Записки провинциального детектива

Получая направление на стажировку, я ждал, что все полтора месяца мне будут доверять лишь бегать за водкой, переписывать бумаги и перекладывать их со стола на стол, но в первый же день на утренней летучке начальник меня огорошил:
- Ну что курсант, вот тебе первое задание. Тут вот была попытка изнасилования. Заявление она пока не писала, ты поговори с ней, может она и передумает, ведь всего лишь попытка… Это ведь "глухарь" стопроцентный. Она сейчас у дежурного опера в кабинете, действуй.
В соседнем кабинете я увидел испуганную бабенку лет тридцати-тридцати пяти. Женщина прижимала к груди руки и смотрела на меня как заяц на деда Мазая.
- Здравствуйте.
- Здрасте.
- Ну, рассказывайте, как дело было?
- Да как было… Накинулся в парке на меня, я сначала отбиваться стала, а когда он нож достал я испугалась сильно, подолом лицо закрыла и замерла. "Почему лицо и именно подолом?"- удивился я про себя.
- Ну а он что?
- Да пролик его знает, расхотел поди, я то не видела. А он встал и убежал.
- Ну а вы?
- А что я, я сразу к вам в милицию.
"Мда, картина ясная, но вот, черт побери, а дальше-то что? – подумал я, – Что дальше-то делать? Что ей сказать? Прям, вот так вот сразу в лоб попросить ее плюнуть и не писать заявление, а отправиться спокойно восвояси? Или пойти все-таки место преступления осмотреть? По дороге с ней поговорить, она успокоится я и отправлю ее домой… Да и в школе милиции на занятиях по криминалистике нас учили в обязательном порядке место преступления осматривать. Иногда это приносило невероятные сюрпризы. Один злодей, например место преступления табаком засыпал, чтобы собак со следа сбить. Табака не пожалел, густо насыпал. Причем, не только место преступления, но и пути отхода. Шел и сыпал за собой, следы заметал. Прям, до самого дома. Так вот по табачной дорожке к нему и пришли… А что может дать осмотр места попытки изнасилования? Чего там найдешь? Траву помятую? Ах, не одна трава помя-ата-а…Тьфу, черт!…" Вся курсантская наука моментально вылетела у меня из головы.
- Вы прежде не были знакомы с нападавшим?
- Бог с вами, нет конечно!
М-да, действительно, "глухарь" стопроцентный. Дела об изнасиловании вообще всегда приводили в уныние следователей и оперативников. Во-первых, нужно было проводить довольно неприятные и для потерпевшей и для следователя процедуры. Например, обязательно попросить изнасилованную принести трусы на экспертизу. Причем, предупредить, что именно те самые, которые были на ней в день изнасилования и ни в коем случае не стиранные. У некоторых дам, просто, не укладывалось в голове, что их просят принести в милицию грязное нижнее белье. Поэтому и приносили некоторые в полиэтиленовом пакете выстиранные и выглаженные трусы. Кроме того, если изнасилование совершал неизвестный женщине человек, то найти злодея, практически не представлялось возможным. Удача для оперативника, если насильником оказывался сосед, который по пьяни почувствовал себя Казановой и решил показать соседке что такое настоящий мужчина. В этом случае дело благополучно доходило до суда и половой разбойник получал свои семь восемь лет. А если на женщину незнакомый мужик накинулся, да еще ножом угрожал, то она от страха потом не только приметы насильника, имя свое еле вспомнить могла. А тут она еще и подолом накрылась. Что она вспомнить может?
Да, долгая здесь канитель будет, если потерпевшая все-таки решит заявление писать. А потерпевшая сидит, и все еще испуганными глазами с надеждой смотрит на меня.
- Так где это все было?
- Да в парке, в парке! – показала рукой женщина. – Прям, среди бела дня паразит накинулся!
- Ну что, давайте пройдемся туда. Показать место сможете?
- Смогу, конечно смогу!
