится в комнате и лежит в кровати. Что это за комната, и как он сюда попал – это уже рассуждения на потом. Пока же он находился в искренней эйфории от того, что он жив! Для простого обывателя, не подвергающего свою жизнь риску, такая причина радости казалась бы смехотворной. Это нечто такое, что в понятии многих само собой разумеется. Для Николая, которому тогда, в самолете казалось, что неумолимый «часовщик» отсчитывает последние мгновения его бренной жизни, такой подарок, именуемый «право на жизнь», теперь казался божественным даром! Он закрыл от переизбытка эмоций глаза и сделал легкое движение…
Вот тут-то для него и открылась страшная реальность: выжить, это еще не значит остаться целым и невредимым, быть в такой форме, чтобы остаток жизни бегать и прыгать, резвиться и веселиться. Резкая боль едва ли не во всем теле красноречиво свидетельствовала о том, что спасение далось ему непростой ценой. «Защелка» в сознании сразу же начала работать в другом направлении: выжил – хорошо, но теперь бы выкарабкаться из передряги так, чтобы провести остаток жизни без тяжелых увечий, или, хуже того, прикованным к постели.
Попытавшись пошевелиться вторично, бедолага снова испытал боль, настолько сильную, что на этот раз он не выдержал и застонал. Тут же послышался шум, шаги, стены комнаты озарили лучи света от керосинки. Кто-то, держащий в руке керосиновую лампу, склонился над ним. И тут же послышалось:
- Мама! Он очнулся! Иди скорее сюда! Наконец-то…
Николай взглянул на того, кто склонился над ним и увидел… Личико этой девчушки хотя и было сонным и растерянным, но было настолько милым, что на мгновение он забыл о боли. Назовите это любовью с первого взгляда, или еще как-то, но этот момент стал «отправной точкой» новой для Николая жизни. Лечение, будни, все иное отошло на второй план. На первом была она. Тем более, что он видел, что и для нее он был на первом плане. Какое это счастье, думалось ему, что коль уж Провидению было угодно, что его самолет сбили, хорошо, что это случилось ни где-нибудь, а именно близ села Межлуки Ивановского района Херсонской области, что находится на далекой Украине. Нужно отдать должное Марии и ее матери, которые не боясь того, что могут быть наказаны немцами, за то, что тайком от фашистов прятали у себя и выхаживали раненого летчика.
Прошло время, Николай оправился от ран, но было понятно, что из-за полученных увечий летать ему больше не суждено. Сначала он, влюбленный в небо, воспринимал этот факт очень болезненно, но, понимая, насколько сильно «прикипел сердцем» к своей Машеньке (так он называл свою спасительницу), что жить без нее уже не сможет, смирился с фактом «обрезанных крыльев» и расценил, что будет даже лучше, если он останется здесь, на этой украинской земле. Тут уместно вспомнить слова воображаемого нами пророка, который мог бы поднят на смех родившимся на свет москвичом, которому вряд ли тогда поверилось бы, что его жизнь будет связана с далеким украинским селом в глубинке Херсонщины. А вот поди ж ты, именно так все и вышло!
Правда, какое-то время его жизнь косвенно все же была связана с небом. На радость Николаю недалеко от его села, ну буквально совсем рядом, между Межлуками и одним из сел Запорожской области (Межлуки были расположены фактически на границе Херсонской и Запорожской областей, буквально в двух километрах от географической границы областей), какой-то «светлой голове» пришла в голову мысли расположить военный аэродром. Там Николай и проработал несколько лет на должности того, кто «заносит хвосты» самолетам. Но как поется в песне, «любовь у нас с тобой была не длинной». Все дело в том, что аэродром располагался в месте, именуемом на местном диалекте как «под», что означает низменность. После того, как его несколько раз затопило во время весенних паводков, прискорбный для бывшего летчика факт стал свершившимся: аэродром закрыли. Лишь бетонные плиты, (если они до сего времени еще уцелели), и ныне служат подтверждением того, что все это не выдумка.
Но мы немного забегаем вперед. Все это будет уже потом. А пока для Николая главнейшим заданием было поправиться, и, как он поначалу рассчитывал, вновь вернуться в небо. Когда немцы ушли из села, влюбленные могли позволить себе «свидания под луной». Звучит несколько иронично, но никакой иронии здесь и близко нет! Наоборот, все это сказано с элементом некой искренней зависти. Уверен, многие парни и девушки не отдают себе отчет в том, насколько прекрасным и неповторимым периодом жизни является юность. Николай и Мария упивались жизнью, не отдавая себе отчет, что сейчас, собственно, и проходят лучшие годы их жизни. В понятии многих, возможно, слова «лучшие годы» ассоциируются с Багамами, бразильскими яркими карнавалами и тому подобное. Да нет же! Для этих двоих лучшими минутами упоения было просто бродить, взявшись за руки под луной, сидеть у берега пруда, следить за отблесками ночного небесного светила на водной глади, мечтать, любить, мять траву, брать от жизни все, что она могла дать.
Молодым свойственны безрассудные поступки. Где-то вдалеке гремела война, а они, удалившись от села на достаточное расстояние, чтобы их никто не слышал, пели песни, дурачились. Говоря современным языком, «сходили с ума». Однажды они сделали следующее. Исписали весь лист бумаги признаниями в любви к друг дружке, поклялись в вечной любви до гроба, скрепили эту «клятву» нехитрыми отпечатками пальцев (намазали пучки пальцев чернилами и сделали оттиски на бумаге), поставили дату, свои подписи, вложили все эту в пустую жестяную коробочку из-под леденцов и зарыли в землю.
