Один день частного сыщика Вински

Страшная-престрашная пародия на триллер
с элементами детектива, романтики
и цинично-прикладной философии

Джек Вински тяжело поднимался по грязной деревянной лестнице на третий этаж, непрестанно ворча под басовитый скрип облупленных ступеней. У тучного пожилого мужчины имелся на это полный комплект причин.
Во-первых, третьи сутки лил проливной дождь, кислотная небесная вода пропитывала и без того набрякшие потом плащ со шляпой.
Во-вторых, полтора часа назад Вински напрочь потерял два зуба и надежду пополнить хотя бы парой сотен свой тощий банковский счет − работодатель найден на пляже с тремя пулями в груди, за что телохранитель покойного и отдубасил в сердцах Вински, чему тот не особо-то и сопротивлялся. А между тем он и так задолжал домовладельцу плату за три месяца, и хоть когда-то он тому помог выпутаться из скверной истории, но кредит доверия сыщика таял, а старина Горски от разъяренных взоров потихоньку стал переходить к угрозам в самых неприличных выражениях.
В-третьих, пустой пищевод сводило от пошлого голода, а тошнота от тяжелого похмелья кружила голову, сообщая и без того поврежденной психике малодушие хронического неудачника.
В-четвертых, он сильно разозлился. Нет, не застреленный заказчик, который не успел расплатиться за выполненную работу, был тому виной, и даже не телохранитель-мексиканец, выбивший зубы, − в конце концов парнишку можно понять. Разозлился он на себя!
Только что Вински долго стоял перед странным попрошайкой, испытывая душевные терзания. У него в карманах имелись пятерка и семьдесят три цента мелочью, ему ужасно хотелось купить хотя бы один пончик или крошечную пиццу. С другой стороны, бабушка учила его: «Никогда не проходи мимо нищих, они ангелы, ниспосланные Богом, они спасают нас!» Дурно пахнущий «ангел» сидел на мокром асфальте, завернутый в кусок голубенького с цыплятками полиэтилена, бережно укрывая старенький ноутбук, и − нахал такой! − непрерывно делал ставки на букмекерском сайте. Между нищим и Вински прямо на мокром асфальте лежала мокрая бейсболка забралом вверх с тремя десятицентовыми монетками, и всё это вызывало у сыщика вовсе не сострадание, а брезгливость и острое желание пнуть компьютер ногой, а потом сбежать домой и там хорошенько нарезаться – может хоть так удастся заглушить бабушкин голос в душе. Оторвавшись от монитора, нищий поднял грязную образину и с издевкой произнес:
− Что, старина, жаба душит? Бывает… А ты рискни, поставь на эту дохлую конягу, − он ткнул в грудь серым пальцем с длинным черным ногтем, − глядишь, судьба и одарит нас обоих. Ну?..
Вински глубоко вздохнул, сунул руку в карман плаща и чуть не с болью в сердце швырнул замызганную пятерку в кепку нахала и на всякий случай прорычал:
− Только попробуй прийти к финишу последним! Я тебя из-под земли достану.
− Не сомневайся, благодетель! − ощерился нищий, обнажив прогалину на месте четырех передних зубов. − Ступай домой и жди перемен. Да благословит тебя Бог, чувак!
Крутанув ключом в ржавом замке двери с табличкой «Частный сыск», Вински пнул сырым ботинком рыжее дверное полотно, ввалился в кабинет, со стоном рухнул в ободранное кресло времен великой депрессии, которая в жизни Джека будто и не кончалась. Не успел он отхлебнуть из полупустой бутыли жидкость, пахнущую ацетоном, на краю стола ожил черный телефон в серой паутине и трижды рявкнул. По телу прокатилась волна блаженного тепла, ему бы в тишине подремать, поразмыслив о путях выхода из финансовой дыры… Но так как телефонные звонки раздавались в этом кабинете крайне редко, он опустил выпуклый живот в пространство между широко расставленных коленей, дотянулся до хрипящего телефона, поднял пыльную трубку и брезгливо поднес к разорванному уху, напоминающему протухшую устрицу, выброшенную на грязный прибрежный песок серой пенистой волной. Из динамика раздался истерический скрежет:
− Вински? Наконец-то! Где вас носит? Я звоню всё утро, на указательном пальце вырос мозоль с дыню.
Сыщик зажег дюймовый обрубок гаваны, вдохнул горький вонючий дым, закашлялся, выдул серую струю наружу и аккуратно вернул тлеющий окурок в алюминиевую капсулу. Эту процедуру он проделывал исключительно из эстетических соображений, таким образом наполняя атмосферу кабинета ароматом дорогих сигар, который эффективно вытеснял запах пота, перегара и гниющего дерева.
Затем он попытался представить себе дыню, прилипшую к дамскому пальчику. Хмуро саркастически хмыкнул и прошелестел в трубку:
− Мисс Вероника, я по традиции выезжал на утренний труп. Что у вас опять случилось?
