24-26 главы "Клин, герой и две гражданки"

Глава 24-я, и снова поезд…


Через некоторое время к нам присоединился «жених».
— Ну, нащебетались? Пора обедать.— Дверь открылась, и охранники внесли в комнату стол, стулья, скатерть. За ними вошел человек в белом халате и расставил тарелки, потом прикатили столик с блюдами.
Неужели Димасик решил сделать мне официальное предложение. Еще никто из моих бывших героев на такое не решался, просто ни один не дотягивал. Обалдеть!
А Наташка, открыв рот, задыхалась от восторга! По-моему, она от этих приключений совсем потеряла разум!
— Тихий семейный обед?— съехидничала я.— Уже репетируем… Дальновидно!
— А как иначе, пора привыкать к новым традициям, жизнь предстоит долгая.— Он хитро прищурился и сел к столу.— Присоединяйтесь.
Актер в нем все-таки пропадает, нет, не ту профессию он себе выбрал!
Ну что ж, попробуем местные деликатесы, поди не отравят.

Повар не разочаровал, обед получился отменный. И, слава Богу, Димасик не любит разговаривать за столом, поэтому ела я почти с удовольствием. А Наташка сияла, не пойму, то ли от развивающегося в геометрической прогрессии слабоумия, то ли восхищаясь вкусным обедом.
— Ну, как вам старания повара?— Димасик отодвинулся от стола.
— Очень вкусно,— сдержанно ответила я.
— Божественно! В жизни ничего вкуснее я не ела!— Наташка, заведя глаза под лоб, расхваливала повара.
Димасик светился удовольствием, уж не он ли расстарался?
— Благодарю, я старался!
Точно, он! Наташка чуть со стула не упала. Да, я помню, она мечтала о мужчине, который бы с удовольствием занял бы ее место на кухне. Неужели она купилась на вкусную жратву и простила жестокое предательство любимого Мишеньки? Все, прощайте мои надежды! Теперь она будет сватать меня за него, во что бы то ни стало! Господи, я столько раз за последние две недели просила для себя терпения, помоги еще раз, ради исключения! Пожалуйста!
— Чем ты меня еще удивишь? Может, на волынке сбацаешь, ну, «Мурку» например?— я почувствовала огромное удовольствие от насмешек в его адрес.
— Вполне вероятно, но позже,— он принял мои условия. Что ж, сам напросился, я предупреждала.

Стол и приборы унесли так же оперативно, как и внесли. Хорошая у него тут дисциплина, а я постараюсь ее нарушить из подтишка!
Только дверь закрылась, как моя спасительница принялась чистить мне мозги.
— Он просто мечта! Красавец, умница, а готовит как! И тебя, между прочим, любит! Ну, чего ты как камбала тухлая? Разуй глаза, он ради тебя рискует!
— Стоп! Я не желаю ничего слышать! Еще одно слово и я пошлю это все к чертовой бабушке. И горите вы все синим пламенем! Я понятно объясняю?!— взвинтилась я не на шутку.
— Молчу, молчу. Разошлась, уж и сказать ничего нельзя,— проворчала Натка, но может все-таки она испугалась и отстанет со своей романтической ерундой.

Вернулся Димасик и пригласил меня на беседу.
— Марина, я хочу, чтобы между нами все было ясно.
— А по-моему, и так все предельно ясно.
— Не язви, это не смешно.— Он притянул меня к себе.— Ты ответишь мне взаимностью, я дождусь.
— Ну да, у тебя же вся жизнь впереди.— Ох, зря я это сказала.
— Ночью мы уезжаем, паспорта готовы.
Как бы потрясающе он не целовался, а я все равно люблю Сережу!
— Как меня будут теперь величать?— я попыталась отстраниться.
— Марина, только фамилия будет другая. Солнцева.— Он повторил попытку с поцелуями.

