Рыбалка

Вадим Сыромясский

Рыбалка
Рассказ


Мы с моим приятелем Юрой Кургиным все лето проводили на рыбалке. Было бы, наверное, более правильным, если бы мы сказали, что я у него был приятелем и младшим партнером по этому увлекательному делу. Он был старше по возрасту, серьезным и глубоко увлеченным человеком. Он учил меня чувствовать и понимать природу, дарил мне на день рождения самые длинные в нашем городе бамбуковые удилища, практически демонстрировал, как привязывать рыболовные крючки замысловатой двойной восьмеркой и как сворачивать – разворачивать снасть и не поймать самого себя на крючок. По каким-то непостижимым, только ему известным признакам, он умел обнаруживать рыбные места и места скопления земляных червячков. Короче, это был поэт своего дела.

На этот раз мы запланировали спортивную ловлю голавлей. Как выяснится далее, дело это не простое и доселе не известное нашей местной рыболовецкой общественности.
Как только небо начало сереть, а восток еще не обозначился зарей, Юра уже в полной экипировке стоял у моего окна и деликатно постукивал. Заряженный еще с вечера рано встать я подхватился с постели, освежил лицо и, дожевывая завтрак на ходу, предстал перед моим гуру в полной боевой готовности. Учитель в этом отношении был строг и любил встречать зарю уже на берегу. Должен заметить, что воспетая в устном фольклоре и печатных произведениях рыбная ловля “на зорьке” страдает некоторым непрофессионализмом отображения. Безусловно, ранний подъем, развитие сюжета, когда “вокруг еще все спит”, и каждый шорох наполнен таинственным содержанием, торжественное пробуждение природы создает у сидящих с удочками у воды людей душевный подъем и чувство сопричастности к прекрасному. Но то, ради чего они сюда пришли, то есть, жор и потеря бдительности у рыбы, с одной стороны, и начало ее истребления на основе коварного обмана, с другой, начинается несколько позже. Рыбка, как и все на свете, любит стряхнуть с себя сонное оцепенение, и попрыгать навстречу поднимающемуся светилу. А к еде она приступит тогда, когда солнце будет светить под определенным углом, и она сможет определить наверняка, кого можно сегодня съесть. Активный клев будет продолжаться часов до одиннадцати, а потом как отрежет, и возобновится где-то далеко за полдень. Но в промежутке настоящий рыбак не позволит себе ни на йоту расслабиться, и будет упорно ожидать свой счастливый случай. О том, чтобы искупаться, позагорать или чем-нибудь развлечься, не может быть и речи. Он сюда не за этим пришел.

Таковы мои наблюдения того, что касается рыбной ловли на реке Южный Буг в годы становления моей юности и прохождения школы воспитания чувств.
Итак, поеживаясь от утренней прохлады, мы быстрым шагом двигались по пустынным улицам города, которые в этот предрассветный час выглядели особенно неухоженными, серыми и неприветливыми. Эта картина серого на сером угнетала сознание, и мы стремились побыстрее вырваться туда, где торжествовали свет и краски. Чтобы сократить путь, мы вышли к плавням и по узкой тропинке устремились к реке. Но так как солнцу еще только предстояло съесть утреннюю росу на траве, то в короткий час наши брюки уже можно было выжимать от влаги. Они неприятно прилипали к телу, бил озноб, и предательски тряслись челюсти. Чтобы согреться, мы бежали вприпрыжку и тем самым приближали час свидания с берегом и предметами нашего азарта.

Прибыв к заранее облюбованному месту, мы быстро забросили донные удочки и сосредоточились на ожидании утренней поклевки. Справа незримо ощущалось присутствие тех, кто пришел раньше нас, и уже находился в нирване. Все замерло в ожидании зари. Посредине реки по быстрому течению бесшумно двигались пучки зеленой куги и золотистой соломы – последствия ливневых дождей в верховье. Остатки ночного тумана белыми хлопьями плыли над водой, цеплялись за выступающий из воды камыш и таяли на глазах. Одинокий аист задумчиво стоял на одной ноге в дальних плавнях и никак не мог решить “быть или не быть”. Где-то далеко, далеко за излучиной реки пыхтел движок водокачки, и его отдаленный шум как бы сливался с господствующей над рекой тишиной и лишь слегка напрягал слух, обостряя состояние всеобщего замирания и ожидания.