− Опять? Случилось? Да у меня трагедия! Ужас!..
− Собачка сбежала? Колготки порвались? Каблук сломался?
− Я сижу в том самом кресле, где в прошлый раз мы с вами… Ну, это неважно. А на столе напротив лежит листок, там написано: «Принесешь сегодня в шесть вечера сорок тысяч в бар «Синий огурец», оставишь на стойке и уходи прочь. А то пришью, как пуговицу, дуреха! И не вздумай идти в полицию, а то сделаю бо-бо!»
− Отлично сказано: «пришью, как пуговицу», − восхитился Вински, − сдается мне, ваш вымогатель − какой-нибудь сценарист Голливуда, которому зарубили сценарий, а писал бедняга свой шедевр полтора года.
− Вот, почему я вам позвонила! − взвизгнула трубка. − У вас сразу появилась версия? Так, кажется, это называется?
− Ага, так, − протянул сыщик. Он не стал объяснять расстроенной женщине, что ляпнул первое, что пришло в голову. − Мы вот, что сделаем, мисс Вероника, купите за десять центов конверт, набейте его резаной газетой и заклейте. Вечером в бар пойдем вместе. Я этого парня скручу и надаю подзатыльников. У меня не забалуешь!
− Вы самый крутой мужчина в мире, Вински! А что мне надеть?
− Ох, уж эти красивые молодые женщины! − проворчал сыщик. − Туалеты для вас самое главное в жизни. Пожалуй, то бордовое платье с декольте.
− Оно вам тоже нравится? − игриво хихикнула женщина.
«Ага, особенно то, что в случае чего, кровь на нем будет смотреться не так броско!» − проворчал про себя Вински, но вслух не сказал.
− Точно, нравится, − хмыкнул он. − В этом наряде вы так обольстительны! − Сказал он бархатным голосом, который он включал в исключительных случаях, прежде чем назвать сумму гонорара. − В случае удачного исхода, я попрошу вас передать мне другой конверт не с бумагой, а с двумя полновесными сотнями.
− Без проблем! − подтвердила она свое согласие. − И еще с меня бонус: двойной бурбон и ваши любимые орешки с лаймом. Только не в той дыре, а в «Желтой обезьяне» − это приличное заведение, так что попрошу надеть смокинг с бабочкой, той самой, синей, под цвет ваших глаз.
− Окей, мэм, − выдохнул он, невольно почувствовав себя альфонсом.
Вински опять приложился к бутыли, по телу прошла волна судороги. Ну хотя бы куплю себе приличное виски и расплачусь с домовладельцем, подумал он и развалился в скрипучем кресле времен гражданской войны. Под стать креслу и мысли его вернулись в прошлое.
Вспомнились бабушка с дедом, их много раз поведанную внуку историю. Во время войны, они бежали из Польши сразу от трех врагов, которые по очереди обещали прикончить их. Враги эти были: руководство гетто, откуда сбежала девушка, просватанная старику с висячим носом и злющими глазками, но зато с шестью подпольными пекарнями; фашисты за ярко-выраженную семитскую внешность девушки и, как ни странно, ревностные католики за крещение в православной церкви. Дело в том, что после бегства девушки из гетто в объятия возлюбленного белокурого поляка, молодые растерялись − куда теперь? Первый же человек, к которому они обратились с просьбой, оказался православный священник в длинном до пят пальто и конспиративно короткой бородкой. Батюшка удивительно близко к сердцу принял историю их любви, даже восхитился смелостью невесты… А потом привел молодых в дом церковного притча, что рядом с храмом, и предложил креститься и обвенчаться − тогда их любовь будет иметь благословение Божие и, конечно, непробиваемую ангельскую защиту.
Следующую историю рассказывал только дед. Когда семейная пара, опять же с помощью священника, прибыла на пароходе к берегам Америки, случился почти смешной казус. В дороге им достались места на продуваемой осенними ветрами палубе, где они согревались объятиями, кругом краковской колбасы и сливовицей из стеклянной фляжки. Выстояв многочасовую очередь к важному чиновнику фильтрационного лагеря, дед для храбрости приложился к почти пустой фляжке, стараясь дышать через раз. И тут случилось маленькое чудо! Чиновник маялся с похмелья, с ненавистью поглядывая на неубывающую очередь, говорил отрывисто, заполнял документы небрежно, наскоро. …И вдруг он учуял с детства любимый аромат свежевыпитого спиртного. В ту секунду его авторучка зависла над графой «фамилия». Он протер очки и несколько раз жадно вдохнул прозрачный пар, исходивший из дедовых уст.
− Какая у тебя фамилия, приятель? − необычайно мягко, как родному, задал он вопрос.
− Буты-ы-ыльски, − волнуясь протянул молодой и красивый тогда дед.
− О-о-о, май га-а-ад, − пропел чиновник, с наслаждением вдыхая любимый аромат. − А что такое бутыль?