Но это уже перебор, хорошего помаленьку!
— А Наташа?
— Тоже Солнцева, она же моя сестра.
Кажется, сейчас я начну от него бегать по кабинету.
— Тебе неприятно?
— А ты как думаешь, я влюблюсь без памяти в шантажиста и убийцу?!
— Я никого не убивал.
— Не верю, нас же хотел!
— Но не стал!… Пока.
— Что значит пока?!
— Все будет зависеть от твоей благосклонности.
— Шантажист!— я повернулась к выходу.
— Все равно будет по-моему!
Мечтай, мечтай негодяй! Я тебе такую петрушку устрою!

Я вернулась в «темницу» в отвратительном настроении. Наташка притихла на кровати.
— Что-то случилось?
— Сегодня ночью мы уезжаем.
— Марина, я боюсь.
Дошло, наконец! Как до жирафа! Я с ней когда-нибудь свихнусь!
— Я тоже, но спасение утопающего – дело рук самого утопающего.
— Что ты придумала?— прошептала она, заговорщески сверкнув глазами.
— Пока ничего, надо подумать.
И кстати, я была бы рада, если бы она тоже немного потрудилась на наше общее благо!

Я легла на край кровати и принялась искать пути спасения. По логике, должен появиться еще один спаситель. Ну, может, не по логике…. Да, я мечтаю, что нас кто-нибудь все-таки спасет. Как надо, без лишних проблем!
Мне так надоело все делать самой, я все-таки женщина! Ну, помогите хоть кто-нибудь!!!

Отчаяние мое возрастало, что же делать? С мамой я не говорила около недели, наверняка она уже милицию на уши подняла, значит, нас должны искать. Ага, нас уже давно ищут, но как преступников. Надо как-то сбежать и рвануть домой. Там мы спрячемся, и пусть ищут нас до светопреставления!
А как нам сбежать? О, идея! В поезде долбанем ему по голове чем-нибудь потяжелее, и ноги в руки! А другого плана у меня нет…
— Тебе приходит что-нибудь в голову?- спрашиваю я подругу.
— Там пусто.
Впервые в жизни Наташка призналась в очевидном и даже сама не поняла, что она сказала. Я не решилась об этом ей намекнуть, все же она моя подруга…

Поскольку в мою светлую голову не пришло ничего путного, то я решила действовать на авось. Я поделилась с Наташей своей идеей, получилось несколько размыто и поверхностно, но в целом она одобрила.
— Как ты думаешь, нас ищут по всей России?
— Не уверена, но в Новгороде, наверное, да.
— Как мы вернемся домой?
— Автостопом.
— Класс! О таком отпуске я и не мечтала!
Как мало надо человеку для счастья - немного романтики, чуть-чуть опасности и большой любви. Возможно, я только что открыла секрет, как стать счастливым. Ай, да я!

Но пора подумать и о деталях. Едем мы в купе, лучше всего оглушить его ночью, именно ночью. Выгребаем всю наличность, и жмем стоп-кран. Так, на стоп-кран надо нажать после станции, чтобы не блуждать. Значит, долбану его, как только отъедем от станции, и не важно, будет он спать или нет!
Ну, а дальше дело техники, возвращаемся в город, ловим такси и чешем до дому. Ну, не совсем до дому, но до ближайшего города от этой станции, а оттуда уже автостопом. А дома мы что-нибудь придумаем, во всяком случае, там все свои.

На этих радостных мыслях я уснула, забыв пересчитать свое стадо.
Димасик разбудил меня как в лучших любовных романах, поцелуями. Мало приятного. Наташу я подняла сама. Ночь нам предстояла бурная! Короче, Аллах Акбар! Или «Банзай!», кому как нравится.
Из дома мы вышли тайком, кажется, даже охрана не знала о нашем отъезде.
В кромешной тьме мы, спотыкаясь, добрались до ворот, Димасик открыл их и мы вышли. Неподалеку нас ждало такси. Димасик подумал о багаже, три спортивных сумки неизвестно чем наполненные, но на вид тяжелые, хотя он их сам тащил до поезда.

Наконец, мы расположились в купе, втором по счету от купе проводников, убегать не далеко. Через пять минут после отправления нам принесли чай.
— Что ж, отметим наше удачное бегство!— Димасик поднял свой стакан.
— Охотно, но и подкрепиться не помешало бы, я всегда в дороге нервничаю, и аппетит становится зверским!— улыбнулась я, как можно приветливее. Не уверена, что это вышло правдоподобно.
— Нет проблем, пошли.

