Тулуза, 1232 г.

Тулуза, 1232 г.
Я никогда не была ведьмой. Хрупкая светловолосая девушка, с зелеными, как изумруды, глазами. Благородное происхождение, безбедная жизнь, хорошее образование, счастливое детство с кучей гувернанток и нянек, толпа слуг, которыми предстояло научиться управлять.… И не менее радужные перспективы на удачное замужество. Кто мог предположить, что всё это рухнет в ту ночь.
В ночь, когда твой будущий жених, держа в одной руке факел, а в другой – дверной молоток, в сопровождении совершенно дикой толпы, со священником по правую руку – барабанит что есть силы в запертую дверь. Ночь, когда ты, стоя в ночной сорочке на верхушке лестницы, с беспокойством поглядываешь на дверь. Ты видишь, как к ней подбегает молодой дворецкий, и как его сносит вместе с дверью и он, ударяясь головой об угол стены, падает на пол, видишь, как под ним расплывается красное пятно. В эту ночь ты впервые слышишь это страшное и поначалу непонятное слово – инквизиция.
Это была я, та девушка в сорочке, чья жизнь в один миг рухнула. Рухнула в тот момент, когда священник указал на меня пальцем и крикнул: «Ведьма!». Или позже, когда мой несостоявшийся жених, муж и отец будущих детей, вслед за священником, указывая на меня факелом, закричал: «Взять дьяволицу!». А может намного позже, когда от выстрела упал и покатился по ступенькам мой отец, или тогда, когда схватили мою мать и бросили в руки беснующейся толпы…. Или намного раньше, когда у кого-то возникла мысль, что ведьма – это я.
Впрочем, теперь – это не важно. Имеет значение другое – крик метри в твоих ушах: «Эмили, беги!», и бесконечная, казалось бы, дорога в никуда….
Неведомо, кто разрушил этот хрупкий и шаткий мир, который тогда казался очень даже устойчивым, но богословы пытались найти объяснение необъяснимому и, пытаясь укрепить свою власть, рушили жизни окружающих, которые свято верили в то, что им говорят. Такая себе непререкаемая истина в связь с Дьяволом. На этой почве начался Ад на земле. Бойня. Кровавое месиво, которое называли просто: «Охота на ведьм». Вот, чем была эта инквизиция. Вынесенный ней приговор нельзя было опротестовать. Те, кто был обвинён, не имели возможности оправдаться. Если они сознавались – их карали по степени вины; одних приговаривали к пожизненному заключению, других сжигали на костре, третьих вешали и сбрасывали в реку.
Тогда я не знала, что ведьмы – это не шутка. Это – истина. Да, они существуют. Не все они причиняют вред и не все ведьмы: были как мужчины, так и женщины. И были те, которых, как и меня, обвинили зря. Но и те, и другие вынуждены были скрываться и бежать.
Меня, напуганную и грязную девчонку, босиком и в одной сорочке, на краю селения подобрала женщина. Я не разглядела её вначале, не до того было, но благодаря ей я выжила. Моргана. Сильная, волевая женщина с длинными каштановыми глазами, пышными формами, затянутая в корсет, бриджи, заправленные в высокие сапоги и коричневый плащ. Такой она мне запомнилась сразу после того, как я отошла от шока. Ведьма. Она была ведьмой. Такой же, как и остальные, кто меня окружал в тот момент и окружает сейчас. Она открыла мне глаза на истину: мир не такой, каким мы привыкли его видеть. И никогда таким не был. Он населён ведьмами, колдунами и… людьми. Я не считаю животных, противостояние было между иными животными – прямоходящими.
Святая инквизиция разрушила жизнь многих. Очень многих. Она неслась, не разбирая дороги, не деля на правду и ложь, топча всех и всё на своём пути, как дикий табун. Стихия, заставляющая бороться. Выживали не многие. Только те, кто успевал убежать и не попасться.
Моргана приютила бежавших: как простых смертных, так и магов. Мы никогда не спрашивали, как у неё удалось скрывать нас. Но мы помогали тем, кому могли помочь. Нас становилось больше, и мы решились на отчаянный шаг – побег из страны. Нашей любимой страны, где родились и давали жизнь другим не одно поколение наших предков, где мы делали первые шаги и где многие из нас сделали последние. Мы просто хотели жить. Были и те, кто решил остаться и бороться. Я не знаю, пережили ли они этот так называемый «крестовый поход», но тем, кто становился на дороге у Церкви – пощады не было… Мы больше небыли французами. Мы были изгнанниками без крова, родины, настоящего и определённого будущего. Но у нас было прошлое. Прошлое, от которого пришлось бежать, чтобы выжить. И мы выжили.
Бег по городам, где прошлась инквизиция, как чума. По пустынным и обездоленным улицам красивых некогда мест, туда, к побережью, к воде. Риск быть проданными экипажем и капитаном судна переправлявшего нас прочь от родных берегов благодатной некогда Франции.
Чужой берег, чужая страна и жизнь во лжи – это то, к чему мы обрекли себя до конца наших дней. До свободы добрались не все из нашей группы, но мы благодарили все силы, которые нам помогли выбраться. Не важно, что это были за силы: силы тьмы или божественный промысел, но мы были живы, и уже за этот дар стоило благодарить. С тоской устремлённый взгляд на пройденный путь. Мы не знаем, прекратится ли это когда-нибудь, но сейчас мы можем сказать, что мы – пережившие инквизицию. Нет, не до её конца, но до её конца в нашей жизни. Возможно, она доберётся и до этих берегов, но тогда мы не станем бежать – просто будет некуда….