Небо на востоке быстро светлело, становилось ярким и прозрачным, как будто подсвеченное мощными светильниками из-за горизонта. По берегу пробежал легкий прохладный ветерок, зашуршал в камышах и вызвал веселую рябь на только что зеркальной поверхности воды. Над линией горизонта появилась верхушка красно раскаленного диска, и вокруг него заплясали языки пламени, как будто кто-то вздувал необъятных размеров горн. Красно – оранжевый пожар постепенно уступал место свечению белого каления, и, наконец, на горизонт выкатилось дневное светило во все своем блеске и великолепии. Стая диких уток вырвалась из камышей, на большой скорости пронеслась над водой и взмыла высоко в небо. Из воды выпрыгивали крупные рыбины и с шумом плюхались плашмя обратно. Вся зеркальная поверхность реки покрылась кругами расходящихся поверхностных волн – это радовалась солнцу мелкая рыбешка.
День настал!
Рыбаки, не спеша, вытаскивали из воды свои снасти, меняли наживку и снимали с крючка, кому что бог послал. В нашем садке вскоре тоже заплясали небольшие окуньки, бычки и подлещики.

Вскоре из-за камышей показалась плоскодонная лодка, на веслах которой сидел кряжистый с белой окладистой бородой старик. Это был известный всему берегу дед Кочуржинский – в недавнем прошлом машинист паровоза, а в молодости участник Цусимского сражения. Звеня уключинами и хлопая веслами по воде, он направлял свой утлый челн против течения к заветной песчаной впадине, где водились великолепные жемчужные бугские песчаные бычки. Сегодня он собирался дать предметный урок нам и сидящим невдалеке соседям. Поравнявшись с нами, он бросил якорь и выставил веером вдоль правого борта свои короткие донные удочки. Не прошло и десяти минут, как у него начался бешеный клев. Он энергично подсекал свои удочки и одну за другой вытаскивал на свет божий сверкающих на солнце необыкновенно подвижных рыбок. Брошенные в садок они поднимали такой плеск и шум, как будто в корыте купался резвый ребенок. Иногда на удочку цеплялось сразу по три бычка, и они с натягом и треском извлекались из глубины. Это вызывало тихий стон сидящих на берегу у своих снастей и ревниво наблюдавших все происходящее на быстрой воде.
- Дед, на что ловишь сегодня?!
- На червячка, ребята, на червячка!
- Небось, с вечера закрыху поставил?
- Нет, видно любят они меня больше. Не переживайте, братцы, ваша рыбка еще не проснулась после вчерашнего. Ждите терпеливо, она придет.
- Деда, может, вверх подашь свою посудину? Нет сил уже смотреть на тебя.
- Не, я сегодня до обеда – и по домам.
Мы с улыбкой слушаем этот диалог, имея в виду, что еще один урок сегодня за нами.
Когда солнце уже хорошо подсушило траву от утренней росы, мы бежим в поле и ловим в специальные коробочки кузнечиков. Эта операция вызывает оживленную реакцию работающих на уборке помидор молодых девчат. Но мы знаем, что делаем!

Начинается операция “голавль”. Прежде всего, нужно заметить, что голавль – это интеллигентная, пугливая и осторожная рыбка. Жить она предпочитает в быстрой и чистой воде. По природе своей она хищник. Питается она мелкой рыбой и в больших количествах поедает падающих на воду или обитающих на поверхности насекомых. Для этого у нее приспособлена пасть: широкий рот с мелкими и очень острыми зубами и лопаточкой изогнутая кверху нижняя губа – для удобства собирания с поверхности воды насекомых. Внешне она имеет характерные для хищников обтекаемые формы и очень энергична в борьбе за существование. Все это доставляет удовольствие при ее ловле.

