Отрывок из "Медуза Сиона". О женщинах

Евреи здесь были в законе по не осмысленному ими, но глубинно признанному на племенном уровне принципу, вылившемуся в обобщенный вывод на все времена:
«Мне все равно, где и кем ты работаешь и какими способами добиваешься своего благополучия. Можешь быть ювелиром, оценщиком картин, олигархом, уголовником, нищим, просящим подаяние, убийцей или насильником. Лишь бы ты работал и твоя деятельность приносила тебе хороший доход».
Гость усмешливо покривил губы:
- Очень удобно, Хотя слишком общо.
- Ясен пень. К человеку, и к обществу в целом, предъявляется множество претензий, заставляющих вспомнить о совести. Но у евреев совесть обрезана специально, она как правда и ложь, добро и зло находится с остальными понятиями в размытом состоянии. Они объясняют это так, с какой стороны на что смотреть, бывает правда почище лжи, а бывает ложь во спасение.
- А разве не так?
- Это допускается в единичных случаях в виде исключения. Но никому в голову не придет отрицать, что индус есть индус во всех красках, а грек есть грек с мощной гаммой из мыслителей, культуры, экономики, военного дела и прочего. Или арбуз есть арбуз, а клубника есть клубника, хотя обе ягоды и круглые. С такой позицией можно пройти мимо просто лежащего человека, приняв его за труп.
- О как! Это уже равнодушие в конечном его виде.
- Или космополитизм с глобализмом-пофигизмом, с педофилией и лесбиянством, с замыканием сознания на ассимиляции и только на своих прихотях. Я могу привести три примера с женщинами, и ты согласишься в том, как они успели за короткое время измениться в худшую сторону под воздействием пропаганды о равенстве полов.
- Я это вижу сам, но интересно послушать твое мнение, - оживился собеседник.
- В автобусе пожилой мужчина заметил свободное место в первых рядах кресел и успел сесть в него. Это было его законное место как ветерана труда и как пожилого человека наравне с инвалидами и женщинами с детьми. За ним напирали от входа несколько женщин, одна лет за тридцать вдруг бросила руки к лицу старика с растопыренными ногтями и едва не вцепилась ему в глаза. Старик успел защититься локтями, но женщина била его не переставая, злобно шипя, что место его на задних сидениях. А на кладбище еще лучше. Она не была беременной или инвалидом, ее не окружали дети, но она упорно стремилась сбросить с сидения пожилого человека. В салоне наступила тишина, мужчины молча отворачивались, женщины прожигали старика раскаленными взглядами и тоже молчали. Это продолжалось до тех пор, пока нападавшая не выплеснула ярость, накопившуюся у нее, и не прошла внутрь салона.
Мужчина лет пятидесяти присел на корточки рядом с грудой книг, выброшенных кем-то за заграждение помойки. Невдалеке выгуливала собачку женщина лет за шестьдесят, она вдруг развернулась и тоже подошла к книгам. Небрежно ковырнув кучу, выхватила из рук мужчины пару отобранных книг и со словами «дай посмотрю», начала рассматривать. Тот поначалу опешил, затем встал и потащил добро обратно. Завязалась короткая борьба, женщина все больше заводилась переходя с шипения на крики и махая кулаками, подтянув к окнам жильцов домов вокруг. Она подцепила из груды сразу несколько томов и бросила их в лицо мужчины, желая ему поскорее сдохнуть, Собачка тем временем отошла на длину поводка и поджав хвост косилась по сторонам, виновато помаргивая. Кто-то из отдыхавших на лавочках попытался урезонить сцепившихся, мол, нашли за что драться, ими уже все дороги выстланы. Но женщина успокоилась тогда, когда разбросала груду ногами, зафутболив некоторые книги метров на пять.
В магазине женщина лет за тридцать с коляской, набитой продуктами, сунулась было в конец небольшой очереди, но мужчина под шестьдесят лет с пачкой кефира и двумя творога успел протиснуться раньше. Женщина двинула его коляской по ногам, мужчина оттолкнул ее обратно, короткая борьба закончилась недолгой перебранкой. Казалось бы, инцидент был исчерпан, но он только начинался. Заметив, что мужчина завозился с проверкой чека, женщина переложила продукты в пакеты и быстро вышла за двери. Напротив входа в магазин у нее была припаркована Тойота Камри. Когда обидчик спустился со ступенек входа и вышел на дорогу, она завела двигатель и бросила машину прямо на него, отвернув лишь в последний момент. И умчалась, подмаргивая красными стоп сигналами. Она не слышала ругани вдогонку, да это ей было по барабану.
Наступило недолгое молчание, после которого собеседник повернул ко мне лицо:
- Поразительно! Случаи в общем-то мелкие…
- … а последствия от них стали национальной проблемой, - закончил я его мысль. – Уже идет отчуждение людей по половым признакам, молодым и зрелым людями все больше нравится жить поодиночке, удовлетворяя потребности короткими случками. То есть, они увидели, что жизнь для себя смотрится комфортнее.
- Получается, что так. Ты считаешь, что в этом вина пропаганды свободы и равенства обоих полов?
- Мы обсуждали тему о том, что каждый человек должен занимать в жизни только свое место. Если он займет чужое кресло, ничего путного не получится, как у актеров, спортсменов и певцов в нынешней Думе, продвинутых туда евреями специально. На деле они балласт без права голоса но астрономическими окладами, отрабатываемый молчанием и полным одобрямс по всем вопросам.
- Это так.
- А пропаганда страшнее рекламы, она может растлить человека, например, через разрешенные мат со свободным сексом. И даже убить его через восхваление тех же наркотиков, если вдолбить молодым, что все проблемы разрешатся за одну дозу.
- И это правда. Об этом прописано в Каббале?
- Не только, хотя там можно узнать о многом, - я кивнул на журнальный столик. –, Этот фетишный набор предназначен в основном для гоев. В среде евреев он тоже есть, но у них все знает свое место, как у довоенных, и после военных, немцев.
- Сколько прочитал про них, а все в диковинку.
- Обратил бы внимание на животных, они, когда люди занимаются не тем, проходят мимо. Зато в своей среде блюдут железные правила.
- Хм, так и есть.