Пока шли до парка мне снова стали лезть в голову занятия по криминалистике. Да, везло же некоторым оперативникам в свое время. Один злоумышленник табаком дорогу до самого дома засыплет, другой рядом с местом злодеяния облегчится и справкой об освобождении подотрется, а один вообще лицом в грязь упал. В буквальном смысле. Прям так вот мордасами в грязюку и приложился. Все что осталось потом сделать криминалистам – залить эту маску гипсом и портрет, а точнее бюст подозреваемого готов. А что можно на месте изнасилования обнаружить?
- Вот, вот тута! – раздался голос моей спутницы.
Трава на месте преступления действительно была помята, а рядом лежал… ремень и нож, на котором были выбиты года отсидки и кликуха владельца! Вот это удача в первый же день!
- Так, идем быстренько в отделение, оформляем все это дело и думаю, насильника твоего мы не сегодня-завтра отыщем!
Назад долетели на одном дыхании. Оставив женщину рядом с дежуркой, я направился было уже в кабинет начальника, чтобы похвастаться успехами и посоветоваться насчет дальнейших действий, как услышал позади себя истошный вопль:
- Да вот же он! Вот он паразит! Хватайте его!
Потерпевшая, с круглыми от ужаса глазами, показывала пальцем на стоящего возле дежурки человека.
Злодей оказывается еще даже паспорт после отсидки не получил, вот и приперся в милицию со своей справкой об освобождении. А пока шел, ему на свою беду эта бабенка и подвернулась. Так гормоны и подвели этого Дон Жуана под очередную статью…
Не раз еще потом в моей практике случалось такое удивительное везение. Но тогда этот случай показался мне промыслом Божьим. Для стажера, вышедшего в первый день на работу это была редкая удача.

***

А когда я познакомился с методами агентурной работы я удивился еще больше. Штирлиц показался мне просто ребенком по сравнению с нашими оперативниками. А удивляться было чему – в середине семидесятых годов в небольшом райотделе милиции с довольно скудной технической оснащенностью, велась настоящая агентурная работа. С агентами встречались на явках, получали от них информацию, давали новые задания. В камеру к подозреваемым сажали подсадных, причем часто целых двух, чтобы избежать двурушничества, как это тогда называли. Второй следил, чтобы первый не стал “двойным агентом”.
На работу с агентурой начальнику уголовного розыска выделялся специальный фонд, который достигал иногда пятидесяти рублей в месяц. Довольно приличная сумма по тем временам. Осведомителей поощряли разовыми выплатами в зависимости от ценности информации. А информацию они приносили порой просто бесценную. Основная масса преступлений раскрывалась благодаря агентам-осведомителям. Так называемые маршрутники, получив рубля три, шлялись по закусочным, рюмочным, пивным и прочим забегаловкам, прислушиваясь к разговорам, что-то спрашивая, заводя ненавязчивые беседы и, в конце концов, приносили такие сведения, которые оперативники самостоятельно не добыли бы и за пятилетку. Среди осведомителей попадались порой просто мастера своего дела, настоящие виртуозы. Работали с выдумкой и скорее не за деньги даже, а за интерес. Один такой искусник по нашей наводке не только раскрутил подозреваемого на доверительный разговор, но и под водочку уболтал его махнуться часами. Принес их в милицию… По спискам украденного оказались они ворованными и проходили по квартирной краже.
Среди тех, кто работал подсадными, тоже встречались таланты. Ведь просидеть порой несколько суток в камере и запомнить все нужные для оперативников подробности не такая уж и простая задача. А достать блокнот или записную книжку с ручкой и попросить говорить сокамерников чуть помедленнее подсадной ведь не мог. Ему приходилось улавливать и запоминать огромное количество всевозможной информации. Урки ведь не излагают по порядку то, что они утаили от следователей, а могут вообще сидеть и помалкивать. В этом случае требуется особое искусство, чтобы вывести объект на разговор, ненавязчиво разузнать все что необходимо и не навлечь на себя подозрений. Иногда этот процесс затягивался на несколько дней. "Наседку" регулярно водили на "допросы", где он выкладывал полученную информацию и получал новые указания. Причем агента-камерника ни в коем случае нельзя было на этих допросах кормить. Даже за самые ценные сведения. Ему приходилось есть ту же самую баланду, что и его соседи, потому что урки могли вычислить "наседку" даже по запаху испускаемых газов. "Эге – скажут – а этот-то котлетами дует". Все, карьера разведчика для подсадного на этом закончится. Ведь наказание за стукачество у уркаганов было только одно – смерть.