Вскоре закончилась война, на свет появился плод их любви – здоровый и крепкий мальчуган, которого назвали Антоном. Минуло босоногое детство, и вчерашний мальчуган отправился в Херсон, покорять «стольный град» областного масштаба. Это был непростой период для Николая и Марии. С момента рождения малыша он стал смыслом их жизни, они жили фактически ради него и радовались, что дом и подворье наполнены радостным детским смехом. В течении многих лет все в доме в частности и в их жизни в целом было связано с сыном. И вдруг в один из дней их привычный уклад жизни изменился кардинально. Рядом не стало сына! Да, он жив и здоров и устраивает свою жизнь в городе, где ему будет точно лучше житься. Но… Но теперь его нет рядом! Николай с Марией и раньше слышали от друзей и знакомых, насколько болезненным для них был период, когда повзрослевшие дети покидали родительский дом. И вот теперь они сами испили сию чашу до дна. Сказать, что их одолевала гнетущая тоска, значит ничего не сказать. Они буквально не находили себе места. Хотелось выть от тоски. Дом осиротел.
Бальзамом на их душу были моменты, когда он иногда на выходные дни приезжал погостить к родителям. Хотя погостить – это сказано образно. Пока его не было, в домашнем коровнике, свинюшнике, курятниках, гусятниках и прочих хозяйственных пристройках скапливалось немало навоза и он понимал, что проще будет ему выполнить эту относительно тяжелую работу, нежели стареющим родителям. Он был добродушным человеком, и понимал это.
Но со временем его визиты в родные края становились все более редкими. Каждый раз в телефонных разговорах он ссылался на то, что создал свою рок-группу, и теперь у них то репетиции, то концерты и нет совершенно времени на «пустую трату времени». Однажды отец деликатно намекнул сыну, что проведывать престарелых родителей – это далеко не пустая трата времени, на что некогда добрый и ласковый сын обиделся и долго не звонил. С каждым годом Николай с Марией на себе ощущали непреложную, проверенную веками, истину, что у взрослых детей с годами начинает существовать своя, другая жизнь, где «старикам» не всегда находится место. Не всегда в таких случаях речь идет о подлецах и негодяях, в которых вдруг превращаются ранее добрые и отзывчивые дети. Нет, к своим детям они проявляют максимум ласки и тепла, а вот к своим родителям… Пройдут годы, и они сами же окажутся в «шкуре» тех, кто когда-то страдал от их невнимания. Увы, таким суровым и трижды жестоким является закон жизни.
Понимая, что в не лучшие годы своей жизни им придется рассчитывать самим на себя, и без того дружные пожилые супруги стали жить еще дружнее. Хотя, куда уж более. Эти двое тем и удивляли односельчан, и вызывали их искреннее уважение, что никто и никогда не мог вспомнить ни единого раза, чтобы супруги ругались или хотя бы спорили. Такое действительно виделось идиллией на фоне иных семей, где громкие разборки, свидетелями которых невольно ставало чуть ли не полсела, была нормой.
В это же время начало происходить то, что очень огорчало и наших героев и всех жителей села Межлуки. Название-то какое красивое! Село, расположенное между лук, лугов! Это действительно удивительное, неповторимое место! Увы, но этому селу суждено было умереть. В прямом смысле слова. Это село являлось отделением колхоза «Россия», центральная усадьба которого находилась в селе Украинском. Вот в это село и начали переезжать жители Межлук, «купившись» на слухи о том, что их село будут сносить. Так оно в итоге и произошло. Ныне на месте некогда живописных, утопающих в зелени, Межлук остался лишь погост, расположенный на возвышенности, куда раз в год приезжают бывшие односельчане, чтобы отдать дань памяти своим усопшим предкам. Целый год на месте бывшего села гуляет ветер, поют птицы, бегают ящерицы, властвует почти полное безлюдье и тишина и уныние. Но раз в году, на день памяти усопших происходит некий феномен. С разных сел и городов Украины, а то и России, Молдовы, приезжает множество машин и людей, которые вспоминают своих родных, свое детство, школу. Нетрудно догадаться, что здесь встречаются бывшие одноклассники, соседи и просто односельчане. Сколько слез роняется украдкой (и не только украдкой) у могил родных, сколько вздохов и сетований о том, что «не повторяется такое никогда» звучит в разговорах между бывшими одноклассниками и односельчанами.
Адаптация жизни в Украинском для Николая и Марии дались легко. Ведь между селами всего-то пять километров, они часто там бывали, многих знали. По большому счету жизнь их практически не изменилась: сельские будни, с их ежедневными хлопотами по хозяйству, везде одинаковы. Все те же длинные зимние вечера, во время которых они частенько выключали телевизор, и при свете ночника долго и с упоением вспоминали лучшие годы, годы юности. Да, они не бродили сейчас под луной, не бегали на вечерние сельские танцы под музыку с пластинок старенького патефона, но и сейчас, предаваясь ностальгии в тишине ночной комнаты при свете ночника, они, как бы это не казалось странным, были по своему счастливы. Да, именно счастливы! Они до сих пор беззаветно любили друг друга, они до сих пор, как в юности, наслаждались тем, что любимый человек рядом.
Николая теперь все называли не по имени, а просто Архипович. Его жену, как ни странно, не по отчеству, а именно по имени! Старые женщины называли ее Марией, молодежь – бабушкой Машей. Именно так, поскольку слышали, что иначе, как Машенькой Архипович ее никак не называл, вот они и вторили ему.