− Это бутылка, − растерянно пояснил дедушка, готовый к немедленной репатриации.
− Бутылка с чем? − приблизив ухо и ноздри к лицу поляка, уточнил тот.
− Ну вот, хотя бы с этим! − дед достал из внутреннего кармана пальто фляжку с сливовицей на дне.
− Что? Что это? − вздрогнул и потянулся к фляжке чиновник.
− Сливовица.
− Не понимаю…
− Ракия.
− Не знаю, что это.
− А, понял! Это виски, сэ-э-э-эр!
− О, да! Виски! − чиновник отнял фляжку, написал в графу «фамилия» слово «виски», сунул бумагу деду, а сам чуть не бегом бросился в туалетную комнату для персонала.
Так дед с бабушкой стали четой Виски. Потом бабушка во время получения паспорта, сунула чиновнику двадцатку и попросила вписать в фамилию букву «н» − так они стали Вински.
Впервые Джек Вински познакомился с, − можно сказать − родовым напитком в новогоднюю ночь. Мальчик встал среди ночи и отправился в туалет по малой нужде. Дверь гостиной оказалась открытой, там в кресле дремал дед, бабушка ушла спать. По телевизору показывали веселое праздничное шоу, а на столике перед дедом стояла красивая бутыль, вся в золотых наклейках. Мальчик на цыпочках подкрался к столику, двумя руками поднял бутылку и сделал длинный глоток. Видимо, напиток был дорогой и качественный, поэтому на вкус напоминал теплый кисель, а не дешевый виски, от употребления которого дедушка дергался и дышал, как лошадь. Позже дед рассекретил юноше марку напитка − да, да, им оказался 18-летний гленливет, к которому Джек воспылал уважением на всю жизнь. По телу мальчика растеклась волна тепла, в голову ударила легкая круговерть, он почувствовал прилив смелости. Дед всхрапнул во сне, Джеки убежал в свою комнату, укрылся с головой пуховым одеялом, предавшись таинственным ощущениям. Ему тогда едва исполнилось четыре года. Он еще плохо выговаривал половину букв, его понимала только бабушка, другие члены семьи во время разговоров с Джеки всегда звали старушку в качестве переводчика.
А тут на утро, сын сходу заговорил на чистейшем понятном всем английском, потом даже произнес несколько фраз по-польски, чем удивил взрослых, а себе прибавил немалую толику самоуважения. И еще через несколько месяцев Джек обнаружил в себе совершенно незнакомое качество. Раньше он избегал встреч со старшими мальчишками, они всегда кричали, размахивали руками, чем старательно пугали окружающих и самого Джека. В случае нарождающейся драки, он бочком, бочком сбегал домой. А тут вдруг − откуда что взялось! Пятилетний мальчик сам первым бросался с кулаками на хулиганов, неважно какого возраста и габаритов, при этом в его черных глазах загорался жгучий огонь дикой храбрости, а те позорно сбегали прочь, только пятки сверкали. К пятнадцати годам возмужавший Джек Вински стал считаться на районе признанным авторитетом и даже получил от трех банд приглашение вступить в их порочные ряды.
Пока Джек выбирал наиболее перспективное место будущего бандитизма, вдруг случилась трагедия, круто изменившая его жизнь. Родителей Джека расстреляли в автомобиле, да еще сожгли. После этого юноша на всю жизнь возненавидел бандитов всех мастей. В шестнадцать лет Джек Вински провел первое собственное расследование, узнал, где скрывается банда скинхедов, ночью, дождавшись, когда те перепьются, проник в дом на отшибе, завладел брошенными у входных дверей пулеметом Томпсона и револьвером Магнум. Затем прислушался к себе и, не обнаружив ни сомнений, ни жалости, ни страха, − методично и хладнокровно с двух рук расстрелял бандитов. Один из бритоголовых, видимо витавший в теплых струях наркотического дурмана, бросился из темного угла на Джека, который как раз перезаряжал оружие, и прокусил ему ухо, за что получил прикладом по скуле и вернулся в обычное состояние небытия. Через три дня к Вински подошел пожилой полицейский, сообщил, что «всё знает», и после длинного монолога предложил ему сотрудничество, а через четыре года он же помог Джеку получить лицензию частного сыщика. Такие дела…
Воспоминания медленно кружили его в теплых струях памяти. И только лишь тяжелые веки прикрыли воспаленные глаза, только он подумал, что судьба вроде бы повернулась к нему лицом, а не… тем, чем обычно. Только он впервые за долгие месяцы улыбнулся… как дверь с треском распахнулась, и в проеме вырос бронзовый гигант с кастетом в правой ладони, смахивающей на совковую лопату.
− Это ты, бастард, убил моего босса! − зарычал мексиканец, вращая черными глазами на красных белках глаз.
− Нет, Марио, не я, − устало промолвил Вински, на всякий случай, нащупав в ящике стола рукоятку Магнума. − Ну, сам подумай, зачем убивать заказчика, который со мной не расплатился за раскрытое дело?