Лично с агентами-осведомителями я первый раз столкнулся совершенно неожиданно. Утром когда я шел на работу, почти у самых дверей на меня налетел помятого вида мужичонка, со следами похмельного синдрома на лице. Толкнул меня плечом в грудь, наклонился к уху и, дыша перегаром, прошептал: "я стукач, вяжи меня" и тут же принялся громко материть советскую милицию, и всю ее родню по материнской линии. Я заломил ему руки и поволок в отделение. Пока я вел его до дверей он ни на секунду не выходил из образа: "Волки позорные!", "Суки проклятые!", "Мусора поганые!" – уверенно вел он свою рольку. Но как только мы вошли в кабинет, он сразу же перешел к делу:
- Начальник, дай наколку, трубы горят!
Дать наколку означало дать задание стукачу, ну и разумеется вместе с заданием трешку на опохмел. Наш местный Зорге резонно побоялся идти прямой наводкой в здание милиции. Это могло представлять для него даже смертельную опасность. Поэтому для встреч с агентурой и существовали явки. Но, по вполне понятным причинам, до времени встречи этот резидент утерпеть не мог, потому и избрал такой оригинальный способ контакта.
Подобную инициативу никогда не оставляли без внимания. Свою честную трешку этот страдалец получил – поводов помаршрутить или посидеть за компанию в кутузке всегда хватало. А свои трояки и пятерки эта доморощенная агентура отрабатывала на все сто. Порой и полдня не просидит камерник рядом с ушедшим в полную несознанку подозреваемым, а уже приходит и рассказывает:
- Это он, он украл. Вместе с Бесом и Пифой.
- С Бессоновым и Епифанцевым?
- Точно. А добро под сараем своим заныкал. Сегодня ночью Бессонов забирать пойдет. Перепрятывать на всякий пожарный.
Все, преступление раскрыто. Осталось только еще разок побеседовать с подозреваемым:
- Ну что злодей, нашли мы подельников твоих и вещи все нашли.
- Какие еще вещи? Не брал я ничего, начальник!
- Которые ты под сараем своим спрятал! А Бессонов и Епифанцев тебе помогали!
- Откуда узнал?! – вздрагивает и округляет глаза злоумышленник.
- Да вас двое человек вчера ночью видели пока вы от магазина шли! А потом еще из соседнего дома из окна видели, как ты у сарая своего копался!
Преступник матерится сквозь зубы, но все равно сдается и кается.
А им ночью наверняка и вправду встретилась пара человек. Ими могли оказаться кто угодно. Рабочие шедшие со смены или парочка влюбленных, бродивших по городу. Сколько раз я замечал потом, что пройти ночью незамеченным по улице даже небольшого поселка практически невозможно. Обязательно хоть один человек, да встретится на пути. А уж пенсионеров страдающих бессонницей и просиживающих всю ночь у окна или на балконе – вообще не счесть.
Но не всегда банальное дефиле маршрутников по злачным местам давало результат. Порой приходилось придумывать что-нибудь поостроумнее.