И вот однажды этой до сих пор по своему красивой и бесконечно доброй бабушки не стало. Хотя сын в последний момент и приехал на похороны, все же в этот день Архипович открыл для себя некую истину. На похороны собралось едва ли не все село. Все они шли за медленно движущимся грузовиком с опущенными бортами, где на днище кузова, служившего теперь некой платформой, устланной коврами, находился гроб с телом Марии, а возле нее рядом сидел Архипович. Хотя вокруг него было, что называется, море народа, в эту минут он как никогда явственно почувствовал себя одиноким. В этот миг он с отрезвляющей для него ясностью понял, что теперь он во всем белом свете остался один. Да, есть сын, есть односельчане, которые его уважают и помогут в случае чего. Но на старости лет для него повторилась история юности, когда вокруг в детдоме было множество воспитателей и учителей, но, тем не менее, он чувствовал себя одиноким, и понимал, что нужно рассчитывать только на себя. Так происходило и сейчас. Когда-то он услышал выражение, которое поразило его до глубины души своим драматическим подтекстом. Дословно оно звучало так: «Не приведи господи дожить до того, чтобы на старости лет тебе некому было поднести кружку воды». С ужасающей для себя ясностью Архипович понял, что отныне он попал в число тех, кого не миновала сия горькая чаша.
И потянулась вереница длинных бессонных ночей. Ночей тоски и отчаяния. Раньше с женой они также проводили вечера в одиночестве в этой же комнате. Но теперь он понял, насколько разительно отличается «одиночество вдвоем» от настоящего одиночества, когда действительно один, и не с кем обмолвится хотя бы единым словом. Есть такое выражение: «Врагу такого не пожелаешь». Этого Архипович действительно не пожелал бы и врагу.
Со временем его однообразный быт разнообразил сельский парень, который поначалу казался Архиповичу странным. Ни по просьбе учителей или кого-то из взрослых, а сам, по своей инициативе, он приходил к Архиповичу, долго расспрашивал его про войну, про все, что с ней связано. Оказалось, что он хочет создать при школе музей Великой Отечественной войны, поэтому и начал собирать не только военные раритеты, но и свидетельства очевидцев и участников войны, иные документы. Позже он его таки действительно создал, и этот музей стал неким эксклюзивом, достопримечательностью села.
Однажды, явившись к Архиповичу в то время, когда тот в силу своих скромных старческих возможностей хлопотал по хозяйству (корову и свиней он давно не держал, во дворе была только птица, за которой проще, а, главное, легче ухаживать), и тут же начал помогать старику. Иной раз Сергей, приходя, сначала делал для старика какую-то работу по хозяйству, хотя тот и отговаривал его, а потом уже начинал расспросы про войну.
Вот и сейчас он зашел, напомнил, чтобы Архипович не забыл завтра посетить школьную линейку, посвященную Дню Победы. Конечно же, он не забыл, конечно же, он придет! Что Архипович на следующий день и сделал.
Уже на подходе к школе он увидел, вернее, услышал, что это место, где «правят бал» дети. Понятно, что это определение касается и старшеклассников, которых уже трудно назвать детьми. Архипович искренне завидовал их юношескому задору, но в то же время удивлялся, как изменилось время и как изменилась молодежь. Он помнил, с каким благоговением они относились к девушкам, даже лишнее что-то боялись сказать в их присутствии. А теперь… Недавно он стал невольным свидетелем диалога, который если не поразил, то очень огорчил старика. Итак, «картина маслом» следующая. Школьный стадион, на котором ребята играют в футбол. Впрочем, «играют» - это слишком громко сказано. Так, просто лениво пинают мяч от нечего делать. Но ни в этом, собственно, дело. Мимо проходит «стайка» девчат. Один из парней окликает их:
- Света! Можно тебя о чем-то спросить?
- Да, конечно, - отвечает та, не ожидая подвоха. Видимо, она была одноклассницей или соседкой, или просто хорошо знала этого паря, поэтому вполне доверялась ему.
- А ты скажи, у тебя месячные в начале месяца или в конце?
Ребята взорвались дружным смехом, считая сей «перл» своего товарища «высшим пилотажем» остроумия, а девчата поспешили дальше, ничего не ответив на этот вопрос, поскольку и глупцу был понятно, что любой ответ здесь будет неуместен. Продолжил свой путь и Архипович, искренне дивясь тому, как вообще такая фраза могла молвиться во всеуслышание?!
Учителя встретили Архиповича очень приветливо, но пока предложили стул, чтобы тот присел в ожидании начала линейки, ведь пришел ветеран чуть раньше остальных. Понаблюдав немного за организаторской суетой, Архипович, чувствуя, что ему захотелось «сходить к ветру» по нужде, и, понимая, что у него еще есть время в запасе до начала действа, поспешил в школьный туалет. Но стоило только ему закрыться в одной из кабинок, как тут же послышались голоса ребят, один из которых прямо сгорал от нетерпения:
- Да ты что?! Не может быть! Ты?! Ленку?! Да она ж такая недотрога…
- Ага, недотрога, - послышался вальяжный голос хвастающегося Дон-Жуана. – Да я эту недотрогу и в зад, и вперед, и раком, и во все дыры! А ты говоришь - недотрога. Все они на вид любят пантоваться, а когда наедине… Все они слабы на передок. Я как-то подслушал разговор в девичьем туалете. Говорят, мол, если бы ребята хотели так, как мы, они бы возле школы вокруг весь асфальт ху..ми бы перепахали! А ты говоришь - недотрога!
- Ладно, пойдемте уже, - послышался голос третьего участника этого разговора. – А то уже скоро линейка начнется.
- Ну и что? – Вновь сыронизировал «Дон Жуан» все тем же язвительным тоном. – Что там интересного? Снова будут эти старые пердуны распатякивать, как они войну прошли, как воевали и стреляли. Тоже мне стреляльщики с трясущимися руками… Вот у меня рука верная! Почти не промахиваюсь на всех играх-стрелялках на своей компьютерной приставке «Денди». Говорят, появилось новое поколение приставок, так там вообще графика такая, что просто улет! Не просто все падают перед тобой, а с них кровь хлещет, как у резаного кабана! Прямо брызги крови летят по всему экрану! Улет!
- Ладно, пойдемте уже, а то улетит от Катьки Ивановны, если опоздаем.