Мы поднялись, и выходя из купе, Димасик как бы случайно приобнял меня, ну в целях профилактики. Под мышкой был пистолет, можно подумать я не догадалась, что у него при себе обязательно есть оружие. Эх, Димасик, тебе и твой пистолет не поможет все равно. Долбану по черепку, да посильнее, чтобы надолго запомнил!
В вагоне-ресторане было пусто, поэтому нас обслужили очень быстро.
— Марина, какое вино пьешь?
— Я пью коньяк и мартини, ну, в особых случаях, могу водочку, но редко.
— А я предпочитаю легкие коктейли.— Вставила Наташка, по-видимому, она решила, что сегодня надо быть трезвой, молодец!

Димасик пригласил официанта и заказал нам спиртное.
— А ты разве не будешь?
— Я на посту, мне не положено.
Не поможет, все равно мы сбежим, я такой спектакль разыграю, у тебя волосы дыбом поднимутся!
— Дима, скажи честно, Миша жив и здоров?
— Думаю, да, мы его не убивали.
— А Жанна?— я сверлила его глазами.
— Скорее всего, нет…
— О, Господи!
— Это не самое страшное, нас уже ищут.
— А ты уверен, что нас не найдут?
— Уверен, я давно в органах, и мою берлогу никто не найдет. Хотя, я планировал отставку гораздо позднее.— Димасик положил свою руку на мою и улыбнулся. Мне стало как-то не по себе, трудно не реагировать на такие признания. Тем более что реакция отрицательная.
— Тебе не кажется, что ты торопишься?— я почувствовала, что вот-вот взорвусь.
- Жизнь так коротка, что надо успевать ее прожить. И если чувствуешь, то лучше пойти на поводу у этих чувств, чем потом изводить себя, что пропустил что-то очень важное. Ведь возможно, что это было единственное настоящее чувство в твоей жизни.
— Да ты философ, ни за что бы не подумала!— съязвила я.
— Я очень многогранен, тебе не придется скучать,— ответил он мне в тон.
Прекрасно, его терпение не безгранично, вот я и сыграю на его нервах как по нотам!

— Может, поговорим о чем-нибудь другом?— вмешалась Наташа.
— Замечательная идея!— горячо поддержала я.— Я хотела бы связаться с мамой, она там с ума сходит, я уже неделю не звоню ей.
— Пока это невозможно.
— Почему?
— Скорее всего, ее телефон на прослушке.
— Но я могу позвонить друзьям, они передадут, что со мной все в порядке.
— Я подумаю, но не обещаю.
Димасик расплатился, и мы вернулись в купе. Наташка залезла на верхнюю полку, я прилегла напротив, а жених расположился внизу.
— Может, в картишки сыграем?— предложила Наташка.
— На что будем играть?— Димасик достал колоду и положил ее на стол.
— На желание.
— Идет!

Я молча сползла вниз, интересно, что загадает Наташа, о желаниях Димасика я догадываюсь.
В первой раздаче была ничья, Димасик подозрительно улыбался, а Наташка серьезно сдвинула брови и сосредоточенно молчала. Мне оставалось лишь смотреть на них и про себя смеяться.
— А как долго нам ехать?
— Двое суток.
— Ого! Ты уже подумал над моей просьбой?
— Еще думаю, твой ход.
Сколько можно думать, издевается сволочь! Ну ничего, скоро придет час расплаты!
— Интересно, а что ты загадаешь?— прищурившись, спросила я.
— Я полагаю, для тебя это не будет сюрпризом,— улыбнулся он.

Все вы мужики одинаковы, мне, конечно, это нравится, но в определенных обстоятельствах и с конкретным человеком. Хотя, очень удобный случай долбануть его как следует! Надо бы ему поддаться.


Глава 25-я, в которой героини оставляют своего похитителя одного и без сознания.