Так было когда во время моей стажировки в первый раз произошло убийство. И в те времена убийства не были особой редкостью, но чаще это была бытовуха, сосед соседа, кум кума…А причина почти всегда одна и та же – пьянка. Но этот случай был посерьезнее. Голова несчастного была разнесена выстрелом из ПМа. А вот пистолет на руках в то время – это ЧП. Начальство давит, прокурор наседает. Все до одного осведомители, разумеется, немедленно были заряжены на сбор информации. Но за несколько дней скитаний по малинам, пивнякам и притонам никто из них ничего нарыть так и не смог… А время и начальство жмет. Поэтому пришлось придумывать финт. Самому толковому маршрутнику вручили патрон от ПМа и снова отправили его в круиз по пивным со следующей инструкцией:
- Специально патрон никому не показывать! Во время разговора, когда еще за одной кружкой соберешься, один раз вытащишь его из кармана вместе с мелочью, но так чтоб все видели и тут же уберешь! Ясно?
- Ясно.
Через два дня креативность мышления оперативников была вознаграждена. Мелькнувшим среди мелочи патроном заинтересовался один из собутыльников:
- Это че у тебя? Патрон что ль?
- Патрон.
- Ну-ка, дай посмотрю.
- На.
- От ПМа?
- От ПМа.
- Где взял?
- Места надо знать, давай сюда.
- Слушай братан, отдай его мне, тебе он все равно на хрен не нужен.
- А тебе?
- Мне сгодится.
- Ну башляй тогда за пиво и забирай.
Достать боеприпасы тогда было не менее трудно, чем сам пистолет, оттого этот душегубец так быстро и клюнул на нашу наживку. На следующий день мы взяли его вместе с пистолетом и приобретенным патроном у него на квартире.

***

А потом я сам стал работать участковым в маленьком поселке в пригороде облцентра. До моего прихода тамошняя милиция состояла из двух человек. Участковый оперуполномоченный, старший лейтенант Ломакин и сержант Бурмистров, в должности "милиционер". На дворе стоял двадцатый век, но кроме табельного оружия в распоряжении этих сыщиков был лишь старый, раздолбанный мотоцикл с "коляской" и уставшая от жизни, понурая кляча с местного конного двора. А вот дежурной части в милиции не было, поэтому звонили прямо домой. Чуть ли не каждую ночь всю семью звонками поднимали…
Преступления были хоть и незатейливыми, но происходили с завидной регулярностью. Двух дней не проходило, чтобы кого-нибудь не убили не изнасиловали или не ограбили. Конечно, никаких запутанных сюжетов в стиле Агаты Кристи не было. Все происходило гораздо тривиальнее. Никто не собирал подозреваемых в одной комнате с тем чтобы, коротенько обрисовав картину преступления, назвать имя преступника. Злодеев очень часто вычисляли методом исключения или, попросту говоря, брали по принципу "больше не кому". Обыкновенный деревенский детектив. Но убивали и воровали тогда ничуть не меньше чем теперь, только мотивы были другими и размеры украденного. Воровать ведь тогда особенно нечего было. То у кого-нибудь из сарая мешок картошки попрут, то козу уведут, то курицу потащат. А попробуй поймай таких вот преступников. Они гусей утащат в одном месте, общиплют в другом, а зажарят в третьем, где-нибудь за поселком на природе. Найдешь их там, а они сидят у костра ухмыляются и улики под самогонку доедают…
Но бывало конечно и посерьезнее. На Петров, или как его называли "шухарной" день приходилось круглые сутки дежурить. "Шухарил"-то ведь каждый по-разному. Кто-то дрожжей несколько пачек в деревянный туалет возле барака накидает, и дерьмо лезет через крышу, а кто-то и из поджигного всю ночь палил. Бывало, что и со смертными случаями. Или сосед соседу по балде топором звезданет, за то, что тот неправильно самогонку разлил на вечеринке по случаю субботы. Да бывало, что могли чего-нибудь и посущественней уворовать, чем курица.