Мексиканец обмяк, сраженный стальной логикой, грохнулся на гостевой стул и сокрушенно опустил голову. Марио полтора года назад охранял босса мексиканского наркокартеля Амадо. Дела у босса шли с каждым годом все хуже и хуже, напирали конкуренты с полицией, платили парню сущие гроши, а жизнью рисковать приходилось каждый день. Ну, ему одному, пожалуй бы хватило, но у Марио в деревне с матерью росли четверо сестер, и обеспечивать их было просто некому. Однажды в его комнату ночью проник Молчун, сел на табурет и шепотом сказал:
− Мальчик, эта банда обречена. Назавтра назначена спецоперация по уничтожению. Я − полицейский под прикрытием, поэтому знаю. Послушай, Марио, на тебе нет крови, ты хороший парень, мне известно о твоей семье. Кстати, чтобы ты знал: это Амадо убил твоего отца, чтобы заполучить эдакого здоровяка. Знаю, что помогаешь сестрам, и это правильно. Поэтому вот тебе мой совет. Прямо сейчас садись в мой джип, я тебя заброшу за границу. Дальше тебя будет сопровождать мой друг, он тоже коп. Ко мне обратился очень богатый гринго, попросил подобрать ему телохранителя. Я указал на тебя. Так что с завтрашнего дня, пока тут будут всех убивать, ты сможешь приступить к работе на новом месте. Ну а сколько ты будешь зарабатывать там, узнаешь чуть позже, но это очень много. Ты и сам живой останешься, и семье своей поможешь. Одевайся, живо!
− Кстати, у тебя нет трех сотен? − Вински с надеждой посмотрел на громилу. − Мог бы и расплатиться за хозяина. Он-то был очень порядочным заказчиком, никогда не задерживал оплаты. Еще до того, как он нанял тебя в качестве телохранителя, я отбивал наезды Жирного Дюка, − загибал он пальцы, − затем Бешеного Ирландца, ну и наконец, Седого Тихони.
− Знаю, − прохрипел парень, походивший на мальчика, поставленного мамой в угол за украденное из холодильника мороженое.
− А знаешь ли ты, парень, кто тебя устроил на работу к боссу? Да, я, которого ты час назад чуть не убил. Это ко мне босс обратился с просьбой найти ему охранника. Это мой приятель по кличке Молчун работал в вашей мексиканской банде копом под прикрытием. Так что, прошу, сынок, не убивай меня, а? − Сыщик состроил жалостную мину, впрочем от завершающего «гы-гы» не удержался.
Наконец, Марио вздернул голову и горячо заговорил: − Окей, сэр, я заплачу пятьсот, только, пожалуйста, найдите убийцу босса, а дальше… я уж сам с ним разделаюсь.
− Ну, что ж, боец, тогда пойдем! − Вински с трудом оторвал от кресла грузное тело, надел плащ, шляпу и, на всякий случай, сунул в задний карман брюк старый добрый Магнум.
Мужчины проскрипели по лестнице, вышли из дома и сели в Крайслер, размером с мусоровоз, только не оранжевый, а черный как смерть.
На улице произошли явные перемены − дождь кончился, вышло солнце, и небо стало пронзительно синим. Вински глянул туда, где полчаса назад сидел нищий с ноутбуком, но ничего кроме сухого пятачка асфальта не обнаружил. Вспомнил до мельчайших подробностей продвинутого грязнулю, подмигнул ему и снова улыбнулся. Кажется, нас ожидают перемены к лучшему, подумал сыщик, протирая ладонью запотевшее лобовое стекло.
− Куда? − спросил Марио.
− Сначала в Лондейл, в офис Ирландца, оттуда поедем, куда рыжий псих укажет. Гони! Мне очень нужны деньги, сынок, а то существует риск вылететь на улицу и пополнить ряды бездомных.
Ирландец, как всегда попытался заставить себя ждать. Так он внушал уважение к своей персоне. Обычно ему это удавалось, гости чувствовали, что их намеренно унижают, роптать или жаловаться в полицию не решался никто, поэтому затихали и лишь по-собачьи с подобострастием поглядывали на дверь кабинета. Это удавалось со всеми, только не с Вински. Он в сопровождении разъяренного Марио ворвался в офис, мексиканец раскидал парочку горилл с автоматами, на всякий случай отобрав у них оружие. Девушка-секретарь с невозмутимой улыбкой на прелестном личике сообщила шефу по селектору о визите непрошенных гостей. Вински с Марио толкнули дверь, для солидности выдержали паузу, вошли в кабинет Ирландца.
− А ты, рыжая бестия, красиво устроился! − сыщик восхищенно окинул взглядом просторное помещение с шикарной мебелью. − И не скажешь, что это бывшая скотобойня. Сколько народу ты здесь отправил на тот свет?
− Какой народ? − улыбался рыжеволосый бандит в шикарном белом костюме. − Кто его видел? Кто доказал?