— Ура, я вышла!— Наташка первая бросила последнюю карту на стол.
Димасик победно посмотрел на меня и положил козырного туза, именно так я и хотела!
— Ты готова исполнить мое желание?— вкрадчиво произнес жених.
— Готова,— ответила я. Ты себе даже не представляешь, как я готова.
— Наташенька, вот тебе на расходы в вагоне–ресторане, и не торопись с возвращением, хорошо?
— Не знаю, не знаю, как получится,— хохотнула она и подмигнула мне.
Наташа вышла и закрыла за собой дверь.
— Да, я и не ожидала от тебя оригинального желания. Ты очень предсказуем.
— Уверен, ты поменяешь мнение обо мне и забудешь обо всем и обо всех.
Эта похотливая сволочь приблизилась ко мне.
— Может, свет выключишь?— неуверенно предложила я.
— Стесняешься?— Димасик поднялся и повернулся ко мне спиной.

В эту секунду я подпрыгнула и со всей силой толкнула его. Он ударился о стену и простонал, я не позволила ему очухаться, и, схватив его за волосы, ударила его голову о сидение. Он что-то промычал и схватил меня за ноги. Ха, меня этим не напугаешь, я тоже смотрела боевики! Я со всего маху врезала ему по шее локтем, он обмяк и опустил руки. Так, надо долбануть чем-нибудь еще, чтоб наверняка! Я осмотрелась, кажется, ничего подходящего. Хоть бы что-то тяжелое попалось! Димасик полулежал на сиденьи, когда Наташка постучала в двери. Я открыла, заслоняя жениха.
— А где он?
— Вот он, надо чем-то его еще огреть, но чем, найти не могу!
— А давай его просто свяжем и кляп в рот засунем!

Неплохо, я сняла с него ремень, Наташка перевалила Димасика на живот и перекрестила его руки за спиной. Затянула я, как могла, даже руки онемели от напряжения. Наташка схватила полотенце и, раздвинув его челюсти, затолкала его в рот. Я взяла другое полотенце и зафиксировала кляп, завязав полотенце на затылке. Наташка подняла соседнее сидение и вытащила одну из сумок. Она отстегнула от нее ремень, и мы вместе связали ему ноги.
— Готово,— вздохнула Натка,— надо найти документы и деньги.
— Как я рада, что ты не ушла, одна бы я не справилась.
— Ты что, я ни за что бы тебя с ним не оставила, я стояла за дверью и слушала, а когда услышала шум, сразу постучала.
— Ты молодец!— я обняла свою любимую подругу.

Склонившись над сумкой, мы расстегнули ее. У нас пропал дар речи. Она была набита пачками денег.
— С таким приданным он сказочный жених!— присвистнула Наташка.
— А теперь мы сказочные невесты!— я закрыла сумку и придвинулась к Димасику, в кармане у него были наши документы и ключ от купе.
- Как ты думаешь, в других сумках тоже такая прорва денег?- у Наташки загорелись глаза.
- Не думаю, но проверить стоит…
В двух других сумках ничего кроме старых книг и тряпья мы не нашли. Нет, все-таки Димасик молодец! Действительно, как бы мы ехали втроем с одной сумкой.
— Марина, давай ему оставим немного денег, а?
— Оставляй, мне не жалко,— ответила я, шарясь в его карманах.

Наконец, я нашла наши паспорта и ключ.
— Марин, он хоть успел тебя поцеловать?
— Наташа, о чем ты думаешь?!
— Мне его жалко, он тебя любит.
— Если бы любил, не был бы предателем!
— Ты совсем не романтична!
— Наташа, не до романтики, бежать пора, пока он не очухался!
Наташа, перекинув через плечо сумку, открыла дверь купе и вышла. Я закрыла купе и двинулась за ней. Мы прошли по вагону к тамбуру, я подошла к двери и посмотрела в окно. Мимо пролетали деревья, какая станция и когда мы ее проехали, черт ее знает! Но думать некогда, пора сматываться. Ну, с Богом!