Прям из гаража, ночью уводят у одного мотоциклиста его Урал с коляской. Ломают замок и уводят. Стало быть, налицо кража со взломом. Надо бы конечно сразу на место преступления выехать. Отпечатки пальцев, следы, улики…Для всего этого существовал так называемый следственный чемоданчик, в котором хранились колонковая кисточка, порошок, фонарик, даже стеклорез и прочие причиндалы криминалиста. Но ближайший следственный чемоданчик находился в райцентре. Причем внутри этого чемоданчика давно уже кроме паутины ничего не было. Кто фонарик домой забрал, кто стеклорез, кто еще что-нибудь. В хозяйстве все пригодится…
Поэтому терять время на осмотр вскрытого гаража не стали. Решили начать с другого.
- Тэк-с, – начал вслух размышлять Ломакин – если они с мотоциклом этим в поселке покажутся, то засыпятся сразу, да и в гараже своем держать такую улику… Они его конечно на части разобрали, колеса у одного, мотор у другого. Так и будут пропивать по частям… Кто у нас там освободился-то недавно? Та-ак. А сидел за что? Тоже за кражу. А где живет? Так, пройдемся-ка к его дому!
Идем. Смотрим, а во дворе мать нашего подозреваемого выстиранные штаны развешивает. Причем только штаны и больше ничего другого. То есть никакой большой стирки не было, а постирать пришлось просто по каким-то обстоятельствам. А в ночь преступления как раз дождь хлестал и грязища была по колено. В общем, дело почти завершено. Остался пустяк – найти у подозреваемого улики. Но ни один прокурор не даст санкцию на обыск на том лишь только основании, что подозреваемый недавно освободился, а его мама выстирала грязные штаны.
Но отступать некуда, заходим в дом и с порога без всяких предисловий заявляем в лоб злодею:
- Ну что, орел, говори, куда колеса спрятал!
Но орел оказался калачом тертым и так вот просто схлопотать себе срок совсем не собирался.
- Какие колеса?
- Деревянные! – это была любимая присказка Ломакина, когда урки задавали ему подобные вопросы. – Кто вчера гараж подломил и мотоцикл увел?! Папа Римский?!
- Не бери на понт, начальник! Не брал я твои колеса, а санкция есть – ищи!
Стало ясно, что с этим типом такой номер не пройдет. Лобовым ударом взять неприятеля не получится. Противник занял глухую оборону, все отрицает и ни в чем признаваться не собирается. Кроме того, после нескольких отсидок он стал еще и юридически подкованным.
Тогда решено было заходить с флангов.
- Так, мать, говори куда сын колеса дел! А то ведь посадим его снова в тюрягу будешь опять тут одна горе мыкать!
На мать такие аргументы подействовали безотказно. Пускаясь в слезы, она заголосила:
- Ой, сынок, отдай ты им колеса, ведь посодют снова, как я тут одна буду-у!
- От, дура, лядь! – рявкает сынок и лезет на антресоли за колесами…

***

Такие методы не всегда, правда, приносили успех. В серьезных случаях как всегда спасали осведомители и полицейские хитрости. Одно из первых моих раскрытых убийств было именно таким.
Труп обнаружили соседи – дверь в квартиру была не закрыта. На кухне в луже крови лежал мужчина с ножом в груди и следами многолетнего алкоголизма на лице. На столе рюмки, пустые водочные бутылки и нехитрая закуска. В общем и целом картина преступления ясна. Обыкновенная бытовуха. Выпили, что-то не поделили, схватились за столовые приборы. Победитель скрылся, проигравший лежит перед нами.
Еще проходя по двору, я приметил крутившегося в толпе зевак нашего осведомителя. Видно было, что он уже работал. Результат был готов очень скоро:
- Он там с Лаховым и Андреевым пил. Лахов часов в восемь домой ушел, а Андреев остался. Он на Круглом живет… Автобусы уж не ходили видать, вот он и решил заночевать…
Итак, этот вечер у нас занят. Ехать на Круглое нужно немедленно. Но единственный автобус, челноком совершавший рейсы по окрестным деревням и поселкам, уже давно стоял в гараже, а его водила наверняка уже расслабился чекушкой или даже поллитрой. А наш мотоцикл, как это чаще всего бывало, стоял в ремонте. Но ждать до завтра рейсового автобуса – непростительная ошибка. Убивца надо брать как можно раньше. Иначе он оклемается, испуг пройдет, он придумает какую-нибудь легенду и будет упираться до последнего. Деваться некуда, высаживаем из УАЗика криминалистов и оставляем их на рюмку чая в нашем закутке, а на их транспорте дуем на Круглое.