− Я! − рявкнул Вински.
− Полегче, старина, − дернулся Ирландец, ностальгически почесав переносицу, которая анфас напоминала букву «С» − след от хука справа, нанесенного сыщиком двенадцать лет назад.
− Послушай, парень, − протянул Вински, − ты сколько хочешь, покупай копов, можешь корчить из себя солидного джентльмена, только меня не проведешь. Слишком долго я работаю в этом городе, чтобы не знать всё обо всех.
− Тогда зачем ты здесь? Что хочешь узнать, умник? − Не унимая белозубой улыбки, бандит налил в хрустальный стакан гленливет, от которого старый сыщик всегда смягчался.
− Где в настоящее время скрывается Черный Бык? Он моему клиенту угрожал. Скорей всего, он же его и устранил.
− Джек! Старина! Если ты покончишь с этой обезьяной, с меня тысяча! Двигайте, джентльмены, в Азусу, две мили в гору, первый поворот налево, он там виллу себе отбил. Как раз на прошлой неделе вселился. Только осторожней, у него там охрана, как у президента.
− Спасибо, Ирландец! Мы сразу туда.
− Если хочешь, прихвати тех недоумков, которых вы только что разоружили. Они мне уже не годятся.
Мексиканец подхватил обморочную парочку подмышки и закинул на заднее сиденье черного монстра, разломил ампулу аммиака, сунул им под нос, они всхлипнули, выкатили глаза, синхронно чихнули и стали приходить в себя. Вински улыбнулся:
− С добрым утром, мальчики! Шеф приказал взять вас на дело. Так что ведите себя тихо, вы поступаете в подчинение этому господину. − Он ткнул пальцем в мексиканца, который не преминул состроить мрачную агрессивную мину, выкатить глаза и клацнуть зубами. «Мальчики» стали как шелковые.
− Послушайте, сэр, − почесал Марио затылок, − а не та ли эта вилла, которую строил для себя босс?
− Она самая! − кивнул сыщик. − Я как-то видел чертежи этого домика у босса на стене кабинета. Видимо, Черный Бык как-то умудрился виллу присвоить…Только вот, почему босс мне ни слова об этом? Мое последнее задание было разыскать помощника Быка и доставить к боссу для разговора. Зачем он мне ничего про виллу не сказал? Зачем?.. Я бы сумел его защитить!
− Не сомневаюсь, сэр! − рявкнул Марио. − Значит, это Черный Бык босса застрелил?
− Ну, не сам, конечно, у него для этих целей существует профессиональный стрелок из морских пехотинцев. Я знаю его в лицо, покажу тебе.
На въезде в заповедник, на горке с прекрасным видом на город, среди буйной зелени распласталась по земле вилла из стекла и бетона, с бассейном и теннисным кортом, огромным гаражом и даже вертолетной площадкой, пока еще пустой.
− Кажется, я догадываюсь, почему босс держал этот проект в тайне. Дом стоит на территории заповедника, а это незаконно. Представляю, сколько ему стоило разрешение на строительство, и насколько все засекречено. Если бы не Ирландец, мы ни за что не нашли этот домик. Оказывается, даже такие подонки могут быть полезны. Особенно, если им хорошенько треснуть по носу.
Они свернули в лес и забросали автомобиль ветвями. Парни Ирландца пришли в себя, но держались молча, со страхом косясь на громилу-мексиканца. Вински углубился в недра своей бездонной памяти, почесал переносицу и приступил к изложению плана операции:
− Значит так, ребятки. Когда я на полчаса остался у босса в кабинете, от нечего делать подробно разглядывал чертежи виллы. И знаете, что меня больше всего удивило? Я обнаружил подземный ход с замаскированным выходом в самую чащу леса. Насколько я помню, выход метрах в ста пятидесяти от виллы на юго-восток. Это там! − он махнул рукой. − Туда пойдешь ты, Марио, я чуть позже приду тебе на помощь. Иди туда и найди выход из подземного хода, это такая бетонная арка со стальной дверью. Наверняка, рядом с аркой должен стоять автомобиль, не пешком же им бежать. А мы с парнями сейчас устроим большой шум. Бык с морпехом попытаются сбежать по туннелю, тут мы их и встретим.
Вински показал парням место, откуда лучше всего начать наступление. Там до сих пор стояли строительные леса, откуда можно перелезть через высокий забор. Бойцы с автоматами наперевес влезли на леса, прыгнули внутрь, исцарапавшись колючим густым кустарником. Присмотрелись к охране виллы, кто где расставлен и, не долго думая, открыли огонь. Семеро охранников рухнули на хрусткую гальку. Еще троих, выскочивших из дома, парни уложили одиночными выстрелами. Перезарядили оружие и открыли огонь по окнам, разбрызгивая осколки стекла по всему двору. Один из автоматов перебросили через забор, его поднял Джек и повесил на плечо. Выстрелы, уже гораздо более редкие, продолжали запланированный шум.