Я рванула стоп-кран, на мгновение мы оглохли от скрежета, поезд остановился. Открыв дверь, мы спрыгнули в темноту, скатились по насыпи и уткнулись в кусты.
— Цела?
— Вроде бы.
— Бежим!
Раздвигая кусты и спотыкаясь, мы продирались вглубь лесополосы. Позади поезд издал протяжный гудок и тронулся.
— Марина, я больше не могу!
— Я тоже.— Тяжело выдохнув, я остановилась.— Поезд поехал, погони нет. Значит, возвращаемся к путям.
— Зачем?
— А других ориентиров у нас нет, пойдем назад по рельсам.
— А я и не подумала.

Все-таки хорошо, что одна из нас не утратила способности немного
соображать. Сжав челюсти, мы повернули назад к железнодорожной насыпи.
Вскарабкиваться на нее оказалось гораздо сложнее, чем спускаться. Спустя некоторое время, изодрав одежду, мы, наконец, пыхтя и матерясь сквозь зубы, поднялись.
— После такой разминки я, наверное, стану классным альпинистом,- пропыхтела Натка.
— Угу, я тоже.
— Боже мой, на кого мы похожи!— вскрикнула она, разглядев себя в свете луны.
— На бомжей,— хохотнула я.— Но ни у одного бомжа нет столько денег!— Я зашлась хохотом, и покатилась вниз по насыпи.

Наташка охнула и стала осторожно спускаться за мной.
Напоровшись на корявую ветку, я ойкнула, и вновь захохотала.
— Мариночка, не переживай, это обычная истерика, она скоро пройдет, вот увидишь!
Мелкие камушки сыпались на меня, пока она спешила мне на помощь, сползая на коленях. Я отвернулась, истерика истерикой, а глаз у меня всего двое, и синяков не очень хочется.
— Ты ничего не сломала? – она склонилась надо мной.
— Натусик, я в жизни так не радовалась! Наконец этот дурдом закончен! Мы домой едем, ура!— я заревела, закрыв рукой лицо.

Наташка притянула меня к себе и тоже всплакнула.
— Как ты думаешь, сколько там денег?— сквозь слезы спросила она.
— Откупиться, надеюсь, хватит.
— От кого будем откупаться?
— От ментов, конечно! Мы же в розыске, нас все ищут, и мафия, и менты, и родные.
— А Мишенька мой как? Найти бы его…
— Сам тебя найдет.
— Ты думаешь, будет искать?— Натка швыркнула носом.
— Уже землю роет носом, тебя ищет,— попыталась я успокоить ее, хотя сама в это не верила.— Все, хватит отдыхать, нам идти надо.


Часть четвертая. Беглянки.

Глава 26-я, в которой плачевное состояние Марины и Наташи, оказавшихся на нелегальном положении, скрашивается только лишь наличием большой суммы денег.


Второе восхождение на пик «Свободы» мы одолели намного быстрее, и подхватив сумку, пошли по шпалам, напевая подходящую песенку про электричку.
Немного успокоившись, мы почувствовали жуткий холод. К тому же рассвет скоро, а теплой одежды у нас нет, поэтому песня продолжилась звучным стуком зубов. Время от времени мы передавали друг другу сумку, от нее нам было теплее. Наташка бодрилась изо всех сил, а я погрузилась в свои мысли.
Димасик, наверное, уже распутал наши ремни и открыл купе, интересно он нас будет искать? Если он говорил правду, что его тоже ищут, то он не станет рисковать. А вот если он меня обманул, то вполне вероятно, что он уже в поисках. Хотя, какой смысл ему меня обманывать, что он тоже в розыске. Не знаю, не верю я ему и все тут! Надо бы прибавить шаг, кто его знает, когда мы доберемся до ближайшей станции. А там наймем такси и поедем в направлении родного Новгорода. Господи, как же я соскучилась по маме, по дому, даже по работе. Черт, они наверное знают, что я в розыске, только бы не уволили! …
— Наташа, давай быстрее пойдем, а вдруг мой жених в погоню кинется.
— Его же тоже ищут.
— Все может быть, лишним усилием больше или меньше, в любом случае на пользу!
Наташка хрюкнула, перекидывая сумку на другое плечо и пошла быстрее.