Туалет опустел, вокруг воцарилась абсолютная тишина. Архиповичу можно было покидать свое укрытие, но он долго еще оставался неподвижным, поскольку никак не мог прийти в себя после услышанного.
Наконец он немного отошел от шока и, миновав коридор, вышел на школьный двор. Мысль была одна: поскорее покинуть пределы школы. Он ясно понимал, что не только сегодня не скажет ни единого слова на линейке, но отныне никогда больше не будет принимать участие в праздничных школьных линейках, посвященных Дню Победы.
- Николай Архипович! Наконец-то я вас нашла! – Послышался радостный голос завуча школы. – Пойдемте скорее! Мы уже начинаем!
- Да я… - Начал было Архипович, но тут же был прерван завучем:
- Все хорошо! Я помогу вам, проведу вас.
И, взяв старика под руку, буквально потянула его за собой, подвела к одному из стульев, где уже сидело несколько ветеранов, и помогла Архиповичу присесть. Для ветеранов в такие дни всегда ставили на линейке стулья. Кто хотел – стоял, у кого болели ноги, мог присесть.
- Располагайтесь, Николай Архипович, мы начинаем.
И зауч тут же дала отмашку ведущим торжества. Над школьным двором прозвучал зычный задорный голос старшеклассницы:
- Друзья! Сегодня в нашей школе необычный день! Мы начинаем торжественную линейку, посвященную великому событию, великому празднику. Будут меняться времена, правительства, поколения и все иное вокруг, но этот праздник всегда останется святым и незыблемым. Ведь это не просто праздник. Это праздник со слезами на глазах. Это день Великой Победы! Нашего Великого дружного и единого народа в этой самой ужасной войне в истории человечества!
Как бы ни было прескверно на душе у Архиповича после всего происшедшего, он понимал, что встать сейчас и уйти с этого торжества он никак не может. Это будет не по-людски. Благоразумнее будет досидеть до конца это мероприятие, а по его завершению спокойно и незаметно ретироваться. Если ему предоставят слово, то он просто деликатно откажется, ссылаясь на плохое самочувствие.
Многократно прокручивая в голове услышанное в туалете, Архипович не очень обращал внимание на то, что говорилось в данную минуту на линейке. Начал он осознавать смысл происходящего вокруг только тогда, когда слово было предоставлено основателю школьного музея боевой славы Сергею Нестеренко. Старик слишком уважал этого парня, чтобы игнорировать то, что он скажет.
- Я искренне присоединяюсь ко всем поздравлениям, - начал он, - уже сказанным нашим ветеранам, и столь же искренне склоняю голову перед ними, в знак уважения за тот великий подвиг, который они сотворили. Нам, лежащим на диванах в своих теплых и уютных квартирах перед телевизорами, не понять, каким трудом давалась эта победа. Когда после бесконечно длинных и безумно утомительных переходов у солдат от усталости буквально подкашивались ноги. Когда на привале ложились прямо на снег или подложенные под спину ветки, ноги взгромождали на какую-то возвышенность, чтобы хоть немного отошла кровь и набряклость, и через какое-то время снова уходили в ночь, в стужу и в холод. Когда идешь в атаку навстречу пулям и возможной верной смерти не за деньги, не за славу или какой-то иной шкурный интерес, а именно с кличем «За Родину»! За нашу Великую Незыблемую Многонациональную Родину, которая всегда будет помнить Великий Подвиг своих Героев-Защитников. Иногда читаю, как в каких-то капиталистических странах вандалы оскверняют памятник, всегда, думаю, и уверен в этом, что у нас такого никогда не случится. Памятники воинам, Вечный Огонь и все иное, что увековечивает память о Великом Подвиге наших отцов и дедов – это святое! Уверен, что и другие поколения, которые будут после нас, столь же уважительно будут относиться и к памяти тех, кто отдал за их будущее свои жизни, и к святыням, которые увековечивают этот подвиг. Уверен, что всегда у подножий солдатских могил и памятников будут лежать свежие цветы, и всегда будет гореть Вечный Огонь. Иначе просто и быть не может! Такое может случиться только, не знаю, наверное, у варваров, без роду и племени, а наш нерушимый союз братских республик – государство цивилизованное, где живут прекрасные люди, с добрыми и отзывчивыми сердцами.
Хотя и говорил Сергей высокопарные, казалось бы, слова, но как разительно отличалась его речь от тех, которые звучали заунывным голосом, прочитанные в буквальном смысле слова с бумажки.
- Каждый год коллекция нашего музея боевой славы пополняется новыми экспонатами времен войны. Но вот этот экспонат, который я откопал буквально вчера, совершенно необычен. Как правило, на полках нашего музей находятся каски, гильзы, оружие и иные неодушевленные предметы. Но эта находка, связанная с войной, и датирована 1944 годом, хранит в себе, если хотите, частичку души тех, кто причастен к этому раритету. Поскольку он был завернут в кусок рубероида… Ну, это такая просмоленная бумага, кто не знает, которая препятствует и влаге и иным коррозиям. Так что прекрасно сохранилась и коробочка, и послание из прошлого, которое в нем находилось. Но там все настолько личное, что без разрешения Архиповича я не имею морального права оглашать то, что там написано. Архипович, - Сергей повернулся к стрику, - вам решать.
С этими словами парень достал жестяную круглую коробочку из-под леденцов, подошел к ветерану и положил ее ему на колени.
Жаль, что на этом торжестве не было телеоператора, который снял бы крупным планом лицо старика в это время. Это было бы величайшей творческой удачей оператора. Это невозможно описать, это нужно увидеть! Все вокруг не сводили в это время глаз со старика, ибо не могли оставаться равнодушным к тому, что видели.
Пауза молчания однозначно затянулась. По всем писанным и неписанным правилам проведения мероприятий уже должен был объявлен «следующий номер программы», а все стояли, молчали, не зная, как им поступить. Никто не понимал, что это за коробочка, и что в ней находится, но все ясно понимали, что в эту минуту на этом подворье происходит нечто, из ряда вон выходящее. Уж во всяком случае для Архиповича это было именно так.