В это время Вински разыскал Марио. Тот без труда нашел бетонную арку выхода из туннеля, Хаммер под маскировочной сеткой и устроил засаду. Вински прилег в углубление естественного окопа рядом с мексиканцем и застыл. Морпех обладает звериным чутьем, выдать свое присутствие значит обречь себя на неминуемую смерть. Но именно сегодня старому сыщику умирать не очень-то хотелось. Хотя… Ладно, пусть будет, что будет.
Вински не любил кино, презирал театр, не выносил придуманных занюханным сценаристом страстей. У него в реальной жизни случались страсти пострашней киношных. Только однажды, от нечего делать или от дождя − неважно, он заглянул в кинотеатр, купил большую порцию поп-корна, развалился в кресле, бросил взгляд на экран и оторваться уже не мог. То был фильм Коэнов «Старикам тут не место». Казалось, каждое слово проговаривал он сам, а старики − причем трое − были им самим в одном лице, но в разных состояниях души.
Это был тот случай, когда память превращалась в мучителя, в такие минуты он ее ненавидел. В голове эхом прозвучали засевшие в голове слова из «Стариков»:

— Скажи мне кто-нибудь двадцать лет назад, что в моем родном Техасе по улицам будут разгуливать детки с зелеными волосами, в нос кости вставлять, я бы ни за что не поверил.
— Страх и ужас. Когда мы перестанем говорить «сэр» и «мэм», миру придет конец.
— Это как прилив.
— Да.
— Накатывает волнами, и одной тут не обойдется.

— Сегодняшнее поколение заботят только деньги и наркотики! Не возьми он тех денег, никто бы не пострадал.
— Ты прав. Деньги и наркотики — теперь самое важное в мире.

Я стал шерифом этого округа в 25 лет. И уж сам почти не верю, но у меня и дед за закон стоял и отец тоже…В прежние времена иные шерифы и оружия с собой не брали, нынче кому и не скажи, никто не поверит. … Всегда я любил слушать истории о стариках. Никогда не упускал такого случая. Хочешь, не хочешь, а начинаешь себя с ними сравнивать. Хочешь, не хочешь, а подумываешь, как бы они жили в наше время. Сейчас беспредел такой, что не разберёшь, откуда что взялось. Не то чтобы я боялся кого… Я знал — на этом месте надо всегда быть готовым к смерти, но… не хочу я рисковать своей жизнью, пытаясь перебороть то, чего не понимаю… Так недолго и душу замарать… Махнуть рукой и сказать: «И чёрт с вами… играть, так по вашим законам…»

— А что делать с троицей убитых мексиканцев в отеле?
— Ничего, они умерли естественной смертью.
— Это как, шериф?
— Естественной для их ремесла.

Вински лежал рядом с мексиканцем, затаив дыхание, были слышны звуки природы, которых в городской гонке доводилось услышать разве что в парке, да и то едва ли раз в десять лет, при стечении немыслимых обстоятельств.
В солнечных лучах резвились мушки, деловито жужжали над цветами пчелы, по стеблям травы и листьям кустарника ползали крошечные жучки, пролетела прозрачная стрекоза, следом за ней наперегонки − бабочка с крыльями веером. Вински глянул сбоку на мальчишку с крючковатым носом и бронзовым лицом. Но и этот «народный мститель», готовый растерзать убийцу своего благодетеля, чувствовал тоже − пока всё не кончилось, пока жизнь продолжается, хоть иногда необходимо смотреть и видеть вот эту красоту и замирать в неописуемом восторге, и благодарить Бога за каждую секунду жизни. Несмотря на возрастающую всеобщую ненависть, несмотря на растущую в душе обреченность и явное ощущение, что ты сам ничего сделать не можешь, а если и пытаешься, то получается вовсе не так, как надо, не так, как хочется. Но все же необходимо в меру сил противостоять злу, иначе нельзя.
Наконец, тяжелая дверь под аркой бесшумно раскрылась, наружу вышли, озираясь, Черный Бык в белом смокинге и морпех в военном комбинезоне цвета хаки. Марио очередью положил морпеха. Вински выстрелил в черную ладонь Быка, державшую серебристый смит-энд-вессон с длиннющим стволом. Бык взвыл, отбросил револьвер, зажал платком рану, запрыгал на одной ноге, ругаясь грубо и невоспитанно.
Вински вспомнил про белый смокинг, который обещал надеть на свидание с Вероникой, то есть, конечно, на операцию по задержанию вымогателя. Подошел вразвалку к Черному Быку и вежливо попросил снять смокинг. Марио схватил Быка и зажал ему рот. Вински придирчиво осмотрел смокинг, убедился в его непорочной белизне, в отсутствии брызг крови и примерил. Как он и предполагал, белый пиджачок сидел на нем как влитой − они с Быком были одних габаритов. Марио держал в цепких объятиях чернокожего бандита, с удивлением наблюдая за примеркой одежды.