Воздух стал еще холоднее, как это бывает перед самым рассветом.
Скукожившись, мы в надежде согреться, почти бегом перепрыгивали шпалы.
— Марина, я так еще ни разу в жизни не уставала, давай хоть на минутку остановимся!— взмолилась Натка и рухнула на рельсы.
— Наташенька, сейчас тебе бы больше подошло имя Анна, но у нас совсем нет времени разыгрывать Чеховские трагедии, поднимайся, пойдем медленнее.
— Когда же мы придем на эту чертову станцию!— запричитала она, поднимаясь с рельс.

Когда-нибудь обязательно придем, но когда! Аппетит разыгрался не на шутку, желудок вопил на все лады, требуя питания. Таких мучений я себе еще не представляла. И такого смешения чувств не испытывала: счастье, что мы с Наткой живы и невредимы, жалость к Жанне, пьянящая свобода, чувство вины перед Димасиком, радость возможности вернуться домой, жуткий холод и голод. Наверное, после всех этих испытаний я буду считать себя героиней, прошедшей огонь, воду и медные трубы. Да, есть чему позавидовать, и главное, обеспечу свою старость мемуарами. Если конечно доживу до старости и не сгину здесь.

Наташка по-прежнему причитала, но уже по привычке. Я плелась следом, моих сил хватало только на передвижение, язык отказался меня слушаться и присох к небу. Вот наказание - ни воды, ни теплой одежды, ни транспорта. Но надежду на спасение от холодной смерти согрели первые лучи солнца.

Солнышко уже вовсю пригревало, когда мы увидели вдалеке неясные очертания, напоминающие здания.
— Наташа, скажи, ты видишь то же, что и я?
— Если ты о том здании, то, кажется, вижу.
— Я надеюсь, это не мираж?
— Но мы же не в пустыне! Давай, шевелись!— приободренная, она открыла второе дыхание и вприпрыжку понеслась вперед.

Интересно, почему у меня нет второго дыхания, почему я не могу скакать как коза на бегах с препятствиями.
Я видела впереди себя бегущую Наташку, и завидовала ее энергии, еле переставляя ноги. Нет, не догоню я ее, ни за что, вот сейчас лягу и начну умирать! Меня вдруг охватила такая слабость, ноги стали ватными, и я присела на рельсу.
— Мариночка, тебе плохо?— Наташка не сбавляя скорости, рванула ко мне.
— Бегу родная держись!
Я опустила голову на колени. Наташка, присев рядом, обняла меня.
— Я думала, ты в обморок падаешь, так напугалась! Давай чуть-чуть отдохнем и прогулочным шагом войдем в этот город, будь он не ладен!

Как же, прогулочным шагом! Она понеслась быстрее лани, и мне ничего не оставалось, как догонять ее из последних сил.

Вскоре появилась платформа, а по рельсам прямо на нас несся состав, мы сползли по насыпи и переждали, пока он пройдет.
И вот, наконец, мы изможденные, голодные и оборванные, но все-таки счастливые, вступили на перрон станции.
— Уважаемая, подскажите, где у вас столовая или кафе?— Наташка с места в карьер набросилась на первую женщину, встретившуюся на нашем пути.
— А там не подают, это вам надо в социальную столовую, она через две остановки от вокзала, автобус №5.
Приплыли, она нас за бродяг приняла, ха-ха-ха, бомжем я еще не была ни разу! Ну, вообще, я ее понимаю, выглядим мы именно так. А Наташка, по-видимому, с ней не согласна.
— Какая еще социальная? Что это вы бабушка говорите?! Я не бомж, и вообще, как вы гостей вашего Кукуевска встречаете, где ваше гостеприимство?!
— Какая я тебе бабушка?! Хамка! Иди отседова, пока ментов на тебе не наслала! Ишь, курва подзаборная, Кукуевск какой-то ей подавай! Залила шары с утра, и бормочет че нипопадя! Шурш, сказала!