Наконец он вышел из оцепенения, дрожащими руками взял коробочку, бережно, словно это был не металлический футляр из-под леденцов, а изысканное изделие из нежного и хрупкого хрусталя, прижал его к груди, медленно поднялся, и столь же медленно, слегка покачиваясь, не промолвив ни единого слова, направился со школьного подворья к себе домой…

Судьба третья
Каждая девушка мечтает о «рыцаре на резвом скакуне». Кому позже, а кому раньше, даже не с подросткового, а с детского возраста, начинаются сниться сны о том, как однажды наступит прекрасный миг, и к ней приплывет принц на корабле с алыми парусами, подхватит на руки, они поднимутся на корабль, и он увезет их в волшебные дальние страны. Это парни мечтают стать космонавтами, преуспеть в карьере или творчестве, а для девушек мерилом успеха зачастую служат совсем иные идеалы. У одних это выражается в более романтической и возвышенной форме. К примеру, на вопрос, мол, какая ваша самая заветная мечта, девушка, никогда не снимавшаяся в кино, отвечает, что хотела бы сыграть роль очередной подружки Агента 007 Джеймса Бонда. Для других их едва ли не главная цель в жизни звучит не столь эстетично, зато практично: удачно выйти замуж.
Впрочем, в понятии «удачно выйти замуж» можно усмотреть нотки некой меркантильности и корысти. Мы же говорим о светлых девичьих чувствах, говорим вполне искренне, не имея в виду никакого подтекста. Это уже у великовозрастных дам с годами мировоззрение меняется. Они, умудренные жизненным опытом, смотрят на жизнь более трезвым взглядом. Да, им хочется найти мужа, чтобы был и любим, и хозяином в доме был хорошим, и любовником в постели неплохим, но, при всем при этом дамы понимают, что достаток в доме – это очень важно. Поэтому и выбирают того, кто или при деньгах, или при высокой должности, или при больших звездах на погонах, что в понятии многих означает одно и то же.
Но в подростковом возрасте девушки, при поисках своего рыцаря сердца, меньше всего думают о деньгах. Чувства, огонь в груди и в сердце – вот главные критерии при выборе своего единственного и неповторимого.
Все это в полной мере относится к милой девчушке с певучим именем Маричка. Нетрудно догадаться, что речь идет об уроженке Западной Украины. Да, все верно, там она и родилась, но провести свое детство и юность ей пришлось в селе Украинском Ивановского района Херсонской области. Именно сюда перебрались на постоянное место жительства ее родители, заинтересовавшиеся предложениями агитаторов с Херсонщины, предлагающих жительство (приезжим сразу же бесплатно предоставлялся дом с немалым подворьем) и работу на орошаемых землях. Через территорию колхоза «Россия» пролегла голубая водная нить Северо-Крымского канала. Появилось много орошаемых земель, много работы, потребовалось больше рабочих рук, вот за ними и ездили в Западную Украину агитаторы из Украинского. Да, не удивляйтесь, тогда еще не наступило время, когда если кто и ездил кого-то агитировать, то только для агитаций для каких-то партий, и только за хорошие денежные посулы. Тогда люди жили в иное время, иной стране, мыслили другими категориями. Они созидали, прикладывали титанический труд, чтобы по вечных безводных степях протянуть оросительный канал, и трубы, что вели к оросительным установкам «Фрегатам», которые давали живительную влагу пересохшей под палящими лучами южного украинского солнца почве. Люди строили все это на долгие десятилетия, наивно считая, что их дети и внуки будут благодарны им за это, и они сполна воспользуются живительным орошением, таким жизненно необходимым. Строителям светлого будущего и в страшном сне не могла прийти в голову мысль, что потомками будет разрушена и сама водная магистраль, и трубы уложенные с таким трудом, будут вырываться из земли (хотя степень их изношенности не будет превышать и пятнадцати процентов), за бесценок продаваться на металлолом за границу, ради копеечной личной наживы, а всевозможные прокуроры, вместо того, чтобы наказывать отморозков, не имеющих ни стыда ни совести за этот вопиющий вандализм, будут сами же еще и «крышевать» этот преступный бизнес, и саму страну. Да, ту самую, единую и нерушимую, за которую проливали кровь Архипович и его поколение. Будут оскверняться и разрушаться памятники, вокруг пламени Вечного Огня будут собираться парни и девушки и поджаривать на нем шашлык и жарить в сковороде мясо!!! Проступки, которое в силу своего высшего цинизма должны караться если не смертной казнью, то многими летами отсидки в тюрьме, будут не только не наказаны, но напротив, эти отморозки «высшего пилотажа» будут считать себя еще и героями, прикрываюсь высокопарными лозунгами.