− Что смотришь, как папуас на пингвина! − проворчал одетый как на прием президента старый толстяк. − Бедность, парень, вынуждает оставить брезгливость и быть попроще. Кстати, гони полштуки! А этого жирного бычка отвезем Ирландцу. Он мне еще штуку должен. Мне, знаешь ли, вечером на свидание с дамой идти. А это все же приятней, чем иметь дело с плохими парнями. Сколько этим хулиганам не сокращай поголовье, на место убывших сразу встанут свежие. Надоело, устал!..
Услышав имя Ирландца, Черный Бык взвыл, изогнулся и укусил руку мексиканца, за что получил кастетом в лоб, был укутан скотчем с ног до головы и в виде египетской мумии, погружен в трофейный Хаммер. На Крайслере поехал Вински − восхищенный Марио подарил страшное черное авто «сэру», в благодарность за победу над врагом. А еще Вински поведал ему то, о чем только предстоит услышать от адвоката: треть немалого состояния покойный босс отписал Марио, предварительно того усыновив. Так что Марио рулить военно-богемный Хаммер мешали слезы благодарности и крутящийся на соседнем сидении спеленатый Бык. Слезы он смахивал левым кулаком, а Быка усмирял вялыми ударами правой.
От Ирландца Вински уезжал на собственном Крайслере, непрестанно шлепая себя по внутреннему карману плаща, где покоилась толстая пачка долларов. Он устало думал, в какой очередности решать ему хлынувшие проблемы обеспеченного мужчины: найти стоянку для автомобиля, купить дюжину гленливета, погасить долг за аренду, заказать на дом ужин с бифштексом, картофельным салатом и ванильным мороженым. А еще не забыть купить новые ботинки и, пожалуй, фетровую шляпу. А плащ − нет, новый не нужен, достаточно старый постирать. А может, еще парочку рубашек под смокинг и шелковые носки?.. Ну, и дела!.. И зачем ему столько денег! Одни проблемы от них, одна суета-сует.
Пообедав вожделенным бифштексом, сыщик достал из сейфа праздничный дедов стакан, плеснул гленливет, отхлебнул и уплыл мечтами в лагуну с бирюзовой водой. Там по берегу бродили самые красивые в мире птицы − розовые фламинго, в тропической гуще вскрикивали огромные попугаи в ярком оперении, на веранду хижины под тростниковой крышей танцующей походкой грациозные креолки приносили из бара дайкири с махито, коктейль из королевских креветок и огромного красного омара, а рядом на соседнем шезлонге − кто это? Конечно, загорелая, как утренний тост, Вероника − самая красивая женщина верхнего Города Ангелов… если не обращать внимания на пластиковый протез бедра и отсутствие двух пальцев на левой руке.
Пальцы отгрыз и недостающую часть ноги вырезал ее последний возлюбленный, красавчик-дизайнер Аль Кугонэ, который под воздействием кокаина обретал зверский аппетит, утолявшийся вырезкой из мягких частей нежных тел своих возлюбленных (три минуты на одной стороне, три минуты на другой, на сильном огне, со щепоткой соли и белого перца). Правда, к Веронике он относился необычайно бережно, поэтому на раненную ногу наложил жгут, пальцы обмотал скотчем и, утолив первичный голод, перед уходом позвонил в скорую помощь, а сам ретировался домой, где мечтал закончить пиршество, уже с французским вином и чили. Но Вероника нашла в себе силы позвонить Вински, который скрутил богемного каннибала на пороге дома и доставил в ближайший полицейский участок.
Оправившись от шока, немного подлечившись, Вероника наняла приличного адвоката и отсудила у модного, довольно обеспеченного извращенца, двенадцать миллионов долларов, на что и жила по-прежнему безалаберно, то и дело влипая в нелепые истории. А на этот случай у нее под рукой всегда имелся такой безотказный влюбленный романтик, такой серьезный джентльмен, по фамилии Вински. Так вот, если не знать, что под юбкой дамы протез, голени-то у нее стройны как у балерины; если не обращать внимания на неснимаемые белые перчатки на изящных пальцах, то эту женщину можно любить как нормальную, особенно, если уверен в том, что нормальных в Городе Ангелов нет, уже лет двадцать как.
Стряхнув резким взмахом головы паутину мечтаний, Вински глянул на исцарапанный бабушкин будильник − семнадцать двадцать. Он облачился в белый смокинг с бабочкой «под цвет синих глаз», надел скрипучие ботинки и вышел из дома. В «Синий огурец» он вошел в семнадцать сорок пять.
За стойкой работал старый знакомый Холл Джентри по прозвищу Заика, за столиками обнаружилась еще дюжина бандитов в отставке − он им кивнул, те смущенно улыбнулись в ответ: все они обязаны Вински поимкой с последующим возвращением в лоно закона. На краю стойки сгорбившись сидела Вероника и сосредоточенно тянула через соломинку маргариту в огромном стакане, наверное тройная порция, чтобы хватило надолго. Вински занял табурет на противоположном фланге барной стойки, Холл, как постоянному клиенту, не спрашивая, плеснул гленливет и, пробурчав нечто приятное и неопределенное, поставил стеклянного краба на картонный кружок непосредственно перед ощеренной пастью сыщика.