Наташка, отродясь не слыша таких отборных ругательств, замерла, пялясь на аборигенку. Я, конечно, тоже не знакома с некоторыми выражениями, но отреагировала быстрее.
— Ой, извините нас, мы не хотели вас обидеть, мы уже уходим.— Я вцепилась в Наташку железной хваткой и поволокла ее прочь от разорявшейся бабки. Та кудахтала на понятном ей наречии, мне было интересно ее послушать, но кушать хотелось еще больше. Да и Наташка, еще чуть-чуть и в кому впадет.

Обогнув здание вокзала, я усадила побледневшую Наташку на скамейку.
— Натуся, ты в порядке?
— Не уверена…— пробормотала она, встряхнув головой.— Я не поняла, она меня как назвала?
— Я, если честно, не запомнила.
— Бывают же такие вредные бабки, чего обижаться-то, она ведь не пионерка.
— Может, ее называют тетенька, а ты сразу бабка. Ты знаешь, а она права, нас в кафе не пустят, надо переодеться и умыться.
— И где мы это сделаем?
— Наверное, в общественном туалете,— предложила я, оглядываясь в поиске туалета.

Туалет был найден по другую сторону от вокзала. Он представлял собой настоящий музей социалистического прошлого и никак не вязался с капиталистическим настоящим.
Я очень расстроилась, что при входе в это заведение не выдают противогазов. Глаза, сопротивляясь инородным ароматам, выделяли обильную влагу, а организм отреагировал типичной тошнотой. Наташка, в полуобморочном состоянии, добралась до умывальника и двумя пальцами открыла кран. Вода к моему удивлению была чистой, я ожидала увидеть ее желтой и не менее вонючей. Тут я сообразила, что умывшись, надо бы переодеться во что-то чистое. Покинув Наташку в зловонном клозете, я направилась на привокзальный рынок.

Да, есть где разгуляться русскому человеку на родине. Наверное, в каждом городе привокзальная площадь заполнена выцветшими китайскими палатками.
Рынок был огорожен местами прогнувшейся сеткой, я вошла на территорию и стала искать подходящие наряды. Продавцы не обращали на меня никакого внимания, сплетничали и курили, сплевывая себе под ноги. В одной из палаток я обнаружила вполне приличные спортивные костюмы.
— А мой размер есть?
— А денег хватит?
— Конечно, зачем бы я тогда спрашивала.— Я немного обиделась, если бабка не была в нас заинтересована, то для этой толстой тетки я покупатель.
— Ну, есть, какой тебе цвет? Сейчас самый модный оранжевый в зеленую полоску.
— А спокойнее расцветок у вас нет?— если это оранжевый, то я собака Павлова.
— И такие есть.— Она показала еще пару костюмов синий и красный.

Что ж, придется брать эти. Я рассчиталась, прикупив еще пару футболок,
носки и смену белья. Тетка, увидев в моих руках хрустящие купюры, икнула и улыбнулась.
— Кого грабанули, гражданка?
— Сбербанк России,— серьезно ответила я и отошла от ее палатки.
Тетка что-то пробормотала и громко выразилась на местном диалекте, том самом, на котором говорила бабка на перроне. Пока я размышляла над вредными диалектами, тетка поделилась своим мнением обо мне со своими товарками, и мне в след понеслись подробная критика и много пожеланий, которыми могут наградить только у нас в России. Я, было, хотела ответить, но потом решила, что на дураков не обижаются, и, если честно, убежать не успею. Надо скорее уезжать отсюда, такие речевые привычки очень заразны.

Наташка ожидала меня у входа в «общественный музей». С несчастным лицом она вернулась в туалет, чтобы сменить одежду.
Я неистово оттирала от себя грязь, желая поскорее покинуть этот клозет.
Наконец, мы вышли на свежий воздух и вдохнули его полной грудью.

Организм почувствовав, что атмосфера сменилась, вновь принялся требовать жратвы! Теперь нас не прогонят из приличного кафе, и мы поедим как добрые люди.


Глава 27-я, в которой героини проявляют суровость в отношении работников общественного питания, и сентиментальность при общении с близкими.