Когда мы вошли в дом, злодей валялся на диване и заливисто храпел. Ни слова не говоря, мы взяли его под руки и запихали в УАЗик. Всю дорогу он трясся и задавал один и тот же вопрос "за что начальник?". На что мы либо многозначительно молчали, либо отвечали "щас привезем – узнаешь", нагнетая, таким образом, леденящий ужас на подозреваемого и доводя его до нужной кондиции… Ответ ему был сообщен только когда мы подъехали к нашему "офису".
- Ну что, герой, замочил вчера друга своего?
Герой, раскрыл было рот, чтобы сказать что-нибудь, но, вышедший из нашего подвальчика криминалист, завершил сцену фразой:
- Та-ак, вот он голубчик! Попался! Вон и кровь на одежде!
Злодей вздрогнул, непроизвольно опустил голову, ища на своей одежде несуществующие капли крови, и выдавая себя этим с потрохами. После чего, обвел всех мутным взглядом и вымолвил:
- Я убил, казните!

***

Но не всегда наша карающая длань была верна и справедлива, а прежние методы не всегда срабатывали также точно и быстро как раньше… Когда у профорга местной автобазы пропали собранные им взносы и он с круглыми глазами появился на нашем пороге, мы опять решили действовать быстро и решительно, не давая возможным преступникам опомниться и далеко уйти.
- Где деньги лежали?
- В пальто у меня. А пальто в гараже висело на гвоздике.
- А сам где был?
- Да там же в гараже, с машиной ковырялся.
- Кто-нибудь был еще в гараже или заходил?
- Никого не было, а заходил Степанцев, шофер наш. За аккумулятором. Старый оставил, новый забрал.
- Думаешь – он?
- Больше некому.
- Ладно, посиди пока тут, в соседнем вон кабинете, вот тебе ручка с бумагой, излагай, как дело было, а мы его щас привезем и деньги твои вытрясем.
- Да то-то и оно, что не мои, а общественные!
- Ладно, разберемся.
Через полчаса, до смерти перепуганный человек сидел за нашим столом. Это был довольно дюжий мужик лет под сорок, с простоватым лицом и натруженными, перепачканными мазутом, руками. Выпрямив спину, он сидел на своем стуле и с ужасом глядел на портупею Ломакина, переводя иногда взгляд на графин с водой у себя перед носом. Видно было, что люди в форме и казенная обстановка вызывают у него животный ужас и желание побыстрее оставить наше невеселое заведение. На подлого расхитителя общественных средств этот труженик совершенно не походил. Но если б можно было, вот так вот сразу сказать по лицу кто на что способен.…Да и вина его была практически очевидна, поэтому мы решили не церемониться и взять оступившегося работягу на испуг:
- Ну что, по-хорошему деньги отдашь или отпечатки пальцев снимать будем?!
Ломакин лгал. Снимать отпечатки было нечем. Да и незачем. Но он небезосновательно полагал, что угроза сего процессуального действия произведет на подозреваемого сильное впечатление. Так и случилось.
- Не брал я ничего. – тихим, запинающимся голосом ответил подозреваемый, испуганно глядя то на меня, то на Ломакина.
- Ну ладно тебе "не брал"! Кроме тебя никто в гараж не заходил, что ты тут дурачком-то прикидываешься?! – повышая голос, сказал Ломакин. От этого наш подозреваемый вздрогнул и втянул голову в плечи.
- Не брал я ничего. – тихо повторил он и уставился на графин…
Через десять минут такой беседы поставленная цель была достигнута. Подозреваемый был испуган так, что чуть не падал в обморок. Но сознаваться ни в чем не собирался. Мало того, клялся всем святым, что никаких денег не брал. Руки и голос его дрожали, но ни уговоры, ни угрозы снять отпечатки, ни обещания прочих страшных кар не действовали.