Под мрачными сводами бара, ритмично сотрясая клубы табачного дыма, звучала дивная «Hold on» с платинового альбома милых девчушек «Wilson Phillips», там звучали такие слова: «Мне знакома твоя боль, но ты продержись хотя бы еще один день, и мы вместе вырвемся из цепей…»
Не оборачиваясь, боковым зрением Вински узрел, как Вероника глянула на часики, положила на стойку желтый прямоугольник и вышла из бара. К стойке вертлявой походкой подошел парнишка лет двадцати в канареечном пиджаке и зеленых джинсах в обтяжку, взял в руки толстенький конверт, удовлетворенно нащупал обнадеживающую пухлость, и отступил шаг назад. В ту же секунду на его костлявое плечо легла тяжелая горячая клешня, юноша оглянулся − на него с нежной отеческой улыбкой в упор глядел пожилой толстяк в старомодном белом пиджаке.
− Ну что, сынок, прямо в полицию, или что-нибудь скажешь в свое оправдание?
Парень все время бросал умоляющие взгляды за плечо сыщика в полумрак бара. Этого не мог не заметить наблюдательный сыщик.
− Еще двадцать секунд, и я отправлю тебя прямиком в тюрьму.
− Это не я!.. − проблеял неудачливый вымогатель.
− А кто, сынок? Тот самый красноносый ублюдок за вторым столиком?
− Д-да, это он все придумал, а меня запугал. Дяденька, он коп!..
− Ладно, сядь за стойку, можешь допить моё виски, я с ним разберусь. − Потом вспомнил свою версию о зарубленном сценарии, спросил: − Что, совсем на мели? Сценарий не приняли?
− Откуда вы знаете, сэр?
− Вот, бери две сотни и убирайся отсюда, а то этот город сожрет тебя с потрохами.
− Спаси-и-и-ибо, − пропел фальцетом нереализованный талант.
− Пока посиди, а когда я закончу, можешь уйти.
Медленно, вразвалочку, сыщик приблизился к мужчине в черной кожаной куртке. Тот отвернулся и грудью лег на стол.
− Ваши комментарии, сэр!.. − пробасил Вински, нависнув айсбергом над распластанным по столешнице воришкой.
− Вински, − прошептал тот, так и не повернув лица к посланнику судьбы, − прошу, не выдавай меня. У меня здесь операция под прикрытием. Да уйди ты…
− Это вымогательство полицейским!.. − взревел он на весь бар. − Сорока тысяч долларов!.. − Львиный рокот оратора привлек внимание всех посетителей бара. − У бедной девушки так сейчас называется?
− Слушай, уйди по-хорошему, − зашипел коп.
− Поднимайся, крыса, я тебя лично к моему старинному другу комиссару полиции доставлю. А свидетелей у меня, сам видишь, не меньше дюжины. И все они недолюбливают коррумпированных копов! Правда ведь, парни? − он обернулся к посетителям.
− Это точно! Еще как! − раздались голоса из полумрака. Почти все когда-то пострадали от таких крыс в погонах. А тут еще кто-то добавил: − Вински, а давай мы сами с ним разделаемся! − А самый мелкий, бывший форточник, в толстых очках на прыщавом носу взвизгнул по-девчачьи: − Дави его, гниду!
− Ваши документы, сэ-э-эр! − Вински протянул растопыренную лапищу к затылку копа.
− Всё, тебе не жить! − снова зашипел прильнувший к столу мужчина в черной куртке.
Вински отвесил тому подзатыльник, развернул к себе обмякшее тело, из внутреннего кармана куртки извлек бумажник с документами и вслух прочитал:
− Сержант полиции Стив Кубик. Документы я забираю. − Обернулся к разгоряченной публике и сказал долгожданное: − Ребята, он ваш!
Выдал копу контрольный подзатыльник и быстрым шагом вышел из бара. В пурпурном «Ягуаре» сидела за рулем и улыбалась ему Вероника.
− А что думает прекрасная дама о розовых фламинго? − спросил он, садясь на бордовое сиденье из натуральной кожи.
− Думаю, они прекрасны, − промурлыкала Вероника. − А еще думаю, что скоро мы вместе ими полюбуемся.
− Аналогично! − рыкнул сыщик.
Вински откинулся на комфортное сиденье, прикрыл глаза и мысленно улетел на Гаити. …Где стая фламинго грациозно прогуливалась вдоль золотистого пляжа глубокой лагуны с бирюзовой водой, а загорелая парочка с высокими стаканами махито в руках с блаженной улыбкой наблюдала за царственным движением самых красивых в мире птиц.


18 января 2018 г. А. Петров