Как уже упоминалось, для охоты на голавля используется длинное легкое удилище с тонкой прозрачной леской и легким поплавком из гусиного пера. Выбираем исходную позицию в том месте, где течение огибает кусты ивняка и камыша и выносит на быстрик все, что может плавать. С удилищем на перевес в правой руке и кончиком лески с наживой в левой, крадучись, осторожно заходим по пояс в воду. Выбираем свое положение так, чтобы тень от вас и удилища падала в сторону, противоположную течению. Отработанным заранее движением забрасываем леску так, чтобы воды первыми достигли наживка и грузик, а затем плюхнулся поплавок. В этом и только в этом случае голавль увлечется погоней за наживой и не обратит внимания на падение поплавка. Теперь поплавок, увлекаемый течением, движется влево, и мы перемещаемся синхронно с ним. Крючок с наживкой в это время движется ко дну, и за ним устремляется голавль, начиная игру. В это время все внимание должно быть привязано к поплавку. Поплавок как бы спотыкается и мгновенно становится “на попа”. В этот момент необходимо удержать себя от инстинктивного желания дернуть удилище, иначе все пропало. Рыба взяла наживку, но еще не прокусила до конца. Именно сейчас наступает момент наивысшей концентрации внимания. Рыба прикусила наживку, загнала себе крючок и делает резкий рывок, чтобы освободиться. Поплавок мгновенно уходит в воду. Нужно уловить начало этого движения и сделать короткий рывок вправо, чтобы крючок вонзился в челюсть, а не в костистое небо. Если вам это удалось, рыба на крючке. Стремясь уйти на глубину, она туго натягивает леску, удилище изгибается в дугу, а вы в руке ощущаете толчки, синхронно с которыми бьется ваше сердце. Не давая леске ослабиться и поднимая ее все время вверх, чтобы не дать рыбине развернуться, сосредоточенно пятимся к берегу. Когда вы уже на суше, наступает еще один важный момент. Как только добыча стала видна сквозь толщу воды, нужно энергичным пружинистым рывком выбросить ее на берег. И теперь бегом бросаться к ней, заключать в свои объятия, извлекать крючок и отправлять ее в садок. Промедление тут смерти подобно. Рыба хорошо чувствует воду и двумя – тремя подскоками может вернуться в родную стихию. А потерять рыбу, которая была в твоих руках, в прямом и переносном смысле, значит подвергнуть себя самому большому огорчению, на которое только способно наше сознание.

Вот таким вот способом за полтора – два часа беготни в воде и на суше мы наполняем свою корзинку отличной рыбой. К полудню солнце становится в зените, и рыба прекращает свою игру. В пылу азарта мы еще какое-то время утюжим воду, а затем сдаемся здравому смыслу. Собираем снасти, обедаем, отдыхаем.
Но если кто-то думает, что настоящие рыболовы способны покинуть берег в средине дня, тот глубоко заблуждается.
Отдохнув, мы сворачиваем снасти и отправляемся вниз по течению на понтонный мост ловить верховодку уклейку. Рыбка эта неблагородного сословия, и кормится всем, что упадет с чужого стола. Она привыкла к шуму и движению, и ее не пугает грохот проходящего транспорта и скрип креплений понтонов. Суетливой стаей она мечется у края понтона и хватает все, что падает в воду. Ловим мы ее на крючок самого малого размера с мухой на острие. Занятие это не связано с большим эмоциональным подъемом, но полезно с точки зрения медитации и отключения от потока каких-либо мыслей в голове. Пойманная рыбка будет использована как добавка к ухе и как угощение коту Ваське.

Пресытившись этим занятием и отдохнув духовно, мы вспоминаем, какой был у нас однажды клев у опор разрушенного в войну старого моста, и воодушевленные надеждами отправляемся туда. Это ниже по течению и почти у самой пристани.
Располагаемся и забрасываем удочки, стараясь соблюсти диспозицию той памятной рыбалки. Но проходит час, другой, а результатов нет. Погода явно меняется. Помутневшее, но жаркое солнце нагнетает духоту. Чувствуется, как в атмосфере нарастает напряжение. Быть грозе.
Наконец из-за Кантакузовской горы появляются быстро плывущие тучи. Они краем захватывают наш берег и изливают теплый короткий летний дождь. Мы прячем одежду под камни и, спасаясь от дождя, с удочками на перевес заходим поглубже в воду. Нас питает тайная надежда, что в грозу, как это бывало, вспыхнет в рыбьем царстве жор. Но состояние атмосферы сегодня к этому не располагает.

