Тонет текст.

Расплываются чернила. Снег, покрывающий наши лица, тает быстро и стекает по желобам скул. Бессмыслица и плошадь распространения нашего безумия увеличиваются прямо-пропорционально друг другу в геометрической прогрессии. И мы как переменные остаемся в равной степени зависимы в бесконечной системе уравнений. Когда символы составляющие языковую единицу сливаются воедино, то перестают что-то значить так же, как если бы их разъединили. Верно нужно держаться за руки, но не слишком крепко. Есть, конечно, те, кому на первый взгляд больше повезло в этом вопросе. К примеру, "греки" от первого и до последнего имеют право оставаться одинокими и исполненными смысла так же, как и идя бок о бок с другими. Тем, кто вписывается в рамки латинского алфавита, выпала такая же планида. Быть одиноким значит являть собой символ. Каждый из нас пытается как-то обособиться, и это делает общий текст несуразным, бессвязным на отдельных промежутках. Какой-то беспечный Бог свои мысли облекает в единицы и множества знаков, обрекая трехмерное пространство на скитания среди плоских тетрадных листков. Мы бы остались каждый самим собой, незаменимыми, но и нераздельными в общем контексте, не будь страница такой плоской. Мы как снежинки падаем на бумагу и растворяемся в общем хаосе.
Интересно, что первый снег осыпаясь с неба на асфальт, как и желтая листва, не задумывается о дворниках. И километры божественных мыслей этим не грешны. Я уверен, что если вычислить площадь исписанных страниц и количество листьев они непременно окажутся до десятых равны. До десятых, до сотых, до бесконечности. Только с общим количеством символов не совпадет полученная величина. И в этом будет гланая ошибка Бога, чтобы сокрыть ее он утопит всё в снегу, заставляя его растаять, а нас растечься. Всемирный потоп? Одна из форм. Верно нужно держаться за руки, но не слишком крепко и забыть, черт возьми, о дворнике, он приходит лишь утром, а у нас впереди целая жизнь.