К счастью, времена «пиршества» «Иванов, не помнящих своего родства», наступят еще не скоро, поэтому Маричка наслаждалась той атмосферой, что царила вокруг, в стране в целом, и в селе Украинском в частности. Веселое беззаботное детство и такая же юность. Прекрасная пора жизни! Не нужно ломать голову над тем, чем бы прокормить семью, что бы положить в холодильник да в семейную «скарбнычку» на черный день. Холодильник всегда полон, и воспринимаешь в юности его как факт, сам собой разумеющийся. Время тратишь только на учебу в школе, «гульню» за пределами школы и, с приходом подросткового возраста, на любовные терзания и переживания. В один прекрасный момент для Марички этот час пробил…
Любовь любви рознь. Хорошо, когда любовь обоюдная, когда сразу же возникает взаимная симпатия, и твой избранник тут же начинает ухаживать за тобой, сначала носить твой портфель, а потом и «на руках носить». Хуже, когда любовь не взаимная. Львиная доля всех любовных мук девушек связаны именно с такими случаями. Правда, речь идет в основном о случаях, когда влюбленная девушка всячески пытается обольстить свою «жертву», а тот никак ни «колется». У Марички иной случай. Она не просто не добивалась взаимности своей любви, но и отчаянно скрывала даже проявление своих чувств! Она панически боялась того, чтобы кто-нибудь, особенно он, узнал о том, что она буквально «сохнет» по этому парню. Казалось бы, парадокс, но ничего необычного в этом нет. Хотя известный киногерой Николая Сличенко из фильма «Свадьба в Малиновке», «популярно объяснял» своим однополчанам-красногвардейцам, что «девушка - это такой же человек, как и мы, только с косой», все же эмоционально они устроены так, что, если инопланетянами их назвать нельзя, то людьми с непредсказуемой логикой – это точно. Она будет остервенело твердить парню: «Пошел прочь!», а потом, когда он, устав упрашивать ее, таки уйдет, будет бесконечно долго рыдать в подушку, проклиная себя за то, что прогнала его, а его за то, что он ушел.
Но у Марички был особый случай. Ей казалось, что разница в их возрасте настолько большая, что ей даже неприлично открываться ему в своих чувствах. Ведь он уже закончил школу, а она была школьницей. Хотя и старшеклассницей, но все же…
Назовите это комплексом, «тормозом», чем хотите, но она сама же мучилась от этого своего самовнушения и самоограничения. Да, мучилась, поскольку ей безумно хотелось, чтобы он подошел, заговорил с ней, сказал: «Маричка, ты мне так нравишься!» (Впрочем, нет, он так не скажет. Поскольку никто ее Маричкой не называет, кроме родителей, родичей, да людей старшего поколения, друзья отца и матери. А друзья самой Марички, учителя, в школе и вне ее, все в селе называли ее Мариной. Это было и привычней, поскольку имя Маричка для нынешних, не гуцульских, мест было необычным, и нравилось оно Маричке даже больше, чем данное ей родителями имя). Иногда, видя, его, ей самой хотелось кинуться ему на шею, плакать и причитать, мол, сколько же ты, чертяка, будешь меня мучить?! Что же ты такой бесчувственный?! Я ведь так тебя люблю! Что ты слепой, что ли?!
Впрочем, упрекать его в слепоте, с одной стороны, вряд ли стоило, ведь она настолько замаскировала свои чувства к нему, что тому нужно было обладать даром экстрасенса, чтобы прочесть ее мысли. Но с другой стороны… Девушка была настолько ослепительно красива, что этого глупца действительно можно было упрекнуть в слепоте. Мол, что же ты, дурень, не замечаешь такую красавицу?! Другие с ног сбились, чтобы завоевать ее расположение.
Но она никого не замечала. То был все «товар на одно лицо». А этот был парнем, явно не похожим на всех остальных. Позже таким будут давать определение «лидер», а тогда его все называли «комсомольским вожаком». Он и футбольную команду создал, и вокально-инструментальный ансамбль, где был бас-гитаристом и вокалистом. Когда во время сельских праздников его ансамбль выступал на сцене, она млела, любуюсь им, и ей казалось, что эти все песни, что он поет, он посвящает ей и только ей. Как красиво он смотрелся на сцене со своей не менее красивой длинногрифовой бас-гитарой.
Но он нравился ей не только внешне. Она видела, что он добрый и отзывчивый человек. Такой не способен на подлость, с таким в жизни будет легко и просто. С каким уважением он относится к ветеранам и вообще ко всем старикам. Сколько добрых дел он совершил! Нет, она не простит себе, если упустит его и он не станет спутником ее жизни.
Она любила, когда он приходил к ним в школу. Так было и позавчера, когда он посетил торжественную линейку, посвященную Дню Победы.. Этот трогательный момент с «презентом» для Архиповича тронул ее, но она тогда не поняла, что то была за коробочка, что было в ней, и о чем, собственно, вообще шла речь.
Зато на следующий день буквально все село узнало не только содержимое коробки из под леденцов, но и содержимое письма, что в нем находилось. Уже с утра село облетела весть: Архипович умер! И обсуждали даже не столько сам факт смерти, сколько то, как все произошло. Говорят, лежал он мертвым в своей постели, и к сердцу двумя открытыми ладонями прижимал некий лист бумаги. Это была их с бабушкой Машей некая клятва любви и верности, которую они написали в далеком 1944 году, когда только познакомились, влюбились друг в друга и решили этим письмом «скрепить» свою любовь. Никто в селе не сомневался, что эта весточка из прошлого и стала причиной смерти Архиповича. Он и так сходил с ума от тоски после смерти своей любимой, с которой прожил долгую и счастливую жизнь, а тут такой повод для ностальгии! Вот сердце старика и не выдержало. И что удивительно: никто не говорил, что если бы не это письмо, то дедушка бы еще пожил на этом свете. Наоборот, все отмечали, что на лице его была запечатлена отпечаток удовлетворения, спокойствия и умиротворенности. Иногда говорят: «Умри с миром». Это, отмечали односельчане, был как раз тот случай. Соседка говорила, что он последнее время признавался ей, что больше всего на свете боялся, что его парализует, и он будет умирать долгой и мучительной смертью. А в итоге случилось все наоборот: он умер во сне, умиротворенный тем, что его родная Машенька рядом с ним, и он прижимает ее к своему сердцу.
Обычно в селе хоронят на второй-третий день после смерти, но в этот раз решили подождать, если единственный сын Архиповича Антон задержится с приездом. Но по телефону он ответил, что у него сейчас как раз давно запланированные гастроли, он никак не может оторваться, поэтому попросил похоронить отца без него.