- Ну ладно, хрен с тобой, посиди в КПЗ немого и подумай! Вспомнишь, как деньги брал – зови.
Страшным словом КПЗ назывался, отгороженный решеткой закуток в коридоре, с деревянным топчаном вдоль стены. Я взял нашего подозреваемого за локоть и повел его в это узилище. Обречённо вздохнув, он покорно поплелся за решетку и, усевшись на топчан, стал понуро разглядывать грязные половицы. Я закрыл замок и вернулся в кабинет.
- Так, ну а что там наш потерпевший-то? Написал он свое сочинение интересно? – вспомнил Ломакин про казначея.
- Щас посмотрим. – ответил я и развернулся, чтобы выйти в соседний кабинет. Но прямо в дверях наткнулся на "потерпевшего". Он сиял, как будто нашел в кармане потерявшийся червонец.
- Я щас по вашему телефону домой позвонил, дома деньги-то эти, дома! Жена говорит, я их еще вчера вечером из кармана выложил! На серванте они у меня лежат!
- Тьфу ты, тит твою мать! А мы тут из-за тебя человека мордуем! Иди давай отсюда… Ну что, выпускать надо работягу немедленно, зазря мучается. Да и извиниться тоже бы надо.
Нет ничего приятнее на свете, чем сообщить несправедливо наказанному, что он ни в чем не виноват и свободен. Я чувствовал себя рыцарем, идущим восстанавливать справедливость. "Я пришел дать вам волю!" крутилось у меня в голове. Отперев замок и распахнув настежь дверь решетки, я почти торжественно объявил нашему заключенному:
- Вы ни в чем не виноваты! Мы приносим вам свои извинения, вы – свободны!
Видимо человек этот уже не надеялся ни на что хорошее, смирился со своей горькой судьбой и готов был принять незаслуженную кару. Встав со своего топчана, он испуганно смотрел на меня и не верил своим ушам.
- Вы – свободны! – повторил я и повел рукой в сторону выходной двери.
Всякой реакции ожидал я от нашего мученика, но то, что произошло в следующую секунду, поразило мое сознание до самой глубины и врезалось в память на всю оставшуюся жизнь. Этот здоровенный мужик с простым грубоватым лицом и натруженными мозолистыми руками вдруг заплакал… Он плакал, как ребенок, дрожа всем телом, всхлипывая, и размазывая ядреными промасленными кулаками крупные слезы по щекам. Плакал и благодарил меня. Благодарил и никак не мог остановиться. А я, совершенно растерявшись, стоял и не знал, что ему ответить и как себя вести.
Потом еще долго, встречая меня на улице, он здоровался со мной, как со старым знакомым, жал мне руку, улыбался и снова благодарил… На дворе стояли семидесятые годы и темные времена, когда за три колоска давали десять лет без права переписки, давно миновали. Но не мог, видимо забыть народ, как пропадали люди за шпалину или кусок угля, унесенный с террикона, и как исчезали без вести, попавшие по навету в руки тогдашнего правосудия. Двадцати лет не хватило, чтобы из людей вышел этот сковывающий страх перед "органами". Тех, кто видел и пережил ту мрачную пору, было уже не переделать. Еще будучи курсантом школы милиции, я убедился в этом, когда приезжал домой на каникулы. Мне приходилось снимать броскую фуражку с красным околышем и прятать ее подмышкой, прежде чем подойти к своему дому. Потому что мама моя, каждый раз хваталась за сердце, когда видела человека в милицейской форме, направляющегося к ее крыльцу. И только признав во мне сначала сына, а потом милиционера, она могла спокойно пережить мое очередное явление к родному порогу.
Потому и почитал этот несчастный работяга меня своим благодетелем, хотя я всего лишь поступил по закону и сделал то, что должен был сделать.