Угрожающе черная тяжелая туча нависает над головой и закрывает полнеба. Она быстро движется на восток в сторону Болгарской горы, а на землю опускается свинцово-серый мрак. Вдруг между тучей и землей проскакивает ослепительно белая вспышка, раздается потрясающий треск расколотого огромного ореха, и следом громовые раскаты всего поднебесья. В связи с запаздыванием реакции нашего зрения и слуха после белой вспышки на какое-то мгновение я вижу еще красную полосу, разделившую небо на две части и слышу этот ужасный треск как при работе электросварки. Потрясенный происходящим я в ужасе втягиваю голову в плечи и, стоя по пояс в воде, стремлюсь прижаться к земле. Со скоростью молнии в сознании проскакивает мысль, что в грозу стоять в воде опасно. Это, как всегда, наши запоздалые прозрения в критический момент!
- Молния ударила в церковь! Церковь горит! – раздались по всему берегу наполненные волнением и мистическим страхом голоса очевидцев.
На самой высокой точке Болгарской горы, где стояла церковь, к небу взметнулся столб черного дыма, а затем на его фоне заполыхало пламя, как будто кто-то зажег огромную, до неба, свечу. Минут через десять пламя погасло, а на том месте, где была церковь, нам был виден закопченный остов стены в белых клубах поднимающегося с земли пара.
- Видно, сильно прогневили бога наши братья болгары, – сказал старый рыбак и перекрестился, покидая берег.
Потрясенные происходящим и уже не настроенные на продолжение охоты, мы тоже собрали свои снасти, подсушились и направились в обратный путь, домой.
На краю береговой полосы сидят в кружок рыбаки ветераны. Они уже, видно, причастились, курят и обсуждают события дня.
- Как рыбалка, ребята?
- Кое-что есть, – спокойно отвечает Юра.
- Ну, показывайте, не стесняйтесь!
Мы подходим ближе и открываем свою корзинку. Наступает небольшая рекламная пауза.
- Где это вы? В каком месте? На какую наживу? На удочку? Не может быть!
Объясняем, ничего не скрывая, свою технологию. Блеск в их глазах притухает. Они чувствуют, что не в коня корм. Хороша рыбка, но требует спортивной формы.
- Ну, молодцы хлопцы. Шагайте до дому, вас уже там заждались!

Мы выходим на дорогу и быстрым шагом устремляемся к городу. Вечереет. От прохлады и избытка озона очень хочется есть. Впереди по обочине, не спеша, едет повозка, доверху груженая луком. Возница поощряюще смотрит на нас. Мол, берите, сколько надо. Мы приближаемся к повозке и выбираем по самой крупной луковице. На ходу очищаем ее и с хрустом съедаем, проливая небольшие слезы. И чувствуем прилив сил, утоление голода и жажды. И тут же осознаем, что в этот наполненный событиями день, делаем открытие, которое может заинтересовать Нобелевский комитет. Из него следует, что голодный человек, поглощающий лук репчатый, испытывает следующие впечатления:
1. Запах, как обычно;
2. Вкус сладкий;
3. Жжение во рту мобилизующее.
Лук репчатый следует поглощать натощак без соли, хлеба и, разумеется, сала.

Воодушевленные и не уставшие мы прибываем домой и, расставаясь, делим крупную рыбу по-братски. Мелочь Юра оставляет мне, так как его мама прекрасно играет на рояле, но терпеть не может чистить рыбу. А моя мама это делает ловко и умело, с особым удовольствием, когда улов приношу я.
Я захожу в свой дом и наблюдаю картину, которую можно было бы озаглавить “Очень ждали”. Вся семья в сборе. Отчим вернулся из поездки, уже умытый и в чистой одежде, сидит за столом и вместо ужина читает газету. Дети с шумом набрасываются на корзину с уловом. Зажигаются сразу два керогаза, и начинается священнодействие. В процессе готовки рыбы идут комментарии по ее отлову. Оживленно обсуждается сегодняшнее происшествие в изложении городских средств информации и в моем, как непосредственном свидетеле пожара.

В разговорах время проходит незаметно, и вот всех приглашают к столу. Дом наполняется ароматами свежей жареной рыбы, салата с зеленым луком и специально приготовленного к этому случаю традиционного тертого пирога с вишневым вареньем. Дети хрустят жареными сладкими бычками. Обсуждаются достоинства голавлей за нежное без мелких костей мясо и особенности охоты на них.
Все оживлены, довольны, счастливы.
Дети первыми отправляются спать. Родители уходят на веранду перекурить и еще раз обсудить события дня.
Я допиваю свой чай с пирогом, добираюсь до чистой крахмальной подушки и засыпаю глубоким и спокойным сном праведника и победителя.


Запорожье, 2000-2011