Это обстоятельство стало еще одной «взрывной» темой среди односельчан. Там даже не только не любят, но и не уважают тех, кто подолгу не приезжает на день памяти усопших на могилу своих родителей. А чтобы не приехать на похороны родного отца – это был случай вообще вопиющий, не укладывающийся в рамки сознания односельчан. Каждый понимал – смерть самого близкого человека – это то, что на незримой чаше неких абстрактных весов весит несоизмеримо больше, нежели целые горы, пусть даже самых неотложных дел. В день похорон родителя все должно отходить даже не на второй, а на сто второй план. Увы, для сына гастроли оказались важнее…
На следующий день буквально все село собралось на похороны Архиповича. Символично, но это было как раз девятое мая! День Победы! Даже традиционный церемониал возле памятника погибшим односельчанам, который на протяжении многих лет и десятилетий начинался в селе в девять-десять часов утра, перенесли «на потом», после того, как закончатся похороны Архиповича.
Сами похороны были необычны не только тем, что проходили как раз на День Победы. Поскольку хоронили ветерана войны, председатель колхоза попросил прийти на похороны всех охотников (кто сможет), со своими ружьями, заряженными холостыми патронами. Они поняли важность момента, их собралось немало и стояли они, выстроившись в ряд, чуть поодаль от остальных, чтобы в тот момент, когда в яму будут опускать гроб с телом, сделать три выстрела. Своеобразный залп в память о ветеране войны. Такого в селе раньше не было, поэтому даже этот факт придавал значимости и важности всему происходящему.
Когда колонна шла по селу, впереди всех шел школьник, который нес подушечку, с прикрепленными к ней орденами и медалями Архиповича. И хотя большинство их составляли юбилейные медали, выпущенные к очередной «круглой» годовщине победы советского народа в ВОВ, все же были там и боевые медали и ордена, среди которых выделялись медаль «За Отвагу» и орден Боевого Красного Знамени. Все знали, что война для Архиповича фактически закончилась в небе над Межлуками в сорок четвертом, но не все раньше задумывались о том, что до этого времени он успел пройти немалый славный боевой путь, чему свидетельствовали эти награды.
Тот, кто бывал на похоронах, знает, по какому нехитрому сценарию происходит этот печальный ритуал. Прежде, чем закрыть гроб крышкой, приколотить ее и опустить в яму, у гроба с усопшим собираются провожающие и говорят прощальные слова. Маричка, также присутствовавшая здесь, хотя и искренне прониклась драматизмом момента, но не очень вникала в смысл того, что говорила бесконечная чреда тех, кто уважал Архиповича и хотел лично с ним проститься и сказать последние прощальные слова. До того момента, пока к гробу не подошел Сергей. Сердце ее екнуло, и она напрягла слух, чтобы не пропустить ни единого его слова.
- Простите, Архипович, - с надрывом в голосе сказал он, - что письмо, найденное мною, стало невольной причиной того, что случилось. Простите, Архипович! – Пауза длилась всего мгновение. – Но, Бог свидетель, я не предполагал, что в итоге все сложится столь драматично. Думаю, односельчане понимают это и не станут осуждать меня за эту находку. – Еще одна еле уловимая пауза. – Те раритеты, что я собрал для музея боевой славы односельчан, все какие-то гильзы, каски, да иные «железяки». Как я уже говорил позавчера на школьной линейке, все это неодушевленные, так сказать, предметы. Последняя же находка… Ваше с бабушкой Машей письмо… Ваша клятва, написанная тогда, в далеком сорок четвертом…. В этой находке, в этом письме столько искренности, эмоций, правды жизни, что я был уверен – это письмо станет самым ярким экспонатом в нашем сельском музее. Ибо это не просто «эхо войны», как обычно называют находки тех времен. Это как бы весточка из прошлого… Читая письмо, мы как бы окунаемся в атмосферу того времени. Такое письмо… Оно как бы подтверждение потомкам, что ветераны давно прошедшей войны – это не просто прозаическая надпись на безмолвном и холодном граните. Такое письмо - напоминание будущим поколениям о ветеранах, как о людях, которые так же, как и они, молодежь, тоже жили и любили на этой земле.
Сергей снова сделал еле уловимую паузу.
- Поверяю, мне очень хочется, чтобы это письмо стало главным экспонатом музея войны. Но… Но вам, Архипович, оно нужнее. Вам легче будет покоиться, если напоминание о вашей светлой и доброй любви к вашей девушке Маше, будут возле вашего сердца.
С этими словами Сергей достал круглую коробку из-под леденцов и бережно сунул ее за отворот пиджака Архиповича, так, что коробочка оказалась между пиджаком и рубашкой как раз возле сердца старика.
Прощальные слова всегда говорятся на кладбище при скорбном молчании всех присутствующих. Сейчас же стояла особая, звенящая тишина. Все настолько прониклись драматизмом момента, что боялись не то, чтобы промолвить слово, а даже закашляться. Одна из женщин не выдержала и громко запричитала. Это послужило неким сигналом для остальных, кто еще как-то крепился и держался. Архиповича любили и уважали в селе все, поэтому возрастающее многоголосое женское причитание все громче звучавшее над кладбищем, было вполне логично и объяснимо.
Все это послужило также сигналом и гробовщикам, которые быстро подхватили крышку, приложили ее к гробу, ловкими движениями заколотили гвозди по углам гроба, подсунули под низ длинные, связанные между собой полотенца, и начали опускать гроб в яму. В это время старший из охотников дал отмашку, и с некоторыми паузами, необходимыми для перезарядки охотничьих гладкоствольных ружей, прозвучали три дружных залпа-салюта в память о погребенном.
Маричка никогда раньше не присутствовала на похоронах, поэтому была настолько угнетена происходящим, что не стала идти домой, а решила уединиться, побыть наедине с собой, подумать, успокоиться. Кладбище было расположено на окраине села, буквально в полукилометре от крайнего дома, но между этим домом и кладбищем располагался главный колхозный оросительный пруд, который служил не только для орошения, но и для купания сельчан, да был также местом свиданий для местной молодежи, привыкших теплыми летними ночами седеть на берегу и наблюдать за отблесками звезд в воде.
Понятно, что сейчас никаких отблесков не было, но все равно. Небольшие волны мерно плескались о берег, она молча сидела, поджав под себя ноги, и задумчивым взглядом сверлила водную гладь. Все смешалось в ее голове. И смерть Архиповича, и история долгой и красивой любви с его женой. Но мысли ее вновь и вновь возвращались к Сергею. Она потому и восхищалась им, что фактически все его поступки были благородными. Как и сегодняшний. Она понимала, что этой своей находкой времен войны он бы мог гордиться, это письмо действительно стало бы особым экспонатом в музее, который уже сейчас можно было бы назвать именем Сергея, поскольку буквально все, что там есть, было собрано им и только им одним. Ан нет, он не пожалел этот раритет и фактически подарил его Архиповичу. Да, это не практично, да, это письмо, читая которое поражались бы многие, теперь навсегда будет потеряно для потомков, но ведь Сергей действительно все сделал правильно! Понятно, что Архипович мертв и нельзя сказать, что это письмо будет «согревать ему сердце». Но все же, как это символично! Как трогательно! Господи! Какой Серега классный парень! Господи! Какое это было бы счастье, если бы он был рядом! Ну почему он ее не замечает?!
- Можно присесть рядом с тобой?
Маричке показалось, что это ей послышалось. Настолько невероятным все это было. Ведь это был его голос! Он медленно повернулась и... И тут же вскочила, словно ошпаренная кипятком. Это действительно был он!!!
- Чеготы боишься? Садись!
Он снял с себя пиджак (в будни он ходил как и все ребята, в джинсах и иных молодежных одеждах, но на торжественные мероприятия, памятуя о том, что он секретарь комсомольской организации и иногда принимал непосредственное участие в действе, был на виду у всех, одевал костюм), вывернул его наизнаку, свернул едва ли не в трубочку, положил на землю, на то место, где она только что сидела, взял ее за руку, помог ей сесть на пиджак, а сам присел рядом на траву. Мы можем только представлять ее состояние в этот момент. Она, что называется, «не дышала».
- Я видел, что после похорон Архиповича ты пошла сюда и молил Бога, чтобы ты не ушла, пока я не управлюсь на митинге возле памятника погибшим односельчанам. У меня там были обязанности, я не мог не пойти. А увидеть тебя очень хотелось... Как хорошо, что я застал тебя...
Она молчала. Она просто не знала, что сказать. А если бы и знала, то не смогла бы выдавить из себя ни единого слова. Возможно, это будет несколько переувеличенное определение, но ей действительно от волнения перехватило дыхание.
- Не знаю, - продолжал Сергей, - я бы этому Антону морду бы набил. Не приехать на похоронвы отца... У меня нет слов!
И тут же сменил тему:
- О чем ты думаешь?
Она молчала, но отчаянно понимала, что молчать-то как раз и не стоит. Парни не любят замкнутых девушек, с которыми ребятам скучно и ни интересно. Она должна во что бы то не стало расположить его к себе. Ведь такой шанс подвернулся!
- Не знаю, - задумчиво молвила она. – Архиповича жалко. Хорошим человеком он был, добрым. – И после некой паузы добавила. – Еще, конечно, думаю о их светлой и большой любви. Я раньше думала, что такое только в кино да в книжках бывает. А вот ведь как выходит, рядом с нами жили люди, чьи чувства и любовь, которую они пронесли через годы, тоже достойны того, чтобы кто-то когда-нибудь об этом написал книгу.
- Да, - задумчиво молвил Сергей, - я тоже, когда впервые прочел это письмо, чуть не расплакался. Комок к горлу подкатился, еле сдержался. Да… Равнодушно читать такое нельзя. Они тогда были примерно в том возрасте, как мы. Их тоже переполняли чувства…
Она подняла на него вопросительный взгляд:
- Что значит «тоже».
Никогда не унывающий, вечно бодрый Сергей, в эту минуту, как показалось Маричке, слегка смутился. Но тут же нашелся:
- У меня сейчас в душе происходит то же, что и у Архиповича, в далеком сорок четвертом, когда он писал эти строки признания в любви своей любимой. Собственно, почему «сейчас»? Это длится уже давно. Я давно наблюдаю за тобой и не нахожу себе места. Ты такая красивая… Какая ты красивая! В тебя просто невозможно не влюбиться.
Он закрыла глаза от переизбытка эмоций. Ей казалось, что она сейчас расплачется. Неужели все это происходит не во сне, а наяву?! Господи! Как долго она этого ждала!
- Я боялся тебе это сказать раньше. У нас десять лет разница в возрасте. Я считал, что ты меня не воспримешь всерьез и поднимешь на смех. Но мне кажется, то, что я старше, даже лучше. Я буду дорожить тобой, я пылинке не дам на тебя упасть. Ты такая… Ты просто божественная.
Он жадно глотнул слюну, что свидетельствовало о его волнении и пересохшем горле.
- Я понимаю, что все зависит не только от меня. Твое слово решающее. Но, что касается меня, то самое большое мое желание, это взять лист бумаги, написать на нем признания в любви и поклясться в верности до конца своих дней, вложить его в какую-нибудь коробочку и закопать вот здесь, на этом месте. Которое, надеюсь, станет примечательным, поскольку оно, безумно хочу в это верить, сблизит и сдружит нас, станет как бы стартовой точкой в наших отношениях. – Он сделал еле уловимую паузу, чтобы придать важности моменту. – Ты бы хотела тоже что-нибудь написать в этом письме, Машенька?
Она склонилась к нему, положила голову ему на плечо, взяла в руку мизинец его правой руки, крепко сжала и…. заплакала. Это были слезы счастья…